Текст книги "Путь Арсения"

Автор книги: Сергей Сиротинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Зимней кампании не допускать!

Поезд Фрунзе прибыл в Москву своевременно. Неожиданная задержка произошла в самой Москве, на вокзале. Михаил Васильевич готовился точно приехать в Кремль на заседание Совета Труда и Обороны.

Агенты Троцкого задержали пассажиров поезда на несколько часов. Предъявив гнуснейшие обвинения, они обыскали вагоны и всех сотрудников командующего Туркестанским фронтом. Бледный, со стиснутыми зубами, уронив голову на руки, сидел Фрунзе в своем купе. Он потребовал составить о происшедшем протокол и принудил агентов Троцкого подписать его. В любой борьбе Фрунзе предпочитал честные, открытые приемы, он ненавидел лицемерие и коварство.

Ночью, прямо с вокзала, Фрунзе приехал в Кремль. В удрученном состоянии зашел он в комендатуру. Пропуск ему выдали немедленно, точно ждали его появления.

– О вас, товарищ Фрунзе, уже несколько раз спрашивали по телефону из секретариата товарища Ленина, – сказал ему дежурный комендант.

Чуть прихрамывая и задыхаясь от волнения, Фрунзе пробежал длинным коридором, потом поднялся по лестнице. Когда он вошел в зал, заседание Совета Труда и Обороны уже заканчивалось. Фрунзе сел на стул в самом конце стола, ближе к дверям. Владимир Ильич что-то читал, делая при этом быстрые заметки в блокноте. Подняв голову, он увидел Фрунзе и молча показал ему на свободный стул неподалеку от себя. Фрунзе пересел. Оказавшийся рядом Ф. Э. Дзержинский молча пожал руку Михаилу Васильевичу и передал записку В. И. Ленина.

«Точность для военного человека – высший закон! Почему опоздали?» – писал Ленин.

Ответить на записку Фрунзе не успел. Он даже не заметил, кто выступал, о чем шла речь. Едва выступавший замолчал, Владимир Ильич поднялся, окинул взглядом лица сидевших у стола, словно ища кого-то, и начал говорить о положении! на Юге. Речь свою он закончил такими словами:

– ...В целях быстрейшей ликвидации чрезвычайной опасности, грозящей нам со стороны Врангеля, предлагаю утвердить командующим Южным фронтом товарища Фрунзе, Михаила Васильевича...

Еще раз окинув взглядом сидящих, Владимир Ильич повернулся к секретарю и спросил:

– Почему никого пет от Реввоенсовета, в чем дело?

– Только что ушел Склянский,—ответил секретарь.

– Ушел, – с досадой перебил Владимир Ильич. – Ну, что ж, решим без него.

Утвердив Фрунзе командующим Южным фронтом, Совет Труда и Обороны перешел к последнему вопросу повестки дня. Во время доклада Владимир Ильич снова написал записку Фрунзе и передал ее через Дзержинского.

«Сейчас закончим заседание. Если не торопитесь и нет других спешных дел, подождите меня», – прочитал Михаил Васильевич.

По окончании заседания В. И. Ленин вместе с Фрунзе вышли на улицу. Ночь. Далеко впереди мерцал тусклый огонек фонаря. На ходу Ленин внимательно слушал взволнованный рассказ Фрунзе о происшествии с обыском. Когда Фрунзе умолк, Владимир Ильич сказал:

– Подло это, подло! Несомненно, что вас хотели скомпрометировать, – и после небольшой паузы, когда они уже подошли к фонарю, добавил:—Дайте вашу руку, Михаил Васильевич, и разрешите мне сказать, что партия полностью доверяет вам, никаких сомнений на этот счет нет и не может быть! – Он задержался у фо-паря и обернулся к Фрунзе. – Случай с вами на вокзале мы сделаем предметом обсуждения на Политбюро. Вы не должны падать духом и не имеете на это права. Партия ждет от вас напряженной работы.

– Спасибо, Владимир Ильич! – тихо произнес Фрунзе. – Я сделаю все.

