Текст книги "Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее"

Автор книги: Сергей Глезеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Новый дом футбол-клуба «Коломяги». Фото 1914 г.

6 июля во вновь построенном клубном доме в торжественной обстановке отслужили молебен в честь десятилетнего юбилея клуба. После молебна состоялся матч с первой иногородней командой – сборной Московско-Казанской футбольной лиги, а позднее большой открытый кросс-коунтри на 25 километров для всех клубов, входивших в состав Петроградской лиги легкой атлетики. Первое место разделили уже знакомый нам коломяжец Н.М. Кривоносов и Воронков – представитель клуба «Спорт».

Кстати, Н.М. Кривоносов достойно представил легкоатлетические достижения клуба «Коломяги», приняв участие в состоявшейся в июле 1914 года Второй Всероссийской Олимпиаде в Риге (первая проходила в 1913 году в Киеве). На ней он занял четвертое место в марафонском беге.

Начавшаяся в том же году война самым серьезным образом отразилась на деятельности футбол-клуба «Коломяги», да и на спортивной жизни города в целом. Война лишила клуб самых главных источников прибыли – балов и вечеров. В результате расходы, понесенные при постройке дома, не окупились, и к 1 января 1915 года клуб имел около 2500 рублей долга. Впрочем, смета, утвержденная общим собранием членов клуба, предусматривала дефицит до 3000 рублей, так что ситуация не представлялась критичной.

Однако именно в годы Первой мировой, а затем и Гражданской войны футбол-клуб «Коломяги» становился чемпионом Петрограда. Этот титул он по праву завоевал в 1916, 1917, 1918 и 1920 годах.

«Нельзя обойти молчанием великолепную игру „Коломяжцев“, – комментировал 2 октября 1914 года игру команд „Спорта“ и „Коломяг“ Н.Н. Штиглиц на страницах газеты „Вечернее время“. – Если эта команда сохранит свой состав и в будущем году, то победа ей обеспечена, а сохранить этот состав будет очень и очень нетрудно, так как вся команда состоит из двух семейств – братьев Филипповых и Гостевых».

Действительно, как подчеркивает историк Ю. Лукосяк, футбол-клуб «Коломяги», как никакой другой клуб Петроградской (С.-Петербургской) футбол-лиги, отличался «семейственностью». За первую команду выступали четыре брата Филиппова, трое братьев Гостевых, трое братьев Бобковых, двое братьев Никоновых и двое братьев Котковых. «Первая команда клуба отличалась техничностью, духом товарищества и высокой дисциплиной. Игроков, которые бы уходили в другие клубы из „Коломяг“, было очень мало. В команде собрались не просто увлекающиеся футболом, а думающие спортсмены, талантливые люди».

Особенно выделялись высококлассные футболисты братья Филипповы: Александр (1886—1965), Сергей (1892—1942), Петр (1893—1965) и Георгий (1899—1942). Ю. Лукосяк называет их «мозгом» команды коломяжцев. Наибольшую известность приобрел Петр Павлович Филиппов – участник сборной России на V Олимпийских играх в Стокгольме в 1912 году. Перед началом Первой мировой войны он в качестве инженера ездил в Англию, где все свободное время посвящал изучению английского футбола. Вернувшись в Россию, он поделился своими наблюдениями с коллегами. А старший брат, Александр Павлович Филиппов, по словам Ю. Лукосяка, «привил любовь к футболу младшим братьям и в первые годы существования кружка был в полном смысле слова воспитателем футболистов». Сергей Павлович Филиппов являлся бессменным капитаном первой команды, был своего рода «дирижером» для игроков. Георгий Павлович Филиппов отличался исключительной цепкостью, благодаря чему он стал «по совместительству» лучшим хоккейным вратарем города.

Все братья Филипповы выступали за сборную города. Петр Филиппов неоднократно выступал за сборные России и СССР и нередко с капитанской повязкой на рукаве имел звание заслуженного мастера спорта. Он был известен также как изобретатель «футбольной пушки» и тренер ленинградского «Зенита» в предвоенные годы.

