Текст книги "Зарубежный детектив XX века. Популярная библиографическая энциклопедия"

Автор книги: Сергей Бавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

ХЬЮ ПЕНТЕКОСТ (Hugh Pentecost)

Повести, роман

И пусть я погибну

По кривой дорожке, 1975 (Д. Филипс)

День, когда исчезли дети, 1976

Обычный бизнес, 1977 (Д. Филипс)

Джадсон Филипс (Judson Philips, р. в 1903 г.), более известный под псевдонимом Хью Пентекост, в американской литературе представляет собой пример творческого долголетия и неизменно высокого качества работы. Он не только признанный профессионал детектива, лауреат премии «Гранд-мастер» (1973) Американского клуба писателей детективного жанра (президентом которого он был некоторое время), премии Ниро Вульфа (1982), но и один из немногих мастеров редкого для англоязычной прозы жанра повести.

Д. Филипс начал печататься в середине 1920-х гг., будучи студентом Колумбийского университета; около десяти лет направленность его творчества ориентировалась на вкусы владельцев «Эллери Куин мэгэзин» (журнала, печатавшего новинки детективной прозы), которому молодой автор отдавал предпочтение перед не менее известными «Блэк мэск» и «Колльерз». Им написано свыше ста романов (сорок – с 1936 г. – под собственным именем, шестьдесят один – с 1939 г. – под псевдонимом Хью Пентекост, несколько – под другими псевдонимами), множество рассказов, пьес для театра, радио, телевидения. Почти всю свою жизнь, по крайней мере – до пенсионного возраста, он совмещал творчество с журналистской деятельностью.

На русском языке писатель представлен весьма случайными произведениями. Пока не переведено ни одного романа Пентекоста из его популярных сериалов с инспектором Люком Бредли, управляющим нью-йоркской гостиницей Пьером Шамбруком (бывшим бойцом французского Сопротивления в годы второй мировой войны), художником Джеком Джерико. Из большого сериала (1965–1983) с журналистом Питером Стайлзом, опубликованного Филипсом под своим именем, переведен один.

Прежде чем перейти к частностям, надо отметить как минимум две черты, характеризующие творчество писателя в целом: это активное противостояние всех героев бессмысленной жестокости и насилию (происхождение из семьи деятелей искусства, несомненно сыграло свою роль) и подчеркнутое пристрастие к текущим событиям в качестве основы сюжета (здесь можно усмотреть влияние профессии журналиста). Сам автор так высказывался в этой связи: «Полагаю, после того как вы напишете больше сотни детективных романов и сотни рассказов, чаще всего вас будут спрашивать: „Где вы берете сюжеты?“ На это можно ответить: есть всего 36 драматических ситуаций, и то больше половины из них используются не слишком часто. Такие ситуации многократно использовал и я, и сотни других писателей. Единственное различие – в людях, о которых пишет автор. Люди – это бесконечное разнообразие. Я однажды включил в налоговую декларацию „салунный разговор“, объяснив в примечании, что люди – источник моих доходов и что я должен быть „на людях“ и слушать, о чем они говорят. И инспекция согласилась, попросив лишь, чтобы я назвал это „исследованиями“.

Имя игры – люди, и они бесконечно изменчивы, никогда не наскучат, и в этом – все концы и начала».

После таких слов нет особой нужды подробно останавливаться на том, что Пентекост силен в создании психологического портрета, в живописании «обычного» поведения человека, оказавшегося в сложной, загадочной или смертельно опасной ситуации.

Писатель легко может позволить себе пренебречь стандартными требованиями, предъявляемыми к детективу, – ради более тонкой психологической ловушки, сориентированной, отчасти, и на читателя. И для того, чтобы качественно «обустроить» ее, автор не жалеет сил. Это относится, например, к повести «И пусть я погибну…», где один из героев, спивающийся журналист Поль Бэкстер, оказывается втянут в рискованное дело благодаря своему благородному, но профессионально недалекому другу – агенту ФБР Джону Спенсу, охотящемуся за убийцей. На небольшом пространстве повести автор успевает плотно спрессовать не один кульбит сюжета, обеспечить психологическую мотивировку поступков героев и даже весьма внятно прочертить линии романтически окрашенного любовного треугольника.