– Главное заключается в том, чтобы не допустить зимней кампании, – подчеркнул Ленин. – Мы не имеем права обрекать народ на ужасы и страдания еще одной зимней кампании. Поможем вам всем, что у нас есть. На фронт к вам поедут Калинин и Луначарский. В Донбассе сейчас Молотов. Политическая работа будет обеспечена. Вы знакомы с обстановкой на фронте?

– Пока в общих чертах, Владимир Ильич. В открытом бою побьем Врангеля, но, если он укроется за укреплениями Крыма, будет труднее его разбить. Бегства его в Крым допустить нельзя.

– Вот именно, нельзя допустить! – решительно сказал Владимир Ильич. – Но если ему удастся скрыться, надо сделать все, чтобы уничтожить Врангеля в его же укреплениях. Армия у него сильная, отлично вооруженная, драться умеет. Как вы полагаете, когда закончите операцию по разгрому?

Прежде чем заговорить, Фрунзе помолчал, обдумывая ответ.

– В декабре, Владимир Ильич,– наконец, сказал он.

– В декабре, – повторил Ленин.

– К декабрю, – быстро поправился Фрунзе.

Владимир Ильич остановился, посмотрел на Фрунзе.

– Да. Не слишком ли быстро, Михаил Васильевич? Ведь сейчас конец сентября?

– Раз нельзя допускать зимней кампании, – ответил Фрунзе, – значит, надо. К декабрю все будет кончено, Владимир Ильич.

– А ведь мы могли бы уничтожить Врангеля в зародыше, сразу, – сказал Ленин. – Но беда в том, что нам приходится бороться не только с открытыми врагами, но и с тайными, в нашем лагере. – И внезапно резким голосом он добавил: – Но мы доберемся, доберемся...

Некоторое время шли молча. Настроение Фрунзе заметно изменилось. Он улыбался. Откровенная беседа с Владимиром Ильичем сбросила с него тяжесть. Сейчас все его мысли были обращены к фронту. Давно ли был Колчак? Невольно вспоминалось, как вопреки всему, движимый уверенностью в победе, он осуществил план контрудара. И один за другим возникали в памяти эпизоды тяжелой борьбы с Колчаком, путь в Туркестан...

– А что если мы чайку попьем, Михаил Васильевич, а? – нарушив молчание, предложил Владимир Ильич и, подхватив Фрунзе под руку, потащил его за собой, в свой рабочий кабинет.

В комнатах было пусто. Владимир Ильич разыскал электрический чайник, включил его. Рядом с письменным столом стояла вращающаяся книжная этажерка, на ней под салфеткой лежали хлеб и сахар.

– Сейчас закатим ужин, – рассмеялся Владимир Ильич, готовя чай. – Пока я хозяйничаю, вы рассказывайте о фронтах, о своих наблюдениях, о настроении бойцов, населения. О самых незаметных мелочах говорите. Только, чур, без агитации, меня агитировать не надо. Я за Советскую власть бесповоротно,– и Владимир Ильич засмеялся громко, заразительно.

– Значит, без агитации? – спросил Фрунзе.

– Только факты, только жизнь – это и есть лучшая агитация.

Когда Фрунзе начал рассказывать, звякнул телефон. Ленин снял трубку:

– Да, да. Скоро приду. Очень важное заседание. Скоро закончим, – разговаривая, Владимир Ильич смотрел на Фрунзе и время от времени лукаво подмигивал ему. Положив трубку, он сказал:—Это домашние. Еще немного, и наша тайная пирушка погибла бы, а!

– ...После Уфы, – продолжал Фрунзе, – обозы наши далеко отстали: слишком быстро мы наступали. Бойцы на фронте оказались без хлеба, без патронов. Распутица страшная, невозможно проехать – телеги утопают в грязи. Пришлось поагитировать в деревнях. А там – мужчин нет, все на фронте. Кто с нами, а кто у Колчака, по мобилизации. Дома одни женщины, а народ этот самый упорный. Никакой агитацией его не возьмешь. Тогда приказал я не «агитировать», а прийти и сказать правду: вот, мол, сами видите, бойцы голодают, нет хлеба, нет патронов. Могут отступить. Слушали бабы молча и хоть бы слово в ответ. Так и разошлись.

