Текст книги "Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее"

Автор книги: Сергей Глезеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

БИТВА ЗА КОЛОМЯГИ

Своего рода «коломяжским манифестом» борьбы, который вынес вопрос на широкое общественное обсуждение, стала статья уже не раз упоминавшегося на страницах этой книги старожила Коломяг профессора ЛИИЖТа (ныне – Санкт-Петербургский государственный институт путей сообщения), доктора технических наук Виталия Захаровича Васильева, опубликованная в газете «Ленинградская правда» 30 июня 1988 года под рубрикой «Полемические заметки». Название статьи говорило само за себя: «Сбережем Коломяги!»

«Коломяги – естественное звено в зеленой цепи, протянувшейся от Парголовского лесного массива через Удельный парк к островам Петроградской стороны», – писал Виталий Васильев. Далее он констатировал, что по перспективному плану развития Ленинграда до 2005 года на XII и XIII пятилетки массив застройки в Коломягах, объявленной «малоценной», подлежит ликвидации, и ссылался на архитектора Ждановского (ныне Приморского) района Н.М. Лелеко, подтвердившего, что «судьба Коломяг предрешена».

«По каким же соображениям надо рушить этот зеленый оазис? – недоумевал профессор Виталий Васильев. – Ведь севернее Коломяг уже сформировалась промышленная зона того же названия. Ее воздействие на окружающую среду ощущается все сильнее... Коломяги, наряду с Удельным парком, стали зоной, куда жители нового жилмассива вечером отправляются отдохнуть».

Что же касается сноса «малоценного» жилья, за которое бывшие хозяева получают денежные компенсации и квартиры, в очередях за которыми томятся тысячи ленинградских семей, то, по мнению Виталия Васильева, в накладе оказываются и те, и другие. «Никакие денежные компенсации не компенсируют те реальные затраты, которые понесли два, три поколения хозяев сносимых жилищ, – отмечает он. – Да и о какой компенсации вообще может идти речь, когда полностью рушится сложившийся десятилетиями уклад жизни?»

«В связи с поднятыми вопросами хочу предложить следующее, – подводил итоги своего выступления Виталий Васильев. – На страницах „Ленинградской правды“ обсудить перспективу ближайших пригородов Ленинграда, постепенно поглощаемых „тотальной“ застройкой. Провести широкое обсуждение будущего Коломяг. Объявить конкурс на проект обустройства, именно обустройства, а не сплошной застройки. Еще раз вернуться к судьбе Малой Октябрьской железной дороги. Как коренной ленинградец и постоянный житель Коломяг готов принять участие в любой форме обсуждений, дискуссий, конкретной работы по вопросам обустройства нашего района города».

В.З. Васильев в своем кабинете в доме на Поклонногорской улице. Ноябрь 2006 г. Фото автора

Виталий Васильев рассказывал, что с текстом этой статьи он обращался во многие ленинградские газеты, но никто не захотел ее печатать, кроме «Ленинградской правды». А самой первой реакцией на статью стало знакомство с учителем Александром Николаевичем Майковым, который жил неподалеку, в доме на Поклонногорской улице (№ 39). Он работал тогда методистом кабинета истории в Институте усовершенствования учителей. «Помню, прибегает ко мне в тот же день взволнованный молодой человек, чтобы познакомиться и выразить свое согласие, поддержку и желание делать какие-то конкретные дела для спасения Коломяг», – вспоминает Виталий Васильев...

Статья «Сбережем Коломяги!» оказалась своего рода этапом борьбы и послужила толчком для возникновения «неформального» движения за сохранение района, куда кроме коломяжцев вошли представители соседних территорий, оказавшихся под угрозой сноса, – Мартыновки и частично Озерков (до железной дороги). Особенно активно к борьбе подключились именно озерковцы – как оказалось потом, в процентном отношении там было даже больше людей, чем в Коломягах, которые хотели остаться на своей земле. Очень важно, что именно тогда разрозненные прежде группы активистов стали объединяться в одно мощное общественное движение.

