Текст книги "История Византии. Том I"

Автор книги: Сергей Сказкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)

Однако успех папской курии не был в дальнейшем закреплен. С начала X столетия смуты в Средней Италии ослабили политическое могущество пап: в те годы знатная римлянка Мароция по своему произволу смещала и назначала римских первосвященников. В это время, конечно, папы и мечтать не могли о супрематии над Константинополем и, напротив, искали поддержки византийских войск как во время борьбы против арабов Гарильяно, так и позднее.

Таким образом, взаимоотношения с папским престолом, которые в 60-хгодах IX в. развивались весьма драматически и грозили привести к разрыву между Константинополем и Римом, позднее сложились вполне благоприятно для Византии: ослабление папства, с одной стороны, и заинтересованность пап в поддержке византийских войск, с другой, принуждали римскую курию к союзу с василевсами.

Третьей важнейшей внешнеполитической проблемой, стоявшей перед византийским правительством, была северобалканская. И на Балканах византийским войскам и дипломатам приходилось вести упорную борьбу, поражения в которой были чреваты большими опасностями, поскольку они открывали противнику путь к самой столице.

Арабская опасность заставила сблизиться с Византией славянские города на Адриатическом побережье. В 866 г. Дубровник был осажден арабской эскадрой, и, хотя город упорно сопротивлялся, стало ясно, что дубровчанам своими силами не отразить врага. Тогда в Константинополь было послано посольство, прибывшее уже после переворота Василия I; император немедленно откликнулся на просьбу дубровчан: большая византийская эскадра под командованием друнгария флота Никиты Орифа была послана в Адриатическое море. Арабы не приняли боя и, сняв осаду Дубровника, продолжавшуюся 15 месяцев, отошли в свои воды. В дальнейшем дубровчане, а также хорваты и сербы принимали участие в военных действиях против арабов на территории Италии.

Некоторое время спустя Дубровник и другие славянские города Адриатики (Котор, Задар, Сплит) признали суверенитет Византии: в 70-х годах была образована фема Далмация, включавшая узкую прибрежную полосу и несколько лежавших у берегов островов. Далматинские города платили империи подать¹⁶.

Правительство Василия I поддерживало также сношения с независимыми сербскими племенами: велись переговоры об отправке в Сербию религиозной миссии, чтобы завершить крещение сербов, начатое значительно ранее; другое посольство ко двору Василия I прибыло от славянского племени неречан¹⁷.

Более оживленными были в ту пору византино-болгарские сношения. Болгария в середине IX в. вела дипломатическую борьбу на два фронта: на северо-западе с Немецким королевством и на юго-востоке с Византией. В 845 и 862 гг. болгарские послы посетили двор немецкого короля, но достигнуть соглашения им не удалось, и в 853 г. болгарские войска приняли участие в походе моравского князя Ростислава против Людовика Немецкого – впрочем, неудачно. Обострение отношений с немцами заставляло болгарского князя Бориса обратиться к Византии; по-видимому, около 853 г. Борис возобновил договор о дружбе¹⁸; в 860 г. послы Бориса снова вели переговоры с константинопольским правительством¹⁹. Однако вскоре после 860 г. болгарский князь опять меняет свою ориентацию²⁰. Смуты в Германии заставили Людовика Немецкого обратиться за помощью к Борису: уже в 863 г. болгарские войска действовали совместно с отрядами Людовика. Положение болгарского князя осложнялось тем обстоятельством, что Болгария оставалась языческой страной и потому правители христианских государств не склонны были рассматривать болгарского князя как равного себе. Поэтому политическая обстановка (не говоря уже о внутренних, социальных условиях) толкала Бориса к принятию христианства. Естественно, что переговоры Бориса с Людовиком Немецким затрагивали вопрос о крещении болгар.

