Текст книги "Фрилансер. Абсолютный хищник (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Глава 13. Битва титанов или большое сражение с маленькими последствиями (продолжение)

После холодного душа и демонстрации настроения гостей, несколько партий подряд мы молчали. И я пару раз взял несколько миллионов чисто на блефе. Он боялся со мной спорить и подтверждать. Потом одумался, зашёл на десять миллионов… Которые, разумеется, выиграл. А следом – ещё десять. Но у меня в стеке оставалось много денег, и вечер не был закончен; держался уверенно, не рефлексировал. Информация стоит потерянного, особенно если ты будто с ложечки кормишь ею противника.

Рано или поздно возникают хорошие руки. Себастьян, вот, собрал флеш. Но я скинул ему на пяти миллионах. Господи, только не замереть и не задуматься, насколько большие это деньги! Пусть это и дальше для меня будут просто фишки, циферки с ноликами.

Затем моя очередь хорошей руки. Вёл я себя также, как когда блефовал, наигранно бодрился. Что не укрылось от его прищура. И когда забубенил: «Тридцать миллионов!» – Себастьян задумался. Думал долго, анализировал, вспоминал мою моторику и мимику ранее.

– А давай пятьдесят! – решился он на обострение. Ибо я намекал, что ему нужно скинуть, и я получу очередные три миллиона – по одному с префлопа, флопа и тёрна.

– Ещё десять для моего друга от ассоциации гонщиков без правил! – голос Торнадо.

– Принято. Но не хватает. – Дерек уже не перепроверял чеки. Постоянным клиентам верят на слово. А если чел обманет – это его проблемы, в смысле Дерека, не мои. – Сеньор Кампос?

Дон Виктор натужно засопел. Видимо, у него лимит вычерпан.

– Что меня отличает от Феррейра, это то, что я не беспредельно могущ, – пошутил сеньор хефе. – К сожалению, могу предложить только залог недвижимости, так как все средства в обороте.

– А вот я не прочь помочь хорошему человеку. Хуан, десять миллионов! Сеньор крупье?

Я повернул голову, тщательно сдерживая ликование. Я был прав! Полностью прав! Проситал этот финт. Ибо голос этот знакомый, и познакомился я с его владельцем совсем недавно. Толпа перед сценой расступилась, пропуская вперёд говорящего.

– Сеньор, прошу прощения?.. – учтиво склонил голову Дерек.

– Пабло. Пабло Эскобар, – представился тот. – Губернатор Санта-Катарины.

– О, у нас губернаторы столько получают жалованья, что разбрасываются миллионами на неудачников? – не удержался и съехидничал Себастьян. Я чувствовал, его всё более и более трясёт от переизбытка эмоций. И он всё более и более теряет контроль. Но к сожалению, пока не дошёл до кондиции.

– Это деньги моей семьи, сеньор Феррейра, – не моргнул глазом Пабло. – Моя тётушка, оказывается, небедный человек. Правда, я узнал об этом недавно – всю жизнь считал, что круглый сирота. – Это он объяснил присутствующим, оправдался. Ибо губер, разбрасывающийся такими суммами в казино – минимум плохая репутация транжиры, а транжиры не должна сидеть на высоких постах, аксиома. – Моя помощь сеньору Шимановскому с нею согласована. – А это для меня.

– Кто б сомневался! – буркнул под нос Себастьян, поёжившись. Он про родню Эскобара знал. А сын Аполлона, как посмотрю, продвинутый юноша! Много чего знает, что как бы не должно быть интересно мажорику. Я снова страдаю грехом недооценки врага?

– Сеньор Феррейра! У вас уже было два предупреждения насчёт обсуждения материального состояния гостей моего заведения! – грозно рыкнул Дерек, и я понял, чел реально вышвырнет сукиного сына. И пока не вышвырнул, нарушая собственные правила, только потому, что я в минусах. Прекратись игра – я останусь должен всей Альфе, как земля колхозу. Даёт мне возможность отыграться, пусть нарываясь на репутационные потери «заведения, где можно оскорблять».

– Виноват! – понимающе оскалился выродок. – Больше не буду. – Бросил на меня довольный взгляд – дескать, щенок, я богат, и это даёт мне право говорить и делать что угодно, а ты – ничтожество. И я еле удержался, чтоб не разозлиться.