В неформальную группу, кроме Виталия Захаровича Васильева, Александра Николаевича Майкова, Галины Борисовны Жевариной, вошло очень много людей с «приморской» стороны Озерков (то есть с той части, что относилась к Приморскому району, к западу от Финляндской железной дороги). Среди них было немало уникальных и интересных личностей. Это Анатолий Леонидович Пржиалковский, супруги Должанские – Тамара Федоровна (кандидат медицинских наук) и Аркадий Залманович (зам. начальника отдела Ижорского завода), академик, профессор Института культуры Владимир Львович Дранков, кандидаты архитектуры Глеб Валерьянович Иванов и Тамара Николаевна Чистякова, доктора медицинских наук Александр Александрович Селиванов и Виктор Иванович Шишкин, а также многие другие. Своеобразной колоритной фигурой являлся Анатолий Павлович Дурандин – старый моряк, которого в шутку называли «старым боцманом».

А.Н. Майков. Июнь 2007 г. Фото автора

A.Л. Пржиалковский у дверей своего дома на Большой Десятинной улице. Март 2007 г. Фото автора

Нельзя не остановиться подробнее на личности Анатолия Пржиалковского, ставшего одним из организаторов коломяжско-озерковской борьбы. В «триумвирате» Васильев—Майков—Пржиалковский он являлся самым старшим – в 1988 году ему было 65 лет, Виталию Васильеву – 49, а Александру Майкову – 36.

Анатолий Леонидович был ветераном Великой Отечественной войны, а в Озерках, на Большой Десятинной улице, он обосновался в 1947 году. Он из Сибири, происходил из поляков. Его дед, дворянин Людвиг Пржиалковский, представитель знатной, очень богатой королевской фамилии, являлся одним из руководителей польского восстания за независимость 1863 года. После разгрома восстания Пржиалковского вместе с другими предводителями отправили на каторгу, а потом в вечную ссылку – так он оказался впоследствии в селе Тельма в 60 км от Иртутска, где и провел всю свою дальнейшую жизнь. По словам Анатолия Пржиалковского, дед считался там «вожаком» среди ссыльных поляков, и его уважительно называли «дедка полячкин».

Несмотря на тяжелые условия каторги и ссылки, Людвиг Пржиалковский прожил 93 года и умер в 1917 году. В Сибири он женился на дочери местного фабриканта Белоголовова и имел четырнадцать детей (из них только один умер в малолетнем возрасте). Среди двенадцати сыновей Людвига был отец Анатолия Леонидовича Пржиалковского, родившийся в 1899 году. Кстати, до самых последних дней своей жизни Людвиг Пржиалковский сохранял ясный, твердый ум и физическую силу, работал по двенадцать часов в сутки мастером-винокуром на фабрике Белоголовова...

А.Л. Пржиалковский под портретом своего знаменитого деда Людвига Пржиалковского – борца за независимость Польши. Март 2007 г. Фото автора

Анатолий Пржиалковский приехал в Ленинград после войны. За плечами были фронт, где он служил радистом, тяжелое ранение в 1942 году под Воронежем, месяцы в госпиталях, а потом учеба в эвакуированном из Ленинграда под Иркутск Горном институте. Вместе с институтом он приехал в 1945 году в Ленинград, потом поступил в Политехнический институт и решил закрепиться в Ленинграде, тем более что ему, как участнику и инвалиду войны, давали участок земли. Из Сибири он пригласил отца, тот продал все нажитое хозяйство, и в 1947 году за три месяца им удалось построить дом на Большой Десятинной улице в Озерках. За основу взяли типовой проект, но в процессе строительства его переделали, так что в результате получился большой дом, не согласованный с властями. Специальная комиссия признала его «самовольной застройкой» и предписала снести, к тому же за свой счет. Дело дошло до суда.

«Я всеми силами сопротивлялся, – вспоминает Анатолий Пржиалковский, – приходилось все время отбиваться от чиновников. В их переписке часто фигурировали слова: „У этого студента дворец! Можете ли вы представить: в наше время студент построил дворец?!“ Действительно, по тем временам мой дом был самым большим во всей округе. Что мне было делать? Я написал лично Сталину, что, мол, сделал, может быть, что-то не по закону, но строил честно, не воровал, а в результате разорил и себя, и отца. И вскоре из Кремля пришла резолюция ленинградским чиновникам: "Дом не ломать. Поручить архитектору привести план в соответствие с требованиями. Технически оказать помощь. Что не соответствует правилам застройки, переделать". Мне назначили в помощь архитектора Петра Арышева, и он оформил план дома. После этого все дела в судах прекратились».

