Текст книги "Иллюзия реальности (СИ)"

Автор книги: Сергей Григоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Пирог

Ветер чуть поутих, и Шоанар осмелился выйти вслед за магами на смотровую площадку Дикой Башни. Но встал, вжавшись плечом в дверь.

– Покажу-ка я вам одну интересную картинку, – сказал Марат, опершись на хлипкие перила, ходившие ходуном под порывами ветра. – Когда еще вы сможете со стороны увидеть Галактику? Сейчас благоприятное время для наблюдений.

Налитые водой небеса над ними просветлились, образуя огромную атмосферную линзу. Придвинулись звездные рукава, залитые газовыми облаками. Линза медленно поплыла от одного края гигантского диска до другого, немного притормозив на бушующей середине.

– Слишком большие размеры, – пояснил Марат, – при данном увеличении не помещается целиком. Если ж дать меньшее разрешение, не будет видно отдельных звезд.

– М-да, – протянул Олмир, – впечатляет. Действительно возникают странные чувства, когда издалека глядишь на свой дом. Все хочу спросить, как вас занесло в такую даль.

Вопрос его был адресован Марию, угрюмо стоящему рядом. На бордовом лике старейшего мага, прорезанного глубокими морщинами, не отразилось даже намека на эмоции.

– Когда наши родители уходили от погони с сожженной Мериты, они думали только об одном – оказаться б где-нибудь подальше. Там, где их не достанут. Сразу вошли в запрещенный режим полета, который до этого не исследовался. Даже сейчас, после опытов Илвина Ли, совершить нуль-прыжок на такое расстояние считается крайне рисковым делом. Но что сделано – то сделано. Победителей не судят. Они не затерялись в космосе, а вышли прямиком на пригодную для человека планету.

– Я бы поостерегся называть Колар пригодным для жизни, – невольно пробормотал Шоанар, плотнее запахивая плащ. – Неистовая планета…

– Там, внизу, в горных ущельях, ветер потише. Попадаются райские места.

– Покуда не пойдет ливень с градом, не случится землетрясения, не сойдет сель или еще чего. Суточный перепад температур в тридцать градусов – обычное явление. Если это рай, то не завидую я святым угодникам.

Марий лишь пожал плечами и, подняв голову, отвернулся от него.

– Мы выжили только потому, что здешние растения и животные пригодны в пищу. А спать можно и в бомбоубежище, – сказал за него Марат. – Найти в слепом поиске такую планету – невероятная удача. Один шанс на… даже не знаю, какое число произнести.

– Нет в природе таких чисел, – пробурчал Шоанар. – А в удачу я не верю. Тем более в невероятную.

– Не такая уж ничтожно малая вероятность, – ответил Олмир молодому магу. – Реализаций кода жизни великое множество, но устойчивые репродуктивные системы ДНК-подобных углерод-водородных молекул можно пересчитать по пальцам, настолько их мало. Вам выпал счастливый жребий в том, что хиральность коларских белков совпадает с земной. У нас, на Ремите, закрученность местных аминокислот в другую сторону. Ну да ладно, покажи, где Солнце.

– Вон, я помечу ее прерывистым красным маркером, а границы Галактического Содружества – зеленым.

– Всегда при взгляде со стороны возникают новые ощущения, и привычные вещи предстают в ином свете, – сказал Марий после долгого разглядывания открывшегося видения. – Сейчас я невольно задумался над вопросом, почему пространство, занимаемое Содружеством, имеет столь причудливую форму. Человечество раздвигает границы обитаемого космоса далеко не оптимальным образом. Со всей очевидностью – не в центр и не в сторону скоплений звезд солнечной группы.

– Не ищите, учитель, козней невидимых врагов, – ответил Олмир. – Объяснение много проще: в галактической плоскости высокая концентрация межзвездного газа и пыли, поэтому летать там труднее. То же и в галактических рукавах, богатых желтыми звездами. И гравитационная обстановка там более сложная – трудно прокладывать трассы нуль-пространственных переходов.