Мастерство нелинейной логики расследования продемонстрировано в повести «День, когда исчезли дети». Судьба этого произведения примечательна особо, если вспомнить тягу автора к злободневным событиям. В 1959 г. появился рассказ Пентекоста под таким названием. Спустя полтора десятилетия в Калифорнии произошло похищение автобуса со школьниками; прямой связи между описанным Пентекостом и совершенным в действительности киднэппингом не было, но издатель разбогател, уговорив автора «по горячим следам» развернуть подзабытый рассказ в повесть на актуальную тематику.

Центральная фигура этого произведения, безусловно, несколько эксцентричный старый циркач Пат Махони. Это он, не поддавшись панике, охватившей небольшой городок, все школьники которого исчезли вместе с автобусом (водитель которого, кстати говоря, – сын Махони), с изумляющим близких и знакомых упорством рассуждает о знаменитом фокуснике прошлого. Похитители затребовали полумиллионный выкуп; горожане и полиция штата выполняют все условия; в операции задействованы патрульные вертолеты, перекрыты все дороги, обследованы все укромные уголки… И только Пат Махони повторяет инспектору Хэвиленду: «Исчезновение автобуса – фокус. Фокусник заставляет людей видеть то, что он хочет, согласно его желаниям… Если бы мы знали секрет фокуса, дети давно были бы с нами». Секрет, как положено в детективе, все узнают под занавес, но Махони угадал следующее «желание» фокусничающих похитителей – и встал у них на дороге!

Трупы, без которых не обходится ни один уважающий себя детектив, оказываются в этом произведении как бы на периферии сюжета, в центре которого торжествует игра ума. Пат Махони, человек цирка, не только разгадывает игру злоумышленников, но и побеждает их, по сути, в игровой форме. Меткие выстрелы Хэвиленда звучат лишь как напоминание о том, что действие происходит, увы, не в цирке…

Два произведения, опубликованных под настоящим именем писателя, – более «земные», что ли, более традиционны по замыслу и исполнению. Повесть «Обычный бизнес» принадлежит к жанру политического боевика. Во время предвыборной кампании выстрелом в упор убит молодой, подающий большие надежды политик Мак – младший сын всемогущего промышленника Крэншоу. Его брат в приступе ярости убивает молодую девушку, поднявшую руку на Мака… Причины преступления остались невыясненными. Но это не устраивает сенатора Фаррадея, чьим доверенным лицом выступал Мак Крэншоу, и детектив Коттер по его просьбе начинает расследование.

Трудно говорить о достоверности Филипса в передаче атмосферы политических интриг, описании социально-психологических ситуаций, общественных настроений и т. п., но очевидно, что этим аспектам писатель уделяет серьезное внимание. «Одно стало совершенно ясно, – рассуждает Коттер. – Убийство Крэншоу не случайность. „Человек, стоящий за этим выстрелом“, которого просил найти Фаррадей, превратился в конспиративную сеть, включая мужчину у книжного магазина с удостоверением мертвого агента ФБР, убийцу Рэда Кристи, человека, избившего Мэрфи, и еще одного, увезшего Магги из бунгало „Джи“. При этом Брунсвилл наводнен сотрудниками ФБР, полицейскими и людьми секретной службы „Крен-Ам“ во главе с Джорджем Захари…»

Путем не очень замысловатых умозаключений Коттер находит нить, ведущую к истине. Но писатель и в этом произведении, изобилующем трупами, драками, с отлично выписанной сценой ночного захвата виллы – гнезда преступников, не изменяет своей ведущей идее: бессмысленное (с точки зрения нормального человека) насилие терпит поражение, будучи покарано изнутри, от руки человека, который мог бы продолжить род носителя зла.