Вопрос о принятии христианства болгарами приобрел в 60-е годы IX в. чрезвычайную остроту²¹. Это было время, когда отношения между Римом и Константинополем достигли особенного напряжения (см. выше, стр. 196). Обе стороны стремились играть роль воспреемника Бориса, рассчитывая таким путем подчинить своей власти новую паству. Еще в мае 864 г. папа предполагал, что Борис будет крещен западными священниками, однако этого не произошло: военная демонстрация византийских войск, подтянутых к болгарской границе, решила колебания болгарского князя. Ослабленная голодом страна не в силах была воевать с Византией, и Борис предпочел не ввязываться в опасную авантюру,

но принять новую веру от византийского духовенства. В 864 г. он был крещен²²и получил в честь константинопольского василевса новое имя – Михаил. Вслед за князем стали крестить знать, а затем и крестьян.

Однако союз болгар с Византией продержался недолго. Борис-Михаил стремился добиться организации независимого болгарского патриаршества, что ни вкоей мере не отвечало интересам византийской политики. Тогда он решил использовать противоречия между Константинополем и Римом: он обратился к Николаю I, и тот, стремясь оторвать Болгарию от союза с Константинополем, согласился на создание самостоятельной болгарской церкви, во главе которой должен был стоять, правда, не патриарх, а архиепископ. Для продолжения христианизации в Болгарию направилась духовная миссия во главе с двумя второразрядными епископами. Разумеется, действия Николая I в отношении Болгарии еще более обостряли римско-константинопольский конфликт.

В 867 г. Николай I умер, так и не поставив болгарам архиепископа. Адриан II, стремившийся к сближению с Византией, тоже не спешил с назначением архиепископа, несмотря на напоминания Бориса-Михаила. Тогда болгарский князь обратился в Константинополь, и на Константинопольском соборе 869—870 гг. было признано (несмотря на сопротивление папских легатов), что болгарская церковь должна подчиняться Константинополю; вместе с тем за ней признавалась автономия. Это была победа византийской дипломатии: византийцам удалось воспрепятствовать установлению церковного союза Болгарии с папством и политического союза ее с Немецким королевством.

Прошло не более четверти столетия, и союзник Византийской империи превратился в ее могущественного противника. Значительно усилившаяся к концу IX в. Болгария претендовала на ряд пограничных областей. Уже в 894 г. новый болгарский правитель Симеон (893—927) начал военные действия против империи, воспользовавшись в качестве предлога для войны обидным для престижа Болгарии перенесением центра болгаро-византийской торговли из столицы империи в Фессалонику (см. выше, стр. 179). На первых порах византийские войска под командованием Никифора Фоки Старшего успешно действовали против болгар и принудили Симеона заключить перемирие. Но в 896 г. в битве при Болгарофигоне Симеон нанес византийцам сокрушительное поражение; византийское правительство заключило мир, приняв на себя обязательство платить ежегодную дань. В 904 г. когда византийцы оплакивали печальную судьбу Фессалоники, разграбленной арабским флотом, Симеон потребовал территориальных уступок: болгаро-византийская граница была передвинута далеко на юг, и межевые знаки стояли теперь в непосредственной близости от Фессалоники. В 912 г. Симеон снова грозил войной, и когда правительство Александра оказалось не в состоянии выплатить дань, которую он потребовал, Симеон начал военные действия²³. Николай Мистик, фактический правитель империи после смерти Александра, готов был на уступки: за Симеоном признали титул василевса, а его дочь объявили невестой малолетнего Константина VII. Однако отстранение Николая от регентства означало отказ от всех этих соглашений.

ТогдаСимеон перешел к решительному наступлению. В 914 г. он занял Адрианополь и стал фактически хозяином на всей территории от предместий Константинополя до Фессалоники. 20 августа 917 г. на реке Ахелой (близ Анхиала) большое византийское войско, вторгшееся на болгарскую территорию, было разбито наголову. И все-таки, несмотря на военные успехи Симеона, Константинополь оставался неприступной крепостью, которую болгары не могли ни взять с суши, ни осадить с моря. В поисках союзников Симеон обратился к Фатимиду ал-Махди, но далекий правитель африканских арабов не оказал болгарам эффективной помощи.

Тем временем Роман Лакапин старался поднять против Симеона его западных соседей – сербов и хорватов. В Сербии провизантийская группировка знати взяла верх, и сербы выступили, но, несмотря на помощь присланной сюда византийской армии, потерпели отчаянное поражение и в 924 г. подчинились болгарскому царю. Зато поход Симеона против хорватов закончился отнюдь не так удачно: болгарское войско было разгромлено, и Симеону пришлось просить посредничества папы, чтобы заключить мир с хорватами. Вскоре вслед за этим поражением Симеон умер.

