Текст книги "Затворник (СИ)"

Автор книги: Сергей Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Орлан посмотрел на Рассветника неодобрительно.

– Однако, добр же ты к врагам, я смотрю!

– Послушай, Орлан! – ответил вместо названного брата Клинок – Ты зря подумал, что брат-Рассветник с врагами добрый. Попадись нам в городе, как мы хотели, настоящий враг, то он бы не в яме у вас сидел, а плавал бы ошметками по песьим кишкам. А с этого бедолаги перепуганного – что взять!

Все, что обещал Пиле, Орлан выполнил в три часа. В запасниках у воеводы подобрали для него смену тельного, плащ, колпак и плотную куртку с подкладкой. Зашел в гостиницу башмачник, снял мерку с его ноги и к вечеру мальчишка-подмастерий прибежал с парой кожаных чеботов. Оружие Орлан принес сам – топорик, небольшой круглый сосновый шит и нож в ножнах на кожаном ремне. Вепря уговорились до времени перенести в дом Борца в детинце. Орлан взялся подыскать для него лекаря, а едва Вепрю полегчает – найти и попутчиков до Пятиградья.

– Ты прямо благодетель наш! – вполушутку-полусерьез сказал Коршун.

– На здоровье. – сказал Орлан – Я бы и сам с вами поехал, но отец велел всегда быть при Борце! Да и дел тут по горло.

Седло Пиле досталось от Вепря вместе с конем, вместе с уздечкой и сумками-переметами, которые Орлан набил припасами под завязку. Благодаря такой заботе молодого боярина, путники весь день перед трудной дорогой могли в свое удовольствие отдыхать, наедаться и отлеживаться. Но комнату, как и раньше, все время держали запертой изнутри на засов. Кто-то один всегда нес перед дверью стражу, а выходили наружу не меньше чем попарно, и при оружии. Наступившую ночь поделили уже на пятерых – первым назначили стоять Рассветнику, за ним Коршуну, третьим – Пиле.

На утренней заре. Орлан снова явился. С ним вместе пришли двое холопьев, они погрузили Вепря в носилки и перетащили из комнаты на двор трактира, а оттуда в телеге вывезли на «ковер»

– До встречи, братья! – сказал Вепрь, чуть приподнявшись в повозке – До встречи, почтенный горожанин Пила! Тебя сильно благодарю, а когда дождусь нашей встречи, то смогу отплатить тебе!

– До встречи, брат! – ответил один за всех Молний – Поправляйся, и учителю, как увидишь его на Белой Горе, кланяйся от нас!

Вепрь покатил в повозке в детинец, в приготовленное ему там место. А маленький отряд Молния (теперь уже он – первый ученик Старшего, а не Рассветник, был предводителем) направился от ковра к восходным воротам. Здесь пришел черед прощаться и с Орланом.

– Дай Небо, еще встретимся! – сказал Коршун. Ему, кажется, проворный и смышленый сын воеводы пришелся по душе больше других – Не судьба пока что нам кланяться от тебя Барсу, это не мы виноваты – сам ему донеси о нас, и поклон передай!

– Передам, господа!

– И тебе еще раз поклон от нас всех! Сколько ты нам за эти дни помог!

– Это вам, добрые люди, от меня поклон! – возразил Орлан – За все, что вы делаете, что ваш учитель в Стреженске сделал, и тебе, Пила, за твой подвиг, отдельно!

"Только и разговоров, что про этот проклятый подвиг!" – подумал про себя Пила, но все же поклонился в ответ.

Так и расстались – с Вепрем, с Орланом, с Новой Дубравой. А Пила – заодно со всей своей былой жизнью.

Никогда в эту сторону из Новой Дубравы он носа не совал, и вообще, никуда дальше нее, и дольше, чем на неделю-другую из городища не отлучался. Тем более – не ездил на иноходце, в настоящем мастерском седле, с боевым топором и щитом под боком. Не думал раньше, что решится по своей воле отправится – мало того, что на войну, а вообще неизвестно, на какого рода испытания и приключения. Раньше – это когда он лежал с Краюхой на берегу речки Горючей – в ту пору и не решился бы, и не смог. Теперь занимался другой день, и Пила уже по-другому рассуждал о том, что он может, а чего нет.

