Текст книги "Афганский полет"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

     «Куда это его понесло? – Агент снова  насторожился.  –  Работ  на  „Союзе“ у нас сегодня нет».

     После той предстартовой ночи он  просто  возненавидел  Макарьева.  Этот желторотый лейтенант остался  в  живых  и  вышел  победителем  из  схватки  с   диверсантами.   И   поэтому   пришлось   срочно   кончать  Рахманинова...

     Агент буквально  впился  взглядом  в  спину  идущего  лейтенанта.  Макарьев подошел к стенду и о чем-то заговорил с  капитаном  Якушиным.  Лица лейтенанта Агент видеть не мог, а вот на  лице  капитана  сначала  появилась улыбка, но к концу разговора Якушин почему-то  нахмурился  и  брови его сошлись у переносицы. Да  и  на  лицо  Макарьева,  когда  он  расстался с капитаном и вышел из  зала,  легла  тень  озабоченности  и  задумчивости.  Разговор,  начавшийся  на  радостной  ноте,  закончился  далеко не весело.

     Агент подождал еще несколько минут и  тоже  направился  к  стенду  «Союза».

     – Привет, Тарас, – на лице  Агента  заискрилась  доброжелательная  улыбка. – Что это ты с утра такой задумчивый? Работа замучила? Не пора  ли уже собрать нашу компашку и чуток расслабиться, а?

     – На этой неделе не получится, – Якушин  устало  качнул  головой.  Веришь – комиссия  за  комиссией.  Одни  проверили,  не  успела  дверь  закрыться, глядишь – а на пороге уже другие. А в понедельник – вторник  – давай, соберемся.

     – Только, Тарас, чтобы все наши были! А то  некоторые  совсем  от  рук отбились. Вот Макарьев без дела по залу  шляется.  Что,  наверное,  опять куда-то отпрашивался?

     – Нет, он просто Олега Ушакова разыскивает.  Загулял  где-то  наш  инженер-стажер...

     – На то он и стажер, чтобы стажироваться! –  Агент  загоготал.  – Опыт приобретать! Инженерно-сексуальный!

     Простившись с  капитаном,  Агент  с  застывшей  на  лице  улыбкой  поднялся в свою комнату, запер дверь на ключ и почти упал  на  кушетку  около стены.

     Интуиция не подвела его и в этот  раз.  Наш  дорогой  лейтенантик  что-то явно разнюхал и взял след. Копает наш Антоша Макарьев. В  очень  опасной близости копает.

     Н-да, ситуация круто меняется. Воевать  на  два  фронта  в  любой  ситуации – и против контрразведки, и против сопляка Макарьева – совсем  не выгодно. Хотя, если разобраться,  какой  из  Макарьева  может  быть  противник? Так,  щенок.  Но  будет  очень  неприятно,  если  в  разгар  поединка с контрразведкой этот щенок вдруг в самый неподходящий момент  тяпнет за ногу. Нет, Макарьева нужно как-то обезвредить. И чем раньше,  тем лучше.

     ...Окончательное   решение   Агент    принял,    когда   рейсовый  пассажирский автобус со сто тринадцатой площадки уже  подвозил  его  к  городу. Именно здесь в прохладном – за кабинкой  водителя  трудолюбиво  урчал небольшой кондиционер, – и  полупустом  салоне,  покачиваясь  на  поворотах и небольших ухабах в мягком и удобном кресле, он  совершенно  ясно понял, что должен убить Макарьева.

     Только нужно сделать так,  чтобы  умер  Макарьев  естественной  и  случайной смертью.  В  результате  несчастного  случая,  например.  На  испытательных работах.

     Тогда и все концы в воду.

 

 

     2 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.

 

     Ровно в без пяти минут  двенадцать  Антон  Макарьев  поднялся  на  третий этаж монтажно –  испытательного  корпуса  и  позвонил  в  дверь  командного пункта. Дверь приоткрылась  почти  сразу  же  –  как  будто  находившийся за ней дежурный ждал звонка.  Дежурным  сегодня  оказался  совсем молоденький солдатик.

