Текст книги "Статьи"

Автор книги: Сергей Переслегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 48 страниц)

[5] Весьма существенно, что эта реформа станет внутренним делом церкви, а не предметом проектирования со стороны светской власти.

[6] Но, может быть, следует сделать исключение для особо оговоренных святынь православия как, например, Печорский монастырь, что было бы актом справедливости в отношении церкви.

Источник: "Полит.Ру", 7 апреля 2005 г.

К оценке перспектив Европейского постиндустриального проекта

Поскольку право представляет собой "точку сборки" всех организующих ЕС институтов, деятели Евросоюза вынуждены любой ценой превращать свое детище в "правовое государство", где каждый шаг если не каждого обывателя, то каждого экономического или политического института совершается, прежде всего, в юридическом пространстве и допускает однозначную юридическую оценку

1. Краткая хронология создания Европейского Союза (ЕС)

1942 г. В качестве структурообразующего элемента послевоенного устройства Европы утвержден «План Маршалла».

1945 г. Капитуляция Германии, ее расчленение на оккупационные зоны.

1946 г. Создание франко-германского «Общества угля и стали».

1946 г. Речь У.Черчилля в Фултоне. Начало «Холодной войны».

1951 г. Парижский договор. Вступление Италии и стран Бенилюкса в «Общество угля и стали».

1957 г. Создано «Европейское сообщество по ядерной энергетике». (Римский договор).

1958 г. Создание прообраза «Общего рынка» (Франция, Германия, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург).

1967 г. Слияние исполнительных органов «Общества угля и стали», «Европейского сообщества по ядерной энергетике» и «Европейского экономического сообщества».

1973 г. «Энергетический кризис».

1973 г. Вступление в «Общий рынок» Великобритании, Ирландии, Дании.

1975 г. Хельсинские соглашения. Договор о нерушимости границ в Европе.

1981 г. Вступление в процесс европейской интеграции Греции.

1985 г. 14 июня. Подписание Шенгенских соглашений. Проектирование единого визового пространства ЕС.

1986 г. Вступление в ЕС Португалии и Испании.

1990 г. Вступление в ЕС Восточной Германии (с нарушением ряда норм, принятых в сообществе).

1990 г., 19 июня, Принята Шенгенская конвенция как развитие Шенгенских соглашений

1991 г. Беловежские соглашения. Распад СССР. Окончание «Холодной войны.

1992 г. Подписаны Маахстритские соглашения, определившие рамки создания единой валюты ЕС.

1995 г. К организации присоединились Австрия, Швеция и Финляндия. Возник «Комитет шестнадцати».

1995 г. 26 марта. Начало работы Шенгенских соглашений (для семи стран ЕС).

1997 г. Амстердамский договор, расширение сферы политического и экономического сотрудничества в Европе.

1999 г. Вводится в обращение безналичный Евро.

2002 г. Появление наличного Евро

2004 г. Самое масштабное расширение содружества: добавились Литва, Латвия, Эстония, Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, Словения.

Сегодня ЕС – это 373 миллиона человек (США – 268 миллионов, Россия – 110 миллионов) и 9,2 триллиона долларов совокупного ВВП. По этому показателю Союз несколько уступает США с их 9,9 триллиона, но значительно превосходит Россию (чуть больше 0,5 триллиона «белого» ВВП).

ЕС не является империей, федерацией, конфедерацией или иной формой наднационального государства. Это, скорее, сложный комплекс международно-правовых договоренностей, подписантами которых является большинство европейских государств, единый ареал действия множества сервитутов, определенная «рамка», выстроенная для любых жизненных форматов.

ЕС можно представить себе как «предельный случай» правового государства: правовая система, полностью определяющая и экономику, и политику, и культуру определенной территории. В известной мере ЕС – это результат злоупотребления юридическими нормами в государственном строительстве (подобно тому как СССР был результатом злоупотребления законами политэкономии), своеобразная «экземплификация самоуправляемой прокрустики» (по Ст. Лему).

Евросоюз представляет собой единый рынок, в рамках которого выполняются четыре свободы передвижения: людей, капитала, товара и услуг. ЕС, однако, нельзя в полной мере отнести к либеральной экономической модели, потому что общеевропейский рынок является хотя и антимонопольным, но зато жестко регулируемым через систему квотирования.

