Текст книги "Зарубежный детектив XX века. Популярная библиографическая энциклопедия"

Автор книги: Сергей Бавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

ДЭШИЛ ХЭММЕТ (Dashiell Hammett)

Романы, повести

Кровавая жатва, 1929

Проклятье Дейнов, 1929

Мальтийский сокол, 1930

Стеклянный ключ, 1931

Сто шесть тысяч за голову, 1943

Большой налет, 1948

Рассказы

Дело Гейтвудов

Незваный гость

Человек, который мешал

Человек, которого зовут Спейд

Биография американского писателя Сэмюэла Дэшила Хэммета (1894–1961) изобилует крутыми поворотами и яркими страницами. По матери он принадлежал к старинному французскому дворянскому роду де Шьелл, откуда произошли англизированный вариант ее фамилии Дэшил и второе имя сына; отец не имел устойчивого бизнеса, и отчасти поэтому Хэммет в тринадцать лет «закончил» образование, уйдя с первого курса Балтиморского политехнического колледжа. Первые литературные успехи связаны с составлением реклам для торговых фирм. В 1908 г. Хэммет поступил на службу в старейшее частное сыскное агентство Аллана Пинкертона, где проработал, с перерывом на участие в первой мировой войне в качестве добровольца санитарной службы, до 1922 г., после чего полностью переключился на литературную деятельность. К детективу Хэммет приобщился через критику, ведя постоянную рубрику – обзор новых произведений в «Нью-Йорк ивнинг пост»; одновременно писал и печатал стихи, криминальные рассказы.

Переломным в его личной судьбе и судьбе детективного жанра оказался 1929-й г. Тогда в журнале «Блэк мэск» был опубликован рассказ Хэммета «Липучка», ознаменовавший рождение нового литературного направления, получившего название «hard-boiled» («крутосваренный») детектив. Интересна этимология этого термина. «Hard-boiled» называли в американской армии военнослужащих младшего командного состава, носивших круто накрахмаленные жесткие воротнички и отличавшихся жестокой муштрой новобранцев. Постепенно словечко получило расширительное толкование и впервые появилось в литературе у Ф. С. Фитцджеральда в 1925 г.

В отличие от доминировавшей тогда в детективе английской (Дойл, Кристи) интеллектуальной традиции, «крутой» детектив в исполнении Хэммета и его быстро появившихся последователей апеллировал к жесткой силе, сражающейся со злом его собственными методами. С другой стороны, Хэммет предстал холодным реалистом в изображении криминальной среды. Для американцев в двадцатые – тридцатые годы (период великой депрессии и разгула мафиозных структур) убийства при помощи «дуэльных пистолетов ручной работы, яда кураре или отравленных рыбок», отмечал другой мастер детектива, Р. Чандлер, казались не более чем игрой, в то время как Хэммет показал настоящих бандитов и убийц с «настоящими орудиями убийства», «таковыми, каковы они есть на самом деле, заставил их думать и говорить так, как они говорят в жизни».

В собственно литературном плане (простота слога, мастерство диалога, динамика действия, выбор характера героя) Хэммет ориентировался на творчество Э. Хемингуэя. Расцвет таланта Д. Хэммета пришелся на одно пятилетие – с 1929 по 1934 г.; именно тогда были написаны все его романы, переведенные, за исключением бестселлера «Тонкий человек», на русский язык. Позднее он с головой ушел в мир Голливуда, занимаясь экранизацией своих произведений, но писать не бросил, хотя в советских изданиях утверждается обратное.

Кроме мемуарных книг («Воспоминания частного детектива», 1934; «Война на Алеутских островах», 1944 – о собственной службе во время второй мировой войны добровольцем-рядовым), он опубликовал несколько сборников новелл, а также ряд пьес, одна из которых написана с Лилиан Хеллман – многолетней спутницей жизни Хэммета.