– Значит, сорвалось?– нахмурился Владимир Ильич.

– Да нет, —; усмехнулся Фрунзе. – Случилось то, чего мы и не ожидали. Вечером, когда уже стемнело, у застрявшего в грязи обоза вдруг появился из темноты большой отряд. Охрана забеспокоилась, вскинула винтовки. «Стой!» – предупреждает. А в ответ из темноты голоса. Ругают бойцов: «Вы что, ошалели никак! Это мы – бабы...» И вот каждая взяла по три буханки хлеба да по цинке патронов. А всего их явилось человек пятьсот или шестьсот. Подоткнули юбки повыше и, кто в лаптях, кто в опорках, пошли, утопая в грязи, на позицию. За ночь бабий караваи прошагал 50 верст. И хлеб и патроны доставили в целости...

Слушая Фрунзе, Владимир Ильич чуть подался вперед. Лицо его было серьезно. Когда Фрунзе умолк, Владимир Ильич вскочил, прошелся по комнате и, остановившись против собеседника, сказал:

– Вот она, наша сила, Михаил Васильевич! То, что вы рассказали, – изумительно! Подвиг! Ну-ка, после того, что сделали ваши женщины, пусть кто скажет, что женщина не за Советскую власть! А теперь слушаю, продолжайте!

– Однажды наш телефонист-разведчик включился в провод колчаковцев, – снова начал Фрунзе. – Разговоры всякие, и вдруг слышит: генерал Пепеляев вызывает к телефону полковника Ухтина, командира шестого Марьинского полка. Оказывается, Пепеляев недоволен Ухти-ным за то, что тот отступает перед красными войсками. Разговор у них был примерно такой...

– Одну секунду, – перебил Владимир Ильич и поспешил к закипевшему чайнику. Он налил чай, разложил на столе салфетку с хлебом и сахаром.—Так, так, продолжайте!

– Пепеляев кричит Ухтину: «Я приказываю вам уничтожить красных! Там их кучка какая-то, жалкий сброд...» Ухтин отвечает: «Ваше превосходительство, это страшная кучка. Они идут в штыки на бронепоезд. Остановить их невозможно!»

– Так и сказал – остановить невозможно! – засмеялся Ленин.

– Да. Телефонист вернулся, доложил командованию. Через два часа полк Ухтина выбили и растрепали по всем правилам.

– Да, на борьбу поднялся народ, весь народ, – тихо произнес Лепин. – Он борется против помещиков и буржуазии за свои права, за свою Советскую власть. Этого не могут понять ни империалисты, ни белогвардейцы. Когда рабочий и крестьянин воюют за свое кровное дело, они самые сознательные, самые бесстрашные солдаты, солдаты социалистической революции. Победить их невозможно. Вопреки предсказаниям наших врагов о скорой гибели Советской власти, о том, что пролетариат не сможет управлять государством, что без помощи буржуазии ему не обойтись, наша революция убедительно доказала фальшь, моральное и политическое растление всех и всяческих соглашателей, в первую очередь эсеров и меньшевиков. Мы, большевики, верили в силы пролетариата, в союз пролетариата и крестьянства и оказались правы. Революция выдвинула много способных людей, удивительно много. Она воспитала прекрасных организаторов, государственных деятелей, полководцев... Кстати, помните, в Стокгольме вы интересовались военными делами... Изучали военное дело... в тюрьме, на каторге... А ведь это пошло впрок. Как-то, говоря о ваших действиях против Колчака, один из старых генералов утверждал, будто он помнит, что вы учились в каких-то военных академиях. Что ж, пусть хоть это останется в утешение битым генералам.

Владимир Ильич поднялся из-за стола, подошел к знакомой уже Фрунзе карте на стене кабинета и, показав на врезавшийся в море треугольник Крымского полуострова, сказал:

– Надеюсь, участь барона Врангеля будет не лучше участи адмирала Колчака...

