Текст книги "Иллюзия реальности (СИ)"

Автор книги: Сергей Григоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Цунами

Плохой детектив можно отшвырнуть куда подальше, чтоб не раздражали содержащиеся в нем ляпы. От шокирующих неправдоподобностей жизни некуда деться. Происходящее казалось Нику Улину странным сном, но проснуться он не мог.

Несмотря на бурное строительство последних лет, Ремита оставалась молодой колонизированной планетой, пока еще не способной предоставить людям абсолютно безмятежное проживание. Человеческая инженерия не коснулась ни ее атмосферы, чтобы управлять погодой, ни, тем более, ее недр. Катастрофические дожди и снегопады, засухи, ураганы, землетрясения и прочие стихийные явления можно было прогнозировать, бороться с ними, ликвидировать последствия – нельзя было предотвращать. Такие неприятности, впрочем, происходили чрезвычайно редко и особо не досаждали.

Редко, но бывали. Подводное землетрясение в середине Тихого моря, что к западу от Третьего материка, было предсказано всего за неделю. Сейсмологи рассчитали ожидаемые параметры цунами и наводнили новостные каналы яростными предупреждениями.

Обитатели нескольких островков бросились паковать пожитки. Подвергшийся опасности материковый берег, круто ниспадающий к воде, был лишен удобных бухт и практически необитаем. Ни жилых поселков, ни иных строений там не было. Единственно, возникла угроза уничтожения Малого Храма, возведенного почти у самого среза воды. Располагаемое время не позволяло думать о строительстве каких-либо защитных дамб. Оставалось одно – отдать культовое сооружение на милость стихии. Заодно приходилось жертвовать сопровождающими храм гостиницами, художественными мастерскими и школой.

Ник Улин ожидал срочной эвакуации храмовых служителей и учащихся вместе с оказавшимися в опасности паломниками. Но прозвучало из ряда вон выходящее: барон Ким, настоятель Малого Храма, приказал своим подчиненным оставаться на месте и… молиться Олмиру Удерживателю, дабы тот отвел напасти. Оголтелое мракобесие! – иначе не скажешь.

Трудно, но еще можно представить себе подобное поведение людей, необразованных и битых жизнью, на заре цивилизации. Однако в эпоху победного шествия человека по Галактике, когда каждое государственное образование Содружества обязывалось всемерно развивать таланты и расширять знания всех своих граждан… Век живи – век дивись!

А ведь пару недель назад Ник Улин сподобился непосредственно пообщаться с настоятелем Малого Храма. Впечатления остались самые приятные. Биографические данные настоятеля, сообщенные местным Информаторием, также вселяли уважение: барон Ким, один из наиболее знаменитых художников Ремиты, до того, как податься в иконопись и в религиозное руководство, был крупным общественным деятелем – возглавлял общепланетный профсоюз творческих работников, заседал в Коронном Совете.

Ну ладно, пусть барон сошел с ума. Но слова сумасшедшего, вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, восприняли сотни людей как руководство к действию. Никто и палец о палец не ударил, чтоб пресечь массовое помешательство, вразумить, насильно отправить заблудших овечек в безопасное место. Что творится в этом мире!?

Вначале, правда, витала в воздухе определенная нервозность. Раздавались призывы гнать барона в шею вместе с его нездоровым оптимизмом. Потом пошли сообщения – Ник Улин не понял, каков был их первоисточник, – мол, Олмир Удерживатель внял молитвам и отвел беду. Каким образом!? Отменил землетрясение? Повелел цунами не быть?

После сообщения о том, что морское дно встряхнулось, а образовавшееся цунами полностью соответствует прогнозам и оценивается как катастрофическое, Ник Улин не смог усидеть на месте. Взяв лит, полетел к Малому Храму. Он ощущал потребность увидеть собственными глазами то, что произойдет. То, что должно произойти.