А путь впереди был дальний...

ЧАСТЬ 2.

2.1 БОЛЬШОЙ ПОСОЛ

Посол был человек большой, толстый и очень важный. Кочевья, над которыми Великий Каган Ыласы поставил его нового тестя, выставляли две тысячи всадников, а личные кочевья большого человека – тысячу. Со всеми приближенными всемогущего кагана, с первыми его советниками и полководцами-быръя он был на короткой ноге. Отец и братья его были врагами повелителя, клятвы связывали его с врагами повелителя, но он сумел доказать, что его преданность кагану выше и родственных уз, и данных ранее клятв. О своих заслугах и достоинствах посол хорошо знал – это знание с каждым днем раздувало его все сильнее, делая похожим на огромный шар, так что хоть чуть-чуть опустить подбородок становилось все непосильнее. И кому еще, как ни ему, такому представительному вельможе, господин мог доверить ответственное поручение – держать слово великого кагана перед каяло-брежицким князем Мудрым.

К Стругу-Миротворову с послом держали путь пятьдесят слуг и служанок в десяти кибитках. Еще в десяти кибитках ехали десять жен важного человека. Двадцать охотников добывали в дороге свежую дичь к его столу. Пастухи гнали стадо коров и овец, и на каждом привале закалывали какую-нибудь животину. Сотня отборных всадников в черных шапках оберегали посольство и придавали ему пущую пышность.

Сам посол ехал в запряженной четырьмя волами огромной телеге. На повозке стоял большой расшитый золотом и разукрашенный бисером шатер, в котором господин ночевал и прятался от дождя, ветра и пыли. В ясную погоду он самым величественным образом восседал на обложенном тюфяками помосте, позади возницы. С этого трона посланник на людишек вокруг и смотреть-то не смотрел, что на своих попутчиков, что на ратаев, удивленно глазевших на процессию с обочин и из-за оград. Он глядел поверх голов, презрительно щурил глаза и надувал губы. Даже приказы слугам он отдавал не поворачивая к ним головы, чаще короткими жестами, чем на словах.

Еще при делегации состоял неприметный сморщенный щуплый человечек – старый тунганец Тьо. Он семенил на своей невысокой но резвой лошадке чуть левее и чуть позади повозки важного человека. Сам Тьо важным не был, и с охотой снисходил до всех в поезде, часто болтал со слугами и воинами, шутил и сплетничал со служанками, расспрашивал о том – о сем гонцов из ставки кагана, принимал у них письма и составлял ответы.

Когда посольство одолело наконец свой неблизкий путь, и показалось ввиду стен Струга-Миротворова, то навстречу из города выехал большой боярин со стражей. Но сам важный человек из своего шатра по такому случаю не вышел – у него было каганское слово до князя, а не до княжеских слуг. Приветствовал боярина Тьо, и узнал, что князя в столице нет. Мудрый с двором был в полях, к закату от города – объезжали лошадей и учили езде боярских детей. Тьо доложил большому послу, и испросил у него разрешения навестить частным образом Мудрого – своего давнего знакомого.

Без всякой свиты Тьо объехал город и быстро поскакал на закат. Разыскать княжеский выезд ему не составило труда, благо в этих местах старик уже много раз бывал по разным делам. По ратайски он назвал себя дозорным отрокам, и скоро предстал пред очи князя.

Мудрый встретил Тьо верхом. Поздоровавшись, правитель отослал своих людей по прежним делам. Вдвоем князь и тунганец неспешно поехали по краю широкой котловины.

– Как дела в твоем кочевье, почтенный? Как твое здоровье?– спрашивал князь.

