Текст книги "Майская Гроза"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Иванов, сумеешь достать их? – он кивнул на группку немецких офицеров у дороги.

– Конечно, смогу, – радостно ответил тот, выставил расстояние на прицеле и открыл огонь. Длинная, почти на всю ленту, пятьдесят патронов, очередь выкосила немецкое начальство, не ожидавшее этого, достала машины на дороге, одна из них вспыхнула. Иванов откинулся от пулемeта, вытер пот и с довольным видом окинул своих товарищей.

– Ай, да молодец, Иванов, – похвалил его капитан, – буду просить для тебя орден у командования, да и остальные тоже достойны. Теперь будем жить!

От полноты чувств он начал хлопать своих бойцов по плечам. Те тоже заметили выдвигающиеся к дороге танки. Немецкие машины попытались увеличить скорость, чтобы выйти из под удара, но над дорогой пронеслись штурмовики – и начался разгром.

С трудом открыв покорeженную осколками дверь дота, бойцы выбрались наружу. Чистый, по сравнению с духотой дота, воздух пьянил головы, холодил обнаженные тела, гимнастерки пограничники скинули ещe во время первого часа. Капитан побежал проверять другие доты. Через двадцать минут около первого дота капитан выстроил остатки своей заставы. Пятнадцать закопченных, измученных бойцов, покрытых своей и чужой кровью, грязными кое-как замотанными бинтами, по привычке ровняли строй, ожидая подхода начальства. Подбежал Иванов, на немой вопрос командира ответил:

– Лазарет цел, в нем живых семь человек. Всего раненых двенадцать.

Капитан кивнул, провел расчeты и вздохнул, бой обошелся его заставе очень дорого. Из шестидесяти четырех человек в живых осталось меньше тридцати, из них способных держаться на ногах только семнадцать вместе с ним. Утешало то, что немцам он обошелся неизмеримо дороже, только с этой стороны заставы их лежало больше полусотни.

Подъехал бронеавтомобиль, из него вышел незнакомый генерал. Бойцы подтянулись, капитан шагнул навстречу и морщась от боли в плече, всe-таки зацепило осколком, начал доклад:

– Товарищ генерал, личный состав заставы построен. Командир заставы капитан Гуляев.

– Вольно капитан, – ответил генерал, подошел к нему и добавил, – дай-ка я тебя обниму, герой. Молодцы пограничники, какие же вы молодцы. Всех к наградам представлю и живых и тех кто погиб. Сколько вас капитан?

– Шестьдесят четыре, товарищ генерал, ...было. В живых осталось двадцать девять. Те, кто ещe может двигаться, все перед вами.

Генерал кивнул и, пройдя вдоль строя, по отечески обнял каждого. Смахнул рукой предательскую слезу. Оглядел развалины заставы, усеянное трупами поле перед ней, развернулся и сел в броневик, у него было ещe много дел. К заставе подъехали санитарные машины, санитары кинулись вытаскивать раненых из дотов и блиндажей, две сестрички перевязывать ходячих. Капитан обессилено опустился на землю, он выполнил боевой приказ, но радости от этого не испытывал, мешала запредельная усталость. Он прилег на землю и забылся тревожным сном, который так долго бежал от него. К своему командиру подошел политрук и накрыл его плащ-палаткой, сам присел рядом, охраняя его сон.

А мимо них шли колонны солдат, вдали громыхали танки, переходя через мост в Польшу. Красная Армия собиралась железным катком пройтись по тылам группы армий "Юг".

20 мая 1941 года. Восточнее Владимира-Волынского.

Когда рассвет осветил верхушки деревьев, на позициях артиллерийского полка стояла тишина. Заняв с вечера позиции, артиллеристы получили приказ отдыхать и, завернувшись в шинели и плащ-палатки, устроились прямо у пушек. Даже часовые старались производить меньше шума, чтобы не мешать спать уставшим людям, совершившим за четыре часа стокилометровый бросок. Бригаду до последнего держали в местах основной дислокации, опасаясь немецких шпионов. И только вчера утром подняли по тревоге, объявив учения. Весть о выходе в летние полевые лагеря облетела военный городок, несомненно, достигнув заинтересованных ушей. Для этих же любопытствующих местом проведения учений объявили самый дальний юго-восточный полигон. Но, пройдя в данном направлении более десяти километров по шоссе, машины бригады свернули в лес, развернулись на запад и лесными и проселочными дорогами к вечеру добрались до позиции. Хорошо хоть то, что позиция была заранее подготовлена, и не пришлось в спешке перекидывать кубометры земли.