Приземлившись метрах в двухстах от кромки воды, он не спеша вылез из воздушного аппарата и огляделся вокруг. До рассчитанного момента прихода волны оставалось менее получаса. Вокруг царила мертвая тишина, как будто природа замерла в ожидании беды. Всегда перед буйством стихии воцаряется умилительное спокойствие.

Мощная материковая оконечность прогибалась дугой, в центре которой размещался Храм с прилегающими строениями. Берег был облагорожен серией террас и устремлялся к воде, словно ступеньки гигантской лестницы. Найдя тропинку вниз, Ник Улин стал спускаться, прикидывая где безопасно остановиться. Вроде бы максимальную высоту волны предсказали около шести метров, разумно не опускаться ниже второй террасы.

Так же рассуждали, видимо, и другие любопытствующие, разбившиеся на маленькие группки. Рядом оказались двое мужчин, налаживающих телеприемник. Один, с характерным загаром постоянного обитателя космоса, был одет, назло погоде, в плотный комбинезон. На плечи опускалась грива белесых волос. Его напарник, по общему виду одичавший от безделья курортник, с трудом выносил на своем тощем, иссиня черном теле спущенные до неприличия шорты и расстегнутую рубаху навыпуск. Ник Улин подошел к ним, представился.

– Александр Ней, космобиолог, – ответил астронавт. – Можно просто Алекс. А это мой гость. Сокрош. Мирриец.

– Тоже, если можно так выразиться, космобиолог. Отчасти, – лениво протянул руку курортник. – Меня просвещают. Открывают, как говорится, глаза.

Ладонь его была потной и холодной, словно болотная змея. Да, мирриец: у местных не было под кожей столько меланина.

– Просвещают – в чем?

Взгляд Александра Нея неожиданно стал колючим. Презрительно фыркнув, он отвернулся. Сокрош отвечал как ни в чем не бывало:

– Что чудес на белом свете нет и быть не может, а есть один только обман, обман и еще раз обман. Надо же: дожив до седых волос, я не постиг сей глубокой истины.

– И успешно просвещают? Есть результаты?

– Пока еще не знаю. Посмотрим. Не желаете? – Сокрош, вытащив из стоящей на земле сумки разовый термос с охлажденным соком, протянул его Нику Улину.

– Спасибо. Не откажусь. Жарко здесь.

Закончив программирование телеприемника, Александр Ней зажег мультиэкран и удовлетворенно хмыкнул:

– Ну вот, теперь мы пронаблюдаем процесс со всех сторон. Я поставил на автоматический выбор каналов, передающих сообщения или о самом землетрясении, или из ближайших к нам районов.

– Почти все твои каналы заполнены сетованиями морской разведки о том, что взбесились рыбные косяки. Надо же, до чего важно сейчас это знать!

– Однако замечу: замалчивай – ни замалчивай, но волна-то идет.

– Идет, – согласился Сокрош.

– И что сейчас здесь будет? Угадаете с двух раз?

– Да ничего хорошего. Мне как-то не по себе. Не слишком ли низко мы спустились? Не люблю бегать, когда можно не бегать.

– Во, гляди, на тех островках что-то происходит.

Сокрош поставил свой термос на землю и, вглядываясь в изображение на правом верхнем экране, увеличил громкость. Но при этом встал так неуклюже, что направленный звуковой сигнал доходил только до него.

– Идет сообщение о сильном взрыве, – поведал он. – Накрылись какие-то склады со взрывчаткой.

С моря донесся неясный гул. Почувствовались рваные порывы ветра.

– Звуковая волна, – поставил диагноз Александр Ней. – До нас добралась.

Малый Храм лежал перед Ником Улиным как на ладони. Из него доносилось еле слышное пение. Открылись центральные ворота и на пороге стали скапливаться люди.

– А взрыв-то мощный.

– Да, приличный. Откуда взялись там эти склады?

– Говорят, что была перевалочная база, – пояснил Сокрош. – Когда формировали берега Гранта, там хранили расходные материалы. Взрывчатку использовали не всю, и она более четырех лет мирно себе лежала и лежала. Дождалась своего звездного часа.

– Все к одному. Сдетонировала от удара.