Помощник принёс мистеру Хьюстону чек от Пабло. Тот повертел его в руке и хмыкнул.

– Сеньор Шимановский?

– Если мне дадут больше, пойду на семьдесят, – решился я.

– А чёрт с тобой, давай на семьдесят! – Это Пабло. – Сеньор крупье, пришлите человека.

…То есть Селена всё же делает на меня ставку в собственной игре, конкретно так вкладываясь? Так конкретно, что Туманность Андромеды летит космосом рядом с такими суммами?

…Или не сама, а помогает по просьбе королевы? Самой королеве зашквар опускаться на такой уровень, да ещё давать непутёвому непризнанному племяшу-мажору на игру в казино. Это аморально, королева тем более не должна быть транжирой.

…Или это Фрейя помогает так через тётушку Селену? Ибо Фрейя – камень преткновения между нами, ей вообще в нашу баталию нельзя вмешиваться?

Да и Веласкесы как клан в принципе над схваткой. Потому и мне дали всего тридцать девять миллионов – остальное, дескать, получу через прокси в лице Эскобара?

– Колл… – жалко выдавил Себастьян.

Две пары. Против моего фулл-хауса. Просчитываемого, но с другой стороны, сколько уже раздач было с парой на столе, и пшиком на руках? Чистая психология, Дерек прав.

Я повеселел. Сбился со счёта, сколько мне заняли, и отыгрался ли. Но это не важно. Моя задача додавить Феррейра, чтобы обнулить его стек. Хотя бы то, что на столе, понимаю, у него в загашнике чековая книжка отца с неограниченной суммой. Только после задача будет выполнена, можно будет уходить, не дав сукиному выродку отыграться.

Но вначале нужно его окончательно выбесить! Заставить извиваться в потоках яда и ярости, теряя остатки контроля. И я продолжил монолог, оставленный в виду эпических баталий на ниве карт.

– Вот ты говоришь, девчонки, зачем они мне. – Помощник в это время нёс Дереку новую колоду карт. Колоды мы меняли часто, и запас на столе перед крупье подошёл к концу. – И почему они все – принцессы. Но ведь ты сам всё понимаешь, и сам за меня всё сказал.

– Да? – не смог перестроиться и сходу въехать в изменившуюся тему беседы Себастьян. – Что я сказал?

Выдать ему победную улыбочку.

– Ты спрашивал, зачем мне гарем из принцесс. Отвечаю. Это не гарем. Это… Конструкт. – Изобразил в воздухе руками абстрактные фигуры. – Представь себе стаю хищников. Если хочешь – прайд. Прайд состоит из львов, мощных и опасных, и каждый лев в отдельности – крут. Но оговорка – просто крут, в саванне найдётся и на льва управа. Но стая львов, соединившись вместе, может стать эдаким супермонстром! Суперхищником! Который не боится никого и ничего. Тем, кто доминирует в саванне, и нет могущего бросить им вызов в этом ареале.

– Ну-ну? – заинтересованно заблестели глаза Феррейра. – Ты и принцессы, так понимаю, тот самый прайд? А Венера – ваша саванна? Продолжай!..

– На Венере много хищников, – последовал я просьбе, игнорируя иронию. – К сожалению, государство не выполняет свою главную функцию, именно поэтому их развелось столько. Но мы оба согласились, что любое государство в любое время его не выполняло. А потому просто перечислю главных хищников нашего мира.

Это, прежде всего, спецслужбы. Они ограничены правилами, инструкциями и законами.

Это клановые СБ. Они ограничены спецслужбами.

Это армия. Но армия не может действовать дома. Военные – сила, но их влияние без харизматичных адмиралов не слишком ценно.

Однако за армией миллионы резервистов, готовых отстаивать свои права. Это мощная сила, пусть и находящаяся в перманентной спячке. Однако события в Мирном, в котором НИКТО не понёс ответственности за уничтожение среди белого дня целой банды, контролировавшей город, – выделил я слово «никто», – как бы намекает, что с этой силой стоит дружить и считаться.

