Текст книги "Проект-Z"

Автор книги: Сергей Галихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Если расскажешь – я тебя отпущу.

– Дай слово, – потребовал Пескара.

– Даю слово.

– Значит так, – начал Пескара. – Взрыватели я продавал не весной, а в начале февраля. Продал я их Шустряку, царствие ему небесное.

– Может потому и Шустряку, что царствие ему небесное? – ласково спросил Шальшок.

Пескара снова вздрогнул и обернулся, посмотрел на Монлиса, хмыкнул, перевел взгляд на Салиса.

– Я не виноват, что он оттопырился. Говорят вы ему и помогли…

Имперские сыщики молчали.

– Вартонус, слышал про такого? – спросил Пескара.

– Приходилось.

– Он из имперской безопасности. Я иногда продавал ему… то, се… так, по мелочи. Как говорится для личных нужд. В тот раз он приехал вместе с Шустряком и еще одним землянином. Я его раньше не видел.

– Посмотри, не этот? – спросил Монлис, показывая фотографию Бриско.

Пескара обернулся и взглянул на фотографию.

– Он.

Салис задумался. Пескара терпеливо ждал.

– Свободен, – скомандовал Салис.

– Ты дал слово, – напомнил Энрике, подняв указательный, палец и открыл дверцу. – Слово, – повторил он стоя на асфальте.

– У тебя есть сутки, – сказал Салис. – Через тридцать часов я заявляю, что видел тебя на Адмиралтейской и выезд из Альверона для тебя будет закрыт.

– Чао-о-о! Э-эх-х-х-х… Милашка… – мечтательно выдохнул Монлис. Энрике посмотрел на Монлиса и сплюнул на асфальт.

Имперские сыщики взглядом проводили испанца до дверей бара. Как только торговец оружием скрылся из вида, Салис завел машину и тронулся с места.

– Как ты его вывел на улицу? – спросил Лоун.

– Я его поцеловал.

Старинные настенные механические часы приглушенно пробили четверть первого ночи. Мерное потикивание отсчитывало секунды, секунды выстраивались в минуты, минуты тянулись в часы, счет которым Тайлон уже давно потерял.

Под окном от остановки тихо отъехал монорельсовый поезд. Наверное, последний этой ночью. Молчун поднес к губам бутылку кальвадоса и сделал большой глоток. Он не спал уже четвертые сутки. Третьи сутки доктор Шнайдер не отходил от его ребенка. Вчера сыну стало хуже. Шнайдер переехал из гостиницы в дом Молчуна. Как только мальчик издавал малейший звук, Шнайдер подскакивал из кресла и склонялся над пациентом. Пока что изменений не было ни в лучшую, ни в худшую сторону.

Шнайдер имел дипломы терапевта и психолога. Гипноз он изучал уже после университета. Нельзя сказать, что это было. Хобби или призвание, а может крик души…

Уже пятнадцать лет доктор Шнайдер вытаскивал людей, детей и взрослых, мужчин и женщин, с той стороны зеркального стекла. И пять лет, как перебравшись на Фербис, он делал то же самое с фербийцами. Коллеги над ним подшучивали, считали что он не совсем в себе. Причина насмешек крылась не в его желании помочь сошедшим с ума, а в методе. С каждым новым пациентом Шнайдер погружался в новый мир кошмаров. Он проникал в подсознание больного и блуждал в темных лабиринтах, в поисках причины тяжелого недуга. Шнайдер лечил не просто сумасшедших. Шнайдер лечил тех, кого с ума свели. Стрессовые ситуации, душевные трагедии, самовнушение, а с недавних пор гипноз, психотронная обработка.

Когда впервые, еще на Земле, в Германии, Шнайдер нашел в подсознании пациента «ключ», он сам чуть не лишился рассудка. Вся картина, которую пережила Марта Мюллер, пронеслась перед Шнайдером за одну секунду. Неизвестные люди в белых халатах заставили мать убить своего младенца. Об этом писали газеты: «Молодая мама сошла с ума и убила свое дитя». Не только Германия, вся Европа содрогнулась в ужасе. Но лишь один Шнайдер знал настоящую историю трагедии.

