Текст книги "Проект-Z"

Автор книги: Сергей Галихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Казалось бы, пора остановиться, задуматься над происходящим. Но нет. Инспектор Шальшок не таков. Монлис Шальшок ворвался к заместителю директора имперской безопасности Летерису и учинил форменный скандал. Дескать, старшему инспектору имперского сыска Лоуну Салису известны страшно секретные сведения об угрозе имперской безопасности и ему в данный момент угрожает смертельная опасность.

Ничего не скажешь. Достойный ученик бездарного учителя.

Шайер подошел к столу, взял графин и, налив в стакан воды, с чувством выпил ее.

– Любимый город может спать спокойно, – еле слышно прошипел сидевший слева от Салиса капитан Готлун. – Лоун, парню нужно ставить ящик шампанского.

– Я буду участвовать, – так же тихо прошипел Церис, сидевший левее Готлуна.

– А когда тебя выпрут, – продолжил шипеть Готлун, – я Монлиса к себе заберу.

– А че это ты? – обиделся Церис. – Может я…

– Раскатали губы, – прогнусавил в ответ Салис. – Монлис вылетит вместе со мной. Сейчас будет вторая серия.

Шайер допил воду, поставил стакан на стол и, вытерев губы носовым платком, спрятал его в карман брюк.

– Ну а ты что сидишь, глаз не поднимаешь? – спросил Шайер Шальшока. Монлис повернул голову, бросил на полковника короткий взгляд и продолжил изучать карандаш в своих руках. – Ты что не понимаешь, что ты работаешь в имперском сыске и твоя репутация должна быть кристально чиста?

– А когда это я запятнал свою репутацию? – спросил Монлис не поворачивая головы в сторону полковника. – У меня только приличные знакомые.

– Это тоже приличная?

Шайер швырнул на стол перед Шальшоком пачку цветных фотоголографий, и карточки расползлись пестрой дорожкой. Коллеги по службе проводили взглядом скольжение веселых картинок, но взять их в руки так никто и не решился.

Монлис взял одну фотоголографию, с обнаженной натурой, посмотрел на нее несколько секунд и бросил на стол.

– Монтаж, – холодно сказал Шальшок.

– Эксперт, – саркастически выдавил из себя Шайер. – На глаз определил.

– Я и без экспертизы вижу. У Найкулы форма груди другая.

– Ну, вот что… анатом, – повысил голос Шайер. – Инспектор Салис, инспектор Шальшок. Вы отстраняетесь от всех дел и на время внутреннего расследования отправляетесь в отпуск. Через час приедет следователь, дадите ему подписку о невыезде. Калёным железом будем выжигать всякую нечисть из наших рядов.

У меня все. Все свободны.

Имперские сыщики с шумом поднялись со стульев и молча выходили в коридор.

Шайер провожал спину Салиса удовлетворенным взглядом. Он был уверен, что Лоуну плевать на все, что только что ему сказал, но тем не менее, это был хороший пинок. Шайер давно так не лягал Салиса. Возможно, даже из этого выйдет что-то серьезное. Отдать Лоуна под суд вряд ли получиться, а вот в звании понизить могут запросто.

– Господа имперские сыщики! – сказал в коридоре Салис.

Готлун и Церис, говорившие о чем-то своем, запнулись на полуслове и обернулись.

Сзади медленно подходил Салис и Шальшок.

– Кто-то обещал парню ящик шампанского.

Монлис посмотрел на растерявшихся коллег, затем перевел взгляд на Салиса, и так ничего и не смог понять. Но поскольку Церис и Готлун немного замялись, как бы соглашаясь с претензией, Монлис быстро сориентировался и заявил:

– Я люблю сухое.

Ровно в шестнадцать ноль-ноль Готлун и Церис вошли в бар «Торнадо» с коробкой Альверонского шампанского в руках. Вообще-то приносить с собой спиртные напитки было запрещено правилами, но инспектор Салис жил недалеко от бара, его здесь знали и не то что бы любили, публика в «Торнадо» захаживала разнообразная, скорее уважали и поэтому хозяин делал ему некоторые послабления.