При этом примере Себастьян поскучнел. Ибо правда, ставшая для всех на планете неожиданностью. Ветеранов, никого не стеснявшихся, перед камерами мочивших бандитских упырей, просто отпустили. И ни одна из оппозиционных партий в итоге так и не нашла в себе сил вякнуть слово против, как молчали в тряпочку и родственники убитых, которые единственные могли катить бучу, и им бы ничего не было.

– Это, наконец, собственно королева, – продолжал я, – задача которой блюсти баланс. В том числе прикрывать резервистов, защищать и карать спецслужбы, уничтожать или премировать клановый бизнес.

А ещё у нас шалят разведки, как минимум имперская, союзная и марсианская – это тоже игроки, и это тоже хищники.

Ну, и банды, наконец! – воскликнул я. – Хефе и команданте. Они так себе по сравнению с другими, но сильны в своём размерном классе. Кроме львов и ягуаров есть ещё лисы, совы и богомолы, и без них в саванне тоже никуда. Видишь, Себастьян, никто из них не может стать абсолютным. Все чем-то ограничены.

Началась игра. Краем глаза следил за ней, на автомате, подключив все ресурсы организма к новому информационному вбросу. Слово взял Себастьян:

– И ты хочешь сказать, что твой… Прайд из принцесс…

– Абсолютный хищник, – спокойно ответил я. – Не я этот супермонстр, отнюдь, при всём отсутствии какой бы то ни было скромности. А прайд, как конструкт в целом.

Натужный смех.

– Ты сам в этот бред веришь? Считаешь, стайка девочек с голубой кровью может стать планетарным супермонстром?

Но я не разделял иронии.

– А что тут такого? – Картинно закатил глаза. – Одна – наследница. Будущая королева. Власть официальная – куда официальнее? Скучный менеджер, способный решить любую проблему, без которого не крутится этот каменный шарик.

Другая – силовик. И, скажу так, силовик талантливый! Проверено!

В этом месте Себастьян хмыкнул, но как-то жалко, съежено. Про Мерседес и про то, что она возглавляла Цитадель, в высшем обществе народ в целом знает, просто помалкивает. Тут люди информированные, а с императором Себастьяном ссориться дураков нет. А самые информированные уже подумывают о преемнице принцессы Алисии на посту глав ДБ – хотя таких как раз единицы.

– Зря сомневаешься, – назидательно покачал я головой. – Когда она повесит тебя за яйца и начнёт задавать нужные вопросы, ты ей всё-всё расскажешь. Всё, что знаешь, а чего не знаешь – поделишься гипотезами. Просто поверь на слово и не переходи ей дорогу, друг мой.

А при этих словах Себастьян ещё и побледнел. Видно об имперской крашеной красавице знал достаточно, имел отдельное досье, и фантазировал реалистично.

– Ну, и твоя милая сестрёнка, – перешёл я к главному и вкусному. – Нет, она – не пятая колонна в клановом олигархате, ни в коем случае! Но она – человек, на которого власть может опереться в достижении своих целей внутри этого олигархата. Надёжная опора, а не тот, кто выкручивает власти руки. В ответ власть умеет быть благодарной, прецеденты даже у нас были, не говоря о мире. А значит, имея такой конструкт с представителями во всех размерных классах, бизнес планеты начнёт играть по правилам. Пусть даже эти правила – собственно законы государства – а зачем нам что-то выдумывать? Законы неглупые люди написали.

И повторюсь, абсолютному хищнику нет резона контролировать каждую мелочь в своём ареале. Его задача лишь следить за исполнением правил в целом, чтобы другие хищники не беспределили и не могли бросить суперу вызов. Не нужно для установления порядка на Венере террора всех и вся.

– И во главе всего этого… Конструкта… Ты, такой скромный и красивый. И громкий. – Лицо Феррейра перекосило от злости. Понял, что я не стебусь, и что это – реальный план реального карьериста, который, к его сожалению, запущен и пока что прекрасно работает. Сработает или нет, но начало положено, и первые шаги успешно выполнены.

– Нет, – мягко парировал я. – Я – лев, а лев в прайде лежит под баобабом и спит двадцать пять часов в сутки, пока львицы вокруг наводят порядок. Себастьян, ты же сказал, что изучал биологию! – Шпилька. – Нет, скромный и красивый ваш покорный слуга – всего лишь музыкант. – Руку к груди и склонить голову – игра на зрителя, на трансляцию. – Играющий на гитаре и поющий песни ртом. Я ж карьерист, забыл? Моя работа – информационный фронт, я – громкий. Буду поддерживать с тыла, со стороны связей с общественностью. А с остальным львицы сами справятся.