Путем несложного внушения кто-то заложил в подсознание матери программу, которую она, ни на секунду не замешкавшись, выполнила. Вскоре случилось нечто похожее. Десятилетний мальчик ночью перерезал горло своим родителям и маленькой сестренке. Мальчика поместили в психиатрическую лечебницу.

В подсознании ребенка Шнайдер нашел тех же людей. Людей в белых халатах.

Через два дня Шнайдер опубликовал статью о неизвестных врачах, заставляющих людей делать страшные поступки помимо своей воли. Ученый мир Европы поднял его на смех. А вечером, в дом к Шнайдеру пришли гости. В те времена все только начиналось. Именно поэтому доктора сначала решили просто запугать.

Шнайдер заявил, что у него есть неопровержимые доказательства о деятельности преступной организации, занимающейся зомбированием людей. Он разослал копии документов двадцати своим знакомым и если с ним что-нибудь случится, все это будет передано в полицию, в газеты, на телевидение. Сам он не обнародовал эти факты, только потому, что выглядят они почти фантастическими.

Но если он умрет, то в свете его кончины все примет несколько иную окраску.

Наверное, это странно, но не званные гости поверили Шнайдеру. Они лишь предупредили доктора, что если он продолжит трепать языком, то никакое завещание ему не поможет. А Шнайдер после ухода гостей принялся делать то, чем всего час назад столь удачно блефовал. Он написал два десятка отчетов о своих наблюдениях за больными и в течение месяца оставил их у надежных людей, дав четкие инструкции как поступить с пакетом, если с ним что-либо случится.

Шнайдер понял, что шансов на победу у него нет. Но он был совсем неглупым человеком и предвидел, во что могут вылиться подобные опыты. В этой игре принимали участие не просто негодяи. Здесь чувствовалась организация.

Тайная или государственная… А почему бы и нет? Если страны поставили себе на службу смертоносные бактерии, почему им не воспользоваться технологией подмены личности? А бороться с государством практически невозможно. Шнайдер решил, что принесет гораздо больше пользы, если не погибнет мучеником за правду, а будет спасать тех, кого еще можно спасти. С годами технология подмены личности совершенствовалась и становилась все более изощренней.

Но Шнайдер не опускал рук.

День за днем, год за годом Шнайдер изучал полученную разным каналам информацию.

Он находил людей подвергшихся зомбированию и пытался им помочь. Вход, как правило, там же где и выход. Тем же ключом, которым пользовались при закладке программы в подсознание человека Шнайдеру иногда удавалось снимать программу. Его пациентам приходилось еще очень долго лечиться, но не это было главным. Главное что они оставались людьми. Людьми, а не куклами на веревочках. Самостоятельно мыслящими субстанциями.

На Фербисе Шнайдер поселился в далеком городе Катрос и занялся тем же самым, чем занимался на Земле.

Вот и на этот раз он недолго раздумывал ехать ему в Альверон или нет.

Единственное что его беспокоило, так это то время, которое уйдет на перелет из Катроса в Альверон. В его работе время очень часто значило много, если не все. У трапа самолета Шнайдера встретил лимузин и три телохранителя.

Шнайдер не сразу мог привыкнуть, что его теперь кто-то охраняет.

С юношей из Альверона все обстояло гораздо хуже. Здесь применялась новая методика кодирования и Шнайдер никак не мог разобраться. Ему даже показалось, что как и в компьютерной программе в этом случае кто-то поставил защиту от взлома…

Дверь открылась, Шнайдер вышел из детской комнаты, Молчун поставил на подоконник полупустую бутылку и обернулся.

– Я никогда не сталкивался с подобным… – Шнайдер запнулся, пытаясь найти более точное слово, теряясь в фербийских определениях, – методом или технологией…

Шансы у нас есть, но очень маленькие. Обещаю лишь, что сделаю все, что в моих силах. Я не отступлюсь, пока останется хоть какая-то надежда.

Шнайдер замолчал. Молчун чувствовал, как жизнь уходит из него.