Нельзя не отметить и политическую деятельность Хэммета, проявившего себя уже в тридцатые годы (светский денди, на гребне успеха!) активным борцом за права человека. В те годы это было и очень актуально, и небезопасно… После войны он заявил о себе как о стороннике коммунистического мировоззрения, даже провел полгода в тюрьме за «неуважение к суду», проявленное им во время одного из процессов над коммунистами в период разгула «охоты на ведьм», и пережил исключение своих книг из армейских библиотек в 1953 г… В 1984 г. по завещанию Л. Хеллман в Америке был учрежден Фонд помощи литераторам, разделяющим коммунистические убеждения, имени Д. Хэммета.

Романы Хэммета, конечно, не обнаруживают прямой связи с его биографией пятидесятых годов. Его герои – это прежде всего люди, имеющие собственное представление о справедливости, порядке, правах личности. Оно, пожалуй, может быть истолковано и как вступающее в конфликт с законом, но нет оснований усомниться в благородстве их целей.

Первый серийный персонаж Хэммета – безымянный «оперативник» из сыскного агентства «Континентал», действующий в романах «Кровавая жатва», «Проклятие Дейнов», повестях «106 тысяч за голову», «Большой налет». «Я коренаст и грузноват, – говорит он о себе. – Дети от моего лица не разбегаются, но на нем более или менее правдиво запечатлелась жизнь, не перегруженная утонченностью и этикетом».

Произведения с его участием больше всего похожи на гангстерские боевики, где герои пистолет из кармана вынимают гораздо чаще, чем носовой платок, количество трупов никто не считает и торжествует только одно право – право сильного. Естественно, что в такой ситуации герой-сыщик для успеха своего предприятия должен не только обладать личным мужеством и чем-то типа любви к острым ощущениям, но и владеть оружием, приемами кулачного боя, умением выслеживать противника и заметать следы… Это герой-одиночка, не имеющий семьи, друзей, но только союзников, равно далекий как от полиции, так и от преступных шаек и, одновременно, способный сотрудничать с теми и другими для достижения своих целей. Оперативник работает за деньги – это он не устает повторять своим клиентам; но весь ход детективного расследования показывает, что гораздо важнее денег для него – бороться с беспорядком, со злом ради тех идеалов, которым он сохраняет неизменную преданность.

В «Кровавой жатве» герой, расследовав причину и найдя виновника убийства редактора газеты Дональда Уилсона, не останавливается на этом. Он уже в курсе того, что в Отервилле (остряки его именуют Отравиллом; это переводческая версия «игры словами», которую Хэммет использует во многих произведениях), этом «уродливом городе с населением в сорок тысяч человек, лежащем в уродливой впадине меж двух уродливых гор, сверху донизу пропитанных угольной пылью», власть вышла из-под контроля некогда всемогущего Илайхью Уилсона и принадлежит двум кланам – один возглавляет бандит Талер по кличке Шепот, другой – шеф местной полиции Нунан.

И даже трусливое требование клиента – Илайхью Уилсона прекратить расследование не может помешать герою: «По договору я должен очистить ваш город как следует, и я это сделаю… Вы повязаны. Чек заверен, приостановить выплату вам не удастся… Теперь моя очередь развлекаться. На развлечения у меня есть ваши десять тысяч. Они пойдут на то, чтобы распотрошить Отравилл от адамова яблока до пяток… Отравилл созрел для жатвы. Эта работа мне по душе, и я ею займусь».

Метод оперативника прост, но очень рискован. «Иногда хорошо работать по плану. А иногда лучше просто помешать палкой в болоте. Только при этом надо ухитриться остаться в живых, – откровенничает он с новым приятелем. – …Моя игра в том, чтобы Нунан и Шепот были на ножах».

Внедряясь в обе группировки и оказываясь «своим» для каждой из них, оперативник нарушает сложившееся в городке статус кво и вынуждает обе стороны схватиться за оружие. Катализатором «войны на истребление» являются различные документы, добыча которых – результат незаурядного сыщицкого таланта оперативника.

Тот же метод взрывания бандитских шаек изнутри демонстрирует оперативник в повестях «106 тысяч за голову» и «Большой налет».

