Текст книги "Зарубежный детектив XX века. Популярная библиографическая энциклопедия"

Автор книги: Сергей Бавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

АРТУР КОНАН ДОЙЛ (Arthur Konan Doyle)

Романы

Этюд в багровых тонах, 1888

Тайна Клумбера, 1888

Знак четырех, 1890

Собака Баскервилей, 1902

Долина страха, 1914

Циклы рассказов

Приключения Шерлока Холмса, 1892

Записки о Шерлоке Холмсе, 1894

Возвращение Шерлока Холмса, 1905

Его прощальный поклон, 1917

Архив Шерлока Холмса, 1927

Другие рассказы

Владелец Черного замка

Кольцо Тота

Тайна старой штольни

Хирург с Гастеровских болот

В 1888 г. молодой врач Артур Конан Дойл (1859–1930) уведомил английскую публику, что в Лондоне живет некий мистер Шерлок Холмс, большой специалист по расследованию таинственных преступлений и убийств. Это уведомление было сделано в виде романа «Этюд в багровых тонах». Мистер Холмс разработал собственную теорию криминалистики, в основе которой, по его словам, лежит дедукция, и успешно, как оказалось в итоге этого романа, применяет ее на практике. Еще одна персона должна быть упомянута в самом начале – человек, который взял на себя нелегкую, но приятную обязанность рассказывать о всех приключениях немногословного сыщика, – отставной врач Джон Уотсон. Популярность этой парочки с лондонской Бейкер-стрит вскоре обрела невероятные размеры. Чем же был обусловлен этот успех?

Дойл признавался впоследствии, что существенное влияние на него оказали предшественники – По, Коллинз, Габорио. Действительно, почти ничего нового по сравнению с ними Дойл не внес в суть детективной литературы; даже схема его первого романа копирует схему «Лекока» (одна часть – расследование убийства, вторая – далеко отстоящая по времени приключенческая предыстория, и заключение, подводящее итоги всему повествованию).

Однако в читательском сознании многих поколений именно с А. К. Дойлом связано представление об истинном создателе детективной литературы. Причина этому – Шерлок Холмс, литературный герой, существование которого автор поддерживал в течение четырех десятилетий (несмотря на двукратную его кончину на протяжении этого времени). Шерлок Холмс, если воспользоваться термином из кинематографии, – классический образец сделанной суперзвезды – со своим устойчивым имиджем, многие черты которого чрезвычайно доступны, понятны и потому любимы миллионами поклонников. Стало общим местом говорить об исключительно цепком уме, наблюдательности, решительности, своеобразном благородстве Холмса. И он сам, и доктор Уотсон неоднократно подчеркивают, что главная задача – не заработать деньги, но получить удовольствие от процесса расследования, итог которого – восстановление справедливости. «Он был настолько бескорыстен – или настолько независим, – что нередко отказывал в своей помощи богатым и знатным людям, если не находил ничего увлекательного для себя в расследовании их тайн. В то же время он целые недели ревностно занимался делом какого-нибудь бедняка». Иными словами, это – романтический герой, соединяющий в одном лице следователя, адвоката и прокурора. Такой герой «обречен на популярность». Однако нередки и претензии к нему, может, чуть завышенные, но и не лишенные резона. Т. Элиот, английский писатель, например, утверждал, что «Шерлок Холмс настолько обогащен способностями и успехами, что они превращают его в почти статичную фигуру. Он больше описывается, чем появляется в действии». Можно добавить к этому, что и фон, на котором совершает свои подвиги Холмс, весьма благоприятно оттеняет его таланты; в одном из поздних рассказов он и сам иронизирует по этому поводу, но в первых сериях исключительная тупость полиции и наивная экзальтированность Уотсона позволяют Холмсу без особых усилий почивать на лаврах.

