Текст книги "Иллюзия реальности (СИ)"

Автор книги: Сергей Григоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Если нельзя ни доказать, ни опровергнуть, так зачем, в самом деле, об этом вообще говорить?

– Ну как же! Одно дело – использовать правильное представление о природе, совсем иное – неверное.

– Помнится, Ник говорил, что у науки нет критерия истинности. Отличие истинного знания от заблуждения относительно. Мы не знаем, что на самом деле правильно, а что неправильно.

– Да, говорил, – согласился Яфет, снижая тон, – в общем, из слов Ника я понял пока одно: то, что мы видим перед собой, – иллюзия. Иллюзия реальности, которую мы рано или поздно научимся изменять по своему усмотрению. Все равно, что те импульсы тока в проводах, когда люди переговаривались по телефону. Как те фантомы, которые мы используем для общения между собой. На самом деле, в действительности, в неизменности существует только то, что спрятано глубоко внутри нас. То, что делает нас разумными. Это «что-то» сотворило весь наш мир.

Закрыв глаза, Алексей Сковородников вспомнил недавно прочитанную научно-популярную статью об устройстве Вселенной. Предназначалась она для нынешних дошкольников, но для него содержание ее звучало как откровение. Что же получается, если к фактам, считающимся общеизвестными, присовокупить слова Ника Улина?

Планета. Любая планета, где человек может свободно жить. Необозримые пространства. Моря и океаны. Равнины и горы. Пустыни и болота. Глубины тропических лесов и бескрайние просторы тундры. Вряд ли за всю жизнь обойдешь и осмотришь все это.

Но планета – всего лишь ничтожно маленький пупырышек в своей звездной системе.

Созвездия раскинуты на расстояния, не подвластные воображению. «Элеонора», совершив надпространственный прыжок, преодолела путь, по которому световой импульс бежит тридцать лет. Но в масштабах Галактики это пренебрежимо малая величина.

Местное скопление галактик. В ней наша Галактика – ничтожная искорка. А на гипотетической карте Метагалактики с превеликим трудом, с мощнейшей лупой придется выискивать области с повышенной плотностью галактик.

Метагалактика, то есть вся видимая человечеством сейчас и в отдаленном будущем часть Вселенной. Теперешняя наука склоняется к мысли, что метагалактик, подобных нашей, много – как виноградин на грозди. Ладно, предположим, что Ник Улин прав: объединяет метагалактики одной грозди некое Сознание, надмировой Дух, а Перворожденные – посланцы иного Духа. Неожиданно Алексея Сковородникова пронзила мысль, пришедшая, казалось бы, извне, но он готов был поклясться чем угодно в ее правильности: там, где два, там и три, и четыре, и так далее. В природе все либо в единственном числе, неповторимо и уникально, либо в неопределенно большом количестве. Значит, и скоплений метагалактик, подобных нашей, неисчислимо много? Объединяются они разными сознаниями. Но ежели пойти еще дальше и представить, что эти сознания объединяются некой метаматериальной основой, а у нее свое сознание… и так до бесконечности… точнее, неизвестно сколько… В какое ничтожество вгоняет нас квартарец!

– Иллюзия, говоришь? – вырвалось у Алексея Сковородникова. – Что-то уж очень большая иллюзия. И прочная. Можно больно удариться, когда упадешь.

– Можно, – послушно согласился Яфет.

Потеряв нить разговора, он сидел несколько минут молча. Потом принялся рассказывать, какие теории были созданы на «Элеоноре» для объяснения свечения нижней части лица Сковородникова при включении передатчика. Такое же свечение окружало Дикого и невыносимо било в глаза, когда в Консерве появился Олмир в магических доспехах.

Потом хола долго рассказывал, почему, по мнению теоретиков экспедиции, Ник Улин не мог ни прикоснуться к алтарному камню, ни отойти от него. Алексей Сковородников услышал много чудного.

Вдруг звездолет тряхнуло. Замигал свет, заверещал звуковой сигнал тревоги. Яфет вскочил. В медицинском отсеке не было информэкранов, и он, извинившись, побежал в свою каюту. Алексей Сковородников остался один на один с неведением. О произошедшем он узнал только через несколько часов, когда хола вновь навестил его.

Причина тревоги была удивительной не менее, чем услышанное им от холы утром. Непостижимой для человеческой науки, существовавшей до полета «Элеоноры».

Ник Улин ушел из их мира в маленькую «черную дыру». Подобные области сколлапсированного, свернутого в сферу пространства, из которых ничего, даже свет не может вырваться, а всю внешнюю массу они засасывают непреодолимой гравитационной силой притяжения, были хорошо изучены.

В дальнейшем поведении возникшей «черной дыры», во взаимодействии ее с конструкцией звездолета не обнаружили ничего необычного. Необъяснимо было одно: как вместо человеческого тела Ника Улина образовался коллапсар.

Каждый астронавт на «Элеоноре» был под наблюдением множества телекамер. Вся информация записывалась в архивные базы данных. Ничего не пропадало. Сколько раз и с каких ракурсов смотрели фильмы о последних минутах пребывания квартарского трибуна на звездолете, подсчитать невозможно.