Как принято у всех без исключения героев Хэммета, лично рассказывающих о своих подвигах, повествование окрашено грубоватым и едким юмором, самоиронией и бравированием опасностью. «Если бы расправились только с этой орясиной, – комментирует оперативник очередную драку, – я бы не возражал. Но страдать придется нам с Джеком, а это уже обидно. Мы не можем потерять Рыжего, он для нас слишком ценен. Мы будем спасать осла от награды, причитающейся ему за упрямство, и из нас сделают отбивные. Какая несправедливость…»

«Лучшим американским детективом всех времен» называют роман Хэммета «Мальтийский сокол». Фактура его проста: две группы международных авантюристов охотятся за скульптурной фигуркой сокола, который, по преданию, был отлит рыцарями ордена тамплиеров из чистого золота в качестве подарка королю Испании Карлу V за то, что он отдал им во владение остров Мальту.

Следы фигурки привели в Сан-Франциско. Для помощи в ее поиске один из участников решает нанять частных сыщиков, надеясь заставить их работать «вслепую». Напарник Спейда оказывается убит в первый же вечер, а сам он, чувствуя, что дело нечисто, долго не может понять, что за роль ему навязана. К такому повороту событий он не привык. «Мы поверили не вам, а двумстам долларам, – в роли циничного хапуги объясняет он ситуацию клиенту. – Вы заплатили больше, чем те, кто говорит правду… и настолько больше, что с вашей неправдой можно было смириться…»

Но не красивая историческая легенда дала основание критике столь высоко оценить роман. Основой для этого стал прежде всего образ частного сыщика Сэмюэла Спейда – владельца собственного агентства в Сан-Франциско.

Это безусловный супермен, и автор откровенно любуется им. «В лице Сэмюэла Спейда было что-то мефистофельское: длинный костлявый заостренный подбородок, постоянно поднятые уголки губ, глубокий треугольный вырез ноздрей, брови вразлет над двумя складками, из которых торчал крючковатый нос, да клинышек коротких светло-русых волос между большими залысинами. Обычными, а не раскосыми, как следовало ожидать, были только его желтовато-серые глаза… Он был ростом не меньше шести футов. Могучие покатые плечи придавали его фигуре почти коническую форму – на таком медведе плохо сидел даже хорошо отутюженный пиджак».

Вообще автор довольно большое внимание уделяет зрелищной стороне произведения. Это касается не только портретов многих действующих лиц, но и их мимики, жестов, подробного описания одежды и интерьеров.

Спейд – хищник, одинокий волк, «санитар» и хозяин криминального города («В Сан-Франциско без меня не обойтись… Это мой город и мои хитрости»).

Ему не страшны ни полиция («Я сам решу, что мне говорить тебе, а что – нет, – огрызается Спейд на лейтенанта Данди. – Я уже давно отвык рыдать только от того, что меня разлюбили полицейские»), ни вооруженные бандиты («– Я ни черта никому не должен, – Спейд бросал слова с той нахальной небрежностью, которая делала их более весомыми, чем любой надрыв или крик. – Если вы убьете меня, то как вы получите птицу? А если я знаю, что вы не можете себе позволить убить меня, не получив птички, то как вы можете запугать меня и заставить отдать ее вам?.. – Спейд был сама улыбчивая вежливость…»), потому что он четко знает силу своей позиции, опережающей на несколько ходов интеллектуальные способности оппонентов. Им порой должно казаться, что Спейд видит их насквозь, а это просто опыт, интуиция и умение сыграть с клиентом в «поддавки».

Сэм Спейд – человек-оборотень, хамелеон, имитирующий ту манеру поведения и даже стиль речи, которые, по его мнению, способны наиболее эффективно сработать в общении с разными людьми. Впрочем, у него всегда наготове и свой «язык», на котором он говорит со всеми, кроме женщин и полиции. Когда к нему в офис проникает один из бандитов (довольно хилый и трусливый Кэйро) и угрожает оружием, Спейд «тушуется», выглядит оробевшим, но, улучив момент, перехватывает и пистолет, и инициативу. Наказание следует незамедлительно: «Спейд улыбнулся. Нежной, почти мечтательной улыбкой. Правое плечо его поднялось на несколько дюймов. Согнутая правая рука чуть отошла назад. Кулак, запястье, предплечье, согнутый локоть – все обратилось в монолит, двигалось только плечо. Кулак врезался в лицо Кэйро…

Глаза Кэйро закрылись, и он потерял сознание».