2. Реализованный сегодня институт Европейского Союза представляет собой результат взаимодействия, по крайней мере, трех различных политико-экономических проектов.

2.1. Первый проект имеет геополитический и индустриальный характер. Его субъектом является Германия, а сам проект может быть охарактеризован как «Четвертый Рейх».

Речь идет о реализации идеи военно-экономического объединения Европы против того или иного сильного противника.

Исторически, первым шагом на этом пути был Наполеоновский «Декрет о континентальной блокаде». В качестве «внеевропейского врага» рассматривалась Британская Империя. Реализация проекта привела к острому экономическому кризису, неудачной войне с Россией и распаду единой наполеоновской Европы на национальные государства.

Германский проект Единой Европы, принадлежащий кайзеру Вильгельму II, был уничтожен Первой Мировой войной. Эфемерными оказались успехи гитлеровской Германии (созданная в 1940 – 1941 гг. Империя стала ядром макрорегионального Союза, соответствующего по уровню интеграции Европе Наполеона).

Новый германский проект направлен, несомненно, против США (и очень чуть-чуть против России). Этот проект выглядит более совершенным и завершенным созданием, нежели предыдущие, но он столь же уязвим политически, экономически и психологически.

2.2. Второй проект восходит в «Священной Римской Империи Германской нации», а, возможно, и к самой Римской Империи (первому и наиболее удачному примеру европейской интеграции). Автором этого (скрытого) проекта, по-видимому, является Ватикан в лице папы Иоанна Павла XXIII, одного из наиболее ярких и интересных политиков в долгой истории Римской Католической Церкви.

РКЦ всегда рассматривала европейскую интеграцию как этно-конфессиональное объединение Христианской Европы, направленное сначала против «язычников», позднее против «мусульман», еще позднее – против коммунистов. В этой связи «ватиканская составляющая» современного Евросоюза представляет собой, скорее, трансдендентальный, нежели индустриальный проект.

К несчастью для Иоанна Павла XXIII, процесс утраты христианской идентичности европейцами зашел достаточно далеко, вследствие чего современный ЕС не приобрел конфессиональной «окраски» (и вообще какого-либо трансцендентного начала) даже в условиях активного проникновения в Европу исламской идентичности.

2.3. Третий проект, вошедший составным звеном в европейскую интеграцию, является постиндустриальным (когнитивным). Источником этой проектной составляющей служат кельтские народы и, прежде всего, ирландцы. Ирландия очень недолгий срок существует, как независимое государство. Исторически, остров был первой колонией Великобритании (и одной из наиболее непокорных ее колоний). Население страны во все времена было немногочисленным. Причинами неблагоприятной демографической статистики были периодически повторяющиеся «голодные годы» и массированный миграционный отток. При всех этих обстоятельствах Ирландия создала великолепную культуру – песенную и поэтическую, стала одним из источников «магического романа». В эпоху независимости креативный потенциал Ирландской Республики резко упал, что было отрефлектировано элитами страны, вызвало тревогу и привело к созданию ирландской инновационной модели, в рамках которой Ирландия превратилась в оффшор для всякого рода творческой деятельности. По сей день в Ирландии не взимаются налоги с продуктов творческого труда.

Ирландская инновационная модель способствовала быстрому росту современных форм производства, прежде всего, AT-технологий. Инсталляция этой системы привела к быстрому росту ирландской экономики и повышению уровня жизни в стране.

Ирландское (постиндустриальное) экономическое чудо послужило прообразом реконструкции экономики восточной Германии. Хотя распространить этот опыт целиком на всю территорию бывшей ГДР не удалось, элементы когнитивного «творческого оффшора» отчетливо просматриваются в Берлине, на глазах становящегося «мировым городом».

Хотя Исландия формально не является членом ЕС, она тесно взаимодействует с Союзом. Можно предположить, что какие-то элементы исландской постиндустриальной проектности (совмещение получения образования с производительным трудом, раннее вступление детей в экономическую жизнь и пр.) будут интегрированы в «ирландскую составляющую» европейского развития.