Резкий телефонный звонок перебил речь Владимира Ильича.

– Кажется, мы засиделись с вами, – берясь за трубку, сказал он. – Как? Четвертый час? Невероятно... Не может быть? Сейчас же иду.

– Зайдите ко мне завтра, – прощаясь с Фрунзе, уже на улице сказал Владимир Ильич. – Все мандаты и постановления будут готовы. До свидания, товарищ Арсений!

– Спокойной ночи, Владимир Ильич!

На следующий день, закончив все свои дела в главном штабе, Фрунзе поехал к Ленину. Встретил его быстро спускающимся вниз по широкой лестнице.

– Опоздали», опоздали, дорогой мой, тороплюсь, – на ходу говорил Владимир Ильич. – Значит, едете? – он па минутку остановился, оглядел Фрунзе с головы до ног и, видимо, оставшись доволен, улыбнулся. – Пишите, сообщайте немедленно обо всем.

Прощаясь, Владимир Ильич крепко пожал руку Фрунзе:

– Счастливого пути! Желаю удачи и жду, что скоро, скоро буду иметь от вас самые благоприятные известия.

Смерть Врангелю!

27 сентября 1920 года, в разгар нового успешного наступления Врангеля, Фрунзе принял на себя командование армиями Южного фронта. В состав фронта вошли 6-я, 13-я, 4-я армии и 2-я конная армия. В этот день во всех соединениях и частях фронта читали переданный по радио, телеграфу и телефону приказ:

«Товарищи! Вся рабоче-крестьянская Россия, затаив дыхание, следит сейчас за ходом нашей борьбы здесь, на врангелевском фронте. Наша измученная, исстрадавшаяся и изголодавшаяся, но попрежнему крепкая духом, сермяжная Русь жаждет мира, чтобы скорее взяться за лечение нанесенных войной ран... И на пути к этому миру она встречает сильнейшее препятствие в лице крымского разбойника – барона Врангеля...

На нас, на наши армии падает задача разрубить мощным ударом этот узел и развеять прахом все расчеты и козни врагов трудового народа. Этот удар должен быть стремительным и молниеносным. Он должен избавить страну от тягот зимней кампании... раз навсегда закончить последние счеты с капиталом... Шкурников, трусов, мародеров, всех изменников рабоче-крестьянскому делу – долой из наших рядов! Долой всякое уныние, робость и малодушие!.. За работу, и смело вперед!»

Приняв командование фронтом, Фрунзе не знает отдыха. Могучий прилив творческой энергии вдохновляет его и делает неутомимым. Он все время в движении. Переезжая из одной части в другую, в тылу и на передовых позициях, он лично знакомится с частями, близко интересуется настроениями бойцов и командиров. Фрунзе не удовлетворяют сводки штабов. Он на месте изучает обстановку, вникает во все мелочи, часами просиживает

С. М. Буденный, М. В. Фрунзе и К. Е. Ворошилов за оперативной работой на Украине. 1921 г.

в окопах рядом с бойцами – ведет с ними задушевные беседы. Особенно тщательно Фрунзе знакомился с системой обороны, созданной на каховском плацдарме. Все попытки врангелевцев выбить с плацдарма наши войска не достигли цели.

Ночью, в штабе фронта, читая донесения разведки, Фрунзе следит за движением наступающих частей Врангеля. 4 октября Михаил Васильевич записал в своем военном дневнике: «Меня тревожат опасения возможности переправы (белых – С. С.) через Днепр и удар в левый фланг нашей правобережной группы с одновременным фронтальным ударом на Каховский плацдарм».