– Я мог бы пообещать вам много денег, и заплатить обещанное, – сказал Тайлон, – но чувствую, что деньги здесь не помогут. Я мог бы пообещать убить вас, если вы не поможете сыну, но смерть как я вижу вас уже давно не пугает. Как мне помочь моему ребенку? Чем помочь вам? Что мне сделать?

Сначала умерла его мать. Стреляли в меня, а попали в нее. Теперь у меня пытаются отнять сына. Что мне сделать?! – Крикнул Молчун.

– Набраться сил и ждать, – ответил Шнайдер. – Поверьте мне. Я много раз сталкивался с такого рода трагедиями, и все что оставалось близким – это ждать. А денег вы мне должны, только за билет на самолет.

– Деньги тлен… Рубашка тряпка… – медленно выговорил Молчун, глядя на улицу. – Кому понадобилась душа ребенка? Зачем?!

– Самое страшное, что ваш сын для них ничего не значит. Он один из сотен, на ком ставится опыт. Расходный материал. В статистике это меньше процента.

Так было на Земле. Так будет на Фербисе… Я не знаю, каким будет конец Света, я не могу представить льющуюся с небес горящую серу, но то к чему ведут эти эксперименты… Фербийцы и земляне просто не успеют осознать, что все уже кончилось. Они даже не успеют содрогнуться в ужасе от увиденного.

Я много лет занимался проблемой подмены личности на Земле, теперь занимаюсь этим на Фербисе. И на Земле и на Фербисе до сих пор мало кто хочет верить в то, что все это реально. В то, что быть может этот день, этот вечер последний.

– Я не могу понять, в чем смысл этой дьявольской игры?

– Власть, – спокойно ответил Шнайдер.

От этих слов по спине Молчуна прошелся холодок. Он обернулся и посмотрел на Шнайдера. В свете ночной лампы глаза доктора блеснули почти скорбным светом. Молчун понял, что с этой мыслью Шнайдер прожил очень много лет.

– Власть над миром, – спокойно повторил Шнайдер. – Представьте только, что в один день все мыслящие существа превратились в покорных рабов, в автоматы выполняющие четко определенные функции. Извечная, маниакальная мечта порабощения мира, одним человеком или группой, сегодня как никогда близка к осуществлению. И чем веселее земляне и фербийцы смеются над этой сказкой, тем быстрее она может осуществиться.

– Я еще в детстве считал, что раз есть хорошие и плохие фербийцы, добрые и злые собаки, то и сказки могут быть страшными. – Молчун замолчал и вдруг добавил задумчиво. – А с другой стороны какого черта… Ведь я сам выбрал свою дорогу и уже давно переступил черту…

В детской комнате раздались какие-то звуки. Шнайдер засеменил к двери.

За ним шел отец ребенка. Ночное небо чуть тронулось рассветом.

Список миссионерских организаций, которые, так или иначе, утверждали, что каждому кто войдет в их двери они покажут путь к спасению, или по крайней мере к солнцу, был огромным. Лечебные центры, центры реабилитации и адаптации, плодились словно грибы после дождя. Салис не удивился, когда неожиданно заметил что эти два, на первый взгляд, разных списка нередко пересекаются. Появились догадки, которые стоило проверить.

Здание, в котором разместилась «христианская миссия», было выполнено в стиле хайтек, со сферическими элементами на крыше, традиционными для Фербиса.

Парадные двери миссии были закрыты и имперские сыщики решили обойти здание кругом. Свернув за угол они увидели небольшую гранитную лестницу, с массивными деревянными перилами, ведущую к железной двери, обшитой коричневой кожей.

Рядом с дверью висела никелированная табличка: «Центр реабилитации и психологической помощи молодежи».

Салис нажал кнопку звонка. Дверь открылась. На пороге стоял крепкий молодой землянин, в темно-зеленой униформе, с пластиковой карточкой на кармане, на которой было написано: Секьюрити.

– Добрый день, – приветливо сказал охранник. – Вы к кому?

– Добрый день, – ответил Салис и предъявил голубой ромб. – Имперский сыск, инспектор Салис, инспектор Шальшок. Можно нам пройти вовнутрь?