Сын Симеона Петр поспешил заключить мир с Византией, получив титул царя, руку внучки Романа Лакапина и обещание платить дань. Тем временем византийское влияние на западных границах царства Петра становилось все более сильным. Сербский князь Часлав отложился от Болгарии и признал верховную власть византийского императора; аналогично поступил и захлумский правитель Михаил. ТомиславХорватский также признавал себя вассалом империи. Таким образом, практические результаты натиска Симеона оказались ничтожными: его победы были куплены слишком дорогой ценой, чтобы стать прочными; измученная войнами страна не могла более воевать, ни даже сохранять прежние владения. И если Византия в середине X в. еще платила болгарам дань и во время официальных приемов болгарских послов сажали на самые почетные места, практически позиции империи на Балканах не были поколеблены; напротив, Византии удалось укрепить влияние на северо-западе полуострова – в Далмации, Хорватии и Сербии.

Византийское правительство стремилось распространить свое влияние и за пределы Балканского полуострова. В начале 60-х годов IX в., когда между Византией и Болгарией отношения были враждебными, естественным союзником империи стало Великоморавское княжество, молодое славянское государство, сложившееся в левобережье Дуная. Ростислав Моравский, стремившийся освободиться от немецкого вмешательства и опасавшийся своего южного соседа, болгарского князя, обратился в 862 г. в Константинополь с просьбой о поддержке. Ростислав просил прислать византийского церковного наставника, однако византино-моравское соглашение имело отнюдь не только духовный, но и политический характер. Мораване приняли христианство от немецких епископов, и немецкое духовенство активно проникало во вновь обращенную страну, захватывая здесь земли, взимая десятину и подготавливая полное подчинение Моравии немецкому королю. Церковное подчинение далекому Константинопольскому патриаршеству было для Ростислава гораздо более безопасным.

В начале 863 г., в самый разгар церковной борьбы с Римом, духовная миссия из Константинополя двинулась в столицу Великоморавского княжества²⁴. Эту миссию возглавляли опытные дипломаты братья Константин и Мефодий, происходившие из Фессалоники и е детских лет владевшие славянским языком.

Миссия Константина и Мефодия имела колоссальные культурные последствия, выходящие далеко за пределы обычных дипломатических сношений: с деятельностью фессалоникских братьев связано создание славянской письменности. По-видимому, какие-то примитивные формы письменности существовали у славян до Константина – это могли быть пиктограммы, «черты и резы», как их называет болгарский писатель Храбр, пригодные для счета или гадания. Никаких бесспорных свидетельств о существовании славянских книг до Константина нет²⁵. Во всяком случае еще в середине IX в. болгарские надписи делались на греческом языке, а кроме того, по сообщению Храбра, славяне пользовались греческой азбукой для записи своих слов.

Константин еще до отъезда в Моравию разработал славянскую письменность и вместе с братом перевел на славянский язык ряд богослужебных текстов. Созданная им письменность была, скорее всего, глаголицей: недаром Храбр писал, что первая буква нового алфавита – «Аз» – коренным образом отличается от «поганой» альфы²⁶.

Создание первой упорядоченной славянской азбуки было наиболее важным результатом деятельности Константина и Мефодия. Перевод с греческого ряда книг положил начало формированию старославянского литературного языка, а просветительнаядеятельность братьев способствовала распространению грамотности у славян Моравии.

Положение фессалоникских братьев скоро изменилось к худшему: в августе 864 г. Людовик Немецкий с большим войском вторгся в Моравию, и Ростислав, осажденный в своей столице, вступил с ним в переговоры, дал заложников и принес клятву верно служить немецкому королю. Вскоре после этого Болгария стала союзницей империи; исчезла важнейшая побудительная причина

византино-моравского союза, и правительство Михаила III перестало уделять моравской миссии внимание. По-видимому, у братьев родилась мысль просить поддержку папского престола.