– Не все так просто, – пробормотал Сокрош. – Она не хотела. Ее специально взорвали.

– Ну что ты говоришь! Кому надо было ее подрывать?

– Так комментатор говорит – я не виноват.

Пение у Храма стало громче. От центральных ворот отделилась группа, к ней пристраивались новые и новые люди. Образовалась большая нестройная колонна, неспешно двинувшаяся вокруг Храма.

– Крестный ход, однако, – сказал Сокрош.

– Хочешь к ним присоединиться?

– Не, не хочу. Больно близко к воде они идут.

– Зато молятся. Находятся под личной защитой Олмира Удерживателя.

– На всякий случай я побуду под защитой матушки-земли. В месте, куда волна не должна дойти и моей драгоценной шкурке ничего не угрожает.

– Волны не будет, – твердо сказал Ник Улин, вмешиваясь в разговор. – Она пропала.

– Растворилась! – съехидничал Александр Ней. – Ушла в подпространство. Превратилась в камень. Метнулась в виртуальную реальность. Приснилась.

– Ее действительно не стало, – недоумевающее протянул Сокрош, показывая на телеэкран. – Только что была – это факт. Мне, честно признаюсь, было очень страшно. А сейчас она пропала. Со спутников ничего не видно.

Александр Ней прильнул к экрану. Больно было на него смотреть.

В монотонное молитвенное пение вмешались резкие хлопки ветра. Море почернело и наполнилось тысячами пенистых яростных волн, обгрызающих берег.

– Вот и все катаклизмы, которых мы так ждали, – прокомментировал Ник Улин.

– Не может быть! – не поверил Александр Ней. Он готовился увидеть разрушения, метания гибнущих людей, мольбы о помощи, и сейчас, когда его ожидания не сбылись, он чувствовал себя обманутым.

Сокрош сказал:

– Комментаторы говорят, что цунами была уничтожена встречным взрывом. Склады со взрывчаткой подорвали в строго определенный момент. Так, чтобы образовавшиеся волны были в противофазе с цунами. Вон там приводятся расчетные схемы. Блестящая инженерная работа – иначе не скажешь.

Александр Ней, чернее тучи, молча переваривал поступающую информацию. Наконец произнес, смирившись с действительностью:

– Хорошо, что обошлось без человеческих жертв. Я рад этому.

Выдавленные пустые слова, подумал Ник Улин. Очень обозлен на что-то Александр Ней. На Квартаре им давно б занялись специалисты. Вернули б его метущейся душе гармонию. А здесь, в варварском мире, он так и продолжит нести свой тяжкий крест.

– Скажите же мне, – вновь взвился Александр Ней, – где здесь чудо?! Что конкретно сделал великий Олмир Удерживатель?

Со стороны Сокроша последовало неопределенное пожатие плечами.

– Тебе виднее, – тихо пробормотал он. – Ты местный, а я гость, удостоенный великой чести лицезреть результаты Божественного промысла.

Александр Ней растерялся.

– Так было чудо во славу Олмира Удерживателя или нет? – спросил он, обращаясь сразу к обоим своим собеседникам. На миг рациональные аргументы у него кончились.

– Это не важно. Вера не требует чудес – она их творит, – сказал Ник Улин.

– Но что здесь сотворено?! Природное явление? Оно было предсказано. Уничтожение катастрофической волны встречным взрывом? Было проделано безвестным инженером из службы по чрезвычайным ситуациям. Может быть, вы будете утверждать, что великий Олмир четыре года назад уже знал о грядущей катастрофе и заранее побеспокоился о запасе взрывчатки на пути цунами?

– Не думаю. Хотя, кто знает… Может, и побеспокоился. Он маг – он все может.

Сокрош заулыбался и внес поправку:

– Он не только маг. Он живой Бог.

– Да он и не вникал в рабочий процесс постройки Техцентра на Гранте – вы уж мне поверьте! Однако все лавры спасителя достаются ему. Где логика!? Что за всеобщий обман!

