Текст книги "Путь Арсения"

Автор книги: Сергей Сиротинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Миша перешел в седьмой класс. Он давно привык к жизни в Верном. Этот город, как раньше Пишпек, полюбился ему. Он знал все его улицы, любил гулять возле крепости. Друзей у него было много, и свободное время проходило весело. Учился Миша отлично. Никогда он не откладывал «на завтра» то, что можно сделать сегодня. Особенно увлекался историей и литературой.

Жил Миша у своего приятеля-одноклассника Сенчи-ковского. Сеичиковский отставал по некоторым предметам, и Миша был его репетитором. Занимался молодой Фрунзе серьезно, без дружеских поблажек. Уроками зарабатывал несколько рублей в месяц и так же, как брат Константин, регулярно помогал семье.

Сам он жил очень скромно. Давно, еще с четвертого класса, Миша установил твердый распорядок: каждое утро заниматься гимнастикой и обтираться холодной водой. Это правило стало для него железным законом и никогда не нарушалось.

Как и в Пишпеке, среди верненских друзей он своей решительностью и способностями быстро завоевал положение вожака. Честный и прямой, всегда готовый прийти на помощь товарищу, – этими чертами он резко выделялся среди гимназической молодежи.

В верненской гимназии, как и во многих других, преподавание ставилось на казенный лад. Большинство учителей были типичными чиновниками. Всячески опекая сынков богатых родителей, они не церемонились с детьми бедноты: унижали их достоинство, оскорбляли и издевались. Особенно отличались нетерпимым поведением учитель латинского языка Бенько, греческого – Крамер и поп Янковский. На уроках они доводили своих учеников до слез. Выслеживали их по вечерам. И если кто-либо из гимназистов оказывался на улице позже положенного часа, о нем немедленно доносилось инспектору. Этих преподавателей ненавидела и боялась вся гимназия.

Миша был в числе руководителей недовольных, хотя сам он никогда не подвергался нападкам нелюбимых учителей. Учился Миша хорошо, ни Бенько, ни Крамер, ни Янковский не имели повода придраться к нему.

Мишу особенно возмущало отношение Крамера и Бенько к Косте Суконкину. С Костей он дружил. Преподаватели в классе под смех своих подпевал презрительно искажали фамилию Кости, называя его Тряпичкиным. Миша протестовал. Он требовал прекратить оскорбления. Немало пришлось положить упорства Мише и его товарищам, но в конце концов они добились того, что Крамер и Бенько прекратили свои издевательства над учениками.

Были среди учителей и хорошие педагоги. Особенно большим уважением пользовался М. А. Стратилатоз, преподававший в последних классах русскую литературу.

Уроки русской литературы были самыми интересными, часто превращались в дружеские беседы. Ученики так хорошо знали литературу, что на экзаменах весь класс получал хорошие и отличные оценки. Говоря о литературе, Стратилатов, как бы между прочим, знакомил учеников с революционным движением в стране, с ужасами царской тирании. Ученики слушали жадно. На Мишу уроки Стратилатова оказали большое влияние. Он пристрастился к чтению и на всю жизнь сохранил любовь к книгам.

По воскресеньям Миша с друзьями любили ходить на прогулки, далеко за город. Уходили за речку Алма-Атинку, пели там песни, пекли картошку. Друзья забредали в глухие горы, к самым снежным вершинам, охотились из дробовиков на диких коз.

Миша уговаривал своих друзей совершить во время каникул экскурсию на озеро Иссык-Куль. Однажды он рассказал увлекательную легенду об этом озере, слышанную им в детстве от отца.

Некогда, в древние времена, на том месте, где теперь было озеро Иссык-Куль стоял цветущий китайский город. На сотни верст кругом не было воды.

Огненное солнце иссушило все реки. И только в этом городе имелся единственный глубокий колодец – с прекрасной родниковой водой, холодной, как снег на вершинах Ала-Тау, вкусной, как зрелый персик.