К шести вечера из коробки не распитой осталась лишь одна бутылка. Готлун ушел первым, через пятнадцать минут ушел и Церис. Шальшок раскупорил последнюю бутылку «Альверонского, сухого» и разлил напиток по бокалам.

– Что делать будем? – спросил Монлис, поднимая бокал.

– Не знаю, – искренне ответил Лоун. – Еще не придумал. Завтра мозг напряжем, может, что и придумаем.

– Не переживай ты так. Вспомни вчерашний разговор. Эти ребята в курсе и знают больше нас. Они обещали рассказать про пансионат. Проследим за ним. Может, кого знакомого увидим.

– Монлис, ты еще крайне молод, – сказал Салис слегка вялым языком. – Ну, так послушай старую ищейку. Безопасникам верить нельзя. Никогда.

Даже бывшим. По крайней мере до конца.

Инспектор сделал большой глоток и поставил бокал на стол. Из дешевых динамиков, висевших под потолком по периметру зала, бубнил модный мотивчик несовершеннолетней певички. Слева кто-то шумел. Салис повернулся в сторону шума. Тепленькая компания, сидевшая через два столика, перешла на повышенные тона и двое из них даже пытались встать, но приятели их постоянно осаживали. Лоун отвернулся и увидел, что его рассматривает Монлис.

– Ты им правда не веришь? – спросил Монлис.

– Я же сказал, по крайней мере не до конца.

– А как же Неверов? Ведь он за них почти ручается.

– Кто такой Неверов? – задал вопрос Салис и сам же на него ответил. – Цепной пес. Ему говорят фас и он клацает зубами. Нет, он мужик совсем не глупый, только… полком командовать он сможет, а вот фронтом уже нет.

Угол зрения у него маловат, понимаешь? К тому же он землянин. А кто нам готовит большую бяку? Правильно, земляне. Но… Я не о том. Конечно же я ему верю. Что Неверов знает об этом деле? Я думаю, то же что нам рассказал Летерис. Может чуть больше. Он ждет нужной минуты, чтобы взять штурмом крепость, свернуть гадам шею. Вот и все.

– А мне ребята показались достаточно откровенными, – сказал Монлис.

К имперским сыщикам подошла официантка и поставила на стол два овощных салата и две порции отбивных. На опустевший поднос она убрала грязные тарелки, бокалы, протерла стол за двумя ушедшими друзьями инспектора и, пожелав приятного аппетита, удалилась.

– Хорошо. Давай рассуждать трезво, – сказал Салис и сделал еще один большой глоток «шипучки». – Что такого особенного они нам рассказали? Методы и способы зомбирования, воздействия на подсознание Фербийца? Так это не такая уж и тайна. Кое о чем в газетах пишут, по TV показывают. Сформулируй правильно вопрос и я через пару дней принесу тебе подробнейший ответ.

Только, конечно, это недешево.

– Но они рассказали нам о проекте. Все наши данные четко вписываются в их схему.

– Вот тут я с тобой согласен, – сказал Салис и, опустошив бокал, поставил его на стол. Монлис налил инспектору и долил себе. – И про пансионат мы с тобой только предполагали.

– У меня приятель есть, системный программист. Он мне тоже мыслишек подкинул.

– Рассказывай, какие мыслишки, – сказал Салис и в очередной раз бросил взгляд в сторону шумной компании.

– У Землян, в России, была такая служба СОРМ. Она могла получить доступ к любой электронной почте.

– Точно, – мотнул головой Салис. – У Американцев была система «Эшелон».

Создавалась она для защиты национальных интересов США, а используется в интересах узкокорпоративных.

– Шесть лет назад на орбиту Фербиса был запущен последний спутник из сорока восьми необходимых для обеспечения работы программы «Купол» Эта программа может отслеживать всю систему спутниковой связи Фербиса. «Купол» дает возможность перехватить любое сообщение. Неважно, что это будет телефонный разговор, факс или электронная почта.

– Глобальный контроль над Фербисом, – подтвердил Салис.

– Дальше еще веселее, – продолжил Шальшок. – Каждый сотовый телефон постоянно посылает в эфир сигнал доступности. То есть это тот же радиомаяк. Все что нужно, так это узнать номер интересующего тебя объекта и ты сможешь легко отследить его перемещение.