– Небо милостиво! – ответил старик – Годы мои немалы, и сил не прибавляют. Но видишь, я еще могу сидеть в седле, и мои глаза по-прежнему меня не обманывают. В моем кочевье дела идут день ото дня все лучше, как и во всех кочевьях, которыми владеет Великий Каган.

– А как идут начинания великого кагана? – спросил Мудрый.

– Да благословит его провидение! – Тьо поднял к небу взор и воздел руки. – Великий Ыласы берется за дела, достойные своего величия, и все, за что он берется, свершается! Удача сопутствует ему во всем! Все поле от Янки до Беркиша умиротворилось и пришло в порядок по его воле. Все его противники изничтожены, а их дочери достались страже Великого Кагана!

– Это я слышал давно, а есть ли новости? – спросил князь.

– Есть и новости. Пять могущественных каганов, чьи земли на восходном берегу Беркиша простерлись на двадцать ваших дней пути, признали власть Ыласы, поднесли ему богатую дань, и поклялись по первому зову привести к нему три тысячи конных воинов! Воистину, такого владыки как бесстрашный Ыласы не видела Велика Степь!

– Таким успехам твоего господина не стыдно позавидовать! – сказал князь.

– Воистину, удача на стороне Великого Кагана! – согласился Тьо – И на стороне народа, которому послан такой владыка! А самая большая удача, какую небеса посылают правителю – это мудрый советник и смелый преданный помощник!

Мудрый усмехнулся:

– Я тоже не слеп и не глух! Земля полнится вестями о советниках твоего властителя, которые ездят за ним в черных кибитках.

– Значит, тебе, мудрый князь, известно и кто они такие?

– Имен их я не знаю, и знать не хочу. Я знаю лишь, кем они сами себя объявили. И боюсь, то что Ыласы признает их правдивость, не поможет нашей дружбе с каганом.

– Значит ты не веришь, что слуги черного колдуна теперь служат Ыласы? – спросил Тьо.

– У колдуна, почтенный Тьо, было много слуг! – сказал князь – Может быть, кто-то из них, спасшись от народного гнева, бежал к вам в степи. Возможно, некоторые стали служить Ыласы. В это я готов поверить. Но если бы я, или мой брат Лев верили, что пятеро ненавистных всему нашему народу и земле, ожили, и будто они набирают силы в Великой Степи... Поверь, Тьо! Мы оба встали бы в стремя, не медля и дня! Но я здесь, Лев в Стреженске, а ты не хуже меня знаешь, что мертвые из праха не встают!

– Этого мы не можем знать наверняка. – ответил тунганец – Знаем мы лишь то, что на свете много чудес. А самое удивительное чудо – это необыкновенная сила, которой обладал черный колдун! Воистину, только чудо могло помочь Ыласы стать единственным владыкой Великой Степи. Ведь до появления этих великих мудрецов и воинов он владел лишь маленьким кочевьем в низовьях Беркиша, и выставлял в войско Тыр-Сая сотню конных воинов!

– Да, такое возвышение Ыласы и правда чудесно! – согласился Мудрый – Наверняка и великая хитрость советников помогла этому. Ведь самозванцы без сомнения очень хитры. Но верить в оживление злдыней... Говорят, мертвецы встают иногда из пепла, чтобы пить живую кровь, а чтобы мертвые возвращались, собирать с живых подати... – князь усмехнулся.

– Мудрый князь! Ты недаром назван Мудрым, воистину ты таков! И ты прав, когда не веришь пустым сплетням глупых и трусливых людей. И прав, когда не веришь словам врагов Ыласы. Они бегут в твою землю от гнева всемогущего кагана – их глаза велики от страха, и видят то, чего нет. Но послушай, что скажет тебе старый Тьо! Я жил долго и много видел. Я знал твоего отца, и твоего дядю, погубленного Затворником, и других князей. Я служил многим каганам, я сам был каганом, славным в своем народе, и я видел славу и силу моего народа. Старший мой сын был великим воином... Но он погиб у Порога-Полуденного в день заката славы моего народа. Моих кочевий тоже больше нет, и народ мой рассеян. Теперь Великой Степью владеют Ыкан. Я видел, как они пришли из степей за полноводным Беркишом. Я служил Тыр-Саю, и мой средний сын погиб в битве у брода Кульят на Янке. Теперь я служу Ыласы, и мой младший сын водит в бой сотню всадников. Я бывал во многих походах, видел много битв, и много, много чего еще. Могу ли я сказать слово от себя – не то, что вижу и слышу, а то, что думаю?

