Текст книги "Майская Гроза"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Венгрия, в свою очередь, столь же старательно стремится снискать расположение победителя, хоть и не успела открыто перебежать в его лагерь. Но Хорти можно понять. Гитлер тоже не собирается церемониться. И если Будапешт до сих пор не оккупирован немцами, то только потому, что русские не дают Германии возможности выделить для этого войска.

Болгария восторженно приветствует своих "братушек". Правда, это можно сказать только про простой народ. А вот вся элита, прикормленная в своe время немцами, старательно скрипит зубами и смотрит на запад. Но Черчиллю сейчас не до них. Попытка в начале июня высадки десанта на Крите, идиотски потерянного за месяц до этого, закончилась не то что поражением, лучше всего для этого подойдeт слово разгром. Но в "демократической прессе" не принято использовать столь крайние оценки, поэтому она скромно написала, что "британские войска вынуждены были отступить". Англичане храбро попытались повторить парашютный десант, проведeнный немцами в начале мая, но не смогли достигнуть даже тех сомнительных успехов, которые выпали на долю питомцев Штудента. Если, понeсшие потери, парашютисты 7 авиадивизии люфтваффе всe же сумели взять под контроль пару аэродромов, а немецкие генералы перебросить горнострелковые дивизии, составлявшие основную ударную часть группы и завершить операцию, то английское командование свернуло свои действия сразу, как только стало ясно, что сброшенные на остров польские парашютные части угодили в ловушку. Оставив своего союзника на верную смерть, ибо немцы объявили польских солдат, воюющих после победного завершения компании тридцать девятого года, партизанами, и в плен их не брали. Немного больше повезло канадским и австралийским морским пехотинцам. Продержавшись почти трое суток они сложили оружие, потеряв более половины личного состава убитыми и ранеными.

Бои идут в Югославии, хотя Европа, контролируемая немцами, уже успела признать окончательный распад этой страны. Вот только не собираются признавать это решение цивилизованных народов "дикие сербы" и не менее дикие, с точки зрения просвещeнного европейца, другие сторонники единства славянских народов, прежде всего русские.

Андрея всегда бесила эта мессианская уверенность европейцев, всех направлений и убеждений, в несомненном превосходстве над "дикими русскими".

Когда в его времени такой вот, очередной, мудак принимался просвещать его, "дикого азиата", о превосходстве "европейской расы", он зверел и ставил этого козла на место, не отказывая себе в развлечении продемонстрировать своe советское образование, до которого всем иностранным институтам ещe ползти и ползти. Удовольствие лицезреть, как вытягивается морда обиженного в самых лучших чувствах "просветителя" того стоило.

Грешным делом, он думал, что подобное поведение есть результат развала Советского Союза, да рабского поведения новой российской элиты, готовой пресмыкаться и предавать интересы родины за сомнительные права членства в многочисленных комиссиях и ассамблеях. Но оказалось, что Европа так относилась к России всегда! И в своe первое же посещение приeма иностранных послов в Кремле Андрей в очередной раз наткнулся на подобного индивида.

Знающий русский язык англосакс большая редкость. Чаще всего он специально подготовленный шпион и иногда экстравагантный чудак, который подобным образом пытается удивить людей своего круга. Мистер Джексон, как он представился при знакомстве, принадлежал именно ко второй группе, хотя честно пытался выполнять обязанности первой. Впрочем обязанности разведчика он, судя по всему, взвалил на себя только из желания развлечься. Конспиратор из него был никудышный. Даже Андрей с его малым опытом мгновенно идентифицировал его как представителя МИ-6.

Впрочем, через десять минут общения он столь же уверенно перенeс его в группу прикрытия настоящих агентов. Своим поведением мистер Джексон сильно напоминал экранного Джеймса Бонда. Такой же показной и ненастоящий. Так же пытался привлечь внимание к своей особе. Столь же картинно совершал непозволительные для настоящего разведчика глупости. И нeс всякую чушь. Но на довольно хорошем русском языке.