– У вас назначено? – спросил охранник.

– Нет.

– Сожалею, но вы не можете пройти.

– Мы разыскиваем маньяка, – Шальшок показал специально захваченную у дежурного фотографию рецидивиста, который третью неделю был в розыске.

– По нашей информации час назад он зашел в эту дверь. Позвольте войти.

– Нет, – ответил охранник, взглянув на фото. – Он сюда не заходил.

– Вашего слова нам недостаточно, – пока еще вежливо сказал Салис. – Нам нужно осмотреть помещение. Позовите кого-нибудь из старших.

– Никого из руководства нет на месте. У меня четкое указание никого не пускать.

Охранник попытался закрыть дверь, но Салис придерживал ее ногой. Охранник повторил попытку дважды. Сыщики решили действовать напористо, но без хамства.

Ордера на обыск у них не было, а в случае скандала, было бы непросто объяснить цель своего визита в «центр».

– Я же вам сказал никого нет, – охранник попытался освободить дверь от ноги сыщика. – Без указания директора «центра» я никого не могу пустить.

Действовать напористо и без хамства получается крайне редко и инспектор решил перейти к отработанной схеме.

– Вот тебе указание, – спокойно сказал Салис и достал пистолет. – Лицом к стене, ноги на ширину плеч. Быстро!

Охранник поднял руки и попятился назад. Салис вошел первым, Шальшок следом.

Дверь захлопнулась. Имперские сыщики оказались в маленькой комнатке, похожей на обычную приемную. В углу стоял стол, перед ним два стула, дюжина стульев стояла вдоль стен. На шум, из двери в противоположной стене, вразвалочку вышли еще два землянина в униформе.

– Имперский сыск, лицом к стене! – рявкнул Монлис, беря охранников на мушку.

Секьюрити неохотно выполнили требование.

В приемную вошел молодой, лет двадцати, человек. Одет он был в деловой темно-синий костюм, белую рубашку, галстук, на ногах коричневые до блеска начищенные ботинки.

– Что здесь происходит? – с легкой, добродушной улыбкой на устах осведомился юноша.

– Инспектор Салис, имперский сыск, – Лоун предъявил голубой ромб. – А вы кто?

– Я старший, – ответил юноша. – Что здесь происходит?

– Старший чего? – спросил Шальшок.

– Старший первой смены. Что здесь происходит?

– Здесь происходит препятствие следствию. По нашим сведениям сюда зашел преступник, – продолжил старую песню Шальшок. – Нам необходимо осмотреть помещение.

– Это невозможно, – нарочито вежливо ответил юноша. – Во время занятий посторонним вход в зал запрещен.

– Тогда лицом к стене, ноги на ширину плеч, – сказал Шальшок, с трудом сдерживая себя, чтобы не улыбнуться.

– Может мы все-таки сможем осмотреть помещение?… – Салис протянул юноше спасительную соломинку.

Землянин замер в нерешительности. Он конечно же был подготовлен ко многим нештатным ситуациям, но впервые в жизни заглянув в ствол пистолета, несколько растерялся.

– Спасибо, – не дождавшись ответа сказал Салис и направился к дверям из матового стекла.

– Подождите! – забормотал юноша. – Туда нельзя входить! Там идут занятия по психологической реабилитации…

Салис распахнул дверь.

За дверью находился небольшой, почти квадратный зал, разделенный узким проходом на две равные части. По обеим сторонам от прохода в два ряда стояли черные офисные столы. На дальней стене висели две ученические доски, на каждую часть своя. За двенадцатью ближними к доске столами сидели подростки фербийцы в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет, у ближней, стояли два стола для пинг-понга, один из которых сейчас был завален чистыми почтовыми конвертами и почтовыми марками.

Перед одной из таких досок стояла молоденькая, лет восемнадцати, фербийка с мелом в руках. Очевидно, это она написала на доске слова: «Уверенность в собственных силах, уверенность в достижении конечной цели, уверенность…» Фербийка не успела дописать, в чем еще уверенность.