Примерно такая же криминогенная ситуация (политико-экономические интриги) лежит в основе романа «По кривой дорожке». Его центральный герой – персонаж девятнадцати романов, ведущий очеркист нью-йоркского независимого еженедельника Питер Стайлз – фигура хорошо известная в самых разных кругах. Это человек решительных действий, бывший рейнджер, в одной из схваток с бандитами лишившийся ступни. Отзывчивый, внимательный, мягкий с друзьями, он становится неуправляемым, когда сталкивается с очередным симптомом «болезни времени» – тупым насилием и жестокостью. Под стать Питеру и его босс – редактор Девери, четко реагирующий на информацию о том, что его журналистам мешают работать: «Если кто-то обидел Элли, потому что она из „Ньюсвью“, я Бракстона Клауда и всю его вонючую империю разнесу в клочья!» Журналистское расследование финансовых и уголовных махинаций «империи» Клауда сопряжено с немалыми трудностями, хотя «преступники подпольного мира понимают, что нападать или угрожать журналистам опасно. Слишком велик риск. Возмездие последует не только от газеты, на которую работает журналист, но и от всей прессы страны… Ударь журналиста – и с тобой покончено…» Поэтому надругательству и похищению подвергается жена журналиста Уилсона и секретарша Девери – Элли.

Некоторая романтическая приподнятость, эйфория от ощущения братства добрых людей – непременный атрибут творчества писателя. Иными словами, настоящими человеческими качествами автор подчеркнуто наделяет только «положительных героев», отказывая их противникам не только в «праве голоса» (образ жизни и поведения бандитов не достоин изображения), но и в объемном облике: это плоские, злобные химеры, которые, безусловно, сильны («последние три года „Интерпол“ из сил выбивается, чтобы выследить мерзавцев»), но не настолько, чтобы устоять против атаки корсара справедливости Питера Стайлза. Как корсар, он готов применить любые средства («если уж на то пошло, сам гангстером стану»), и ни у автора, ни у лейтенанта полиции Максвила, друга Стайлза, не остается сомнений в правоте его решений: «Споря и протестуя, Максвил все-таки согласился на первый шаг нового плана. В сущности, он стал соучастником предумышленного преступления. Даже пистолет, который Питер заткнул за пояс, – специальный полицейский пистолет, принадлежал Максвилу.

Максвил, отменный профессионал, был реалистом. Он знал Питера. Знал, что нет способа остановить друга, переубедить его, разве что засадить под каким-нибудь предлогом в тюрьму. Но очень скоро его освободят адвокаты „Ньюсвью“. Максвил тоже был настроен воинственно; и ему также не терпелось добраться до „агентства“, до убийц Джорджа, осквернителей Элли, тюремщиков Корал. Что ж, если Питера нельзя остановить, надо его использовать. Пусть себе ведет игру на свой лад, отвлекает внимание „агентства“, и тогда Максвилу, может быть, удастся, двигаясь за ним, захватить противника врасплох…

– Если потребуется, проси помощи, чертяка!

– Если успею.

– Так поспеши! И не рвись только мстить. Попробуй перехитрить их…»

Романтический борец за справедливость, в многочисленных приключениях обнаруживающий в себе качества незаурядного детектива-аналитика и опыт рейнджера, при внешних данных киногероя – что может быть привлекательнее для читателя, готового простить автору и несколько преувеличенное значение интуиции героя в расследовании, не сильно обремененном «ложными следами», «ключами» и прочими атрибутами классического детектива.

Издания произведений X. Пентекоста

День, когда исчезли дети/Пер. В. Вебера//Ровесник. – 1983.– № 7–11.

И пусть я погибну…/Пер. Е. Лисицына//Искатель. – 1977.– № 4.

Издания произведений Д. Филипса

Обычный бизнес/Пер. В. Вебера//Ровесник. – 1984.– № 5–10.

По кривой дорожке/Пер. И. Митрофановой//Зарубежный детектив. – М., 1982, 1983.

БОГОМИЛ РАЙНОВ (Богомил Райнов)

Романы, повести

Серия «Три встречи с инспектором»:

Инспектор и ночь, 1964

Человек возвращается из прошлого, 1966

Бразильская мелодия, 1969

Серия с Эмилем Боевым

Господин Никто, 1967

Что может быть лучше плохой погоды, 1968

Большая скука, 1971

Реквием, 1973

Умирать – в крайнем случае, 1976

Тайфуны с ласковыми именами, 1977

Утро – еще не день, 1981

Болгарский писатель Богомил Райнов (р. в 1919 г.) печататься начал с семнадцати лет: его первыми публикациями были стихи. После завершения учебы на философском факультете Софийского университета, по времени совпавшего с окончанием второй мировой войны, несколько лет провел на дипломатической службе во Франции и других европейских странах, не порывая с литературной деятельностью, только уже в прозе.