А ещe через десять минут ничего не значащего разговора, обо всeм и ни о чeм, Андрей столь же кардинально поменял мнение о собеседнике, и решил, что он и является настоящим агентом. Но агентом, настроенным на ловлю определeнного вида носителей информации – светских бездельников и скучающих высокопоставленных жeн и любовниц.

Обиделся тогда Андрей именно на то, что его отнесли к этой группе паразитов. И за свою обиду отомстил такой же поучающей как у англичанина речью, язвительной и приправленной всякими историческими фактами и аналогиями, опровергнуть и игнорировать которые подданный британской короны попросту не мог. Ибо, речь в который раз пошла об истории, а вернее о личностях эту историю творящих. Не встретив от русского правоверной марксистской реакции о главенстве толпы в историческом процессе, британец решил зацепить его европейским представлением о знаковых фигурах русской истории. И начал с высказывания о кровожадности царя Ивана Грозного. На что Андрей с совершенно серьeзным и глубокомысленным видом подтвердил, что "царь Иван, конечно, страшен, но куда ему "мелкому пакостнику" до настоящих злодеев того времени". Удивлeнный британец ждал продолжения. И Андрея понесло. Он доходчиво объяснил англичанину, что по количеству убиенных великий злодей Иван (около двух тысяч по синодикам) не идeт ни в какое сравнение с просвещeнными владыками культурной Европы того времени. К примеру Генрихом Восьмым Английским – в правление которого в Англии было повешено, сожжено, четвертовано и просто закопано в землю около семидесяти тысяч человек. Или Карлом Пятым Испанским – который только в Нидерландах отправил в лучший мир больше ста тысяч своих подданных, это не считая многочисленных испанских аутодафе. Или Карлом Девятым Французским – в государстве которого только за неделю "Варфоломеевской резни" убили сорок тысяч человек, вся вина которых заключалась в желании по другому молиться Единому, между прочим, богу. Англичанин выпучивал глаза, возмущeнно хватал воздух, но на каждую попытку возразить Андрей методично переходил к другой европейской державе того времени, чтобы опять найти "вопиющие факты человеколюбия и добродетельности" императоров, королей, герцогов и прочей правящей швали той эпохи.

Через полчаса этой отповеди едва не задыхающийся от смеха Сашка оттащил Андрея от своей жертвы. Красного же как рак англичанина увели сотрудники НКИДа.

А батальонному комиссару Баневу после этого случая приказом самого наркома НКВД Берии было "запрещено издеваться над иностранными дипломатами, даже если они откровенные идиоты". Формулировка была именно такая!

Андрей повернулся к Сашке, но тот вовсю клевал носом. Сказывалась бессонная ночь разгрузки и скорого перехода подальше от ветки железной дороги, перешитой на российскую колею. Как ни мало у немцев самолeтов, но они по-прежнему стараются контролировать все стратегические объекты. И если не штурмовики, то разведчики с рассветом появятся обязательно. В их положении штурмовики или бомбардировщики даже предпочтительнее разведчика. Ни Юнкерсы, ни "штуки" от новых зениток не уйдут, а вот "рама" нагадить сможет очень сильно.

Андрей посмотрел на часы. Шесть тридцать утра. В его времени уже прошeл месяц войны и немецкие панцеры выходили на окраины Смоленска. Красная армия терпела поражение за поражением, оставляя города и села, за освобождение которых пришлось пролить реки крови.

И то, что этого не произошло здесь наполняло Андрея гордостью. "Накося выкуси" всемирное буржуинство. Не будут "советы" вашим пушечным мясом. Не будет Советский Союз своe будущее укладывать в землю миллионами ради ваших прибылей. Не выйдет у вас делать бизнес на крови русских. Да и с немцев много не перепадeт. Ибо не будет затяжной войны на истощение. Год, максимум два, и вся Европа будет наша. И даже Англия за своим проливом не отсидится, если Красной армии понадобятся военные базы в Шотландии или Уэльсе. По крайней мере, он, Банев Андрей, приложит все усилия, чтобы всe закончилось именно так.

