Текст книги "Иллюзия реальности (СИ)"

Автор книги: Сергей Григоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Ты кому-нибудь еще показывала… этот свой фильм?

– Нет. Тебе первому. Никому еще ничего не говорила. Сам понимаешь – хвалиться-то нечем. И радоваться, как ни поверни, тоже нечему.

Так, даже Адольф Мирков пока ничего не знает о душевной бури его дочери. Значит, остается еще маленький шанс отговорить ее от необратимых действий. Когда в разрешение сложившейся ситуации будет вовлечено много людей, пространство для маневра, поиска компромисса будет резко сужено: и Барбара, и Ван будут озабочены в первую очередь тем, чтобы сохранить лицо.

То, что Барбара со своим горем побежала не к отцу, а к нему, Олмиру казалось естественным. Они были свои. Интернатовские, – он, Синди, Седой, Варя, Юра, Лена. Чуть-чуть в стороне Алик и Джулия, но тоже свои. Сейчас, конечно, в их круг вошел также маленький Олми. И только где-то на далекой окраине сознания находились все остальные люди, включая даже их родителей, Кокрошу, Лоркаса с четой Винтеров, профессора Макгорна и его Миску и всех-всех прочих.

– Что ты решила? – спросил Олмир стараясь, чтобы голос его звучал ровно, без лишних, совсем ненужных сейчас эмоциональных оттенков.

– Решила, – вздохнула Барбара, – развестись. Не получится у меня жить с ним. Не смогу я. Нет ему веры. Предатель он!

– Не, не предатель. Просто такой человек.

– Нет, предатель!

Поскольку Олмир молчал, она добавила:

– Ты же знаешь меня: либо все, либо ничего! Не смогу я с ним жить, все время подозревая и лукавя.

– Варя, жизнь длинна. Очень длинна и полна самыми разными событиями. Порой обстоятельства выше нас, и бывает очень стыдно за минутное малодушие, за скверный необдуманный поступок. И поскольку не известно, что ждет впереди, следует остерегаться поспешных необратимых действий…

– Не кроши батон!

– … вы с Ваном прекрасная пара…

– Не моего полета он птица!

– … я понимаю, тобой движет обида. Он сильно оскорбил тебя, надругался над твоими чувствами. Но неужели, даже если не получится когда-нибудь потом простить, нельзя будет ну… подзабыть, не обращать внимания?

– Ольк, я все основательно обдумала и пришла к единственно правильному решению. Он герой не моего романа. Он всю жизнь только путается у меня под ногами. Мешает.

– Расцени его поведение как результат стихийно сложившихся обстоятельств. Ну не повезло ему в жизни – рано начал половую жизнь. Не виноват он.

– Конечно же ему не повезло – потерять такую женщину, как я!

После длинной насыщенной паузы Олмир спросил:

– Седой знает о твоем решении?

– Мой-то? Знает, паршивец. Выдала я ему перед тем, как к тебе податься.

Так, коли ей удалось нейтрализовать компьютерные системы звездолета, большого скандала она не поднимала. Получается, что разговаривала она с Ваном не в состоянии аффекта, а довольно спокойно. Можно, наверное, даже сказать: приватно…

– Ты два раза бывала на «Элеоноре»!

– Да хоть двадцать два – что с того? – спокойно ответила Барбара. Помолчав, добавила: – В первый раз, как увидела все это безобразие, у меня пропал голос. Раскрывала рот, как рыба, а не получалось издать ни звука. Поэтому я ушла к себе, в Дуат. Поразмыслила как следует, пришла в себя. И во второй раз выдала своему по полной. Видел бы ты, какое жалкое зрелище представлял твой дружок!

Через некоторое время Барбара дала понять, что вся острота ее мысли при ней:

– Однако тебе действительно не позавидуешь: все вычисляешь, анализируешь. Только все не о том, что нужно. Ну, определил, что я два раза была на звездолете – и что с того? Лучше думай о том, как побыстрее оформить наш развод. Само собой разумеется, что он должен лишиться герцогского титула и всех должностей в моем Доме. Отныне для всех подданных моего герцогства он будет презираемым изгоем.

