Текст книги "Война на пороге. Гильбертова пустыня"

Автор книги: Сергей Переслегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

7 сентября. Владивосток

Седьмого сентября—траурный день войны – Гном запомнил навсегда, и еще 20 лет спустя уныло напивался в любой компании, чтобы не помнить. Он был традиционным чуваком и знал, что в этот момент японы переиграли их не на такт. А на уровень. И ничего нельзя было доказать. Как если бы у тебя умерла жена, ты был в отъезде, открыл дверь ключом, пришел и в горе упал на колени перед ней, а потом следователь нашел твои отпечатки рук и губ. «Но на мертвом же теле!» – возопишь ты. Но поздно. Ты будешь убивцем. Тебя будут подозревать, потому что настоящего виновника не найдут, и ты будешь доказывать и докажешь, и экспертиза подтвердит, но ты останешься навсегда в той ситуации. Так и здесь. Гном не мог писать об этом. Он написал четыре книги об этой войне и все время заканчивал их вначале шестым числом, заявляя перепуганным издателям, что на этом стратегия кончилась и началась карма. Потом соглашался и лаконично, теряя эмоции, излагал дальнейшее. Его издавали хорошими тиражами, жена гордилась и прощала его крики и пьянки в ежегодных сентябрях. Сын рос кудрявым, как мать, и рыжим, как Гном. Это примеряло с действительностью.

Японцы доломали общественное мнение... Они объявили траур, они склонились в поклонах перед миром, они воспроизвели память о Хиросиме. Они пали ниц, но, между прочим, не прекратили осаду Поронайска. Они были безупречны. Они не винили Россию. Которая вероломно объявила им войну. И, наверное, – но они не могут этого доказать – сбросила на мирный город атомную бомбу. Погибли люди. Император Японии воззвал к милосердию. Тоже мне, Папа Рим-

Сцлс*. Пе+ссм>и*н. Емн*.

ский нашелся. У Гнома поднялось давление, таблетки не помогали. Первый заставил его лечь, вкатил ему снотворное под видом лекарства, отправил на сутки в госпиталь.

– Так было нельзя поступать! – орал вице-адмирал Веревка.– Нельзя ни с государственной логики, ни с какой. Это – крах. Это ж не футбол, когда можно упасть на поле, закрывшись руками, как будто тебя стукнули и почти убили, и пусть будет штрафной...

– Ты прав, Петрович, нельзя швырнуть бомбу в свой собственный город и потом отомстить несчастным корейцам за это. Их же смоет, этих самураев! Гибель Японии будет! Я читал. В детстве читал. Как я могу воевать, когда противник бьет своих, чтоб чужие боялись? А на меня сваливает! Тут нет стратегии...Мне что, открывать резервацию на Марсе?

– Открывайте, товарищ адмирал! – Первый вспомнил, что «Тоттори» – это название серии японских кафе, появившихся в 2007-м. Он не был в этом городке. Или городе. Интересно, сколько народу они эвакуировали заранее? А скольких оставили на умиление общественности...Причем у Первого не было гарантии, что в Японии не было добровольцев умереть в свете взрыва, который, как говорят парапсихологи, разлагает на атомы даже астральное тело.

– А провокация-то вполне грамотная. Только себе они засветили 20 килотонн, а корейцам сунули сотню, – ругнулся Гном. – Так что ничего себе штрафной. Пхеньян разрушен до основания и заражение там будет похуже, чем в Хиросиме.

– Это Александр Ильич убеждает командующего, что все эти бомбы – лишь прикрытие Инчхон-Сеульской операции, – вмешался Первый. – Я склоняюсь к тому, что он прав, выведя наши «лодки» поближе к Корее и Тайваню. Не оскудел еще подводный флот России, а, товарищ вице– адмирал?

– Не оскудел. Я вот связи со своими не имею. То над Окинавой что-то взорвали опять, то свои же сидят в собственной радиотени. Распоряжений не дать, только и отслеживай – угадал ты им приказать что-то ценное или нет и услышали ли они тебя. Старики мы уже с адмиралом так воевать... А ну – Америка сейчас кидаться начнет?