3. Три компоненты глобального европейского интеграционного проекта: индустриальная, трансцендетная, когнитивная, – имеют различное направление и, вообще говоря, антагонистичны. Для того чтобы уравновесить их в единой политической конструкции, необходима «точка сборки». Адепты ЕС нашли ее в идее «правового государства». Выше уже говорилось, что Евросоюз представляет собой своеобразное «злоупотребление правом» в экономическом, политическом и культурном конструировании.

Право, однако, вовсе не когнитивно. Оно даже не индустриально. Единственная область, в которой оно безупречно работает, есть та, ради которой его и создавали: область феодальных прав и привилегий, и, прежде всего, обращение собственности на землю. Юридические формулы своей чеканной архаикой напоминают судейские парики, и не случайно интеллектуальную собственность они рассматривают как несколько своеобразное, но вполне узнаваемое «ленное право».

Поскольку право представляет собой «точку сборки» всех организующих ЕС институтов, деятели Евросоюза вынуждены любой ценой превращать свое детище в «правовое государство», где каждый шаг если не каждого обывателя, то каждого экономического или политического института совершается, прежде всего, в юридическом пространстве и допускает однозначную юридическую оценку.

Ирония судьбы! Элитам США пришлось изобрести политкорректность, чтобы «взрослая жизнь» отвечала тем представлениям о ней, которые создаются в школе. В известном смысле, американцы трудолюбиво выстроили на своем континенте «школьную утопию». Но и европейцам придется завести у себя ту же политкорректность и тот же харрисмент, чтобы постиндустриальная реальность стала бы отвечать средневековой юридической практике. И элиты ЕС пойдут на это.

4. Право как точка сборки политического проекта имеет тот недостаток, что сводит все личные и общественные связи к измеримым, а все социальные процессы – к аналитическим. В любой фазе развития такая редукция может рассматриваться лишь как грубое приближение. По мере приближения к постиндустриальному барьеру неизмеримые компоненты играют все большее значение, доля неаналитических процессов (в том числе, в экономике) нарастает. В этой связи сшивающие правовые институты ЕС вынуждены вводить все более и более глубокое регулирование как экономических, так и общественных отношений. При этом, во-первых, падает эффективность экономики, во-вторых, стремительно нарастает стандартизация всех сторон жизни, а в-третьих, каналы управления переполняются информацией. Можно с уверенностью сказать, что информационный автокатализ, предсказываемый для всех управленческих систем, находящихся в окрестностях постиндустриального барьера, будет носить для ЕС характер прогрессирующего производства правовых норм, институтов, стандартов.

По мере нарастания глубины правового регулирования всех сторон жизни уровень «доступной личной свободы» будет соответственно уменьшаться. На какое-то время социальная реклама сможет воспрепятствовать осознанию этого обстоятельства массами, но рано или поздно произойдет информационный прорыв, после чего западное общество начнет быстро политизироваться.

5. Второй, резервной «точкой сборки» конкурирующих европейских проектностей является экологический дискурс: воспроизводство существующих социальных институтов через воспроизводство природной среды. Необходимо иметь в виду, что «экология» уже перестала быть орудием экономической экспансии европейских товаров и стандартов. Сегодня экологические императивы тесно сцеплены с правовыми, образуя культурную оболочку ЕС, от которой европейские элиты не могут отказаться, не рискуя вызвать серьезных потрясений.

Экологические требования добавляют нагрузку на европейскую экономику.

Эта нагрузка и так является значительной вследствие:

общего падения производительности капитала, характерного для кризиса индустриальной фазы развития;

прогрессирующего старения населения, вследствие «демографической теоремы»;

высокой нормы социального и пенсионного обеспечения в ЕС;

бюрократической «зарегулированностью» экономики Сообщества;

непроизводительных расходов на «выравнивание» жизненного уровня в различных историко-географических регионах ЕС;

энергозависимости ЕС в отношении углеводородов и ядерного топлива.