Дом Пржиалковского на Большой Десятинной улице, 12. Февраль 2007 г. Фото автора

Одним словом, в конце 1980-х годов Анатолий Пржиалковский уже не в первый раз отстаивал права на собственный дом: за плечами был накопленный опыт тяжбы с чиновниками. Имелся также и серьезный опыт работы в сфере городского управления: выйдя в 1978 году на пенсию после многолетней работы инженером-конструктором в сфере оборонки и космических технологий, Анатолий Леонидович перешел в Институт управления хозяйством, разрабатывал вопросы управления Ленинградом, используя иностранный опыт систем городского управления.

Знания и опыт снискали Пржиалковскому уважение и популярность среди жителей Озерков и Коломяг, и еще в начале 1980-х годов его избрали председателем уличного (а потом квартального) комитета. «Функции комитета не были четко определены, – вспоминает Анатолий Пржиалковский, – поэтому мне приходилось заниматься и милицейскими, и хозяйственными, и административными делами, то есть всеми вопросами жизни территории». Поэтому ничего удивительного, что в конце 1980-х годов, когда развернулась коломяжско-озерковская «битва», авторитет и опыт Анатолия Леонидовича оказались чрезвычайно востребованными. Правда, как вспоминает он сам, в отличие от Майкова и Васильева, он концентрировался не на спасении Коломяг от застройки, а на том, «как решать вопросы нашей деревни».

Одним из первых шагов коломяжских активистов стал обход домов для сбора подписей против сноса поселка. «Так началось наше знакомство с местным населением, – рассказывает Александр Майков. – Мы встретили самую разную картину жизни: были и добротные дома, и полуразвалившиеся грязные хибары. Увидели, что частная собственность, – это форма ответственности, что иных жителей надо из Коломяг гнать, чтобы их тут никогда не было. Уже тогда нам стало ясно: в существовавшем виде Коломяги сохранить невозможно, да и не надо, однако тотальный снос также не является решением».

15 октября 1988 года инициативная группа провела собрание местных жителей. Местом его стал кинотеатр «Озерки» на Большой Озерной улице. Директор кинотеатра поначалу сомневался, стоит ли пускать туда «смутьянов», но согласился на условиях, что все пришедшие заплатят за вход, купив билеты на сеанс. При вместимости зала в четыреста человек на собрание пришла целая тысяча. И хотя потом директору объявили выговор за устроенный в кинотеатре «митинг», он говорил, что ни о чем не жалеет, тем более что в результате этого мероприятия кинотеатр выполнил месячную норму прибыли.

Собрание определило позицию жителей – коломяжцев и озерковцев: надо решать судьбу этой местности, и кроме самих жителей никто ее решать не может и не должен. На собрании подавляющим большинством приняли решение о создании товарищества «Озерки, Шувалово, Коломяги». В дальнейшем это товарищество стало «квартальным комитетом микрорайона Коломяги—Озерки—Мартыновка—Шувалово», действовавшим под председательством Анатолия Пржиалковского и просуществовавшим как орган местного самоуправления до конца 1993 года, когда в результате известных политических событий произошло коренное реформирование системы законодательных органов власти.

«Концепция развития района Озерки, Шувалово, Коломяги противоречит принципу социальной справедливости, – говорилось в положении о товариществе. – Нельзя улучшать жизнь одних людей за счет ухудшения жизни других. Интересы жителей данного района никто никогда не изучал. Оказавшись в условиях, когда будущее жителей решается бюрократически, без учета их интересов, не имея представителей в райсовете, защищающих наши интересы, во избежание непоправимых ошибок, могущих повлечь гибель природных объектов, историко-культурного наследия, защищая охраняемое Конституцией право собственности, жители Коломяг, Мартыновки, Озерков, Шувалово объединяются в товарищество... Мы не противопоставляем себя интересам города, а хотим равноправного открытого диалога в условиях гласности, основанного на Законе».

Отстаивая права коломяжцев, местные активисты основывались на законах и Конституции. Они утверждали, что принятый к реализации план застройки Коломяг предусматривает фактически только один вариант решения судьбы прежних жителей – переселение в городские квартиры. Тем самым нарушаются требования Жилищного кодекса, предоставляющие гражданам выбирать другие варианты, а также требования Конституции, которая гарантирует охрану личной собственности и неприкосновенность жилища.