ги/шрюва таыня

–Америка не начнет. Она уже начала демонтировать нам войну... Сейчас, что успеем, то наше.

– Эх, Сергей Николаевич, японцы нас опять переиграли, Они только что официально заявили, что обладают ядерным оружием и применили его против корейского агрессора... Мол, корейцы выстрелили первыми. С нас подозрения сняты, и с нами они и не воюют совсем... Наши во Владике даже посольство их пока не расстреляли. Вот так проигрываются войны. Из деликатности.

– По деликатности мы так им сейчас вжарим в корейской операции, что будут помнить. То есть уже, наверное, вжарили, да связи нет...

– Откуда вы знаете без связи-то, нутром, что ли, Сергей Николаевич? Я тоже мастер отдавать приказы...

– Их Гном раньше отдал, товарищ вице-адмирал. Судить его после войны будете. В больнице он. Дать вам связь?

– Нет... Ну добро, хоть лодки знают, чем торгуют.

– Там у вас еще «Бурный» с ракетами наперевес...

– Да не одним же крейсером японскую базу брать?

– Ну, так коли больше нет ничего серьезно маневренного...

8 сентября. Сангарский пролив. Вечер и ночь

Восьмого сентября во второй половине дня потрепанное 3-е авианосное соединение японцев вернулось в базу Оминато. Бой в заливе Терпения, скорее, вдохновил японцев. Противник объявился. Война объявлена. Театральное действо с ядерными ударами прошло. Личные составы доблестного флота ознакомлены со сценарной версией будущих событий. Император выступил перед флотами на огромных плазменных экранах, словно он не император, а президентишко какой. Он, конечно, не пропел стихов о том, что «персик и слива молчат», но дал понять, что моряки – герои. Коидзуми не выступал. Показывали старинные стихи – титрами и сгорбленную фигуру премьера. Он молился. «Интересно, каким богам?» – думал Первый. Европа согласилась с величием японской вины, вставшей на защиту мира от ядерного произвола. Первому лично было глубоко жаль северных корейцев, которых так бесславно «съели» только за то, что они не успели прыгнуть из тоталитарного социализма в пресловутый постмодерн, где казусы их «выстоим» звучат смешно... почти как в России советской.

Между тем, после проникновенной речи Императора часть корабельной команды пошла отдыхать, а «Кинисаки» встал у причала ремонтного завода. На «Бурном», укомплектованном ракетами, как и во всем Японском море, барахлила Связь. На «Бурном» не знали, что выпущенные Гномом к берегам Кореи лодки скоро доделают свое черное дело и к утру 9-го сентября потопят четыре японские подлодки и корвет «Хатсуики». Деточкин, начиненный ракетами, не рвался сохранить боезапас до Владивостока и решил сыграть в открытую. Найдя в море точку, сравнительно удаленную от возможных японцев и их электронных бомб, он попытался выйти на связь, но она не работала, вблизи же японских берегов ему удалось, пусть даже с перемигиваниями экрана, поглядеть в спутниковый Интернет. Там война шла полным ходом. Старший помощник, большой поклонник японского пива «Асахи», воскликнул трепещущему экрану новостей CNN: «Это ж база Оминато, узнаю ее по фактуре застройки залива. Вон и кораблики. Недостреленные... А, товарищ капитан 1 ранга!»

«А вот и слон под боем, на краю доски, – подумал Деточкин. – Все же не стоит терять бдительность и уповать на ошибки партнера».

Деточкин проскочил пролив тихим ходом и, отойдя на 40 миль, выстрелил по бухте, вспоминая Петропавловск, маму и старый фильм «Беги, Кролик, беги!»

Теперь можно было, отреся боезапас, рвать во Владик с чувством выполненного долга. Деточкин не знал, что подлодки к тому времени уже решили проблему его возможной встречи с противником в неудачной конфигурации.