– Здравствуйте дети, – поздоровался Салис, улыбнулся и спрятал пистолет в кобуру.

Дети инспектору не ответили, молча смотрели на незнакомцев. Землянин, тот что был старшим по смене, очевидно, пришел в себя, осознал что допустил оплошность впустив имперских сыщиков и теперь собирался исправить положение.

– Внимание, – сказал старший. – В здании центра – законники. Сохраняйте спокойствие. Мы с вами говорили о возможности подобных визитов и вы знаете что делать.

Подростки встали и, не проронив ни слова, направились к столу с конвертами.

Облепив стол, они, с комсомольским энтузиазмом, принялись наклеивать на конверты марки, при этом в полголоса напевая какую-то, очевидно школьную, песенку на английском языке. На их лицах были милейшие, добродушнейшие, наисчастливейшие улыбки. Имперские сыщики молча наблюдали за происходящим.

Шальшок был готов к чему-то подобному и поэтому нисколько даже не разозлился.

Салис наоборот, как будто замешкался. Монлис пересек зал и подошел к белой двери с блестящими, латунными замками и ручками.

– Если вы сломаете дверь, наш «центр» подаст на вас в суд, – затараторил юноша в темно-синем костюме. – У вас нет ордера и ваш обыск незаконен.

– Если ты будешь мешать мне ловить маньяка, – спокойно сказал Монлис отвернувшись от белой двери с блестящими ручками, – я посажу тебя на семь суток, за препятствие расследованию. Когда семь суток пройдут, я посажу тебя еще на семь суток, за нарушение внутреннего режима. История Альверона знает случаи, когда порциями по семь суток, особо одаренные наматывали годы.

Старший по смене в очередной раз растерялся. Как отвечать на подобные угрозы его не учили, что делать дальше он тоже не знал. Уверенность уверенностью, а тюрьма тюрьмой.

– У вас есть ключи от этой двери? – спокойно спросил Салис.

Старший по смене молчал. Было заметно, что в его голове в поиске правильного ответа напряженно снуют мысли.

– Что здесь происходит? – с милейшей улыбкой спросила симпатичная женщина тридцати пяти лет, в темно-красном деловом костюме, с элегантным кожаным портфелем в руках и окинула взглядом присутствующих.

«Господи, – сам себе сказал Шальшок. – Неужели других слов они не выучили?

Надо же, какой скудный лексикон, у землян так сильно уверенных в себе».

– Вы кто? – спросил Шальшок.

– Элизабет Хекман, заместитель директора «центра» – ответила симпатичная женщина.

– Инспектор имперского сыска Лоун Салис, – сыщик показал ромб и завел старую пластинку. – По нашим сведениям сюда зашел вот этот фербиец. – Монлис показал фотографию. – Нам необходимо осмотреть помещение. На нашу вежливую просьбу нам ответили категорическим отказом. Очевидно, вам есть что скрывать.

– Нам нечего скрывать и конечно же вы можете все осмотреть, – сказала госпожа Хекман и повернулась к юноше, старшему по смене. – Габриель, все в порядке. Продолжайте заниматься.

Элизабет Хекман достала из портфеля ключи, подошла к белой двери с блестящими ручками и открыла замок.

– Прошу, – сказала она жестом руки дублируя приглашение.

За дверью оказалась большая светлая комната. Обставлена она была как обычный, рабочий кабинет адвоката или управленца среднего уровня. Слева от двери два больших окна заливали комнату светом, по правой стене стояли три шкафа со стеклянными дверцами. На полках стояли большие архивные папки двух цветов: зеленые и красные.

– У вашего центра еще есть помещения? – спросил Салис.

– Да, конечно, – ответила Элизабет. – Пойдемте.

Госпожа Хекман лично выступила в роли гида и показала имперским сыщикам все помещения, которыми располагал «центр реабилитации». Помещений оказалось не много. Маленькая комнатка, приспособленная под архив, кухня, две комнаты в подвале, в которых в основном хранились хозяйственные принадлежности, комната младшего командного состава, кабинет директора. Габриель все время крутился поблизости.

