Текст книги "Афганский полет"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

     – Н-да... Выглядит логично, как считаешь, Павел Викторович?

     – Константин Геннадиевич сегодня явно  заслужил  свой  пирожок  с  полки, – сказал Казинцев и заговорщицки подмигнул Чекмаеву.  –  Агент,  тут следует отдать ему должное, Вадим Алексеевич, – мужичок  ловкий  и  сообразительный: пара трупов и  мы  всей  нашей  следственной  группой  целую неделю жевали версию о самоубийстве Рахманинова!

     – Ну это ты не преувеличивай, Павел Викторович! –  Контрразведчик  решительно запротестовал.  –  Версии  мы  с  вами  отрабатывали  самые  разные. Хотя версия самоубийства, – тут я с тобой, пожалуй, соглашусь,  – была у нас, конечно, основной.  Ладно,  будем  считать,  что  неделю  агент выиграл. Один ноль в его пользу, но мячик сейчас у нас  и  можно  контратаковать. Чем мы сейчас и займемся!

     – Я думаю, что нервишки у агента уже и сейчас  начинают  серьезно  пошаливать, – с пренебрежительной ухмылкой констатировал  Казинцев. – Он на грани провала и вот-вот должен обнаружить себя.

     – Что нам с вами и нужно. Поэтому для убыстрения  этого  процесса  мы с сегодняшнего дня открываем второй фронт в лице  Макарьева.  Пусть  агент ощутит угрозу себе еще и с этого направления,  –  Контрразведчик  повернулся к Чекмаеву:

     – Вот что, Костя... О том, что найден труп  Ушакова,  пока  никому  вне нашей службы не сообщать. А вот Макарьева  немедленно  привлечь  к  опознанию тела Ушакова. Как лицо, пользующееся нашим особым доверием.

     – Ясно, Вадим Алексеевич.

     – А после опознания пусть кто-нибудь из твоих ребят побеседует  с  лейтенантом, – продолжал Контрразведчик. – А во время беседы  –  вроде  бы так, невзначай, – расскажет ему о похищении «газика» и о  том,  где  именно был найден труп Ушакова.

 

 

     6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.

 

     – Антошка, ты куда пропал? Что-то случилось?

     Ульяна  отыскала  Макарьева  в  беседке  за  зданием  монтажно-испытательного корпуса. Антон сидел  на  узкой  деревянной  лавке  под  острым колпаком раскалившейся  от  солнечных  лучей  крыши.  Он  сидел  безвольно сгорбившись, с опущенными плечами, положив руки на колени  и  понурив  голову.  На  лицо  Макарьева  будто   легла   серая  тень,  а  неподвижные,   словно   остекленевшие   глаза   смотрели    куда-то  в  пространство совершенно без всякого выражения.

     – Антон, да что случилось-то? – ладонь Ульяны осторожно коснулась  его плеча. – На тебе же лица нет!

     Он поднял голову, посмотрел  на  девушку  погасшим  и  совершенно  отсутствующим взглядом и тихо произнес:

     – Присядь, Уля.

     – Я тебя еле нашла, – Ульяна опустилась на лавку рядом с Антоном.  – Олег Беланов сказал, что ты как ушел на обед, так  и  не  появлялся.  Где я тебя только не искала! Мы  же  с  тобой  договаривались  сегодня  встретиться в обеденный перерыв, ты помнишь?

     – Извини, что я не смог прийти. Я был на опознании, Уля.

     – Где?!

     –  На  опознании  тела  Олега  Ушакова.  В  подвале  под  зданием  управления. Ульяна испуганно охнула и прикрыла рот ладонью.

     – Картина, как говорится, еще та... Не для слабонервных, –  хмуро  продолжал Макарьев. – Ушаков почти неделю  пролежал  в  жидком  азоте.  Знаешь компрессорную около корпуса 2Б? Ну, там, где собирают ракеты  носители?

     Ульяна кивнула. В ее округлившихся синих глазах застыл страх.

     –  Вот  там  Олега  Ушакова  и  нашли.  В   цистерне   с  азотом.  Замороженного...

     – Его что же, живьем столкнули внутрь?

