Текст книги "Зарубежный детектив XX века. Популярная библиографическая энциклопедия"

Автор книги: Сергей Бавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

ГИЛБЕРТ КИТ ЧЕСТЕРТОН (Gilbert Keit Chesterton)

Рассказы из сборников

Неведение отца Брауна, 1911

Мудрость отца Брауна, 1914

Человек, который знал слишком много, 1922

Недоверчивость отца Брауна, 1926

Тайна отца Брауна, 1927

Скандальное происшествие с отцом Брауном, 1935

Парадоксы мистера Понда, 1936

По времени и месту вхождения в детективную литературу англичанин Г. К. Честертон (1874–1936) должен рассматриваться как один из основателей жанра. Известность его, без сомнения, велика, однако тип детектива, предложенный Честертоном, не нашел прямых последователей. Лишь в самом общем, концептуальном плане можно отметить преемственность идей, заложенных им, в творчестве, например, Жоржа Сименона.

Детективная новеллистика, приверженцем которой был Честертон, не получила широкого распространения в XX в. Известно, например, что Агата Кристи, написавшая, помимо романов, немало рассказов с участием Пуаро, мисс Марпл и др., весьма скептически оценивала возможности малого жанра с точки зрения развития детективной интриги. Как бы там ни было, английский детектив первой трети двадцатого столетия создал неплохие образцы именно в этом жанре.

Авторитет писателя подтвержден и тем фактом, что при образовании в Лондоне Детективного клуба его первым президентом в 1928 г. был избран Честертон.

Честертон писать начал довольно рано и к 1910-м г. был уже известным, весьма оригинальным мастером. Литература тайны и приключения несомненно много приобрела с появлением сборника новелл «Клуб удивительных профессий» (1905), философско-иронического романа «Человек, который был четвергом» (1908), где злые знаменитые парадоксы автора направлены на пародирование «революционного» переустройства английского общества… Однако его наиболее устойчивая литературная известность связана не с этими (и рядом других романов и эссе) произведениями, а с созданием уникального в своем роде образа расследователя – католического священника отца Брауна.

Отец Браун, толстенький неприметный коротышка с высоким голосом и неизменным большим черным зонтом, герой пяти сборников рассказов, написанных в период с 1911 по 1935 г., без сомнения, один из самых странных сыщиков-любителей в мировой литературе.

Автор словно задался целью скомпрометировать его интеллектуальное и нравственное превосходство над окружающими негативным портретом. «Маленький священник из эссекской деревни воплощал самую суть этих скучных мест: глаза его были бесцветны, как Северное море, а при взгляде на его лицо вспоминалось, что жителей Норфолка зовут клецками…» Таким предстает отец. Браун при первом «выходе» к читателю («Сапфировый крест»). Да и позже он удостаивается не намного более лестных характеристик: Браун «смотрел в пространство бессмысленным идиотским взором. Он всегда казался идиотом, когда его ум работал особенно напряженно»; у него «рыбьи глаза», «не очень-то изящная походка» и т. п.

Честертон мало озабочен «пропиской» своего героя. Деревня в графстве Эссекс довольно быстро была забыта, отец Браун мельком упоминает иногда о своем приходе в лондонской «маленькой церкви за углом», а чаще он просто оказывается в ситуации, требующей незамедлительного расследования, в разных точках Англии и далеко за ее пределами. При этом процесс расследования весьма своеобразен. Отец Браун – священник, а не полицейский, и этим объясняется его отношение к преступнику: главная задача расследователя – обнаружив виновного, постараться наставить его на путь истины. «Мне все известно, но никто другой не узнает ничего; тебе самому решать, я отступаюсь и сохраню эту тайну, как тайну исповеди. Решай, ибо ты еще не стал настоящим убийцей, не закоснел во зле», – говорит священник Уилфриду, решившему радикально пресечь грехопадение своего брата – большого ходока по чужим женам («Происшествие в Боэн Биконе»).

Преуспел в этом деле отец Браун всерьез лишь однажды, но об этом случае нельзя не упомянуть. Речь идет о знаменитом воре Фламбо, против которого отец Браун действует в нескольких рассказах первого сборника и который со временем становится лучшим другом священника, порывает с преступным прошлым, работает частным сыщиком, а потом уезжает в Испанию, заводит семью и сам становится священнослужителем. В «Тайне Фламбо» он, шокировав одного из своих гостей, американца Чейса, признается, что он – тот самый вор, за которым «по сей день охотится полиция обоих полушарий», и ничто не могло остановить его в этом занятии двадцать лет. «Только мой друг сказал мне, что он знает, почему я краду. И с тех пор я больше не крал». Этот друг – отец Браун, перехитривший Фламбо в «Сапфировом кресте», догадавшийся, что означают «Странные шаги», разоблачивший «самое красивое преступление» Фламбо в «Летучих звездах» и т. п.