Он обалдело откинулся назад, на спинку. Такой наглости, конечно, не ждал, хотя и понимал об изначально беспредельном её во мне уровне. Покачал головой. Выдал вердикт:

– Да, хорошо устроился, Хуан. Чико! – снова оскорбил меня, но звучало это «цыплёнок» жалко, не обидно. – Просто блеск! Лев, спящий двадцать пять часов в сутки за спиной пашущих львиц. Как только они на такое ведутся? И куда ты дел Изабеллу и Гортензию? Они тоже части… Конструкта?

– Никуда. – Покачал головой в ответ. – Изабелла – лицо прайда. Красивое смазливое личико лицо грозного и опасного монстра. Девочка нагулявшая и остепенившаяся, массовка таких любит – Марию Магдалену вспомни. Умеет перерезать ленточки и делать фотосессии в госпиталях, а что ещё для лица нужно? Изабелла, можно сказать, самая важная в формировании общественного мнения, нашей поддержки. А Гор… – Вздохнуть. Продумать правильную оценку дочери императора. Ибо не хочется с их разведкой ссориться, когда Гор в нашем будущем совместном бизнесе будет на первых ролях. Её надо правильно подать, чтобы народ боялся эту сеньориту до дрожи в коленях, а имперцы не перекрыли ей кислород и не эвакуировали с Венеры.

– …Она выдумщица, – сформулировал я. – Силовик, но несколько иной специфики. Скажем так, дипломат, условно хороший гвардеец на фоне брутальной и злой сестрёнки, рвущей мясо голыми руками. Ну как, нормально с ролями?

– Не треснет, Шимановский? – А теперь в голосе Себастьяна прорезалось уважение. К размаху, к полёту, плевать на личную ненависть. Аристо умеют признавать достоинства врага, не отнять.

Я пожал плечами.

– Поживём – увидим. – А теперь вывод, ради чего всё произнесено. – Так что, юный сеньор, ты не прав. Этим миром правит любовь. Я – люблю девочек. Девочки – любят меня. И мы все в целом – любим власть и эту планету, и хотим ей добра. Пусть даже некоторые из львиц до конца ещё не поняли расклады.

И я хочу, чтобы оная любовь правила как раз конкретно нашим миром, этим скромным каменным шариком. Завидуешь, да, скучный мажорик из богатой семьи?

* * *

После такого Себастьян сорвался с цепи и косячил по-чёрному. Я выиграл всё, что ставил, что занял, и чтобы окончательно не разрушить веселье, был вынужден сам, добровольно, слить ему несколько десятков миллионов. Ибо яростный враг – хорошо, но враг должен быть ещё и контролируемым.

Но вечер шёл, точнее ночь, и, видимо, в свои права начало вступать утро. Я снял браслет перед игрой, но биологические часы подсказывали, что «скоро в школу». Кстати, у меня днём социология. Сдам, пусть и буду на автопилоте. Но пора закругляться. И сделать это нужно на мажорной ноте. Поймать момент, чтобы действо запомнилось всем и ни у кого не возникло вопросов.

Итак, мы давим лишнее время, перебрасываясь мелочью. Оба ждём сильную руку. Оба устали и хотим заканчивать. Разговор не клеится – Себастьян махнул на мою дискредитацию рукой, ибо как можно «опустить» в глазах общества карьериста, который открыто при всех признаёт, что собирает гарем принцесс для управления планетой? Куда ж больше дискредитация? А я его пинать могу только на контратаках, уже говорил. На столе у нас около пятисот миллионов. БОльшую часть выложил Феррейра, но и мне серьёзно так со стеком помогли. Сейчас деньги примерно поровну, то есть я в плюсе. Могу завершать. Но всё равно свербит. Я ХОЧУ дождаться «руки судьбы», как назвал её про себя. Хочу посмотреть, как мир переворачивается, нарушая собственные законы. Я откуда-то знал, что так будет. А может, не знал, просто надеялся, но, блин, сложно оценить, как работает мироздание. Когда ты надеешься, а оно случается само, по теории вероятности, хрен ты сможешь это самому себе доказать – скорее будешь отстаивать версию про высшие силы, вплоть до разрывания рубахи на груди. Так или иначе, я ждал этого момента истины, ради которого было устроено всё сегодняшнее шоу, ради которого два часа сидел с наставницей в резонансе.