Андрей откинулся назад, закрыл глаза и постарался забыться, чувствуя как медленно проваливается в зыбкое марево сна.

Подполковник Зайцев в раздражении вышагивал вдоль борта бронетранспортера. Угораздило же этого водилу так распороть шину, что никакая подкачка не помогает. Сколько времени потеряли пока колесо меняли. А теперь оказывается, что у этого раздолбая запаска не накачана. Полчаса коту под хвост. Был соблазн бросить этот БТР на хрен и рвануть на машине, благо ехать всего ничего. Минут двадцать до этого городишки. Как его там, Рава-Мазовецка кажется. И только категорический запрет командному составу перемещаться по Польше без охраны удерживал его от этого опрометчивого шага. Надо было, как прежде, одеть форму капитана и ехать на свой страх и риск. Вот только нужно признать, что риск всe-таки очень большой.

Поляки всe ещe не поймут, что немцы войну, по крайней мере в Польше, уже проиграли. И то что они ещe удерживают западные районы страны, всего лишь прихоть советского командования. Впрочем начавшееся три часа назад наступление скоро всe поставит на свои места. Проходящие над головой в сторону Лодзи армады самолeтов впечатляли даже видавших всякое солдат его охраны. Вразумились и поляки окрестных хуторов. Всe время нахождения их отряда на этой дороге не было ни одного любопытствующего. Даже мальчишки не примчались посмотреть, что делают вблизи их домов русские жолнежи.

А самое большое удивление сегодня выпало на долю немецких лeтчиков. Привыкнув за эти три недели относительного затишья к слабому противодействию советской авиации, они решили, что русские выдохлись и сегодня храбро поднялись в воздух показать этим недочеловекам, кто истинный хозяин неба. Как оказалось в последний раз! Ибо сегодня командование воздушных армий, не пускавшее до этого свои истребители в дело для сбережения моторесурса двигателей, наконец-то, дало добро на взлeт всем полкам.

Час назад он был свидетелем того, как краснозвeздные "ишаки" и "чайки" рвали на части ровный, как на параде, строй немецких бомбардировщиков. А выше клубилось облако железных "шмелей" – это более современные истребители противоборствующих сторон выясняли, кто из них лучше. И во все стороны из этой "собачьей свалки", как просторечиво называют свой бой лeтчики-истребители, сыпались дымящие мессеры и яки. Выпрыгивали из занимающихся жарким бензиновым пламенем машин желающие уцелеть. Висели на куполах парашютов, зажмуривая глаза каждый раз, когда мимо проскальзывал самолeт. И вздыхали облегчeнно, если тот не давал очередь по пытающемуся спастись лeтчику. В небесах не было жалости к поверженному противнику. Убей его сегодня, или завтра он убьет тебя. Немцы обильно пожинали посеянный ими в первые дни войны ветер, который вернулся к ним назад ураганом. Гордые своим презрением к "унтерменшам" в первые дни войны, когда люфтваффе ещe считали себя сильнее, они безо всякой жалости палили по всем увиденным парашютам, гордясь своей арийской избранностью.

Протрезвление пришло поздно. Русские оказались не так слабы, как хотелось. "Избранная раса" горела не хуже, чем все другие. А самое главное, противник перенял методы германских асов. Отныне только один из трeх выбросившихся из горящей машины немецких лeтчиков долетал до земли. Всех остальных безжалостно расстреливали в воздухе.

Эта статистика Виктору была очень хорошо известна. Не один раз ему приходилось присутствовать на беседах с приглашенными в особый отдел летунами. Каждый раз на требования особиста прекратить порочную практику уничтожения сбитого противника, лeтчик, вне зависимости от звания и должности, надувался гневом и начинал перечислять кто из его звена, эскадрильи, полка не долетел до земли, потому что этим сверхчеловекам захотелось поупражняться в стрельбе. А почему он не имеет на это права?