     – Добрый день! – Макарьев предпочел неуставную форму приветствия.  – Будь добр, пригласи мне ефрейтора Сорокину.

     – Слушаюсь! – кивнул в ответ солдат и, прикрыв  перед  Макарьевым  дверь, отправился куда-то в глубь командного пункта.

     Не прошло и минуты, как Антон  снова  услышал  звенящий  перестук  каблучков, и Ульяна выпорхнула в коридор.

     – Здравствуйте, Уля! – сердце Макарьева учащенно забилось.

     – Здравствуйте, Антон, – Ульяна улыбнулась и поинтересовалась:

     – Как продвигается наше расследование?

     – Знаете, я, кажется, нашел человека, который мог звонить  мне  в  ночь перед стартом и говорил голосом Рахманинова! – с радостью сообщил  ей Макарьев.

     – Ничего себе! – Ульяна от удивления даже замедлила шаг. – И  кто  же это?

     Пока они шли  к  столовой,  Макарьев  рассказал  Ульяне,  как  он  получил фотографии от замполита Андрущакова  и  совершенно  неожиданно  вспомнил об артистических талантах Олега Ушакова.

     – Очень любопытно, – лицо Ульяны стало задумчивым. –  Получается,  что линия  нашего  расследования  вдруг  уперлась  в  фигуру  инженера  Ушакова. Который вдруг загадочным образом исчезает как раз после вашей  стычки с диверсантами. Н-да...

     – Вот так и получается, – согласился Макарьев, но тут же добавил:

     – Но, честно говоря, мне не верится, что за этим звонком –  если,  конечно, я прав и звонил именно Ушаков, – стоит злой умысел. Я немного  знаю Олега. Его стиль – шутить, петь песни, устраивать розыгрыши...

     – Розыгрыши? – на лбу Ульяны появилась едва заметная морщинка.  Послушайте, Антон, а  не  мог  ли  тот  звонок  на  КПП  быть  простым  розыгрышем?

     – Розыгрышем? Гм... Конечно, мы были знакомы с Олегом... Но вовсе  не  были  настолько  близки,  чтобы  он  решился  на  такой  розыгрыш.  Отправить с КПП вооруженный наряд по  ложному  заданию  –  это  знаете  ли...

     – Да, крутовато для розыгрыша. И  не  ясно,  почему  почти  сразу  после звонка Ушаков исчез? Или сбежал?

     Она на мгновение задумалась.

     – Ладно, сбежал он или не сбежал – покажет время. А пока в  нашем  расследовании, Антон, появился первый реальный подозреваемый...

 

 

     3 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.

     Монтажно-испытательный корпус 1А.

 

     –  Так,   ребята,   сегодня   проводим   проверку   герметичности  стыковочного узла!

     Подполковник  Михаил  Васильевич  Доцинов  едва  не  светился  от  счастья. Проверка была простенькой и по времени занимала от силы два с  половиной – три часа.  После  этого  можно  было  со  спокойной  душой  отправляться по своим делам, которых у Михаила Васильевича в  связи  с  предстоящим в конце года дембелем становилось все больше и больше.

     – Работать будем, как обычно, двумя расчетами, –  Доцинов  достал  из нагрудного кармана рубашки лист бумаги, развернул его и,  несколько  раз мигнув короткими белесыми ресницами, принялся читать:

     – Первый  расчет  будет  работать  около  стыковочного  узла.  От  войсковой части работает старший лейтенант Беланов,  от  управления  подполковник Петровин, от  фирмы  –  изготовителя  –  инженер  Шестюк.  Второй расчет работает в нижней  части  испытательного  стенда,  около  насосов. Работают  лейтенант  Макарьев,  майор  Михайленко  и  инженер  Кузин. Мы с Артуром Семеновичем, – он  покосился  на  стоявшего  рядом  Симонова, – обеспечиваем общее руководство.

     Доцинов снова спрятал план  работ  в  карман  и  окинул  взглядом  бесцветно-серых глаз стоявшие перед ним  в  общем  строю  испытательные  расчеты:

     – У кого есть вопросы? Нет вопросов.  Тогда  по  рабочим  местам,  товарищи.