Колодец этот всегда наглухо закрывался, так как боялись, чтобы не вытекла из него вода. Как-то пришла за водой к этому колодцу влюбленная девушка. Набрав в кувшин воду, она задумалась о своем милом и храбром женихе, который ушел на войну в дальние страны. Она так замечталась, что забыла закрыть на замок крышку колодца. А вода в колодце прибывала и прибывала. Она перелилась через края и потекла но земле. Никто не сумел остановить могучие потоки освобожденной воды.

Началось небывалое наводнение, длившееся несколько лет. Вода затопила город вместе с людьми. Так возникло озеро Иссык-Куль. А девушка, забывшая запереть колодец, в отчаянии бросилась в него. Но в светлые лунные ночи она всплывает на поверхность, стонет и плачет горячими, солеными слезами. Поэтому и озеро стало теперь соленым и горячим. В ясные дни в прозрачной воде будто видны на дне оз.ера каменные дворцы утонувшего города. ³3
   ^{Иссык-Куль – по-киргизски горячее озеро. Китайцы называют его Жехай – теплое озеро, монголы – Тимурту-Нор – железное озеро.}


[Закрыть]

Рассказывая, Миша сам увлекся поэтической легендой. Он решил во что бы то ни стало побывать на Иссык-Куле.

Миша не верил ни во что «сверхъестественное». В то время много говорили о спиритизме. Некоторые товарищи Миши тоже увлекались спиритизмом, верили в магическую силу сношений с потусторонним миром. Миша принял деятельное участие в организации сеанса. Собрались в квартире Сенчиковского. Во время сеанса все происходило так, как и полагалось. Слышались вздохи, подпрыгивал и постукивал стол. Вызванный «дух» даже удивительно точно назвал по именам всех присутствующих. Сеанс произвел огромное впечатление. Но каково же было изумление ребят, когда из-под стола вылез смеющийся Миша Фрунзе и при свете воспроизвел все то, что он проделал во время сеанса.

Истинную страсть и серьезные способности проявил Миша в шахматной игре. В России шахматы только входили в моду, игра в них считалась весьма трудной. Учась в шестом классе, Миша организовал шахматный турнир, вызвав на соревнование восьмой класс. После упорных шахматных боев восьмиклассники потерпели поражение. За шестой класс играли Миша Фрунзе, Эраст Поярков и Коля Сенчиковский. По условиям турнира, проигравшие должны были купить бочонок вина. В один из воскресных дней этот бочонок был куплен и торжественно, с песнями, распит на берегу речки Алма-Лтинки.

Миша хорошо знал киргизский язык. Летом 1903 года он совершил большое путешествие по Средней Азии. После Костя Суконкин, который перевелся из Верного в семипалатинскую гимназию, получил от Миши восторженное письмо.

«Ну, как ты там устроился? – писал Миша. – Напиши мне все подробно. К старикам твоим захожу довольно часто. Повидимому, сильно скучают по тебе, особенно мать, но в то же время и довольны тем, что ты принят и все обошлось благополучно. Новостей у нас здесь немного. В вашем классе все перешли, так что нас опять 23 человека. С Бенько произошла громадная перемена, теперь ты бы его и не узнал, такой ласковый и любезный.

...Эх, жаль, что ты уехал, а то славно бы теперь было учиться. Время провожу довольно скучно: 5 часов – на уроках с Игнатьевским, Кочко, с Мишей Ивановым...