Атаки своей базы японцы не ждали, а могли бы – война– то была объявлена. Несчастный «Кинисаки» разломился и затонул в гавани после сильного взрыва. За ним последовал «Оминату». Так на два легких ударных авианосца у Японии стало меньше. Фрегат «Абакума», получивший две ракеты, затонул быстрее всех – из лояльности к старшим кораблям, как скажет вездесущее CNN. С тем «Бурный» и вернулся во

Владивосток, а корректор спустя полтора года переименовал его в «Бравый», опечатка прошла, и Гном имел потом неприятности за художественный вымысел в нехудожественных сражениях. Деточкин ушел в отставку и открыл шахматную школу Тихоокеанского флота. В ней подобрались удивительно знакомые друг другу люди, они преподавали удивительно много предметов, имеющих мало отношения к шахматам, но директор утверждал, что шахматы – это целая вселенная приключений мысли. Новый командующий флотом подолгу запирался с директором в здании школы, – она арендовала шестой этаж, без лифта, где в маленьком верхнем флигеле на крыше был поставлен телескоп, да и мало ли еще какая навигационная аппаратура нечаянно собралась.

На стене в его верхнем кабинете висела карта Сахалин– ско-Хоккайдской операции с аккуратными стрелками пути, подаренная ему Гномом, этим вездесущим майором из Штаба флота, который потерял на войне друга, и потом японцы заплатили за этого друга немеренную цену.

Владивосток. 7—8 сентября

От нашествия дипломатии, этики и международных обозревателей их спас командующий, он же купировал некие действия правительства. Хотя этот командующий был младше создателей двигателей и прочих Тимофеевых-Ресовских, Королевых, в общем, красных директоров разных времен. Он просто не оставил Гному и Первому времени на эти все геополитические шашни. И разрешил им довоевать войну, пока мог. И все же они не успевали. Гном мрачнел. Месть не дотягивала до урона, принесенному его сердцу. «Японский снайпер дострелил меня». Войска уже двое суток проходили порциями через мост, направленные защищать Алексан– дровск-Сахалинский, но двигались дальше, не встречая серьезного сопротивления, да и не было в центре Сахалина японцев... И все же они не успели к концу войны.

Нельзя было объять необъятное. И хотя Гном знал, что если что-то хочешь сделать хорошо, то делай это сам или поручи другу, но на все не хватало суток, друзей и проводок через командование трех уровней. Он и так имел все полно-

CefW 17Ц*мш*н Елшл

мочия. Почти бесконечные, но они ложились на конечные часы в сутках. Еще не хватало друга.

– На карте все выглядело логично, Маша.

– Мне тоже невесело, Александр Ильич! – Теперь, после его суточной отлежки в госпитале, уже Маша наносила события на ширму, испещренную знаками. Кадет Васильев ходил за Гномом денщиком, нянькой, кофеваркой и секретаршей. Кофе Гному запретили. Васильев был хороший парень. Медлительный. Варил ему кофе, тихарясь от Маши. Два или три раза Гном сбивал его с ног.

«На Итурупе сложился Гуадалканал», – так считал Первый. Их старая, четырехсотстраничная война между Вторым и Ямамото постоянно впрягалась в современную повозку, и Первый понимал, что он никогда не сможет принять и пережить дурную бесконечность, которая повторяется на каждом шагу. После севшего на брюхо десанта на Итуруп ничего нельзя было послать, – так, по мелочи, развлекались ни– колаевцы. Рискуя. Ночью японцы забрасывали туда такую же мелочь с Кунашира. Усталый отряд десантников укарауливал их и с потерями уничтожал. Или пропускал и дрался на развалинах завода. Такой вот Мордор. Корабли ушли от одной стороны и не пришли к другой. «Но "Бурный" же был там, черт тебя возьми, Григорич!»