– Ну-ну, Варя, – с укоризной сказал Олмир.

– Иначе нельзя. Только так: презираемый изгой!

– Нет!

– Ты что, скандала хочешь? Уж я те устрою райскую жизнь – будь спок! Повыщипываю перышки. Поиграю на нервах – ты ведь знаешь, сколько удовольствия мне доставляет борьба за торжество справедливости. Союзники мои, думаю, тоже не подкачают. У меня много их появится, вольных и невольных. Твоя мамашка…

Олмир вскочил и нервно заходил по кабинету. Действительно, его мать, Элеонора Ремитская, поддержит Барбару, чтобы самой поставить вопрос о разводе. Как поведет в этой ситуации отец, непредсказуемо… Смутные времена могут наступить на Ремите.

Барбара уселась на диване по-царски.

– В общем, выбор за тобой: либо тихо-мирно устраиваешь наш развод на моих условиях, либо… поднимаешь лапки, капитулируя также на моих условиях.

– Варя, поосторожнее.

– Ольк, мне некуда отступать. Но хотелось бы, конечно, побыстрее завершить формальности. Как говорится, перевернуть страницу жизни. Отвлечься. Месенн…

Олмир вздрогнул, напугав Барбару – она даже выставила вперед руку, загораживаясь.

Что это с ним? А, из глубин памяти вплыла давняя пророческая картинка, как он проводит ритуал бракосочетания Месенна и Барбары. Подпортила одного друга – собирается приняться за второго?

– Что – Месенн?

– Он согласился ускорить воскрешение моей мамы. Я предпочитаю помогать ему, а не заниматься выяснением отношений с моим бывшим.

Ходил-ходил Олмир по кабинету. Неожиданно силы оставили его, и он сел на прежнее место, съежившись в комок.

Барбара также сникла, охваченная неясными переживаниями. Ее жизненный опыт подсказывал, что опасно ставить Олмиру ультиматумы. Да и вообще себе дороже в чем-либо ему перечить. У императора и председателя Совета магов много рычагов воздействия на трепыхающихся, а изобретательности в их применении хоть отбавляй. Но дело есть дело. Ван – отрезанный ломоть, нет в мире способов и средств, чтобы вернуть ее любовь, и посему она вынуждена настаивать на немедленном разводе.

– А ты ничего держишься, – сказала Барбара. – Ни разу не ушел в свой Дуат, чтобы подумать не спеша. Вежливость, стало быть, ко мне проявляешь. Должна признаться, что мне с превеликим трудом удается на людях общаться с тобой, как положено по протоколу.

Сказанное должно было пониматься так: один на один я позволяю себе непочтительность к персоне императора, но в официальной обстановке обязуюсь вести себя как принято. Прими к сведению.

Тягостная тишина прерывалась лишь вздохами Барбары и шуршанием, обозначающим ее неудачные попытки усесться поудобнее.

– Ладно, – вдруг сказал Олмир, – пусть будет по-твоему. Я постараюсь сделать так, чтобы ваш развод прошел быстро и без шума. Пусть Седой лишается герцогского титула. Но никакой травли его я не допущу.

– О чем речь! Какая травля? Все будет по справедливости.

– Подозреваю, что кривовата твоя справедливость. Учти еще, что мне, видимо, придется лишить Седого прокурорского поста: больно много жалоб в последнее время посыпалось с меритских планет, и мой отец требует положить этому конец. Ван же не столько работает, сколько развлекается. Сейчас вот сорвался в экспедицию Благова. Не, тянет он. К тому ж заболел.

– О! И ты просек, что никудышный он.

– Еще как кудышный! Десятерых таких, как ты, стоит. А что временно лишился магических способностей – так то по случайности. По неосторожности. Никто застрахован от подарков судьбы. Не загоняй человека в угол.

Барбара промолчала, и нельзя было понять, согласилась ли она с императором или осталась при своих людоедских планах. Олмир помолчал чуток и рывком поднялся.

– Все у тебя?

