Текст книги "История Византии. Том I"

Автор книги: Сергей Сказкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

Ценнейшие сведения об организации константинопольского ремесла и торговли, структуре и социальном составе торгово-ремесленных корпораций (цехов), правах и обязанностях столичных ремесленников и торговцев в это время дает «Книга эпарха» (см. выше, стр. 106)⁷. Содержащиеся в ней данные позволяют увидеть, что основной фигурой в византийском городе был мелкий самостоятельный ремесленник, а типичной производственной ячейкой – эргастирий, небольшая мастерская, являвшаяся зачастую одновременно и лавкой по сбыту произведенных в ней товаров. В таком эргастирии работал сам хозяин с двумя-тремя помощниками: наемным рабочим – мистием, учеником, рабом, причем труд хозяина играл, как правило, первостепенную роль. Более крупные производственные объединения создавались при больших монастырях, в домах богатейших представителей знати; особенно значительными производственными объединениями в первую очередь были государственные мастерские. Там осуществлялось разделение между ремесленниками всего процесса труда (например при изготовлении тканей) на ряд отдельных операций. Однако государственные мастерские вырабатывали свою продукцию, как правило, не для рынка, а для потребностей двора и армии; в них работали в основном рабы и лица, осужденные на принудительный труд.

Гладиаторы, церковная сцена. Ларец. Слоновая кость. Париж. Музей Клюни. X в.

В наиболее трудоемких видах ремесла – например в производстве шелковых тканей – между производителем и потребителем имелся посредник—торговец, занимавшийся исключительно их сбытом. Так, закупку шелка-сырца и продажу шелковой пряжи вели только торговцы – метаксопраты; если катартарии, очищавшие шелк-сырец и превращавшие его в пряжу, хотели стать метаксопратами, они должны были оставить свое ремесло. Торговлю наиболее ценными видами тканей и одежды производили вестиопраты, прандиопраты и офониопраты – лица, не занимавшиеся их производством и шитьем; сирикариям, изготовлявшим шелковые ткани, запрещалось заниматься их продажей. Сбыт товаров широкого потребления (колбасы, сыра, меда, масла, овощей, веревок, глиняной посуды, гвоздей и т. п.) также находился в руках специальных торговцев – салдамариев.

Значительная часть константинопольских ремесленников и торговцев была объединена, подобно ремесленникам и торговцам городов позднеримского времени, в корпорации. Вне корпоративной организации оставались мастера, не имевшие возможности обзавестись эргастирием и вынужденные работать в одиночку прямо на улицах, в портиках и крытых галереях домов. Не были объединены в корпорации и строительные рабочие: столяры, лепщики по гипсу, работники по мрамору и т. п., нанимавшиеся на работу на определенный срок и составлявшие наиболее низкооплачиваемую ремесленную прослойку городского населения.

Корпорации IX—X вв., оставаясь в основе своей, как и корпорации позднеримских городов, производственно-торговыми объединениями лиц одинаковых профессий, во многом от них отличались. Искусственные узаконения, предпринятые некогда государственной властью с целью поддержания городов, ослабевших под тяжестью кризиса рабовладельческой системы, были отменены или попросту отмерли в силу своей малой эффективности. Принадлежность к той или иной корпорации уже не была наследственной, принудительное зачисление горожан в корпорации отошло в область истории. Во второй половине IX—X в., с подъемом экономической жизни империи, когда ремеслом и торговлей занималась значительная часть городского населения, вступление в корпорации было связано даже с известными трудностями: для этого необходимо было, как правило, представить пять поручителей и внести в пользу корпорации, а иногда и государственной казны, определенный вступительный взнос. Хотя некоторые корпорации, как и прежде, должны были в случае необходимости выполнять определенные государственные повинности, старинные «литургии» перестали быть столь всеобъемлющими и обременительными, как в ранневизантийское время⁸.