«Нашей главной идеей было противостоять произволу, – вспоминает Александр Майков, – показать, что люди сообща могут решать вопросы, когда население берет на себя ответственность решать судьбу самим, без диктовки властей. Проблема в Коломягах стояла не в том, как строить, а в том, будет ли власть слушать народ, когда она что-то делает. Проблема была не в наших домах, а в том, считается ли власть с конкретными людьми».

В считанные месяцы страсти, кипевшие вокруг коломяжской проблемы, выплеснулись на страницы ленинградских газет. «Коломяжский „котел“», «Зоны раздора» и т. д. – под такими заголовками выходили публикации в ведущих тогда городских газетах – «Вечерний Ленинград», «Ленинградская правда», «Смена». Профессор Виталий Васильев считал, что страсти накалились не после его статьи – она только отразила сложившуюся ситуацию, а после того, как в одном из «больших кабинетов» власти прозвучали угрозы в адрес «непокорных» коломяжцев. Их пытались во всеуслышание выдать за виновников срыва планов по строительству жилья, обвиняли в эгоизме: мол, тысячи ленинградцев, живущих в коммуналках, ждут не дождутся новоселья, а здесь, в Коломягах, несколько десятков или сотен обитателей ветхих и неказистых домишек с большими земельными участками не хотят расставаться со своей собственностью. Усиливало напряженность и то, что многим жителям стали вручать повестки с предупреждением о выселении из домов, принадлежавших им на правах личной собственности.

Между тем коломяжцы встретили поддержку со стороны тех, кто ратовал за сохранение уникальных ландшафтных и историко-культурных ценностей в Коломягах. «Часть ленинградцев выступила против "бульдозерного" метода решения проблемы, – писала в сентябре 1989 года газета „Вечерний Ленинград“. – К этому времени практически завершили всю подготовительную работу и строители: они затратили миллионы на то, что осваивать новый район. Отступать им тоже некуда – других столь масштабных строительных площадок город не подготовил. Так возник этот своеобразный коломяжский „котел“».

Большое значение имело слово специалистов-экологов, доказывавших, что Озерки, Шувалово и Коломяги представляют собой единый уникальный природный комплекс, являющийся своего рода «легкими» северо-западных новостроек города, связующим звеном между городскими зелеными оазисами и зелеными массивами за пределами Ленинграда. На равнинной территории города больше нет подобного ландшафтного оазиса, где на сравнительно небольшой территории сочеталось бы водное пространство расположенных друг за другом озер с вереницей природных высотных доминант.

Статьи в ленинградских газетах, посвященные «коломяжской проблеме»

Еще в середине 1980-х годов потомственный житель Озерков, экономист и эколог Александр Юрьевич Агарков, возглавлявший в ту пору экологическую лабораторию при Академии наук РСФСР, провел исследование и доказал связь Суздальских озер с гидрогеологической системой подземных рек, проходящих по прилегающей территории Приморского района. Исследование показало, насколько хрупкой является гидрогеологическая структура вокруг Суздальских озер.

Исследования в районе Суздальских озер и Новоорловского лесопарка проводили научно-исследовательский институт градостроительства, а также Ленинградская ассоциация строительно-проектных организаций (ЛАСПО) под руководством Л.П. Лещенко. В дальнейшем результаты их работы легли в основу разработки зонирования по Суздальским озерам и Коломягам, проведенного в середине 1990-х годов.

Тогдашние партийные власти безуспешно пытались причислить коломяжских и озерковских смутьянов к числу неформалов, с которыми якобы бесполезно вступать в диалог. Напротив, коломяжско-озерковские активисты были настроены на редкость решительно и отличались по-настоящему конструктивным настроем. Как говорится, отступать им было некуда: позади были их родные очаги, на защиту которых они встали.

Буквально сразу после собрания активисты квартального комитета стали составлять специальную карту Коломяг, на которой обозначали разными цветами дома тех жителей, кто хочет остаться, и тех, кто хочет уехать. В результате оказалось, что около 65% коломяжцев хотят остаться на своих родных местах. Из остальных 35% одну часть составили желающие уехать, по тем или иным причинам молившие о том, чтобы эти «проклятые Коломяги» как можно скорее снесли бульдозером, а им предоставили квартиру со всеми удобствами. Другую часть составило «болото» – не определившие свою позицию, как говорится, «куда ветер дунет».

В 1989 году квартальный комитет при помощи Ленинградского социологического научно-исследовательского центра Северо-Западного отделения Советской социологической ассоциации провел изучение мнения жителей Коломяг. Главным вопросом значилось: хотите ли Вы остаться жить в Коломягах или желаете получить денежную компенсацию за строения и переехать на городскую квартиру?