     – Нет, сначала его ударили ножом под  лопатку.  Прямо  в  сердце.  Потом погрузили в «газик» где-то в  районе  административного  корпуса  заводской экспедиции и довезли до этой цистерны. А затем  тело  просто  спрятали внутри...

     – Боже мой, – прошептала Ульяна.  –  Сначала  Рахманинов,  теперь  Ушаков... Уже двое...

     – Этой сволочи, которая здесь завелась, совершенно  наплевать  на  человеческие жизни, – Макарьев зло  сжал  кулаки.  –  Эта  тварь  прет  вперед с упорством танка!

     – Антошка, – Ульяна коснулась его руки, – этот мерзавец ни  перед  чем не остановится...

     – Да, решительная сволочь  нам  с  тобой  попалась,  –  в  голосе  Макарьева зазвучали  металлические  нотки.  –  Значит,  ему  есть  что  терять. Как ты думаешь, Уля?

     – Я боюсь, Антошка, – Ульяна положила голову на плечо лейтенанта.  По ее щеке поползла серебристая слезинка. – Он  же  может  ударить  по  тебе в любой момент! Подло, из-за угла, в спину!

     Макарьев обнял девушку за плечи и легко коснулся своими губами ее  лица:

     – А я не собираюсь ждать его ударов, Улька! Знаешь,  мне  страшно  надоело быть потенциальной жертвой. Пора разделаться с этой  мерзостью  раз и навсегда!

     – Как? Ты знаешь, как это  сделать?  Он  же  почти  не  оставляет  следов! А все наши с тобой догадки, в конце концов,  приводят  только  в  тупик.

     – Говоришь, он не оставляет следов? – на  лице  Антона  появилась  злая улыбка. – Так мы эти следы оставим за него!  А  потом  его  же  и  убедим, что следы настоящие. Прямо носом и ткнем!  Пусть  задергается,  гад!

     – Ну, и что ты предлагаешь?  –  Ульяна  вытерла  носовым  платком  влажные глаза и легонько отстранилась от него. – Только имей  в  виду,  Макарьев, рисковать собой я тебе больше не позволю!

     – Вот это исключительно приятно услышать! – Антон хохотнул, снова  притянул к себе Ульяну и поцеловал в губы.

     – Я серьезно, Антошка, – Ульяна упрямо тряхнула головой. – Больше  никакого риска. По крайней мере, в одиночку.

     – О, вот это очень существенная оговорка!  –  Макарьев  продолжал  смеяться. – Значит, не в одиночку рисковать мне можно?

     – Макарьев, а хочешь  по  шее?  –  совершенно  искренне  спросила  Ульяна и в глазах ее сверкнули шальные искры. – Я же о тебе  забочусь,  балбес! Одна голова – хорошо, а две – все-таки лучше!

     – Все, все, сдаюсь на милость победительницы,  –  Антон,  который  уже окончательно пришел в себя, шутливо поднял руки. – Обязуюсь впредь  действовать исключительно под вашим контролем, Ваше Высочество!

     – Ну, а если серьезно, – Ульяна поправила упавшую  на  лоб  прядь  волос, – у тебя и в самом деле есть план, как поймать этого мерзавца?

     – План? План есть, – Макарьев перестал улыбаться. – Вот послушай.  О том, что Олег Ушаков умеет имитировать  чужие  голоса,  знали  всего  несколько человек: я, Беланов, Доцинов, Петровин, Михайленко, Симонов,  Шестюк, Кузин, Глуховцев, Лопатин и  покойный  Рахманинов.  Сегодня  у  капитана Лопатина соберется  наш  очередной  «мальчишник».  В  том  же  составе, между прочим. Ну, а я намерен напроситься в наряд по монтажно-испытательному корпусу...

 

 

     6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.

     Кабинет капитана Лопатина.

 

     В «каптерке» у капитана Лопатина все собрались к пяти часам.

     Первыми пришли Макарьев с Белановым. Пару часов  Антон  с  Олегом  просидели в комнате расчета, болтая о том и о сем,  сыграли  несколько  партий в шахматы, а потом отправились в магазин за закуской.