Лeтчики весело ухмылялись в глаза следователя, так как знали – завтра боевой вылет – а особиста вместо них в кабину не посадишь. А также они знали, что и их никто жалеть не будет. И следующий вылет может стать для него последним. Так стоит ли бояться штрафного батальона, в котором шанс выжить едва ли не выше чем в его полку.

К великому облегчению Виктора колесо бронетранспортeра было накачено и лейтенант, командир охраны, поспешил отрапортовать о готовности его подразделения. Но тут на дороге показалась отчаянно виляющая полуторка с бойцами в кузове. "Нажрались пьяные", – мелькнула в голове мысль, но была отброшена как только машина подъехала поближе. Левое колесо явно было вывернуто в сторону и то, что это транспортное средство ещe могло двигаться было несомненной заслугой водителя. Через несколько минут повреждeнная машина поравнялась с их колонной, состоящей из "эмки" Виктора, бронетранспортeра сопровождения и грузовика с какими-то боеприпасами, который ему навязали на последней ночeвке. Из полуторки, увидев начальство, которому, наконец-таки, можно отрапортовать и, самое главное, переложить ответственность, выскочил старшина с петлицами артиллериста.

– Товарищ подполковник разрешите доложить. – Бойко затараторил старшина, опасаясь, что его могут прервать. – В пяти километрах отсюда нами встречена колонна немецких танков, движущихся на запад.

– Старшина, во-первых, надо представляться. – Виктор не один раз за этот месяц войны слышал всякие доклады. – А во-вторых, доложите известные вам факты, а не предположения.

– Старшина Щедрин, командир взвода управления третьей батареи второго дивизиона 37 противотанкового полка 16 танковой бригады Второго танкового корпуса. – Бодро отрапортовал боец. – Откомандирован в расположение тыловых складов армии для получения запасных частей для орудий полка. Вчера встретил первых бойцов, которые сообщали мне о появлении частей противника, но не поверил им. – Старшина нехорошо ухмыльнулся, показывая своe отношение к рассказам тыловых вояк и продолжил. – В ходе проведeнной утром разведки столкнулся с танками противника, в результате чего вынужден был отойти, так как противотанковых средств не имею.

– И что – все бойцы твои? – Поинтересовался Виктор.

– Никак нет, товарищ подполковник. – Старшина приобрeл нормальный вид. – Все бойцы подобраны мною на дороге. Большинство добровольно, некоторых пришлось останавливать силой. – Старшина вдруг остановился, не ляпнул ли он чего лишнего, и тут же продолжил. – Но все готовы идти в бой, если этого потребует обстановка.

– Вот и прекрасно, старшина. – Виктор поверил ему с самого начала, но окончательно убедила его разношерстность встреченного им отряда. Даже самым изощрeнным диверсантам не придeт в голову объединять в своей диверсионной группе сапeров, связистов, медицинских работников и музыкантов. – Пересаживайтесь на наш грузовик. На вашем, как я вижу, далеко не уедешь.

Старшина козырнул, и быстро организовал перегрузку своего имущества на указанную машину, распределил своих бойцов. С разрешения лейтенанта отправил двух музыкантов и санитара в бронетранспортeр. Всe равно от них в предстоящем бою толка никакого, а то что бой будет он ничуть не сомневался. Женщину-военврача посадили в эмку подполковника. Повреждeнную полуторку согнали с дороги в поле в надежде потом вернуться и забрать.

Виктор в это время осматривал окрестности, выглядывая подходящее для засады место. Нужен был язык. Откуда взялись эти чeртовы танки? Сколько их? Куда движутся? Какие меры нужно предпринять?

Подходящее место обнаружилось не так далеко. Поворот дороги, узкой как и все в Польше, надeжно закрывался подходящим вплотную кустарником, постепенно переходящим в редколесье, за которым маячил самый настоящий лес.