Марий скептически поднял бровь, но промолчал.

– Мы, маги, можем совершить нуль-прыжок в центр Галактики и поставить мощные навигационные маяки. Руководство Межзвездного Флота, между прочим, неоднократно обращалось с такой просьбой.

– Мало ли что придет им в голову, – пробурчал Марий. – Кто из магов выкроит время, чтоб несколько месяцев, а то и лет заниматься столь бестолковой работой? Я, например, категорически откажусь, если обратятся ко мне. Да и другие члены Совета, я думаю, последуют моему примеру. Ты сам согласишься оказать им подобную услугу?

– Я? Честно говоря – вряд ли. Сюда еле-еле выбрался. Кстати, наши академики предлагали вторую ремитскую экспедицию отправить к центру Галактики. Старт предполагался из космопорта Элеоноры, – сказал Олмир. – Идеальная траектория. Только б не промахнуться по расстоянию.

– А надо ли нам такое счастье? – по привычке возразил ему Марий. – Понаедет из Содружества тьма народа. Начнут шнырять по нашим планетам, соблазнять слабые умы. Попробуй, разберись, кто из них завербован Перворожденными. Или еще кем, пока не идентифицированным нами.

– Ну, сейчас-то особых проблем не будет.

– Как сказать. Тотальный контроль всегда тяготит.

– Однако исследования космоса актуальны. Особенно – Галактики. Ну есть же резон внимательно, с максимальным тщанием осмотреть окрестности дома, в котором живешь!

– Есть, наверное. Ну и пусть себе осматриваются потихоньку. Я не возражаю. А понадобятся новые планеты для жизни – пусть идут в твой Ирий.

– Пусть, для того он и создавался. Но интересно все же побывать, скажем, и в Туманности Андромеды, и в Волосах Вероники… одни названия чего стоят… словно притягивают… А в своем Ирии я уже вдоволь побродил.

– Эх, молодежь! Да везде одно и то ж! Ну, обошел. Что с того? Обогатился впечатлениями? Молодец. А дальше что? Начнешь гулять по здешним галактикам? И как долго будешь без толку шляться где ни попадя? Дела когда будешь делать? Берет ребенок, взрослый обязан отдавать. Ты когда будешь отдавать то, что в тебя вложили?

Олмир смутился.

– Да вроде бы отдаю все, что могу, – сказал он. Помолчав, переменил тему: – До выхода в большой космос люди недоумевали, почему молчит пространство. Почему не видно и не слышно иных цивилизаций. Не сразу поняли, что переговариваться в электромагнитном диапазоне – занятие, глупей не придумаешь. Сейчас мы удивляемся, почему из всех суперцивилизаций, намного обогнавших нас в науке и технике, нам попались только Перворожденные. Да и те явно не в восторге от встречи с нами. Не хотят общаться, и все тут. Почему так? Я не могу понять, в чем дело.

– На то они и супер, что нам не понятны. Было бы странно, если б наоборот.

– И все же?

– Да ушли они, например, в свой Ирий. А нашу, общую Метагалактику оставили как заповедник. Вот и все.

– Может, вы и правы…

– Все труднее удерживать линзу, – сказал Марат, втайне негодуя на разговор не по предложенной им теме. – Я прекращаю демонстрацию.

– Давай, пора заняться делами, – согласился Олмир.

Светлый участок неба над ними затянулся тучами, из которых тут же хлынул сильный дождь. Капли были столь большими, что больно били по незащищенным участкам кожи. Шоанар, убедившись, что маги следуют за ним, поспешил в помещение. Закрыв дверь за шедшим последним Марием, стал стаскивать с себя насквозь промокший, разом потяжелевший плащ. К его удивлению, одежда магов оказалась совершенно сухой. Легкий белый костюм сидел на Олмире, будто только что был тщательно выглажен.

В молчании они прошли в лабораторный зал.