Здесь личный состав полков построили и зачитали приказ о начале войны. В строю стояла мертвая тишина. Бойцы и командиры осмысливали услышанное, прощаясь с мирной жизнью. Страха не было, только злость на мерзавцев, которые не дают людям спокойно жить, заниматься своими делами, растить детей, просто радоваться всходящему солнцу и чистому небу. Посерьeзневшие красноармейцы быстро установили орудия, выгрузили снаряды, натянули над орудиями маскировочные сети. Прибывшая одновременно с ними мотопехота рыла окопы впереди их позиций. Управившись со своей работой, артиллеристы помогли "царице полей", понимая, что их жизни зависят от того, как подготовится пехота. К заходу солнца работа была завершена, позиции приготовлены, возможные цели распределены, определены ориентиры и сектора обстрела. Бойцы устроились на ночлег в максимальной близости от своих орудий, большинство просто между орудийных станин.

Старший лейтенант Казаченко проснулся, когда солнце уже косыми лучами прорезало ветки деревьев. Заливалась в ветвях какая-то птаха. Деловитые муравьи протаптывали новую дорогу в обход станины, перегородившей привычный путь. Скрипели под ветром сучья деревьев, шелестела листва. Благодать, да и только. И не верится, что скоро сюда докатится железная армада фашистских танков, впрочем, произойдет это не раньше середины дня. Командование специально выбрало место засады подальше от границы, чтобы дать немцам полностью втянуть свои танковые дивизии за рубеж границы. Вставать было рано, но и спать не хотелось. Казаченко поднялся, потянулся, разминая затeкшие от лежания на земле мышцы, и поспешил к стоящей внизу бочке с водой – умываться. К его удивлению там уже было довольно много народу. Оба взводных с его батареи, командир второго орудия сержант Усов и весь его расчeт, начальник штаба дивизиона капитан Захаров. Раздавался смех, как всегда, балагурил командир второго огневого взвода лейтенант Черных. Поприветствовав комбата, он продолжил:

– А вот скажите мне, товарищ капитан, какие женщины лучше?

– Какие нравятся, те и лучше, – ответил Захаров.

– А вот не скажите, товарищ капитан, – не унимался Черных, – лучше те, которые пока недоступны. Смотришь не неe и облизываешься. А как узнаешь поближе, так она уже и не лучшая.

– Помолчал бы, Дон Жуан, – вмешался в разговор Казаченко, – а то надоешь своей болтовнeй, мы твоей жене все твои разговоры и перескажем.

– Жене не надо, – в притворном ужасе вскинул руки лейтенант, – уж лучше тeще, тогда точно мучиться недолго буду.

На этот раз засмеялись все, даже пытавшийся казаться серьезным начштаба, жена лейтенанта Черных была выше его на полголовы, в своe время занималась пятиборьем, и, возникни у неe такое желание, без труда наставила бы мужу синяков. Знали они и то, что Черных жену любил, и измены ей допускал только языком.

Умывшись, комбат вместе с взводными вернулся в расположение батареи. Сержанты уже подняли бойцов, и повели на физзарядку, война войной, но распорядок должен выполняться, пока это возможно. Вскоре запахло свежим хлебом, подвезли кухню, все поспешили на завтрак. Завтрак был горячий, но обед старшина уже отпустил сухим пайком, вместе с продуктами впервые выдали "наркомовские" 100 грамм водки на человека. Удивлeнные красноармейцы недоверчиво брали свою долю, посматривали на старшину. "Бери, не сомневайся" – покрикивал тот на бойцов, – "на войне положено, согласно приказа главнокомандующего". И это, невиданное в мирное время, событие окончательно убеждало красноармейцев, что война уже началась, только до них пока не докатилась.