Эти изменения в положении корпораций, явившиеся следствием пройденного Византийской империей за минувшие столетия пути социально-экономического развития, не поколебали, однако, их зависимость от центральной государственной власти. Византийские корпорации, созданные, в отличие от позднейших западноевропейских цехов, скорее в интересах государства, чем для защиты интересов самих членов этих корпораций, продолжали находиться в тесном контакте с органами городского управления. Старшины корпораций являлись непосредственными помощниками представителя центральной власти – городского эпарха. Они должны были, как и вообще все члены корпораций, следить друг за другом, а также за лицами, не входившими в корпорации и тайком занимавшимися деятельностью, признанной монополией данной корпорации, и доносить ведомству эпарха о замеченных нарушениях. Корпорации обязаны были участвовать в обороне города во время вражеской осады, занимая отведенные для них места; они были участниками торжественных процессий и церемоний.

Объединенные в корпорации ремесленники и торговцы находились под защитой правительства, крайне заинтересованного в регулярном поступлении доходов с ремесла и торговли, в нормальном и бесперебойном функционировании торгово-ремесленной жизни столицы, в недопущении спекулятивного вздутия цен. Членам корпорации предоставлялись монопольное право занятия той или иной отраслью ремесла и торговли, льготные условия при закупке товаров у иностранных купцов, что в определенной степени защищало их от конкуренции и позволяло занимать привилегированное положение. Однако центральная государственная власть ставила константинопольские корпорации как в административном, так и в экономическом отношении под скрупулезнейший контроль эпарха и его штата.

Выбор старшин корпораций, как и прием новых членов, в большинстве случаев фактически зависел от воли и желания эпарха. За малейшую провинность члены корпораций, подвергались всевозможным наказаниям (штраф, конфискация, исключение из корпорации, ссылка, острижение, отсечение руки, наказание плетьми), причем показательно, что телесные наказания стали применяться теперь не только к рабам, но и к свободным.

Иоанн Предтеча. Пластинка. Слоновая кость. Государственный Эрмитаж. X в.

Деятельность членов корпораций подвергалась самой мелочной регламентации. Важнейшие вопросы даже сугубо хозяйственного характера решались эпархом. Каждый ремесленник и торговец имел право заниматься только одной профессией или одной отраслью торговли. Например, аргиропратам – ювелирам и торговцам ювелирными изделиями – разрешалось закупать необходимые для их ремесла и торговли золото, серебро, жемчуг, драгоценные камни, но строжайшим образом запрещал ось покупать (кроме как для собственного потребления) медь, льняные ткани и другие товары, обработкой которых и продажей занимались представители других профессий; мировары – торговцы благовониями, пряностями, красителями и некоторыми лекарственными веществами – не имели права вести торговлю предметами широкого потребления: она находилась в ведении салдамариев. Категорически запрещалось даже заниматься двумя смежными профессиями. Так, вестиопраты – торговцы шелковыми и другими ценными одеждами – не могли одновременно и торговать шелковыми тканями; прандиопратам разрешалось торговать только одеждой и тканями, привозившимися из Сирии. Строгие ограничения существовали в закупке сырья: например, плавильщик золота не имел права покупать для своей работы единовременно больше одной литры нечеканенного золота; катартарии и лоротомы также могли закупать сырье лишь в том количестве, какое они сами могли обработать. В целях наиболее удобного контроля деятельность членов особо важных корпораций была ограничена определенным местом: так, ювелиры и трапезиты должны были находиться на Месе, прандиопраты – у Эмвола и т. д.

Цена товаров и норма прибыли от продажи таких важнейших продуктов питания, как хлеб, рыба и мясо, были точно определены; строго установлена была ташке норма прибыли салдамариев. Строжайшим образом запрещалось создавать запасы товаров в целях спекуляции.

Во избежание конфликтов между хозяевами мастерских и нанимаемыми ими работниками последним не разрешалось до отработки полученной платы наниматься к другому хозяину; хозяин, в свою очередь, не имел права переманивать к себе чужого работника. Некоторые из этих до мелочей разработанных установлений были направлены к поддержанию в столице спокойствия по ночам: корчмарям, например, предписывалось с наступлением второго часа ночи закрывать свои заведения, «чтобы тем, которые весь день сидят в кабачках, не было разрешено приходить туда же ночью и чтобы в пьяном виде они не устраивали драк, насилий и всякого безобразия»⁹. Мировары должны были вести торговлю своими товарами «на Халке, вплоть до Милия», чтобы благовония возносились «на услаждение императорских дворцов»¹⁰.