     – Только, Александр Васильевич,  я  сегодня  по  части  фирменных  напитков – пас, – честно предупредил Макарьев, когда они с  Олегом  со  свертками и пакетами в руках переступили порог  кабинета  Лопатина. – Мне сегодня в наряд по испытательному корпусу заступать.

     – Тебе? Сегодня? – брови Лопатина удивленно взметнулись вверх.  – Так ведь Семеновский вроде бы должен...

     – Да мы поменялись, – придав своему  лицу  огорченное  выражение,  махнул рукой Антон. –  Ромка  сегодня  на  день  рождения  к  знакомой  девчонке идет. Пришлось вот выручать товарища...

     –  Ладно,  –  согласился  капитан.   –   Значит,   будешь  только  закусывать. Давайте-ка с Олегом пока колбасу и сыр порежьте.

     – Это мы всегда запросто, – Антон принялся выгружать продукты  из  пакетов. – По части холодных закусок мы с Белановым кому  угодно  фору  дадим! Правда, Олег?

     Потом все вместе, втроем, явились управленцы: Доцинов, Петровин и  Михайленко. Доцинов притащил целую охапку зелени, которую он  вот  уже  несколько лет подряд  выращивал  на  небольшом  приусадебном  участке,  совершенно по-мичурински пытаясь адаптировать лук, щавель  и  укроп  к  казахской земле, а Петровин выставил на середину  стола  пол  литровую  бутыль с темно-красной жидкостью, закупоренную деревянной пробкой.

     – Домашняя? – плотоядно поинтересовался Беланов, бросив на бутыль  оценивающий взгляд.

     – Ага, – весело подмигнул в  ответ  Петровин.  –  Вчера  из  дому  посылку получил. Знаете, ребята, у меня батя  по  части  домашних  вин  просто спец. Да вы сами сейчас убедитесь!

     – Убедимся, убедимся, – радостно подхватил Михайленко и энергично  потер руки. – Может, сразу и начнем?

     – Это кто тут без представителя фирмы начинать  собирается?  –  в  дверях показалась высокая фигура Симонова. – Совсем наши управленцы от  рук отбились, правда, Александр Васильевич?

     – Так на то мы и управленцы, чтобы управлять общим  процессом,  захохотал Доцинов, покровительственным жестом похлопывая  Симонова  по  спине. – Ты, Артур Семенович, лучше скажи, где летают твои орлы? А то,  знаешь ли, действительно семеро одного не ждут...

     – Орлы на подлете, – Симонов взглянул на  часы.  –  Обещали  быть  ровно к пяти часам.

     «Орлы» – Виталий Кузин и Евгений Шестюк –  долго  ждать  себя  не  заставили и действительно  явились  через  несколько  минут  с  полной  сумкой бутылок с минеральной водой.

     – Александр Васильевич, принимай груз, –  провозгласил  прямо  от  дверей  Кузин  и  принялся  выставлять  запотевшие  бутылки  на  стол.  Холодненькая! Знаешь, откуда? Прямо из азотохранилища!

     Последним в «каптерку»  пришел  подполковник  Глуховцев.  По  его  посеревшему  от  усталости,  изможденному  лицу   было   заметно,  что  прошедшая неделя далась подполковнику нелегко. Макарьев  отметил,  что  всегда  энергичный  и  жизнерадостный  Александр   Николаевич   как-то  осунулся и ссутулился, а под его глазами залегли глубокие тени.

     – Так, – Лопатин  окинул  взглядом  присутствующих,  которые  уже  успели  разместиться  на  стульях   и   деревянных   табуретах  вокруг  застеленного  старыми  газетами   большого   рабочего   стола.  –  Все  собрались? Ну, давайте, что ли, по первой...

     Он достал из сейфа полутора литровую флягу с разведенным водой  серебрянкой спиртом и наполнил рюмки на столе.

     – А я, с  вашего  позволения,  водички,  –  Макарьев  налил  себе  минералки в стакан. – Через двадцать минут построение в наряд...

     – Позвольте мне сказать, ребята? – Глуховцев  с  рюмкой  в  руках  поднялся со стула. – Вот Александр Васильевич сказал,  что  все  здесь  собрались... Не все, Саша... Нет с нами больше Сережки  Рахманинова...  Нашего Серафимыча... Как там на самом деле было,  пусть  уж  следствие  разбирается... А я хочу просто помянуть хорошего  мужика  и  нашего  с  вами друга. Пусть земля ему будет пухом!