– А мне, между прочим, тоже захотелось быть обманутым, – мечтательно сказал Сокрош. – Вон какое умиротворение на лицах молящихся. Божьи человечки. Как глубоко они верят! Как близки к Богу…

– Безбожники! – возразил Ник Улин.

– Как так?

– Веровать и жить под Богом – это совершенно разные вещи. Вера должна быть правильной. Надо знать, во что верить.

– А как узнать, во что правильно верить?

– Каждый решает сам для себя. По моим представлениям, исходный критерий истинности веры – постулат о свободе воли, независимости духа человека от окружающего материального мира. Только тогда можно придти к существованию надмирового Начала.

– Разве? А куда вы дели единственность и благость Бога?

– Единственность Бога, если Он существует, доказывается чисто логически. А Его благость определяется утилитарными соображениями – чтобы иметь основу для улучшения жизни. Злой Бог есть антисистемная сущность и в жизни просто мешает. Он не нужен.

– А если мне никакой не нужен?

– Путь отрицания Бога начинается с ощущения себя неотъемлемой частичкой Мироздания. Следуя далее, рано или поздно приходишь не к одному, а двум-трем или больше божествам, вводишь сонм святых, их сподвижников и прочие объекты поклонения. На сей почве подспудно зреет предположение, что этот ряд можно продлить, и где-нибудь ближе к концу списка найдется местечко для каждого. В том числе лично для тебя. При желании, трудолюбии и терпении можно стать Буддой и творцом части Мироздания. А существующий вокруг мир действительно окажется всего лишь Майей, иллюзией. Люди внизу нас поклоняются не только Олмиру, но попутно всем прочим магам, как меритским, так и доморощенным – своим соотечественникам, основная заслуга которых состоит в обладании какими-то неординарными способностями. То есть существам во плоти, со страстями и заблуждениями. С моей точки зрения все они, – Ник Улин махнул рукой в сторону крестного хода, – просто-напросто безбожники. Верят только в себя.

– Но некоторые говорят, что вообще ни во что не верят.

– Говорить и быть – это тоже совершенно разные вещи. От человека скрыты глубинные основы его личности. Про себя можно сказать все, что угодно. Можно даже самому искренне поверить в сказанное – чрезвычайно трудно определить, насколько произнесенное истинно. Вера, понимаемая как осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом, есть необходимый и неотъемлемый элемент человеческой психики, дополняющий знания. Нет по-настоящему неверующих людей. Более того, по моим оценкам во все времена количество действительно религиозных людей примерно равнялось количеству отрицающих Бога. При этом некоторые из фанатично верующих – так называемые воинствующие материалисты – относили себя к атеистам. Однако нельзя не признать, что последовательный атеизм – та же религия. От замены слова «бог» на слова «мировой порядок» ничего не меняется.

– И кто ж тогда прав?

– Не знаю. Возможно, правы все. И первые, и вторые, и десятые. Для каждого мир становится таким, каким он его представляет.

– А на самом деле?

– На самом деле, наверное, он есть и то, и другое. И третье.

– Кончайте схоластику! – не выдержал Александр Ней. – Давайте поговорим о конкретных вещах. Попробуйте переубедить меня в том, что весь культ Олмира не строится на гнусном обмане и тонком подлоге.

Ник Улин то ли почувствовал, то ли увидел краем глаза, что над ними, на верхней террасе кто-то стоит.

– Никто никого не обманывает, – сказал он. – Вы же сами только что беспрепятственно использовали возможность получать полную информацию обо всем происходящем. Со всеми комментариями. Можете составить собственное мнение. Мне ясно пока только одно: то, что Олмир палец о палец не ударил, чтобы предотвращение катастрофы приписали ему.

– Но почему все считают свершившееся чудом!? – почти закричал Александр Ней, указывая пальцем на толпу молящихся, в религиозном экстазе застывших преклоненными на площади перед храмом.