Пять минут неторопливого движения и обе машины загнаны в лес. Бронетранспортeр выдвинут в кустарник, несколько срубленных берeзок и маскировочная сеть надeжно скрыли его от небрежного взгляда с дороги. Конечно, если присмотреться внимательно, то увидеть его не так уж сложно. Но кто сумеет внимательно смотреть с движущегося мотоцикла, а разведка танковой части, непременно, будет двигаться на них. Уставы в немецкой армии соблюдались свято. Можно было и не рисковать с БТРом, но его крупнокалиберный ДШК мог понадобиться в случае появления вместо мотоциклистов немецкого бронетранспортeра или броневика. Бойцы засады распределены по обе стороны от дороги. Огневая группа около бронетранспортeра, а группа захвата с противоположной стороны в непосредственной близости от кювета. Расторопный старшина Щедрин, нравившийся Виктору всe больше и больше, извлeк из своих запасов кусок прочного провода. Провод привязали к БТРу, протянули второй конец на другую сторону и поручили натягивать его двум самым крепким бойцам отряда. Осталось ждать гостей.

Немецкая разведка появилась через двадцать минут. На дороге показался одиночный мотоцикл, неторопливо двигавшийся в сторону их засады. Водитель и пулемeтчик в коляске внимательно осматривали окрестности. Досадливо оглянувшись на подполковника, лейтенант дал отмашку своим бойцам, если немцы заметят засаду придeтся их убить. Пулемeтчик с "дегтярeм" поймал немцев на мушку, ожидая команды, но подполковник молчал, не торопился и лейтенант. Немцы всe ближе выкатывались к месту засады, нарастало напряжение. Заметят или нет?

Немецкий пулемeтчик что-то сказал своему напарнику, тот кивнул и увеличил скорость. Судя по всему решили проскочить опасный участок. Именно этого от них и ждали. Мелькнула в воздухе натягиваемая проволока и немец-водитель был отброшен назад, пулемeтчик, чудом извернувшийся в последний момент, вылетел из коляски опрокинувшегося мотоцикла, и тут же был надeжно связан группой захвата. Не миновал этой участи и оглушeнный водитель.

Допрос взятых немцев осложнился тем, что захваченный унтер-офицер, водитель так и не смог отойти от удара об дорогу, старательно демонстрировал незнание любых других языков, кроме немецкого, который сам подполковник немного знал, но не в том объeме, что ему продемонстрировал пленный. Но тут ему на помощь пришeл старшина Щедрин.

– Товарищ подполковник, врeт собака. Врeт, как сивый мерин. – Поторопился высказать ему свои подозрения Щедрин. – Не немец он! Немецкий знает очень хорошо, лучше чем я, но не немец! Можете мне поверить!

– Да ты сам откуда немецкий знаешь? – Удивился подполковник Зайцев.

– Я, товарищ подполковник, под Саратовом родился. – Отмeл его сомнения старшина. – С немцами с детства встречаюсь. Отличить настоящего немца от любого, кто под него маскируется, сумею очень просто. Акцент скрыть трудно.

Старшина почесал затылок, немного подумал и добавил:

– Скорее всего, он прибалт, а точнее литовец или латыш. У эстонцев акцент не такой.

– Откуда такая уверенность? – В очередной раз поразился старшине Виктор.

– Я, товарищ подполковник, перед войной в Прибалтике служил. – Пояснил ему Щедрин. – Приходилось с местным населением разговаривать. Русский язык редко кто знал, а вот немецкий очень многие хорошо понимали, вот и приходилось на нeм договариваться.

Виктор всe это время искоса смотрел на пленного. А ведь тот напрягся! Значит старшина прав! Но тогда он и по-русски понимает! Виктор демонстративно закрыл свой блокнот.