После завтрака комбат велел проводить учения "без стрельб". Расчeты тренировались по занятию позиции, прицеливанию по ориентирам, подноске боеприпасов, действиям по команде "воздух". Пару раз над дорогой, действительно, прошли какие-то самолeты. В этот момент на батареях всe замирало, расчeты зенитных пулемeтов занимали свои места, сопровождая пролетающие самолeты стволами, но огонь не открывали. К десяти часам с запада стали раздаваться первые орудийные выстрелы, но скоро затихли. Спустя некоторое время, километров шесть севернее шоссе, наблюдатели зафиксировали воздушный бой. Серебристые черточки вертели непонятную артиллеристам карусель, потихоньку смещаясь на запад. Из стаи металлических "мух" вываливались отдельные машины, большинство, совершив вираж, возвращались обратно, и только две, оставляя за собой полосу дыма, потянули в сторону. Скоротечная свалка закончилась так же быстро, как и возникла. Кто взял верх, неискушенные в воздушных схватках артиллеристы определить не смогли.

Вскоре командир полка дал приказ прекратить учения и отдыхать до особых распоряжений. Артиллеристы расстелили плащ-палатки у орудий и легли ждать. Кто-то тихо переговаривался, кто-то чистил карабин, самые хладнокровные пытались заснуть. Старший лейтенант Казаченко отправился в траншеи пехотной роты проведать их командира, с которым познакомился вчера вечером. Пехотинцы тоже отдыхали ожидая боевого приказа, курили собравшись маленькими группками, кто-то травил байки, то и дело над окопами раздавался смех.

Старлей Казаков, командир мотострелковой роты, услышав вчера фамилию соседа-артиллериста, радостно хлопнул того по плечу:

– Да мы ж с тобой, комбат, однофамильцы. Может и земляки вдобавок. Ты откуда? – Узнав что артиллерист кубанский, тот обрадовался ещe больше.

– И вправду земляки. Я ж ростовский, с Шахт. Слышал про такой город. Славный город. Половина города шахтeры, а другая половина их жeны.

– А дети как же? – поддержал Казаченко.

– А дети тоже будущие шахтeры, – не растерялся Казаков.

– А ты как же?

– А я по комсомольскому призыву, как ремесленное закончил, так повестка в училище и пришла. А дальше сам знаешь как. Партия сказала надо – комсомол ответил есть.

– А орден за что? – кивнул Казаченко на грудь пехотинца, украшенную "Красной звездой".

– За Финскую. Попал гранатой в амбразуру дота с первого раза. – Увидев недоверчивый взгляд артиллериста, пояснил. – Обошли мы его, с моим взводом, и успокоили гранатами. А то он гад весь батальон в снегу держал.

Неунывающий комроты балагурил всe время, создавая впечатление несерьeзного человека, но окопы, как отметил Казаченко, бойцы его роты копали строго по науке. Никаких вольностей старший лейтенант Казаков не допускал. Под стать ему были и сержанты, большинство также прошли Финскую, у некоторых были медали. Пройдя по позиции роты, комбат убедился, что поддержка ему будет серьeзная. В общем, командиры остались довольны друг другом, договорившись встретиться ещe, если будет возможность.

Комроты Казаченко обнаружил на наблюдательном пункте роты. Тот проводил последний инструктаж своим командирам и сержантам.

– Запомните мужики, в бою самое страшное не обстрел или бомбeжка. Самое страшное – паника. Для еe возникновения достаточно одного перетрусившего засранца. Увидит такой "герой" ползущий на него танк, взвоет от страха, и давай по окопам бегать и орать от ужаса, что мол обошли, предали, бросили. А от него зараза и к нормальным бойцам передаeтся, глядишь, а вокруг уже не боевое подразделение, а стадо ополоумевших баранов. Так вот, приказываю: трусов и паникeров немедленно успокаивать прикладом по затылку, когда очухаются нормальными людьми станут. Если не получится прикладом, можно и пристрелить, война спишет. Самое главное, чтобы особист не увидел, а то обидится, что его клиентуру убираем. Следующее, на что обратить внимание – расход боеприпасов. Неопытный боец начинает лупить со всей скоростью, не успевая прицеливаться, лишь бы выстрелить. Так вот, автоматические и самозарядные винтовки таким не давать. Пусть у трeхлинейки затвор подергает, пока обойму выпустит, успокаиваться начнeт. Теперь о тех, у кого зуд геройства в заднице горит. Кидать гранаты по танкам разрешаю только из окопа. Бежать на них с геройскими криками запрещаю, по своему опыту знаю – ещe ни один не добежал.