Последняя раздача этого поединка началась обыденно. Префлоп. Десять пик, король пик. Неплохо. Себастьян выложил стандарт двух десятков последних раздач на префлопе – миллион империалов.

Флоп. Дерек вскрыл – туз пик. Дама пик. Дама треф.

Оп-па!

Мы напряглись – слабо сказано. И зал затаил дыхание, тоже почувствовав приближение чего-то интересного. Разговоры и перешёптывания вдруг стихли, а к сцене, над которой, кстати, тоже был установлен огромный голографический вихрь, начали подтягиваться люди.

– Десять миллионов, – начал торг Себастьян, ибо «кнопка» в этой раздаче у меня.

Десять миллионов? Да, знаю, не факт, что валет придёт, и тем более валет пик. А у Себастьяна, скорее всего, сет – одна из дам на руках. Но я же ЖДАЛ. И надеялся. Я должен был проверить работу мироздания. А потому не стал скидывать:

– Колл.

Тёрн. Затаил дыхание…

Дама червей.

Партия! Бубновая дама у Себастьяна. Понял по его лицу. У него каре из чётырёх дам. А у меня только мнимые потенциальные возможности и надежда на ривер. Эта грёбанная надежда, не раз, не два и даже не десять раз за сегодня хоронившая огромные деньги. Два процента, один возможный вариант из пятидесяти…

Закрыть глаза. Валет пик! Валет пик! НУЖЕН ВАЛЕТ ПИК! Ну же, Мироздание, работай! Я ЗНАЮ, что сегодня это произойдёт! Я теперь в теме, избранный, знаю, как этого достигнуть. Как знаю и о цене.

Зал молчал, напряжение ощущалось кожей. Дерек не торопился. Переводил взгляд с Себастьяна на меня. Понимал, что происходит нечто. «Карты плохо перемешаны»? Нет, он хорошо их мешает, профессионально. Ибо делает это у нас на глазах, перед всем миром, на камеру. И как ученик Марии Фернанды заявляю, не мухлюет. Просто «рука судьбы» – редко, очень редко, но бывает.

– Тридцать миллионов, – раскрыл намерения Себастьян. Скорее не так, сделал вид, что у него блеф, но он пытается продать мне, что у него каре таки есть. Я тоже сделал вид, что у меня нет короля и туза, но я пытаюсь продать ему, что они у меня есть. Или валет у меня есть – не важно. Или дама бубей, если у него её нет.

– Пятьдесят. – Улыбочку. Насквозь фальшивую.

Оценка. Пауза. Себастьян думал, и с ним сейчас гадала вся планета, что за хрень у нас в мозгах? И что за карты на руках?

– Я закурю, сеньор крупье? – не принял пока решение противник.

– Может, кофе, юный сеньор? – предложил Дерек. Себастьян забыл, что здесь можно курить и не спрашивать. Весь на нервах и эмоциях. И это хорошо, что на нервах.

– Да, конечно.

Помощники принесли кофе. И мне тоже. Я пригубил, и, под убойный по крепости эспрессо, тоже закурил, ослабляя хватку, стискивающую душу.

Наконец, Феррейра решился.

– Колл.

Дерек медленно, неспешно, потянулся к карте. Я картинно выпучил глаза, но меня на самом деле трясло. Переворот…

…Та-дам!!!

Валет пик!!!

Я хотел орать. Вскочить и бегать по залу, обнимая всех и целуя. Ибо не верил, что такое в принципе бывает.

Восемь десятитысячных процента! Согласно ликбезу от сеньора учителя, вероятность выпадения этой волшебной руки именно такая. Люди десятилетиями играют, всю жизнь, ни разу такое не собрав. А тут – в первый же вечер. Даже валета получить на тёрне был шанс всего два из ста. На ривере – ещё два из ста. Не то, что я заучивал математику и таблицы вероятностей – нет, я собирался играть один на один, где эта сеньора не так актуальна. Лишь основы, без которых никуда. Просто вероятности таких комбинаций знать сам бог велел. Самому интересно.