В шестидесятые годы Райнов почти одновременно начал разрабатывать две детективные серии – «процедурный роман» о расследованиях софийского инспектора уголовного розыска майора Антонова и «шпионский роман» о приключениях в странах Запада болгарского разведчика Эмиля Боева. Его творчество (нечастый случай для писателя детективного жанра в соцстранах) отмечено высшей государственной наградой – Димитровской премией. Райнов проявил себя и как исследователь жанра, написав в семидесятые годы книгу «Черный роман» о западноевропейском и американском детективе (рус. пер. 1975).

Фигура майора Антонова, героя сериала «Три встречи с инспектором», весьма колоритна. Это уже немолодой, разменявший пятый десяток человек, холостяк, весьма застенчив в интимной жизни и полон иронического отношения к самому себе. «Я замечаю фигуру милиционера у одной из дверей, – начинает он рассказ о своем появлении на месте преступления. – Профессиональное чутье подсказывает, что мне – туда». Прием «снижения образа» используется автором для контрастной характеристики героя, преисполненного желания победить зло и отнюдь не испытывающего удовольствия от постоянного контакта с миром насилия. «Живешь в ожидании покойника, словно в загробном царстве», – говорит о себе Антонов. И атмосфера расследования обрисована не менее афористично: «Вечная история: ищешь покойника, а натыкаешься на ворох грязного белья…»

Детективные схемы, которые использует Райнов, традиционны. Это либо имитация самоубийства в «запертой комнате», либо имитация естественной смерти. Для профессионала не составляет труда различить подделку, и основная работа Антонова заключается в обнаружении нитей, выводящих на тех, кому нужно это убийство. В одном случае («Человек возвращается из прошлого») такие нити инспектор обнаруживает в документах, имеющих отношение к погибшему: «Если хочешь проникнуть в жизнь какого-то человека, когда его уже нет в живых, единственный выход – обратиться к его мемуарам». В двух других – в интенсивном опросе соседей, приятелей, работников увеселительных заведений, завсегдатаями которых были жертвы. Манера работы инспектора раскрыта им самим: «По количеству дверей, перед которыми я торчал, я переплюну почтальонов любого столичного района. Многие из моих коллег считают, что я перебарщиваю, что для дела совершенно все равно, вызываю ли я людей в кабинет или обхожу их сам… Но я упорно остаюсь при своем мнении… Лицо, вызванное в мой кабинет, выдаст мне несравненно меньше, нежели то же самое лицо в привычной для него обстановке. А кроме того, нечего заставлять людей тратить время, если тебе платят именно за то, что ты расходуешь свое».

Автор «пользуется» такой склонностью своего героя не для раскручивания детективной интриги, а для создания определенной картины нравов современного ему общества, разных его слоев (от бывших сотрудников с гитлеровским режимом до молодежи, увлекающейся «западным» образом жизни). Впрочем, Антонов сам это понимает, но ничего поделать не может со своей привычкой внимательно выслушивать всех. «Да, все эти истории – богатейший материал для изучения характеров, но с точки зрения следствия стоят не очень многого…»

Конечно, такая обстоятельная, со многими «побочными» темами, иногда банальными афоризмами, навязчивым юмором, манера повествования принимается не всеми любителями детектива, но это – индивидуальный стиль Райнова, о чем свидетельствует и большой сериал о разведчике Эмиле Боеве.

По мере его создания менялась роль главного персонажа, как ее видел автор. В первом романе «Господин Никто» герой-повествователь (все романы Райнова написаны от первого лица) – классический тип резидента с хорошо подготовленной «легендой» (бегство от социалистического режима на Запад тюрьма, длительная проверка на «благонадежность» со стороны западных спецслужб); эта версия поддерживается и в некоторых других книгах. Но финал «Господина Никто» противоречит первоначальному замыслу, так как открытый побег из «страны пребывания» на уходящее из порта болгарское торговое судно с символическим названием «Родина» не может не разрушить с таким трудом созданную «крышу». Так же, «наездами» работает Боев в «Тайфунах с ласковыми именами», «Умирать – в крайнем случае».