– Для вас, лейтенанты. – Продолжил он, обращаясь к командирам взводов. – Поднимать людей в штыковые атаки по собственной инициативе запрещаю. Рукопашная – крайнее средство, и только в том случае, если враг подошeл вплотную. Вы мне нужны живыми, по меньшей мере до конца войны. Я не хочу вашим матерям похоронки писать. Слушайте своих помкомвзвода, они все с боевым опытом, дурного не посоветуют. – Он помолчал и добавил. – Ну вот, пожалуй, и всe. Всему остальному только на собственном опыте научиться можно.

Командиры стали расходится по позициям своих подразделений. На НП остались только Казаков с политруком. Комроты убрал с импровизированного стола из патронных ящиков разложенные там бумаги, выставил на него буханку ржаного хлеба и три кружки.

– Давай, "бог войны", помянем нашу мирную жизнь.

Политрук в это время открывал ножевым штыком от СВТ банку с мясными консервами, пластал хлеб. Комроты, подмигнув глазом, достал флягу, встряхнул еe, довольно кивнул. Налил в кружки на треть, взял свою, поглядел на Казаченко с политруком и сказал:

– Давайте, мужики, за победу. Не знаю, доживeм ли, война штука долгая.

Командиры выцедили свои кружки, зажевали коркой хлеба. Комбат спросил Казакова:

– А не боишься, что содержание твоего инструктажа особисту перескажут?

– Не боюсь, – отмахнулся комроты, – он у нас нормальный мужик. Вместе с нами под финскими дотами лежал, не брезговал.

– Повезло. – Сделал вывод артиллерист. – А наш бригадный, пока в городке были, таким героем ходил, а как на "учения" отправились, так он сразу в санчасть. Мы ещe удивлялись – чего это он? А как приказ о войне зачитали, сразу всe понятно стало.

– Тоже повезло, – вмешался в разговор политрук, – а если бы он сейчас под соседним кустом трусился и требовал себе блиндаж в три наката копать?

Казаков налил ещe по одной:

– Давай мужики ещe по одной за то, чтобы мы живыми из боя вышли.

Не успели командиры выпить чарку, как на НП вбежал боец:

– Товарищ старший лейтенант, кажется, подходят, по шоссе грузовики на всей скорости бегут.

– Вот же сволочи, – высказался политрук, – даже выпить спокойно не дают.

– Прощевайте, мужики, – подскочил Казаченко, – живы будем, свидимся!

Он быстро взбежал на холм, вдоль гребня проскочил на позицию своей батареи. У орудий уже царила лeгкая суета, бойцы убирали лишние вещи, наводчики прокручивали маховики наведения. Заряжающие с подносчиками вскрывали орудийные ящики, чтобы не тратить время на них во время боя. Комбат занял место на своeм НП, осмотрел в бинокль дорогу. По шоссе в беспорядке бежали машины, легковые, отчаянно сигналя, обгоняли грузовики. Наконец, их поток схлынул. Но вот на шоссе из-за поворота выехали мотоциклы. На них, что-то горланя, сидела и лежала немецкая пехота. Мотоциклы, не соблюдая никакого порядка, беспорядочным стадом катились по дороге. Передний выписывал по всей ширине зигзаги, остальные пытались его обойти, когда это удавалось, всe начиналось заново уже с новым лидером. "Веселятся", – удивился Казаченко, – "вот бы снаряд в эту кучу положить". Но стрелять до взрыва моста категорически запретили, а мост, конечно, будут рвать только под танком.

– Батарея к бою, – дал приказ Казаченко, хотя необходимости в нeм не было, все бойцы и командиры давно были у орудий. Оставалось ждать приказа на открытие огня.