– Пока – все. Были вроде бы кой-какие вопросы, которые хотела с тобой обсудить, но не до них пока. Так что будем считать наш разговор законченным.

– Не совсем, – Олмир тщательно выверил интонацию следующей фразы. – Я направляюсь в Шойское герцогство, в графство Ворг. Будешь меня сопровождать.

– К Воргам? – изумилась Барбара, сделав вид, что не заметила завуалированной попытки Олмира подтвердить право приказывать ей. – Эт за что они удостоились столь великой чести? Что натворили, коли ими решил заняться наш великий Олмир лично? Да еще не походя, а во всей красе, надев боевую сбрую.

– Они построили какую-то башню, вокруг которой творится всякая чертовщина. Вероятно, захотелось лавров меритских магов и они воспользовались услугами какого-то продвинутого колдунчика из старых земных школ.

– Ха! Это не повод облекаться в доспехи.

Олмир метнул ей инфошар с описанием своей предыдущей попытки посещения башни. Барбара мгновенно посуровела.

– Да, я должна идти с тобой. Мне тоже натягивать кокон?

– Можешь так. Только держись чуть сзади. От тебя потребуется только внимательно наблюдать.

– Хорошо. Я готова.

Олмир сделал нуль-шаг, вновь оказавшись у знакомого предупреждения «Проход закрыт. Частное владение. Посторонним вход категорически запрещен». Сзади послышалось хмыканье Барбары. Быстро, однако, сподобилась она по спутному следу определить параметры его нуль-шага. Мало кто из опытных магов способен на такое. Молодец, Варька.

Сложенная из массивных каменных блоков ремитской разновидности гранита, при внимательном рассмотрении Башня поражала своей никчемностью. Шесть этажей, на каждом – всего одно помещение высотой почти в пять метров, с маленькими вытянутыми вверх оконцами, похожими на бойницы. Вдоль одной из стен с чуть заметной полукруглой выпуклостью расположена узкая винтовая лестница. Входные двери настолько малы, что человек вынужден низко наклониться, входя в них.

Зачем в лесной глуши, вдали от прочих человеческих построек возводить это сооружение? Без подъездных путей и прочих коммуникаций, практически без фундамента – за относительно короткое время существования она уже успела немного покоситься. Внутри же… господи. Сколько всякой ерунды, как усмешливо безобидной, так и по-настоящему опасной, было в ней наворочено! Средоточие, сердце всей ее наивной магии билось в зале на четвертом этаже, рядом с открытым огнем, разожженном в допотопном очаге. Решив разобраться с внутренними ловушками позже – в коконе Абсолютных сил ему море по колено – Олмир сделал следующий нуль-шаг, метя в маленькую площадку у оконца четвертого этажа.

Материализуясь внутри Башни этажом ниже рассчитанного, Олмир уже знал, как была изменена траектория его надпространственного перемещения. Его собирались отправить на северный полюс Ремиты, но умникам не хватило самой малости – кокон не позволил затянуть его в пространственную воронку-ловушку. Ну, сейчас он покажет этим шутникам!

Перед глазами возникли бледные оранжевые блики. Его робот-аналитик, активизированный в Дуате для сопровождения в реальном масштабе времени, сообщил: двенадцать излучателей, размещенных на стенах, проецируют прямо на сетчатку глаза огненную надпись «Немедленно назад! Смертельная опасность!». Мощность излучения такова, что незащищенный человек должен был временно потерять зрение.

Робот-аналитик также сообщил, что зафиксировал сигнал из Башни по надпространственной связи с призывом о помощи.

Негодуя, Олмир сделал несколько шагов по направлению к лестнице, намереваясь подняться по ней на этаж выше. Вдруг на уровне его груди возник какой-то предмет и упал под ноги с характерным металлическим звуком. Разглядев, что это было, Олмир оторопел: толстая арбалетная стрела! Если б не доспехи, то сейчас он был бы тяжело ранен. Или убит. Это уже не шутки.