867 год принес изменение политической ситуации: и новый папа, Адриан II, и новый император, Василий I, готовы были к примирению. Константин и Мефодий прибыли в Рим, где Адриан II, хотя и чрезвычайно осторожно, стал оказывать помощь моравской миссии: он распорядился посвятить учеников Константина и Мефодия в священнический сан, а самого Мефодия в епископы²⁷и даже позволил несколько раз совершить богослужение на славянском языке в самом Риме. Тут-то в Риме в феврале 869 г. Константин, постригшийся перед смертью в монахи и принявший монашеское имя Кирилла, умер. Мефодий же, получив официальное разрешение отправлять богослужение на славянском языке, уехал в Моравию.

Тем временем произошли два события, которые значительно повлияли на положение моравской церкви: во-первых, в августе 869 г. Ростислав, одержав победу над немцами, добился политической независимости Великоморавского княжества; во-вторых, папство, затянув решение о посылкев Болгарию архиепископа, потеряло Болгарию. Поэтому Адриан II, стремясь сохранить под своим контролем моравские земли, создал новую Паннонскую епархию и поставил во главе ее Мефодия как архиепископа Паннонии. Вскоре политические неудачи поставили под угрозу самое существование новой архиепископии. В Моравии произошел переворот, Ростислав был выдан немцам и передан суду, как вассал, поднявшийся против своего сеньора; ослепленный, он кончил жизнь в одном из баварских монастырей. Вслед за тем, осенью 870 г., состоялся собор баварских епископов, где в присутствии Людовика Немецкого Мефодий был осужден (не считаясь с решением Адриана II, епископы обвинили Мефодия в том, что он действует в области, подчиненной баварской церкви) и заключен во Фрейзингенский монастырь.

Возможно, что как раз в это время византийское правительство сделало попытку еще раз вмешаться в дела Моравии. В 872 и 873 гг. к Людовику Немецкому было отправлено два посольства из Константинополя; второе посольство возглавлял архиепископ Агафон – по-видимому, тот самый, который подписал в 879 г. акты Константинопольского собора как архиепископ Моравии. Весьма вероятно, что еще до 873 г. Агафон был рукоположен в архиепископы Моравии: если это так, можно было бы сделать вывод, что создание Паннонской архиепископии, подчиненной Риму, вызвало противодействие в Константинополе – и как бы в противовес этому была создана другая архиепископия Моравии, возглавляемая Агафоном²⁸. В свете этих событий (восстановление которых остается, однако, гипотетическим) получили бы объяснение действия папской курии: свыше двух лет она мирилась с арестом Мефодия, но в мае 873 г. папа поспешно отправил своего легата в Германию и добился освобождения Мефодия и восстановления его на архиепископском престоле.

Впрочем, ни папству, ни константинопольскому патриаршеству не удалось удержать под своим влиянием моравскую церковь. «Моравская архиепископия» константинопольского патриархата, видимо, существовала лишь на бумаге; Мефодий же, хотя и действовал в Моравии, был скован интригами немецкого духовенства, находившего поддержку у нового князя Святополка. После смерти Мефодия в 885 г. славянское богослужение в Моравии было прекращено, а его ученики изгнаны из страны и нашли пристанище в Болгарии. В начале X в. перестало существовать и Великоморавское княжество, сокрушенноенатиском венгров. И хотя воздействие немецкого духовенства, а затем венгерское вторжение свело почти вовсе на нет и византийское культурное влияние, и зародившуюся славянскую литературу в Моравии, однако ученики Мефодия продолжали свою деятельность на болгарской территории, способствуя здесь расцвету славянской литературы на рубеже IX и X вв., в период политического подъема страны при Симеоне.

Византийскому правительству приходилось постоянно следить за племенами, населявшими Причерноморские степи. Во второй половине IX в. области от Дона до устья Дуная заселяли

венгры²⁹, которых и болгары, и византийцы стремились привлечь как союзников. Во время болгаро-византийской войны 894—896 гг. нападение венгров на северные области Болгарии определило первоначальные успехи византийских войск. В дальнейшем, когда венгры под натиском печенегов продвинулись на запад и, сокрушив Великоморавское княжество, расселились на Среднем Дунае, они не раз совершали набеги не только на Болгарию, но и на византийские земли; венгерское предание сохранило легенду о полководце Ботонде, который боевым г топором стучал по воротам Константинополя.