     – А  что  следствие  говорит,  Александр  Николаевич?  –  спросил  Петровин, когда все выпили и потянулись за бутербродами.

     – Следствие? – рассеянно  переспросил  Глуховцев.  Чувствовалось,  что мысли его были далеко от этого  стола.  –  Следствие  пока  ничего  конкретного не говорит. Самоубийство – и точка. Ну, вот сегодня  дали,  наконец, разрешение на похороны... Завтра хоронить  будем,  во  второй  половине дня.

     – Как раз на девятый день, –  мысленно  подсчитал  Кузин.  –  Эх,  Серафимыч... Упокой, Господи, его душу.

     – Не знаю, как вы, – Лопатин покачал головой, – а я до сих пор не  могу поверить в это самоубийство!

     – Но ведь по результатам экспертизы... – начал Михайленко.

     – Да что мне эта экспертиза! – взорвался Лопатин.  На  его  щеках  проступили красные пятна. – Пусть они засунут свои  результаты  знаешь  куда, Витя? Я не верю! Я не верю, что Серафимыч мог наложить  на  себя  руки! Ну, не такой он мужик, понимаешь?

     – Я-то понимаю, Саша, – вздохнул Михайленко. – А кому  и  что  ты  докажешь?

     – Я  тоже  не  верю  в  самоубийство  Сережки,  –  тихо  произнес  Глуховцев. – Я, ребята, знаю... Знал Серафимовича дольше  вас  всех...  Больше  десяти  лет  вместе,  на   одной   войсковой   группе.  Еще  с  лейтенантских погон... Да... И я не верю ни в какое самоубийство.  Да,  что там говорить, не стал бы Серафимыч травиться, не стал!

     – Так ты думаешь,  что  его  отравили,  Александр  Николаевич? – подавшись вперед, спросил Симонов. – Но кто? И зачем?

     – Ох, не знаю, Артур. Да и не мое это  дело  –  знать.  Пусть  те  разбираются, кому положено. А я просто не верю!

     – Я тоже считаю, что Серафимыча убили, – сказал  Доцинов.  –  Вот  только за что, неясно. Но что умер он не сам – это точно!

     – А мотивы для убийства? – вступил в  разговор  Шестюк.  –  Может  быть, это как-то связано с  теми  диверсантами,  которых  перебил  наш  Антошка?

     – Ну, я  не  следователь,  –  слегка  раздраженно  пожал  плечами  Доцинов. – Про мотивы я тебе, Женя, сказать ничего не могу.

     – А я думаю,  что  и  с  мотивами  разберутся  и  убийцу  найдут,  уверенно произнес Макарьев. – По оставленным им следам и найдут.

     –  А  если  их  нет,  следов  этих?  –  скептически   ухмыльнулся  Михайленко. – Ну, какие могут быть следы?

     – Следы всегда остаются, –  решительно  возразил  Антон,  взяв  с  тарелки  очередной  бутерброд.  –  Может   быть,   на   первый  взгляд  незаметные,  но  если  хорошенько   поискать,   обязательно   найдется  что-нибудь, что точно укажет на убийцу.

     Он обвел взглядом хмурые лица  сидевших  за  столом  товарищей  и  продолжал:

     –  Вот  мне  во  время  отпуска   знакомые   ребята   из  милиции  рассказывали такой случай.  Парня,  молодого  инженера,  убили  ударом  ножа. Под левую лопатку, точно в сердце. Убийца ночью  вывез  труп  на  угнанном «газике» и спрятал – где бы вы думали? – около  компрессорной  в почти пустой железнодорожной  цистерне.  Машину  потом  поставил  на  место и затаился. Думал, мерзавец, что все концы  надежно  спрятаны  в  воду и его не найдут. А ведь нашли! Не прошло и недели, как  нашли.  И  знаете как? Левое переднее колесо на «газике»  оказалось  с  дефектом.  Очень характерный глубокий порез на резине. А подъезд к той  цистерне,  где убийца спрятал труп, был по грунтовке. Вот колесо и  отпечаталось.  Сначала по отпечатку колеса нашли машину. А  потом  и  самого  убийцу.  Обнаружился и свидетель, который видел,  как  убийца  ставил  угнанную  машину на  место.  А  потом  и  в  самом  автомобиле  нашли  небольшую  безделицу, которую убийца впопыхах выронил и на которой  остались  его  отпечатки пальцев.