Огромное полукруглое помещение со сводчатым потолком было погружено в полутьму. Горели только светильники по углам да в самом центре потолка, прикрытые тяжелой балкой. Середину зала занимала реанимационная установка, отгороженная полупрозрачными занавесками. В ней на высоко поднятом ложе под легкой простыней, скатанной в валик под подбородком, лежал Герман Леверье, опутанный трубками и проводами. Угадывалась прозрачная маска принудительной вентиляции легких. Глаза его были плотно закрыты. Лицо, заострившееся, неестественно белое, освещенное бестеневой лампой, излучало безграничную безмятежность, которой совершенно не мешала периодически возникающая легкая рябь матраца – то работал массажный аппарат.

Немного в стороне располагался рабочий уголок – кресла, диван, несколько столиков с компьютерными терминалами. Журнальный стол с напитками и сладостями.

– Садитесь, – предложил Марат, взяв на себя хозяйские обязанности. – Благодаря Месенну, на днях подарившему мне свое новое изобретение – мультипространственный компьютер поразительной мощности, сам Леверье нам не понадобится. Я сделал точную электронную копию его мозга. В бессознательном состоянии мы его держим потому, что пробудить с таким отягощением, как у него, – обречь на верную гибель. Требуется чистка. Но я взял за правило не спешить с необратимыми операциями. Смотрите.

Засветились демонстрационные экраны. На главном из них расцвел сложнейший цветок – виртуальный слепок электромагнитных процессов мозга Леверье.

– Высвечено левое полушарие мозга. Этого достаточно для составления впечатления о личности Леверье. Изучение правого мозгового полушария, ответственного за неформальное, образное мышление, доступно только специалистам. Требует определенных навыков.

– Не понял! – вскрикнул Марий. – Я вижу явственные проявления психической активности. Вы что, создали компьютерную личность?

– Обычные циклические токи. Мы отрезали самые протяженные, оставив лишь имеющие период не более двух часов. Личностные слои разделили. Вот я выделяю первый, базовый. Перед вами собственно граф Герман Васильевич Леверье без вторичных, искусственных добавок. Верхние, подсаженные личности отфильтрованы.

Изображение на экране стало более однородным по цвету. Отдельные его участки при выхватывании их взглядом развертывались на вспомогательных экранах последовательностью образов, сопровождаемых словесными комментариями. Каждый из присутствующих мог изучать личность Леверье по-своему. Задавать свои вопросы и получать ответы. Олмир начал с просмотра общественно-политической деятельности графа.

– Ты состоишь в Ордене Третьей Силы. Что делала твоя организация на Ремите? – спросил он.

– Ничего конкретного. Астаройт, как вы знаете, пытался привлечь вас на нашу сторону, но вы отказались с ним даже разговаривать. Он преследовал цель…

– Говори о себе.

– Как член Комитета Двенадцати, высшего руководящего органа Ордена, я имею право проводить свою политическую линию. Астаройта и примкнувшего к нему Рона Шера, пытавшихся разместить у вас штаб-квартиру Ордена, я не поддержал. На Ремите нахожусь в статусе пассивного наблюдателя.

– Почему препятствовал отправке экспедиции Благова?

– Я уже объяснял свою позицию вашему советнику, Шоанару. Нельзя идти на контакт с Перворожденными! В Сумеречных Созвездиях они уничтожили гуманоидную цивилизацию, когда она была «на взлете» – только-только открыла технологию надпространственных прыжков. Потенциал ее был огромен, коли ближайшие к себе звездные системы она смогла достичь на кораблях, передвигаемых с помощью обычных реактивных движков. Подобные перелеты нерациональны, фактически невозможны как по временным затратам, так и по чисто энергетическим соображениям. Сейчас Перворожденные подбираются к нам…

– Сил на противодействие отправке нашей экспедиции ты затратил немало. Неужели не понимал, что она все равно состоится?

На одном из экранов четко проявилась «улитка» – типичная область подавления нежелательной психической активности. У каждого человека, существа непоследовательного, нелогичного, противоречивого, много таких «улиточек» грелось в мозгу. Понимал Леверье тщету своих усилий, но гнал от себя эту мысль.