– Мне кажется, – сказала госпожа Хейлок, когда сыщики закончили осмотр «центра» и вернулись в зал, где занимались «послушники», – что цель вашего визита вовсе не поиски маньяка.

– М-м-м… – промычал Салис. – В общем-то вы правы. Основная причина это разгул терроризма. Проверка всех частных школ, подготовительных курсов, объединений вызывающих подозрение. А у вас тут целый «центр по работе с молодежью». При попытке побеседовать с руководством мы получили жесткий отпор охраны. Наши дальнейшие действия были предопределены.

– Хотите кофе? – спросила госпожа Хекман.

Салис понял это как приглашение более подробно поговорить о работе «центра».

Ну что же, правильный шаг. Постараться ответить на максимум вопросов и в качестве компенсации за потраченное время – шанс больше никогда не видеть в этих стенах законников. Салис принял игру.

– Было бы неплохо, – сказал инспектор.

– Габриель, сделай нам, пожалуйста, три кофе.

Габриель кивнул и ушел на кухню. Салис и Шальшок прошли следом за госпожой Хекман в ее кабинет. Элизабет села в кресло за своим столом, сыщики расположились за журнальным столиком на уютном диванчике. В дверях появился Габриель, держа в руках поднос с чашками. Он поставил две чашки кофе на журнальный столик перед сыщиками и одну на стол заместителя директора.

– Спасибо, Габриель, – сказала Элизабет, и Габриель ушел.

Монлис правой рукой взял со столика чашку с бодрящим напитком и, держа в левой руке блюдце откинулся на спинку диванчика.

– Наш центр занимается помощью фербийской молодежи, – начала рассказ землянка, – оказавшимся в тяжелом психологическом положении, пережившим стрессовые ситуации. Да и просто желающим познать себя, научиться правильно реагировать на неприятности, которые преподносит жизнь.

– Про ваш центр много говорят по телевидению, пишут в газетах, – заметил Салис.

– К сожалению, не всегда объективно, – сказала Элизабет. – А между тем с нами работают настоящие специалисты в области психологии и медицины.

В год только через наш центр проходят десятки подростков. А по Фербису эта цифра вырастит до нескольких тысяч. Мы поддерживаем интересные программы.

При нашем непосредственном участии совместно с Министерством здравоохранения была проведена в жизнь программа детоксикации детей из зон химических аварий.

От такого заявления у Шальшока кофе камнем встало в горле.

– Я слышал об этом, – сказал Монлис, ставя блюдце с чашкой на столик.

– Лечение заключалось в том, что детей часами держали в сауне и давали лошадиные дозы витаминов, в результате чего здоровью многих был нанесен серьезный ущерб. Программа детоксикации была отменена приказом Министра здравоохранения. В приказе также говорилось о том, чтобы в дальнейшем не допускать пропаганды и использования методов детоксикации и иных программ «Центра реабилитации и психологической помощи молодежи» в практике имперского здравоохранения.

– Это не совсем так, – сказала Элизабет. – Все дело в чиновниках, которые просили взятки. А журналисты готовы раздуть любой скандал и напридумывать такого, чему даже Жуль Верн позавидовал бы.

– Но, тем не менее, – продолжил Шальшок, – на Земле деятельность ваших центров запрещена более чем в тридцати странах.

– Мы не проповедуем официальные религии. Мы учим детей надеяться только на себя, а не на помощь Бога. И те, кто прошел через наши центры, на Земле заняли достойное положение в обществе. Мы проповедуем стремление к достижению поставленной цели.

– Главное, чтобы цель не оправдывала средства, – заметил Салис.

Госпожа Хекман около тридцати минут рассказывала какое нужное дело делает центр реабилитации, имперские сыщики слушали очень внимательно.

– Ну что же… Вы удовлетворили наше любопытство. Помещение мы осмотрели… спасибо за кофе. – улыбнулся Салис.

Имперские сыщики поднялись с диванчика, Элизабет Хекман из-за стола.

– Еще раз приношу извинения за действие охраны… – сказала она, – это новая смена. Мы не успели их как следует проинструктировать.

– Главное, что все уладилось, – сказал Салис.