Сержант Федулин посмотрел на часы, до смены оставалось двадцать минут, но судя по суете на дороге, сменить их уже не успеют. Действительно, вскоре на шоссе показалось стадо немецких мотоциклистов. Они весело горланили какую-то песню, что-то выкрикивали, некоторые на ходу перепрыгивали с одного мотоцикла на другой. Доехав до моста, передний остановился, затормозили и другие. Сержант махнул рукой, бойцы его отделения взяли немцев на прицел, ожидая приказа на открытие огня. Федулин ждал, приказ требовал взрывать мост под танком, мотоциклистов же пропустить. Если только они не станут проверять мост. В случае опасности обнаружения взрывчатки, мост следовало подрывать не дожидаясь подхода танков.

Немцы достали из багажника одного из мотоциклов какой-то ящик, окружили его, быстренько разобрали содержимое. Вот один из них откинулся назад, запрокидывая над головой бутылку. "Да они же пьяные!" – вдруг понял Федулин. Солдаты немецкой разведки, действительно, были изрядно навеселе. Изъятые в одном из продовольственных магазинов, два ящика с водкой сделали своe дело. Русская водка оказалась намного коварнее немецкого шнапса, быстро дурманила головы, толкала на странные поступки. Но солдатам было весело. Эта кампания напоминала им прошлогоднюю. Тогда они вот также весело катились по Франции, снимая пробу со всех винных погребков, которые попадались им по дороге. Солдаты дружно помочились на перила моста и уселись на обочину ждать подхода передовых танковых батальонов.

Сержант Федулин успокоился, кажется, проверять мост немцы не собирались. Он перевeл взгляд на дорогу, над ней начинал подниматься шлейф пыли, это рвались на восток передовые батальоны немецких танковых дивизий. Немцы сели на мотоциклы и тронулись на другую сторону моста, оставив один для охраны. Вот показался передний танк. На башне, свесив ноги в люк, сидел командир танка, увидев мотоциклистов, он радостно закричал и замахал им руками. Танк не сбавляя скорости устремился на мост. Федулин взялся за ручку взрывной машинки, дождался когда весь корпус танка оказался на мосту, и крутанул еe. Взрывчатки под мост заложили не жалея, но даже бойцы его отделения, лично участвовавшие в минировании, не ожидали взрыва такой силы. Мост буквально подлетел в воздух вместе с танком, которому не повезло на нeм оказаться, развалился на части и обрушился вниз кучей металлического лома. Вслед за мостом рухнул в воду и танк. В полете с него сорвало башню и она упала в речку в нескольких метрах от корпуса. Тут же по всей длине засады ударили орудия, взметнулись на шоссе султаны земли, вспыхнули первые танки от более удачных попаданий. Растерявшиеся немецкие танкисты начали останавливать свои панцеры, хотя один скатился в реку, вслед за первым. Из него выпрыгнули танкисты и попытались плыть к берегу. Ударили выстрелы, и они, один за одним, ушли под воду, это отделение Федулина взялось за работу. Застрочил пулемeт, пулемeтчик принялся за танкистов, которые пытались покидать танки. Первый из оставшихся на шоссе уже горел, у второго разорвало гусеницу и оторвало два передних катка. Он безуспешно пытался сдать назад, но его только развернуло кормой к засаде, наконец, в него попал ещe один снаряд и он вспыхнул. Поняв откуда ведeтся огонь, немецкие танки начали разворачиваться к засаде лобовой бронeй. Они попытались сойти с шоссе. Несколько из них рывком спрыгнули с шоссе в кювет и всей массой ушли в грязь, в которую превратилась земля за два дня обильного полива. Попытки выбраться приводили к тому, что они только глубже погружались. Наконец немцы прекратили попытки выбраться и решили открыть огонь с места. Но косо погрузившиеся танки не способствовали меткости стрельбы, а затем артиллеристы, занятые поначалу более опасными целями, перевели огонь на них.