Образ Фламбо – самостоятельная ценность рассказов об отце Брауне; это откровенно романтический герой, «благородный разбойник, веселый грабитель богатых». Романтизм – вообще характерная черта мировоззрения и творчества Честертона. В рассказах серий об отце Брауне он проявляется и в выборе персонажей – отчасти условных, порой символических, и в системе взаимоотношений между ними, и даже в пышных пейзажных картинах – не столь частом компоненте детектива, чтобы игнорировать их наличие, их ярко выраженный настроенческий смысл. «Тысячи рук леса были серыми, а миллионы его пальцев – серебряными. В сине-зеленом сланцевом небе, как осколки льда, холодным светом мерцали звезды… Черные промежутки между стволами зияли бездонными черными пещерами неумолимого скандинавского ада – ада безумного холода… Ничто не располагало в такую ночь к осмотру кладбища. И все-таки, пожалуй, его стоило рассмотреть».

Отец Браун – олицетворение религиозной веры в ее земном переосмыслении (недаром целый сборник – «Неверие отца Брауна» – посвящен разоблачению мистических настроений, охвативших в 20-е гг. значительную часть английского общества). Он, если можно так выразиться, практик-проповедник, «ловец человеков», не ждущий покаяния на пороге храма, а активно ищущий заблудшие души в их греховной мирской «среде обитания».

В силу такой ориентации героя писатель, естественно, склонен в качестве криминальных сюжетов избирать нестандартные ситуации из сферы морально-нравственных отношений, невозможность разрешить которые «мирным путем» приводит человека к преступлению. Блестящий пример такого рода – в «Страшном преступлении Джона Боулнойза». Сэр Клод ненавидит великого философа Боулнойза за его отрешенность от земных проблем и, в частности, за то, что тот не реагирует «должным образом» на ухаживания Клода за миссис Боулнойз. Расценив подобное «равнодушие» как смертельное оскорбление, сэр Клод решается на самоубийство (что, конечно, больше напоминает поведение средневекового самурая, нежели британского джентльмена XX столетия), но обставляет дело так, чтобы на витающего в облаках философа пало-таки серьезное подозрение в убийстве на почве ревности. Отдельные детали рассказа обязаны своим существованием едкой зоркости автора-нравоописателя: Боулнойз сам открыл дверь журналисту и сообщил, что он «ушел в парк». Журналист ни на секунду не усомнился в информации, ибо в приличном английском доме дверь должен открывать слуга, а не хозяин… Отец Браун, оказавшийся в эпицентре событий, проявляет, помимо тонкого понимания психологии ущербного, закомплексованного сознания, основательную осведомленность в криминалистике.

В «Алиби актрисы» основа расследования преступления на театральной сцене – в «четком» разграничении психологии поведения «немок» и «итальянок», а весьма специфические черты латиноамериканского характера, понятные отцу Брауну, однако неведомые впечатлительному, но недалекому журналисту, стали альфой и омегой рассказа «Скандальное происшествие с отцом Брауном».

Примечательно, что в рассказах Честертона львиная доля читательского внимания оказывается направленной не на детективное расследование, а на знакомство с бытом и нравами общества. Эта позиция обеспечивается творческим методом героя-сыщика, который подробно декларирован в одном из поздних рассказов.

Однажды, будучи в гостях у своего друга Фламбо в Испании, отец Браун подвергся пристрастному «допросу» со стороны американского путешественника и журналиста Чейса.

«– Мы видим, что ваш метод очень отличается от методов других детективов – как вымышленных, так и настоящих. Кое-кто даже высказывал предположение, что у вас просто нет метода.