Совсем не так проводил каникулы, что за веселое время-то было! Мы объехали, во 1-х, громадное пространство, были в Пржевальске, объехали озеро Иссык-Куль, затем перевалили Тянь-Шань, спустились к китайской границе, оттуда воротились в Нарын, из Нарына поехали на Сункуль —тоже озеро... а с Иссык-Куля в долину Джунгал. С Джунгала на Сусамырь, с Сусамыря в Фергану к Андижану. Не доехав немного до Андижана, повернули в обратный путь. Ты, может быть, удивляешься тому, что я пишу «все объехали», между тем, как мы отправились пешком. Но мы именно ехали, т. к. возле Костяка, по предписанию, нам дали лошадей и мы с тех пор постоянно ехали верхом на переменных. В заключение несколько цифр. Мы проехали около 3-х тысяч верст; ехали 68 дней; сделали 16 перевалов, в том числе 9 снеговых; из снеговых самый большой Тодор в Тянь-Шане, затем Ойчаны, Качены и Устор в Александровском хребте, и потом Курумдинский перевал... Алатау и Алма-атинский на Верный, а затем еще несколько почти таких же, как Алма-атинский. Экспедиция наша увенчалась полным успехом. Мы собрали 1200 листов растений, 3000 насекомых; при этом заметь, что растения собирал я один... Коллекции мы уже отправили в Императорское географическое общество и Ботанический сад. А что за местности-то мы видели! Одна прелесть.

Куле, вот где охота-то! Дичи гибель! Видал много волков, кабанов и всяких козлов. Вообще я очень доволен тем, как провел каникулы...

В следующем письме напишу, как проводил время в Пржевальске. Отвечай скорее.

Твой друг М. Фрунзе».

Страсть к экскурсиям, к охоте уживалась с непреодолимым влечением к книгам. Миша читал запоем. Произведения Толстого, Горького и Чехова он уже знал все, читал, их по многу раз и рекомендовал товарищам. Выписал «Домашний университет», читать который собирались группами.

Так организовался тесный товарищеский кружок. В этом кружке Миша познакомился с нелегальной литературой, которую удавалось доставать от приезжавших на каникулы в Верный студентов. Там Миша впервые прочитал «Что делать?» Ленина. Эта книга произвела на него неизгладимое впечатление. Он много думал, стараясь разобраться во многих непонятных ему вопросах.

В 1904 году Миша Фрунзе блестяще, с золотой медалью, закончил курс верненской гимназии. Получив «Аттестат зрелости», в котором отмечались «отличные

М. В. Фрунзе в год окончания гимназии

успехи в науках, в особенности историко-филологических», Миша уехал в Петербург, где в том же году поступил в Политехнический институт.

«Жребий брошен!»

Быстро промелькнули первые дни пребывания студента Михаила Фрунзе в Петербурге. Город камня, гранита, мрамора. Великолепные дворцы, широкие проспекты, спокойная и величественная Нева, Петропавловская крепость, о которой Миша знал так много страшного, – все это предстало теперь перед ним наяву.

В первые дни все изумляло Михаила. Новые друзья, новые настроения, бурные споры. Михаил быстро втянулся в водоворот студенческой жизни. Днем занятия в институте, беседы и споры с товарищами; вечера, а часто и ночи Михаил посвящал чтению книг. Институт находился в Лесном, на окраине города. Там мало что напоминало пышный, нарядный Петербург. Собрания, сходки захватывали молодого студента. Друзья познакомили его с новыми людьми. Постепенно он стал разбираться в сложном политическом словаре тех лет: социал-демократ, большевики и меньшевики, анархисты, эсеры. Он с головой окунулся в активную общественную жизнь.

Сохранились два письма, которые ярко показывают настроения и увлечения Михаила Фрунзе. Одно из них помечено октябрем 1904 года. Вот что Фрунзе пишет своему другу Косте Суконкину:

«Дорогой Константин!