     – Ну, это милиции просто повезло со следами,  –  со  скептической  усмешкой сказал Кузин. – А сколько  случаев,  когда  убийц  так  и  не  находят?

     – Значит, плохо  ищут,  –  отрезал  Макарьев.  –  Чтобы  получить  какую-то информацию, нужно или копать поглубже или платить  тому,  кто  может копать...

     – Давайте лучше сменим тему,  ребята,  –  предложил  Петровин. – Муторно как-то  на  душе  и  без  этих  ваших  разговоров...  Тоже  мне  пинкертоны...

     – Выпить надо, – Лопатин принялся разливать разбавленный спирт по  второму кругу. – Между первой и второй, как говорится,  промежуток  не  большой...

     Они снова выпили. Разговор постепенно перекинулся на другие  темы  и к недавним событиям на космодроме никто уже больше  не  возвращался.  Минут через пятнадцать, когда дело уже дошло до дегустации присланного  Петровину из дома «зверобоя», Макарьев засобирался уходить. Пора  было  идти получать оружие и готовиться к заступлению в наряд.

 

 

     6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.

     Кабинет капитана Лопатина.

 

     «Сволочь! – подумал Агент, едва сдерживая свое раздражение. –  Он  же все знает! Но откуда? Откуда?!»

     Он сидел за столом в «каптерке» капитана Лопатина, вертел в руках  пустую рюмку, из которой  только  что  выпил  водку,  и  с  ненавистью  смотрел на неторопливо пьющего из граненого стакана  минеральную  воду  Макарьева.

     «А может быть, я все-таки ошибаюсь? –  Агент  попытался  успокоиться  и  взять себя в руки. – Может все то, что сейчас  рассказал  Макарьев,  это просто цепь случайных совпадений?»

     "Так...  Посмотрим...  Что  он  там  говорил,   этот   долговязый  лейтенант? На теле, вытащенном из цистерны,  была  обнаружена  ножевая  рана под левой лопаткой. Смертельная рана. И это первое совпадение.

     Теперь второе... Машина, которую я угнал,  а  потом  поставил  на  место. В его рассказе тоже угоняют машину. И тоже ставят на  место.  И  угнанная машина тоже «газик». Ах ты, твою мать!

     Третье. Место, где было спрятано тело Ушакова. Цистерна с  азотом  около компрессорной. У лейтенанта – тоже цистерна, и тоже с азотом,  и  стоит она тоже около компрессорной".

     «Нет, все это, конечно же, не случайность! – Агент снова пришел в  ужас. – Это не простое совпадение!  Он  все-таки  что-то  знает,  этот  желторотый птенец!»

     «Погоди-ка, но ведь труп пока не  нашли...  –  его  лоб  покрылся  холодной испариной, а скулы свело от  напряжения.  –  Точно,  пока  не  нашли. Иначе об этом уже  гудела  бы  вся  площадка...  Тогда  что  же  получается? Макарьев сам все узнал? Но откуда?»

     "Следы... Так, лейтенант сейчас что-то говорил про следы. Которые  всегда остаются. Может, и вправду я  где-то  наследил?  Наследил  и  не  заметил?

     Хорошо, допустим, что Макарьев с самого начала  меня  заподозрил.  Потом случайно наткнулся на кого-то, кто действительно видел, как в ту  проклятую ночь  перед  стартом  корабля  я  садился  в  «газик».  Или,  наоборот, как ставил машину на место.  А  тут  еще  у  «газика»  левое  колесо  оказалось  с  дефектом.  И,  наверное,   действительно  хорошо  отпечаталось   на   грунтовке,   там,   около   цистерны.   Прямо  как  опознавательный знак, мать его растак!