Как бы то ни было, читающий мир вот уже сто лет жалует «сыщика-консультанта» горячей любовью. В разных странах существуют клубы «холмсианцев», созданы два музея, ему поставлен памятник… Подобно героям мифов, Холмс утратил исключительное право на собственную биографию: она дописывалась, обогащалась последующими поколениями – безымянными авторами анекдотов о нем, зарубежными борзописцами начала века, выдававшими свои опусы за «новые переводы» приключений Холмса, писателями, попытавшимися продолжить линию героя в литературе (Д. Лескроут – «Сын Холмса», Дж. Д. Карр и Адриан К. Дойл – «Подвиги Шерлока Холмса»). Примечательно, что последнее название прямо перекликается с названием известной серии «Подвиги Геракла»…

На деятельность Холмса обратили внимание и его коллеги-профессионалы. Его расследования в сочетании с декларированными заявлениями о собственных научных трудах по анализу пыли и отпечатков пальцев, сортов табачного пепла, типов грунта и т. п. не прошли незамеченными мимо полицейских ведомств. Дело в том, что первый учебник по криминалистике (Г. Гросс. «Уголовное расследование») был издан только спустя несколько лет после первых повестей о Холмсе, и в нем, по свидетельству биографов Дойла, было заметно влияние методов любителя с Бейкер-стрит. Известны и другие факты: в Египте конца века сборник рассказов о Холмсе распространялся в качестве пособия для местных полицейских; даже в сороковые годы нашего столетия один французский криминалист писал: «Я убежден, что полицейский следователь или эксперт не напрасно потратит время, читая рассказы Дойла… Мы восприняли идеи, которые нашли у Гросса и Конан Дойла».

Но все это было позже, а поначалу Конан Дойл не очень-то верил в серьезность фигуры своего сыщика. Параллельно с «Этюдом…» он опубликовал весьма занимательную повесть – детектив с мистическим уклоном «Тайна Клумбера», где таинственные и опасные события, разворачивающиеся в старинном замке на берегу моря, оказываются связанными с действиями представителей индийских религиозных сект; в 1890 г., например, был опубликован и пытающийся быть мистическим рассказ «Хирург с Гастеровских болот», где к раскрытию тайны герой приходит в результате простого развития событий.

Не стал поворотным пунктом в этом смысле и второй роман о Шерлоке Холмсе «Знак четырех», сохраняющий во многом промежуточное положение между чистым расследованием и не менее чистым «бытовым романом». Холмс дал лишь возможность автору в 1891 г. оставить врачебную деятельность и целиком посвятить себя литературе, когда после публикации «Скандала в Богемии» издатель «Стрэнд мэгэзин» заказал Дойлу серию рассказов о сыщике.

Выгодное и лестное предложение не смутило Дойла. Все эти годы он настойчиво пытается овладеть жанром исторического романа в духе Стивенсона. Но читающая публика рассудила по-своему. Ни «Белый отряд», ни «Изгнанники» не смогли конкурировать с приключениями Шерлока Холмса, тем более что в первых рассказах ярко проявилась изобретательность писателя в создании криминальных ситуаций, которые расследует его герой, порой рискуя жизнью. Он, конечно, «играет на публику», но «публика» – в лице наивного доктора Уотсона – с удовольствием принимает правила игры, в нужном месте подавая нужные реплики, разражаясь аплодисментами и вознаграждая себя очередным блестящим анализом логического лабиринта из уст довольного собой Холмса.

От Дойла, пожалуй, идет и традиция английского детектива «не доверять» расследование официальным лицам. Но только у него полиция предпочитает отойти в сторонку и почтительно наблюдать, как великий Холмс по неуловимым приметам ухватывает нить следствия, тем более что тот не гонится за официальным признанием и служебные почести полностью достаются джентльменам из Скотленд-Ярда. К Холмсу обращаются не только тогда, когда полиция не в состоянии понять что-либо из происшедшего; чаще его клиенты рассчитывают на конфиденциальность расследования дела, которое может бросить тень на репутацию нуждающегося в помощи.