В Причерноморских степях венгров сменили печенеги³⁰, которые на протяжении нескольких столетий беспрерывно приковывали к себе внимание византийских дипломатов. Успехи болгарского правителя Симеона в 896 г. во многом объясняются тем, что он сумел склонить на свою сторону печенежских вождей, которые нанесли поражение венграм – союзникам Византийской империи. Позднее византийское правительство неоднократно пыталось использовать печенегов в собственных интересах: то против болгар, то против русских.

Традиционнымсоюзником Византии в Северном Причерноморье оставалась Хазария³¹: обе страны объединены были общими интересами и общей опасностью, угрожавшей им как от кочевников Причерноморских степей, так и от арабов. В 860—861 гг. в Хазарию была отправлена византийская церковная миссия, участники которой вели длительные дискуссии при дворе хакана, стремясь насадить среди хазар христианство. Хазары сражались в византийских войсках во время первой войны с Симеоном. По-видимому, с начала X в. хазаро-византийские отношения несколько ухудшились: дело в том, что византийское правительство предприняло попытку опереться на аланов, соседей и союзников Хазарии; в 20-е годы аланы приняли христианство, и было создано подчиненное Константинополю епископство Алании. Византийцы строили далеко идущие планы, предполагая, что правитель Алании будет держать хазар в страхе и воспрепятствует их набегам на крымские владения империи. Однако союз с аланами оказался недолговечным, и когда в 932 г. аланский правитель, подстрекаемый Романом Лакапином, пошел войной на хазар и потерпел поражение, греческие священники были изгнаны из Алании и аланы вновь признали суверенитет Хазарии³².

Таким образом, на северной границе византийское правительство почти не прибегало до середины X в. к военной силе; оно стремилось удержать свое влияние здесь дипломатическими средствами, то посылая церковные миссии, то натравливая одни народы на другие. Набеги северных соседей носили спорадический характер: независимая Болгария прикрывала византийскую территорию и от венгров, и от печенегов. Попытка византийцев упрочить свои позиции в Алании, близ самых границ Хазарского хаканата, оказалась столь же эфемерной, как и их попытка утвердиться в Моравии.

Византийская внешняя политика рассмотренного столетия развивалась в условиях, когда византийцы отнюдь не обладали военным превосходством ни на суше, ни на море. Поэтому огромная роль в том, что им все-таки удалось стабилизировать положение, а в некоторых случаях даже расширить свои владения, принадлежит византийской дипломатии 33. В Византии были кадры опытных дипломатов: одним из таких деятелей был Константин-Кирилл, возглавлявший в 860—861 гг. посольство в Хазарию, а в 863 г. – миссию в Великоморавское княжество. Виднейшим византийским дипломатом был и Лев Хиросфакт. Он неоднократно ездил с посольством к Симеону Болгарскому и, в частности, сумел в 904 г. ценою территориальных уступок удержать Симеона от нападения на опустошенную Фессалонику. Во время спора о четвертом браке Хиросфакт был отправлен с посольством к восточным патриархам, но, будучи сторонником Николая Мистика, вел там двойную игру, за что его сослали в 907 г. Позднее Лев Хиросфакт принимал участие в аристократическом заговоре в пользу Константина Дуки, а послепоражения сторонников Дуки был заключен в Студийский монастырь, где и окончил свои дни (см. о нем выше, стр. 182).

Теоретические принципы византийской дипломатии были обобщены Константином Багрянородным в книге, которая называется «Об управлении империей» (см. выше, стр. 111). Одним из важнейших принципов было натравливание одних соседей на других: византийцы поддерживали сицилийских арабов против африканских, багдадского халифа против Сейф-ад-Даулы, армян против арабов, аланов против хазар, печенегов против русских. Византийская казна щедра выделяла золото и шелк для раздачи подарков иноземным правителям и их женам, не скупилась она и на устройство пышных приемов послов: византийцы сознательно поддерживали у соседних народов представление о несметных богатствах и мощи Константинополя, что, впрочем, иной раз приводило к противоложным результатам, поскольку богатства византийской столицы манили соседних князей.