Весомый вклад внесли в успехи клуба младшие братья Гостевы – Николай Федорович и Георгий Федорович. Оба неоднократно выступали за сборную города, а Георгий Гостев – и за сборную страны. «Если единственным козырем Николая, как нападающего, была техническая оснащенность, то у Георгия, игравшего в защите, козырей было целых три: техничность, цепкость и атлетизм, – замечает Ю. Лукосяк. – Дело в том, что, будучи классным футболистом, Георгий много занимался гимнастикой, тяжелой атлетикой и добился в этих видах спорта хороших результатов. И тренером по футболу он был классным. Вклад Георгия Федоровича (1897—1960) в развитие отечественного футбола был оценен по заслугам, и в 1946 году ему присвоили звание заслуженного мастера спорта СССР».

Одним из «мастеров» футбол-клуба «Коломяги» считался нападающий Петр Николаевич Варфоломеев. «Однако впоследствии любовь к природе оттеснила футбол на второй план, – говорилось в заметке, посвященной П. Варфоломееву, в газете „Смена“ за 27 сентября 1964 года. – Сегодня Петру Николаевичу – седьмой десяток, он занимается геолого-исследовательской работой, хотя в душе и остается футболистом. Он хранитель Центрального научно-исследовательского геологоразведочного музея на Васильевском острове. Сорок два года назад пришел он сюда работать студентом Университета. Работал в нем и в годы блокады, спасая вместе с сотрудниками уникальные монографии и коллекции минералов».

Известен был также игрок футбол-клуба «Коломяги» Павел Батырев. Любопытно, что в советские времена одной из главных его заслуг считался «штурм Зимнего» в октябре 1917 года.

Кстати, вот интересный вопрос: чем занимался футбол– клуб «Коломяги» в судьбоносные дни Октябрьской революции, перевернувшие весь мир? Как ни удивительно, но занимался тем же, чем и раньше – проводил футбольные матчи. 15 октября 1917 года финишировал очередной, 17-й по счету, чемпионат Петрограда. «Коломяги» стали чемпионом, как и год назад. Однако на очередном заседании комитета Лиги, состоявшемся 17 октября и подводившем итоги сезона, приняли решение проверить, действительно ли «Коломяги» являются сильнейшим клубом города. Для этого с 22 октября по 5 ноября 1917 года провели «Финал чемпионата Петрограда» между четырьмя командами, занявшими первое и второе места среди первых команд групп «А», «Б» и «В». Результаты матчей лишний раз подтвердили, что «Коломяги» и «Меркур» значительно сильнее своих соперников и что «Коломяги» носят свой чемпионский титул с полным правом.

Клуб продолжал играть и во время Гражданской войны. Нередко случалось так, что на товарищеские игры футболисты приезжали прямо с фронта, и график этих игр выдерживался точно. Осенью 1919 года состоялось всего семь матчей осеннего кубка. Поскольку в Петрограде ввели осадное положение из-за стремительного наступления на город Северо-Западной армии генерала H.H. Юденича, первенство завершить не удалось. В начале 1920 года футболистов «Коломяг» взял под свою опеку Всевобуч – организация, занимавшаяся военным образованием населения.

«Петроградские футболисты стали выезжать в провинцию и проводить встречи с местными командами, – пишет исследователь Ю. Лукосяк. – В мае-июне были проведены встречи в Смоленске, Режице и других городах. Эти поездки, с одной стороны, давали возможность вести пропаганду футбола, а с другой – позволяли запасаться... продуктами». Последнее было особенно важно в то голодное время. А в августе 1920 года футбол-клуб «Коломяги» участвовал в окружных соревнованиях на первенство Петроградского военного округа и стал чемпионом, обыграв последовательно команды Кронштадта, «Унитас» и «Меркур».

В 1921 году, с началом НЭПа и началом восстановления страны, стала постепенно налаживаться и футбольная жизнь. Многие клубы Петрограда совершили в том году длительные турне по российским городам. Так, коломяжцы сыграли в Москве, Твери, Торжке и Новгороде.

Футбол-клуб «Коломяги» перед матчем со «Спортом» 1 октября 1922 года. Слева направо: в первом ряду – Э. Эммерих, А. Полежаев, Г. Гостев; во втором ряду – В. Ченцов, С. Филиппов, Г. Филиппов; в третьем ряду – П. Варфоломеев, П. Филиппов, Б. Карнеев, В. Кусков, В. Гомилиус (с усами), Н. Гостев, А. Полунин, Б. Миронов

После 1923 года «Коломяги» выступали в чемпионатах города под названиями «Ленинградский уезд» (1924 г), «Петроградский район-Б», «Коммунальщики» (1925—1926 гг.) и «Стадион» (1927—1930 гг.). В 1931 году клуб прекратил существование, но очень многие коломяжские спортсмены участвовали потом в сборных России и Советского Союза.