     – Ну, что, начнем? – майор Михайленко снял фуражку и  повесил  ее  на вентиль неподключенной к воздушной сети пневмосистемы. – Где насосы  и оборудование?

     –  Все  уже  на  месте,  –  Антон  кивнул   в   сторону  подножия  испытательного стенда. – Мы с Белановым еще вчера  насосы  установили.  Осталось только соединиться с колпаком и собрать электросеть.

     – Хо, это годится! – обрадовался Виктор Иванович. Теперь  ему  не  светило вместе с Макарьевым тащить на своем горбу весившие едва ли  не  полцентнера насосы от  комнат  отделения  систем  жизнеобеспечения  до  места проведения работ. Роль майора  Михайленко  теперь  сводилась,  в  основном, к простому наблюдению  и  оперативному  контролю.  –  Ладно,  тогда  мы  с  Виталей  сходим  перекурить,  а  ты  пока   разберись  с  электрокабелями.

     Он барственно взмахнул рукой и шлепнул Кузина ладонью по плечу:

     – Виталя, ты что сегодня куришь?

     – Как обычно, – Кузин извлек из  кармана  рабочего  халата  пачку  «Явы». – Традиции, сэр! Угостить?

     – Как обычно, – Михайленко  захохотал.  Он  уже  месяца  два  как  перестал покупать курево – по настоянию жены бросал курить. Но  каждое  утро по-прежнему «соблазнялся»  на  парочку-троечку  сигарет  за  чужой  счет. Как правило, жертвой желающего подзарядиться  очередной  порцией  никотина майора становился безотказный Виталик Кузин.

     И порядок проведения  испытаний,  и  всю  необходимую  для  этого  технику Макарьев знал, как свои пять пальцев.  Поэтому  работал  почти  автоматически: руки соединяли разъемы  вакуумных  шлангов  и  контакты  электрокабелей, а мысли  витали  очень  далеко  от  схем  испытаний  и  проверок.

     Вчера вечером Макарьев  с  Ульяной  гуляли  по  городским  улицам  допоздна. У корпуса женского общежития,  в  котором  жила  Ульяна,  они  оказались только к полуночи.

     – Вы из-за меня сегодня не выспитесь, Антон,  –  Ульяна  виновато  улыбнулась. – Мне очень стыдно, честное слово...

     Антон взял ее руку, поднес к губам и поцеловал  холодные  кончики  пальцев:

     – Вы удивительная девушка, Уля...

     Он осторожно потянул Ульяну к себе.

     –  Вот  этого  делать  не  стоит,  Антон,  –  она   засмеялась  и  отрицательно покачала головой. – Прямо перед окнами, на глазах у  всей  общаги... Начнутся догадки и предположения...

     –  У  меня  сегодня  есть  желание  совершенно  не   считаться  с  общественным мнением, – губы Макарьева растянулись в улыбке.

     – Твердое желание? – искоса посмотрела на  него  Ульяна. В  ее  глазах блеснули шаловливые искорки. – Жалеть потом не будете?

     – Никогда! – горячо выдохнул Антон.

     Ульяна провела ладонью по его щеке,  приподнялась  на  цыпочки  и  поцеловала в губы. Потом резко повернулась, почти  бегом  взбежала  по  ступенькам на крыльцо общежития и скрылась за дверью.

     -...Макарьев, ты что заснул? –  окрик  майора  Михайленко  вернул  Антона к реальности. – Стоит, смотрит на стену и улыбается!

     – По второй площадке, – со  смешком  произнес  подошедший  к  ним  Виталий Кузин, – ходят упорные слухи,  что  нашего  лейтенанта  видели  вчера в обществе очаровательной молоденькой дамы...

     – Болтун – находка  для  шпиона,  –  краснея,  отрезал  Макарьев,  повернулся к Михайленко и отчеканил:

     – Товарищ майор, испытательная схема для  проверки  герметичности  стыковочного узла собрана!

     Михайленко  кивнул  и  поднес  к  губам  микрофон   переговорного  устройства:

     – Эй, там наверху! Вы готовы? Эй!