Спасибо, Мироздание! Бог любит Хуана Шимановского! Теперь я точно знаю это.

Теперь мне как никогда надо было изображать кислую рожу, делающую вид, что у неё всё хорошо. Знаете, как это сложно, когда тебя распирает бегать и орать от радости? Нет, быть покеристом это искусство похлеще работы в королевском драмтеатре! Пожалуй, хватит с меня покера. В гольф наигрался, теперь и покером сыт.

– Сеньор Феррейра? – Голос крупье вывел из анабиоза размышлений, в который загнал себя, чтоб не спалиться.

Себастьян переводил глаза с карт на меня и обратно. Пытался понять, что у вашего покорного слуги на руках. Зал тоже был в прострации. Начались перешёптывания и обсуждения, что у меня может быть, и как лучше, по мнению каждого из обывателей, поступить. Такие ситуации, как сейчас на столе выпадают слишком редко, с колоссальными возможностями для обеих сторон. Надо пытаться вырвать из судьбы максимум, ибо…

Господи, да я даже не знаю, что «ибо»! Не будь валета на сукне, я бы скинул сорок лямов за здрасьте, так как был уверен, у Себастьяна каре. Но как дать ему понять, что я думаю, что у него нет каре, а я не добрал до стрит-флеша, и отчаянно блефую?

Ладно, первый ход – его. Ждём.

– Пятьдесят миллионов, – «родил» Феррейра.

Зал ахнул и зашумел. Теперь и все остальные уверились – четвёртая дама у него.

– Двести, – произнёс я. Подумал и добавил. – Двести миллионов. Ререйз.

Снова зал ахнул. Таких ставок ещё не было. Сто – было. Но двести – перебор для молодых безработных юнцов.

– Не боишься? – сощурился Феррейра.

– Боялся бы – пасанул, – фыркнул я.

– Думаешь, я на халяву скину тебе шестьдесят один лям? – ещё больше оскалился он.

– А что, шестьдесят один миллион уже не деньги? – парировал егоколкость своею, сбивая Феррейра с мысли.

– Да, шестьдесят миллионов – деньги. – Согласие. – Но триста миллионов – лучше, чем шестьдесят, согласись? – Он пронзительно уставился мне в глаза, будто проткнуть взглядом хочет. – Сеньор крупье, ререйз! Триста миллионов!

Дерек закашлялся. От неожиданности. Потом обратился ко мне:

– Сеньор Шимановский, я прошу прощения, но у нас в данный момент работает электронная система учёта. Информация поступает мне прямо в уши от помощников. И у вас на столе … До ставки сеньора Феррейра не хватает сорок четыре миллиона. Согласно правил…

– Сеньор крупье, сорок четыре миллиона для моего друга Хуана! – снова голос Эскобара.

– Сорок четыре миллиона от губернатора Санта-Катарины, – согласно кивнул Дерек, и помощник с подносом кинулся к Пабло.

Я молчал. Сделал глоток оставшегося на дне кофе. Ещё. И ещё. Больше! Я хотел ещё больше! Но просить…

Нельзя просить. «Не верь, не бойся, не проси» – закон человеческих каменных джунглей. Даже выиграв, потом не отмоюсь от навязчивых напоминаний, что «я тебе помогал, сучёныш, помоги и ты мне». Нет, конечно, все, кто дал сегодня хоть центаво – на них моя рука никогда не поднимится, но хотя бы у них не будет повода бросать мне претензии в лицо. Как же быть?

И тут судьба снова послала помощь. В виде человека, могущего читать как облупленного мои самые тёмные и потаённые мысли.

– Хуан, ты уверен? – Угадайте чей это прозвучал голос? – Потянешь?

Угадали. Катарины. Поверив в удачу, что это не сбой теории вероятности, а действительно рука судьбы, я замер на месте – она поймёт. Кивать нельзя.

– Хуан, у меня осталось только тридцать миллионов, больше просто нет. – А это Мигель Торнадо. С лёгким извинением в голосе. Классный мужик, надо будет поднять и изучить его досье. Возможно ради помощи мне все «запасы на старость» выгреб.