Устанавливать смертоносные устройства не допустимо не только по общечеловеческим нормам морали. Издревле везде – и Ремита здесь не исключение – действовали законы, предусматривающие уголовную ответственность для лиц, подвергающих опасности жизнь людей, по тем или иным причинам вторгшихся в любые, сколь угодно сильно охраняемые зоны. Владельцы Башни достойны показательной порки!

Решив, что зловещее сооружение Воргов будет стерто с лица земли, Олмир махнул рукой, разрушая вытянутым вперед лезвием доспеха ступени лестницы. Любая обычная сила имеет равное ей противодействие. Абсолютные силы, открытые магом Марком, тоже имеют свое противодействие, но растянутое на многие тысячелетия по времени и миллиарды километров по пространству. Поэтому материальные предметы не являются для них ощутимым препятствием. Понаблюдав, как ссыпаются вниз остатки разрушенного им лестничного пролета, Олмир оттолкнулся от пола и взмыл вверх, пронизывая шлемом потолок. Подождал, оглядываясь по сторонам, пока не улягутся обломки перекрытия, и осадил пыль одним кивком головы.

Пролом оказался большим – примерно три на три метра, пол зала четвертого этажа заходил ходуном, подозрительно просел и заскрипел, постепенно успокаиваясь.

Посреди зала из грубых камней, имитирующих земные гранитные валуны, был выложен чашеобразный очаг, в котором дотлевали угли огромных поленьев. На стенах висело множество предметов со следами виерных зарядов – накидки, трости, широкополые шляпы, связки засохших прутьев, пояса и прочая дребедень. Амулеты, видимо. У дальней от лестницы стены стоял древний стол, заставленный ступами и стеклянными ретортами, в его полуоткрытых ящиках прели, источая ядовитые миазмы, залежи химикатов.

В кресле, повернутом к узкому оконцу, сидел человек, обладающий достаточно сильными магическими способностями. Такие люди в Галактическом Содружестве наперечет и Олмир был уверен, что это его хороший знакомый. Спинка кресла загораживала сидящего. Можно было узнать его по уникальному рисунку виерной ауры, но он только что почти истощил свой запас магических сил на посыл сигнала о помощи и находился без сознания.

За очагом, испуская флюиды страха, прятался второй человечек, прикрытый грязной попоной с проплешинами, прожженными сильными кислотами. С магической точки зрения он был совсем не интересен.

Подойдя к очагу, Олмир хлестнул виерным приказом, уничтожающим всю магическую начинку Башни. Последствия его мало волновали, и потому он не стал тратить время и силы на предварительный просмотр прогностических моделей результатов своих действий. Все равно строение Воргов будет уничтожено!

Лопнули тетивы двух взведенных самострелов, ждущих неосторожную жертву. Заклинило двухтонный металлический стержень, готовый обрушиться на голову посетителя, по неведению своему вставшего на роковую плитку пола. Вскипели, разлагаясь на простейшие молекулы, нервно-галлюциногенные газы в сосудах, замурованных в стенах. Вышли из строя гипноизлучатели, в изобилии развешанные по всем стенам. Искрошились детонаторы миниатюрных мин, коварно заложенных вблизи узостей и удобных для касания выступов. Встряхнулась целиком вся ворговская постройка – то растрескались, разваливаясь на куски, подпотолочные камни второго этажа.

– Ну, ты даешь! – послышался снизу голос Барбары. Заскользил к пролому ковер, до того лежащий в забытьи у дальней стенки, застыл на краю. Барбара уселась на него, свесив вниз ноги. – Хорошо гуляешь. Я стала даже опасаться, что не успею побывать внутри этой славной башенки – так по-взрослому ты с ней обходишься.

– Она будет уничтожена.

Выразив свое безразличие пожатием плеч, Барбара спросила:

– А кто это у нас в кресле сидит?

– Герцог Шойский собственной персоной, – ответил Олмир, считывая выданную роботом-аналитиком информацию.

Барбара указательным пальцем провела перед собой полукруг. Повинуясь ее жесту, кресло развернулось, представив им Аполлона Шойского. Алика.

– Бедненький. До чего он себя довел! Уже начались необратимые мозговые явления. У моего такого безобразия еще не наблюдается. Массовые изменения на клеточном уровне.