     – Готовы, Виктор Иванович! – отозвался с четвертого этажа  стенда  Беланов, высунувшись над перилами ограждения. – Не  насилуй  микрофон,  связь опять барахлит!

     – Проклятье! – Михайленко в сердцах сорвал с головы  переговорное  устройство и бросил его на стул. – Мужики, ну когда  же  у  нас  будет  хоть какой-то порядок? Надоело уже все это безобразие!

     – Крепись, Иваныч! – Кузин похлопал его по плечу. –  Сам  знаешь,  техника в зале давным-давно выработала  свой  ресурс,  а  финансы  как  всегда поют романсы... Так что, давай, отрабатывай командирский голос!

     – Антон, подключай питание! – распорядился Михайленко  и,  сложив  руки рупором, гаркнул:

     – Эй, наверху! Беланов! Включаюсь в сеть!

     – Понял!  –  светловолосая  голова  Олега  снова  показалась  над  перилами ограждения на четвертом этаже. – Начинай!

     Макарьев взял в руки тяжелую металлическую вилку и  направился  к  распределительному щиту. Толстый, похожий на огромных  размеров  змею,  электрический кабель постепенно  разматывался  из  кольцевой  бухты  и  волочился за ним.

     – Внимание, включаюсь! –  Антон  остановился  у  электрощита.  Он  приподнял вилку на высоту своей груди и поднес  к  розетке.  В  то  же  мгновение очередной виток электрокабеля сполз с бухты.  Упругая  волна  прошла  по  змеевидному  телу,  выворачивая  запаянный  в  пластиковую  изоляцию провод. Металлическая вилка на конце  кабеля,  словно  живая,  рванулась из рук Антона. Макарьев едва  успел  перехватить  неожиданно  высвободившийся электрокабель, левой рукой поймав его уже в воздухе за  пластиковую оплетку почти у самой горловины металлической вилки. Может  быть, это судорожное движение и спасло Макарьеву жизнь.

     Вилка, всего лишь на доли секунды выскочившая из  рук  Макарьева,  коснулась корпуса розетки. И в  тот  же  миг  мощный  бело  –  голубой  электрический разряд молнией полыхнул между  металлическими  корпусами  вилки  и  розетки.  Антон  шарахнулся   назад,   зацепился   ногой  за  размотавшийся по полу кабель и  повалился  на  спину,  левой  стороной  затылка  с  силой  ткнувшись  в  корпус  стоявшего   рядом   гелиевого  течеискателя. Макарьев еще успел увидеть  летящие  над  головой  яркие  желто-оранжевые  искры,  прежде  чем  весь  мир   вокруг   него  вдруг  завертелся в беспорядочном танце и погрузился в вязкую пелену мрака.

     ...Наверное, он был без сознания  всего  несколько  минут.  Антон  открыл глаза и увидел над собой яркие размытые пятна  где-то  почти  в  недосягаемой  вышине,  а  чуть  ниже  –  и  вроде   бы,   чуть  ближе,  раскачивающиеся из стороны в сторону и непрестанно смешивающиеся  друг  с другом розовые и салатно-зеленые лоскуты. Уши словно заложило плотной  ватой.

     «Где это я? – испуганно подумал Макарьев. – Что случилось?»

     Он зажмурился, а потом  снова  открыл  глаза.  Зрение  постепенно  стало восстанавливаться, пятна и лоскуты приобретать четкие очертания,  превращаясь в горящие под потолком неоновые лампы и  склонившиеся  над  Макарьевым испуганные лица испытателей.  Несколькими  секундами  позже  вернулся и слух. А потом пришла и тупая боль где-то в области затылка.

     – Смотрите, он открыл глаза! – произнес  кто-то  из  стоящих  над  Макарьевым. – Приходит в себя.

     – Где врач? – рявкнул чей-то голос почти над самым ухом. Кажется,  это был майор Михайленко. – Врача сюда, черт возьми!

     – Он дышит? – испуганно спросил слева вверху кто-то невидимый. – Может попробовать искусственное дыхание?

     Макарьев замычал и покачал головой. Затылок снова отозвался тупой  и ноющей болью. Антон сделал попытку приподняться:

     – Не надо врача. Я сейчас встану.