Устойчивость экономики ЕС по отношению к неблагоприятным историческим и социокультурным факторам обусловлена четырьмя основными механизмами:

1. Ядром Союза являются страны с переходной (постиндустриальной) экономикой. Для таких стран характерно сочетание развитого индустриального производства и высокоэффективного инновационного сектора экономики;

2. В пределах ЕС низки транспортные издержки;

3. Экономика ЕС построена на привлечении дешевой рабочей силы с восточной и южной периферии Содружества, что позволяет обеспечить воспроизводство человеческого капитала, несмотря на кадровую аккрецию со стороны США;

4. Постоянное и быстрое расширение ЕС за счет включения новых и новых стран позволяет компенсировать растущие издержки производства ростом капитализации основных фондов.

Первые три механизма позволяют охарактеризовать экономику Союза, как «тепловой двигатель типа водяное колесо». Такой двигатель, совершающий работу за счет изменения характеристик глобального антропотока (Юго)-Восток – (Северо)-Запад, представляет собой хотя и примитивную, но все-таки когнитивную экономическую конструкцию.

Но ее высокая эффективность определяется интенсивностью миграционных процессов, которые, поэтому, не могут быть приостановлены или серьезно ограничены.

Четвертый механизм заставляет отнести Европейский Союз к «молодым» бизнес-системам, в которых первоочередную роль в образовании прибыли играет расширение «пространства доступа», а не снижение издержек. Понятно, что свободное «пространство доступа» рано или поздно будет исчерпано (уже сейчас оно практически исчерпано), что неминуемо вызовет в Сообществе тяжелый экономический кризис.

6. Подведем итоги:

Европейский постиндустриальный проект состоит из трех самостоятельных проектов различного происхождения и различной фазовой формулы. Ведущим является германский индустриальный проект «единого европейского геоэкономического пространства».

Ввиду фазовой неоднородности, европейский постиндустриальный проект неустойчив по отношению к фазовому развитию: по мере вхождения в зону постиндустриального барьера его индустриальная (германская) составляющая отстает, в то время как инновационная (ирландская) ускоряется. Этот процесс не имел бы деструктивных последствий, если бы трансцендетная (католическая) составляющая могла бы удерживать баланс проектности. Однако, судя по современному состоянию этно-конфессиональной идентичности европейцев, это абсолютно исключено.

Обе институциональные сборки европейского проекта через экологию и через правовые системы также имеют фазово-неустойчивый характер и, кроме того, нерентабельны экономически.

С экономической точки зрения европейский проект дефициентен в следующих отношениях:

Проект предусматривает нарастание зависимости по энергоносителям от России и государств Персидского залива (эта зависимость усугубляется по мере вступления в ЕС новых членов и исчерпания месторождений в Северном и Норвежском море);

Электроэнергетическая политика ЕС носит «догоняющий» характер, что обуславливает медленное, но неуклонное развитие кризиса энергосистемы (по мере выбывания генерирующих мощностей);

Эффективность экономики будет снижаться по мере неизбежного роста глубины правового и административного регулирования;

Остановка экстенсивного развития приведет к переходу экономических механизмов на альтернативную модель (снижение издержек вместо наращивания объема) и острому конфликту между экономическими и политико-юридическими императивами ЕС.

По совокупности экономических дефициентностей можно прогнозировать три кризиса ЕС: энергетический (2019 – 2025 гг., конфликты внутри Сообщества из-за нехватки электроэнергии); структурный (2008 – 2025 переход ЕС к модели «зрелого» рынка и снижения издержек, конфликты юридических институций и экономических субъектов); инновационный (2020 – 2030 гг. конфликты между «германской» и «кельтской» линиями проекта).

Кроме того, поскольку экономический механизм ЕС носит, в основном, индустриальный характер, Евросоюзу придется столкнуться со всеми проблемами «постиндустриального барьера»: образовательным кризисом, кризисом рынков, нарастанием статистики катастроф и т.д.

С политической точки зрения основной проблемой Содружества является острая необходимость в расширении миграционных потоков при отсутствии (в отличие от США) сколько-нибудь работоспособных институтов СК-переработки.