Кому-то образ Сэма Спейда может показаться надуманным. Действительно, в чистом виде такой тип поведения маловероятен. В какой-то степени это гипербола, и ключ к ней – в истории о мистере Флиткрафте, рассказанной Спейдом молодой женщине по имени Бриджид О’Шонесси. Флиткрафт («говорящая» фамилия, в переводе приблизительно означающая «владеющий искусством легко перемещаться») – человек, долгое время живший вполне счастливо в своем обывательском мирке. Но однажды, когда он шел по улице на обед, рядом упала балка со строящегося дома. Переворот, происшедший в его сознании в связи с этим событием, был грандиозен. «Он вдруг осознал, что люди умирают по чистой случайности, а живут лишь до тех пор, пока их щадит слепой рок.

И потрясла его больше всего даже не несправедливость: с ней, в конце концов, оправившись от первого шока, он смирился. Самое сильное потрясение он испытал, открыв для себя, что, упорядочивая свои дела, он отдалялся от жизни, а не приближался к ней… Надо приспособиться… К концу обеда он уже знал, как ему приспособиться. Жизнь его может прервать случайно сорвавшаяся балка: нет уж, он сам ее изменит не менее случайным образом…»

И Флиткрафт «исчезает», меняет свою жизнь, перемещаясь в пространстве, меняя фамилии, заводя новые семьи…

Это сугубо американская идея, особенно модная в тридцатые годы и звучащая в романах и Хэммета, и Хемингуэя; суть ее в том, что человек в состоянии управлять своей судьбой, если обладает достаточно тонкой организацией психики. Как для героев Хемингуэя война и охота – лишь метафоры жизни, так и для Сэма Спейда обстоятельства преступления и его расследование – та же метафора. Он далек от иллюзий относительно окружающего его мира, способен преодолеть соблазны жизни (почет, любовь, деньги). В этом смысле Д. Хэммет – автор романтического героя, стоящего выше обычных людей и – отдельно от людей.

Близок Спейду некоторыми чертами характера Нед Бомонт, герой романа «Стеклянный ключ», который автор считал лучшим в своем творчестве. Обстановка и характер событий в «Стеклянном ключе» принципиально отличаются от предыдущего. Убийство происходит в небольшом городе, где тесны семейные и клановые связи; дополнительным, осложняющим расследование обстоятельством является предвыборная борьба, в которой сталкиваются интересы ближайшего друга Неда – губернатора Поля Мэдвига и активной оппозиции. Роль Неда своеобразна. О его профессии и положении ничего неизвестно, кроме ироничной автохарактеристики – «я игрок и мелкий приспешник политического босса». Вместе с тем Мэдвиг разрешает ему заняться расследованием; «не хотел бы я, чтобы ты в это ввязывался, но раз такое дело, лучше всего сделать тебя специальным следователем окружной прокуратуры».

Чем глубже проникает Нед в обстоятельства, связанные с гибелью сына сенатора, Тейлора Генри, тем опаснее и двусмысленнее становится его положение «меж двух огней», так как несколько сил по разным причинам не хотят установления истины. Хитроумные приемы, к которым прибегает Бомонт, провоцируя на нужные ему действия всех, не исключая и Мэдвига, заслуживают быть отмеченными особо. Картина политической жизни провинциальной Америки времен «сухого закона» – одна из сильных сторон этого произведения, а в сочетании с элементами готического семейного романа и крутого боевика они представляют, без сомнения, действительно значительное литературное явление.

И наконец, романы Хэммета, взятые в целом, содержат, кроме всего прочего, в спрессованном виде такое количество собственно жанровых находок и сюжетных ходов-«ловушек», что их следы видны в творчестве многих, даже крупных мастеров детектива, вошедших в литературу после него.