Отец Браун помолчал, потом слегка шевельнулся – или просто подвинулся к печке – и сказал:

– Простите… Да… Нет метода… Боюсь, что у них нет разума…

– Я имел в виду строго научный метод, – продолжал его собеседник. – Эдгар По в превосходных диалогах пояснил метод Дюпена, всю прелесть его железной логики. Доктору Уотсону приходилось выслушивать от Холмса весьма точные разъяснения с упоминанием мельчайших деталей. Но вы, отец Браун, кажется, никому не открыли вашей тайны… Кое-кто у нас говорил, что ваш метод нельзя объяснить, потому что он больше, чем метод. Говорили, что вашу тайну нельзя раскрыть, так как она – оккультная…

Отец Браун шумно вздохнул. Он уронил голову на руки, словно ему стало трудно думать. Потом поднял голову и глухо сказал:

– Хорошо! Я открою тайну…

– Тайна… – начал он и замолчал, точно не мог продолжать. Потом собрался с силами и сказал: – Понимаете, всех этих людей убил я сам.

– Что? – сдавленным голосом спросил Чейс.

– Я сам убил всех этих людей, – кротко повторил отец Браун. – Вот я и знал, как все было… Я тщательно подготовил каждое преступление… Я упорно думал над тем, как можно совершить его, – в каком состоянии должен быть человек, чтобы его совершить. И когда я знал, что чувствую точно так же, как чувствовал убийца, мне становилось ясно, кто он… Я не изучаю человека снаружи. Я пытаюсь проникнуть внутрь. Это гораздо больше, правда? Я – внутри человека. Я поселяюсь в нем, у меня его руки, его ноги, но я жду до тех пор, покуда я не начну думать его думы, терзаться его страстями, пылать его ненавистью, покуда не взгляну на мир его налитыми кровью глазами и не найду, как он, самого короткого и прямого пути к луже крови. Я жду, пока не стану убийцей.

– О! – произнес мистер Чейс…»

Столь серьезно заявленная «программа действий» удивительно сочетается с предельной скоротечностью проводимых отцом Брауном расследований. В редком случае обнаружение преступника происходит не в «один присест». В рассказе «Странные шаги» совершение преступления и его раскрытие происходят практически одновременно, при этом отец Браун использует только собственный слух и острую наблюдательность.

Сборники Честертона разных лет по характеру произведений не имеют существенной групповой дифференциации, хотя в советской критике и высказывалась идея типологизации. Согласно этой идее, например, «Неведение отца Брауна» представляет рассказы, где неловкий провинциальный священник опровергает мнение о том, что ему не могут быть ведомы темные стороны души человека, в «Неверии отца Брауна» оккультизму и мистике противопоставлен трезвый анализ, «Тайна отца Брауна» – в его «перевоплощении» в преступника, а «Скандальное происшествие с отцом Брауном», названный так по одноименному рассказу, где герой был по недоразумению обвинен в потворстве адюльтеру, еще и о том, что итоги расследований священника зачастую «скандализируют» светское общество, не привыкшее вслух говорить о своих пороках…

Менее известны два других сборника детективных рассказов Честертона – «Человек, который знал слишком много» и «Парадоксы мистера Понда». Отчасти это справедливо, так как в них еще в большей степени, чем в сериях об отце Брауне, представлены картины нравов светского общества (в «Человеке…» – «большая политика»), а расследованию отведена роль стимулирующей читательский интерес тайны, которая ведома главному герою и постепенно становится достоянием окружающих.

Впрочем, зарисовки английского и, отчасти, американского общества, созданные Честертоном в жанре детектива, не претендуют на объективность. Скептическая ирония, некоторая искусственность положений, экзальтированность персонажей придают им совершенно индивидуальный колорит. Свою роль играет в этом и постоянный авторский комментарий, рассчитанный на снижение образа, благодаря которому гнев вдруг выглядит смешным, благородство – нелепым, решительность – буффонадой.

Любители литературных перлов не могут не оценить и яркие честертоновские логические «парадоксы», во множестве представленные в тексте. Один из них имеет непосредственное отношение к делу, прославившему автора: «Преступление – то же произведение искусства. Не удивляйтесь: преступление далеко не единственное произведение искусства, выходящее из мастерских преисподней. Но каждое подлинное произведение искусства, будь оно небесного или дьявольского происхождения, имеет одну непременную особенность: основа его всегда проста, как бы сложно ни было выполнение…»

Издания произведений Г. К. Честертона

Сборники

Мудрость отца Брауна. – Кишинев: Лумина, 1987.

Содерж. см. сб. «Рассказы». М.: Худож. лит. 1980.

Отец Браун и другие //Д. Френсис. Фаворит; Г. К. Честертон. Рассказы. – Киев: Изд-во УСХА, 1980.