Историки спорта считают, что коломяжская команда оказала большое влияние на формирование «ленинградского стиля» игры. «Игроки „Коломяг“, пожалуй, первыми во всей России заставили мяч кататься по земле, – отмечается в справочнике „70 футбольных лет“, изданном в Ленинграде в 1970 году. – Говорили, что к этому их принудил характер футбольного поля. Ведь коломяжцы разбили свою площадку на пригорке, овеваемом ветрами с трех сторон. Конечно, в таких условиях передачи по воздуху не были точными».

Однако есть и более сущностная причина. Как уже говорилось, Петр Филиппов, живя в Англии, внимательно изучал игру английских футболистов, и после его возвращения домой коломяжцы начали тренировать низовую передачу, смену направлений атаки, игру головой. Следствием правильно освоенных английских приемов и стала выработка новой манеры игры.

Еще одним спортивным центром в окрестностях Коломяг с давних пор служит Удельный парк, всегда бывший одним из любимых мест петербургских спортсменов. Еще в 1880-х годах коломяжские и удельнинские дачники устраивали там состязания по велосипеду и бегу. Многие спортивные общества Петербурга использовали Удельный парк для проведения своих мероприятий. Так, в июне 1909 года петербургское эстонское спортивное общество «Веймула» проводило здесь открытое состязание на первенство в беге на одну и пять верст.

На протяжении ряда лет Русское национальное общество любителей спорта устраивало в Удельном парке свое традиционное «первенство Петербурга» по кросс-коунтри – забегу на дистанцию 5 верст 450 саженей. «Маршрут, как и в предыдущие годы, был расположен в прекрасном увядающем Удельном парке, – сообщала в сентябре 1912 года газета „Вечернее время“. – Никогда не было такого скопления зрителей на старте, как ныне, что, несомненно, нужно считать последствием того интереса, который возбужден в больших кругах публики минувшим розыгрышем переходящего кубка „Вечернего времени“».

В 1907 году в Удельном парке площадку для футбола получило Общество содействия физическому развитию учащейся молодежи (сокращенно – ОСФРУМ), основанное известным петербургским деятелем спортивного движения Г.А. Дюперрон и столичным журналистом Б.А. Сувориным – сыном владельца газеты «Новое время» А.С. Суворина. ОСФРУМ объединил команды реальных училищ, гимназий и даже духовных семинарий. Первоначально Г.А Дюперрон добивался, чтобы обществу дали возможность играть в футбол в Петровском парке, однако городские власти отказали, и тогда выбор пал на Удельный.

Говоря об общественном значении ОСФРУМа, его вице– председатель Б.М. Добротворский в интервью газете «Вечернее время» в декабре 1912 года отмечал: «Люди, приспособленные к жизненной борьбе и выносливые в ней, не побегут трусливо из нее путем самоуничтожения и самоубийства». Имелась в виду настоящая «эпидемия самоубийств», охватившая в ту пору Петербург. «К жизни светлой и могучей, к борьбе зовет ОСФРУМ своих юных участников, – продолжал далее Добротворский. – С первых шагов мы говорим: „Учитесь побеждать, а при поражении не падать духом!“»

Общество выступало против «скучной гимнастики в манежах». «Мы держимся иного взгляда, – провозглашал Добротворский. – Тем, кто заперты, – нужна свобода. Ближе к солнцу, к свету, к чистому воздуху, к простору! Осуществить все это в Петербурге трудно, но не невозможно. Была бы добрая воля и капля общественного сочувствия».

В Удельном парке находилось и футбольное поле спортклуба «Унитас» (в переводе с латыни – «единение»), возникшего в 1911 году из клубов «Надежда» и «Удельная» и ставшего одним из сильнейших футбольных клубов Петербурга. Ныне это стадион «Спартак».

Инициатором слияния клубов «Удельная» и «Надежда» стал игрок «Удельной» Кирилл Павлович Бутусов. Вообще «Унитас» можно было бы назвать настоящим «клубом Бутусовых», поскольку за его первую команду играли пять братьев Бутусовых – Константин, Василий, Александр, Павел и Михаил. Василий Бутусов впоследствии вошел в число лучших арбитров страны, ему одному из первых присвоили звание судьи всесоюзной категории по футболу, Михаил почти двенадцать лет играл за сборную СССР и около двадцати лет – за сборную Ленинграда.