– Неверов при последней встрече сказал, что если есть пейджер или телефон, то их нужно выбросить, – вспомнил Салис.

– Я сразу понял зачем он это сказал, – мотнул головой Монлис. – Каждая покупка по кредитной карточке оставляет о себе полнейшую информацию. Где, что, когда, кем куплено и в каких количествах. Уже восемьдесят лет как применяются разработки позволяющие за несколько секунд идентифицировать лицо фербийца по изображению с видеокамеры наблюдения. В Альвероне их только более ста тысяч. А по всей империи несколько миллионов. Ставят их под предлогом контроля за правонарушениями. Но вот ты становишься опасен для системы, тебя объявляют в розыск и все. Как только ты попадешь в поле зрения видеокамеры, твое изображение будет идентифицировано и твое местонахождение определено. А бредовые идеи о поголовном дактелоскопировании? Отпечатки каждого фербийца есть в базе данных. Ты выбираешь жертву, распечатываешь ее пальчики, затем сканируешь как отпечатки с места преступления и опознаешь преступника по картотеке. Все. Клиент в розыске. И потом доказывай что ты не верблюд.

В зале висел легкий гомон. Официантки сновали между столиками и с трудом успевали разносить заказы. Имперские сыщики продолжали трепаться не забывая при этом выпивать и закусывать.

– Про теорию двадцать пятого кадра слышал? – спросил Монлис.

– Ес-тес-но, – ответил Салис.

– На экране компьютера, так же как и на видеоэкране, кадры меняются с частотой двадцать четыре кадра в секунду. Школьники и студенты Фербиса часами торчат за компьютером. Прелесть в том, что в их среде можно проводить выборочное кодирование. Засылаешь объекту в компьютер вирус, программку, и она его кодирует. Заметь индивидуально. Никаких тебе генераторов, никаких очагов неадекватности поведения.

Монлис разлил остатки шипучки по бокалам и убрал пустую бутылку в коробку.

Сыщики соприкоснулись бокалами, сделали по глотку и вернулись к жаренному мясу.

– Ну, как свитки? Поверил в заговор? – спросил Монлис.

– Хм… так… Слишком много совпадений с реальной жизнью. Поневоле призадумаешься.

– Многие придерживаются версии, что эти свитки вольный перевод земных «Протоколов Сионских мудрецов», а сами протоколы выдумал Сергей Нилус.

Человек он был, мягко говоря… странный. Однажды и он уверовал в заговор.

Кое-кто считает, что протоколы ему подбросила царская охранка. Есть так же мнение, что те протоколы ни что иное, как памфлет француза Жоли «Диалог в аду», написанный им о наивном деспотизме Наолеона-3. На Фербисе они в первые появились семьдесят четыре года назад – Ну а сам-то ты веришь? – спросил Салис.

– Я? Хм, – Шальшок улыбнулся и замолчал. Было видно, что он не один раз думал над этим вопросом. – А ты попробуй представить, что свитки «Ригейских старцев» написаны с другой целью.

– О чем это ты?

– Книжка, в которой собрано столько способов… схем захвата власти, больше претендует на справочник, чем на стратегический план. Быть может неизвестный автор собрал все реальные на его взгляд методы воедино, с целью предостеречь человечество от той бездны, к краю которой оно однажды, века назад, подошло?

А Нилус заполучил их случайно и трактовал как захотел. Ну не любил он евреев, не-лю-бил. Между прочим и заработал еще на этом. Может к протоколам, или свиткам, – называй как хочешь, – надо относиться не как к плану захвата власти во всем мире, а как к вводной, на армейских учениях? Представь, что эти бумажки просто обозначили признаки и характеристики условного противника. И писаны они для того, чтобы научиться противостоять ему, противнику. Ведь если кто-то однажды додумался до этой схемы и ужаснулся, то другой может постараться обратить все это себе во благо. То, что мы с тобой нарыли за последний месяц, во всем мире называется не иначе как заговор. И, похоже, мы даже знаем чей.