– Тридцать миллионов империалов от ассоциации гонщиков без правил, – устало произнёс мистер Хьюстон – кажется, после расклада на столе он дал себе установку ничему не удивляться. – Сеньоры, есть ещё желающие сделать ставку, помогая сеньору Шимановскому? Давайте не будем юлить и признаем, многие сюда сегодня пришли поддержать этого молодого человека.

Вот так, рубанул открытым текстом то, что, как бы «не принято говорить вслух». Дерек чувствует, что вечер подошёл к концу, и, возможно, это последний розыгрыш на сегодня. Сейчас это все чувствуют, оттого и подобрались.

Себастьяна при этих словах повело – ибо это он изменил правила. По своей инициативе. Хотел получить плюс себе, а сделал подарок мне. И никому не предъявишь.

– Сеньор крупье, могу я вначале задать сеньору Шимановскому личный вопрос? – прозвучал незнакомый голос… Пожилого человека. В возрасте, но уверенного в себе, сильного духом – знаю таких старикашек. Всем молодым фору дадут. Я повернулся к говорящему… И обомлел.

– Конечно, но только прошу представиться. Я вас… Не узнал. Сеньор… – Это Дерек.

– Хименес, – произнёс я вместо пожилого сеньора, уже раскрывшего рот, чтобы назвать себя. – Карлос Хименес Марсианский. Консул ЮАИ в Самаре. Сеньор, сожалею за инцидент в Натюрморте, – взял я на себя больше, чем положено, и заговорил о постороннем. – Я был слишком зол на её величество, вы не причастны к той акции протеста. Искренне жаль, что сорвал вам переговоры с культурной программой.

Дон Карлос, а это был он, седовласый хрупкий с виду старикашка, при описании которого напрашивалось слово «железный», лишь благосклонно кивнул.

– Понимаю, юный сеньор. Молодости присущи подобные поступки. Но от себя бы не рекомендовал ссориться с родственниками по таким пустяковым причинам. – Осуждающе покачал головой. Это предупреждение ЛИЧНО от него, как от человека, а не представителя императора. – Даже невзирая на то, кто ваши родственники и какую имеют власть и влияние, кто бы они ни были, не нужно выносить сор своего из дома.

– Я принимаю к сведению ваш совет, сеньор. – Я склонил голову. – Я и сам считаю, что поступил некрасиво. Ибо мог изначально организовать концерт на другой день, не поддаваться эмоциям. И тем более жаль, что пострадал кто-то ещё – я просто не взял в расчёт фактор, что там будут приглашённые, гости.

– Забудем, Хуан. – Дон Карлос расплылся в жизнеутверждающей улыбке. – Я же говорю, понимаю и зла не держу.

– Сеньор Хименес, – перебил нас нервничающий Дерек, – вы сказали, у вас личный вопрос. При том, что у нас здесь не место для личных вопросов. Не поймите неправильно, я просто стараюсь быть объективным.

– Мой вопрос касается сеньора Шимановского и моего желания… Сделать на него ставку, – с ехидцей в голосе ответил Хименес. – Разрешаете?

– Хорошо, сеньор.

– Моё мнение никто не спрашивает? – возмутился было Себастьян, но осадил его сам Хименес:

– Юный сеньор, вы играете на деньги отца. На чужие деньги, не ваши. Просто вам проще противника – они все из одного источника, находящегося в вашем кармане пиджака. Не мешайте, пожалуйста, сеньору Шимановскому – он также играет на чужие, но у него нет такого отца, и ему приходится брать ликвидность у разных… Благотворителей.

Сказал – отрезал. Феррейра раскрыл рот чтобы парировать, но так и остался с раскрытым ртом, не произнеся ни звука. Зал за стариканом загудел, и гул этот был поддерживающим – вслух сказана ещё одна мысль, которую озвучивать до этого считалось табу. Дерек картинно хмурился, но судя по мимике, дона Карлоса всячески поддерживал, был солидарен, и благодарен за помощь – Хименес уравнивал наши шансы, ему, как крупье, не надо теперь мне подыгрывать.