Попрощавшись с имперские сыщики вышли в зал. Подростки как и при первой встрече сидели за «партами» и внимательно слушали «урок».

– Ну и как тебе сказка этой леди? – спросил Салис, когда они с Монлисом подходили к машине.

– Интересно, а они на самом деле так уверенны в собственных силах и возможностях, как твердят в своих «мантрах» или же это они от собственного бессилия?

Пытаются внушить себе уверенность. Я стар… Я супер ста-ар! – поднял Шальшок руки к небу.

– Сейчас заедем к одному специалисту, – сказал Салис и открыл дверь машины.

– Про секты землян он знает все.

Ройлум неспешно пересек площадь народной воли, подошел к высокому пятиэтажному дому, обнесенному высоким кованным забором, и остановился. «Посольство Соединенных Штатов Америки» – прочел он надпись. За воротами стоял чернокожий морской пехотинец. Он проверил документы и пропустил журналиста на территорию посольства. За время работы в газете «Вперед смотрящий», одной из влиятельных газет Альверона, Ройлум бывал здесь неоднократно. На пресс-конференциях, приемах, когда газете было нужно взять интервью у консула или посла. Признаться сегодня Ройлум немного нервничал. Точнее чувства переполняли его. В чем дело он точно не понимал. Было лишь ощущение, что через несколько минут в его жизни произойдет что-то важное. Что-то, что перевернет ее.

Журналист посмотрел на часы. Тринадцать ноль-ноль. Он пришел вовремя.

– Господин Ройлум? – спросила вышедшая на крыльцо женщина средних лет и средней же внешности.

– Да, – ответил Ройлум.

– Я Джейн, – представилась женщина. – Вас ожидают. Пойдемте, я вас провожу.

Ройлум вошел в здание посольства и Джейн повела его по широкому коридору в зал переговоров. Там гостя уже ожидали два господина. Журналист огляделся.

Размеры у зала были небольшие, интерьер имитировал восемнадцатый век земной цивилизации. Кресла, бюро, столик для кофе, картины на стенах. Единственное что напоминало о конце двадцать второго века это последняя модель телефонного аппарата и огромный, нанокристаллический видео экран.

– Вот и господин Ройлум, – обернувшись на гостя с улыбкой сказал первый секретарь посольства Майк Джеферс. Ройлум был знаком с ним.

Джейн закрыла за гостем двери и ушла. Ройлум посмотрел на второго человека сидящего рядом с Майком.

– Проходите, господин журналист. Присаживайтесь.

– Благодарю вас, – сказал Ройлум и присел в предложенное кресло.

Второй американец продолжал наблюдать за журналистом, затягиваясь уже почти докуренной сигарой.

– Позвольте вам представить специального представителя конгресса США, Джорджа Ремингтона.

– Очень приятно, – сказал Ройлум.

– Взаимно, – с легким поклоном ответил Джордж.

– Господин Ройлум, журналист газеты «Вперед смотрящий», – представил гостя Майк.

Новые знакомые еще раз раскланялись.

– Итак… – начал было Майк, но вдруг задумался, решая с чего лучше начать.

– Отбросим в сторону ненужные реверансы и поговорим начистоту. Как взрослые и неглупые люди. Вы не возражаете?

– Нет. Не возражаю, – ответил Ройлум, оставив без внимания причисление себя к роду человеческому.

– Мы несколько обеспокоены теми статьями, которые вы написали за последние полгода, – сказал Майк.

– Только работа, ничего личного, – с улыбкой ответил Ройлум. – Вы же понимаете, что все это написано на заказ. Рынок диктует свои условия.

– В общем-то мы и не сомневались, что вы лично ничего не имеете против Соединенных Штатов, – улыбнулся Джордж.

– Что значит лично? – спросил Ройлум. – В общем-то… наверное… скажем так: не все, что делают Соединенные Штаты на Фербисе, я одобряю. Как не одобряю многие поступки землян. Вы слишком самонадеянны и самоуверенны, оправдывая это развитием своей цивилизации. Ваша страна более, чем кто либо.