– Да, если он продолжит в таком же духе, надолго его не хватит. Придется навсегда распроститься с магией.

– А что за зайчонок у нас дрожит под попонкой?

Пространственным манипулятором Олмир поднял прятавшего человечка в воздух и обездвижил, чтобы не спеша разглядеть. Довольно высокий черноволосый мужчина в черном одеянии, похожим на халат. Ноги босые. Руки испачканы химикатами. Крайне испуган. Глаза дико вращаются. Рот изломан в немом крике.

– Граф Аркадий Ворг, – констатировала Барбара.

Пристально вглядевшись в сложный рисунок электромагнитных потенциалов мозга подвешенного в воздух человека, Олмир покачал головой в знак сомнения.

Магическому зрению раскрывается, что психическая жизнь любого живого существа материальна. Каждая мысль есть последовательность электромагнитных импульсов, рождающихся, расцветающих и затухающих. Среди них есть постоянно воспроизводимые. Часть их и создает ту таинственную субстанцию, которую называют самосознанием, личностью.

– Варя, посмотри внимательнее. Роза личности на фоне устойчивого рисунка. У твоего зайчонка раздвоение личности. Он вырастил внутри себя… Сантаниэля Иегудского.

– Что-то вижу, – призналась Барбара, – но очень смутно. Не дается мне чтение личностных характеристик, я в этом деле у Дикого только на двояк тянула.

– Это вы понатыкали здесь дурацкие ловушки? – обратился Олмир к Аркадию Воргу, освобождая ему голосовые связки. – Объясните, зачем.

Ворг молчал, хватая ртом воздух как вытащенная из воды рыба.

Олмир повторил свой вопрос, обращаясь к Сантаниэлю Иегудскому.

– Только тогда магия чего-то стоит… – еле слышно прошелестел ответ – когда она… умеет… защищаться…

Что за ерунда, подумал Олмир. Зачем магии от чего-то защищаться? Однако от дальнейших расспросов решил отказаться: ему показалось, что за Сантаниэлем прячется еще одна личность, проявляющаяся лишь на короткие мгновения. От нее веяло враждебностью.

Век живи – век учись. Олмир готов был поклясться, что ранее ему не попадались даже предположения о возможности подобной методики вложения личностей. Мироздание неисчерпаемо, и членам Совета магов, оказывается, тоже есть чему поучиться у древних колдовских школ. Надо бы показать этот экземпляр Дикому, решил он, – при своей неуклюжести в работе с виерными силами, их первый учитель по магии был непревзойденным мастером распутывания тонких мозговых цепочек, определяющих личностные параметры человека.

– С этим фруктом мы зря теряем время, – подтвердила его сомнения Барбара. – Я приведу в чувство Алика.

Пока она занималась их старым товарищем по интернату, Олмир телепортировал обездвиженного Аркадия Ворга/Сантаниэля Иегудского/Невесть Кого в ламаркову камеру предварительного заключения.

В зрелом обществе для задержания любого человека требовались веские причины, а Аркадий Ворг был к тому ж графом, то есть руководителем исполнительной и судебной власти в территориальной марке. Робот-аналитик изрядно потрудился, представляя убедительные доказательства превращения Башни в смертельно опасное сооружение. Злополучную арбалетную стрелу пришлось приобщить к вещественным доказательствам.

Олмир не предполагал инициировать серьезного юридического преследования Ворга. Связки типа «император-опасность» и тем более «император-покушение» нежелательны по самой своей природе, дабы случайно не возникло привыкания. Поэтому будет достаточно, если на первый раз графу как следует вправят мозги и возьмут клятвенные обязательства впредь не ставить убийственные ловушки на людей. Важно иное: чтобы Дикий Маг сумел «поработать» с Воргом.

Стараниями Барбары Алик был возвращен в почти нормальное свое состояние, когда Олмир освободился и смог задать ему вопрос, ранее адресованный Сантаниэлю Иегудскому:

– Слышь, дружище, для чего ты нашпиговал эту башню всякой гадостью?