По воспоминаниям Александра Майкова, развернув борьбу, активисты поняли, что и в руководстве города есть люди, которые готовы услышать и попытаться понять и начать диалог. Особенно полезными оказались встречи с заместителем председателя Ленгорисполкома Михаилом Губкиным.

Встретили понимание коломяжские борцы и у определенной части архитекторов, соглашавшихся, что рушить этот уникальный в природно-ландшафтном и архитектурно-историческом отношениях комплекс обычным бульдозерным способом – просто преступно. Важную роль сыграл известный архитектор всесоюзного масштаба Тимофей Петрович Садовский, являвшийся в те годы председателем Общественного градостроительного совета Ленинграда. Именно он приложил тогда немало усилий, чтобы разобраться в «коломяжском вопросе», снять напряженность. Ему удавалось «достучаться» до многих «непробиваемых» высокопоставленных чиновников и доказывать им, что надо прислушиваться к мнению народа.

В сентябре 1989 года «коломяжский вопрос» рассматривался на сессии Ленгорсовета. В адрес сессии пришло письмо за подписью 725 жителей Коломяг, в котором они протестовали против того, что в последнее время в прессе их пытались представить врагами жилищной программы города и таким образом стравить их с теми ленинградцами, кто ждет улучшения своих жилищных условий.

«Граждане согласны на перенос их домов в черте города Ленинграда, – говорилось в обращении. – Но без ухудшения социальных условий на новом месте. Мы боремся за то, чтобы была сохранена местность. Ведь застройка уничтожит и зелень, и рельеф, и т. д. и т. п. Свойственными для застойных времен средствами началось медленное уничтожение района – закрыли магазины, школы, баню, детскую поликлинику. Утверждения, что подвели коммуникации, – ложь! Край довели до такого разорения, чтобы иметь моральное право пустить бульдозер!

Действительно, есть люди, которым уже давно необходимо улучшить свое жилье, однако внушается мысль, что улучшение возможно лишь в случае тотальной застройки, полного сноса... Проблема, сложившаяся в Коломягах—Озерках, это не только градостроительная проблема, но проблема справедливости, законности. Мы хотим спросить вас: можно ли решать проблему одних, при этом ущемляя, унижая других людей? Мы просим понять, что жилищную проблему территория Коломяг не решит, а зеленый, уникальный по красоте район, лесопарк, Суздальские озера – все будет уничтожено. Мы стояли и стоим за развитие и благоустройство этой зоны города, но хотим, чтобы город вошел сюда, не сметая все на своем пути, а сохраняя доставшееся нам от предыдущих поколений наследство...»

При обсуждении вопроса на сессии Ленгорсовета страсти накалились до предела, вопрос ставился ребром: немедленно пустить в ход бульдозер, чтобы освободить площадку под жилищное строительство, или объявить конкурс на проектирование уникального в историческом и архитектурном значении района Коломяг? При этом позиция главного архитектора Ленинграда С.И. Соколова была однозначной: застройка района Коломяг целесообразна и неизбежна. Тем не менее в результате бурных обсуждений вопрос так и остался открытым...

Волей-неволей властям приходилось признавать небезупречность своей позиции и идти на контакт и сотрудничество с коломяжскими активистами. Еще в конце октября 1988 года на общественном градостроительном совете прозвучали серьезные критические замечания по поводу плана детальной планировки Коломяг, свидетельствовавшие, что при его разработке не учитывались экологические особенности этого уникального района, в том числе судьба зеленых насаждений на приусадебных участках, а также судьба жилых домов, подавляющее большинство которых являлись пригодными для жилья.

В 1989 году, при активном участии коломяжских «неформалов», институту ЛенНИПИгенплана поручили разработку альтернативных вариантов, предусматривавших сокращение объемов многоэтажной застройки, максимальное сохранение ландшафтных и историко-культурных ценностей, существующего индивидуального жилья и использование малоэтажной застройки. Последнее, следует подчеркнуть, делалось в Ленинграде впервые.