Холмс принес писателю славу и деньги, но не дал удовлетворения. Несмотря на все уговоры, цикл «Записки о Шерлоке Холмсе» закончился гибелью героя. Вопль разочарования многотысячных поклонников был начисто проигнорирован писателем, не оставляющим надежды утвердиться как автор историко-приключенческих произведений – как, например, серии о подвигах наполеоновского офицера бригадира Жерара. На рубеже веков Дойл в качестве врача принял участие в англо-бурской войне и громко заявил о себе в публицистике на эту тему. В книге «Война» он опроверг все обвинения в жестокости, выдвинутые против англичан, за что был удостоен дворянства и стал сэром.

Но в 1902 г. безутешные любители Холмса получили неожиданный подарок – роман «Собака Баскервилей». Дойл «вспомнил» еще одно приключение сыщика. «Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот» – такой анонимной запиской злоумышленник пытается подкрепить некую легенду о гигантской собаке-призраке, обитающей близ старинного родового замка Баскервилей. Все повествование выдержано в духе готического романтизма, но Холмс, человек реалистической эпохи, далек от «сказочек». Динамичное повествование несется на всех парах к трагическому финалу, и сыщику остается, постаравшись не утратить здравого смысла, наблюдать за всеми возможными подозрительными приметами, чтобы в критический момент вступить в игру, участников и правила которой он четко не знает…

Мистер Холмс победил собаку Баскервилей, но сэр Артур разбудил зверя. «„Собака Баскервилей“ – это замечательный Холмс, но я не могу быть вполне счастливой, пока не узнаю, что он жив и снова у себя в старом доме», – это еще из наиболее спокойных писем, хлынувших автору. Издательства наперебой поднимали ставки. Из Соединенных Штатов пришло предложение платить по 5000 долларов за каждый рассказ, если он вернет к жизни Шерлока Холмса, как-нибудь объяснив историю с водопадом.

«Им овладел какой-то холодный цинизм», – приводит Дж. Д. Карр слова Адриана Конан Дойла об отце в этот период. В 1905 г. опубликована серия «Возвращение Шерлока Холмса». Автор обеспокоен одним: «Сюжеты меня убивают. Подойдут ли они Холмсу?»

Распространено мнение, что поздний Холмс слабее первых серий. Оно не лишено оснований, но и не абсолютно. И в начале есть менее динамичные или логически натянутые рассказы, и в «Возвращении» можно найти блестящие детективные сюжеты. Другое дело, в девяностых годах Холмс действовал как современник читателей, и это придавало дополнительную остроту и свежесть восприятию; Холмс из произведений 1900–1920-х гг. преимущественно остался в тех же 1890-х; недаром несколько раз рефреном проходит фраза «перебирая старые записи» – словно автор дает понять, что самые увлекательные события были рассказаны ранее. Как бы то ни было, сам автор выделял дюжину своих лучших рассказов, среди которых – четыре из «Приключений…» («Скандал в Богемии», «Союз рыжих», «Пять апельсиновых зернышек», «Пестрая лента»), три – из «Записок…» («Обряд дома Месгрейвов», «Рейгетские сквайры», «Последнее дело Холмса»), четыре – из «Возвращения…» («Пустой дом», «Пляшущие человечки», «Случай в интернате», «Второе пятно») и один – из «Его прощального поклона» («Дьяволова нога»).

К противостоянию Холмса и профессора Мориарти Дойл вернулся в романе «Долина страха». По времени действия это предыстория «Последнего дела Холмса», хотя сюжетно с рассказом роман никак не связан. Традиционное развитие действия в первой части (убийство в замке, сомнительные улики, таинственная метка на руке жертвы) приводит к неожиданной развязке, которую можно объяснить тем, что на арену детективной литературы в это время вышли американские сыщики. В литературной реальности они – знаменитый англичанин и лихие янки – не могли не встретиться. И вторая часть романа – это созданный в духе американского уже крутого детектива сюжет о борьбе заокеанской полиции с тамошними вожаками организованной преступности, членами масонской ложи. Именно в это дело оказался вовлечен Холмс, наживая себе смертельного врага в лице главы международной мафии – профессора Мориарти. Не вдаваясь в спор о правомерности дойловской трактовки масонства и принципов деятельности мафии, следует отметить, что перед читателем все же не документальное свидетельство, а фантазия художника, использовавшего популярные сюжеты современной жизни в своих целях.