     Ему показалось, что его губы стали чужими, невероятно  пухлыми  и  бесчувственно – деревянными. Голос звучал хрипло и сдавлено.

     – Лежи,  Антон,  лежи,  –  это  говорил  Петровин.  Он  придержал  Макарьева за плечи. – Пусть  врач  тебя  сначала  посмотрит,  тогда  и  встанешь...

     – Гляди, какая ссадина у  него  на  затылке,  –  громко  зашептал  кто-то сзади. Кажется, это был спустившийся  с  испытательного  стенда  Женька Шестюк.

     Антон окинул взглядом сгрудившихся над ним людей:

     – Да все нормально, ребята... Голова только немного болит...

     Кто-то с трудом пытался протиснуться  сквозь  собравшихся  вокруг  Макарьева испытателей.

     – Врач? Нет? Ах, да... Пропустите...

     Раздвинув в стороны испытателей, над  Антоном  склонилась  Ульяна  Сорокина. Ее  испуганное  лицо  в  обрамлении  черных  смоляных  волос  казалось мертвенно – белым:

     – Антон, Антошка... Ты меня слышишь?

     Она опустилась на колени рядом с Макарьевым.

     –  Конечно,  слышу.  И  даже  вижу,  –  Макарьев  сделал  попытку  улыбнуться. Лицо его все еще было одеревеневшим как  после  наркоза  и  улыбка получилась жалкой и едва заметной.

     – Живой, – облегченно выдохнула Ульяна. Ее глаза почти  мгновенно  наполнились влагой и крупные капли слез медленно покатились по  щекам.  Живой... Антошка...

 

 

     4 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.

 

     Контрразведчик  исподлобья  оглядел  присутствующих,  кашлянул  в  кулак и осведомился:

     – Ну, у кого есть какие соображения, голуби вы мои сизокрылые?

     Чекмаев неслышно вздохнул. За несколько лет совместной работы  он  уже хорошо успел изучить привычки Контрразведчика. «Голуби сизокрылые»  да  еще  с  вопросительной  интонацией  –  означало   крайнюю  степень  раздраженности и неудовольствия шефа.

     – Что молчите, как будто воды в рот набрали? – тон, которым  была  сказана эта фраза, действительно не предвещал  для  присутствующих  на  совещании офицеров ничего хорошего. – Сказать нечего? Ладно,  тогда  я  скажу. Для завязки нашей предстоящей милой беседы.

     Контрразведчик скользнул по подчиненным испепеляющим взглядом  и,  чеканя слова, произнес:

     – То, что произошло, товарищи офицеры, – это  не  просто  наша  с  вами   оплошность.   Это   крайняя   степень   нашего   ротозейства  и  разгильдяйства. За это  в  нашем  ведомстве  принято  снимать  с  плеч  погоны. Если перед этим вам, конечно, не сняли голову.

     Не в силах сдержать охвативших его чувств, он раздраженно хлопнул  ладонью по поверхности стола и продолжал:

     – Под угрозой оказалась жизнь одного из центральных фигурантов по  нашему делу. А мы  с  вами  довольствовались  в  лучшем  случае  ролью  простых наблюдателей! Мы с вами снова проморгали  действующего  у  нас  под носом врага!

     Контрразведчик перевел свой колючий взгляд на  сидевшего  у  края  стола молодого светловолосого офицера:

     – Старший лейтенант Смородин!

     – Я! – офицер пружинисто вскочил со стула и вытянулся.

     «С младшего по званию начал, – отметил про себя  Чекмаев.  Совсем  плохо. Значит, разборка пойдет по нарастающей».

     – Доложите о результатах  осмотра  места  проишествия!  –  грозно  рыкнул Контрразведчик.

     – Сразу после того, как лейтенант Макарьев был увезен в госпиталь  в Ленинск, мы со старшим лейтенантом Светловым под видом инспекторской  группы  подразделения  по  обеспечению  безопасности  труда  осмотрели  электрическое оборудование на испытательном  стенде.  Осмотр  показал,  что имеет место повреждение кабеля подвода  питания  к  высоковольтной  розетке...