Кирилл Бутусов – самый старший из братьев – выступал организатором футбольного движения Петербурга и России, являясь участником учредительного собрания Всероссийского футбольного союза в январе 1912 года, товарищем председателя «Унитаса» в 1911—1913 годах и его председателем в 1914—1916 годах, казначеем Российского Олимпийского комитета в 1915 году. Кроме этого, он занимал руководящие посты в петербургской хоккей-лиге и других спортивных организациях. Осенью 1916 года Кирилл Бутусов оказался замешанным в серьезном скандале. После него поле клуба «Унитас» дисквалифицировали. Бутусов передал в футбольную лигу заявление об отставке и покинул все руководящие посты.

Что же касается самого клуба «Унитас», то он просуществовал очень долго – до 1930 года, однако не раз менял название. В 1924—1926 годах он выступал в городских соревнованиях под названием «команда Выборгского района-А», а в 1927—1930 годах – «Пищевкус». Затем клуб прекратил свое существование.

Когда появились стадионы имени Ленина (у Петровского острова) и имени Кирова (на Крестовском острове), большой футбол постепенно переместился туда, а на площадках в Удельном парке находили себе место любительские команды, клубы низших дивизионов чемпионатов СССР по футболу. В 1961 году там арендовал землю «Зенит» для строительства тренировочной базы, существующей по сей день. Кроме того, в конце 1960-х годов на стадионе Удельного парка стали проводить любительские пробеги. В феврале 1968 года здесь возник первый в стране клуб любителей бега «Спартак». С него началось мощное любительское движение бегунов. В те годы в «Спартаке» занималось около шестисот человек, существовали марафонские, сверхмарафонские, оздоровительные и другие группы. Уже через несколько лет в стране насчитывалось около двух тысяч спартаковских клубов, а счет бегунов, занимавшихся в них, пошел на сотни тысяч.

В окрестностях Коломяг находилось футбольное поле и еще одного клуба – «Меркур», основанного в 1903 году. Площадка на Мариинской улице, 4 (ныне ул. Аккуратова), ему принадлежала с 1913 года. Отцом-основателем «Меркура» являлся Александр Владимирович Северов. Как пишет историк Ю. Лукосяк, в нем уживались две страсти – борьба и футбол. Борьбой Александр Северов начал заниматься в С.-Петербургском атлетическом обществе в 1907 году, и с 1912 по 1915 год он не ведал поражений в российских турнирах борцов среднего веса. Даже на Олимпийские игры в Стокгольм в 1912 году Александр Северов отправился и как борец, и как футболист. Тем не менее впоследствии ему все-таки пришлось сделать выбор в пользу футбола.

«Организатором он был великолепным, – рассказывает Ю. Лукосяк. – Неизменно корректный, пунктуальный, единственный из действующих футболистов, который, постоянно играя, руководил работой спортивного клуба (с 1914 года, „Меркур“), являлся также членом комитета Лиги. Его атлетическая, напористая игра на ответственном посту центрального полузащитника и определяла стиль игры команды, более похожий на британский, чем у остальных. Да и площадки, на которых играл „Меркур“, покрытые кочками и буграми, не позволяли играть технично. Отобрать у него мяч в единоборстве удавалось далеко не всем... И в повседневной жизни он оставался заметной фигурой. С золотой медалью закончил гимназию при С.-Петербургском историко-филологическом институте. Затем не менее успешно – физико-математический факультет университета. Так и трудился после революции преподаватель математики—спортивный тренер—футболист».

Одноклубники с уважением и по-свойски звали Александра Северова «Батей». Как отмечает Ю. Лукосяк, если бы в питерском футболе существовал приз для долгожителей, то «Батя» безоговорочно получил бы его первым: за пятнадцать сезонов, проведенных в первой лиге России (1909—1923 гг.), он провел 123 матча, пропустив за это время всего один календарный матч, и то по очень уважительной причине: в тот день, в 1910 году, он хоронил своего отца.

«Меркур» трижды завоевывал весенний кубок Лиги и четырежды – осенний, 36 его игроков входили в состав сборных города и страны, двум игрокам впоследствии присвоили звания заслуженных мастеров спорта СССР. В 1924—1926 годах «Меркур» выступал под названием «команда Центрального района-А», в 1927—1929 годах – «ЦДФК» (ЛОСПС), после чего клуб распался.