Весной 1989 года местные активисты предприняли первую попытку пробиться с «коломяжским вопросом» в большую политику – на выборы народных депутатов СССР. «В.З. Васильев принимает активнейшее участие в предотвращении бездумного уничтожения уникальных пригородных зон Петербурга—Петрограда—Ленинграда: Озерков, Шувалово, Коломяг, Ольгино, Лахты, Лисьего Носа и других, – говорилось в одной из листовок в поддержку В.З. Васильева. – Благодаря его общественной деятельности бульдозерный вариант сноса Коломяг в настоящее время приостановлен».

Тогда, в 1989 году, попытка участия в выборах оказалась неудачной. Однако она дала необходимый опыт и многому научила. Как уже говорилось, на первых демократических выборах, состоявшихся в марте 1990 года, для жителей Коломяг вопросом номер один являлась судьба их родного поселка.

Листовка в поддержку кандидатуры В.З. Васильева на выборах народных депутатов СССР. 1989 г. Из архива А.Н. Майкова

«К этим выборам мы готовились очень серьезно, – вспоминает Александр Майков. – Избирательную кампанию проводили исключительно собственными силами, без помощи каких-либо политических движений. И мы победили: почти все местные жители проголосовали в нашу поддержку».

Однако путь к этой победе оказался очень непростым. Согласно тогдашнему избирательному законодательству, кандидатов в депутаты выдвигали трудовые коллективы. Партийные власти на уровне района спустили вниз категорические указание не давать выдвинуться команде коломяжских «смутьянов». И действительно, в какую бы организацию ни обращались Васильев, Майков и Пржиалковский, везде в Приморском районе они получали отказ. Казалось, что дорога во власть прочно закрыта. Последней надеждой оставалась психиатрическая больница имени Скворцова-Степанова в Удельной, расположенная по соседству с Коломягами. Главный врач больницы Владимир Гергардович Агишев дал полное согласие на выдвижение коломяжской троицы.

Юридически выдвинуть кандидатов в депутаты могла конференция трудового коллектива больницы. И здесь развернулась очередная полудетективная история: партийные власти делали все, чтобы сорвать выдвижение коломяжцев. Конференция прошла 30 декабря 1989 года. После ее окончания было объявлено, что она не имеет юридической силы, поскольку не соблюдался ряд протокольных формальностей. Предлог был, естественно, надуманный и ложный. Между тем 2 января 1990 года истекал срок регистрации кандидатов в депутаты.

«Надежд у нас оставалось очень мало, – признается Александр Майков. – К чести и руководства больницы, и врачей, работавших в ней десятилетиями, 2 января они пришли практически все на конференцию трудового коллектива. Наученные горьким опытом, организаторы досконально подготовились, так что у представителей власти не оказалось ни малейшего повода объявить собрание неправомочным».

На состоявшихся в марте 1990 года выборах, ставших фактически первыми свободными выборами в России, лидеры борьбы против сноса Коломяг сумели завоевать мандаты в законодательные органы власти: В.З. Васильева выбрали народным депутатом Ленсовета и РСФСР (впоследствии он стал членом президиума Ленсовета, председателем постоянной депутатской комиссии Ленсовета по градостроительной политике и землепользованию), А.Н. Майкова и А.Л. Пржиалковского – депутатами Приморского районного совета.

Листовка в поддержку кандидатов в депутаты от Коломяг – В.З. Васильева, А.Н. Майкова и А.Л. Пржиалковского. Март 1990 г. Из архива А.Н. Майкова

«В июле 1990 года с моей подачи на президиуме Ленсовета было принято решение о застройке пустующей территории за Коломягами, – рассказывает Виталий Васильев. – Таким образом, бульдозерная реконструкция была приостановлена. Ведь для этого я и шел во власть, чтобы не допустить сноса Коломяг. Основная моя идея, которую я отстаивал во власти, была такова: Коломяги – это уникальная часть города, с особенным ландшафтом и географией, практически „зеленая зона“, поэтому надо максимально бережно подойти к проектированию и застройке нашего района. Нас обвиняли в коллективном эгоизме, но мы доказывали, что не против развития города, но не бульдозерным методом. Строить надо, но не безумно и оголтело сносить все подряд. Вообще моя „национальная идея“ предельно проста: сохранить, сберечь то, что оставили нам предки, и, по возможности, добавить к этому еще немного хорошего».