Специфическое положение византийского государства – монополиста по производству предметов роскоши, особое место, которое занимал византийский император среди правителей и народов того времени, побуждали центральную власть ограничивать или полностью запрещать производство

ремесленниками особо ценных шелковых и шерстяных тканей, а также продажу их иностранцам

¹¹

.

Наперстники. Музей Коринфа

Их изготовление находилось в государственной монополии и происходило в государственных мастерских. Право ношения одежды, сшитой, из некоторых сортов этих тканей, имел один император. Ткани, вырабатывавшиеся в государственных мастерских, использовались также для даров иностранным государям, подкупа послов, выкупа пленных¹².

Деятельность иностранных купцов в столице также подвергалась строгому контролю. Надзор за ними был поручен особому должностному лицу – лигатарию, который назначался эпархом и утверждался императором. В целях интенсификации товарооборота и ограничения конкуренции со стороны иностранных купцов, последним разрешалось (как это имело место уже в VII в.) останавливаться в Константинополе или его предместьях в специально отведенных для них помещениях на срок, не превышавший трех месяцев; в течение этого времени они обязаны были распродать товары и сделать все необходимые для себя закупки.

В своей внешнеторговой политике правительство стремилось к тому, чтобы привлекать в Константинополь иностранное купечество и ограничивать поездки столичных торговцев за границу¹³.

Такая политика позволяла центральной власти держать под своим контролем и внешнюю торговлю, извлекать максимальные доходы от таможенных пошлин; интенсивная торговля в Константинополе стимулировала, в свою очередь, развитие столичного ремесла, налоги с которого Также существенным образом пополняли государственную казну. Особенно строго контролировалась продажа шелка. Хотя секрет производства шелковых тканей был раскрыт еще при Юстиниане I, потеря империей Сирии и Финикии – центров разведения шелковичного червя – вынуждала византийское шелковое производство работать не столько на местном, сколько на привозном сырье. В силу этого правительство всемерно поощряло ввоз в Константинополь шелка-сырца: восточные купцы, привозившие шелк-сырец, как и скупавшие его у них константинопольские метаксопраты, были освобождены от всяких торговых пошлин. Метаксопраты должны были производить свои операции по закупке и продаже (катартариям) шелка-сырца в точно определенном месте; за попытку избежать контроля метаксопраты, как и во времена Юстиниана I, подвергались высылке из Константинополя. В отношении поездок самих метаксопратов в чужие страны ради покупки шелка-сырца продолжало действовать восходящее к VI в. постановление, запрещавшее торговцам шелком-сырцом выезжать из Константинополя.

Стремление сохранить монополию Константинополя в производстве шелковых тканей (особенно чисто шелковых, ценившихся на вес золота), а также в посреднической торговле восточными тканями, вывозимыми на Запад, побуждало правительство заботиться о том, чтобы шелк-сырец и сирийские шелковые ткани и одежды поступали только в распоряжение константинопольских ремесленных и торговых корпораций. Эти товары должны были складываться привозившими их купцами в определенном месте – митате – и продаваться представителям константинопольских корпораций. Закупка производилась всей корпорацией; товар распределялся в соответствии с суммой взноса каждого члена и толькопосле этого поступал на рынок¹⁴. В случае если сирийские купцы не успевали распродать свои товары в установленный срок, им следовало представить остаток эпарху, который давал указания о его реализации. Строжайшим образом запрещалось продавать шелк-сырец лицам, которые могли бы перепродать его за пределами Константинополя.

Политика правительства, направленная на сохранение столицей ее монопольного положения, проводилась не только по отношению к иностранцам, но и к иногородним. Запреты и ограничения в области продажи шелка-сырца, шелковых тканей и одежды распространялись и на византийских подданных, не являвшихся жителями Константинополя. Вообще торговля с купцами провинциальных городов империи продолжала рассматриваться, как и во времена античности, как внешняя, что в немалой степени тормозило создание в Византии внутреннего рынка.

Относительно организации ремесла и торговли в провинциальных городах источники не дают почти никаких сведений. В «Книге эпарха» содержатся данные только о Константинополе, специфика которого как столичного города, не могла не наложить своего особого отпечатка. По-видимому, и в провинциальных городах, во всяком случае в крупнейших из них, также существовали корпорации. В протоколе свидетельских показаний жителей Фессалоники, относящемся к самым первым годам XI столетия (1008 г.), упоминаются экзархи, которые, очевидно, были старшинами корпораций¹⁵. Несомненно, с другой стороны, что ремесленники и торговцы провинциальных городов пользовались большей свободой действий, поскольку целый ряд запретов и ограничений, действовавших в столице империи, там был невозможен и просто ненужен.