По окончании импровизированной лекции и последовавших за ней дебатов Ник Улин из командной рубки прошел в свою каюту, но долго в ней не задержался. По одним им известным внешним признакам и особенностям поведения психоаналитики утверждали, что у квартарца случился нечто вроде приступа клаустрофобии – неприятия замкнутого пространства. Явно не в себе, он сначала неспешно, затем почти бегом проследовал в выходной отсек. В нетерпении стал облачаться в скафандр, но вдруг скрючился… запись прерывалась.

Там, где мгновением раньше находился Ник Улин, возникла микроскопическая «черная дыра». Далее все происходило так, как и должно было быть.

Несмотря на исключительную прочность, звездолет разрушался гравитационной сингулярностью. Засасываемые в коллапсар фрагменты корпуса разгонялись и нагревались. Суммарная реактивная сила, однако, действовала в противоположном направлении и отбросила распухающую «черную дыру» на сотню метров от звездолета. Там, лишившись внешней подпитки, она бесследно испарилась в полном соответствии с квантовыми законами сохранения. Упрашиваемый холой, Алексей Сковородников позже, на обратном пути к Ремите повторил расчеты эволюции образовавшегося коллапсара и убедился, что поведение его точно описывалось известными физическими закономерностями.

Было б много хуже, показывали расчеты, если бы «черная дыра» образовалась в командной рубке звездолета – экспедиция погибла бы. Ранее в истории космической деятельности человечества бывали случаи, когда автоматика приводила домой безлюдные звездные корабли. К счастью, «Элеонору» миновал сей жребий.

Вероятно, это Рональд Грей подбросил астронавтам загадку, смущающую умы: чувствовал ли сам Ник Улин, что представляет собой смертельную угрозу для экспедиции, или нет. По своей ли воле он пытался покинуть звездолет, или Перворожденные запрограммировали его поступить именно таким образом, послав очередное предупреждение человечеству не искать контактов с истинно Чужим разумом?

На это счет было высказано много противоречивых суждений. Для Алексея Сковородникова же изначально было ясно, что его товарищ чувствовал нечто непонятное в себе и сознательно решил покинуть звездолет, чтобы отвести беду от астронавтов.

Как бы то ни было, все закончилось небольшим испугом. В боку звездолета образовалась огромная рана, но автоматически сработавшая защита жилого отсека предотвратила человеческие жертвы. Далее же конструкционные витаматериалы «Элеоноры» сами, без дополнительных указаний и понуканий, лишь потребляя дополнительную энергию, начали устранять повреждения. Уже на следующие сутки провал в корпусе со всех сторон затянулся наплывами, раскаленными до тысячи градусов по Цельсию, – точь-в-точь как воспаленная рана на живом теле.

После гибели Ника Улина весь личный состав экспедиции был собран в жилом отсеке звездолета. За пределами «Элеоноры» функционировали лишь автоматические космопланы. Все технические устройства, находящиеся внутри и на поверхности «ядер», были взорваны.

Несколько суток «Элеонора» выжидала, сохраняя дистанцию от Шара в двести тысяч километров и обильно засевая ближний космос астрозондами, снабженными аппаратурой для измерения квантовых полей. Каждый из них имел систему самоликвидации на случай, если звездолету придется в экстренном порядке покинуть район Шара. Подводя итоги работы экспедиции, многие утверждали, что позаботившись о получении этих бесценных с научной точки зрения данных, Благов с лихвой искупил допущенные им просчеты и недочеты.

Из своей каюты, чувствуя над головой дыхание Яфетовского фантома, Алексей Сковородников наблюдал, как первым начало разрушаться силикоидное «ядро», Четверка. В ней скорость схлопывания квантовых кластеров частот была максимальной.

Без всяких предвестников, без какой-либо видимой причины отверстие шахты, проделанное в квантитной оболочке, начало расширяться. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Раскрылись внутренности, превращающиеся в прах. Вместо сферы образовался плоский диск, медленно растворившийся в пространстве. Вслед за Четверкой таким же образом разрушилась Семерка, затем – Консерва. Остальные «ядра» одновременно стали съеживаться, пока не исчезли совсем. На месте Шара осталось бесформенное облачко пыли.

Потом началось то, что впоследствии поэты Содружества назовут космической грозой. Где-то в бахроме Медузы Страута возникли мизерные свободные заряды. Межзвездные расстояния огромны, и через несколько часов в космосе появились области, в которых текли электрические токи с напряжением в миллиарды вольт, выбивая из вакуума потоки виртуальных частиц. Сделанные с «Элеоноры» фотографии много веков служили наглядным пособием на уроках эстетики в школах.

Научные работы экспедиции Благова прекратились по причине пропажи объектов исследований. Убедившись, что окружающее космическое пространство чисто, «Элеонора» отправилась в обратный путь.

Задолго до швартовки к причалу ремитского космопорта все повреждения звездолета были устранены. И только девять имен, пополнивших список погибших в космосе, напоминали о перипетиях первой исследовательской экспедиции Ремиты.

Но список этот содержит много миллионов позиций. Да и погрешность его заполнения велика. Так что со спокойной совестью можно сказать, что понесенные жертвы оказались пренебрежимо малыми.