Интересно, что источником «пробоя» станут не мигранты, а именно коренные жители. Причиной станет уже функционирующий в США когнитивный «тепловой» механизм использования мигрантов для повышения рентабельности бизнеса через распределение собственности, принадлежащей среднему классу, между наиболее эффективными предпринимателями[1]. По мере повышения общей психологической и социальной нагрузки на систему, существование такого механизма, «обкрадывающего коренных тружеников». Политическим механизмом, канализирующим возмущение, станут политические партии правой направленности.

(Заметим, что уже сейчас правые политические партии набирают голоса в Австрии, Бельгии и Франции одним лишь проявлением внимания к теме миграции).

Альтернативным механизмом деструкции может стать «новое левое движение», которое, по-видимому, также будет связано с миграционными потоками.

7. Мы приходим к выводу о дефициентности европейского постиндустриального проекта и о неустойчивости Европейского Союза по отношению к фазовому движению и миграционным процессам. Само собой разумеется, такой результат не является фатальным, он лишь весьма вероятен.

«Сильная и уверенная в себе, сознательная воля главнокомандующего могла бы во много крат повысить динамику битвы, устранить помехи маневру, внести согласованность, – словом, направить события по иному руслу. Такой вариант был вполне возможен, а кто может определить пределы осознавшей себя и всю обстановку твердой и непоколебимой воли, в особенности такого могущественного аппарата, каким было германское главное командование?»

Заметим в заключение, что «распад ЕС» нельзя понимать слишком буквально. Рассыплется именно то, что скрепляет проект «Европейского дома» – единое визовое и правовое пространство. Но останется «евро», останутся и многие конструкции «общего рынка» – в конце концов, они возникли много раньше политической надстройки ЕС. Останется – какими-то своими элементами и европейский когнитивный проект.

[1] При таком механизме мигранты получают низкую зарплату, что снижает цену наемного труда на рынке рабочей силы. Однако, мигранты получают разнообразные пособия как на себя, так и на свои семьи, вследствие чего уровень их эксплуатации снижаются (в социальном тепловом двигателе они – рабочее тело). Предприниматели получают чистую выгоду за счет снижения издержек. А оплачивает все средний класс (снижение эффективных зарплат вследствие роста дешевого предложения на рынке труда, налоговые выплаты на социалку).

Культуры и цивилизации: мета-онтологическая модель

Схема «мета-онлогических вращений» показывает, что природа цивилизаций может меняться, хотя и очень медленно, поскольку изменение подразумевает многократный обход «координатной системы», накопление изменений и, затем, трансформацию господствующей технологии. Наиболее вероятен переход на другой иерархический уровень: например, развитие от ПОЛИСа к КОСМОСу, либо, напротив, деградация КОСМОСа до НОМОСа

Современный подход к понятию цивилизации отказывается от обязательной аналитической дихотомии, используя взамен сложную мыслеконструкцию, известную как мета-онтологическая система координат. Эта система представляющая собой единство трех «ортогональных» миров: «плана» идей, «плана» вещей и «плана» людей (носителей разума). В каждом из этих миров задается своя системная иерархия. Например, для «плана» людей такая иерархия может иметь вид: человек – семья – этнос – государство – Человечество.

Категория времени в этой модели не задана явно и рассматривается как мера взаимодействия мета-онтологических миров. Такое взаимодействие по построению имеет тройственную природу и разбивается на мыследействие («план» вещей «план» идей), социодействие («план» людей «план» идей), онтодействие («план» вещей «план» людей).

В рамках построенной модели технология есть любая маршрутизация, сшивающая мысле-, социо– и онтодействие. Соответственно, цивилизация определяется начальной (и она же конечная) точкой обхода, направлением обхода, уровнем иерархии, по которому производится обход.

Теоретически, таких уровней может быть сколько угодно. Практически, ни одна цивилизация не оперирует отдельными людьми или, напротив, всем человечеством, и реально выделяются три структурных уровня, соответствующих различным административным организованностям.

Наиболее простой из этих организованностей является ПОЛИС, самоуправляющаяся и самообеспечивающаяся община, жизнь которой регулируется гражданским правом, освященном религией, но не сводящимся к ней. ПОЛИСная структура тяготеет к демократичности, отделению науки и искусства от религии и права. Как правило, ПОЛИС поддерживает «принцип развития» и включает в семантический оборот понятие «личности».