Остров Итуруп. 7—9 сентября

Григорич поседел, завод порушили, на резервных генераторах экономили горючку, но по ночам жарили рыбу и гребешков и бывали в новостях. Хорошая пища, да не лезла в горло. Хорошие решения, да не грели душу. Это было все равно, что расчленить труп отца. А потом попросить прощения. Остров был искалечен и испорчен. В домике врача валялись раненные и стонали от фельдшерских грубых рук. А когда у нас были врачи? Кто сюда поедет-то? Так, жены случайные. Роды рыбачки сами принимали. Испокон недолгого перестроечного века. Григорич думал про судьбу, занесшую его на этот Богом забытый остров из культурной столицы, где он прожил незаметно двадцать один неполный год. Почему-то он вспомнил, как бился' за строительство этой больнички, домика врача, за то, чтоб социалку подправили и погранцов усовестили. Ну, не дотационный мы регион, дайте вздох– нуть-то, сволочи, мы вам тут Японию выстроим на одном отдельно взятом острове. Кому кричать? Приезжали министры, ловили гребешков. Так это было мелко... И просить, и ловить... Сыграло то, что он запасся оружием, и парочку раз они с капитаном Грищенко срывали высадку проклятым самураям, просто подпуская их к берегу и расстреливая с горки. Те лезли на смерть, как сумасшедшие. Никто из наших так воевать не хотел. К восьмому дню Григорич устал стрелять, поднимать дух и понял, что сейчас все это прекратится, и даже неясно – останется ли Итуруп у России или отдадут его Коидзуми, потому что Москва не сильно печется о его, Григорича, экономических и военных успехах. Столица была дурной матерью землям русским. А Питер немного нервным, но все же боевитым отцом. У этой парочки было его, Григорича, островное дитя без глазу. И никто не оценит этого хлопотливого обозничества, сиречь строительства, потому что все, что мы делаем, мы делаем для себя, или еще бывает делаем, что можем. Григорич уже не мог спать по два часа в сутки. Накатывалась усталая безнадега. Он был хорошим производственником и умелым торгашом, он был браконьером и таможенным проходимцем, дипломатом и спецом по рыбе, но никогда не хотел быть военным.

Бомба, которая ему приснилась, таки долетела до корейской столицы и теперь ей крышка, столице. Так просто. Сотня килотонн и все. На его остров хватило бы и двадцати. По– светились бы празднично в ночи всем аулом – и аут! И главное – ничего не сделаешь. Конечно, японские спецслужбы кинули к себе маленькую, чтоб обратно, гневно объявив мировой терроризм, грохнуть корейский город. Ломать – не строить! Убивать – не рожать!

Владивосток. 7 сентября

После второго взрыва Первый фактически был занят корейским вопросом, он не ходил на тактические совещания. Почти не бывал в Штабе, словно обрел себе иное руководство. Гном все время забывал, что Первый – разведчик и дипломат, а совсем не руководитель операций. Игорь, тот – да, но он и так был правой рукой Гнома по Охе и Петропавловску. Фактически, он заменил Владлена и даже как-то непостижимо подправлял ситуации у моста. Он был менеджером на войне, у него всегда все было. Гному казалось, что Игорь – инопланетянин. Откуда-то он умел водить небольшие самолеты и, может быть, и даже наверное, катера. Игорь был нейтрален к распоряжениям местного начальства и все время на связи с Москвой. Он вел свою денежную игру и учитывал действия Гнома. Однажды позвонила Гурия. Гном удивился, что из Магадана. Неужели вернется прежняя жизнь? А дети? «Дети пока не могут пособить в войне», – усмехнулся Игорь в трубку жене.

С момента выхода десантного соединения из Фукуоки, узнав, услышав и отрефлектировав ситуацию на фронтах и сложив ее в своей жизни, Гном начал мстить за Владлена, отмечая крестиками события «памяти друга». Маша считала, что он сошел с ума. Потому что он перестал шутить. Это было жутковато.

Северная оконечность острова Сахалин. 7 сентября

Сухопутный отряд грамотно провел вторую атаку Охи и отчитался об уничтожении японских сил в городе. Эти военные ролевики, коль было не велено, в плен и не брали. Вытесняли в леса и зачищали. Враги, так враги.