На днях получил твое письмо, которое меня страшно обрадовало. Спасибо тебе, что не забываешь меня... Прости, что пишу на открытке, нет ни копейки денег, а открытки есть у Матвеева – поклон от него... Своим выбором я очень доволен. На политэкономическом отделении нужно только читать, что и делаю. Профессора у нас прекрасные, среди них есть такие знаменитости, как Ка-реев, Менделеев, Иванюк и др. Из наук мне особенно нравятся: химия, политическая экономия и история. По экономии и истории пишу сейчас рефераты, которые буду защищать на диспуте. Очень нравится мне тоже энциклопедия права, это в высшей степени интересная наука. Читать приходится массу по всем отраслям знаний. Советую тебе заняться чтением, но только не пустяков, а серьезных книг, это тебе потом очень и очень пригодится... Еще раз повторяю: читай, читай и читай. Здесь без чтения никуда. Хорошо разве тебе будет потом в университете, когда сразу же придется применить к делу свои познания, а у тебя их нет. Ну, пока довольно. Отвечай скорее. Когда получу от тебя письмо, напишу обстоятельно про мою жизнь, институт и студенчество...»

Второе письмо Михаила резко отличается от первого, хотя оно написано всего лишь через месяц, 15 ноября 1904 года. Здесь уже ярко сказываются его настроения и политические взгляды:

«...Ты не поверишь, что у меня положительно нет времени писать письма; сейчас у нас идет сильное брожение, да не только у нас, но и во всех слоях общества... Везде предъявляются к правительству требования конституции, отмены самодержавия; движение очень сильно...

6-го ноября в Петербурге было назначено заседание представителей от всех земств; это заседание, хотя и не было разрешено правительством, все-таки состоялось и выработало программу, исполнения которой потребует у правительства. Между прочим, § 11-й этой программы заключает требование созыва Учредительного собрания для выработки им конституции. Сейчас среди студенчества и рабочих, а также и среди частных лиц идут оживленные приготовления к грандиозной манифестации; ряд частичных демонстраций уже был как у нас в Питере, так и в других городах; но это только не что иное, как прелюдия к самому главному, которое имеет быть в начале декабря. Вчера у нас был устроен вечер в здании института, была масса народу: профессоров, студентов, .курсисток и вообще всякой публики; после вечера собралась сходка, на которой присутствовало свыше 2-х тысяч человек. На этой сходке было решено вверить руководство главному комитету социал-демократической партии. От него в нужный момент и пойдут приказания. Я принялся за устройство Семиреченского землячества; дело идет на лад. Через неделю у нас соберутся все верненцы, которые только имеются в Питере, курсистки и студенты. Тогда окончательно обсудим и вырешим все...

...Я тебе вкратце намечу, что было бы для тебя особенно полезно: возьми и прочитай прежде всего какое-нибудь введение в философию, напр. Иерузалема или Кюльпе, Вундт будет слишком труден; затем познакомься с историей философии... Дальше познакомься с развитием социализма, так как первенствующая сейчас партия социал-демократов вся основана на социализме...

...Ну, до свидания. Пиши чаще, не обижайся, если иногда не получишь ответа, сам видишь, что я занят».

Начавшаяся в январе 1904 года русско-японская война все еще продолжалась. Царская армия, руководимая бездарными и продажными генералами, несмотря на мужество и героизм русских солдат, терпела одно поражение за другим. Царь хотел войной задушить назревавшую в России революцию, подавить и разгромить нараставшее революционное рабочее движение, но война повернулась Против царизма,– она ускорила приближение революции.

И до войны рабочие и крестьяне в России страдали от капиталистического гнета, эксплуатации и каторжного труда. Они не имели политических прав. Во время войны страдания их безмерно увеличились. Царизм беспощадно грабил и истреблял народ. Поражения, которые несло в войне царское правительство, усиливали в рабочих и крестьянских массах ненависть к царизму. Народному терпению подходил конец, революционное движение в массах крепло и нарастало с каждым днем.

В декабре 1904 года вспыхнула хорошо организованная забастовка в Баку, в центре нефтяной промышленности. Забастовкой рукозодил Бакинский комитет большевиков. Она окончилась крупной победой рабочих. Бакинские рабочие добились заключения коллективного договора с нефтепромышленниками. Это был первый коллективный договор рабочих с предпринимателями в истории рабочего движения России.