Алик, бессильно улыбнувшись, пробормотал что-то вроде «а кто ж его знает, так Аркадий просил». Потом, поняв, что такой ответ характеризует его как герцога не с лучшей стороны, добавил:

– Да так, в порядке эксперимента. По просьбе одного знакомого, трудящегося изо всех сил колдуна.

В избытке Алик был наделен паранормальными способностями. Несмотря на то, что его виерный потенциал был почти исчерпан, даже жалкие остатки магического поля надежно прикрывали его психику от нескромных вторжений. Из него мог бы вырасти великий кудесник… если б не болезненное стремление доказывать всем и каждому свое превосходство. Все время конкурировать, соревноваться – лишь бы опередить, восторжествовать. Вследствие этого, помнится, возникали крупные неприятности. В конце концов Олмир вынужден был запретить ему учиться магическому искусству.

Робот-аналитик выдал предостережение: магические ловушки Башни были довольно изощренны и требовали большого расхода виерных сил. Вряд ли Аполлон Шойский, не имеющий элементарных представлений о магической технике безопасности, смог сотворить подобное.

Ладно, проверим, как он дошел до жизни такой непростой, подумал Олмир, скользнув в прошлое Алика. Там притаился очередной сюрприз.

Оказывается, заботливой нянькой, оберегающей мага-самоучку от самоуничтожения, был Георгий Цезийский, вице-король Ремиты! Их Юра, самый прямолинейный, самый лояльный и законопослушный человек на свете! Тот, кто когда-то заверял их, что более никогда не будет иметь с Аликом ничего общего, не подаст ему даже руки… Да, но сейчас-то у Юры складываются очень непростые отношения с Олмиром Обаятельным – отец не терпит никакого ущемления своих властных полномочий. Вице-король ему не нужен.

Олмир имел инструменты детально проследить, как втайне от всех других магов развивалось содружество Цезийского и Шойского герцогов.

Ничего экстраординарного он не нашел. Как ни крути, но после ухода барона Кима из большого искусства, Алик стал одним из самых известных художников планеты. Выиграл конкурс на украшение строящегося в Коколь-Вухе комплекса спортивных зданий и детского парка отдыха. Понадобилось придать произведениям необычные свойства – обратился за помощью к Воргу. Тот, конечно, мало на что был способен. Но старался. Юра, увидев тщету их тяжких усилий, решил помочь. Вначале подсказал, как сделать так, чтобы скульптуры сказочных персонажей, встречающих посетителей детского парка у главного входа, излучали беззаботность и довольство. Потом возникли более серьезные задумки. Одно, другое, третье… общие проблемы и сблизили их.

Однако, надо отдать должное, Юра только оберегал Алика, но не учил приемам магического мастерства. Не преступил, стало быть, императорский запрет.

Вероятно, Алик почувствовал, что молчание Олмира имеет какую-то причину, касающуюся его, и гордо выпрямился в кресле. Глаза его засверкали.

– Кстати, по какому праву вы вторглись сюда? Кто вас звал? Какое вам дело до того, что в Башне размещено специальное оборудование, потенциально опасное для случайных посетителей? Предупредительных надписей не читали, не видели?

– Вы тут столько натворили, что стонет добрая половина твоего герцогства. Причинен большой хозяйственный ущерб.

– Это – мое дело, – твердо ответил Алик. – Я же не вмешиваюсь в дела других административных единиц.

– Но твои подданные одновременно и мои. Я за них тоже в ответе. И даже в большей степени, чем ты.

– Это не повод, чтоб вот так вот, сразу, силой вторгаться сюда. Пользуешься тем, что в магии я делаю только первые шаги и не могу бороться с тобой?

– Бороться? Зачем?

– Вся жизнь – борьба.

– Нет! Жизнь – это солидарность. Поиск общей гармонии. Носитель разума и цивилизации все человечество – не отдельный человек.

– То-то ты позаботился о том, чтобы меритская магия была мне недоступна. По какому праву? Но погоди, еще не вечер. Будет и на моей улице праздник!