Попытки привлечь читателя популярными темами видны во многих поздних рассказах о Шерлоке Холмсе. Это и отзвуки англо-бурской войны («Побелевший воин» – кстати, единственный рассказ, в котором Холмс выступает в качестве рассказчика), и вошедший в расцвет мистицизм («Вампир в Суссексе»), и проблема омоложения человека («Человек на четвереньках»).

Нельзя не отметить и явную перекличку с крутым детективом, например, в рассказе «Конец Чарльза Огастеса Мильвертона», где Холмс и Уотсон откровенно нарушают закон и даже прикрывают убийцу, ибо, по мнению Холмса, «есть преступления, на которые не распространяется закон. Личная месть иногда бывает справедливой». Впрочем, это уникальный в своем роде случай из их практики.

В поздних рассказах нередки ситуации, когда Холмсу и Уотсону достаточно, условно говоря, оказаться «в нужном месте в нужное время», чтобы великий сыщик благодаря своему авторитету просто получил необходимые сведения от лиц, по разным причинам предпочитавшим скрывать их ранее от полиции и окружающих («Дама под вуалью», «Происшествие на вилле „Три конька“»). Это, конечно, заметно ослабляет интригу.

Любопытно отметить другое: от литературных упражнений в логике расследования преступлений Дойл в 1900–1910 гг. перешел к практическому применению своих способностей: известно два случая, когда он включался в борьбу за оправдание невинно осужденных британским судом людей и оба раза сумел доказать свою правоту.

В 1914 г. разразилась первая мировая война, и писатель вновь обратился к публицистике; к 1920 г. из-под его пера вышло шесть томов истории боевых действий британской армии; в войне он потерял многих своих родственников, в том числе и сына. Биографы склонны связывать с этими событиями активно проявившуюся страсть Дойла к спиритизму. «Не могу делать ничего иного. К этому меня ведет вся моя жизнь, – писал он. – Это величайшая в мире ценность». Многочисленные лекции по спиритизму, статьи, двухтомная «История спиритизма» – тоже своего рода детективный сюжет в биографии писателя.

Все страницы жизни и творчества сэра Артура Конан Дойла имеют свою ценность. Но нельзя не признать, что мировую известность принес ему только Шерлок Холмс. Четыре романа и 56 рассказов «холмсиады» содержат в себе зерна множества более поздних детективных произведений писателей разных стран; образы Холмса и Уотсона послужили толчком к созданию многих запоминающихся персонажей. Лихие сыщики, днем и ночью преследующие бандитов, и серьезные аналитики, просчитывающие в кабинетах хитроумные ходы преступников, могли бы, пожалуй, сказать: «Все мы вышли из квартиры на Бейкер-стрит».

Издания произведений А. К. Дойла

Собрание сочинений: В 8 т./Пер. с англ, под ред. К. Чуковского. – М.: Худож. лит., 1966–1967.

T. 1.– Этюд в багровых тонах. Знак четырех. Приключения Шерлока Холмса (Скандал в Богемии. Союз рыжих. Установление личности. Тайна Боскомской долины. Пять апельсиновых зернышек. Человек с рассеченной губой. Голубой карбункул. Пестрая лента. Палец инженера. Знатный холостяк. Берилловая диадема. «Медные буки»).

Т. 2.– Записки о Шерлоке Холмсе (Серебряный. Желтое лицо. Приключение клерка. «Глория Скотт». Обряд дома Месгрейвов. Рейгетские сквайры. Горбун. Постоянный пациент. Случай с переводчиком. Морской договор. Последнее дело Холмса). Возвращение Шерлока Холмса (Пустой дом. Подрядчик из Норвуда. Пляшущие человечки. Одинокая велосипедистка. Случай в интернате. Черный Питер. Конец Чарльза Огастеса Мильвертона. Шесть Наполеонов. Три студента. Пенсне в золотой оправе. Пропавший регбист. Убийство в Эбби-Грейндж. Второе пятно).