     А ведь дорог – грунтовок в округе не так уж и много. И все  ведут  к малолюдным местам, где как раз и можно спрятать  труп.  Предположим,  что узнав о моей поездке на «газике», Макарьев  стал  осматривать  все  грунтовки в ближайших окрестностях. И на той из них, которая  ведет  к  компрессорной, и  в  самом  деле  обнаружил  след  колеса  с  глубоким  порезом. А потом нашел и тело Ушакова в цистерне. С-сволочь!

     Так, спокойно... И, как говорит Макарьев, есть еще что-то, что  я  обронил в самом «газике». Какая-то мелочь, какая-то вещица, на которой  могут оказаться мои отпечатки пальцев".

     "Получается,  что  он  сейчас  лупит  меня  по   трем   позициям.  Свидетель, который меня видел. И, конечно, наверняка сможет  опознать.  След колеса на грунтовке около цистерны с трупом. Какая-то штуковина с  моими отпечатками пальцев. По отдельности все это  –  чепуха,  но  все  вместе, в целом...

     Хорошо, а зачем он рассказал обо всем этом сейчас? При всех, но в  то же время не называя имен. Странно... Очень странно...

     А вдруг Макарьев блефует? Расчет  на  то,  что  я  занервничаю  и  где-нибудь засвечусь?"

     "Нет, не получается, –  сразу  же  возразил  сам  себе  Агент.  – Во-первых, Макарьев рассказал  все  очень  точно.  Слишком  точно  для  простого блефа. Рассказал так, как все и было на самом деле. Как будто  он, сволочь, стоял где-нибудь за углом и подсматривал! Во-вторых,  вряд  ли он работает на контрразведку. Если бы он был связан со спецслужбами  и выложил им все те факты, о которых сейчас рассказал, я бы уже  здесь  не сидел. Они бы наверняка меня уже взяли. Как же иначе  при  таких-то  фактах? Какой смысл было бы со мной играть в прятки? Да никакого!

     А что, если  рассказ  Макарьева  попробовать  проверить?  Но  вот  только как? Имени свидетеля он не назвал. Что я мог потерять в  машине, он  тоже не сказал. Остается только колесо с дефектом. Если на колесе есть  порез, значит,  он  не  блефует.  Значит,  ему  действительно  удалось  каким-то образом выйти на меня.

     Поэтому нужно срочно и очень внимательно осмотреть левое переднее  колесо на том «газике». И тогда все сразу станет ясно".

     "Нет! А вот этого делать как раз и нельзя! Может быть, Макарьев  и  рассчитывает  на  то,  что  я  побегу  к   машине,   смотреть  на  это  распроклятое  колесо?  Факт  моего   появления   в   гараже   и  будет  окончательным доказательством в его пользу. И  я  сам,  как  последний  дурак, влезу в петлю!

     Тогда  получается,  что  решающего  доказательства  моей  вины  у  Макарьева нет? И этот его рассказ о найденном в цистерне теле и должен  спровоцировать какие-то мои действия?

     Вот оно что! Он знает очень многое, он нашел «газик», на  котором  я вывез мертвого Ушакова, нашел следы на грунтовке и какую-то  вещь  с  моими отпечатками в машине. Но у него  нет  решающего  доказательства!  Того самого доказательства, с которым  он  мог  бы  спокойно  пойти  в  контрразведку и сдать меня с потрохами. И сейчас  эта  сволочь  хочет,  чтобы  я  запаниковал  и  добровольно  полез  в  ловушку,  которую  он  подготовил мне в гараже!"

     «Ах, ты сопляк! – Агент едва сдерживал клокотавшую  в  его  груди  злость. – Так ты решил поиграть со мной в прятки, дрянь? Хорошо, мы  с  тобой сыграем! До кровавой юшки из носа сыграем!»

     Он часто  задышал,  успокаивая  нервы.  Сейчас  он  больше  всего  опасался, что  кто-нибудь  из  присутствующих  в  комнате  офицеров  и  гражданских  специалистов  заметит   его   волнение,   перехватит  его  напряженный  и  полный  ненависти  взгляд.  Но  все   были   поглощены  разговорами между собой. На помалкивавшего за столом Агента никто  не  обратил внимания.