Среди провинциальных городов Византийской империи самым значительным была Фессалоника – важный торгово-ремесленный, административный, военно-стратегический и культурный центр; утверждали даже, как пишет арабский историк X в. Табари, что она «равняется Константинополю»¹⁶. Численность ее населения, особенно возросшая в конце IX в. в связи с нападениями пиратов на приморские города и острова (вынуждавшими жителей переселяться в считавшуюся недоступной врагу благодаря своим крепостным укреплениям Фессалонику), достигала, по всей вероятности, 200 тыс. человек¹⁷. В городе, основанном еще в эллинистическую эпоху, сохранялись, как и в Константинополе, некоторые элементы благоустройства эллинистическо-римского полиса: водопроводы с цистернами, общественные бани, вымощенные камнем и выложенные мраморными плитами улицы и т. п. Правда, многие из этих сооружений древности находились в запущенном состоянии и не восстанавливались. К X в. от правильной геометрической планировки города уцелели две-три прямые и широкие улицы, пересекавшие город с запада на восток и с юга на север; остальные же улицы Фессалоники, особенно в припортовой ее части, где жила городская беднота, были кривыми и узкими¹⁸.

Ткань с изображением грифа. Санс. Ок. 1000 г.

Великий путь древности – знаменитая Via Egnatia, проходившая через Фессалонику и связывавшая ее с Адриатическим побережьем на западе и с Константинополем на востоке, продолжала оставаться основной магистралью города. По Via Egnatia в Фессалонику прибывали многочисленные купцы. Здесь они останавливались на отдых, сбывали часть своих товаров и приобретали нужные для себя вещи. «Проще было пересчитать песчинки на морском берегу,– с гордостью заявляет Камениата, – чем людей, проходивших через рыночную площадь и заключавших торговые сделки»¹⁹. О значительных торговых оборотах города свидетельствуют и сохранившиеся моливдовулы фессалоникских коммеркиариев²⁰. В результате оживленной торговой деятельности «у многих накопились несметные сокровища золота, серебра и драгоценных камней, а шелковых тканей было столько, сколько у других шерстяных»²¹. Приезжавшим в город купцам фессалоникийцы продавали, наряду с продовольственными товарами, всевозможные изделия своего ремесленного производства.

Особенно развиты в Фессалонике были ремесла, связанные с обработкой металлов. «О меди, железе и олове, о свинце и стекле, которым ремесла благодаря обработке огнем придают жизнь, я считаю излишним и упоминать, – пишет Камениата, – ибо их столько, что благодаря им можно возвести и построить еще один город»²². Медной и железной утвари, награбленной арабскими пиратами за несколько дней пребывания в Фессалонике в 904 г., было так много, что военачальники запретили погружать ее на корабли, стремясь оставить место для более ценных вещей.

ВФессалонике было превосходно поставлено производство различных видов оружия. Известно, что в 908 г. (спустя всего 4 года после страшного опустошения города арабами) стратиг Фессалоники должен был поставить 200 тыс. стрел, 3 тыс. дротиков и большое количество щитов для организованной империей морской экспедиции против арабов²³.

Хорошо было развито в Фессалонике изготовление различных тканей, главным образом высокосортных льняных и шерстяных: в течение продолжавшегося десять суток грабежа Фессалоники арабы вынесли из города такое множество шелковых одежд и льняных тканей, «которые по тонкости соперничали с паутиной», что все эти вещи, сложенные в гавани для погрузки на корабли, образовывали «горы и холмы»²⁴. Количество шерстяных одежд, принесенных жителями для своего выкупа, было столь велико, что арабы вообще считали излишним приобретать их.

Эта нарисованная очевидцем картина, вероятно, довольно близка к действительности: во всяком случае в окрестностях города были прекрасные условия для развития овцеводства, а ткачи полотняных тканей могли закупать необходимое им сырье в долине Стримона – именно отсюда льняные ткани в большом количестве доставлялись в Константинополь.