И еще один любопытный штрих в спортивной биографии Коломяг. В середине мая каждого года, по существовавшей традиции, деревня служила одним из пунктов «забега в тулупах» – полусерьезного состязания новодеревенских жителей, служившего открытием летнего сезона. Это соревнование устраивалось исключительно в теплые дни, причем от его участников требовалось пройти на скорость определенное пространство в полном зимнем облачении – в тулупах, валенках, рукавицах и т. п.

«Состязания эти имеют некоторый исторический характер и несут свое начало с того времени, когда в Новой Деревне почти все дачи принадлежали немцам и артистам казенных и частных театров, – замечал обозреватель „Петербургского листка“. – Конкурентами на „выносливость“ являются до сих пор местные крестьяне, которых год от году является все меньше и меньше». К примеру, на «забег в тулупах», устроенный 12 мая 1913 года, к старту за вокзалом Приморской железной дороги явилось всего восемь парней, а публики, желавшей посмотреть на этот своеобразный чемпионат, пришло гораздо больше. Кроме «аборигенов» Новой и Старой Деревень было много гостей, специально приехавших из города. Участники соревнования должны были преодолеть расстояние до Коломяг, обогнуть их и вернуться обратно в Новую Деревню.

«Первым пришел здоровенный детина по прозвищу Митя и, обливаясь потом, получил первый приз – большой никелированный самовар, – говорилось в репортаже „Петербургского листка“. – Второй приз остался без присуждения, так как претендент на него на половине дороги скинул вес. Третий приз, в виде живого поросенка, достался старику лет шестидесяти»...

ОХОТНИЧИЙ РАЙ

Большой популярностью пользовались Коломяги у петербургских любителей охоты. Во-первых, потому, что окрестности деревни нередко служили местами великосветской охоты. Как уже говорилось выше, охотиться сюда, в лес у речки Каменки, приезжали из Петербурга великие князья и сановники высоких рангов. К примеру, секретарь Государственного совета A.A. Половцов записал в своем дневнике в апреле 1883 года: «Еду с великим князем Владимиром Александровичем на глухарей ко мне в Коломяги».

Во-вторых, к Коломягам приковывался особый интерес охотников потому, что с 1889 года возле деревни располагался садочный двор, устроенный «Обществом поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты» для «испытания резвости и злобности борзых собак».

Как указывалось в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, «состязания для испытания резвости и злобности борзых собак имеют в собаководстве главной целью улучшение полевых достоинств борзых и, таким образом, являются необходимым дополнением к выставкам собак, преследующим улучшение типа (наружности) собак. Резвость испытывается травлей зайцев, а злобность (злобной называется такая борзая, которая злобна к волку, а не к человеку и домашним животным, и притом хорошо берет волка) – травлей волков (иногда – лисиц)».

История русской псовой охоты насчитывает не одно столетие. Борзыми собаками занимались крупные дворяне, помещики, князья, цари. Страстно увлекались псовой охотой Елизавета Петровна и Петр II. «Золотой век» псовых охот закончился с отменой в России крепостного права в 1861 году: количество псарен резко сократилось, так как владельцы лишились крепостных псарей. Сохранились псарни лишь у истинных любителей породы и псовой охоты.

Тем не менее охота с борзыми прочно вошла в менталитет русского общества. Псовым охотам посвящались научные труды, выпускался журнал «Коннозаводство и охота», где любители спорили об экстерьерах собак («ладах»), о порядке проведения охот, делились рассказами о своем полевом досуге. В 1880-х годах в России начали устраиваться специальные состязания для испытания резвости и злобности борзых собак. Для сравнения: в Англии еще в 1766 году возник клуб любителей состязаний этого рода под названием Swaffham Coursing Society (Суоффхэмское общество охоты с гончими), а в 1891 году в Англии числилось уже 27 подобных клубов.

В России же такие состязания получили «правильную организацию» с 80-х годов XIX века. И одним из мест, где происходили испытания полевых качеств собак, стал Коломяжский садочный двор под Петербургом. Еще при возникновении «Общества поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты» некоторым его учредителям пришла мысль устроить место, где охотники могли бы в любое время получить зверя для испытания полевых качеств своих собак. Эту идею реализовал один из членов-учредителей Общества граф Александр Строганов, известный своим пристрастием к псовой охоте. Он хорошо изучил это дело в Англии, где, как уже отмечалось, садочные испытания борзых собак получили широкое распространение.