– Мне плевать, чей это заговор, – сказал заметно опьяневший Салис, – масонов, американцев или рыжих муравьев с аршорских равнин. Главное – я знаю, что он есть. И цель этого заговора моя империя. И сколько же глупцов, – со вздохом продолжил инспектор, – в нем участвующих думают, что играют партию первых скрипок, а на самом деле исполняют роли обычных статистов в дешевой пьесе. Политики, журналисты, чиновники… Господи… Они же все говорят как по писанному. Причем даже не пытаются изворачиваться. Стоит только повнимательней присмотреться и сразу становится ясно, откуда что берется. Но у империи есть я! – Салис стукнул кулаком по столу. – А пока я есть, ни у кого, ни хрена здесь не получится.

Имперские сыщики просидели в «Торнадо» до десяти часов вечера. Когда небольшой зальчик заполнился до отказа они ушли. Разговаривать в переполненном, галдящем на все лады баре – удовольствие небольшое. Салис побрел домой, Шальшок проводил его взглядом и повернул в сторону подземки.

За секунду до пробуждения Лоуну Салису приснился сон, в котором у него страшно болела голова. Она просто разламывалась на части. Инспектор открыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Ощущения были ужасные. Лоун перевернулся на правый бок и сел на край кровати. Он осмотрелся. Первые две минуты он никак не мог понять, где находится. Комнатка была небольшой, четыре на три метра. Из мебели в ней стояла лишь кровать, на которой он сейчас сидел. Дверью служила обычная решетка из толстых стальных прутьев. За решеткой был слабо освещенный коридор. Инспектор нежно обхватил голову руками, надеясь, немного ослабить боль, и тут же отдернул их, как будто его током ударило. От прикосновения пальцев к макушке боль в сто крат усилилась. Теперь стало ясно, что это не похмелье.

– Ни-фи-га себе… сходил за хлебушком, – проскрипел инспектор шершавым языком. В горле было сухо.

Салис почувствовал, что ему сильно хочется пить. «Значит, все-таки, ящик шампанского вчера был, – рассуждал инспектор. – Тогда почему так сильно болит макушка? Потому что по ней кто-то треснул. Интересно, кто это мог треснуть?! И вообще, где я? – Салис еще раз огляделся. – На законников вроде не похоже, на вытрезвитель тоже. Что это… халат какой-то, штаны непонятные… Нет, не может быть… Чтобы с ящика шампанского на четверых и белая горячка… Нет, так не бывает! Да и не пью я. Ну, почти не пью.

Тогда где я»?

В коридоре послышались шаги. Салис повернул голову в сторону двери и замер в ожидании. Чтобы адекватно оценить действительность, инспектор мобилизовал все внутренние резервы организма.

За решеткой появился коротко остриженный, высокий, широкоплечий фербиец средних лет, в белом халате, у которого просто на лбу было написано – санитар. Он молча поставил на пол белый пластиковый стаканчик, достал что-то из кармана, разорвал цветную фольгу и бросил в стаканчик два белых диска. В стакане, очевидно, была вода и она, судя по всему, забурлила.

– Выпейте это, – равнодушно сказал фербиец в белых одеждах и протянув руку за решетку поставил стаканчик на пол. – Легче станет.

Салис предположил, что санитар бросил в стакан таблетки и поднявшись с кровати подошел к двери. Санитар тут же ушел. Инспектор с сомнением взял стаканчик в руки. Он принюхался и, предположив, что это аспирин, сделал очень маленький глоток, буквально помочил язык. Как показалось Салису, предположение было верным. Лоун за четыре глотка проглотил содержимое стаканчика и поставил его на место.

«Ничего себе сервис в вытрезвиловке пошел, – думал Салис. – Если это Монлис шутит, дам в морду. Ей Богу дам! Где пистолет, шмотки? Дурдом какой-то».

Инспектор забрался на спинку кровати и выглянул на улицу. День был солнечным.

Окно, в которое смотрел Салис, было возле самого асфальта. Напротив него, на расстоянии пятидесяти – шестидесяти метров находились ворота. К будке, что стояла возле ворот, подошел фербиец в камуфляжной форме, с резиновой дубинкой на поясе, и скрылся за ее дверью. В обе стороны от ворот тянулся забор с колючей проволокой на торчащих к небу ржавых кривых кронштейнах.