Большое внимание византийское правительство уделяло церковным миссиям, христианизация оставалась сильным оружием во внешнеполитической борьбе. Зато сравнительно редко пользовались византийские дипломаты династическими браками как средством насаждения своего влияния: этому препятствовало представление о том, что константинопольский василевс является правителем всей вселенной, которому должны повиноваться остальные государи. Константин Багрянородный специально подчеркивал, что византийских принцесс не следует выдавать замуж за иноземных правителей.

На протяжении столетия от середины IX до середины X в. в истории византийской внешней политики чередуются полосы больших и меньших успехов, больших и меньших неудач. Правление Михаила III и большая часть царствования Василия Iбыли временем активизации византийской внешней политики и военных успехов на Востоке; дипломатическая борьба за Болгарию завершилась победой Византии; византийское влияние утвердилось в Далмации и сербских землях; взятие Бари было крупнейшим успехом в борьбе с западными арабами. Однако с конца правления Василия I начинается серия военных и внешнеполитических неудач: значение потери Сиракуз в 878 г. не могло быть сведено на нет последующими успехами в Италии Насара и Никифора Фоки Старшего; поражение войск Стиппиота в 883 г. знаменовало крушение всех планов Василия I на востоке; после смерти Мефодия Моравия была окончательно потеряна для греков.

Еще более очевидным становится крах византийской внешней политики в царствование Льва VI: была потеряна Сицилия, арабский флот хозяйничал в Эгейском море, и его натиска не могли выдержать такие города, как Фессалоника и Димитриада; болгары разгромили византийские войска при Болгарофигоне и продвинули свою границу почти до Фессалоники. К этому надо еще добавить успешный набег русских на Константинополь и заключение невыгодного для Византии договора (см. об этом ниже, стр. 230).

Военные успехи времен Михаила III и Василия I были последними успехами централизованного византийского государства, опиравшегося на фемные войска. Ослабление этого централизованного государства и начинающийся распад фемной системы и подготовили в конечном счете полосу военных неудач империи. Дальнейшие военные успехи империи, одержанные позднее, во второй половине А в., были обеспечены армией нового типа, феодальной по своей структуре, но уже в стабилизации политической обстановки после смерти Льва VI решающая роль принадлежала войскам армянских и мало-азийских феодалов, как Млех-Ментц и Куркуас.

Глава 7. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ВИЗАНТИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ X – ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XI В.

Во второй половине X в. провинциальная землевладельческая аристократия предприняла несколько попыток вырвать власть из рук чиновной знати. Некоторое ослабление классовой борьбы в деревне и усиление социальной борьбы в крупных городах, где властвовала сановная бюрократия, способствовали замыслам военной аристократии провинций.

Правда, провинциальная аристократия еще не посягала на безраздельное господство. Часть военной знати, успевшая приобрести огромные земельные владения, предпочитала путь медленного проникновения в органы центральной власти – ценой компромисса с чиновной бюрократией. Другая группировка военных, включавшая многочисленных средних землевладельцев, росту богатств которых препятствовала политика центрального правительства, была настроена более решительно.

Сановной знати было все труднее удерживать власть, в ее среде росли противоречия: тесная группа дворцовых сановников, спаянная родственными узами, присваивала главные плоды своего владычества; в противоречии с официально провозглашенным курсом внутренней политики она вступила на путь присвоения государственных земель. Правящая клика, чтобы сохранить привилегированное положение, искала соглашения с крупнейшими представителями военной аристократии, допуская их к участию в управлении.

Крупные торговцы, судовладельцы, ростовщики в столице все настойчивее выдвигали свои требования. Они вступали во временные союзы с боровшимися за власть группами, маневрировали, апеллировали к городским низам, используя их силу для давления на правительство. Епископат, столичное и провинциальное монашество принимали активное участие в политической борьбе. И сановная знать, и военная аристократия искалиподдержки духовенства.

Выступления угнетенных в этот период носили крайне неорганизованный характер. Свободное крестьянство было экономически и социально ослаблено. Среди крестьян появилось множество имущественных и социальных категорий и прослоек. Их сопротивление гнету государства и натиску феодалов уменьшилось.