Ответа у него не нашлось, ибо компьютерная модель была лишена возможности слукавить или «неправильно понять» вопрос. После мучительной внутренней встряски Леверье смог выдавить лишь бессвязное:

– Что делать… что делать… надо спасать… спасаться… любое общение с Перворожденными смертельно опасно. Нет им места в нашей реальности. Чужие они, совсем чужие… Не наши. Чуждые.

– Как это понимать – чуждые? – спросил Олмир и пожалел об этом, так как в ответ демонстрационные экраны будто взорвались. Уловив, что Леверье являлся руководителем цикла специальных исследований природы Перворожденных и выдал коллективное мнение Ордена, обоснование которого очень непросто, задал следующий вопрос:

– Почему ты убил Джона Акосту?

– Никого… – Олмир почувствовал, что ответ родился с неким опозданием, словно личностные электронные потоки графа преодолевали какое-то внутреннее сопротивление – я не убивал. Не в моих это правилах. Ваши подозрения, возможно, обусловлены слухами: мол, коли Орден считает жизнь любого человека пренебрежимо ничтожной величиной, то его адепты готовы сеять смерть. Особенно среди ведомых. Это неверные представления.

– Как это понимать – ведомые?

– Не способные к духовной деятельности. Не умеющие проникать в суть вещей. Не обладающие творческим потенциалом. Двигающиеся по жизни, куда вывезет.

– И много таких?

– Подавляющее большинство.

– Неверно!

– Кто знает…

– Значит, ты считаешь, что в экспедиции Благова столь много ведомых, что допустимо всех их потравить?

– Не понимаю.

На этом уровне, подумал Олмир, Леверье даже не представляет, какое тяжкое преступление он замышлял против наших астронавтов, и явно в растерянности. Вернемся к этому вопросу позже.

– Ты, помнится, благоволил родиниловской школе прорицателей.

– О, прогнозирование, предвидение – мое хобби. Я позволил Роду и Нилу открыть в своем графстве их Обитель. Интересно было наблюдать за их работой. Но, честно говоря, использовал их главным образом в качестве ширмы. Шамон, мой бывший шеф по Первой Школе Гуро, уговорил меня составить психоаналитические матрицы ремитцев, обладающих высоким Совершенством. Особенно тех, кто мог бы обучаться искусству меритских магов.

– Зачем это тебе?

– Ну как же! Ордену это нужно, чтобы познать сущность вашей магии и освоить ее. В этом, по моему мнению, главный резерв его развития. Комитету Защиты Человечества, который представлял Шамон, – чтобы вырастить собственных специалистов, способных при необходимости противостоять вам, магам.

– Что за оборудование было наверху, в потолочных нишах?

– То, что сгорело? Вначале я хотел разместить там психосканеры. Но Шамон привез более совершенную аппаратуру. Поэтому все мои, ранее установленные приборы не использовались. Были обесточены – не изымать же их, когда в Обитель хлынул поток посетителей. Для меня случившийся пожар был большой неожиданностью.

– На сколько людей вы составили психоматрицы?

– Удалось охватить около полутора тысяч человек. Ответственность за техническую сторону дела несла Анн-Мари Ло. Все записи она делала в одном экземпляре. При пожаре они были уничтожены. Уцелел только список исследованных посетителей с указанием времени записи и идентификационного номера.

– Какого номера?

– М… – пауза – идентификационного, стодвадцативосьмизначного.

– Почему такой длинный?

– М… не знаю… – виртуальный слепок личности Леверье искал ответы, и метались по экранам всполохи, натыкались на искусственные преграды, порождая яркие вспышки.

– Где сейчас список Анн-Мари Ло?

– Один экземпляр – у нее, второй у меня.

Хоровод вспышек на экранах все разгонялся и разгонялся.

– Почему он у тебя, а, скажем, не у Шамона или Александра Кунтуэского, работодателя Анн-Мари Ло? Когда ты его заполучил?