     –  «Имеет  место   повреждение   кабеля!»   –   зло   передразнил  Контрразведчик. – Вы что нам по памяти протокол читаете? Оставьте этот  суконный язык для нашей канцелярии, товарищ старший лейтенант! А мне и  своим  коллегам  просто  и  понятно  извольте  объяснить,   почему  на  поверхности металлической розетки оказалась электрическая фаза?

     – На кабеле подвода питания была повреждена пластиковая  оплетка,  Вадим Алексеевич, – с готовностью тут  же  сообщил  Смородин.  Чекмаев  заметил, что уши старшего лейтенанта стали пунцово-красного  цвета. – Когда Макарьев коснулся вилкой розетки, произошло короткое  замыкание.  Если бы он в этот момент держался руками за вилку,  а  не  за  оплетку  кабеля, смерть от поражения электрическим током  была  бы  практически  неизбежна...

     – Кстати, раз уж вы действуете под вывеской инспекции  по  охране  труда, – с едва заметной издевкой в  голосе  произнес  Контрразведчик,  пожирая взглядом стоявшего перед ним офицера, – объясните мне,  почему  в испытательном зале используются металлические вилки и розетки?

     – Это стандартные вилки и розетки  для  высоковольтных  линий,  – снова  не  растерялся  Смородин.  –  Внутри  них  имеются  специальные  керамические проставки. В целом, соединение получается очень надежным.  Если, конечно, вставки исправны и кабель не поврежден...

     «А молодец наш старлей, – отметил про себя Чекмаев. – Шеф вопрос,  он – ответ. Новый вопрос – новый ответ. Молодчина!»

     – Так... Когда последний раз выполнялся осмотр проводки?

     – Двадцать четвертого августа, Вадим Алексеевич,  –  уши  старлея  предательски пылали, выдавая его волнение, но отвечал  он  по-прежнему  четко и без запинки.  –  Перед  прибытием  космонавтов  для  последних  тренировок на корабле. Имеются все записи в журнале контроля...

     – Записями в журнале контроля очень удобно прикрывать задницу, – резко прервал Смородина Контрразведчик. –  Иногда  это  удается,  даже  если записи делаются задним числом.  Вы  уверены,  что  кабель  был  в  исправном состоянии и двадцать четвертого, и в последующие дни?

     –  Нами  взяты  объяснения   у   всех   сотрудников   ремонтно-эксплуатационной группы, – старший лейтенант достал из лежавшей  перед  ним на столе рабочей  папки  несколько  исписанных  разными  почерками  листов. – Объяснения взяты нами  через  полчаса  после  осмотра  места  происшествия. Поэтому вероятность сговора сотрудников группы для  дачи  ложных показаний можно практически исключить.

     – Хорошо, – Контрразведчик, наконец, немного смягчился. – Значит,  двадцать четвертого проводка была исправна?

     – Так точно! – без тени сомнения в  голосе  ответил  Смородин. – Кроме того, старший сержант Борискин, непосредственно ответственный за  этот электроразъем, утверждает,  что  осматривал  кабель  вчера  после  полудня. Повреждения не было, Вадим Алексеевич.

     –  Хорошо,  пока  примем  на  веру  показания  старшего  сержанта  Борискина, –  голос  Контрразведчика  звучал  теперь  почти  спокойно.  «Шторм» явно шел на  убыль.  –  Значит,  проводка  была  повреждена  в  интервале времени от вчерашнего  полудня  до  сегодняшнего  утра.  Так  получается, Смородин?

     – Да, Вадим Алексеевич.

     – Характер повреждения?

     – Мы со старшим лейтенантом Светловым сняли соскоб с поврежденной  проводки. Пробы самолетом уже отправлены в Москву на экспертизу.

     –  А  ваши  предварительные  соображения?  Характер   повреждений  механический?

     – Никак нет. Создается впечатление, что на  кабель  была  пролита  кислота, которая и расплавила пластиковую изоляцию.

     – Кислота? – брови Контрразведчика удивленно  взлетели  вверх. – Откуда могла появиться кислота?