Боев – универсал с точки зрения способности работать в разных странах (Франция, Италия, Швейцария, Англия) и с заданиями разного характера. Автор, словно избегая обвинений в «суперменстве» своего героя, не часто дает ему возможность блеснуть физическим или интеллектуальным совершенством. Конечно, этому способствует и избранная манера повествования – Боев не из тех, кто занимается самовосхвалениями. Он больше склонен «просто» описывать ту жизнь, которую наблюдает и в которой принимает участие. Несколько утрируя, можно сказать, что Райнов стремится компенсировать своим соотечественникам недостаток информации о современной жизни за рубежом (романы созданы в шестидесятые – семидесятые годы; в это же время и происходят описываемые в них события). Конечно, в силу специфики жанра эта жизнь представлена преимущественно в одном – криминогенном – аспекте, но, к чести Райнова, «идеологический фильтр» не очень сильно искажает действительность.

Ближе всего к боевику стоит роман «Умирать – в крайнем случае», где показан процесс проникновения Боева под именем сбежавшего болгарского моряка Питера в организацию, занимающуюся контрабандой наркотиков. Роман «битком набит» драками, трупами, эпизодами жестокой борьбы за власть между преступными группировками. Личное мужество и отчаянная игра ва-банк быстро поднимает «мистера Питера» к вершинам контрабандной шайки. Но все труды и заработанные синяки смазываются неудачным финалом, заставляющим пожалеть об отсутствии контактов между болгарской госбезопасностью и Интерполом.

Интересно, что манера повествования Боева явственно напоминает манеру инспектора Антонова – то же многословие, то же желание несколько приуменьшить свои заслуги и та же самоирония: «Стоящий справа замахивается кулачищем, явно желая размозжить мне голову, припечатав ее к стене, – описывает герой драку в лифте. – Но, на его беду, головы не оказывается на месте, – в этот миг она врубается в живот стоящего слева, так что бедняга разбивает лишь собственный кулак. Мне тоже не очень-то везет, так как живот у этого типа тверд, как железобетонный бункер, правда, и голова у меня не из папье-маше, словом, счет получился ничейный, вернее, мог бы быть ничейным, если бы мой хитрющий кулак не саданул его чуть пониже, а в какое место, я не стану говорить…» («Тайфуны с ласковыми именами»).

В «Тайфунах…» автор удачно распорядился двумя сюжетами – поиском секретных документов периода второй мировой войны, который ведут одновременно болгарский и американский разведчики, и поиском десятка бриллиантов, в котором активную роль играют две дамы – Флора и Розмари – близкие подруги Боева (Пьера Лорана) и Ральфа Бентона.

Параллельная работа, противостояние, а иногда и сотрудничество представителей различных разведок – очень любопытная черта нескольких романов Райнова. Она заявлена в романе «Что может быть лучше плохой погоды», а подробно и неожиданно разработана в романах «Большая скука» и «Утро – еще не день».

В двух последних рядом с Боевым (выступающим под именем Михаила Коева – Майкла) действует американец Сеймур – многоопытный профессионал, быстро разглядевший под маской скромного научного работника, приехавшего в Данию на конференцию, совсем другое содержание. Читатель имеет возможность в полной мере познакомиться и с атмосферой научного конгресса («две трети из них – пустоголовые социологи, а остальные – разведчики», по словам Сеймура), и с датскими пляжами, банками, библиотеками, портовыми рабочими, местной полицией и т. п. (так же, как в «Тайфунах…» – с бытом швейцарских обывателей, миллионеров и интеллигентов-экстремистов, успевая одновременно увидеть «обличение» «общества потребления» и идей «аскетической бедности», проповедуемых европейскими маоистами)… Но автор, кроме этого, заинтересован в изображении психологии разведчика – человека особого склада характера. Сеймур – это попытка образа сверхчеловека: «Важно понять, как непригляден этот мир людей-насекомых, почувствовать себя свободным ото всех его вздорных законов, норм, предписаний. Свободным, Майкл!» Увидев в Майкле незаурядную личность и узнав по своим каналам, что «стажер Коев» в том ведомстве, где работает, – полковник, Сеймур предлагает сотрудничество – на довольно приемлемых, с его точки зрения, условиях. Но у болгарского разведчика несколько иные представления о своей роли: «Вы хотите содрать с меня кожу, предлагая взамен богатую шубу».