На карте проведена разграничительная линия между белыми и красными. Северная Таврия, Донбасс, Днеп-ровье. Врангель рвется к Каховке. Его цель – стремительным ударом раздавить и уничтожить Красную Армию. С каждым днем враг все ближе и ближе. Быстрая и неуловимая красная разведка ежедневно доставляет в штаб Фрунзе донесения. Вот и сегодня, 4 октября, сообщают: 2-я белая армия генерала Драценко заходит в тыл на правом берегу Днепра, окружает каховский плацдарм, белая конница приближается к Апостолову; 2-й армейский корпус генерала Витковского готовится к лобовому штурму Каховки; от Александровска двинулись 1-й армейский корпус и Кубанская конная дивизия. Почти на всех этих направлениях красные под давлением противника отходят.

В штабе обстановка напряженная. Боевые, испытанные работники нервничают. Они ждут от Фрунзе каких-то особых и молниеносных решений. Ведь Врангель уже повис над каховским плацдармом. Еще день – два, и он обрушит все свои силы... Но Фрунзе молчит.

11 октября он делает запись в дневнике:

«Скверное положение на фронте 2 конной; 21 дивизия разрезана кубанцами на две части; часть полков 1 стрелковой дивизии уничтожена; 3 дивизия небоеспособна; 16 кавдивизия в атаке у Токмака понесла большие потери».

Сохраняя спокойствие, Фрунзе продолжает сосредоточенно изучать армию Врангеля, ее боевые силы, резервы; главным образом – резервы, нащупывая ахиллесову пяту крымского разбойника. В остервенелом азарте

Врангель бросает на фронт все свои боевые силы. В резерве у пего почти ничего нет.

Врангель, по мнению интервентов и белогвардейцев, удачлизый, боевой генерал. Он слепо верит в свое «боевое счастье».

– Одним ударом мы разобьем красных! – хвастливо говорил он своему заместителю генералу Слащеву.

Беседуя со Слащевым и едва сдерживая волнение, Врангель быстро шагал по огромному роскошному кабинету. Его гибкая фигура затянута в ловкую черкеску. Даже здесь он не расстается с золотой шашкой, на которой выгравирована надпись: «Дар благодарной Франции». На груди, возле серебряных газырей, сверкает бриллиантами платиновый орден – награда «его величества короля Великобритании и императора Индии». В ушах барона еще звучат высокопарные слова, сказанные генералом Хольманом при вручении ордена: «Освободителю России от ига большевизма!»

– Еще один удар, – говорит Врангель Слащеву,– и путь на Москву открыт. Открыт, – повторяет он, кривя в жесткой усмешке губы.

Разгадав замысел Врангеля, Фрунзе готовится к отпору. Он осторожно, десятки раз проверяя себя, делает выводы. Каховка! Здесь захлебнется Врангель. А дальше? Если у Врангеля нет резерва, то ему конец, разгром.

– Укреплять Каховку! – приказывает Фрунзе. – Ни одной пяди земли не отдавать противнику.

Он стягивает к каховскому плацдарму подкрепления. И все же кольцо вокруг Каховки сузилось.

Начавшиеся мелкими стычками развернулись упорные многодневные бои за Каховку. Авиация и артиллерия Врангеля обрушивают на плацдарм всю силу своего огня. 14 октября на прорыв укреплений плацдарма пошла «бронированная конница» Врангеля. Появились танки и броневики. Красные войска выдержали первый удар. Налет танков, прикрываемых белой конницей, на первых порах внес некоторое смятение в ряды красноармейцев. Но, оправясь, они вновь перешли к упорной обороне.

15 октября в телеграмме Ленину Фрунзе сообщил о том, что Врангель приступил к выполнению большого стратегического плана:

«В результате семидневных ожесточенных боев по всей линии фронта план этот ныне потерпел полное крушение... 14 октября... нами разбиты три кавалерийские дивизии и две пехотные... Веденная в этот же день фронтальная атака на Каховский плацдарм тоже кончилась поражением противника. Несмотря на ввод в бой 12 танков, 14 бронемашин и тяжелой артиллерии, наши войска удар выдержали и, перейдя в контрнаступление, отбросили противника... Нами взято... около 20 орудий, 7 танков, много пулеметов...»