Успех бакинской забастовки оказал огромное влияние на дальнейшее развитие революционного движения в стране. В Петербурге в январе 1905 года забастовали рабочие Путиловского завода. Стачка быстро разрослась. К путиловцам вскоре присоединились рабочие других фабрик и заводов Петербурга. Забастовка стала всеобщей. Царское правительство, до смерти напуганное грозным размахом революционного движения, решило подавить его любыми средствами. Оно призвало на помощь полицейскую организацию – так называемое «Собрание русских фабрично-заводских рабочих», – созданную еще в 1904 году, до стачки путиловцев, провокатором-душегубом попом Гапоном. Когда стачка в Петербурге приняла всеобщий характер, поп Гапон предложил провокаторский план и уговорил рабочих с иконами и хоругвями, с царскими портретами пойти ко дворцу, просить царя о милости. Царь, мол, сжалится над народом, выйдет к нему, примет петицию и исполнит просьбу народа. Вот что было написано в петиции петербургских рабочих:

«Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга разных сословий, наши жены, и дети, и беспомощные старцы – родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей... Мы и терпели, но нас толкают все дальше в омут

Вищеты, бесправия и невежества, нас душат деспотизм и произвол... Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук...»

Эта петиция, слова которой дышат безысходностью и трагизмом, обсуждалась на рабочих собраниях. На этих собраниях выступали большевики. Они говорили, что свободу нельзя добыть просьбами, ее надо завоевывать водруженной рукой. Большевики предостерегали рабочих, говорили, что призыв идти к царю – это чудовищная провокация, что в народ будут стрелять. Но переубедить, развеять иллюзию, созданную провокаторами, будто царь поможет народу, было очень трудно. Все же, под влиянием большевиков, в петицию были включены политические требования, в частности требования свободы слова и печати, свободы рабочих союзов, изменения государственного строя России, установления 8-часового рабочего дня, передачи земли крестьянам и другие.

9 января 1905 года. На площадь к Зимнему дворцу, где в это время находился царь, пошли рабочие с женами и детьми. Они пели молитвы, несли в руках иконы и портреты царя. Всего собралось тогда более 140 тысяч человек. Царь приказал стрелять в безоружный народ. В тот день было убито больше тысячи рабочих и две тысячи ранены. Эти кровавые события явились началом первой русской революции.

Михаил шел вместе с народом. Он получил ранение в руку. Все его существо было потрясено событиями, очевидцем и участником которых он оказался. Незадолго перед тем, в конце 1904 года, Михаил вступил в РСДРП, твердо и последовательно проводил линию большевиков. День 9 января навсегда остался в его памяти, изменил всю его жизнь. Он всего себя отдал великому делу служения трудовому народу, борьбе за освобождение народа от ига самодержавия.

К вечеру в рабочих районах столицы начали строить баррикады. Там, на баррикадах, Михаил Фрунзе услышал песенку, которую пели рабочие:

Топоры кузнец кует,

А сам песенку поет:

В день девятый января Шли проведать мы царя;

Не гулять к нему, не пить,—

Шли мы милости просить.

А уж он нас угостил Да на землю положил,

Белым снегом накормил,

Нашей кровью напоил.

С того пира тысяч пять На погост стащили спать.

Ой, ты, батюшка наш царь,

Ты надежда-государь,

Не забудем мы вовек,

Сколь ты добрый человек!

Гой вы, звонки топоры,

Полежите до поры!

Михаил ушел с головой в [революционную работу. Домой он давно не писал. Наконец, измученная тревогами Мавра Ефимовна получила от него письмо. В это же время до нее дошли слухи о том, что Константин, взятый на русско-японскую войну, якобы погиб. Михаил этого не знал. Он думал, что Костя вернулся домой, к матери.

«Жребий брошен. Рубикон перейден,– – писал Михаил,– у тебя есть сын Костя, который не оставит тебя, а я...»

2. «АРСЕНИЙ»

Иваново-Вознесенск

После событий 9 января Михаил Фрунзе попал под негласный надзор полиции. Вскоре он был арестован и выслан из столицы «за неблагонадежность». Он побывал в Ливнах, Петровске, Москве. Затем партия направила его в Иваново-Вознесенск на подпольную работу.