Противостояние, изобилующее крутыми ситуациями, заканчивается «вничью». Но спустя некоторое время Майкл, отдохнувший дома, возвращается в Западную Европу («Утро – еще не день») с заданием раскрыть некую группу торговцев оружием. Эта же цель – у Сеймура; не часто противостоящие разведки оказываются работающими рука об руку, и Майкл имеет возможность более подробно – и не в такой нервозной обстановке – присмотреться к «другу-врагу». «Иногда мне кажется, – рассуждает он, – что вся эта история для него не больше чем игра. Опасная и бессмысленная игра.

А возможно, и что-то другое. Скажем, стремление к самовыражению. Отголосок давно забытого, похороненного чувства морали в аморальном мире. Неожиданная вспышка возмущения у циника, неспособного на нормальные эмоции.

В конце концов, это его дело. Плохо только, что комбинации придумывает он, а выполнять приходится мне… Сводит счеты с Томасом и Райеном, а они и их друзья охотятся за мной. И если Сеймур не одолеет этих двух мошенников, вся их банда набросится на меня…»

Финал этого романа, где Боев на руках выносит раненного Сеймура, символически перекликается со сквозным мотивом, звучащим в нескольких романах, – воспоминанием Боева о своем старшем друге и учителе Любо Ангелове – разведчике, с которым они вместе сражались еще против фашистов… Ангелов погиб уже в мирное время на глазах у Боева, будучи резидентом в Венеции, у него остался сын, которому суждено было волей автора оказаться одним из героев романа «Реквием». Здесь Боев выступил в непривычной для себя роли – педагога-воспитателя трудных подростков и сыщика по «внутренним» делам, хотя и связанным с контрабандой. Справился он с ними удачно, чего нельзя сказать об авторе, пожертвовавшем сложностью детективной интриги ради попытки «романа-перевоспитания».

Эта эпизодическая роль Эмиля Боева тоже напоминает его «кровного брата» – инспектора Антонова, по чьему адресу однажды было высказано пожелание: «Вам бы не в милиции, а в детском саду воспитательницей работать». Во всяком случае, такие нетрадиционные черты только обогащают характеры героев детективов.

Издания произведений Б. Райнова

Большая скука/Пер. А. Собковича//Подвиг. – М., 1970.– Т. 4; София: София-пресс, 1975.

Бразильская мелодия/Пер. В. Никифоровича//Неман. – 1972.– № 3–4;/Пер. Е. Стародуб//Смена. – 1976.– № 16–20; пер. также под назв.:

Инспектор Антонов рассказывает/Пер. В. Викторова, М. Крыстева. – М.: Юрид. лит., 1981.

Господин Никто/ Пер. А. Собковича//Подвиг. – М., 1969.– Т. 2.

Инспектор и ночь/Пер. Т. Таховой. – София: Изд-во лит. на иностр. яз., 1964;/Пер. В. Хмельницкого//Болгарский детектив. – Киев, 1989.

Реквием/[Пер. не указан] //Подвиг. – М., 1974.– Т. 5.

Тайфуны с ласковыми именами/Пер. А. Собковича//Подвиг. – М., 1979.– Т. 3;//Современный болгарский детектив. – М., 1979; М.: ДЭМ, 1989.

Умирать – в крайнем случае/Пер. Т. Мацневой и Ю. Лубченкова// Искатель. – 1985.– № 5–6.

Утро – еще не день/Пер. Ст. Никоненко//Подвиг. – М., 1983.– Т. 6.

Человек возвращается из прошлого/Пер. Ф. Евгеньева//Искатель. – 1971.– № 4–5;/Пер. Е. Факторовича//Ведется расследование. – Алма-Ата, 1989.

Что может быть лучше плохой погоды/Пер. А. Собковича//Подвиг. – М., 1970.– Т. 3.; пер. также под назв.: Нет ничего лучше плохой погоды/Пер. Т. Таховой. – София: София-пресс, 1969; 1972.

Что может быть лучше плохой погоды; Большая скука/Пер. А. Собковича. – М.: Прогресс, 1974.

Что может быть лучше плохой погоды; Тайфуны с ласковыми именами/Пер. А. Собковича. – М.: Правда, 1986.