– А если он литовец, то подданный Советского Союза, а значит попадает под закон о предательстве. – Виктор повернулся к пленному унтер-офицеру. – И должен быть расстрелян как изменник. Уведите его. – Закончил свою речь подполковник.

Пленный унтер-офицер тут же упал на колени:

– Господин офицер! – Взвыл он почти на чистом русском, чем несказанно порадовал всех, кто его допрашивал. – Не убивайте! Я расскажу всe!

Следующие пятнадцать минут прошли в приятной, для Виктора, беседе о составе прорывающихся немецких войск. Литовец, звали которого Видас, торопливо выкладывал всe, что знал о составе немецкой части. Сам он, по его клятвенным утверждениям, в неe попал совершенно случайно. Хотя, как и все его соотечественники, безбожно врал. Оглядываясь на солдат охраны, он старательно вспоминал всe, что, по его мнению, было интересно русским. Захлeбываясь словами, мешая русские слова с немецкими, литовскими и даже польскими, он спасал свою жизнь от расстрела, не догадываясь о том, что страшный "приказ о предателях" – выдумка ведомства Геббельса, предназначенный для удержания в рядах Вермахта тех подданных Советского Союза, которым не хватило ума не попадать в них.

А вести выложенные литовцем не радовали. Вырвавшись из Варшавского котла остатки немецких частей под командованием генерала Зейдлица шли к Лодзи. Хитрый лис Зейдлиц старательно путал следы, каждый день изменяя направление движения. И то, что он повернeт сюда никто не ожидал. По крайней мере, прорыв ожидался севернее, и именно там перекрывали дороги батальоны механизированных частей, участвующих в ликвидации Варшавского котла. Генерал он, судя по тому, что сумел сохранить даже танки, очень хороший. Если у немцев, действительно, до батальона танков, как сообщает пленный, то остановить их будет невероятно трудно. Но и пропускать на запад, в тылы развернувшихся для броска армий, нельзя.

Подполковник посмотрел на карту. Самый подходящий рубеж, на котором немцев можно попытаться остановить, как раз этот злополучный городок Рава-Мазовецка. И единственное место где можно найти бойцов для этого – тоже этот городок. Не перекрывать же дорогу десятком охраны, да сборным отделением старшины. Зайцев отдал команду. Машины выгнали на дорогу, один из бойцов охраны оседлал не слишком повреждeнный, как выяснилось, мотоцикл. И колонна двинулась в прежнем направлении, прикрываясь с тыла переставленным на заднюю огневую точку бронетранспортeра пулемeтом.

Подполковник размышлял, благо утомившаяся докторша старательно клевала носом и не мешала думать. Хоть и хороша была военврач третьего ранга, но никакого желания кадрить еe у Виктора не возникло. Хватало других проблем. Один, пока не встреченный, представитель ставки чего стоил. Недаром ведь Виктору пришлось бросить все дела и мчаться ему навстречу. Личный приказ наркома требовал присутствия подполковника Зайцева в группе батальонного комиссара Банева. Виктор невольно покачал головой. На верхах, как всегда, мудрят со званиями. Этот батальонный, наверняка, из тех, перед которыми и дивизионные комиссары навытяжку стоят. Ещe бы – личный представитель ставки. За что интересно такие звания дают, постарался удивиться подполковник, но тут же одeрнул себя. За то же, за что и звание личного представителя наркома НКВД.

Думать стоило о том, где этот батальонный комиссар сейчас, и как его из опасной зоны побыстрее выпроводить. Встреча должна была произойти в этом самом треклятом городке, оставалось надеяться, что комиссар со своим сопровождением успел туда проскочить до того, как немцы перекрыли дорогу. В противном случае можно сразу стреляться, или храбро бросаться под танк со связкой гранат. Что в принципе одно и то же.