– Не все. Вы, например, думаете иначе. Уважаемый Сокрош, как мне кажется, склоняется к вашей точке зрения, хотя и не отказывает себе в удовольствии поддразнить вас намеками на свое признание божественной природы вашего императора. Я также не разглядел ничего сверхъестественного.

– А они? Те, кто совершает там внизу крестный ход?

– Каждый человек видит только то, что не противоречит его внутреннему образу окружающего мира, возникшему перед ним в момент рождения. В процессе воспитания и обучения этот образ изучается и лишь в малой степени корректируется. Поэтому каждый думает и воспринимает мир по-своему.

– Но почему!?

– Такова человеческая природа. В ней много иррационального. Одна из ее странностей – потребность в сверхъестественном. Люди просто не могут не верить в чудо. В то, что в этом мире они один на один с бездушной материей. Без особой натяжки можно утверждать, что вся история цивилизации сводится к эволюции религии. Человечество возникло с идеей Бога. И нет ничего удивительного в том, что до сих пор не отказалось от нее.

Ник Улин не удержался и посмотрел вверх.

Над ними никого не было.

* * *

У Олмира вошло в привычку взгляд на каждого незнакомого человека сопровождать познавательным посылом. Группка из трех беседующих у телевизионного мультиэкрана мужчин привлекла своей необычностью. На одном из них явственно проступала «печать Леверье» – специальная указывающая на опасность метка, которую пришлось придумать после неприятных переживаний при углублении в прошлое графа. А двое других, до этого никогда не встречающиеся и не оговорившие встречу заранее, не были ремитцами. Гляди, так и сбудутся старые страхи Служителей, и коренные жители планеты составят на Ремите меньшинство среди праздных туристов со всей Галактики.

Один из двух чужаков, бритый наголо мужчина в простом льняном костюме, оказывается, был неординарной личностью – обладал званием народного трибуна Квартара, то есть считался духовным наставником сотен миллионов людей. Звали его Ник Улин – после приема виерного посыла Олмир при желании мог поднять в памяти все сведения на заинтересовавших его людей, содержащиеся в планетарном Информатории.

Оказавшись ближе, Олмир уловил несколько фраз. Слова трибуна смутили его.

Дабы не попадать под людскую назойливость и не отвлекаться от размышлений, в прогулках по своим императорским владениям Олмир принимал меры, чтобы остаться незамеченным. И сейчас он, как обычно, набросил на себя Вуаль. Удобная вещь: никаких физических ухищрений, он был виден и слышен, но люди, даже столкнувшиеся с ним или отвечающие на какой-либо его вопрос, обращали на него только минимум внимания. Однако стоило, скажем, кому-то сделать фотографию, он обнаруживал на снимке, что стоял рядом с императором, и переживал, что не воспользовался счастливым случаем пообщаться.

Никогда ранее Вуаль не подводила. Однако сейчас Ник Улин каким-то образом уловил присутствие постороннего. Чтобы не попадать в неловкое положение подслушивающего, Олмир сделал нуль-шаг и оказался внутри Храма. Одного из многочисленных культовых сооружений, воздвигнутых в его честь на Ремите и еще на доброй сотне планет Галактического Содружества.

«Такова человеческая природа», не давали ему покоя слова трибуна. Если б только знал квартарец, сколько потрачено усилий, чтобы воспрепятствовать расцвету новой религии, в центре которой – он, Олмир! Удерживатель. Направляющий. Спаситель. Благой. Милостивец. Дарящий. Справедливый… и еще невесть какой нужный и великий. Все признания, что он обычный человек, ну, разве что, обладающий паранормальными способностями, оборачивались хвалами неземной его скромности. Разъяснения устройства предметов, используемых в храмах, воспринимались как доказательства фундаментальности новой религии. Попытки отвадить особо ретивых от посещения культовых мест лишь усиливали потоки почитателей. Когда ж Олмир предложил специальным декретом Коронного Совета установить запрет на преклонение перед императорской (тогда еще королевской) особой, Шоанар, ставший Главным советником, предостерег: только этой мелочи не хватает, чтобы породить вереницу мучеников и взрывное распространение по Галактике нового верования. Вот и приходилось мириться с действительностью, лелея смутную надежду, что игнорируемое сверху отправление культа утонет в обыденности, и со временем проблема сама рассосется.