Владивосток. 7 сентября

После ядерного взрыва в Тотгори Гном понял, что его корейская операция, столь бережно прикрытая командующим, успевает, и ему наплевать на то, что в Интернете обнародован факт введения в действие японского плана «Гражданская оборона и эвакуация: угроза тотальной войны». А то до этого, они не планировали своих атак по всему региону?

– По Сеулу и Инчхону были нанесены воздушные удары, десантирование прошло успешно... Теоретически, товарищ командующий, они могли бы и нам так же обеспечить высадку десантов. Бомбу во Владик и атака по всему побережью. Только мы им не нужны. Исторически. Они чтут историю, поганцы. Вот Кирафуту это – отдайте!

ги/шмш пустыня

Объявили войну Северной Корее, сволочи, когда уже стоят на подступах к Сеулу. Даже американе что-то вроде ноты прислали. «Вот те раз, нельзя же так!» Сами научили. Геге– монят все страны по одной схеме.

Уже в 6.10 по своему Токио они захватили плацдарм в Пусане, туг и грохнуло в Пхеньяне. А пока любовались свечением, уже по Тайваню вдарили, в Инчхоне десант вывалили, причем не свой, а маньчжурский, шашни слепили с 2010-го года. Предупреждал Кирилл корейцев, да куда там.

И дальше понеслись значки на карту:

7.10. Высадка японского десанта в Пусане.

7.15. Захват плацдарма в Даньшуе.

7.20. Захват ключевых пунктов в Тайбее.

7.30. Высадка маньчжурского десанта в Даньшуе.

А про «зеленый Хинган» русские как-то не спели, и на границах у нас было круто. Инциденты и прецеденты так и сыпались. Погибла куча народу, но за эту линию японцы только злобно дергали, чтоб болело, но не наступали. Маньчжурию они, конечно, получат под протекторат. Затем и Китай делили. Эх, переиграли их Проектанты наших, да и китайских.

– А Корея-то кончилась! – сказал Гном.

– Помнишь, Воронин, как в 2006-м году корейцы с китайцами вопили, что Коидзуми в Храм Ясукуни пошел на 2-е сентября – де, почтить фашистов и воспеть милитаризм своей страны.

Гном помнил, он дважды играл эту информационную новость, доказывая играющим, что в корейской ситуации нужно быстро строить корабли и самолеты, а не протесты выражать. Какая, блин, разница, куда ходит Коидзуми и каких богов он чтит?

Вот и догрелись. Эх, не ведется новая война старыми методами!

– Что такое 2 сентября? – спросил кадет Васильев, его незаменимый, ловкий и могучий адъютант, но необразованный, жуть.

– 2-е сентября, друг мой – это годовщина подписания милитаристской Японией акта капитуляции в сорок пятом. А также начало текущей войны. Траурный день России. А Храм Ясукуни известен тем, что в нем хранятся списки

Ce+>u*i Пе+ссмъин Елшл f]с(*ем>и*м.

всех погибших японских солдат, участвовавших в войнах в 1930—40-е годы, а также списки военных преступников, казненных по приговору Токийского военного трибунала. Что такое Токийский процесс, ты знаешь?

– Так точно, товарищ майор, разрешите идти?

– Иди, Васильев! А после войны – иди учись. А сейчас – к Марии Эдуардовне дуй. Вот все и совпало, как в нашей Игре Сахалинской.

«В заявлении МИД КНР говорится, что посещение Д. Коидзуми храма Ясукуни "способно резко ухудшить дипломатические отношения между двумя странами ". МИД Южной Кореи, в свою очередь, также осудил поступок японского премьера, а глава местного правительства призвал Японию доказать, что Токио не намерен возвращаться к милитаристскому прошлому», – Гном открыл ноутбук старинного образца, тот замигал и ожил.

– Ну, – обрадовался Гном, – так у меня игровые корейцы примерно и поступили. Протесты там в международное сообщество, «а вы нам докажите, паршивые японцы, что вы не верблюды!». Пока понятно, что Япония им все доказала силой, а они со своим средневековым демократическим мышлением едут в протекторат. Во – история! Всех научит.