     «При любом раскладе, Макарьев  узнал  слишком  много,  –  подумал  Агент,  немного  успокоившись.  –   Непростительно   много.   С  таким  количеством опасных знаний  на  этом  свете  обычно  долго  не  живут.  Поэтому Макарьева нужно убирать и убирать срочно. Сегодня же  вечером.  Пока он действительно не  успел  кому-нибудь  проболтаться.  А  заодно  попробовать выяснить у него, кто мог меня видеть около „газика“ в ночь  перед стартом и что я обронил в машине».

     Приняв такое решение, Агент несколько расслабился. Ему нужно было  морально подготовиться к  предстоящей  сегодняшним  вечером  работе  и  лишние негативные эмоции были сейчас совершенно ни к чему.  И  он  уже  почти полностью успокоившись, пил вместе со всеми, пьяно  хохотал  над  застольными шутками, и даже сам рассказал  пару  достаточно  пикантных  анекдотов. Одним словом, вел себя так, как и все  присутствовавшие  за  столом. А потом, когда все уже стали  расходиться,  Агент,  махнув  на  прощание рукой Лопатину, нетвердой походкой вышел в коридор и  тут  же  мигом стряхнул с себя и легкое опьянение, и ненужную  больше  показную  улыбку.

 

 

     6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.

     Комната расчета систем жизнеобеспечения.

 

     После построения дежурной  смены  на  нижнем  плацу  Антон  снова  вернулся в монтажно-испытательный корпус.

     Антон разбил свою смену – четырех солдат  и  сержанта  –  на  две  подгруппы, определил, кому и когда дежурить и отдыхать на  предстоящие  сутки,  назначил  старшим  сержанта  Акименко  и  отправился   немного  передохнуть в комнату расчета систем жизнеобеспечения.

     Испытания  техники  в  монтажном  зале  сегодня  уже  практически  завершились.  Правда,  еще  копались  около  застывшего   на   стапеле  «Прогресса» телеметрические группы Гоголева и Блиняева,  но,  судя  по  интенсивности их передвижений  вокруг  корабля,  испытательные  работы  этих  расчетов  тоже  явно  шли  к  завершению,  и   где-нибудь  через  полтора-два часа монтажный зал уже можно будет закрыть и опечатать  до  завтрашнего утра.

     «Вот и ладненько, – с удовлетворением отметил Макарьев. – Если  я  все рассчитал верно, пары часов мне будет как раз достаточно. Тут  уж,  как говорится, или-или. Или ловушка сработает, или  останется  пустой.  Третьего варианта попросту нет».

     Антон открыл ключом комнату расчета и зашел внутрь. Входную дверь  решил  не  запирать   и   оставить   полуоткрытой.   Наклонившись,  он  внимательно осмотрел металлическую плиту  на  полу  у  входа.  Полтора  десятка таких плит прикрывали сверху  проложенный  через  все  комнаты  канал   прямоугольного   сечения   для   размещения   электрических  и  пневмокабелей. Плиту около входной двери Антон чуть сдвинул вбок, так,  чтобы она приподнялась над уровнем пола примерно  на  полсантиметра  и  легла основанием на ребро следующей прямоугольной плиты. Теперь,  если  перешагнуть порог,  плита  издавала  почти  неслышный  для  входившего  металлический звук. Звуковая  волна  бежала  дальше  по  положенным  с  нахлестом друг на друга плитам и даже за столом в дальней комнате было  слышно, что в дверь кто-то вошел.

     Закончив возиться с  установкой  плиты,  Антон  зашел  в  боковую  комнату справа от входа, где они с ребятами  обычно  отдыхали  и  пили  чай. Здесь он снял портупею и ремень и вместе с воронено блеснувшим из  кобуры пистолетом-однофамильцем, аккуратно повесил их на спинку  стула.  Затем отправился в дальнюю комнату, достал с полки похожий очертаниями  на экзотический револьвер клапан выдачи высокого давления  и  соединил  его с выходящим из стены шлангом заправленной сжатым воздухом  системы  продувки. Клапан Антон положил на стол перед собой,  а  сам  развернул  кожаную папку-портфель с  инструментами,  вытащил  из  подсобки  давно  пришедший   в   негодность   бубликообразный   прибор   для   проверки  герметичности люков и принялся неторопливо разбирать его на  запчасти.  Все  приготовления  к  предстоящей  встрече  были  закончены.  Ловушки  расставлены. Теперь охотнику оставалось только ждать  зверя,  попутно,  для окончательного успокоения нервов, разбирая  на  части  отслуживший  свой срок прибор.