Обычно, число граждан ПОЛИСа ограничено количеством людей, которые умещаются на центральной площади (71 – по Аристотелю). ПОЛИСы тяготеют к открытости, смешиванию различных деятельностей, охотно развивают торговлю.

Альтернативой ПОЛИСу служит НОМОС, для которого характерно единство физических законов (законов природы), социальных законов (права) и трансцендентных законов (воли Богов). Соответственно, различие между природой, обществом и Божеством не проводится. Высший общественный иерарх не замещает Бога на земле, он сам есть такой Бог. Он повелевает миром данного НОМОСа, дарует жизнь, обрекает на смерть, поддерживает мировое равновесие.

Жизнь в социосистемах-НОМОСах регулируется одним структурообразующим процессом, являющим собой единство природного явления и производственной деятельности. НОМОС замкнут и ограничен, как в пространстве, так и во времени.

Наконец, наиболее сложным иерархичным уровнем является КОСМОС, организованность, объединяющая в единую структуру неоднородные государства, разные области которых управляются разными смысловыми, правовыми, религиозными системами.

Характерным признаком КОСМического государства является наличие некоего зародыша «мета-права»: рамочных принципов, порождающих любое частное («областное») право. Часто космическое мета-право принимает форму идеологической или трансцендентной системы, иногда оно сводится к единой сакральной фигуре «символа империи».

КОСМические государства с неуклонностью порождают развитую бюрократию, «переводящую» мета-закон в управленческие решения. Соответственно, КОСМОС тяготеет к аристократическим системам управления, которые в каких-то случаях маскируются под демократические представительные структуры, а в каких-то – под абсолютную монархию, но во всех случаях сохраняют основополагающий принцип – существование «номенклатуры» и «ведомств».

Понятно, что КОСМические государства не имеют и не могут иметь единого структурообразующего процесса, кроме процесса управления. Динамические противоречия системы складываются из зон напряженности на областных границах – административных, экономических, смысловых – и постоянной борьбы областей с имперским мета-правом. Соответственно, КОСМические структуры динамически неустойчивы: они либо пульсируют с характерными периодами порядка поколения, либо порождают внешнюю экспансию в форме агрессии или эмиграции

Предложенная модель позволяет выделить девять возможных цивилизаций (с точностью до направления обхода), что меньше, нежели в классической дихотомической схеме (шестнадцать), но явно больше, чем наблюдается в действительности.

Схема «мета-онлогических вращений» показывает, что природа цивилизаций может меняться, хотя и очень медленно, поскольку изменение подразумевает многократный обход «координатной системы», накопление изменений и, затем, трансформацию господствующей технологии. Наиболее вероятен переход на другой иерархический уровень: например, развитие от ПОЛИСа к КОСМОСу, либо, напротив, деградация КОСМОСа до НОМОСа. Цивилизация может выстроить некий промежуточный структурный уровень. Чаще всего это свидетельствует о системной катастрофе и редукции «государственной административной картинки». Так, НОМОС может истончиться до ЛЕГОСа, цивилизационной структуры, в которой единый закон, пронизывающий все стороны жизни и порождающий внятные поведенческие стандарты, редуцируется до юридического, установленного людьми и для людей закона. Человек, существующий внутри ЛЕГОСа, считает, что «правовое общество» охватывает не только носителей разума, но также животных и даже мертвую природу. Мир НОМОСа довольно неуютен (с точки зрения КОСМического мышления), но он самосогласован и способен к развитию. Мир ЛЕГОСа можно понять как пародию, карнавал, шутку, но эта шутка повторяется из года в год, из десятилетие в десятилетие – с совершенно серьезным видом. Конечно, рано или поздно «больная» цивилизация либо выздоровеет: восстановит у себя НОМОС, создаст КОСМОС или найдет новую жизнеспособную цивилизационную структуру, – либо умрет.

Современные Западные культуры больны. ЛЕГОСом, что характерно для США и большой части Западной Европы. ТЕУСом[1] (изолированная, но вместе с тем едва ли не самая Западная из всех культура Ватикана). ТЕХНОСом[2] (исчезнувшая советская цивилизационная структура).