– М… не помню… не знаю…

– Ваше Императорское Величество, – неожиданно вмешался Шоанар, – ваши вопросы весьма болезненны. Граф близок к умопомешательству.

А советник-то вместо того, чтобы самому разбираться в психике Леверье, подглядывает за своим императором, понял Олмир. Впрочем, у Шоанара было достаточно времени, чтобы досконально изучить личность графа. И, надо отдать должное, он прав: эти вопросы следует задать тому, кто пока не отображен на экранах. Ладно, оценим общий моральный облик Леверье…

Где-то через полчаса Марий, откинувшись на спинку кресла, устало констатировал:

– В общем, довольно приятный человек, без грубых этических изъянов. Я ожидал, что будет много хуже. Единственная червоточина – отсутствие благоговения перед человеческой жизнью. Голову даю на отсечение, что именно это обстоятельство использовано Перворожденными при формировании психической надстройки.

– Вы совершенно правы, маг Марий, – отозвался Шоанар.

– Еще мне не нравится его уверенность в разделении людей на обладающих самосознанием в полной мере и ведомых. Фашизм какой-то.

– Здесь, извините, он близок к истине. Именно с этого началась современная психоаналитика: с положения о том, что большинство людей не обладает возможностью объективно оценивать жизненные обстоятельства и легко управляемо внешними воздействиями.

– Ну, не знаю, не знаю.

– Что, закончили просмотр? Переходим на следующий уровень? – спросил Марат.

– Интересно было бы посмотреть и правое полушарие, – сказал Марий. – Там тоже должны быть личностные кластеры, коли Леверье относится к этим… как их там…

– Высшим посвященным, – услужливо подсказал Шоанар. – Так называют людей, окончивших полный курс Школы Гуро и способных контролировать часть психических процессов, которые принято относить к подсознательной деятельности человеческого мозга. Леверье был секретарем той школы Гуро, где учился Уренар. Длительное время ректором ее, кстати, был Шамон.

Марий пренебрежительно махнул рукой. Его не интересовали ни Школы Гуро, ни прочие учреждения Содружества, специализирующиеся в области исследований психической деятельности человека. Он хорошо знал их реальные возможности.

– Боюсь, что если сейчас мы займемся просмотром правого полушария Леверье, нам долго придется здесь сидеть, – сказал Марат. – Поверьте мне как специалисту: ничего по-настоящему интересного там нет.

– Да, давайте перейдем на следующий уровень, – предложил Олмир.

Марий промолчал, что означало согласие. Имел б какое-нибудь возражение – не преминул бы высказать. Полюбилось ему возражать Олмиру, а к дурным привычкам быстро привыкаешь в любом возрасте.

Изображение на главном экране изменилось. Только что цвел сложнейший, переливающийся цветок, отдаленно похожий на розу, а тут побелел, заострился, уподобляясь другому цветку – астре, насытился яркими точками – узлами соединения надличности с базовой. Большим искусником надо было быть, чтобы втиснуть столь непростую конструкцию в мозг человека. Предваряя готовые прозвучать вопросы, Марат сказал:

– Техника встраивания надличности совершенна – иного эпитета не подберешь. Вероятно, это в самом деле сделано очень развитой цивилизацией, Перворожденными или еще кем, не менее могущественными. Области «спаек» замаскированы очень искусно. Вот, посмотрите – изображение на экране вернулось к первоначальному, несколько раз поизменялось туда-сюда – если б не учебный экспонат в виде Аркадия Ворга, любезно предоставленного нам, мы с Диким вряд ли смогли б добраться до Леверье Второго. Что удивительно – эта личность почти такая же сложная, как первая, базовая. Не буду более мешать. Изучайте.

– С какой целью ты убил Джона Акосту? – спросил Олмир.

– Главным образом – в назидание, – чуть надтреснутым голосом ответил Леверье-2. – Чтоб прекратили наконец приставлять ко мне соглядатаев. Кроме того, он мне попросту мешал. Я должен был один на один встретиться с Александром Кунтуэским.

– Зачем?