     – С растворами серной и  соляной  кислоты  в  испытательном  зале  работает только  отделение  обслуживания  наземной  техники.  Командир  капитан Пажитнов. На балконе второго этажа испытательного корпуса, как  раз над поврежденным  кабелем,  особистом  части  старшим  лейтенантом  Бубениным был найден поврежденный кислотный прибор. Рядом  с  корпусом  прибора – лужица кислоты. Сквозь щели балкона  кислота  могла  протечь  вниз и прожечь оплетку кабеля.

     – Почему на балконе оказался неисправный кислотный прибор?

     –  Вот  это  самое  странное,  Вадим  Алексеевич.  По  документам  капитана Пажитнова этот прибор проходит  как  списанный.  Более  того,  около недели назад он был вывезен на свалку.

     – Чудеса да и только! – Контрразведчик развел руками.  –  Что  же  этот кислотный прибор своим ходом вернулся в испытательный корпус?

     Он повернул голову к сидевшему за столом крепышу с густой  черной  шевелюрой:

     – Капитан Никитенко, что дала дактилоскопическая экспертиза места  происшествия? Вы, Смородин, можете сесть. Пока...

     Никитенко поднялся с места. Роста он был невысокого,  над  ремнем  под рубашкой уже угадывались очертания округлого живота.

     –  Дактилоскопия,  Вадим  Алексеевич,  пока  не  дала  конкретных  результатов.  На   кабеле,   розетке   и   кислотном   приборе  поверх  многочисленных отпечатков пальцев  нами  обнаружены  свежие  смазанные  следы. Такое впечатление, что со всеми тремя предметами не далее,  как  сегодня  утром  работал  кто-то  в  легких  матерчатых   перчатках.  С  поверхности  прибора  мы  даже  сняли  микроворсинки   материала  этих  перчаток...

     – О, а вот это уже интересно! – на лице  Контрразведчика  впервые  за все время разговора мелькнуло подобие легкой улыбки. – Если  я  вас  правильно понял, товарищ капитан, нынче утром чьи-то руки в  перчатках  касались и электрокабеля, и розетки, и списанного прибора  на  балконе  второго этажа? Так?

     – Так, Вадим Алексеевич, – кивком головы подтвердил Никитенко. – Более того, я не могу утверждать со стопроцентной уверенностью,  но  у  меня есть основания полагать, что оплетка кабеля, перед тем как на нее  была пролита кислота, всетаки была механически повреждена.  Я  считаю,  что  разрез  на  оплетке  был  просто  замаскирован  разлитой  позднее  кислотой.

     – Вот даже как...  –  Контрразведчик  задумался.  –  Гм,  а  ведь  любопытная вырисовывается  картина...  Некто  в  матерчатых  перчатках  берет со свалки кислотный прибор и заносит его на второй этаж  балкона  в зале  испытаний.  Вскрывает  прибор...  Так   вскрывает,   чтобы  из  раскуроченного  корпуса  натекла  лужица  кислоты.  Потом  в  какую-то  емкость сливает остатки кислотного раствора и спускается вниз, в  зал.  Здесь ножом  разрезает  пластиковую  оплетку  электрокабеля,  а  потом  поливает  разрез  сверху  кислотой.  И  готовы  все   предпосылки  для  несчастного случая!

     –  Именно  так,  Вадим  Алексеевич,  –  поддакнул   Никитенко.  – Экспертиза в Москве, конечно, скажет последнее  слово,  но,  по-моему,  имитация несчастного случая очевидна.

     – Хорошо, Николай, присаживайся,  –  взгляд  Контрразведчика  еще  более потеплел.

     «Ну, если шеф начинает обращаться по имени,  значит,  буря  точно  уже миновала», – с облегчением подумал Чекмаев.

     – Если лейтенанта Макарьева с помощью имитации несчастного случая пытались вывести из игры, – Контрразведчик ухмыльнулся, –  значит,  он  где-то наступил на мозоль человеку, которого мы с вами ищем.

     Он повернул голову к капитану Чекмаеву:

     – Костя, а что это за девушка  была  около  Макарьева  сегодня  в  зале? Такая черноволосая, худенькая...