Т. 3.– Собака Баскервилей. Его прощальный поклон (В сиреневой сторожке. Картонная коробка. Алое кольцо. Чертежи Брюса-Партингтона. Шерлок Холмс при смерти. Исчезновение леди Френсис Карфэкс. Дьяволова нога. Его прощальный поклон). Архив Шерлока Холмса (Камень Мазарини. Вампир в Суссексе. Три Гарридеба. Человек на четвереньках. Львиная грива. Москательщик на покое).

Рассказы из «Архива Шерлока Холмса», не вошедшие в Собрание сочинений

Дама под вуалью/Пер. А. Башкировой и А. Шарова//Огонек. – 1986.– № 40; пер. также под назв.: Дело необычной квартирантки/Пер. В. Ильина//Звезда Востока. – 1987.– № 2.

Загадка Торского моста/Пер. А. Бершадского//Вокруг света. – 1967.– № 8.

Побелевший воин/Пер. Т. Левич//Наука и жизнь. – 1965.– № 8.

Происшествие на вилле «Три конька»/Пер. В. Ильина//Звезда Востока. – 1987.– № 2.

Ставка светского льва/Пер. А. Шарова//Дон. – 1986.– № 4; пер. также под назв.: Приключение в старом Шоскоме/Пер. А. Левенко// Уральский следопыт. – 1986.– № 9; Загадка поместья Шоскомб/Пер. В. Ильина//Звезда Востока. – 1987.– № 2.

Романы, не вошедшие в Собрание сочинений

Долина страха/Пер. А. Биргера//Смена. – 1986.– № 8–11; пер. также под назв.: Долина ужаса/Пер. А. Наумова//Звезда Востока. – 1966.– № 2–7.

Тайна Клумбера/Пер. В. Штенгеля//Звезда Востока. – 1968.– № 8–10.

Сборники произведений

Записки о Шерлоке Холмсе/Пер. с англ, под ред. К. Чуковского. – М.: Дет. лит., 1956.– (Б-ка приключ. Т. 5); Алма-Ата, 1969; Ташкент, 1974; Кишинев, 1977; Душанбе, 1978; 1979; М.: Дет. лит., 1978; 1979.– (Б-ка приключ. и науч. фантаст.); Ставрополь, 1978; Ленинград, 1980.– (Б-ка приключ. и науч. фантаст.); Хабаровск, 1980; Красноярск, 1981; М.: Машиностроение, 1981.– (Б-ка приключ. Т. 5); М.: Правда, 1983; Ашхабад, 1984; Казань, 1984; Л.: Дет. лит., 1984.– (Б-ка приключ. и науч. фантаст.); Минск: Вышэйш. шк., 1984; Мастац. лит., 1984; Нар. асвета, 1984; Полымя, 1984; Фрунзе, 1984; М.: Правда, 1986; Устинов, 1987.

Знак четырех. – М.: Худож. лит., 1975; 1981.

Из записок о Шерлоке Холмсе. – М., 1987.

Камень Мазарини. – Ярославль, 1989.

Красным по белому; Рассказы о Шерлоке Холмсе. – М.: Дет. лит., 1968.– (Б-ка приключ. Т. 14); Ташкент, 1986.

Приключения Шерлока Холмса. – М., 1988; 1989.

Рассказы. – Пермь, 1980; 1982; М., 1982; Томск, 1988.

Рассказы из цикла «Приключения Шерлока Холмса». – Пермь, 1979.

Собака Баскервилей. – М., 1974; 1987; Архангельск, 1980; Воронеж, 1980.

Союз рыжих. – Барнаул, 1980.

Отдельные публикации

Владелец Черного замка/Пер. Г. Дмитриева//Простор. – 1988.– № 6.

Кольцо Тота/ Пер. В. Штенгеля//Волга. – 1967.– № 6;//Азия и Африка сегодня. – 1969.– № 12.

Красные буки/Пер. В. Штенгеля//Наука и жизнь. – 1966.– № 4; пер. также под назв.: «Медные буки».

Семейный ритуал/Пер. А. Шарова//Дон. – 1987.– № 3.– [Новый перевод рассказа «Обряд дома Месгрейвов», ошибочно отнесенного к циклу «Архив Шерлока Холмса»].