– Это очень маленькая проблема, – улыбнулся Джордж. – Я тоже не все одобряю.

Вы сказали, что спрос диктует предложения. Как вы посмотрите на то, что ведущая газета Земли… скажем «Нью-Йорк Таймс»… предложит вам работу.

– Работу? – Ройлум поднял брови домиком. – В качестве кого, позвольте узнать?

– В качестве собственного корреспондента в Альвероне. У газеты здесь солидное представительство. На время сотрудничества возьмете себе псевдоним, чтобы не портить отношения со своей газетой, а когда пожелаете сможете открыться. Что вы на это скажете?

– Собственный корреспондент обычно работает на одно издание, – сказал Ройлум.

– Я же говорю, что вы будете писать под псевдонимом. И никто кроме нас троих не будет знать вашего настоящего имени.

– Здесь аванс, за первый месяц работы и подъемные в размере месячного вознаграждения, – первый секретарь посольства положил на столик пластиковую карточку. – На карточке десять тысяч альверов. Любое представительство земного банка выдаст вам деньги альверах или любой валюте Земли по вашему желанию.

Ройлум взял в руки карточку, повертел ее между пальцев.

– Первого числа каждого месяца на ваш счет будет поступать пять тысяч альверов, – добавил Майк.

Ройлум тщательно пытался скрывать чувства, переполнявшие его, но… его собеседники были слишком опытны, чтобы не заметить этого.

– А в качестве первого редакционного задания, – продолжил Ремингтон, – напишите для своей газеты статью о том, что в общем-то зря все так накинулись на землян и на Соединенные Штаты в частности. Что не все так уж у них и плохо. Тем более что цивилизация достигла вершин во многих сферах человеческой деятельности, науке, технике, права, социальной защиты…

Ремингтон замолчал, молчал и Ройлум.

– Все стараются продать свои услуги, – наконец сказал журналист. – Все зависит от того, кто что умеет делать. Я умею писать. Поэтому… – Он снова выдержал паузу. – Тем более что я с вами согласен. Слишком уж все набросились на землян. Так что мне даже не придется вступать в сделку с совестью.

– Я рад, что мы с вами нашли общий язык, – сказал Джордж. – Надеюсь, мы оправдаем надежды друг друга.

Двери распахнулись, в комнату вошла Джейн.

– Джейн, проводите нашего гостя, – сказал Майк.

Ройлум ушел. Майк достал бутылку виски «Балантай» и два стакана. Он поставил стаканы на столик перед Джорджем, бросил в них по паре кубиков льда и на треть налил виски. Ремингтон взял стакан и сделал маленький глоток.

– Не слишком ли легко он согласился? – спросил Майк.

– Все в порядке, Майк, – ответил Джордж. – Вы сами всегда говорили, что каждый имеет свою цену. И политик, и проститутка. Нет разницы между землянином и фербийцем. Разница лишь в сумме. С какой стати журналисту быть исключением?

В сквере перед церковью было солнечно и пустынно. На второй от храма скамейке сидела молоденькая фербийка и тихо покачивала коляску. Неподалеку забавный карапуз, пяти лет от роду, игрался с пластиковым самосвалом. Монлис сидел на ближней от храма скамейки, на противоположной от мамаши стороне дорожки и с умилением наблюдал за семейкой. Из храма вышел Салис, за ним священник землянин. Шли они неспешно, по пути о чем-то разговаривая.

Шальшок встал со скамейки и сделал шаг на встречу.

– Здравствуйте, – сказал Монлис.

Он было дернулся, чтобы протянуть священнику руку, но вовремя опомнился и сделал вид что поправляет под тофрагой кобуру.

– Здравствуйте, – со сдержанной улыбкой ответил священник.

– Вот это и есть тот самый Монлис, – сказал Салис. – Мой напарник и друг.

– Наслышан, наслышан, – сказал священник. – Оправдывайте имя свое. Монлис на древнефербийском значит победитель.

– А это отец Федор, – продолжил Салис. – Уже двадцать лет на Фербисе, несет слово Божие. Он нам может о многом рассказать и поможет во многом разобраться.