Слева и справа от окна в поле зрения инспектора попали два одинаковых серых здания. Кроме фербийца в камуфляжной форме, больше никого не было видно.

«Неужели опять Вартонус? – с испугом подумал инспектор и спустился со спинки кровати. – Упрятал в психушку? Между прочим, запросто».

В коридоре снова послышались шаги. Инспектор обернулся. Первым показался санитар, что принес стаканчик с аспирином, за ним еще один фербиец в белых одеждах и белой шапочке. Решетка скрипнула и отворилась. Второй санитар вошел в камеру, за ним землянин в белом халате, который подсознательно Салису показался как профессор. Может быть из-за пожилого возраста, может из-за бородки клинышком.

– Здравствуйте господин Салис, – добродушно сказал профессор и поправил старомодные очки.

– Привет, – грубо ответил Лоун и прикинул свои шансы на побег. Шансы были невелики, но попробовать стоило.

– Меня зовут доктор Экхарт. Сразу хочу вас предупредить, что убежать отсюда невозможно.

– Откуда отсюда?

– Это не так важно. Главное что вы теперь здесь и от вашего поведения зависит расстанемся мы друзьями или не расстанемся вообще.

– Так значит все таки расстанемся?

– Не обольщайтесь. Кормить вас на халяву, до конца ваших дней, желающих нет, – сказал доктор. – Считайте, что это второе предупреждение. Или даже третье, оно же последнее. Представьте, что вы находитесь санатории. Отдохнете у нас недельку, нервишки подлечите и на свободу с чистой совестью. Смотрите, какие у нас просторные номера.

– Предупреждение? – переспросил Салис. – А по какому поводу?

– Да все по тому же. Знаете, вы меня просто умиляете. Такой опытный сыщик и такие глупые вопросы. Вам же сказали, что вы лезете не в свое дело.

Я, конечно, допускаю, что очень хочется сунуть два пальца в розетку… Исключительно из познавательных соображений. Но вы уже не ребенок. Понимать должны, где долбанет по пальцам, а где и по голове.

Салис вспомнил о больной макушке. Доктор Экхарт это заметил.

– Извините, неудачный каламбур. Значит так, – со вздохом сказал Экхарт и замолчал на несколько секунд. – Сейчас вас проводят на завтрак. Кормят у нас хорошо. Заодно и с сумасшедшими пообщаетесь. Так сказать увидите бытие, которое может навсегда определить ваше сознание. Оттуда к себе в номер. Позже за вами зайдут, проводят на предварительное психологическое тестирование и, пожалуй, на сегодня все. Завтра с утра, до завтрака, сдадите кровь на анализ. Не нервничайте, никакого подвоха. Возьмем грамм сто из вены. Хотелось бы конечно сегодня, но вот похмелье, пусть небольшое, да и лекарства в крови… нехорошо это. Подождем до завтра. А дальше поглядим.

Вопросы есть? Даже если и есть лучше их не задавать. Здесь правило одно.

Делай, что говорят и все будет в порядке. Что вы по этому поводу думаете никого не интересует, у нас не кафедра философии, а кафедра психиатрии.

Главное берегите голову, – улыбнулся доктор и не дожидаясь ответа вышел в коридор.

Салис проводил его взглядом, а затем по очереди взглянул на санитаров.

Их лица вдруг стали убедительно добродушными. Санитары подождали пока Салис налюбуется ими и тот, что приносил стаканчик сказал:

– Прошу вас пройти на завтрак, господин Салис.

Инспектор поднялся с кровати, запахнул полу халата, завязал пояс и побрел за вторым санитаром. Они прошли по коридору, по бетонной лестнице поднялись из подвала на первый этаж. Столовая оказалась в двух минутах ходьбы от подвала с камерами, которые профессор любя называл номерами. Эта любовь сразу же насторожила Салиса.

Столовая была небольшая, пациентов в этот час в ней было немного. Очевидно, это были самые нормальные из тех сумасшедших, что находились в клинике.