Хотя выступления горожан против налогового гнета и произвола властей стали более частыми и бурными, особенно в столице империи, все же ремесленники и торговцы, организованные в цехи, легко удовлетворялись мелкими уступками и отходили от движения. Неорганизованные в цехи ремесленники и торговцы были одиноки в своих действиях. В период борьбы провинциальных феодалов за власть трудовое население города было противником центральной власти, так как она являлась главным его эксплуататором.

Дезорганизованная городская беднота нередко становилась жертвой демагогии и оказывалась в лагере сторонников мятежных феодалов.

27 января 945 г. Лакапиниды были низложены и сосланы (см. выше, стр. 186). Тайной пружиной переворота был евнух паракимомен Василий – побочный сын Романа I от рабыни-«скифянки», в руках которого оказалась реальная власть во время правления безвольного книжника Константина VII.

Выражая интересы столичного чиновничества, правительство Константина продолжало борьбу с динатами. Новеллой 947 г. предписывалось вернуть крестьянам все те земли, которые были захвачены динатами после провозглашения Константина VII самодержцем, а также участки, приобретенные в обход законодательства Романа, после 927 г. Земли же, проданные динатам самими крестьянами, могли быть выкуплены в течение трех лет. Если состояние продавшего оценивалось менее, чем в 50 номисм, участок возвращался безвозмездно¹.

Протест динатов был, по-видимому, достаточно дружным: в том же 947 г. или в ближайшие годы оговорка о безвозмездном возвращении земли беднейшим крестьянам была отменена. Лишь срок выплаты сумм за проданные участки был увеличен до пяти лет².

Гораздо более строгими были меры по охране стратиотского землевладения. Раньше не было юридического разграничения между стратиотами и прочими налогоплательщиками³. Существовал лишь обычай, согласно которому воинские участки не отчуждались; участки воинов-всадников при этом должны были оцениваться не менее, чем в 4 литры. Константин закрепил этот порядок, добавив, что участки фемных моряков, снаряжавших суда на свой счет, должны оцениваться также в 4 литры, а участки моряков императорского флота, получавших жалование, – в 2 литры. В случае дробления воинских участков совладельцы обязаны были сообща снаряжать воина, предоставляя средства соответственно своей доле⁴.

Новеллы Константина не задели существенно интересов крупнейших земельных магнатов. Они не закрывали дорогу к обогащению и мелким феодальным элементам внутри общины. Зажиточные крестьяне, превращаясь на деле в динатов, сохраняли юридический статус общинников. Они имели законное право скупать земли обедневших односельчан. Они фактически пользовались и правом предпочтения при покупке динатской земли.

Группировка сановников, стоявшая за спиной паракимомена Василия, не была органически связана с потомственной столичной знатью. Опасаясь за свое господство, она вступила в союз с частью военной аристократии и с представителями торгово-ростовщических кругов столицы. Крупнейший феодал Варда Фока получил пост доместика схол Востока. Его сыновья (Никифор, Лев и Константин) стали видными полководцами. Василий осуществлял продажу должностей, вводя в состав высшего чиновничества угодных себе лиц из числа состоятельных горожан.

В центре внешнеполитической жизни Византии были по-прежнему отношения с арабами. Некоторые мелкие эмиры признавали суверенитет Византии, платили дань, служили в византийском войске, даже переходили в христианство. Другие сами получали дань с империи, но сохраняли дружественные или даже союзные с ней отношения. Третьи не прекращали враждебных действий. Главным врагом оставались Хамданиды, подчинившие себе, помимо Мосула, также и Алеппо. После побед Иоанна Куркуаса борьба на Востоке заметно ослабела. Главным орудием внешней политики стала дипломатия. Империя вела сложную дипломатическую игру на Востоке, Кавказе, в Причерноморье, но одновременно собирала силы для решительного удара.

В 949 г. с затратой огромных средств была снаряжена флотилия, посланная на отвоевание Крита – важнейшей базы арабских пиратов. Но действия бездарного полководца Константина Гонгилы привели к катастрофе: значительная часть флота погибла или была захвачена врагами.