– Больно только, если сам ей попался, – задумчиво произнес Кирилл, читая открытую статью через голову Гнома. – У тебя что – метафорический поиск?

– Нет, романтическая душа... А примочки эти поставил Владлен. Но только я и так быстро ориентируюсь, и паролей не надо никаких. Код 12345, и зайчик Бо уже в Выборге, а ты, Кирилл Андреевич, – «бесполезное животное», по японским меркам. Люблю мультики. Особенно старинные. Жаль, японцы за два года до войны прекратили эту культурную пропаганду.

– Я тоже любил мультики. Теперь читаю Клаузевица, – усмехнулся Кирилл. – Очень помогает после дипломатических раутов с корейцами. Борьба мне у них нравится. Оружие средневековое. Эх, пропала цивилизация...

– Ты смотри, Кирилл, что пишут нам из прошлого:

«Сам Д. Коидзуми заявил, что при личной встрече объяснит коллегам мотивы своего поступка. Очевидно, что он попытается доказать, что решил почтить память не преступников, а простых японских солдат».

Ну, дураки на ровном месте, а если он правда в 2006-м ходил поклониться солдатам? Вполне возможно, кстати.

И тут венец нашей прессы, читаю:

«С 1931 по 1945 год Япония постоянно вела войны за пределами своей территории. Японской армии удалось захватить практически все страны Юго-Восточной Азии, большую часть Китая и подойти к границам Индии. Эти войны сопровождались массовыми убийствами мирного населения, которые в Китае считают геноцидом».

– А сейчас они что делают? Не захватывают, что ли? Соломку бы подстелить, раз уже так один раз в истории было. Дураки исторические ... Вот тебе, Кирилл Андреевич, консервативное общество. Хоть криком кричи: ребята, вооружайтесь заранее, потом, ежели что, сдадите мусульманам или в утиль. Вооруженные дипломаты вообще смотрятся лучше, чем кивающие на справедливость мировой общественности.

– Да я, Гном, только третьего дня оттуда. Они до последнего дня отрицали свой день М, а теперь, когда он случился, опоздали еще на час с реакцией. Для ракетной войны опоздание на час, сам знаешь. Будем мы теперь жить в японской версии АТР. Не дадут тебе взять Токио, майор.

Кирилл ждал командующего.

А командующий на полчаса заперся с Москвой, а потом вышел, собрал совещание, улыбнулся и сказал:

– Япония, господа офицеры, обращается к России с просьбой прекратить военные действия «в связи с крайне неблагоприятным развитием обстановки в регионе». – И умолк. Адмиралы и офицеры только что в осадок не выпали. Куда уж благоприятнее?

– Если бы не было у нас Финской войны в истории, то я бы сам сказал «произвол», но коммунисты там отличились, в 1939-м, так что у нас-то шапка горит», – грустно отозвался вице-адмирал Веревка.

– Но война наша сворачивается, и освободить Сахалин по настроениям Москвы мы, друзья, не успеваем. Президент просит мира и, полагаю, согласится на любой. Вас, Александр Ильич, на море мы прикроем на несколько дней,

CefttiZ HtfuMtut, Елшл ffefecMioM

потому что операция около Кореи – это ваш приз. Последний, – закончил адмирал.

«Мудрец! Хорошо ему в рамках своего возраста. Ничего не придется доказывать. Почетная или не почетная отставка. А нам? Нам придется объясняться с детьми».

Когда они вышли, несколько ошарашенные, по своим делам, войскам и постам, Маша сообщила Гному, что КНДР объявляет войну Японии и Южной Корее.

– Бедняги, они даже перешли в наступление на 38-й параллели и до конца дня стойко вели бои за линию обороны.