Поскольку настоятель храма вместе с основной массой прихожан вышел, огромное пространство молельного зала было погружено в полумрак. Световым конусом ярко освещалась лишь скульптура Олмира Направляющего за главным алтарем да икона Олмира Милостивца. Слабый свет струился у иконы Олмира Дарящего, где младший жрец зачитывал записки о ниспослании помощи.

Несколько посетителей, пришедших со столь важными личными проблемами, что посчитали допустимым не участвовать в крестном ходе, образовали смиренную очередь у иконы Уединения. Они ждали своего, маленького чуда и, стоило признать, надежды их были вовсе не беспочвенны – количество свидетельств избавления обратившихся к ней от непреодолимых, казалось бы, жизненных затруднений множилось день ото дня. Появилось даже соответствующее течение в литературе.

Икона прикрывала заурядный компьютерный терминал. Проситель, излагая свои мольбы о помощи, задействовал программу, способную осуществлять поиск информации по полезности, – ту, что Месенн добыл в виртуальных реальностях и подарил Олмиру в одну из первых их встреч. Она одним ей известным способом подбирала нужный отклик, и ее подопечному выпадал счастливый случай: то неожиданная встреча с нужным человеком, то какое-либо архиважное для него сообщение или приглашение куда-нибудь, то еще что-то, резко меняющее прежнее безрадостное существование, – всего, что с каждым может произойти буквально через минуту-другую, не предугадаешь, не перечислишь.

Механизм реагирования на просьбы прихожан не скрывался. Жрецы даже навязывали специальные брошюрки с разъяснениями, как правильнее формулировать свои запросы машине, чтобы той было проще переводить устную речь на свой, внутренний язык из единиц и нулей. Это лишь увеличивало поток посетителей.

Особо проницательные мыслители – их было немного – делали глубокомысленные выводы: люди, погруженные в океан компьютерных устройств, полагают, что успешно руководят этим многообразием, но и прислуживающие им машины могут, оказывается, исподтишка воздействовать на хозяев. Подавляющее большинство согласно поддакивало и… связывало причину преодоления людских затруднений со сверхъестественным, божественным вмешательством.

Причины… следствия… Олмира вдруг пронзила мысль о том, что все наблюдатели за сегодняшними событиями, включая Александра Нея, Сокроша и Ника Улина, не смогли составить полную картину того, что происходило после подводного землетрясения.

Выбирая метод предотвращения надвигающейся катастрофы, Олмир построил несколько пробных виерных моделей возможных вариантов действий. Прямой путь – устранение самого землетрясения – показался ему невыгодным по энергетическим соображениям. К тому ж не снималась угроза сдвигов земных пластов в будущем. Предпочтительным выглядел альтернативный способ – уничтожение опасной волны подрывом старых и никому не нужных складов, размещенных на необитаемых островах. При этом, однако, для сведения цунами «в нуль» приходилось заняться массой мелочей: позаботиться о том, чтобы обитатели морских просторов своими телами изменили в нужную сторону приповерхностную плотность океана на огромных площадях, чтобы атмосферные потоки двигались в нужную сторону, и так далее.

Точно рассчитанное виерное воздействие дало блестящие результаты. Как всегда – не оставив прямых улик, было ли оно в действительности. Необычное поведение рыбных стад получило разумное и естественное объяснение. Феноменально быстрые изменения ветров и загадочное с точки зрения опытного метеоролога образование нескольких атмосферных циклонов вообще оказались не замеченными рядовыми наблюдателями. Сейчас, пожалуй, только Олмир держал в памяти все, что и как происходило. И неприятно кололо его иррациональное впечатление, что склады со взрывчаткой всплыли из небытия только после того, как он решил побороться со стихийным бедствием. Если б спросили его, что на самом деле было первичным: его желание сохранить Малый Храм или давнишняя безалаберность строителей при сдаче в эксплуатацию Техцентра на Гранте? – он затруднился бы с ответом.