     Впрочем, долго ждать ему не  пришлось.  Уже  минут  через  пять  в  коридоре послышались  чьи-то  уверенные  шаги,  скрипнула,  открываясь  настежь, входная дверь и металлическое позвякивание плиты  под  ногами  сообщило, что к Макарьеву пожаловал гость. Мгновением позже на  пороге  большой комнаты появилась высокая худощавая фигура Виталия Кузина.

     «Вот так-так! Неужели  вражеский  агент  –  это  Виталька  Кузин?  Инженер – стажер, вчерашний студент? – Макарьев  мысленно  усмехнулся.  Хотя почему бы и нет? Виталик Кузин вполне может оказаться  тем  самым  убийцей Рахманинова и Ушакова, встречи с которым я сейчас и жду».

     Кузин был, пожалуй, самым беззаботным и веселым человеком из всей  команды  гражданских  специалистов   по   системам   жизнеобеспечения.  Вихрастый,  со  всегда  всколоченными  длинными  рыжими  и  кучерявыми  волосами,  несколько  неопрятный  и  порой  патологически  забывчивый,  Виталик Кузин производил  впечатление  человека,  вся  жизнь  которого  построена  на  шутках,  уморительно  смешных  анекдотах  и   дружеских  подначках. Вместе с тем он слыл человеком  умным,  с  хорошо  развитым  логическим мышлением.

     – Добрый вечер, Антошка! – Виталий остановился на пороге комнаты.  Симонов к тебе не забегал?

     – Привет, Виталя, – кивнул Макарьев и указал рукой на стул  около  рабочего стола. – Проходи, присаживайся.

     Кузин шагнул вперед и послушно  сел,  забросив  ногу  на  ногу  и  откинувшись на спинку стула. Он сегодня выпил на вечеринке у  Лопатина  чуть больше обычного и по этой причине явно был расположен поболтать.

     – Никак не могу найти нашего  Артура  Семеновича,  –  пожаловался  Кузин. – Половину корпуса уже обошел, а его нигде  нет.  Решил  вот  к  тебе забежать. Может, ты его видел...

     – Не встречал, – Антон пожал плечами и спросил:

     – А что это ты в город на мотовозе не поехал?

     – Да нас всех  ребята  из  экспедиции  через  полчасика  прямо  в  Ленинск на автобусе отвезти обещают. С развозом по домам.  Вот  только  Артура нашего что-то найти не могу...

     – Чаю не желаешь?

     – Почему бы и нет? – лицо Кузина расцвело улыбкой. – Угощай!

     Макарьев  сходил  в   маленькую   комнату   за   электрочайником,  стаканами, заваркой и сахаром и поставил чайник закипать на выложенный  плиткой стол в углу комнаты.

     – Жаль, что ты сегодня с нами у Лопатина  до  конца  не  остался,  сказал Кузин, позевывая. – Хорошо посидели.

     – Служба есть служба, – ухмыльнулся в усы  Антон.  –  От  наряда,  брат, не отмажешься. А потом не слишком уж веселые  в  этот  раз  были  наши «посиделки»...

     – Да... Жаль Серафимовича... Никак не пойму, как  он  решился  на  самоубийство? И зачем? Такой классный был дядька...

     – Я могу тебе совершенно точно доказать, что  смерть  Рахманинова  не  была  самоубийством,  –  Макарьев  бросил   изучающий   взгляд  на  собеседника. Но на лице  Виталия  не  мелькнуло  ни  тени  страха  или  напряжения.

     «Либо он очень хорошо владеет собой, либо  Кузин  –  не  агент  и  зашел ко мне действительно случайно,  –  отметил  про  себя  Антон. – Неужели весь наш с Улькой план летит к чертям?  Н-да,  скверно...  Ну,  ладно, посмотрим».