– Итак, Хуан, – обратился ко мне спецпредставитель Империи, – ты только что описывал неких монстров и конструкты, которые рождены править Венерой. Но знаешь, мой друг Себастьян очень любит свою племянницу. И не желает ей зла. И против её участия в мутных схемах. Да и дочь для него отнюдь не чужая, он ни разу не давал понять, что не любит её. И твои слова…

– Вопрос, сеньор Хименес! – с энергией в голосе одёрнул я. – Я понимаю, о чём вы беспокоитесь. Задайте сразу вопрос, к чему политесы? Мы же простые люди и всё понимаем.

– Если вы знаете этот вопрос, юный сеньор, – миролюбиво продолжил он, не показывая, что уязвлён, что я его перебил. – Если вы его знаете – уважьте старика. Ответьте, чтобы не пришлось его задавать.

Я вдохнул-выдохнул, приводя мысли в порядок. Что ж, за ЭТИХ девочек также нужно бороться и держать ответ. Перед их роднёй. Мы живём не в вакууме, и у каждого человека есть близкие, которые за них беспокоятся. И раз связался с принцессами – и отвечать нужно по-королевски. И плевать, что сами они ведут себя как самостоятельные, будто сироты – ничего они не сироты. И машина имперского спецназа у «Берлоги» во время последних беспорядков – тому подтверждение. Падать, если обижу их и брошу тень, придётся очень глубоко и больно.

…Но я и не думал, что будет легко.

– Мерседес в отпуске, – сформулировал я ответ в первую очередь для себя – ибо сам был с её отлётом в полном раздрае. – Полетела проведать родных. Я не обидел её, нет. Я по-прежнему люблю и ценю её. Но она слишком сильно задержалась на Венере, а любой человек не железный. Как отдохнёт – вернётся. И вы, собирая на меня досье, должны были понять – у меня насчёт неё самые серьёзные намерения.

– Моему другу Себастьяну сложно это объяснить, – продолжал улыбаться он. – Он – традиционный католик, и у нас не принято… Многожёнство. И тем более… Конструкты. – Лёгкая презрительная усмешка.

Ясно. Дядюшка переживает за племяшку и показывает, что порвёт за неё даже меня. Особенно меня!

Но и оправдываться сейчас нельзя. «Выйду из доверия» – наложат ей запрет на вылет, поставят «вето» и на Венеру не отпустят, какие бы горы и свободы ей до этого ни обещали. Жаль, но придётся обострять.

– Сеньор Хименес, пусть Мерседес сама решит, чего хочет и как ей быть? – Я опасно сощурился: «Сеньор, я зверь, и буду рвать! Я не сдамся!» – И я, зная её лучше вас, предупреждаю – не надо на неё давить. Будет хуже. Впрочем, вы уже входили в эту реку однажды – просто не повторяйте собственных ошибок. – А вот это верное замечание. Вот этот аргумент как раз и будет принят к сведению. Огонёк уже не ребёнок. Хотя и ребёнком смогла свалить, покалечив мучавших её братцев.

И Хименес съел. Утёрся. Понял, что я прав, и сказать по сути им с императоромпо этому вопросу нечего. Но я играю опасно, а значит надо подсластить пилюлю:

– От себя скажу, я НИКОГДА её не обижу! – эмоционально продолжил я, срывая с поводка дракона ради искренности. – И даже не потому, что она – мой взвод. Просто она… ОНА!!!

– А Гортензия… – продолжил за него, ибо этот вопрос на языке старика был следующий – …А Гортензия из тех кошек, что гуляют сами по себе, – вспомнилась моя недавняя оценка Катарины. – И на её выбор также никто не сможет повлиять. Даже я сам. И тем более – вы или её отец. Вас устроит такой ответ, сеньор?

– Вполне. – Дон Карлос подумал и согласно кивнул. – Сеньор крупье, сто миллионов для сеньора Шимановского. Принимаете имперские казначейские обязательства? Я… Не взял чековую книжку.

– Имперская государственная казна вкладывается в нашего вьюношу! – снова съязвил Себастьян. – Может он шпион? Иностранный агент? Куда второе управление смотрит?..

– Это деньги моего друга Себастьяна. Личные! – одёрнул юнца Хименес. – Просто на Венере у императорской семьи мало счетов. Заплатив казначейскими обязательствами здесь, он вложит в казну деньги в Каракасе. Низко, сеньор Феррейра, считать чужие деньги и наговаривать на других, проецируя на ситуацию собственное поведение, как поступили бы на моём месте вы.