КОСМОС и ПОЛИС также имеют свои «больные» подуровни. Так, первый может вырождаться в ЛИНГВОС (культура, построенная на сугубо языковом формате) или ЭТНОС (это рождает совершенно фантастический, но короткоживущий оксюморон – моноэтническую империю). Второй, обычно, сводится к потерявшей трансцендентную составляющую МУНИЦИПИИ – самоуправляющейся общине, не имеющей своего информационного гения-покровителя, утратившей миссию развития и смысл существования.

В процессе естественного развития цивилизации (например, от НОМОСа к КОСМОСу) могут возникнуть весьма необычные ситуации, когда маршрутизация, задающая господствующую технологию и вместе с ней цивилизацию, проходит «план» людей на уровне КОСМОСа, в то время как мир идей еще сохраняет характерные для НОМОСа структуры. Такое противоречие есть повод и причина развития.

В этой связи нет необходимости тревожиться (в долгосрочной перспективе) поведением современного политического ислама. Он – всего лишь структура, временно пытающаяся на КОСМическом уровне оперировать НОМОСными смыслами.

[1] Подмена единого закона НОМОСа Божественным законом.

[2] Редукция всей трансценденции до законов природы.

Основания российского когнитивного проекта

Россия – одна из немногих стран, сохранивших в современном мире полную культурную самостоятельность: собственные книги (включая научную литературу и фантастику), театр, кинематограф; население страны не удовлетворено своим положением и перспективами, что может быть использовано в качестве энергетического ресурса когнитивного перехода

Четвертым глобальным проектом, оказывающим влияние на распределение геопланетарных потоков в Ойкумене, является российский. На Западе это обстоятельство учитывается только очень опытными и очень пристрастными геополитиками, такими как З.Бжезинский или С.Хантингтон. Для остальных Россия – это недавно потерпевшая тяжелое военно-политическое поражение страна, окруженная базами вероятного противника, внутренне разобщенная, практически лишившаяся индустрии (менее 0,9% мирового производства), слабо участвующая в мировой торговле (около 1% мирового оборота). Существует, однако, ряд обстоятельств, заставляющих всерьез рассматривать версию наличия у России глобального когнитивного проекта.

Во-первых, экономическая слабость страны, отнюдь, не является противопоказанием к проектной деятельности. Россия уже прошла через тот коллапс индустриальных отраслей экономики, который странам Запада еще только предстоит испытать в связи с приближением к постиндустриальному барьеру.

Во-вторых, Россия чрезвычайно удачно расположена географически: она не только контактирует с тремя мировыми цивилизациями, но и взаимодействует с глобальным проектным пространством. В таких условиях в России высока вероятность инсталляции когнитивной по своему содержанию тензорной идентичности. Будучи страной-посредником цивилизаций и проектов Россия имеет не только возможность, но и необходимость оперировать с чужими смыслами и чужими трансценденциями. Наконец, при высоком уровне информационного взаимодействия с Западом, Японией, США возможно сугубо индуктивное постиндустриальное проектирование.

Во-вторых, Россия получила в наследство от СССР грамотное население, ориентированное на приобретение высшего образования. Скорость деградации образования в РФ ниже, чем на Западе, что может быть использовано в различных геополитических играх.

В-третьих, Россия – одна из немногих стран, сохранивших в современном мире полную культурную самостоятельность: собственные книги (включая научную литературу и фантастику), театр, кинематограф.

В-четвертых, в России сложилась та гедонистическая элита, которая согласно Т.Лири и Р.Утлсона, способна к инсталляции высших контуров психики.

В-пятых, население страны не удовлетворено своим положением и перспективами, что может быть использовано в качестве энергетического ресурса когнитивного перехода[1]. Дополнительным ресурсом является сравнительно высокое качество современного российского управленческого аппарата, как на государственном, так и на региональном уровне.

В-шестых, в СССР/России на базе диалектического и исторического материализма были созданы такие сильные и действенные инструменты гуманитарного познания, как ТРИЗ и РТВ Г.Альтшуллера, мыследеятельностная методология Г.Щедровицкого, модель информационного метаболизма А.Аугустиневичуте.