То, что это клиника, точнее те самые «Ясли», Лоун уже не сомневался.

Инспектора провели через весь зал в дальний угол, к столу за которым уже сидели три фербийца. По пути Салис бросил взгляд на трапезу заключенных.

Ничего особенного она из себя не представляла. Рисовая каша на молоке и стакан какао. Двое пациентов из-за чего-то повздорили. Санитар, стоявший, у дверей столовой быстро подошел к ним и ласково предупредил:

– Сейчас салькатек вколю.

Психи вздрогнули, опустились на стулья и, как ни в чем не бывало, принялись сосредоточенно поедать кашку. Салис слышал, что салькатек в психиатрии часто применяется как наказание. Сначала он действует расслабляюще, снимает агрессию, а когда «приход» отпускает, начинается жуткая ломка костей.

Да такая, что хочется на стену залезть.

Салиса подвели к столу. Здесь меню было совсем другим. Очевидно за этим столом сидели не настоящие сумасшедшие, а «объекты».

– Доброе утро, – хмуро поздоровался инспектор, опускаясь на предложенный ему санитаром стул.

Никто из сидящих, как будто бы не заметил его. Все продолжили сосредоточенно пережевывать жареную яичницу с ветчиной и запивать ее апельсиновым соком.

Салис был голоден и поэтому решил подкрепиться. Если бы хотели отравить, то просто бы связали и вкололи без лишних реверансов. Доктор Экхарт имеет дар объяснять положение вещей.

После завтрака Салис почувствовал себя гораздо лучше. Головная боль почти исчезла. Лоуна не отправили в камеру, как говорил доктор, а сразу же повели на тестирование.

Инспектор присматривался. Коридоры, по которым его водили, ничем не отличались от обычных больничных. Напротив выхода с лестницы был грузовой лифт, вправо и влево уходили два крыла. По коридорам тянулась зеленая ковровая дорожка, по правую и левую руку располагались кабинеты.

– Сюда, пожалуйста, – сказал Салису санитар, когда они поднялись на второй этаж и показал рукой на левое крыло.

Дверь кабинета с номером восемнадцать была чуть приоткрыта. Санитар подвел Салиса к соседней, с номером двадцать.

– Присаживайтесь, – сказал санитар и постучав открыл дверь с номером восемнадцать.

Салис изображая послушного мальчика присел на один из стульев. Санитар зашел в кабинет. Из неплотно закрытой двери доносились обрывки разговора.

Инспектор прислушался.

– Вколи ему за полчаса до сеанса две-три десятых грамма барбамила или ноль двадцать пять ноксирона…

Лоун слышал названия этих препаратов на встрече в парке, они используются при подготовке объекта к гипнозу. Значит его привели на проверку… сейчас они проверят его реакцию, рассчитают параметры и привет. Инспектор Салис – дежурный по отряду зомби.

«Нет, сразу они кодировать не будут, это точно, – успокаивал себя Лоун.

– Для начала им нужно узнать реакцию на различные внешние раздражители.

Так они ее получат. При поверхностном гипнозе фербиец может сопротивляться внушению, а о том, что он вошел в гипнотический транс узнают по ровному спокойному дыханию, расслабленным чертам лица, по отсутствию реакции на окружающий мир. В общем-то пару пустяков».

Дверь открылась и из нее вышел санитар.

– Прошу вас.

Салис поднялся и прошел в распахнутую дверь.

Навстречу пациенту из-за стола поднялся доктор Экхарт. Окна в кабинете были зашторены, свет погашен. Лишь на столе хозяина кабинета горела лампа.

– Выглядите бодрячком, – сказал Экхарт. – Раздевайтесь по пояс и присаживайтесь.

Доктор развернулся в пол-оборота и показал рукой на кресло, по формам напоминающее стоматологическое. Салису ничего не оставалось, как подчиниться.

Он сел в кресло доктор надел на его голову шапочку из сплетения десятка проводов, прикрепил ко лбу, вискам, сердцу и шее контакты на присосках, смазанных специальной мазью. После этих нехитрых, и, судя по всему, часто проделываемых манипуляций, доктор чем-то хрустнул за спинкой кресла и пациент переместился в полулежачее положение.