Содерж.: Сапфировый крест. Странные шаги. Летучие звезды. Сломанная шпага. Лиловый парик. Чудо «Полумесяца». Злой рок семьи Дарнуэй. Тайна отца Брауна. Тайна Фламбо. Скандальное происшествие с отцом Брауном. Проклятая книга. Лицо на мишени. Причуда рыболова. Белая ворона.

Пятерка шпаг. – Л.: Дет. лит., 1988.

Содерж.: Пятерка шпаг. Странные шаги. Летучие звезды. Невидимка. Три орудия смерти. Лиловый парик. Волшебная сказка отца Брауна. Небесная стрела. Вещая собака. Чудо «Полумесяца». Злой рок семьи Барнуэй. Неуловимый принц.

Рассказы. – М.: Гос. изд-во худож. лит., 1958.

Содерж.: Странные шаги. Летучие звезды. Сломанная шпага. Лиловый парик. Лицо на мишени. Неуловимый принц. Пятерка шпаг. Причуда рыболова. Злой рок семьи Дарнвей; из сб. «Парадоксы мистера Понда»: Преступление капитана Гэхегена. Таинственный перстень/Пер. Н. Трауберг.

Рассказы. – М.: Худож. лит., 1980; М.: Правда, 1981; Минск: Юнацтва, 1989; М.: Правда, 1989.

Содерж.: Из сборника «Неведение отца Брауна»: Сапфировый крест/ Пер. Н. Трауберг; Странные шаги/Пер. И. Стрешнева; Летучие звезды/ Пер. И. Бернштейн; Невидимка/Пер. А. Чапковского; Сломанная шпага/Пер. А. Ибрагимова; Три орудия смерти/ Пер. В. Хинкиса.

Из сборника «Мудрость отца Брауна»: Человек в проулке/Пер. Р. Облонской; Лиловый парик/Пер. Н. Демуровой; Страшное преступление мистера Боулнойза/Пер. Р. Облонской; Волшебная сказка отца Брауна/ Пер. Р. Облонской.

Из сборника «Недоверчивость отца Брауна»: Небесная стрела/Пер. Е. Коротковой; Вещая собака/Пер. Е. Коротковой; Чудо «Полумесяца»/Пер. Н. Рахмановой; Злой рок семьи Дарнуэй/Пер. Н. Санникова.

Из сборника «Тайна отца Брауна»: Тайна отца Брауна/Пер. В. Стенича; Зеркало судьи/Пер. В. Хинкиса; Тайна Фламбо/Пер. В. Хинкиса.

Из сборника «Скандальное происшествие с отцом Брауном»: Скандальное происшествие с отцом Брауном/Пер. И. Бернштейн; Проклятая книга/Пер. Н. Трауберг.

Из сборника «Человек, который знал слишком много»: Лицо на мишени/Пер. О. Атлас; Причуда рыболова/Пер. В. Хинкиса; Душа школьника/Пер. Г. Головнева; Белая ворона/Пер. К. Жихаревой; Бездонный колодец/Пер. В. Хинкиса.

Рассказы. – М.: Худож. лит., 1975.

Содерж.: См. «Тайна отца Брауна». М., 1986.

Рассказы. – Кемерово: Кн. изд-во, 1981.

Содерж.: Летучие звезды. Три орудия смерти. Отсутствие мистера Кана. Разбойничий рай. Человек в проулке. Профиль Цезаря. Страшное преступление Джона Боулнойза. Вещая собака. Чудо «Полумесяца». Алиби актрисы. Человек о двух бородах.

Рассказы//Дойл А. К., Честертон Г. К. Рассказы. – Томск, 1988. Содерж.: См. «Рассказы». – Кемерово: Кн. изд-во, 1981.

Тайна отца Брауна. – М.: Худож. лит., 1986.

Содерж.: Сапфировый крест. Странные шаги. Летучие звезды. Человек в проулке. Лиловый парик. Страшное преступление Джона Боулнойза. Небесная стрела. Вещая собака. Чудо «Полумесяца». Злой рок семьи Дарнуэй. Тайна отца Брауна. Зеркало судьи. Тайна Фламбо. Скандальное происшествие с отцом Брауном. Проклятая книга. Причуда рыболова. Бездонный колодец.

Отдельные публикации

Алиби актрисы/Пер. Л. Большинцовой//Моя артистическая карьера. – М., 1974.

Зеркало судьи/Пер. В. Хинкиса//Искатель.. – 1966.– № 4.

Исчезновение Водрея/Пер. В. Штейна//Искатель. – 1973.– № 1.