Тайна старой штольни/Пер. В. Штенгеля//Искатель. – 1964.– № 5. Хирург с Гастеровских болот/Пер. В. Штенгеля//Искатель. – 1980. – № 6.

ФРИДРИХ ДЮРРЕНМАТТ (Friedrich Dürrenmatt)

Романы

Судья и его палач, 1951

Подозрение, 1953

Авария, 1956

Обещание, 1958

Правосудие, 1985

Ф. Дюрренматт, немецкоязычный писатель из Швейцарии (1921–1990), знаменит прежде всего как драматург. Его пьесы «Визит старой дамы», «Физики», «Играем Стриндберга», одна из самых загадочных – «Метеор» и другие при напряженной философичности, стремлении к гротеску, парадоксу, интеллектуальной игре самой манерой построения интриги напоминают детектив. Проза Дюрренматта в русских переводах представлена по преимуществу детективами, которые сохраняют философию писателя пятидесятых годов, видящего мир в его непредсказуемой и скрытой, а то и явной порочности. Именно с порочностью мира, а не с отдельной личностью ведут заведомо неравную борьбу «донкихоты от уголовного розыска» – старый комиссар полиции Берлах или комиссар Маттеи («Обещание»); уникальный пример юридической относительности представлен в «Правосудии», а герой «Аварии» прямо-таки упивается возможностью стать злодеем, ибо только это поднимает его в собственных глазах над болотом жизни…

«Литература не обязана быть удобной» – кредо писателя, и в этом свете достаточно выразительно выглядят сюжеты его детективных романов. Они, кроме всего прочего, показывают большие и пока не исчерпанные возможности развития детектива в направлении психологической прозы.

Комиссар бернской уголовной полиции Берлах, центральная фигура романа «Судья и его палач», – пожилой, тяжело больной человек. Знакомство с ним и делом об убийстве лейтенанта полиции Ульриха Шмида на первых порах идет в русле традиционного полицейского романа; если старик Берлах и «темнит» немного, подключая к делу помощника Чанца, то и это можно списать на причуды матерого профессионала, имеющего свои секреты сыска и не без основания опасающегося «давления сверху» на ход расследования, в которое замешана международная политика. Берлах – тонкий психолог, многократно битый жизнью. Помимо криминалистического чутья, он обладает и другими качествами, вполне осознать которые суждено тем, с кем он вступает в борьбу. В романе говорится о двух психологических экспериментах, один из которых тянется на протяжении четырех десятилетий, а другой – в течение нескольких дней следствия. Это эксперименты в области морали и нравственности, балансирующие на грани (а чаще – за гранью) дозволенного, причем Берлах в одном – соучастник, а в другом – инициатор гибели людей. Однако логика романа не позволяет однозначно отнести комиссара Берлаха к тому типу борцов за справедливость, которые устанавливают ее по своему усмотрению и не разбирая средств. О первом, давнем событии он сожалеет и стремится прекратить его всю жизнь, а во втором идет на крайние меры отчасти потому, что знает о своей скорой смерти и вынужден торопиться…

Еще больше спешит он в следующем романе – «Подозрение», почуяв неладное в реакции своего друга, врача Хунгертобеля, на случайно попавшую в руки журнальную фотографию нацистского преступника, известного операциями без наркоза над заключенными.

Утвердившись в своем подозрении, что якобы скончавшийся в сорок пятом хирург Неле и процветающий владелец швейцарской клиники Эменбергер – одно лицо, Берлах, только что перенесший инфаркт, из-за которого была отложена необходимая операция, просит своего друга перевести его в клинику Эменбергера – чтобы в такой, явно неравной, ситуации изобличить преступника.