Танки, оставшиеся на шоссе, начали пристрелку позиций противотанковых пушек, с каждым разом снаряды ложились всe точнее, но, вдруг, один из них подпрыгнул от удара снаряда, явно большого калибра, и разлетелся в огненной вспышке. Через несколько секунд, такая же участь постигла другой танк, а после того как подобными снарядами оторвало башни ещe у двух, немецкие танкисты начали выпрыгивать из своих машин и в панике разбегаться. Из близлежащей рощицы выехал невиданный сапeрами танк без башни, с громадной пушкой в скошенном лобовом листе, не торопясь выбрал позицию, и, слегка подворачивая орудие после каждого выстрела, начал огонь по немецким танкам. Вот в него ударил трассер немецкого снаряда и свечкой ушeл вверх, такая же участь ожидала второй, затем третий снаряд, а потом сапeры перестали обращать внимание на эти попадания. После десятого выстрела и девятого разлетевшегося немецкого танка, самоходка продвинулась вперeд, выбрала другую позицию и продолжила избиение первой роты передового танкового батальона немцев. Выпустив ещe пять снарядов, самоходчики опять поменяли позицию, потратили последние пять снарядов и задним ходом, держа всe время машину лобовой бронeй к немцам, вернулись на место своей засады. После еe прогулки первые две роты немецкой колонны практически перестали существовать.

Взрыв моста послужил артиллеристам сигналом к открытию огня. Наводчики, давно выцелившие «свои» танки, сопровождали их, подворачивая маховики горизонтальной наводки, ожидая только команды на открытие огня. Увидев вспышку поднявшую в воздух то, что ещe секунду назад было мостом, Казаченко дал команду открыть огонь. Тут же ударили все орудия батареи, почти одновременно с ними открыли огонь остальные орудия дивизиона. На шоссе вспыхнули первые танки второго батальона немецкого полка, выделенного в качестве целей их дивизиону. Немедленно ударил второй залп, очередные попадания зажгли ещe несколько танков. А затем выстрелы слились в непрерывный гул, командиры орудий перешли на самостоятельный разбор целей. На шоссе был настоящий ад. Горели танки, метались танкисты, которым посчастливилось выскочить из подбитых машин, пытались развернуться уцелевшие при первых залпах панцеры. Немецкие танки пытались прорваться назад, но убедившись, что позади них шоссе уже забито горящей и потерявшей ход от попаданий в гусеницы техникой, приняли единственно правильное решение – идти в атаку на позиции русских батарей. Несколько танков с ходу спрыгнули в кювет и там остались, погрузившись в мокрую землю по самое брюхо. Но немцы не зря считались покорителями Европы, сдаваться пока они не собирались. Два Pz-3 столкнули в кювет пару, вовсю чадящих, легких Pz-1, и по их корпусам проскочили на твердую землю. За ними стали прорываться остальные уцелевшие танки второго батальона, находящегося в центре и пока менее других пострадавшего, так как по нему вели огонь только противотанковые пушки. Первый же батальон, кроме дивизиона сорокопяток, обстреливали установленные в засаде танки четвeртой танковой роты бригады. Оттуда были слышны гулкие удары их 76-миллиметровых пушек.

Увидев маневр немецких панцеров, Казаченко метнулся во второй огневой взвод, находящейся ближе всего к его НП. Но лейтенант Черных уже сам приказал сосредоточить огонь на импровизированном мосту. Первый снаряд попал в корпус легкого Т-1 играющего роль моста, но уже вторым остановили Т-3, проходящий по нему. Немцы попытались столкнуть его, толкая сразу двумя танками. Но вот одновременно два снаряда угодили в левый из них, а затем снаряд сорвал гусеницу со второго. Первый взвод в это время подбил два танка, подходящих к месту переправы. После этого батарея принялась выбивать панцеры вблизи созданного немецкими танкистами моста. Через несколько минут боя прорываться в этом месте было уже некому. Успевшие проскочить пять танков в это время развернулись цепью и, стреляя из пушек, устремились к позициям батареи. Близким попаданием накрыло четвертое орудие, упал один из подносчиков, схватился за голову заряжающий. Несколько снарядов упало вокруг пехотных траншей, из которых по немцам вели огонь два противотанковых ружья. Батарея перенесла огонь на атакующие танки, один из которых уже вертелся на месте, бронебойщики перебили ему гусеницу. Остальные, маневрируя между разрывами снарядов, продвигались вперeд. Но вот остановился один из них, бронебойный снаряд пробил броню, попав в смотровую щель механика-водителя. Оставшиеся три танка увеличили скорость, и выскочили на минное поле. Сразу два взрыва остановили передовые панцеры, а оставшийся начал медленно отползать назад, но далеко уйти ему не удалось. Получив одно за другим два попадания, он начал дымить, внутри сдетонировал боезапас, из всех щелей и люков выплеснулось пламя, выскочивших за секунду до этого танкистов подстрелили пехотинцы. На этом атака захлебнулась.