Как и рассчитывал Фрунзе, Врангель, не имея мощных резервов, захлебнулся в своем рывке. Красные войска перешли в контрнаступление по всему фронту. Измученные жестокими боями, красноармейцы упорно двигались вперед. Фрунзе, объезжая части, выступал на митингах, ободрял бойцов и командиров. Приехав в расположение 153-й бригады 51-й дивизии, Михаил Васильевич поблагодарил войска за безмерную доблесть и мужество, с которыми они отразили натиск лучших сил белой армии.

– Мы не только устояли под жестокими ударами, но и перешли в наступление,– говорил на митинге Фрунзе.– Но и этого еще недостаточно. Партия и весь народ начертали на своем знамени роковые для контрреволюции слова: «Помните о Врангеле! Смерть Врангелю!»

Над рядами разнеслось: «Смерть Врангелю!»

Михаил Васильевич, покидая 153-ю бригаду, обратил внимание на группу бойцов, что-то горячо обсуждавших. Фрунзе остановил автомобиль и подошел к бойцам.

– Здравствуйте, товарищи! О чем шумите, прямо как во французском парламенте?—улыбаясь, спросил он.

Увидев командующего фронтом, бойцы опешили и молча вытянулись. Фрунзе заметил на табурете исписанный лист бумаги. Один из бойцов, перехватив взгляд Михаила Васильевича, бойко доложил:

– Товарищ командующий, это мы письмо пишем барону Врангелю.

– Письмо Врангелю? – удивился Фрунзе. – А ну прочтите!

К месту, где Фрунзе разговаривал с бойцами, отовсюду стекались бойцы и командиры. Телефонист-разведчик Оленин взял исписанный лист и начал громко читать:

– «Его превосходительству генералу Врангелю.

Премного благодарны Вам, Ваше баронское превосходительство, за отпущенные 3 танка для Красной Армии (отбитые нами). Но у нас сейчас также не хватает годного транспорта. Поэтому будьте добры отпустить нам 6 броненосцев для форсирования по Черному морю. Правда, за них придется Вам Антанте пшеницей таврической платить, а ее у Вас и так немного, но мы уверены, что Вы нас порадуете, как-нибудь достанете. Для Вас это пустяки. Антанта Вам на слово верит. Поэтому мы льстим себя надеждой, что Вы не посмеете отказать в просьбе красных бойцов... На днях свидимся лично и тогда потолкуем, только, чур, не драпайте заранее».

Фрунзе расхохотался. Вокруг раздавались голоса:

– Правильно, Оленин! Посылай барону пашу депешу.

– А как же вы пошлете ее? – спросил Фрунзе у Оленина.

– Очень просто, товарищ командующий. В разведке я подбираюсь к их проводу, включаюсь и передаю как спешную телефонограмму. А там олухи царя небесного примут, да еще каждое слово переспросят. Повторите, кричат, ну, я повторю...

– Расскажи про экстренную телеграмму! – сказал кто-то из командиров.

– Это что я утром отправил? – переспросил Оленин. – Можно. Когда, значит, отступили они, товарищ командующий, то провод телефонный не свернули. Я включился, слышу – главный белый штаб приказывает что-то. Я и говорю им: прекратить разговоры! Принимайте спешную телеграмму барону Врангелю. Они отвечают: к приему готовы. Ну, я им продиктовал. У меня написано уже было вот это, – Оленин вытащил из кармана бумажку. – Прямо по-телеграфпому: Убегайте зпт гады зпт быстрее зпт я выработал для вас маршрут двтч Мелитополь тире Севастополь тире Константинополь тчк.

Фрунзе внимательно посмотрел на Оленина и сказал:

– Маршрут вы указали правильный...

16 октября штаб Фрунзе подвел итоги первого этапа военных операций. Враг от каховского плацдарма отброшен. 2-я белая армия генерала Драценко потерпела полное поражение. 1-я белая армия генерала Кутепова отступает с большими потерями. Столкновение белой и красной конницы в районе Шелохова закончилось разгромом белой конницы. В этом бою убит генерал Бабиев – командующий врангелевской кавалерией. Заменивший его генерал Науменко кратко рапортовал Врангелю: «Наша конница потеряла сердце».