Неведение патера Брауна/Пер. Н. Трауберг//Наука и жизнь. – 1966.– № 12 [рассказ «Сапфировый крест»].

Острие булавки/Пер. Н. Рахмановой//Аврора. – 1974.– № 1.

Отсутствие мистера Кана/Пер. Н. Трауберг//Любимый цирк. – М., 1974.

Призрак Гидеона Уайза/Пер. В. Ильина//Вокруг света. – 1987.– № 7.

Происшествие в Боэн Биконе/Пер. В. Муравьева//Наука и жизнь. – 1976,– № 1.

Проклятая книга/Пер. Д. Лившица//Искатель. – 1965.– № 1.

Разбойничий рай/Пер. Н. Трауберг//Наука и жизнь. – 1978.– № 11.

Собака-оракул/Пер. В. Стенича//Наука и жизнь. – 1966.– № 10 [рассказ «Вещая собака»].

Страшное преступление Джона Боулнойза/Пер. Р. Облонской//Наука и жизнь. – 1974.– № 9.

Тайна отца Брауна/Пер. В. Стенича; Тайна Фламбо/Пер. В. Хинкиса// Веские доказательства: Антология зарубеж. детектива. – М., 1987.– Вып. 1.

Честный шарлатан/Пер. Н. Трауберг//Вокруг света. – 1966.– № 12.

Чудо «Полумесяца»/Пер. Н. Рахмановой//Аврора. – 1971.– № 12.

ВЕРНЕР ШТАЙНБЕРГ (Werner Steinberg)

Романы

Шляпа комиссара, 1966

Расплата, 1968

Икебана, или Цветы для иностранца, 1971

В биографии немецкого писателя Вернера Штайнберга (р. в 1913 г.) немало перипетий почти детективного плана. Он родился на польской земле, входившей в состав Пруссии; в 1933 г. пытался эмигрировать в Советский Союз, но был задержан в Латвии и водворен обратно. Принимал участие в антифашистском движении тридцатых годов, за это подвергся тюремному заключению. Потом занялся книжной торговлей, в 1943 г. опубликовал свой первый роман, после войны работал журналистом в Западной Германии, а в 1956 г. стал гражданином ГДР. Литературную известность обрел с середины пятидесятых годов как автор тетралогии о судьбах немецкого народа середины XX в., биографических романов о Г. Гейне, Г. Бюхнере.

К детективу Штайнберг обратился в шестидесятые годы. Те его романы, что доступны русскоязычному читателю, существенно различаются по тематике и принципам сюжетного построения, но схожи в авторском отношении к детективу как в значительной мере серьезной, с обличительным акцентом, литературе. Произведения интенсивно оснащены конкретикой места действия, реалиями времени, что имеет порой самостоятельный интерес.

Жанр шпионского романа представлен детективом «Икебана, или Цветы для иностранца». Его тема – промышленный шпионаж западных стран против Японии после второй мировой войны. В нем несомненно нашел отражение и собственный журналистский опыт, и неповерхностное представление автора о характере японского патриотизма.

Собственно детективная интрига плотно упакована в бытовой роман нравов, а повествование состоит из нескольких слоев. Один – это история давних, имеющих горький привкус соперничества из-за женщины взаимоотношений главных героев – французского журналиста Пьера Ларотта («маленький, толстоватый, с короткой трубкой в зубах» любитель пива, человек явно «левых» взглядов) и приехавшего под видом корреспондента из ФРГ господина Шюнцеля («огромный, светловолосый, шумный… Внешне дружелюбный… Победно шагающий по жизни покоритель женщин… Бездушный, беззаботный, он брал свое со стола жизни, заодно прихватывал и чужое…»).

Другой слой – секретная миссия Шюнцеля, посланного выведать японские достижения в производстве компьютеров. Для выполнения задания Шюнцелю требуется «психологическая интуиция, тонкое чутье, а кроме того, основательные знания в области микроэлектроники…»

Однако суперменистый шпион действует прямолинейно и даже грубо, и автор находит возможность неоднократно проиллюстрировать, что тот не только «не знает местных обычаев», но и обладает каким-то странным чувством превосходства «белого» человека, убежденного, что доллары и «западный образ жизни» являются абсолютной ценностью для каждого японца. Его глупость и наглость неизбежно должны обернуться против него, ведь в одной «команде» выступают и сотрудники фирмы «Хитачи», и заводская полиция, чья задача – борьба с промышленным шпионажем, и служащая гостиницы, оскорбленная нечестной игрой Шюнцеля против ее брата…