Кровавая бойня, учиненная царем 9 января в Петербурге, всколыхнула всю Россию. Неудачи на фронтах войны на Дальнем Востоке еще больше усиливали ненависть к царизму. По всей стране начались забастовки. Стачки принимали политический характер. Бастующие рабочие не ограничивались экономическими требованиями, выходили на улицы с боевым лозунгом: «Долой самодержавие!»

Владимир Ильич Ленин с радостью отмечал огромный рост политического развития рабочего класса России. Своими успехами революционное движение было полностью обязано работе партии большевиков. В то время как буржуазные партии, вкупе с меньшевиками, удерживали рабочий класс от политической борьбы, большевики неустанно вели агитацию среди рабочих и крестьян, повышая политическое сознание масс, поддерживая активные политические лозунги, призывая к вооруженному восстанию против царизма. Забастовки в Петербурге, Москве, Варшаве, Риге, Лодзи, Баку и других городах показывали, на какую огромную высоту поднялось рабочее движение, что в стране назревают условия для вооруженного народного восстания.

Такова была в общих чертах политическая обстановка в то время, когда партия послала в Иваново-Вознесенск Михаила Фрунзе.

Иваново-Вознесенск ⁴4
   ^{Иваново-Вознесенск – безуездный город, территориально он входил в состав Шуйского уезда, Владимирской губернии. (Примеч. ред.)}


[Закрыть] ^{в те годы на приезжего человека производил исключительное впечатление. Это был город резких контрастов. Рядом с роскошными особняками фабрикантов и купцов ютились жалкие, деревянные хибарки. Великолепные господские сады соседствовали с мусорными свалками. Безумная роскошь миллионеров и рядом – ужасающая нищета рабочих.}

Иваново-Вознесенск был в то время одним из крупнейших в России центров текстильной промышленности. Ткани, вырабатываемые в этом городе, расходились по всей стране и за ее пределами. Фабриканты горделиво называли Иваново-Вознесенск «русским Манчестером», по имени английского текстильного центра – города Манчестера. Ивановские текстильщики, выпускавшие много миллионов метров тканей, сами ходили в лохмотьях, работали по 12—13 часов в сутки. Нищенского заработка едва хватало на то, чтобы не умереть с голоду.

Дикие, произвольные штрафы, гнусные издевательства, непосильно тяжелый труд – вот из чего складывалась жизнь ивановского текстильщика. Поэтому страстные, убеждающие слова большевистской агитации находили дорогу к сердцам ивановских пролетариев. В Иванове большевикам удалось быстро завоевать доверие рабочих. Большевики говорили правду, не создавали иллюзий, не обещали «мирным», «семейным» путем разрешить противоречия между рабочим классом и капиталистами. Большевики указывали единственно правильный путь к победе – организацию рабочих, объединение их вокруг партии большевиков, партии рабочего класса; большевики разоблачали преступную соглашательскую политику мелкобуржуазных партий меньшевиков и эсеров, призывали массы к вооруженному восстанию. Это трудный, тяжелый путь, но только он может обеспечить победу.

Фрунзе благодаря своему открытому, прямому характеру, сердечной подкупающей простоте быстро снискал любовь и доверие рабочих. Он с головой окунулся в работу революционера-профессионала; он агитатор, организатор митингов, демонстраций. Весь свой юношеский пыл, энергию, упорство и мужество вкладывал он в свою работу. Старые, потомственные пролетарии не только прислушивались к его словам, но и советовались с ним. Этот успех был успехом большевика, отдавшего всего себя Делу рабочего класса, последовательного и непримиримого борца за интересы пролетариата.