– Скажи. Твой совет всегда мудрый.

– Сделать то, что сделал Ыласы с помощью посланных ему небом сподвижников, нельзя сделать ни умом, ни силой, ни хитростью! Те, кто путешествуют в черных кибитках – поверь моему слову – им подвластны и ведомы силы, неподвластные и неведомые прочим! Я много видел! Но я никогда не видел того, что случалось в последние два года, с тех пор, когда прославленный Ыласы принял на службу новых советников – мудрый князь, такого не было в Великой Степи ни при мне, ни при моем отце, ни при дедах! Храбрейшие из воинов обращались в бегство, стоило им увидеть слуг Великого Кагана во главе нашего войска. Слабые и трусливые табунщики по их слову превращались в богов войны, и сражаясь один против десяти, сокрушали огромное войско! Мимо самых опытных и зорких разведчиков помощники непобедимого Ыласы проводили отряд в чистом поле, а самая прилежная стража во вражеском лагере в это время засыпала крепким сном! Вернейшие слуги, связанные клятвой и кровью – по одному слову советников Великого Кагана – сами поднимали полог шатра своих господ! А если кто-то из каганов особенно вредил Ыласы, то страшная смерть постигала его прямо на глазах собственного войска, и тогда перепуганные сподвижники ложного властелина спешили пасть в ноги истинному! Такого не бывало в Великой Степи со времен героев древности, с тех времен, о которых говорится в сказках. Но в твоей земле, Мудрый князь... В твоей земле такое было, и совсем не давно! Такие же чудеса совершал тот, чье имя тебе ненавистно!

– Действительно, похоже. – сказал Мудрый. – Что ты еще можешь сказать о них?

– О, князь! Ради этого я и примчался – предупредить тебя о большой опасности, и о способе ее отвратить!

– Я вижу, Тьо, что ты, как и прежде, верный друг мне! Я слушаю.

– Черный колдун, имя которого тебе ненавистно, был убит в Стреженске. Кому, как не тебе, знать это.

– Истинно, что это так. Я сам видел его смерть, и мой брат видел, как отец убил проклятого проклятого чернокнижника. Я видел, как его тело без головы возили по Стреженску, а потом собаки грызли его кости.

– И что перед смертью он проклял стреженский княжеский род, и предрек его гибель, ты тоже знаешь.

– Да, это было.

– Так вот, о Мудрый князь! Кем бы не были люди, живущие в черных шатрах, слугами убитого колдуна, или самозванцами, но они взялись исполнить его проклятие. Для того ли, чтобы совершить давно задуманное их господином, или для того, чтобы уверить людей в своей правдивости – кто знает. Но не то важно, к чему они стремятся на самом деле. Важно, что исполнению их воли скоро послужит войско, которое по слову Великого Кагана соберется под черными бунчуками.

– Значит, Ыласы поведет на нас Дикое Поле? – Спросил спокойно князь.

Тьо печально покачал головой.

– Нет, мудрый князь! Дикое поле на Стреженск и на Струг-Миротворов поведет не Ыласы, это было бы лишь четвертью беды. Дикое Поле на ваши земли поведут те, кто в правление Ясноока уже водил полки на твой город, и какая печаль тогда постигла весь край!