– Узнать, куда он спрятал перечень посетителей родиниловской Обители, в которых были вживлены надличностные манипуляторы. Кунтуэский называл его архивом Шамона, полагая, что это список ремитцев, на которых Анн-Мари Ло составила психоаналитические матрицы. Прилагаемую гармонику ключевого сигнала входа в надличность он считал идентификационным номером. Я не переубеждал его.

– Что за гармоника? Что за ключевой сигнал?

– При подаче этого сигнала инициируется надличность, заложенная моей аппаратурой в данного человека при посещении им родиниловской Обители. Как формируется этот сигнал, я рассказывал вашему советнику. Дело в том…

– Не надо подробностей, коли Шоанару они уже известны. Ты сказал «моей аппаратурой». Где она находилась?

– В потолочных нишах Обители, – Олмиру показалось, что еле заметное подергивание изображения заменяет Леверье-2 смех – это она взорвалась. Я решил не рисковать, не ждать, когда вы ее обнаружите, и в подходящий момент дал команду на подрыв. Хороший фейерверк получился. Самое главное, что все улики против меня пропали, а подозрения об организации поджога Обители обратились на королевские службы. Блестящая работа.

– Мой наставник, Кокроша, фигурировал в твоем списке?

– Ну конечно! У него даже особый псевдоним был – Кентавр. Много труда мне пришлось приложить, чтобы у Кунтуэского не возникло подозрений в мой адрес по поводу способа надличностного внедрения в Кокрошу. В конце концов пришлось и в него встроить манипулятор. В Анн-Мари Ло не смог – не удалось преодолеть технические средства защиты, которыми она была в изобилии снабжена. Самого Шамона я не трогал по высшим соображениям. Берег на черный день.

– Все эти люди – твои марионетки?

– Не совсем. Внутри каждого тлеет своя программа – если я долго не буду к ним обращаться, они сами начнут меня искать. Более они ничем не отличаются от обыкновенных людей. Их надличность, жизненные цели которой я могу программировать, инициируется по ключевому сигналу. Передатчик встроен в мой перстень, который сейчас забрал Шоанар.

– Значит, сейчас на Ремите обитает всего около полутора тысяч запрограммированных тобой людей.

– Совершенно верно.

– И ты всех их держишь в памяти?

– Только самых важных. Всех, вы правы, не упомнишь. Для того чтобы добраться до второстепенных, потенциально полезных людей, мне и понадобился список Анн-Мари Ло.

– Этот список…

– Сейчас он на Ремите, в моем замке. Шоанар знает, куда я его спрятал.

– В том списке, конечно, присутствует и Александр Ней?

– Совершенно верно!

– Ты заставил его отравить весь экспедиционный состав «Элеоноры». Более четырехсот человек!

– Да, было дело, – колыхание изображения на главном экране Олмир вновь воспринял как имитацию смеха.

– Это же чудовищное преступление! Зачем ты это сделал?

– Какое значение имеют жизни отдельных людей для всего человечества? Нуль! Зато после такого нокаутирующего удара все контакты с Перворожденными наверняка будут строжайше запрещены. Цель оправдывает средства.

– По преодолению некоего рубежа средства извращают цель. Подменяют ее другой.

Леверье-2 промолчал. Судя по спокойствию на экранах, он просто не понял, о чем речь. Все-таки личностная надстройка – не сам человек, с детства сталкивающийся по жизни со многими коллизиями, которые невозможно описать словами.

– Технологию встраивания надличности ты изобрел?

– Нет, – изображение на экранах задрожало, – я ее знал.

– Откуда?

– Не знаю… не помню…

Вот это да! После непродолжительных раздумий Олмир нашел самый правильный вопрос:

– Когда ты появился? В какой момент ощутил, что ты есть?

– Мое первое осознанное воспоминание – сообщение о гибели вашей матери, Элеоноры Ремитской.

– А до этого?

– М… не помню…

– Как было сделано оборудование, с помощью которого в родиниловской Обители в посетителей вживляли надличности?