– Расслабьтесь, – сказал Экхард и, широко улыбнувшись, добавил. – Подумайте о чем-нибудь большом и теплом.

Салис любил скорее умеренное, нежели большое, но к предстоящей процедуре приготовился. Доктор Экхарт очень тихим голосом начал вещать.

– Вам очень хорошо, вы чувствуете себя прекрасно, вашим ногам тепло.

Вас ничего не беспокоит. Вы слушаете только мой голос. Сейчас вы лежите в шезлонге, на берегу моря и смотрите на великолепный закат. Море спокойно и красное солнце словно тонет в голубой глади.

«Ну, вот и началось, – подумал Салис и вспомнил кусок архивного видеофильма о войнах Земли. Двадцатый век. Косово. Мать с ребенком бежит по опустевшим улицам города, а позади нее взрывается дом и смесь пыли и дыма заволакивает все прилегающее пространство. За кадром голос госсекретаря чувственно говорит о том, что объединенные силы НАТО приняли решение о гуманитарной миссии народам Югославии, и пообещал защитить от геноцида. В следующую секунду в мозгу инспектора всплыло шоссе с идущей по нему колонной из автобусов, грузовиков и тракторов с тележками, набитыми крестьянами. Два самолета делают разворот, выпускают несколько ракет и один из них дает длинную очередь из скорострельной пушки. За кадром премьер-министр Великобритании призывает мировое сообщество помочь албанскому народу. Два автобуса взрываются.

Колонна останавливается, беженцы бросаются в россыпную. На обочине дороги старый серб, стоя на коленях, рыдает над трупами ребенка и молодой женщины.

Вдруг серб разгибается, все еще стоя на коленях, вскидывает кверху руки с жатыми кулаками и кричит небесам: Русский, С-300!» Доктор Экхарт смотрит на показание приборов и поднимает брови домиком.

Его явно что-то озадачило.

– Вы хотите отправить открытку друзьям, – говорит доктор и подсовывает Салису кусок картона и карандаш. – Напишите им пожелание здоровья, что вы их всех ждете здесь, на побережье.

Инспектор помнил из рассказа в парке, что чтобы проверить в гипнозе ли пациент или симулирует, ему предлагают вести себя вполне нормально. При измененном состоянии сознания убедительно проделать это невозможно. Что это значит в буквальном смысле Салис не понял. Но другого выхода не было, нужно было что-то сделать. Он взял картон, карандаш и начал писать. Его рука вывела лишь «Дорогой Монлис…» и сорвалась в неразборчивую синусоиду.

– Потом напишу, – сказал Салис. – Сейчас не хочется. Такой закат не часто увидишь.

Доктор удовлетворительно качнул головой, допуская некоторые индивидуальные отклонения у пациента, щелкнул в стойке тумблером, нажал пару кнопок и продолжил тестирование. Позже, он внушит Салису, что перед пробуждением тот увидит яркий сон, но как только сновидение появится, пациент незамедлительно проснется. Инспектор хорошо запомнит этот сон, а все, что было до того наоборот забудет.

Проснувшись утром, Монлис умылся, почистил зубы и второпях, чтобы не опоздать на работу, приготовил завтрак. Уже доедая второй бутерброд с алгонским сыром и допивая кофе он вдруг вспомнил, что на работу ему сегодня ехать вовсе незачем. Сидя с почти съеденным бутербродом в одной руке и недопитой чашкой кофе в другой, Монлис никак не мог сообразить, чем же ему заняться.

Такое иногда бывает, когда неожиданно твой, годами отработанный распорядок дня, вдруг ломается.

Допив кофе Монлис позвонил домой Салису. Трубку никто не брал. Послушав с минуту длинные гудки он повесил трубку и поехал к Лоуну. Не на столько уж слаб инспектор, чтоб заболеть после вчерашнего. На настойчивые звонки в дверь никто не отозвался. В раздумьях Шальшок побрел вниз по лестнице.