– Я повторяю тебе, Тьо, – сказал князь – Советники кагана – самозванцы. Имя колдуна, убитого моим отцом – пустой звук, им детишек непослушных пугают. А я пустого звука не боюсь! Ыласы силен, да! Но что, неужели Ыласы думает, что я буду воевать в одиночку? Каяло-Брежицк – щит ратайской земли, но он – не вся ратайская земля, и по моему зову многие города пришлют ополчение! Даже если бы Вечное Небо оставило бы меня одного против всего Дикого Поля – Я, почтенный, и сам не так слаб, как хотят мои враги! Мой брат Тур на побоялся Тыр-Сая, и вышел против него на броде Кульят. А я намного сильнее Тура, и мой Степной Удел сильнее Приморского! Так мне ли бояться Ыласы!

– О, мудрый князь, не гневайся, а выслушай! – ответил Тьо – Я много раз слышал слова, сказанные тобой сейчас. "Мне ли бояться Ыласы!" – Так говорили часто! Так говорили славные владыки Великой Степи. Сыновья их теперь собирают кизяк на пастбищах Великого Кагана! "У меня много сил, я не раз побеждал моих врагов, так мне ли бояться Ыласы!" – говорили они. Братья их ушли в колодках к Синему Морю, а другие носят на груди печать властительного Ыласы, и по его знаку являются с конными сотнями! Ты сказал, что не будешь воевать в одиночку, но кто поможет тебе? Кто помог твоему брату, бесстрашному Туру, когда Тыр-Сай шел на его землю? Может быть, твой брат Лев привел к нему на помощь стреженские полки? Нет! Льва беспокоят только его владения за горами, за много дней пути отсюда! Он думает, что ыкан разорят села, обожгут города, и уйдут – он еще не знает истинной силы и решимости Великого Кагана! К тому же Лев не захочет помогать тебе, как ты дважды отказал ему в помощи. Ты был прав в своей твердости, но Лев в своей гордости этого не забудет...

Мудрый сделал вид, что не понял последних слов. Тунганец продолжал:

– Ты сказал, о Мудрый, что твой брат Тур одолел Тыр-Сая: Это так, и в этот день я радовался вместе с вашим народом, даже потеряв сына! Но Тур не смог бы одолеть повелителя Ыкан силой, он одолел его хитростью. Теперь у Великого Кагана вдвое больше сил, чем имел Тыр-Сай, в четыре раза больше хитрости, чем у Тура. Но если бы лишь сила и хитрость была на его стороне, это было бы шестнадцатой частью беды! Война с ним – страшная угроза для тебя и твоей земли. Она надвигается, и мой долг как старого и верного друга – предупредить тебя, светлый князь!

– Что ж, спасибо тебе, Тьо! Ты всегда был мне другом, и теперь доказываешь это как нельзя лучше. Но скажи: Если ты здесь, чтобы предупредить меня, то для чего здесь великий посол?

– Прошу, выслушай меня! Я не зря обещал не только предупредить тебя о беде, но и помочь избежать ее! До сих пор я говорил о первом, а вот и второе: Ыласы не зря зовется мудрейшим и милостивейшим, воистину он таков! Он не хочет проливать ненужной крови. Он и его советники готовы искать мира и дружбы с тобой, потому прислал к тебе посольство.

– Я не против мира и дружбы с Ыласы – ответил князь – Даже наоборот. Но в чем тогда угроза нам, если не только каган, но и его советники ищут со мною мира?

– Угроза может исходить только от тебя самого, мудрый князь! – сказал тунганец – Если ты презришь дружбу Великого Кагана, и не поймешь своей выгоды для себя в этой дружбе.

– Дружба и мир с повелителем Великой Степи – уже бесценный дар. Неужели Ыласы может мне предложить что-то более того?

– О, князь! Безмерно щедрый Ыласы может предложить тебе много-много более чем только дружба и соседство! Он может стать тебе братом, помощником во всех твоих делах, и грозой всех твоих врагов! Условия, которые он предложит тебе завтра устами большого посла, намного лучше условий, на которых ему сдавались былые владыки Великой Степи. Они сдавались, со слезами благодаря Ыласы за его милосердие и справедливость! "Как милосерден и справедлив Ыласы!" – говорили они всем, в этом не было ни слова лжи! А ведь он всего лишь позволял им властвовать над их же наследственными кочевьями, но тебе хочет предложить власть во владениях невиданных!