Вскоре Северный комитет РСДРП направил Михаила Фрунзе, как партийного организатора и агитатора, в город Шую, расположенный неподалеку от Иваново-Вознесенска. В Шуе предстояло не только укрепить партийную организацию, сплотить вокруг нее рабочих, но и повести решительную борьбу с окопавшимися там эсерами, меньшевиками, анархистами. Это было чрезвычайно важное задание. К тому времени иваново-вознесенские рабочие готовились к крупной политической забастовке. Для ее успеха нужно было укрепить связи с рабочими других городов. Находясь в Шуе и работая там, Фрунзе не порывал связи и с Ивановом. Он часто, иногда по нескольку раз в неделю, бывал в Иванове, выступал на собраниях, вел беседы с рабочими. Говорил Фрунзе образно, задушевно. Жизнь рабочих он знал, как свою собственную, умел затронуть самые заветные чаяния угнетенного рабочего человека. Это очень нравилось рабочим.

Приближался день начала забастовки, в связи с этим Михаил надолго задержался в Иванове. Опытный агитатор, которого хорошо знали рабочие, он был здесь необходим и незаменим. Партия готовилась к тому, чтобы перевести экономическую забастовку во всеобщую стачку, то есть, кроме требования увеличения зарплаты и уменьшения рабочего дня, выставить требования политических прав: свободы слова, организации, митингов, собраний и т. д. Чтобы выполнить эту задачу, от большевиков-аги-таторов требовались большой такт, осторожность, умение ясно изложить перед массами рабочих важнейшие задачи предстоящей борьбы.

Михаил не знал отдыха. Он успевал бывать на многих фабриках, в казармах и общежитиях, в ближайших деревнях, где жили многие рабочие. Он проникал в цехи, вел агитацию у станков, раздавая прокламации. По ночам, на пустырях и за городом, собирал сходки активных рабочих, выступал на этих сходках с яркими, взволнованными речами. Это была самоотверженная, вдохновенная работа болыиевика-подполыцика.

12 мая 1905 года в Иваново-Вознесенске вспыхнула прогремевшая на всю Россию знаменитая ивановская забастовка текстильщиков. В первый же день прекратили работу 45 тысяч рабочих. Через несколько дней бастовало уже около 70 тысяч человек.

Город замер. Испуганная, растерявшаяся полиция притихла. Владимирский губернатор одну за другой слал в Петербург истерические депеши, требуя присылки войск. Фабриканты, купцы, крупные чиновники в панике бросали свои особняки и покидали город.

Бастующие предъявили властям и фабрикантам следующие требования: установление 8-часового рабочего

дня, свобода слова, собраний, стачек, немедленный созыв Учредительного собрания на основе прямого, равного и тайного голосования, увеличение заработной платы, введение отпусков роженицам, ликвидация фабричной полиции и фабричных тюрем-кутузок, прекращение произвола, издевательств и оскорблений со стороны администрации. Один из пунктов гласил: «Начальство и войска не должны вмешиваться в дела рабочих, иначе за последствия не ручаемся».

Рабочие вышли на улицы. На площади около городской управы состоялись грандиозные митинги с участием десятков тысяч человек. С «трибуны», огромной бочки из-под сахара, один за другим выступали ораторы. Тут были старый ткач, революционер-большевик Федор Афанасьев («Отец») и Михаил Фрунзе. Небывалое явление – на трибуне появляются «женки». На этих митингах работницы, жены и сестры рабочих, впервые в Иванове, выступают с политическими речами. День подходит к концу. Последним говорит рабочий с фабрики Грязнова Михаил Лакин. Взволнованный, громким голосом он читает стихотворение Некрасова:

Где народ, там и стон. Эх, сердечный!

Что же значит твой стон бесконечный?

Ты проснешься ль, исполненный сил...

Притаившись во дворе управы, тупой и невежественный полицейский торопливо пишет донесение начальству: «Смутьян, читал недозволенные стихи».