     – Телефонистка  узла  связи  командного  пункта  ефрейтор  Ульяна  Сорокина. В ночь перед стартом  она,  кстати,  дежурила  на  смотровой  площадке, откуда  на  КПП  стартовой  позиции  якобы  и  звонил  майор  Рахманинов.

     – Гм, смотровая площадка, говоришь? Вот,  значит,  куда  уже  наш  Макарьев добрался. Я так понимаю, Константин, что с этой  девицей  они  раньше знакомы не были?

     – Не  были,  Вадим  Алексеевич.  Скорее  всего,  поводом  для  их  знакомства и послужило присутствие Сорокиной на смотровой площадке. Но  в последние двое суток Макарьев с Сорокиной почти все свободное  время  проводят вместе. По-моему, у них роман...

     – Павел Викторович, – взор  Контрразведчика  обратился  к  майору  Казинцеву, – ты сопровождал Макарьева в госпиталь? Что говорят врачи?

     –  Да  в  общем-то   ничего   страшного,   –   с   едва  заметным  пренебрежением махнул рукой Казинцев. – У  нашего  героя  легкий  ушиб  головы и большая ссадина  на  затылке.  После  осмотра  его  сразу  же  отпустили из госпиталя. Рекомендовали пару дней побыть дома, полежать,  отдохнуть.

     – Так... И чем он сейчас занимается?

     – Отдыхает, – Чекмаев ухмыльнулся. – С утра  вместе  с  Сорокиной  гуляет по городу...

     – Глаз с Макарьева не спускать, – распорядился Контрразведчик. – Ни днем, ни ночью.  Возможно,  вражеский  агент  попытается  повторить  покушение. И вот что... Подготовьте мне сводку обо всех происшествиях,  которые произошли в течение двадцать девятого августа.

     Некоторое время Контрразведчик  молчал,  потом  поднял  глаза  на  сидевших за столом перед ним офицеров:

     – Подведем некоторые  итоги.  Конечно,  подготовку  покушения  на  Макарьева мы с вами проворонили. Но... Но нет худа без  добра.  Где-то  наш  лейтенант  зацепил  какую-то  важную  ниточку  и  затаившийся  на  площадке враг занервничал. Наша с  вами  задача,  чтобы  он  продолжал  нервничать. Чем больше он будет терять над собой контроль, тем  скорее  начнет ошибаться по крупному и тем скорее окончательно обнаружит себя.  Что нам сейчас и нужно!

 

 

     5 – 6 сентября 1988 года. Околоземная орбита,

     орбитальный комплекс «Мир» – космический корабль «СоюзТМ-5»

 

     – Посидим, что ли, «на дорожку», – Лахов пристроился в  небольшой  нише рядом с люком стыковочного узла. Пакет с почтой  и  бортжурналами  он положил к себе на колени.

     – Сейчас бы по бокальчику пива, а? – висевший под потолком  Тутов  мечтательно вздохнул. – Да с тараночкой!

     – Автоинспекция не поймет, – прыснул  Полинов.  –  Представляете,  ребята, картину? Афанасьич собирается  включить  двигатель,  но  вдруг  слышит стук в люк. Открывает, а  там  –  инспектор  ГАИ.  С  полосатым  жезлом и в скафандре. «Товарищ Лахов? Предъявите водительские права  и  дыхните в трубочку!»

     Все дружно захохотали.

     – Ладно, мужики, – Лахов пальцем вытер навернувшиеся от смеха  на  глаза слезы. – Нам пора отчаливать.

     Они по очереди обнялись с друг другом и пожали руки.

     – До встречи! – Абдул  помахал  рукой  на  прощание  и  нырнул  в  орбитальный отсек «Союза».

     – Володя, Муса, буду встречать вас  на  Земле,  –  сказал  Лахов,  полуобернувшись в проеме люка.

     – Вот и замечательно, – улыбнулся в ответ Тутов. – Заодно и Новый  год вместе встретим!

     – Ты, Афанасьич, самое главное только Снегурочек с собой взять не  забудь,  –  подхватил  Монарев  и  придал  своему   лицу   растроганно  мечтательное выражение. – Я, знаешь ли, страшно люблю встречать  Новый  год со Снегурочками!