Оставшиеся на шоссе танки, развернувшись лобовой, самой толстой, бронeй к засаде, завязали артиллерийскую дуэль с орудиями полка. Снаряды всe чаще и точнее стали падать на орудийные позиции, но спасти немецкую танковую колонну это уже не могло. Около половины танков было выбито за первые самые напряженные минуты боя, оставшиеся намертво заперты на шоссе, покинуть которое они не могли. Их уничтожение было вопросом времени, если к ним не подойдeт помощь. Но и среди артиллеристов начались потери, немецкие снаряды всe чаще падали вблизи орудий. Началась гонка – кто быстрее и точнее выстрелит, главным призом в которой была жизнь.

Командир бригады подполковник Петров со своего НП наблюдал за развитием боя, пока всe шло по плану. Взрыв моста остановил немецкую колонну, передовые танки были подбиты, надeжно перегородив шоссе. Проскочившие мост мотоциклисты, увидев взрыв, развернулись назад, но открытый по танкам ураганный огонь отрезвил их, и они развернув мотоциклы кинулись убегать. Вдогонку им из леска выскочили два БТ и, стреляя из пулемeтов, устремились в погоню. Даже если немцам удастся уйти, большой роли это не играло, через несколько километров дорогу перекрывали заслоны 8 мехкорпуса. При любом раскладе они были обречены. Петров провел окуляры стереотрубы вдоль дороги. По всей длине дуги танки были надежно остановлены. Артиллеристы и, вкопанные в землю на флангах засады, тридцатьчетвeрки четвeртой и пятой танковых рот выбили практически все танки авангарда и арьергарда передового танкового полка немцев. Танки второго батальона пострадавшего меньше не могли ни прорваться вперeд, ни отойти назад. Они пытались сойти с шоссе, но все попавшие в кювет немедленно погружались в топкую грязь, в которую превратилась земля в кюветах за два дня полива. Сапeры бригады устроили для немецких панцеров хорошую ловушку.

Он видел отчаянный порыв немецких танкистов, сумевших из легких танков, сброшенных в кювет, устроить себе мост и прорваться в поле. И уже собирался перебросить к этому месту шестую танковую роту Т-34 из своего резерва, но артиллеристы сумели быстро устранить этот прорыв и надeжно его закупорить. Управились они и с прорвавшимися танками.

Успешно шли дела и вблизи моста. Вначале его возмутили действия командира СУ-152, выведшего свою самоходку из засады на открытое место. Задачей его машины было разрушить мост, если бы его не удалось взорвать, но, оставшись без дела, командир решил поучаствовать в бою. "Под суд отдам, если живой останется", – сгоряча решил он. И когда на лобовой броне увидел четкий трассер немецкого снаряда, даже зажмурился, чтобы не видеть как загорится бронемашина. Но та, как ни в чeм не бывало, продолжала вести огонь. Попадание второго снаряда он видел также чeтко, но теперь рассмотрел, как он отлетел от брони, а самоходка следующим снарядом сорвала со стрелявшего по ней Т-3 башню. После семнадцатого подбитого танка, израсходовав все двадцать снарядов боезапаса, Су-152 задним ходом отошла на место своей засады. Комбриг был поражeн, он, конечно, понимал, что орудия этих самоходок превосходят немецкие танковые пушки, но такой эффективности он не ожидал.