Для этой цели Общество арендовало на 12 лет участок земли близ Коломяг, у речки Каменки. К устройству садочного двора приступили в июне 1889 года, а в октябре того же года все уже было готово. Всего земли под садочный двор арендовали 107 десятин, из них 57 десятин у новодеревенских крестьян и 50 десятин у графа Орлова-Денисова.

От деревни Коломяги до садочного двора расстояние составляло две с четвертью версты, а от Шувалово и того ближе – одна верста. Тем не менее садочный двор получил название «Коломяжского», именно под таким названием он вошел в историю. «Несмотря на близость к железной дороге, сообщение обычно производится прямо из Петербурга на лошадях ввиду крайне неудобной песчаной дороги от Шувалово», – констатировал барон А. Мерценфельд в заметке «Садочный двор в Коломягах», опубликованной в октябре 1891 года в журнале «Охота».

Круглый год садочный двор обслуживали четыре человека – смотритель и три сторожа. Для них выстроили два специальных дома. Дом смотрителя был двухэтажным: внизу – помещение для смотрителя, наверху – две квартиры для сторожей. Рядом размещались хозяйственные постройки – сараи, конюшни, помещение для овса и большой ледник для конского мяса, которое требовалось для волков. Сторожа носили установленную Обществом форму из серого сукна с зеленым кантом и носили бляху с аббревиатурой названия Общества – О.П.П.Д.О.С.

Садочный двор представлял собой территорию неправильной формы, обнесенную на всем своем протяжении (а это 4 версты 123 сажени) еловым забором с откосом сверху, обращенным внутрь двора. «Грунт двора глинистый и отчасти песчаный, окраины его сухие, а середина болотистая, поэтому весной и осенью она покрыта водой, – говорилось в публикации барона А. Мерценфельда. – Насаждение преимущественно сосновое, местами довольно густо; мелкий березняк и осинник перемешан с маленькими кустами болотной ивы».

На садочном дворе содержались зайцы, волки, а также лисицы. Последние служили только для «частных садок», поскольку для публичных испытаний учреждались призы исключительно на травлю зайцев и волков. Зайцев в коломяжский садочный двор поставляли из Валдайского уезда Новгородской губернии, поэтому главную их массу составляли беляки, а русаков было очень мало. Как только зайцев привозили, их сразу же, немедленно выпускали в садочный двор, где они находились на просторе, словно бы в лесу. С мая по ноябрь зайцы питались тут подножным кормом, а с ноября их подкармливали овсом и осиновой корой. Овес насыпали в специально построенные кормушки (их насчитывалось на садочном дворе 12 штук). Однако самым лакомым кушаньем была кора осиновых деревьев, зайцы поедали ее в громадном количестве, предпочитая любому другому корму. Кору специально заготавливали поздней осенью в соседнем с садочным двором лесу, – с тем расчетом, чтобы кора до весны не засохла и не пожелтела.

Как отмечал в своей заметке барон Мерценфельд, со времени наполнения коломяжского садочного двора зайцами это место стало приманкой всевозможных пернатых хищников, среди которых встречались даже орлы, однако главной грозой зайцев служили ястреба-тетеревятники. Летом по утрам, особенно на ранней заре, можно было часто увидеть такую зловещую картину: над садочным двором на большой высоте парило бесчисленное количество ястребов, высматривавших свою добычу. А для молодых зайцев опасность представляли даже вороны.

Часть двора составлял «садочный круг», где непосредственно происходили испытания собак. Он имел форму параллелограмма и представлял собой совершенно ровное пространство (в длину – 400 саженей, в ширину – 110 саженей). Круг кончался забором, на расстоянии трех саженей от которого висели соломенные маты, чтобы собаки не расшиблись об забор; в самом же заборе прорублены были маленькие отверстия (пролазки), которые по величине своей могли пропустить только зайца.

Западная сторона круга примыкала к небольшому огороженному дворику, в котором, по мере надобности, запирались зайцы. Там их вдоволь кормили, а потом через узкий коридор выпускали на круг – к собакам. Выгоняли зайцев на круг только тогда, когда собаки были уже выведены. Выигрывала та собака, которая лучше ловила, то есть более другой способствовала поимке зверя. Зайцы, которым, благодаря своим ногам или ловкости, повезло уцелеть, попадали в лес садочного двора и оставались там до следующего загона. Чтобы приучить зайцев бежать из круга прямо к спасительным лазкам, их тренировали – всю зиму и осень прогоняли сквозь садочный круг. Занимались этим 40—50 загонщиков.