Согласно откорректированному плану детальной планировки Коломяг и Мартыновки, в районе выделялось два квартала под малоэтажную застройку, а четыре квартала на бывших совхозных полях отдавались на традиционное «растерзание». К тому же рытье котлованов и забивка свай там началась еще в начале 1989 года. Остальные кварталы – 13-е (зона примыкания к железной дороге) и 14-е, частично внедрявшиеся уже в Новоорловский парк – определялись для специальной дополнительной архитектурной проработки, учитывающей, как минимум, возможность разноэтажной индивидуальной застройки.

«То был, что редко встречается, случай вполне аргументированного, не на одних эмоциях, отпора жителей „бульдозерной тактике“ архитектурно-строительного комплекса, – говорилось в 1990 году в газете „Вечерний Ленинград“. – Гиганту пришлось отступить. Торопыги-архитекторы и городские власти научились признавать ошибки: дело прежде невиданное!.. Проект застройки Коломяг ушел на тщательную, под контролем общественности, доработку. И вернутся строители не раньше, чем найдут архитекторы современный, эстетичный и подчеркивающий уникальность места вариант».

Очень важно, что в ходе «битвы за Коломяги» не только «ломались копья», но и происходило созидание. В этом процессе активное участие принимали очень многие коломяжские жители. Одним из ярких событий стало возрождение часовни Св. Александра Невского в Коломягах. В советские времена в ней устроили телефонную будку, а потом она долгое время пустовала. Спасти здание часовни удалось только благодаря стараниям энтузиастов-подвижников.

К началу 1980-х годов она лежала в руинах и, очевидно, разрушилась бы окончательно от времени и вандализма, если бы не Геральд Иванович Озолинг. Как рассказывает историк– краевед Е.Л. Александрова, он неоднократно обращался в различные органы власти, в организации по охране памятников, призывая сохранить часовню, однако в ответ приходили лишь одни бездушные чиновничьи отписки. Однако он твердо верил, что время возрождения часовни обязательно придет, поэтому самовольно, на свой страх и риск, снял с часовни разбитый куполок с крестом, привел его в порядок и десять лет хранил у себя дома.

Внимание к часовне пробудилось в связи с торжественным празднованием в 1988 году 1000-летия крещения Руси, ознаменовавшим собой изменение государственной политики по отношению к церкви. В 1989 году тогдашний митрополит Ленинградский Алексий (с 1990 года – патриарх Московский и Всея Руси) благословил восстановление часовни в Коломягах. Начался сбор пожертвований. Вся практическая работа по восстановлению часовни легла на плечи настоятеля церкви Св. Дмитрия Солунского отца Ипполита (Ковальского).

В течение года реставратор Н.В. Бондарев с добровольными помощниками из находившейся неподалеку воинской части трудился над реставрацией часовни. Свое историческое место заняли сохраненные Г.И. Озолингом куполок и крест.

Будучи уже патриархом, Алексий II 13 сентября 1990 года освятил возрожденную часовню. Вместе с ним в Коломяги прибыли тогда пять митрополитов, шесть архиепископов и несколько настоятелей городских церквей. Это было огромное событие для коломяжцев. После торжественного богослужения в церкви Св. Дмитрия Солунского в присутствии патриарха Алексия крестный ход направился к часовне. Дорогу усыпали цветами. Шел дождь, несмотря на это, у часовни стояло около тысячи молящихся со свечами...

Еще одним важным созидательным моментом тех лет стало возрождение церкви Св. Пантелеймона Целителя в психиатрической больнице имени Скворцова-Степанова на Фермском шоссе, 36. Церковь закрыли в 1929 году, долгое время там размещался хозяйственный корпус больницы. К концу 1980-х годов здание церкви обветшало и использовалось как место хранения одежды больных.

Часовня Св. Александра Невского. 2006 г. Фото автора

 «Все мое депутатство, в 1990—1993 годах, было связано с возрождением этой церкви», – вспоминает Александр Майков, ставший фактически первым старостой храма. Он взял на себя все хозяйственные дела. Серьезное содействие в восстановлении церкви оказывал и другой коломяжский активист – Виталий Васильев, будучи уже депутатом Ленсовета. Большую роль сыграла поддержка главного врача больницы Владимира Агишева.

Работа по восстановлению храма оказалась долгой, изнуряющей, трудной и кропотливой. Порой казалось, что поставленная задача – возродить храм из руин – настолько тяжела, что просто невыполнима. Однако шаг за шагом церковь восставала из развалин. Не разбирая здания, плотники сумели заменить сгнившие нижние венцы бревен новыми.