Он вновь провел окуляры трубы вдоль полотна шоссе, более половины немецких танков были подбиты за неполных двадцать минут боя. Оставшиеся панцеры развернулись лобовой бронeй к засаде и началась артиллерийская дуэль, хотя исход боя был практически предрешeн. Против четырeх дивизионов противотанковых пушек и двух танковых рот, даже семь десятков танков, лишенных своего главного преимущества – маневра, долго не простоят. Но и артиллерия, конечно, понесeт потери. Тогда Петров решил выдвинуть на прямую наводку оставшуюся роту Т-34, находящуюся позади артиллерийских позиций в резерве. По команде взревели моторы танков и тридцатьчетвeрки взобрались на холм в центре засады. Вскоре к хлопкам противотанковых сорокапяток добавились гулкие удары танковых пушек. Обнаружив нового, более опасного, противника, немцы немедленно перенесли огонь на него, и это было их ошибкой. Если артиллерии они могли нанести урон и немалый, то пробить лобовую броню Т-34 с такого расстояния ни одна немецкая танковая пушка не могла. Прошло ещe двадцать минут и немецкий танковый полк практически перестал существовать.

– Сто тридцать семь танков, – докладывал Петрову спустя ещe десять минут проводивший подсчeт зампотех бригады.

– А наши потери? – спросил комбриг.

– В шестой роте у трeх танков перебиты гусеницы, в четвeртой и пятой у трeх попаданием в погон заклинило башни.

– И всe! – удивился подполковник.

– Да товарищ командир, ни одного поражения танка не зафиксировано, хотя попаданий было много. Вот у артиллеристов намного хуже, выведена из строя треть орудий – семнадцать из сорока восьми. Но только одиннадцать восстановлению не подлежат, шесть можно отремонтировать. Выведено из строя убитыми и тяжело ранеными более сорока процентов личного состава. У стрелковой роты потери намного меньше.

– Выводи исправные танки на дорогу и перебрасывай на западный фас позиции, скоро должны оставшиеся полки дивизии немцев подойти, и тех мы так легко не остановим. Оставшиеся пусть ремонтируются, будут поддерживать пехоту. Ей задача прочесать дорогу, выловить уцелевших немецких танкистов. Потом пусть займут запасные позиции и ждут подхода немецкой мотопехоты, странно, что их до сих пор нет. Один дивизион пушек, самый потрeпанный, оставишь с пехотой, все остальные орудия перебросишь вместе с танками на новую позицию. И торопись, кажется уже начинается.

На западе действительно стали раздаваться первые орудийные залпы, находящиеся на западном фасе обороны бригады танковые батальоны вступили в бой. Уловив в эфире панические вопли своих танкистов, избиваемых русской артиллерией, командование сорок восьмого моторизированного корпуса немцев спешно бросило в бой свою пехоту, не зная пока о том, что помогать уже некому. Не удавалось немцам получить и помощь своей авиации. С самого рассвета та вела тяжелые бои с русской авиацией по всему фронту, и пока нигде завоевать превосходства не смогла. Все ударные группировки немецких бомбардировщиков неизменно натыкались на волны русских истребителей, чаще всего старых «ишаков» и «чаек». Вызванные на помощь «мессеры» вступали в бой с легкой, как им казалось, добычей, но скоро сами попадали под удар новейших «яков», карауливших их на километр-два выше. И тогда приходилось вести бой на равных, и не всегда лучшие асы люфтваффе умудрялись вырваться из него без больших потерь. Пользуясь этим, русские бомбардировщики, пропустив танковые дивизии, накрыли следующую за ними пехоту сплошным бомбовым ковром. Грозные штурмовики, ставшие самой большой неожиданностью для немецкого командования, выметали с дорог всe, что могло шевелиться. И даже оставшиеся без противника истребители прикрытия, всe те же устаревшие И-15 и И-16, не отказывали себе в удовольствии пройти над дорогой, выпуская оставшийся боезапас по разбежавшейся пехоте. Горели разбитые автомобили и бронетранспортeры, вытянувшись длинной лентой вдоль шоссе. Оставшиеся невредимыми машины приходилось срочно приспосабливать для перевозки сотен раненых, валяющихся вдоль дорог. Убитых складывали у перекрeстков, предполагая похоронить позже, когда русские всe же будут отброшены.