«Что могло случиться, если что-то случилось? – размышлял Монлис. – Инспектора могли опять посадить. Тем более что повод вчера озвучил Летерис, – вмешательство в дела внешней политики дело не шуточное. Тогда зачем было его вообще отпускать и почему не тронули меня? Нет, это явно не имперская безопасность и не законники. Инспектор мог с раннего утра уехать по каким-нибудь делам, мог заехать к подружке… хотя вчера вечером он был в состоянии полного не стояния. В таком виде порядочный фербиец к подружке не поедет. А сегодня утром ему, пожалуй, будет не до подружек».

Шальшок уже вышел из дверей подъезда, когда его внимание привлек почтовый ящик Салиса. Монлис вернулся в подъезд. Из почтового ящика торчал уголок бесплатной газеты объявлений. Монлис просунул в щель почтового ящика тонкие пальцы и вытащив газету заглянул в него. На дне лежало письмо. Это могло говорить только об одном: Салис не ночевал дома. В районе, где жил инспектор, почту разносили один раз в сутки, вечером. Салис имел привычку, всякий раз, когда проходил мимо, проверять почтовый ящик. Значит вчера вечером Лоун домой не пришел. Или он не смог…

Монлис быстрее ветра взлетел на восьмой этаж и, оглядевшись, достал из кармана набор универсальных ключей. Через минуту замок щелкнул, дверь в квартиру Салиса распахнулась. В квартире был порядок. То есть то, как порядок представлял себе инспектор. Монлис прошел из одной комнаты в другую, а оттуда на кухню. Ни остывшего тела, ни уныло храпящего, инспектора в квартире не было. Через несколько минут более детального осмотра Шальшок утвердился в мысли: Салис дома не ночевал. Первое, что пришло на ум это зайти в «Торнадо» и там расспросить об инспекторе.

Народу в заведении было немного. Вчерашний бармен, он же владелец, откровенно скучал и облокотившись о стойку смотрел по TV повтор вчерашнего футбольного обозрения. Бармен бросил на нового посетителя почти равнодушный взгляд и приготовился выслушать пожелание.

– Привет, – сказал Монлис и попытался сглотнуть комок, застрявший в горле.

– Здравствуйте, – равнодушно ответил бармен.

Взгляд Шальшока подобно бультерьеру вцепился в кран, из которого ненавязчиво подкапывало пиво.

– Одно пиво, – почти прохрипел Монлис, и закашлялся. Его сухое горло еще раз сделало глотательное движение.

Бармен, кажется, признал вчерашнего посетителя и с легкой улыбкой на устах нацедил пиво в высокий стеклянный стакан. Пытаясь вести себя прилично, Монлис, не торопясь, поднес стакан ко рту и так же медленно сделал первых два глотка. На этом его самообладание иссякло. За один прием он почти полностью осушил пол-литра пива. Насладившись напитком, Монлис поставил стакан на стойку и посмотрел на бармена, который снова прилип к видеоэкрану.

– Инспектора не видел? – спросил Шальшок, облегченно вздохнув.

Бармен повернулся искренне не понимая вопроса.

– Какого инспектора?

Монлис подумал, что фамилию Лоуна здесь, в общем-то, могли и не знать и называть ее самому ему как-то не хотелось. Если он не представился, значит есть причина.

– Мы вчера с ним вон за тем столиком шипучку пили, – нашелся Шальшок.

– А-а-а… – улыбнулся бармен, – Господина Салиса?…

– Умгу.

– Нет, не видел.

– А вчера, когда мы ушли, он не возвращался?

– Да вроде нет… – насторожился бармен.

– Шинок, поможи ветерану Рушко-Японьськой войны, – раздался шамкающий голос за спиной Шальшока.

Монлис обернулся и увидел старичка землянина, в страшно потертых, но еще чистых, джинсах и морском бушлате с погонами старшины второй статьи. Судя по внешнему виду, старичок мог не только воевать с Японцами, но и запросто ходить с Суворовым через Альпы. Первое о чем подумал Монлис, глядя на старичка, так это то, что так долго земляне просто не живут. Но при более внимательном осмотре старичок казался достаточно крепким. И даже та дрожь, в которой его колотило, не заставила бы землянина рассыпаться. Вспомнив свои ощущения, Монлис полез в карман.