Олмир смутился. Прежнее его решение сейчас казалось неправильным. Маг не может жить, как простой человек. Не повелевать виерными силами – все равно что жить с закрытыми глазами или, скажем, вообще не двигаться.

– Характер у тебя дурацкий, – встряла Барбара, – все пыркаешься, как дикий осленок.

– А ты вообще молчи, прорва ненасытная! В другом месте поддакивай своему повелителю.

Олмир предостерегающе поднял руку, сдерживая поднимающуюся на дыбы герцогиню Лусонскую.

Сильные переживания последних дней оставили след – Барбара взяла себя в руки. Уголки ее губ нервно затряслись, кулачки сильно сжались. Но, повинуясь императору, она приняла рассеянный вид. Однако Олмир готов был отдать руку на заклад, что рано или поздно аукнутся герцогу Шойскому его неосторожные слова. Еще ой-как пожалеет он о длинноте своего языка.

Алику терять было уже нечего, и он добавил:

– Не отворачивайся, Варюха. Смотри, как глава магов будет меня уничтожать. В юности не добил. Оставил на десерт. Чтобы понаслаждаться от души.

– Аполлон, – как можно спокойнее начал Олмир, – у тебя неверные представления о жизни и о нас, магах. Борьба за существование и соперничество главенствуют только на самом низу мира живых, где все материально и однозначно. Но уже у высших животных конкуренция уступает взаимоподдержке и взаимовыручке. Существование же человеческого общества без сотрудничества просто немыслимо – никто не в состоянии единолично, без всякой помощи обеспечить себя пищей, одеждой, жилищем, медицинскими услугами, образованием. А что касается магов… невозможно представить, чтобы один из нас проявил хотя бы малейшую недоброжелательность в отношении другого. Ни о каком соперничестве и речи быть не может!

– Тем не менее, тебе показалось мало быть только королем людей, ты захватил власть и над сообществом магов.

– Опять неверно! Так говорят, по привычке упрощая действительность.

– Но говорят же!

– Найдутся умники, которые и не такое скажут.

– Настоящим умникам не нужно ничего говорить. Они и так все видят.

– Попробую объяснить одному такому умнику, который сам все видит. Предупреждаю, что ему придется напрячь мозги, ибо объяснение будет не очень коротким. Как ты знаешь, маг формирует виерный посыл желаемым результатом, а не представлением пути его достижения. Механизм реализации поставленной цели строится сообразно конкретным обстоятельствам. В итоге один и тот же эффект может быть получен тысячами, миллионами различных способов. В чем-то один из них лучше другого, в чем-то хуже. Я предложил отобрать самые эффективные случаи применения магии да составить библиотеку удачных виерных посылов для наиболее трудных ситуаций. Ведь порой так долго бьешься, столько моделей-пробников построишь, прежде чем получишь что-то приемлемое…

Робот-аналитик, занятый на верхнем этаже копированием старых фолиантов по оккультным наукам, в изобилии занимавших десятки библиотечных шкафов, на миг оторвался от своего занятия и сообщил, что прямо в горячих углях очага возник герцог Цезийский, остававшийся невидимым.

– Ты намекаешь на то, что пишешь свою Энциклопедию магии? – спросил Алик.

– Она не моя. Общая. Доступна каждому магу в полном объеме. Я лишь вношу в нее дополнения и исправления. Посему за мной закрепили пост председателя Совета магов. Считай это чистой условностью.

– Но почему именно за тобой? Почему не за Марием, например? Не за Марком? Почему не за Георгием?

– Таково единогласное решение Совета. И, скажу без ложной скромности, самое правильное. Учитывающее огромное множество различных аспектов и нюансов.

– Скажи еще, что тебе это в тягость.

– В тягость – не в тягость, но жизнь усложняет. Как и большинство членов Совета магов, я одновременно веду пару десятков исследовательских проектов. Но сосредоточиться на выполнении их не могу – пребывание в Дуате, переживаемые в нем мысли и впечатления изменяют меня как личность. Поэтому не могу я слишком долго находиться в иных реальностях. На мне обязанности отца, мужа, друга. Про мое императорство на этом фоне можно и не упоминать.