«Карта» (6)

Сахалинско-Хоккайдская операция Тихоокеанского флота: бой в заливе Терпения, второй бой у Итурупа, атака Оминато

«В некоторых источниках выражается сомнение в том, нужна ли была японцам дорогостоящая во всех отношениях Петропавловская операция, если они не предполагали захватывать Камчатку и даже не претендовали на северные Курильские острова. Утверждается, что 1-е и 2-е авианосные соединения следовало использовать для прикрытия крупномасштабной десантной операции на Сахалин и Южные Курилы; при этом выход в море Петропавловского оперативного соединения во главе с "Нахимовым "признается неизбежным, но считается неопасным: силами трех или даже четырех оперативных соединений японцы организовали бы эшелонированную оборону против русских ракет.

Начнем с того, что при этом инициатива заведомо передавалась бы в руки командующего российским Тихоокеанским флотом, в руках которого оставалось бы боеспособное свободное маневренное соединение, способное нанести удар в любом направлении. При этом совершенно необязательно было "привязываться" к Лаперузову проливу: группа "Нахимова " могла вполне свободно действовать в Охотском море против сил противника, сосредоточенных на севере Сахалина, могла атаковать порты и промышленные объекты Метрополии. Да и насчет того, что японцы сумели бы одновременно обеспечить действенную помощь

тетя

наземным войскам и выстроить непроницаемую для "Москитов", "Гранитов" и "Базальтов" систему ПРО, – это легенды, вызванные некритическим отношением к декларируемым американцами возможностям усовершенствованной системы AEGIS.

Представить, чтобы произошло, избери японское командование нерешительный и половинчатый план решения проблемы Северных территорий без выхода за пределы этих территорий (представим на секунду, что подобное решение японского командования, противоречащее всем национальным традициям, могло быть и вправду принято), можно, анализируя события, которые случились в Текущей Реальности.

К вечеру 2-го сентября оперативное соединение "Петропавловск" прекратило свое существование. Оперативная группа прикрытия побережья была уничтожена полностью. Из группы "Курильские острова" ни один из кораблей не выходил на связь, а японские сводки говорили об уничтожении в ходе освобождения Северных территорий четырех русских корветов. Маневренная группа была разгромлена в базе. Все ее корабли получили более или менее серьезные повреждения и, с точки зрения логики мирною времени, не могли выйти в море. Тем не менее, в горящем порту, в окрестностях которого продолжаются бои, ведется лихорадочная работа, нацеленная на то, чтобы к утру из четырех разрушенных кораблей собрать один более или менее целый.

Выше указывалось, что "Бурный" "отделался легким испугом". По сравнению с другими кораблями, это действительно было так, но и на "Бурном" была смята носовая часть, несколько переборок потеряли герметичность, в корпусе открылась течь. Два отсека получили повреждения от воды, один от огня. Вышла из строя часть бортовой электронной аппаратуры. После сильнейших сотрясений, которые испытал корпус, невозможно было поручиться за надежность и герметичность ракетных установок. Корабль потерял немало специалистов – кого-то в результате воздушных ударов, кого-то в результате уличных боев и действий японских снайперов. Настрой команды был катастрофически низким, в море выходить она не хотела и смысла в этом не видела. Открыто говорили, что "Бурный" собираются просто принести в жертву,

Ct+bui Tfn^c/мм* Емн*. Ае+имлм*.

ведь не могут же адмиралы допустить, чтобы Флот терял корабли только у своих причалов.

Тем не менее, в 8 часов утра крейсер поднял якорь. В источниках есть несколько версий той речи, с которой командир корабля обратился к своему находящемуся на грани бунта экипажу. Видимо, в резкой перемене настроения команды сыграли роль разные факторы инее последнюю очередь – жестокость тех боев, которые разыгрывались днем и ночью.в Петропавловске и окрестностях.

На «Бурном» обстановки не знали совершенно, как не знали ее в Штабе соединения в Петропавловске и в Штабе флота во Владивостоке. Предполагали, что на Кунашире и Итурупе идут бои (в отношении Кунашира это было уже, скорее, неверно). Говорили, что японцы высадились на юге и на севере Сахалина, что их корабли замечены в Охотском и Курильском морях.