Ткань с изображением слонов. Часовня Карла Велкого в Аахене X-XI вв.

В Фессалонике – крупнейшем морском порте всего Эгейско-Средиземноморского бассейна – было много ремесленников-судостроителей. В 904 г. арабы захватили в фессалоникской гавани 60 принадлежавших городу кораблей, поместив на них пленных и добычу, которые не уместились на их собственных кораблях²⁵.

В хозяйственной жизни Фессалоники заметную роль играли осевшие еще в VII в. в окрестностях города славянские племена – сагудаты, драгувиты и стримонцы. Хотя в это время процесс разложения уже затронул славянские общины (см. выше, стр. 116), значительная часть славян-земледельцев еще оставалась свободными людьми. Они являлись тем производительным населением, которое снабжало город основным продуктом питания – хлебом. Славяне, жившие в Халкидике, и в частности в самом центре рудных разработок – Сидерокавсии (главным образом ринхины), были поставщиками сырья для одной из наиболее высоко развитых в Фессалонике отраслей ремесленного производства – обработки металлов. Наконец, славянские племена, раскинувшие свои селения вдоль Via Egnatia, а также занимавшие земли там, где начинался большой торговый путь по долине Вардара на север, в Белград, были посредниками в торговле между Фессалоникой и Болгарией²⁶.

Насколько можно судить на основании нумизматического материала, в конце IX—X в. начинается возрождение Афин и особенно Коринфа: количество найденных на территории этих городов монет, относящихся к X в., заметно увеличивается по сравнению с предшествующим временем²⁷. Спарта в X в. была известна искусными мастерами по отделке шелковых тканей. Подъем ремесла в Коринфе, Афинах и Спарте подтверждается находками керамических изделий на территории этих городов; эти находки свидетельствуют об улучшении техники керамического производства.

Крупными транзитными пунктами в торговле империи с Закавказьем и Месопотамией были Амастрида, Арце и особенно Трапезунд, возведенный во второй половине IX в. в ранг митрополии. «Трапезунд является пограничным городом греков. Все наши купцы приходят туда. Все ткани греческого производства, вся парча, которая ввозится на мусульманскую территорию, проходят через Трапезунд»,– писал арабский географ X в. Истахри²⁸. В Трапезунде ежегодно происходила ярмарка, на которую съезжались мусульманские, византийские, армянские и другие купцы. Трапезундские купцы наряду с арабскими были одними из основных поставщиков для Константинополя восточных пряностей и благовоний, доставлявшихся из Ирана, Средней Азии, Индии, Цейлона, Явы, Тибета, Аравии²⁹. Из Сирии привозились высоко ценившиеся разнообразные ткани, одежды, ковры, а также благовония и красители. Постепенная стабилизация положения Византии в Малой Азии, отвоевание в конце X в. столицы Сирии – Антиохии предоставили империи возможность активизировать торговлю как с арабскими, так и с более отдаленными восточными странами.

Заметно оживляется торговое мореплавание по Черному морю. Возрождаются и развиваются связи империи с Херсоном, переживавшим с конца IX в. экономический подъем, а также с Северным Причерноморьем³⁰. С конца 60-х годов IX в. в Херсоне возобновляется выпуск местной бронзовой монеты, город усиленно застраивается. Херсон – центр всей северопричерноморской торговли Византийской империи, вел оживленный товарообмен с причерноморскими кочевниками, в первую очередь с печенегами. Печенеги приобретали в Херсоне шелковые ткани, бархат, металлические предметы, перец, привозя взамен продукты скотоводческого хозяйства, а также меха и воск, которые они выменивали на Руси или захватывали там во время набегов. Пушнину, пользовавшуюся большим спросом среди византийской знати, и требовавшийся империи в большом количестве воск херсонские купцы перепродавали потом в Константинополе и других городах Византии. В трактате «Об управлении империей» Константин Багрянородный отмечает, что «когда херсонцы не ездят в Романию (т. е. в Византию. – Ред.) и не продают там шкуры и воск, которые они скупают у печенегов, они не могут существовать³¹. На вымененные у кочевников товары херсонцы покупали византийские ткани, поливную посуду, резную кость, а в южночерноморских портах фем Вукелариев, Пафлагонии и Армениака – хлеб, вино и другие продукты питания. Предметами собственной торговли Херсона были соль и рыба.