А, вообще, насколько правильно устанавливаются человеком причинно-следственные связи? Испокон веков руководящий критерий здесь – по временной шкале следствие лежит после своей причины. Условие необходимое, но, очевидно, не достаточное. Поэтому для устранения возможных сомнений принято указывать еще и механизм производства следствия именно данной причиной. Но с этим делом почти всегда возникали проблемы. Особенно когда происходило столкновение интересов и намерений. Старая шутка – поучение опытной обезьяны молодой товарке: «Если захочешь банан, то постарайся догадаться, чего хотят вон те люди в белых халатах, называющие себя лаборантами. Научишься доставлять им удовольствие – они засыплют тебя вкусностями».

Даже с реконструкцией истории взаимодействия неодушевленных предметов не все гладко. Не последнюю роль играет несовершенство органов чувств и технических средств измерений. Человек способен выхватить только видимый диапазон спектра электромагнитных колебаний, далеко не все запахи и звуки, не ощущает сверхслабых прикосновений. Созданные им физические приборы, словно костыли, отчасти исправляют дело, но все равно позволяют прослеживать не все действующие силы. И не ясно, насколько это обстоятельство существенно для правильного познания мира. Ежели представить, например, что люди могут различать только «светло» или «темно» – каковы будут их умозаключения? За днем всегда следует ночь. Один мудрец по этому поводу скажет: темнота – причина света. Его оппонент возразит: свет – причина тьмы. Более умный примирит спорщиков, указав на круговорот света и тьмы в природе. Все будут в какой-то степени правы и, одновременно, далеки от истины. Мы же, много видевшие и знающие, умеющие просчитывать движения небесных тел, можем только пояснить, почему день следует за ночью, а ночь за днем. Однако ответа, скажем, на вопрос, почему вокруг такой-то из звезд образовались планеты именно на таком удалении, на каком образовались, у нас нет.

Абсолютная уверенность, где причина, а где ее следствие может быть, вероятно, только в отдельных разделах механики. Кто-то бросил камень, и всем ясно: бросок – это причина полета камня; летящий камень – следствие броска. Можно не видеть бросающего, но по траектории камня восстановить начальный момент его движения.

В других случаях человеческой прозорливости, как правило, не хватает. Для задавшегося невинным вопросом, почему камень был брошен, открывается не одна столбовая дорога в прошлое, а множество извилистых тропинок, дробящихся на тысячи и миллионы своих подобий – с какой целью был брошен камень, кто это сделал, что он хотел этим показать, почему бросил именно в этот момент… и так далее. Начав движение по ним, рано или поздно понимаешь, что причины и следствия не принадлежат вещному миру – они есть эфемерные порождения человеческой психики. А там, как известно, каждая палка имеет два конца и ни одного начала.

Задумавшись, Олмир чересчур близко подошел к стенду реликвий, занимающему левую храмовую стену. Предостерегающий сигнал охранного колокольчика вернул его в действительность. Он оглядел выставленные на обозрение артефакты почти с ненавистью.

Основная коллекция реликвий, связанных с обожествляемой его персоной, экспонировалась в главном столичном храме. Здесь, у барона Кима, были собраны предметы, которыми он когда-то оперировал, можно сказать, на периферии своей жизни – лыжи, на которых он якобы шел в походе по Северному материку, пользовавшийся им столовый набор из дома Варги, где его ждал радушный прием после многодневных блужданий по сельве, и прочие. Центральное место в коллекции занимал осколок электронной книги, послужившей ему в Конде, при побеге от сподручных Виктора Луонского. По пестовавшейся легенде, сама книга – кажется, это была «Энциклопедия оружия» – была раздавлена манипулятором робота-конвоира в момент, когда будущий король Ремиты рванулся из тесных объятий стражи.

Ни к чему выставлять все это, подумал Олмир, негодуя, и незамеченным быстро пошел к выходу.