Пять дней продолжались митинги на площади. Здесь же для руководства забастовкой от каждой фабрики были избраны «уполномоченные», объединившиеся в «Совет уполномоченных». Этот «Совет уполномоченных» фактически был одним из первых Советов рабочих депутатов в России, прообразом будущих органов Советской власти. Стачкой руководил Северный комитет большевиков. Поздними ночами, после митингов, собирались уполномоченные. Они обсуждали планы дальнейших действий.

17 мая митинги на площади были запрещены. Тогда, по решению Совета, их перенесли на берег речки Талки. Михаилу Фрунзе пришла в голову идея использовать это место для политического просвещения рабочих масс. Так был создан знаменитый «Университет на Талке». Здесь рабочие слушали лекции по истории классовой борьбы, изучали политическую экономию. Безостановочно работал печатный станок, дававший до 3 тысяч листовок в день. Фрунзе читал лекции в «Университете», вел индивидуальные беседы с рабочими, посещал заседания «Совета уполномоченных», писал прокламации и учил рабочих печатать их на станке. 3 июня, по приказу владимирского губернатора Сазонова, отряды пьяных казаков, полиции и черносотенцев напали на бастующих, находившихся на берегу Талки. В результате – много убитых и искалеченных рабочих. Безоружные, они не могли дать должного отпора казакам. Но и это злодеяние, учиненное полицией и казаками, не сломило боевого духа бастующих. На Талке состоялся огромный митинг. Кто-то из выступавших ораторов предложил просить губернатора, чтобы он разрешил бастующим рабочим собираться на Талке. Но этому оратору не дали договорить:

– Не просить надо!

– Милости не хотим!

– Требовать!

На трибуну поднялся Фрунзе. Большинство собравшихся рабочих знало его в лицо. Раздались приветственные возгласы:

– Арсений!

– Давай, говори!

Громко, так, что слышали и в дальних рядах, Фрунзе прочитал составленный им протест-ультиматум:

– «Протест на приказ начальника губернии.

Совет рабочих депутатов города Иваново-Вознесенска протестует против вашего запрещения сбора рабочих на Талке. Вы потворствуете фабрикантам в стачечной борьбе, оказывая им всякую помощь, чтобы сломить решимость рабочих. До сих пор ни одно законное требование не удовлетворено. Рабочие голодают вот уже месяц. Вы расстреляли рабочих на реке Талке, залили ее берега кровью. Но знайте, кровь рабочих, слезы женщин и детей перенесутся на улицы города, и там все будет поставлено на карту борьбы.

Мы заявляем, что от своих требований не отступим.

Вот воля рабочих города Иваново-Вознесенска. Ждем немедленного ответа по телеграфу.

Совет рабочих депутатов».

Когда Фрунзе кончил читать, толпа заволновалась, зашумела.

– Правильно! Правильно!

Ультиматум был передан властям, и они приняли его. Рабочие стали собираться на Талке беспрепятственно. Попрежнему работал «Университет». Но силы бастующих истощались. Забастовка длилась уже два месяца. Средств для поддержки семей рабочих не было. Начался голод. Совет депутатов отправил к фабрикантам делегацию с тем, чтобы фабриканты согласились немедленно принять требования рабочих. Хозяева отказались. Возмущенные и голодные рабочие направились в город.

Напуганные власти и фабриканты пошли на некоторые уступки. Часть требований была принята. После двух с лишним месяцев борьбы забастовка закончилась. Она не увенчалась полной победой, но зато показала, какой грозной силой является рабочий класс, когда ом выступает организованно, когда во главе его стоят большевики. Эта забастовка многому научила рабочих.

Активная деятельность Фрунзе во время забастовки не ускользнула от внимания полиции. За ним и за другими руководителями стачки и «Совета уполномоченных» началась полицейская слежка. Полиция преследовала Фрунзе буквально по пятам, но выследить и арестовать его ей долго не удавалось. Любимец шуйских и ивановских рабочих, Михаил Фрунзе в любое время дня и ночи находил у них приют. Рабочие не только прятали его, но и предупреждали о слежке, о полицейских засадах.