Издания произведений Д. Хэммета

Большой налет. 106 тысяч за голову/Пер. В. Голышева//Иностр. литература. – 1988.—№ 7.

Дело Гейтвудов/Пер. Ю. Здоровова//Веские доказательства: Антология зарубеж. детектива. – М., 1987.– Вып. 1.

Кровавая жатва; Сто шесть тысяч за голову; Проклятие Дейнов/ Пер. М. Сергеевой; В. Голышева; В. Голышева и М. Зинде. – М.: Юрид. лит., 1989.

Мальтийский сокол/Пер. О. Кучерова и Е. Кондюриной//Лит. Киргизстан. – 1987.– № 8–12; 1988.– № 2–4;/Пер. Ю. Здоровова//Детектив и политика. – М., 1989.– Вып. 1;//Свидетели обвинения. – М., 1989.

Незваный гость/Пер. Ал. Яковлева//Сельская молодежь. – 1985.– № 9.

Проклятие Дейнов/Пер. В. Голышева и М. Зинде//Волга. – 1989.– № 10–12.

Стеклянный ключ/Пер. Э. Медниковой//Зарубежный детектив. – М., 1989;//Подвиг. – М., 1979.– Т. 3;//Мастера детектива. – М., 1989.– Вып. 2.

106 тысяч за голову/Пер. В. Голышева//Рассказы «Зарубежного детективного клуба». – М., 1989.– Вып. 1;//Мастера детектива. – М., 1989.– Вып. 2.

Человек, которого зовут Спейд/Пер. Н. Войко, В. Киселева//Радуга. – 1978.– № 1.

Человек, который мешал/Пер. Н. Сатарова//Их образ жизни: Вып. 2.– М., 1971.

РЭЙМОНД ЧАНДЛЕР (Raymond Chandler)

Романы, повести

Прощай, моя красавица, 1940

Высокое окно, 1943

Свидетель, 1946

Рыжий ветер, 1946

Опасность – моя профессия, 1950

В биографии классика американского детектива Рэймонда Торнтона Чандлера (1888–1959) немало любопытных эпизодов. Он родился в Соединенных Штатах, в детском возрасте уехал с матерью в Европу и стал подданным Британской короны. Образование получил во Франции и Германии, служил в армии Канады и Англии, потом уехал обратно на родину, где переменил несколько профессий (работал на ранчо, был репортером, бухгалтером…), с 1933 г. профессионально занялся литературой, а в 1956 г. снова принял американское гражданство. В последний год жизни был избран президентом Американского детективного клуба.

Чандлер с 1939 по 1958 г. написал всего семь романов, не изменяя раз и навсегда выбранному главному герою – частному сыщику Филипу Марлоу; он же является центральным персонажем ряда небольших повестей, созданных во второй половине 40-х гг… Постоянен писатель и в территориальной привязанности: «Чандлертауном» и, одновременно, «Лос-Анджелесом Филипа Марлоу» называет американский критик Э. Торп город, где обычно разворачиваются события этих произведений.

Чандлер развил линию крутого детектива, доведя концентрацию трупов, драк и перестрелок почти до предела. Но не в этом его сила; в известной степени кровавые жестокости – в количестве, сравнимом только с количеством спиртного, поглощаемого Марлоу в любое время суток и в любой обстановке, – условность, и имеет смысл учесть слова сыщика: «К работе я отношусь совершенно серьезно. Но если ее детали воспринимать без чуточки юмора, то можно подохнуть от тоски». Черный юмор Марлоу направлен прежде всего на себя, на оценку своих поступков, причем чем драматичнее выглядит сцена, тем смешнее пытается представить ее герой.

«…Я ощупал затылок. Шляпа была на месте. Не без труда я снял ее и ощупал голову. Добрая старая голова, она у меня уже давно. Теперь она стала немного побольше, немного помягче и более чем немного чувствительнее. Но удар оказался не столь уж чувствительным. Пользоваться головой я еще мог. По крайней мере целый год». В ерническом тоне он предпочитает описывать и свои атакующие действия: «Я наступил коленом ему на лицо. Колену стало больно. Больно ли было его лицу, он не сказал. Так как стоны не прекращались, я стукнул его дубинкой, и он замолк».