Томительные минуты дороги закончились шлагбаумом и долговязым бойцом с винтовкой. Тот ошарашено смотрел на подлетевший к посту мотоцикл и колонну подтягивающихся машин, бронетранспортeра он пока не видел. Ещe больше его поразил спешащий к посту командир с петлицами старшего комсостава. Он уже хотел отдать честь и открыть шлагбаум, но вспомнив утренний нагоняй сержанта, дернул за верeвку протянутую в будку караула и перекинул винтовку.

– Стой, кто идeт. – Проорал он для порядка, косясь на проeм двери. Наконец показался сержант и боец облегчeнно вздохнул.

Подошедший командир оказался подполковником. Боец вытянулся во весь свой немалый рост и больше всего сейчас походил на журавля, оглядывающего своe болото. Рассмотрел петлицы и сержант и поторопился с докладом. Выслушав стандартный доклад об отсутствии происшествий, ну а когда они происходили, если, конечно, начальство их собственными глазами не увидело, Виктор отмахнулся. Ему сейчас не соблюдения уставных норм, которые уже были нарушены докладом незнакомому начальнику, видно сержант впечатлился величиной конвоя.

Его интересовало совсем другое. Несколько минут торопливых вопросов позволили вздохнуть спокойно. Конвой какого-то большого начальника в город проходил. Почему большого? Так одних машин в колонне полтора десятка. И три БТРа, а ещe какие-то новые танки. Почему новые? Так брезентами закрытые, кто же старую технику прятать будет? Наблюдательность сержанта стоила поощрения. В другой обстановке Виктор немедленно влепил бы ему несколько суток ареста за болтливость, но сейчас обрадованный новостями, только хлопнул удивленного сержанта по плечу и заспешил в свою машину. Спустя пару минут колонна втягивалась в ближайшую улицу, оставляя позади обескураженного сержанта и довольного бойца, уяснившего, что на этот раз он сделал всe как надо.

Искомая установка обнаружилась в здании местной гимназии. В одном из классов, где местные ученики постигали, судя по надписям на партах, трудности математики, и стояло то устройство, которое в конце двадцатого века в очередной раз подняло вопрос о приоритете в изобретении первого компьютера. Большой шкаф и ящик с встроенными цифровыми клавишами не оставляли никаких сомнений в предназначении этого аппарата. Андрей довольно потирал руки, «кажется на этот раз действительно попалась крупная рыба», вспомнилось присловье из знаменитого в его годы фильма. Осталось выяснить подробности обнаружения.

К великому счастью, местное начальство не додумалось отправить дальше бойца, который всe это обнаружил. Его оставили при гарнизоне и уже скоро он весьма косноязычно рассказывал об истории нахождения этой комнаты. Выходило, что их рота прочесывала улицу города, брошенного немцами настолько стремительно, что в нeм остались практически все тыловые подразделения, которые никто не посчитал нужным информировать об отступлении. "Какое тут отступление, скорее уж бегство", – самодовольно усмехнулся Андрей. Боец подробно перечисляя все события того дня, видать особисты старательно вытрясали из него душу все эти дни, не понимая, чего же именно с ним делать? То ли отпустить, то ли в штрафную роту отправить? И только приказ, пришедший с таких верхов, что и думать об этом страшно, разрешил все проблемы. Приказ гласил, что нашедших всe необычное нужно немедленно изолировать, но содержать в самом мягком варианте, до прибытия ответственных лиц. Наконец, ответственное лицо прибыло и обрадованный старлей-особист поспешил догонять свой полк, правда, до этого пришлось пересказать все свои впечатления в непонятную штуку, названную какими-то гражданскими магнитофоном.

Боец не умел красиво говорить, но обладал очень хорошей памятью. Он старательно перечислил все заведения и жилые дома, пройденные им на этой улице. Андрей слушал всe это вполуха, спрятанный в соседней комнате магнитофон запишет всe, потом и познакомимся с несущественными деталями. Внимательным он стал только, когда речь зашла об осмотре гимназии.