Веретена. Музей Коринфа

Помимо Херсона, Византия имела и другие форпосты своей северопричерноморской торговли. Известно, например, что в конце IX– начале X в. мадьяры обменивали в византийской черноморской пристани Карх (очевидно, Керчь) захваченных у славян пленников на византийскую парчу, ковры и т. п.

Во второй половине IX в. завязываются торговые связи Византии с Киевской Русью, которые в X в., по мере политических и хозяйственных успехов последней, а также благодаря принятию Русью христианства по греческому обряду, все более развиваются и крепнут (см. ниже, стр. 229).

Расширяется торговля Византийской империи с западноевропейскими странами, а также с возникшими и возникавшими на принадлежавших ей некогда землях Балканского полуострова славянскими государствами.

Устойчивость византийской золотой номисмы, при слабом развитии денежного хозяйства, обилии различных монетных систем и низком качестве монеты в Западной Европе, делала ее самой распространенной и ценной монетой на рынках Средиземноморья, выполнявшей роль международных денег³².

В X в. вновь расширяются связи Византии с итальянскими приморскими городами. Довольно регулярной была торговля между Византией и Венецией, окончательно освободившейся к концу X в. от всякой, даже чисто внешней, зависимости от империи. Роль Венеции в византийско-венецианской торговле заметно возросла. Интенсивно развивая судостроение, Венеция стала перевозить на своих судах значительную часть предназначавшихся для стран Запада византийских и восточных товаров. В 992 г. Византия заключила с Венецией, уже как с равноправной стороной, соглашение, согласно которому таможенные пошлины на грузы венецианских купеческих судов были снижены³³. Из южноитальянских городов наибольшего расцвета достиг Бари, являвшийся главным центром византийских владений в Южной Италии и особенно оживленно торговавший с Константинополем и Диррахием, а также Амальфи. Амальфийцы имели собственные мастерские вКонстантинополе и образовывали там особую церковную общину; их колонии появились в Диррахии и Антиохии; амальфийские купцы торговали с североитальянскими городами, испанскими и африканскими арабами. Арабский географ и купец Ибн-Авкал, посетивший Амальфи в 977 г., отмечает, что это был «самый процветающий, знаменитый, богатый и блестящий» город Италии.

Наибольшим спросом у итальянцев пользовались византийские шелковые ткани. Известен случай, когда купцы из Аквилеи поселились в области Спарты, чтобы скупать шелковые изделия непосредственно в этом городе, на месте их производства. Амальфийские купцы и венецианцы ухитрялись контрабандой вывозить из Византии особые сорта шелковых тканей, которые запрещалось экспортировать. Помимо шелковых тканей и шелковых одежд, Византия продавала итальянским городам ремесленные и художественные изделия, перепродавала восточные пряности; у итальянских купцов, в частности венецианцев, она покупала далматинский лес для судостроения, оружие и рабов.

Косвенные показания источников, а также памятники материальной культуры, свидетельствующие об употреблении франкской и англосаксонской знатью шелковых византийских одеяний, о приобретении византийских ювелирных изделий, указывают на торговлю Византии и с другими странами Западной Европы³⁴. Известно также, что западные купцы привозили в Константинополь галльское мыло.

Все большее место в товарообороте Византийской империи приобретает торговля с придунайскими странами, в первую очередь с Болгарией. Торговые связи обоих государств особенно усиливаются после принятия болгарами христианства (см. ниже, стр. 198), причем наиболее оживленными становятся торговые отношения между Болгарией ирасположенной в непосредственной близости от Византииско-болгарской границы Фессалоникой³⁵. В торговле империи со славянскими странами Балканского полуострова Фессалоника вообще играла не менее значительную роль, чем Константинополь. Торговые связи Византии со славянами проходили главным образом по древней дороге, связывавшей Белград с Константинополем и имевшей ряд боковых ветвей-дорог во внутреннем массиве Балканского полуострова, а также по Via Egnatia³⁶; при этом путь Морава – Вардар, связывавший Дунай с Фессалоникой, не уступал по своему значению шедшему на Константинополь пути Морава – Марица.