Однако эти, весьма характерные, примеры не должны вводить в заблуждение относительно истинного лица Филипа Марлоу. При всех его шести футах роста и ста девяноста фунтах веса, «твердых мускулах и крепкой челюсти» он отнюдь не супермен; просто «с волками жить…»

Мир, в котором он живет, – мир широко разветвленной организованной преступности; весь – довольно значительный – круг лиц, принимающих участие в том или ином произведении, так или иначе связан между собой, информирован о реальной (а не об официальной) власти, которой наделен каждый из них. Именно в такую среду раз за разом попадает Марлоу, берущийся ради заработка расследовать дела, которые ему предлагают отнюдь не невинные жертвы. «Опасность – моя профессия, – несколько туманно из-за качества русского перевода объясняется Марлоу. – 25 в день и 250, если улажу это дело», – и это означает, что он опять с фатальной неизбежностью окунается в мир, где враги окружают его со всех сторон. Риск расстаться с жизнью реален для него несколько раз на дню. Если учесть, что как сыщик Марлоу далеко не идеален – он плоховато разбирается в людях, часто ошибается в действиях, не обладает особой интуицией, – то резонно возникает вопрос: неужели только деньги заставляют его, бывшего работника прокуратуры, уволенного «за дерзости», заниматься этим опасным бизнесом?

Разумеется, нет. И в авторской трактовке этого образа содержится квинтэссенция детектива «по Чандлеру». Филип Марлоу – романтический герой-фаталист, ревностно относящийся к системе нравственных ценностей с позиций гуманизма и даже рыцарства («Рыжий ветер»). Это человек чести, что ярко продемонстрировано в романе «Прощай, моя красавица» и подтверждено в других.

Марлоу побеждает не только в силу своих интеллектуальных или физических качеств, сколько в силу того, что ценности, которые он исповедует, – выше тех, которым служат его противники. Поэтому автору не обязательно организовывать хитроумные и загадочные происшествия. В «…Красавице» «основное» убийство происходит на глазах и сыщика, и читателей, но погоня за гигантом-уголовником Мэллоем по кличке «Лось» оказывается той сюжетной пружиной, которая, раскручиваясь, сводит героя с целой серией преступных элементов и криминальных событий, расследование каждого из которых жизненно важно для сыщика. Он идет не столько за одной-единственной тайной, сколько от одного непонятного преступления к другому и своим присутствием либо активным вмешательством готовит почву для официальных блюстителей закона – уголовной полиции.

Кстати сказать, его взаимоотношения с полицией отличаются от «общепринятых» для героя – частного сыщика: обычное состояние «на грани конфликта» иногда переходит во вполне дружеское, а в исключительных случаях Марлоу, выведенный из равновесия, позволяет себе даже заняться перевоспитанием блюстителей порядка: «Пока вы не будете говорить правду сами себе, вы не услышите ее и от меня. Пока вы не научитесь всегда, в любое время, при любых условиях и обстоятельствах, не считаясь с последствиями, докапываться до истины, до тех пор я вправе прислушиваться к голосу совести и защищать своего клиента так, как сочту нужным. И так будет продолжаться до тех пор, пока я не буду уверен, что вы причините ему не больше вреда, чем того требуют интересы справедливости. Либо пока меня не заставят говорить силой».

Упреки Марлоу полиции в основном справедливы. Писатель задался целью показать, что коррупция охватила все государственные структуры, мафиозные группировки диктуют правила поведения и на борьбу с этим многоглавым чудищем отваживаются лишь одиночки. «Думаешь, полицейские становятся нечестными только ради денег? – откровенничает с Марлоу один из рядовых полисменов. – Не всегда и даже не часто. Они попадают в систему. Им приходится делать то, что велят… Знаешь, что паршиво в этой стране?.. Человек не может быть честным, даже если захочет… Будешь честным – так лишишься последних штанов. Играй в грязную игру, иначе тебе нечего будет жрать… Знаешь, что я думаю? Этот мир надо переделать. Устроить моральное перевооружение».