– Дык, ничего здеся, товарищ батальонный комиссар, окромя этой железяки не было. – Поспешил его уверить боец. Немного подумал и добавил. – Ну рази, сторож тут ошивался.

– Какой сторож? – Поспешил зацепиться за вновь появившуюся ниточку Сашка, игравший на этом допросе роль второго следователя, хотя им до сих пор было непонятно, кто из них "злой", а кто "добрый" следователь, да и нужен ли в данном случае "злой". Но вот необходимость Сашки отвергать не стоило, так как он умел видеть те мелочи, которые Андрей в силу своего незнания реалий этого мира с лeгкостью пропускал.

– Дык, немецкий, какой же ишо? – удивился непонятливости командиров боец.

– А где этот сторож? – поспешил прервать его Сашка.

– А кажись, со мной в одном доме был. Видал я его один раз. – Огорошил их боец.

Пришлось ещe раз мысленно извиниться перед особым отделом прошедшей вперeд стрелковой дивизии. Через несколько минут озадаченный боец охраны торопливо проталкивал в дверной проeма человека в замызганном рабочем комбинезоне. Был немец долговяз, сутул и подавлен, старательно опускал взгляд, пряча глаза и лицо от встречающих его командиров Красной армии. Нервно теребил руки, хотя их ему следовало бы спрятать подальше от всех любопытных взглядов, ибо его руки никак не могли принадлежать работяге, добывающему своe пропитание физическим трудом.

Андрей старательно вглядывался в лицо "сторожа", пытаясь вспомнить ту единственную фотографию Конрада Цузе, которую ему удалось однажды выдернуть из "интернетовских дебрей". Но никаких подробностей не вспоминалось. И тогда Андрей, усердно сохраняя спокойное выражение лица, сказал:

– Добрый день, господин Цузе, как вам условия содержания?

Немец вздрогнул, вычленив из фразы на незнакомом языке свою фамилию, но всe ещe на что-то надеясь повернулся к переводчику, ожидая что тот скажет совсем другое. Но чуда не произошло. И тогда понимая, что его раскрыли он выпрямился, расправил плечи и посмотрел на Андрея взглядом человека, осознающего цену себе.

– Ну вот и прекрасно, господин Цузе. – Расслабился Андрей. – Я думаю, что нам найдeтся о чeм с вами поговорить. Если, конечно, вы опять не начнeте изображать из себя сторожа? – Выдержав многозначительную паузу, которая должна была проявить реакцию собеседника, он убедился, что тот не собирается запираться, и продолжил. – Я хочу вам предложить быть с нами откровенными. Вы должны понять, что никто не считает вас военнопленным, а тем более не собирается применять к вам какие-либо меры репрессивного характера.

Заметив, что лейтенант-переводчик, подготовка которого предусматривала допросы военнослужащих, начинает спотыкаться на переводе интеллигентных пассажей Андрея, инициативу в свои руки перехватил Сашка.

– Ты ему просто скажи, что пусть не боится. Никто его бить, а тем более расстреливать не будет. – Направил деятельность переводчика в новое русло куратор Андрея. – Поясни, что его машина по достоинству оценена руководством Советского Союза и предложи работу по той же специальности, но в Москве.

Оценив Сашкины пояснения, Андрей добавил от себя:

– И скажи ему, что его деятельность не принесeт вреда Германии. Мы воюем с Гитлером, а не с немецким народом.

Так и не поняв, кто из этих двоих является бoльшим начальством, переводчик старательно объяснил немцу всe, что от него хотят. К великой радости лейтенанта пленный и сам не собирался изображать из себя героя и с легкостью согласился на все предложенные ему условия.

Дальнейший разговор состоял из мало понятных переводчику, но вполне переводимых предложений о принципах работы установленной в комнате машины. Лейтенант волновался, выдавал несколько вариантов перевода услышанных фраз, но к его удивлению батальонный комиссар понимал всe с полуслова, даже сам предлагал различные версии непонятных переводчику слов, как будто знал их смысл заранее.