Но его инкогнито оказывается раскрытым. В атмосфере клиники с решетками на окнах, среди персонала, исповедующего идею «смерти как цели и смысла нашей жизни», наедине с дьяволом положение комиссара – лежачего больного – почти безнадежно, и его поступок выглядит бессмысленным. Однако в действие включается агасфер – могучая сила в лице гиганта по имени Гулливер, – друг Берлаха, бывший заключенный, бывший пациент врача-садиста…

Роман показывает, кстати говоря, как Дюрренматт для утверждения своих идей не останавливается перед пренебрежением законами жанра, если ему нужно разгоряченное интригой читательское воображение окунуть в ледяную воду реальности. «Прошли времена, когда рыцари, борясь со злом, отправлялись на битву против дракона одни, – упрекает безрассудного Берлаха Гулливер, спасший комиссара от смерти. – Прошли времена, когда достаточно только острого ума, чтобы схватить преступника за руку. Ты, детектив, – глупец и анахронизм… Вдвоем мы не спасем этот мир. Это так же безнадежно, как сизифов труд. Это не дано ни нам, ни целому народу. В силу нашей ограниченности мы можем помочь только в отдельных случаях».

Оригинальный психологический эксперимент положен автором в основу маленького романа «Авария». С одной стороны в нем принимают участие четыре старика-юриста, на склоне лет в качестве развлечения «заново проводящие знаменитые исторические процессы – процесс Сократа, процесс Иисуса Христа, Жанны д’Арк, Дрейфуса… поджигателей рейхстага», с другой – преуспевающий коммивояжер Альфред Трапс, в связи с аварией своей машины приглашенный этими стариками на ужин. Во время поистине раблезианского пиршества Трапс соглашается стать участником игры, суть которой – судебный процесс над ним самим. Рассказывая свою жизнь, подогреваемый вопросами «прокурора» и советами «адвоката», он приходит к неожиданному для себя выводу: «Я знакомлюсь с человеком, который и есть я сам». В изложении прокурора его вполне заурядная жизнь предстает «одним из удивительнейших преступлений века», но парадокс, к которому и ведет повествование автор, заключается в том, что Трапс с энтузиазмом, чуть ли не с наслаждением воспринимает прокурорский вариант своей судьбы – как коварного, хитрого, беспринципного, удачливого злодея – и отвергает адвокатскую версию, согласно которой он – «жертва эпохи», не заслуживающий сурового наказания… Финал, венчающий эту кафкианскую фантазию, весьма достоин театра абсурда.

«Отходной детективному жанру» назвал писатель роман «Обещание». То, что полиция нередко не справляется с раскрытием преступлений, особенно если это касается «простых людей», – еще не повод для «отходной», хотя именно этот сюжет и является основным в «Обещании». Случайно подвернувшийся «стрелочник» – ранее судимый за сходное преступление мелкий торговец фон Гунтен в качестве «преступника» утоляет жажду справедливости всех, кроме инспектора Маттеи.

Только он, сознавая почти полную безнадежность раскрытия этого дела – убийства восьмилетней девочки, – продолжает свое частное расследование, уйдя из полиции.

«– В нашем ремесле все возможно, – говорит ему бывший коллега. – Но не слишком ли рискован ваш метод?

– Другого метода нет… Я ничего не знаю об убийце. Искать его я не могу, значит, мне надо было отыскать его будущую жертву и выставить ребенка как наживку…»

Размышления о нравах общества, которых немало в «Обещании», построенном как рассказ в рассказе, не мешают, между тем, течению обстоятельств подойти к захватывающему финалу и… остановиться в шаге от ожидаемого результата. Господин X., рассказывающий писателю эту историю, подчеркивает, что развязка оказалась, «увы, до крайности убогая» и, хотя она «полностью реабилитировала Маттеи… как человека поистине гениального, который прозрел скрытые от нас двигательные силы действительности и… приблизился к тем, обычно недоступным нам, законам, которые управляют миром», пришлось констатировать: «Как это страшно, когда гений спотыкается о бессмыслицу!»

Детективу, устроившему рискованный эксперимент, не удалось насладиться победой над злом; дело, которое было спровоцировано «голосом свыше», оказалось прекращено теми же «высшими силами». Мистика повседневности, которой отдал дань Дюрренматт в этом романе, может быть воспринята по-разному, но она несомненно перекликается со словами героя «Подозрения» о том, что времена одиноких рыцарей прошли, а потому и можно «заказывать отходную» детективному жанру.