Поэтому Марлоу имеет все основания исповедовать горькую истину: «правосудие может победить, если ему поможет человек, готовый получить по морде рукоятью нагана». Один из них – сам Марлоу; но в каждом романе, на его счастье, находятся один-два человека такого же образа мышления, и если они не всегда встают плечом к плечу с сыщиком, то существенно помогают ему – иногда просто в моральном плане.

Криминальные сюжеты, которые выбирает Чандлер, не отличаются особой изысканностью; напротив, все они лежат в области обыденной жизни. В «Высоком окне», например, это семейный конфликт, растрата на любовной почве и попытка жульничества с коллекционными монетами; в «Прощай, моя красавица» – снова любовь, вымогательство, игорный и наркобизнес; в «Свидетеле» – шулерство и борьба между двумя мафиозными кланами, в которой Марлоу случайно оказался меж двух огней; в «Рыжем ветре» – преступление, связанное с адюльтером. Каждый из этих сюжетов, более того – едва ли не каждая сцена завершается либо выстрелом, либо избиением до потери сознания, либо, в лучшем случае, просто пистолетом, направленным в живот «собеседнику»…

Создается впечатление, что нормальной жизни просто не существует. Криминал растворен в воздухе, и сама атмосфера провоцирует на экстраординарные поступки. «В такие вечера каждая попойка кончается дракой, – философствует Марлоу в экспозиции повести „Рыжий ветер“. – Смирные домохозяйки пробуют лезвия кухонных ножей и изучают шеи своих супругов. Случиться может что угодно. В баре вам даже могут налить полный стакан пива…»

Расследование Марлоу не предполагает особого интеллектуального напряжения или внутренней сосредоточенности для интуитивного озарения «Ввязаться во все эти неприятности» – единственный для сыщика способ движения к истине. Марлоу обладает, конечно, некоторыми особыми качествами – и в первую очередь умением расположить к себе людей, разговорить их, дабы выудить необходимую информацию. С пожилой алкоголичкой и старой девой, водителем такси и главарем игорного бизнеса, ревнивым мужем и девицей из бара, ставшей женой миллионера, Марлоу умеет найти общий язык. Он в меру дерзок, в меру обаятелен, когда надо – хамоват, когда надо – учтив. Его можно сбить с ног неожиданным ударом, но нельзя сбить с толку. Он влезает в чужие жизни, как в свой холодильник.

Романы Чандлера довольно многолюдны. Писатель хорошо владеет искусством портретирования – как внешнего, так и внутреннего, психологического. По крайней мере, его герои не только не похожи один на другого, но многие из них обладают достаточно выразительными и запоминающимися чертами. Эта сторона творчества Чандлера, а также его пристрастие к эмоциональному «пейзажу-настроению» во многих произведениях в сочетании с глубоко индивидуализированным образом главного героя, скрывающего под маской черного юмора и самоиронии романтическую душу, дали основание не одному критику высказать полушутливое сожаление о том, что такой талант расходует силы на «несерьезную», то есть детективную литературу.

Издания произведений Р. Чандлера

Высокое окно/Пер. А. Ливерганта//Веские доказательства: Антология зарубежного детектива. – М., 1987.– Вып. 1; пер. также под назв.: Золотой дублон Брашера/Пер. А. Рябчука и С. Рябчука//Сельская молодежь. – 1987. – № 3–8.

Опасность – моя профессия/Пер. В. Рощаховского//Лит. Армения. – 1988. – № 11–12.

Прощай, моя красавица/Пер. Д. Вознякевича//Подъем. – 1988.– № 8–12; 1989,– № 1–3.

Рыжий ветер/Пер. М. Шатерниковой//Огонек. – 1989.– № 32–34; пер. также под назв.: Горячий ветер/Пер. М. Шатерниковой//Американский детектив. – М., 1989.

Свидетель/Пер. М. Шатерниковой//Американский детектив. – М., 1989.