Шюнцель не понял и последнего сугубо японского предупреждения – композиции из цветов у себя в номере, которое Ларотт «прочитал» уже после смерти незадачливого шпиона: «Самые пышные цветы на сильных стеблях образуют в середине линию „шин“ – линию Неба, но странно при этом, что группа „сое“, символизирующая Человека, склоняется не к линии „шин“, а к третьей группе цветов – самой низкой – группе Земли. А еще примечательно, что лепестки цветов линии „сое“ начинают опадать… Как бы подкупающе ни действовал этот букет на европейца, японец прочтет в нем лишь одно – гибель, смерть!»

Классический «опознавательный знак» детектива – труп на первой странице – писатель профессионально использует для того, чтобы соединить собственно расследование с разнообразными нравоописательными, бытовыми темами, которые одновременно выполняют роль «ложных следов» для читателя.

Немотивированное убийство является толчком развития сюжета романа «Расплата». Выдержанный в стиле полицейского детектива, он ярче других демонстрирует плюсы и минусы авторской манеры нагружать повествование сложными сюжетными ответвлениями, в данном случае – подробным описанием биографии бывшего нацистского преступника Петера Гроба, занятого ликвидацией компрометирующих его документов. У инспектора полиции Бекенбауэра в руках единственная ниточка – листок из архивного дела, но немало «случайных» помощников, которые существенно облегчают его задачу.

Наиболее оригинальным по замыслу представляется роман «Шляпа комиссара». Автор находит возможность уйти от канона, по которому в литературах стран социалистической ориентации не принято доверять расследование частному лицу. Очевидность преступления, совершенного доктором Мараном, не требует от полиции никаких усилий. Он сам сообщает, мучаясь угрызениями совести («Марану стало стыдно. Он собирался исполнить приговор, а на поверку вышло простое, омерзительное убийство»), что убил любовника своей жены, некоего Брумеруса. И даже то, что приезд полиции на место преступления установил, что убит не Брумерус, а какой-то другой человек, оказавшийся на даче, не может повлиять на судьбу доктора Марана, если бы в дело не вмешался его однокашник, адвокат Метцендорфер. Он, руководствуясь «шестым чувством», в частном порядке начинает бессмысленное, с точки зрения полиции, расследование по установлению личности убитого. «Понимаете, Маран все равно виновен, – убеждает адвоката комиссар Гроль. – Для нас не имеет значения, кого он убил. И подглядывал кто-нибудь или не подглядывал… Само собой разумеется, мы пойдем по этому следу. Но боюсь, что мы только повредим вашему клиенту, если не закроем дело в части, касающейся его. Следствие может затянуться на несколько месяцев».

На судьбу многих персонажей романа значительное влияние оказало их увлечение автомобилями. Это может показаться причудой автора, но если вспомнить его пристрастие к отражению реальной жизни (события относятся к началу шестидесятых годов и происходят в ГДР), то окажется, что любая формальность под рукой мастера становится «играющей».

Штайнберг проявил себя в этом романе и как мастер ложных следов, замаскированных деталей. Причем детали эти двоякого рода: об одних читателю становится известно одновременно со следователями, и можно порадоваться за их проницательность, а другие скрыты – заметив их раньше финального объяснения, можно порадоваться за себя. Не изменяет писатель и своей манере давать подробные характеристики героям, прорисовывать их взаимоотношения, не имеющие прямой связи с сюжетом, и прочие «второстепенные» мелочи типа пейзажных описаний, являющихся символически значимым фоном для событий и настроения героев.

Иногда эта обстоятельность выглядит тяжеловесной, но тщательно продуманные интриги и неожиданные финалы вполне компенсируют читательские затруднения.

Издания произведений В. Штайнберга

Икебана, или Цветы для иностранца/Пер. Г. Рудого//Звезда Востока. – 1975.– № 11–12; 1976.– № 1.

Расплата/Пер. И. Зильбермана//Звезда Востока. – 1981.– № 10–12.

Шляпа комиссара/Пер. С. Апта//Современный детектив ГДР. – М., 1977; 1981; пер. также под назв.: Ошибка доктора Марана/Пер. И. Зильбермана//Звезда Востока. – 1987.– № 8–10; Преступление под Нюрнбергом/Пер. В. Кубова//Смена. – 1969.– № 19, 21–24.