Но, судя по всему, Дюрренматт явно ошибся со своим прогнозом, а может, просто иронизировал по этому поводу, хотя его последний роман, над которым он работал с перерывами с 1957 по 1985 г., – еще один вопрос-размышление на эту же тему.

«Правосудие» – так многозначительно назван он. Дюрренматт всегда был склонен к парадоксам, к неожиданному ракурсу во взгляде на привычные обстоятельства. Так и здесь «немотивированное убийство» на глазах десятков свидетелей спустя некоторое время приводит в замешательство действующих лиц и заинтриговывает читателя. Убийца, некий доктор Колер, нимало не страдая в начале двадцатилетнего срока своего заключения, предлагает молодому юристу Шпету провести эксперимент: «Я желаю, чтобы вы заново расследовали мое дело… исходя из допущения, что убийцей был не я. Вас никто и не заставляет исследовать действительность… Вам надо рассмотреть одну из возможностей, которые таит в себе действительность. Видите ли, дорогой Шпет, действительность нам и без того известна, за нее-то я и сижу здесь и плету корзины, а вот о возможном нам известно очень мало. Возможное почти беспредельно. Как бы выглядела действительность, будь убийцей не я, а кто-нибудь другой? Кем бы оказался тогда этот другой? Вот на какой вопрос я и хотел бы получить от вас ответ. Я назначу вам тридцать тысяч гонорара…»

И вот адвокат с «говорящей фамилией» («шпет» по-немецки – «поздно») и, соответственно ей, несколько архаичными для своего времени понятиями о чести, справедливости и правосудии, не очень понимая, к чему это может прийти, начинает «новое дело», подключая частных сыщиков, углубляясь в изучение обстоятельств жизни убитого. Во многом «Правосудие» – обычный социально-критический роман, однако криминальная интрига, утратив монолитность, распространяется вширь, захватывая все новых и новых действующих лиц, обнаруживая криминальность всего общества, чтобы к финалу, «вывернувшись наизнанку», вновь рвануться к одной цели.

Любопытна судьба этого романа. Автор отмечал, что в свое время он забросил его, не закончив, ради другого произведения; позже несколько раз возвращался и лишь спустя почти двадцать лет, собираясь публиковать «как есть», решил-таки кое-что дописать. Эта последняя его часть обращает на себя внимание интенсивно заявленной мировоззренческой программой, особенно в «лирико-философском» резюме, отчетливо передающем позицию автора: «…я устало возвращаюсь к своему письменному столу, к своему полю битвы, в сферу притяжения своих творений… Я не сумел разгадать их, придуманных мною. Мои творения сами создали свою действительность, исторгнув ее из моего воображения и тем самым – из моей действительности… Но тем самым они тоже сделались частью нашей общей действительности и, естественно, одной из возможностей, одну из которых мы в свою очередь называем мировой историей, точно так же закутанной в кокон наших фантазий…»

Сквозным мотивом во всех романах Дюрренматта проходит идея, которая в равной степени может быть предметом философского трактата и «черного романа», – идея человекобога, т. е. нравственного обоснования существования в мире людей человека, посчитавшего себя вправе вершить судьбы мира, в равной степени готового распоряжаться как своей, так и чужой жизнью (значит, и смертью), продолжающего жить, «из озорства творя добро, из прихоти сея зло…»

Реальные поступки такой личности – сюжет для детектива; осмысление их – предмет философии. Если Дюрренматт сочетает в своем творчестве «форму» и «содержание» этой идеи – значит, детектив способен на многое для того, чтобы человек больше понял о природе человеческой.

Издания произведений Ф. Дюрренматта

Авария/Пер. В. Адуевой и В. Павловой//Иностр. литература. – 1961.– № 7;//Зарубежная повесть. – М., 1975.

Обещание/Пер. Н. Касаткиной//Иностр. литература. – 1966.– № 5;// Современный швейцарский детектив. – М., 1989.

Подозрение/Пер. Н. Савинкова//Подвиг. – М., 1968.– Т. 4.