– Обычным порядком. По моему заказу.

– Кто делал чертежи, техническое описание? Кто обговаривал особые условия и прочие необходимые вещи?

– Я… наверное…

– Ваше Императорское Величие, – встрял Шоанар, – своими вопросами вы вот-вот сведете с ума Второго Леверье, как перед этим – Первого. Вы очень быстро вышли на понимание, что за Вторым прячется Третий. Нам понадобилось для этого значительно больше времени. Подождите, скоро маг Марат откроет нам следующий уровень.

– Надо выяснить, откуда у него знания, позволяющие превращать психологически очень подготовленных людей в марионетки.

– От Перворожденных. Он получил их при пребывании в Сумеречных Созвездиях. В экспедиции Илвина Ли. Мы выявили все технологические нюансы страшного оружия Перворожденных.

– Глянь, если хочешь, – сказал Марат, направляя Олмиру инфошар.

Поймав сгусток информации, Олмир ушел в свой Дуат и не спеша изучил опасный дар Перворожденных, способный взорвать сложившуюся тысячелетиями систему общественного устройства. Заняло это довольно много времени – по его личным часам, более суток, в течение которых он вздремнул часок, поговорил с Зоей и краем глаза глянул на маленького Олми. Вернувшись в лабораторный зал башни Дикого Мага, принялся обдумывать непростую проблему: надо ли новые знания делать достоянием всего Галактического Содружества. Можно было бы ограничиться выпуском маленького приложения к Энциклопедии, доступной только магам, но здесь вволю покрутился Шоанар. Обычный человек, не маг. Пока он при деле, под контролем. Но что будет, если в какие-нибудь отдаленные времена, когда подзабудется это его умение, да еще вдали от Совета магов, он решит попрактиковаться в применении полученных здесь знаний?

Машинально Олмир взял с журнального столика высокий стакан охлажденного клюквенного сока. Осушил его маленькими глотками. К решению так и не пришел.

– Еще одна червоточина есть у Леверье, которую мы упустили на первом уровне, – сказал Марий, махнув рукой: мол, хватит пялиться на экраны. – Чрезмерное тщеславие. Обезьянья тяга к доминированию. Атавизм. Он получает удовольствие от одного только факта существования людей, которыми может управлять по своей прихоти.

– По моим оценкам, – с должной почтительностью возразил Шоанар, – эти качества у него в пределах нормы. Примите к сведению, что он много лет был секретарем Школы Гуро. Все, кто учился в подобных заведениях, невольно впитывают в кровь и плоть потребность верховодить людьми. Быть пророком. Создателем нового религиозного учения. Высшим авторитетом в области этики.

Марат невольно хмыкнул.

Однако нездоровая тенденция, подметил Олмир: в который уж раз за короткое время человек возражает магу. Но решил не осаживать своего советника.

– Ох уж эти прогрессисты, – в обычной своей манере заворчал Марий, – все мечтают, слабоумные, управлять эволюцией. Богоборцы жаднопузые. Сперва кричали, мол, нельзя ждать милостей от природы, а надо брать ее за горло. Остановились лишь когда загадили родную планету. Но от идеи планирования научных открытий не отказались. Как и от мысли самим направлять общественные процессы в правильное с их точки зрения русло. Начали с манипулирования общественным мнением с помощью средств массовой информации, а добрались до промышленного зомбирования населения. До искусственного проектирования новых религиозных систем. До Школ Гуро, этих питомников по выращиванию религиозных деятелей, рассадников властолюбивых мошенников. Когда уж остепенятся, глупцы…

– Успокоятся только в том случае, – высказал Олмир неожиданную для самого себя мысль, – если вместо прогнозирования, когда будет совершено то или иное научное открытие, доберутся до проектирования законов Мироздания.

Вздрогнув, Марий пристально посмотрел на Олмира, но промолчал.

– Вы, право дело, чересчур взыскательны, маг Марий, – счел возможным сказать Шоанар, – худо-бедно, но психоаналитики научились купировать наиболее серьезные социальные неустройства и беспорядки. Крови, согласитесь, в обществе льется все меньше и меньше. Войны прекратились. Террористическая деятельность пресечена.