– Ну конечно! Лучше совсем не знать, что маг – это всегда всеобщий почет и уважение. А то, что тебя обожествляют, – тем более.

– Поверь, это не приносит радости. Для меня, как и для всех магов, восхищение окружающих людей имеет малое значение. Вот, только что я обездвижил твоего дружка, Ворга, с помощью надежного инструмента под названием «пространственный манипулятор». Каждый маг, наверное, пользовался им, но каков задействованный физический механизм, до сих пор не ясно. Вскрытием его занимается Муаммар, одно время ему помогал Ван, потом как-то охладел… сейчас вообще выбыл из строя. Скажи, что важнее и интереснее: понять, как устроен этот самый манипулятор, или из раза в раз тупо пользоваться им?

– Иногда приятно просто испытывать чувство всемогущества.

– Детские заморочки! Можно сказать, что в отношении видимого тобой материального мира мы действительно всемогущи. Поэтому не вызывает он никаких чувств. У нас столько точек приложения сил, что не хватает времени полюбоваться на себя. Мы обитаем в иных пространствах и временах, добро и зло меряем в иных единицах. Каждый из нас расширяет среду нашего обитания, и мы всегда рады ему в чем-нибудь помочь. Аналогично, всегда рассчитываем на помощь со стороны собрата по магии…

Барбара повела носом и поведала:

– Кто-то сейчас жарится в углях.

– Это Юра. Прибыл по зову на помощь своему подопечному.

Георгий Цезийский, обретший видимую оболочку, выпрыгнул из чаши очага.

Олмир решил, что находиться в коконе Абсолютных сил в присутствии другого мага не совсем вежливо, и сбросил доспехи. Георгию, однако, было явно не до правил приличия.

– Почему – подопечный? – буркнул он вместо приветствия. – Ты что, следил за нами?

– Как будто бы мне больше делать нечего! До прихода сюда я не знал, что ты уже год оберегаешь Алика. Не даешь ему сжечь виерный узел.

– Упаси меня бог от таких вот опекунов, – проворчала Барбара. – Алик, считай, уже инвалид, пустышка. Ты, Юрок, в долгу перед ним – не надо было тебе браться за то, что не умеешь делать. А еще ты вместе со своей Селенкой в большом долгу передо мной. Но об этом я тебе потом при случае расскажу.

– Зато как появился, – Георгий не обращал внимания на герцогиню Лусонскую – так сразу же узнал, что магии я его не учил, а только оберегал?

– Да, сразу все узнал. Возможно, я недостаточно внимателен к своим подданным. А ты когда в последний раз заглядывал в Энциклопедию магии? Глянь, там давным-давно выложена дипломная работа Мориса, посвященная интересной процедуре под названием «лупа». В рубрике, касающейся определения причинно-следственных связей. Очень удобна в обращении. Не требует тонкой настройки, в отличие от классических Таблиц Месенна-Корева. Результат выдает в считанные минуты.

Пусть в последнее время между Домами Петуха и Медведя пробежала черная кошка – это еще не повод для демонстрации недоверия императору, подумал Олмир, наблюдая, как по телу Георгия Цезийского пробежала серебряная волна: Юра ушел в свой Дуат, чтобы проверить правдивость его слов.

– Ну, удостоверился? – сухо спросил Олмир, когда Георгий вновь оказался рядом.

Герцог Цезийский был необыкновенно хмур и по обыкновению молчалив.

– Видишь, Варя, насколько заразительно дурное поведение!

Герцог Цезийский вновь промолчал.

– Некогда мне играть в молчанку. Дел выше крыши. Предлагаю разойтись, – вздохнул Олмир и перешел на официоз: – Я отменяю прежний запрет. Аполлон Шойский может, если пожелает, обучаться меритской магии. После сдачи соответствующих экзаменов имеет право подать прошение на вступление в Совет магов. Вас, Георгий Цезийский, я прошу стать наставником нового ученика. А сейчас прошу покинуть это помещение. Немедленно. Башня будет разрушена!