Дальше Науменко показывает картину отступления белой армии.

«Войска отступали в паническом беспорядке, – сообщал он. – Командиры растерялись, распорядительности не было никакой. Каждую минуту нужно было ожидать, что следовавшая по пятам кавалерия противника бросится в атаку... Делается последняя попытка предупредить атаку. Красные и белые кавалеристы выхватывают шашки и уже бросаются друг на друга, но... в последний момент белые не выдерживают и бросаются обратно. За нами несется конница противника. Жуткий момент, особенно для пехоты. Целыми ротами, бросая винтовки, поднимая руки вверх, пехотинцы сдаются в плен. Большевики продолжают преследовать...

По дороге без остановки в три ряда двигалась лента людей, лошадей. Поломанные экипажи, орудия, пулеметы. Конница топтала пехоту. Пехота, прорываясь к переправам, старалась оттеснить конницу. А красные отрезали тыл...»

Такую уничтожающую оценку дал врангелевский генерал «решающему» и «молниеносному» наступлению Врангеля. С большими потерями в людях и технике врангелевцы в беспорядке отступили.

Беспощадными мерами Врангель старался призести в порядок потрепанные в боях части своей армии. Он не хотел признать, что разгром его войск на правом берегу, в районе Никополя и особенно в боях за каховский плацдарм,– начало катастрофы. Генерал Слащев, правая рука барона, отлично это понимал. В своей книге, вышедшей под громким названием «Требую суда общества и гласности», он пишет: «Я, Слащев, в период Каховской катастрофы указал Врангелю на угрожающее положение фронта. Врангель ответил в письме: «Дела наши на фронте с божьей помощью идут хорошо, и я не знаю, отчего Вы ими обеспокоены».

Врангель спешит. Он готовится к новым боям. Он все еще верит, что достаточно одного мощного удара, и фронт красных перестанет существовать.

Войска Южного фронта, особенно в боях на плацдарме, понесли серьезные потери. У них мало снарядов и артиллерии, а главное – не хватает конницы, которая могла бы перерезать конным массам Врангеля отход к Перекопу. Переброска Первой Конной с польского фронта па Южный еще не завершена. 4 октября В. И. Ленин послал Реввоенсовету Первой Конной армии телеграмму:

«Крайне важно изо всех сил ускорить передвижение вашей армии на Южфронт. Прошу принять для этого все меры, не останавливаясь перед героическими. Телеграфируйте, что именно делаете. Предсовобороны Ленин»,

Фрунзе получил донесение о приближении к фронту частей Первой Конной. Это была решительная подмога. Врангель переходил к обороне на всем фронте. Весь пыл наступления у него иссяк. Зная, с каким беспокойством Владимир Ильич следит за борьбой на Южном фронте, Фрунзе поручил члену Реввоенсовета фронта С. И. Гусеву послать телеграмму Ленину с сообщением о первых успехах Красной Армии, одержанных над белогвардейцами Врангеля. Перед отправкой телеграммы Михаил Васильевич и С. И. Гусев вместе исправили и уточнили ее текст. Воодушевленный успехом, Михаил Васильевич начал разрабатывать план дальнейших операций. Он готовился к последнему и решительному сражению с Врангелем.

А в это время в Москве произошли неожиданные для Фрунзе события. Телеграмма, адресованная Ленину, попала в газеты и вызвала бешеную злобу Троцкого.

Центральный Комитет партии отверг все домогательства Троцкого. В. И. Ленин в тот же день, 16 октября, запросил Фрунзе: «Верны ли оптимистические сведения, сообщенные тов. Гусевым?» «Верны», – категорически подтвердил Фрунзе. В следующей телеграмме В. И. Ленина Фрунзе получил наказ Центрального Комитета: «...Во что бы то ни стало па плечах противника войти в Крым. Готовьтесь обстоятельнее, проверьте – изучены ли все переходы вброд для взятия Крыма. Ленин».