Командир был довольно точно информирован о предполагаемых позициях, на которых должны были развернуться противокорабельные лодки 2-й и 3-й дивизий, но не знал, когда они выйдут на эти позиции. "В наикратчайшие сроки", – говорили "наверху", – это и так было понятно.

Аналитики Тихоокеанского Флота, довольно точно предсказавшие способ и момент начала войны (ошибку на несколько часов в "безопасную сторону" ставить им в вину нельзя, хотя она и привела к катастрофическим последствиям), настаивали на том, что второй и основной целью Японии является Корея и, может быть, Тайвань. Со своей стороны руководство оперативным соединением "Петропавловск", зная состояние, в котором находилась оборона Камчатки после боев 2—3-го сентября, опасалось новой волны наступления на севере Тихого океана и разворачивало свои ударные противокорабельные субмарины против именно такого наступления'. В пользу этого предположения говорили данные воздушной разведки: 2-е и 3-е авианосные соединения после Петропавловской и Южно-Са– халинской операции вернулись в порты Хоккайдо, то есть ос-

' Собственно, рейд "Бурного"рассматривался в тот момент как прикрытие развертывания подводных лодок – своеобразная российская версия японской идеи с корветами и субмаринами.

тавались на севере Японии. Это, конечно, ничего не доказывало: в логике аналитического отдела все действия японцев в проливе Лаперуза, Охотском и Курильском морях, в районе Камчатки были отвлекающей операцией, обеспечивающей внезапность нападения на Корею, – но принять какие-то меры предосторожности командование было обязано.

Наконец, существенное влияние на морское планирование могли оказать события на суше. Первые два дня японское наступление развивалось совершенно беспрепятственно и на юге, и на севере. Японцы легко овладели Южно-Сахалинском, в их руки попал международный аэропорт, поле которого было в исправном состоянии. Остатки российских частей попытались остановить продвижение противника на наспех подготовленной позиции в самом узком месте полуострова Крильон (к северу от Томари), но японцы непрерывной ночной атакой подавили сопротивление: к утру линия окопов, протянувшаяся от Татарского пролива до Курильского моря, была завалена раненными и умирающими, а японские части с хода захватили Красногорск и устремились на север – к Углегорску и Поро– найску. К вечеру они столкнулись с самостийными "Поронай– ской армией" и "Фронтом освобождения Сахалина". Части эти, созданные местной администрацией из ОМОНа, милиции, откуда-то взявшихся кадровых батальонов, народного ополчения, включающего охранные конторы, любителей пейнтбо– ла и страйкбола, а также местных ролевиков, дрались весело и отчаянно, безнадежности своего положения не понимали и японский авангард на какое-то время остановили. Ближе к утру впервые появились русские самолеты, спешно переброшенные ночью на аэродром Смирных, и японцы поняли, что речь идет уже не о преследовании, а о новом сражении. Такая возможность учитывалась в предвоенном планировании и даже считалась весьма реальной. В соответствии с заключенными ранее соглашениями командующий японскими войсками на Южном Сахалине обратился за содействием к Флоту.

Третье авианосное соединение в любом случае предполагало нанести ранним утром 5-го сентября удар по острову Сахалин – это входило в план вторжения в Корею, как и развертывание 2-го оперативного соединения, якобы, против Владивостока. Теперь эта демонстративная атака приобретала ясный тактический смысл: десант непосредственна в Поро– найске плюс огневая поддержка с вертолетов в совокупности с полномасштабной атакой на линию обороны к югу и западу от города позволили бы японцам сокрушить последний русский бастион перед Александровском-Сахалинским и снова выйти на оперативный простор.

Русское' импровизированное командование в Поронайске учитывало возможную угрозу с моря и было полно решимости ей противостоять. Для этого оно мобилизовало весь местный рыболовный флот. Для оснащения этих "боевых кораблей "были использованы старые пулеметы, хранившиеся на военныхскла– дах, и "стингеры ", купленные в Южной Корее за наличные доллары, предоставленные местными олигархами. "Стингеры" привезли из Сеула гражданским рейсом в Хабаровск, оттуда на Ан-26 подбросили до Смирных.