Марий лишь махнул рукой, считая ниже своего достоинства спорить с человеком, и обратился к Марату:

– Ну, когда ты покажешь нам следующего Леверье?

– Смотрите. Но предупреждаю: Леверье-3 понимает не все вопросы.

Изображение на экранах изменилось. Вместо ярко-белой «астры» затрепетал какой-то черный остов, напоминающий высохший скелет некоего сказочного существа. Или выкопанный корень странного растения. Олмир почувствовал непонятную угрозу, словно ритмичные колебания «скелета» гипнотизировали.

– Здесь мы вынуждены охватить одновременно оба полушария мозга, – пояснил Марат, предупреждая готовые сорваться вопросы. – Третья личность Леверье имеет собственные образы, отличные от общеупотребительных.

– Как хитро разные личностные слои подогнаны друг к другу, – восхитился Марий, – словно слоеный пирог.

– К счастью, всего три слоя. Да и те отдираются один от другого с превеликим трудом. Этот пирожок – настоящий шедевр нечеловеческого кулинарного искусства.

– Когда ты впервые ощутил себя? – спросил Олмир раскрывшуюся перед ним третью личность Леверье.

– На Танатосе, в момент получения доклада о том, что один космодесантник устроил стрельбу по людям.

– Танатос – это?

– Планета гиллеев. Приобщенной цивилизации.

– А, вспомнил. Танатос называли кладбищенской планетой. Приобщенной – значит уничтоженной?

– Не совсем, – Леверье-3, казалось, подыскивал нужные слова, но не находил их. – Все цивилизации, осмелившиеся обратиться к Тем, кого вы по незнанию своему называете Перворожденными, приобщаются к… уходят из нашего мира.

– То бишь уничтожаются?

– Э… можно сказать и так.

Хорошо, подумал Олмир, что технология Перворожденных не допускает закладки в человека зародыша будущей надличности, а требует «прошивки» сразу всех значимых связей между нейронами мозга. Сейчас, конечно, мы обязательно проведем работу по очистке психики всех контактеров от нежелательных надстроек. Было бы много хуже, если б новые личности могли в них плодиться и плодиться. Такие монстры, как Леверье-3, несут огромную общественную угрозу.

– И ты, конечно, препятствовал отправке экспедиции Благова из благих побуждений, чтобы Перворожденные не приобщили человечество?

– Э… не совсем. Шар – это, можно сказать, космическая лаборатория Тех, кого вы называете Перворожденными. Там исследуются цивилизации местного скопления галактик, потенциально способные стать… э… неудобными моим хозяевам. Я призван добиться, чтобы Шар посетили маги.

– Каким образом?

– Самым простым. Я постарался подвести экспедицию на грань гибели, чтобы они запросили помощи у членов Совета магов. Ведь вы, маги, не сможете усидеть на месте, когда начнут гибнуть люди.

– Но в экспедиции уже участвует Ван Мерсье, маг.

– Да какой он маг! Ныне его потенциал растрачен и не скоро восстановится. Моим хозяевам нужен действующий маг. Такой, как ты, например. Или те двое, что сидят рядом с тобой. Тот, кто в настоящий момент добирается да вашего звездолета, и то немного не подходит для исследований.

Олмир вскочил и обратился к Марату:

– Где Дикий? Почему он не здесь, у себя дома?

– Он мне сказал, что у экспедиции Благова проблемы, и он собирается посетить «Элеонору», чтобы помочь.

– Почему ты не сообщил мне об этом?

– Ну, как-то неловко было ставить под сомнение правильность принятого Диким решения. Кто я такой, чтобы одергивать мага, которого искренне считаю своим настоящим наставником? Скажу откровенно, определенное беспокойство я испытывал. Потому и попросил вас срочно явиться сюда. Ты и Марий – наши руководители. Вам и решать, что делать. А я могу отвечать только за себя самого.