В X в. эти важнейшие торговые пути почти полностью оказались под контролем Болгарии, завладевшей византийскими землями вплоть до глубин Фракии и Македонии. Византийская торговля с западнославянскими странами и Русью в немалой своей части осуществлялась через Болгарию: доставлявшиеся из Византии товары обменивались здесь на различные продукты славянского производства. В X в., несмотря на заполняющие это столетие длительные болгаро-византийские войны, развитие торговых связей между обоими государствами не прекращается. Хорошо известны слова русского князя Святослава, побывавшего в болгарской столице Переяславце на Дунае в середине X в.: там, говорит он, «вся благая сходятся: от Грекъ злато, паволоки, вина и овощеве разноличные; из Чехъ же, из Угорь, сребро и комони, из Руси же скора и воскъ, медъ и челядь»³⁷. Основными предметами болгарской торговли в Константинополе были льняные ткани и мед, взамен которых болгары приобретали византийские шелковые ткани и другие товары. Болгары продавали также рабов³⁸.

Торговля между империей и Болгарским государством носила в это время по преимуществу все еще меновой характер: арабский хронист Аль-Масуди (20—50-е годы X в.) отмечает, что болгары не имели ни золотых, ни серебряных монет и рассчитывались за покупки коровами и овцами³⁹. Камениата, рассказывая о торговле Фессалоники с болгарами, также говорит, что обе стороны «обменивали между собою необходимые продукты»⁴⁰.

Существование в крупных византийских городах развитого, дифференцированного по отдельным отраслям ремесленного производства, хорошо налаженной торговли, широкое распространение товарно-денежных отношений не изменяли общего характера городской экономики: во второй половине IX—X в. византийский городпо типу хозяйственной жизни был городом средневековья.

Наряду с производством на рынок ремесленных изделий, немалое место в городской жизни все еще занимало товарное производство продуктов сельского хозяйства. Процветание даже таких торгово-ремесленных центров, какими были Константинополь и Фессалоника, в известной степени определялось плодородием почвы и интенсивностью эксплуатации земель в прилегающих к ним пригородных районах. Камениата самым обстоятельным образом описывает окружавшие Фессалонику земли, засаженные виноградниками и садами, и объясняет благосостояние жителей города обилием плодов земледелия и доходами от торговли⁴¹. Широко распространенным предметом торговли была также рыба. «Реки, – пишет Камениата, – доставляют городу изобилие благодаря доходам от рыболовства»⁴². Возделанная земля, сады и виноградники имелись и в пределах самих городов. Некоторые византийские города вообще являлись по преимуществу административно-фискальными, военными, церковными центрами или пунктами транзитной торговли, жители которых значительную часть своих потребностей удовлетворяли натурально-хозяйственным путем.

Хозяйственная жизнь города базировалась на простом товарном производстве, позволявшем ремесленнику и торговцу лишь обеспечивать, как правило, свое существование. Даже в том случае, когда какому-либо члену корпорации удавалось разбогатеть, вершиной его стремлений была покупка звания, должности, земли, а не расширение производства. Самый уровень развития производительных сил, запрещение со стороны центральной государственной власти расширять эргастирии, сковывавшие свободное развитие ремесла и торговли, регламентация и контроль обусловливали переход разбогатевшей торгово-ремесленной верхушки в ряды земельных собственников ичиновников, не позволяли им стать крупными предпринимателями.

Возможности для развития предпринимательства сановной знати также были ограничены. Императорская власть, выражая в целом интересы константинопольской знати, не решалась, тем не менее, оставить вне контроля ее предпринимательскую деятельность в области ремесла и торговли: непомерное возрастание могущества константинопольской знати, опасное для византийской автократии само по себе, создавало бы непосильную для рядовых ремесленников конкуренцию и лишало бы государственную казну значительной доли доходов. Сановная знать могла иметь в своих домах ремесленные мастерские, производившие изделия (главным образом различного рода ткани) лишь для собственного потребления, а не на рынок. Правда, господин мог использовать в качестве подставного лица своего раба, которому разрешалось иметь мастерскую на основе свободного распоряжения пекулием. Однако подобная мастерская находилась, как и все прочие эргастирии, под контролем городской администрации. Особенно высоко ценившиеся сирийские ткани сановникам и некоторым влиятельным лицам разрешалось закупать непосредственно у привозивших их восточных купцов, однако лишь в количестве, необходимом для их собственного потребления.