«Картина прогона всей массы зайцев крайне оригинальна: зверьки мечутся, как угорелые, бросаясь друг на друга, – описывал происходившее барон Мерценфельд. – Многим удается пробраться через цепь загонщиков, особенное сопротивление оказывают русаки. Такие загоны делают сперва каждые две недели, учащая их по мере приближения садок до двух раз в неделю». Происходили такие тренировки перед весенними испытаниями и за два месяца до осенних испытаний. Как указывал барон Мерценфельд, практика доказала пользу подобных тренировочных прогонов. В 1889 году первые зайцы, привезенные за месяц до садочных испытаний, не знали расположения садочного круга и в результате почти все были сразу же взяты борзыми, отбежав лишь чуть-чуть от места выпуска. Когда же придумали прогоны, то зайцы «поумнели»: они научились уходить не только от псовых собак, но даже иногда и от резвейших английских борзых.

Обычно весной и осенью на коломяжском садочном дворе во время испытаний затравливали до 300—350 зайцев, причем на долю «публичных испытаний» приходилось около 150—175 зайцев. Остальное же количество зайцев становились жертвами «частных садок». По установленным правилам, каждый член «Общества поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты» имел право получить в любое время определенное количество зверя, о чем ему требовалось заранее, за два дня, известить смотрителя двора.

Кроме садочного круга для зайцев на коломяжском садочном дворе имелось несколько волчатников. Эти помещения окружал толстый забор из двух рядов двухдюймовых досок. Вода в волчатниках всегда была свежая, поскольку сюда от реки Каменки отвели специальные протоки в каждое из «волчатных» отделений. Кормили волков обычно конским мясом, а во время садок им давали затравленных зайцев, которых они также поедали довольно охотно. В одном отделении держали матерых волков, а в другом – прибылых. Волки между собой жили в большой вражде: ни одного дня у них не проходило без драки. Бывали даже случаи поедания одного волка другим.

Волков во время охотничьих испытаний высаживали из специально устроенных для этой цели раскидных ящиков, которые вместе с посаженным волком вывозили на определенное место садочного круга. Когда собаки были приготовлены, они тянули за веревку от ящика. Тот распадался, и волк опрометью бросался вперед. Как только собаки «брали» зверя, его немедленно сострунивали, сажали обратно в ящик и отправляли в волчатник.

Испытания собак на коломяжском садочном дворе являлись настоящим событием для петербургских любителей и почитателей охоты. Оценивал состязания специальный судья, обычно приглашавшийся в Петербург по найму из Англии.

Это было настоящее яркое зрелище – долгожданное и многообещающее. Публика располагалась на крытых ложах и открытых трибунах. Ложи располагались вдоль стены главного здания, в котором находились большая кухня, буфет и комнаты для членов Общества. К ложам с одной стороны примыкали открытые трибуны, а с другой – красивая «членская беседка». В хорошую погоду на травлю обычно смотрели с возвышения, прилегавшего к беседке.

Особый интерес вызывали призовые испытания, устраивавшиеся на садочном дворе. Сообщения о них регулярно публиковались на страницах журнала «Охота» и других столичных охотничьих изданий. К примеру, три дня в конце октября 1891 года на коломяжском садочном дворе производились «садки для испытания резвости и злобности борзых собак» на самые разнообразные призы. «Большой приз» делился на – «Великокняжеский», учрежденный в честь августейшего президента Общества великого князя Николая Николаевича, «Мачевариановский» – в память известного охотника из Симбирска Петра Михайловича Мачеварианова, и «Белкинский» – в память известного смоленского охотника Федора Михайловича Белкина.

Кроме «Большого приза» в конце октября 1891 года разыгрывалось еще несколько призов: приз графини М.А. Строгановой для состязания в резвости псовых кобелей; приз Общества в 250 рублей для состязания в резвости псовых сук; приз Общества в 250 рублей для состязания в резвости английских и хортых собак; приз Общества в 300 рублей для состязания в резвости борзых собак всех пород и всякого возраста; приз члена Общества Е.В. Калмуцкого в тысячу рублей «на злобу для псовых сук всякого возраста в одиночку на прибылого волка» и, наконец, приз Общества в 250 рублей «для состязания в злобности борзых кобелей всех пород и всякого возраста».