– Он хочет подарить мне Дикое Поле? – усмехнулся князь.

– О, нет! – засмеялся в ответ Тьо – Любую подвластную ему страну благодарнейший Ыласы с радостью отдал бы тебе, как у вас, преломив хлеб, отдают ломоть брату! Но в Великой Степи народ ыкан живет и умножается. Но ты можешь получить даже больше. Ты сможешь больше не платить дань стреженскому князю.

– Это и есть великий дар Ыласы? Я и так никому не плачу дани. – сказал Мудрый.

– Не гневайся, мудрый князь, но выслушай старого Тьо! Ты не отправляешь на полночь серебро и товары, это правда. Но ты платишь дань своему брату, раз охраняешь его степной предел. Твои полки не уходят на зов старшего брата, но они день и ночь стоят на границе Великой Степи, чтобы и в стреженских землях царило спокойствие. Ты платишь Стреженску дань тем серебром, на которое содержишь этих воинов, и кровью своих людей ты тоже платишь дань старшему брату.

Теперь же не ты будешь платить эту дань, а вся ратайская земля, такое может случится, повезет тебе серебро и товары! Не ты будешь беречь чужие границы, а твои границы станут беречь младшие князья! Ты будешь призывать их на сбор в своей столице, и раздавать города по своей воле, а захочешь – и будешь отнимать города! И шеи твоих сыновей не коснется удавка!

– Великий Каган хочет пообещать мне стреженский стол?

– Нет, о мудрый князь! Твой каяло-брежицкий стол станет великокняжеским, как было в прежние времена! Стреженск же обречен.

– Почему? – спросил князь.

– Город этот ненавистен советникам Ыласы. Правду ли они говорят о себе, или нет, но обещание, данное затворником, они взялись выполнить. В Стреженске Ясноок был убит, и стреженцы смеялись, видя как его тело обезглавленное волокли по городу! Стреженск больше всех виновен в его смерти, и он обречен. Города этого более не будет.

– Почему же только Стреженск? – спросил Мудрый – Не он один, а вся наша земля радовалась смерти колдуна, а Степной Удел – даже больше других. И утопить в крови и огне Ясноок обещал не одну столицу, а всю ратайскую землю. Почему теперь – только Стреженск?

– Снова ты прав, мудрый князь! Все ратаи радовались смерти Ясноока. Но добрейший каган милостив. Он щадит тех, кто внемлет голосу разума, пощадит и теперь! Обречен лишь Стреженск – ему жалости не будет. Его сожгут – весь от дворца великого князя, до последнего скворечника, а народу жизнь или смерть будет дарить тележная ось!

– Выходит, Ыласы начнет войну по одному слову самозванцев?

– Самозванцы они, или нет, мудрый князь, но Ыласы мудр и справедлив – он ни по чьему слову не начнет войну, которая не нужна ему и его народу. Победоносная война умножит его великую славу, его воинам даст богатую добычу, и устрашенных врагов отвадит впредь нападать на народ ыкан! Ты же сам знаешь, без победы на войне – где добыть богатства и славу владыке! За что народ будет любить кагана, а певцы – за что будут слагать про него песни, если каган не обратит в бегство своих врагов, не сожжет их дома, не заберет их земли, сокровища, скотину и жен!

– Так каган сам хочет войны?

– Ничто в Великой Степи не совершается без воли Великого Кагана. – сказал Тьо – Да, он хочет войны, но не с тобой и твоим народом! Стреженск и князь Лев – вот его враги. Лишь ты сам можешь начать войну с Великой Степью, если захочешь. Знай: так, либо иначе, но могучее войско славнейшего Ыласы дойдет до Стреженска. Твоя же страна, так распорядилось Небо, лежит как раз между Великой Степью и уделом князя Льва. Поверь же мне, о светлый князь: даже полководец, имеющий шестнадцатую часть мудрости наимудрейшего Ыласы, идя в поход, не оставит у себя за спиной страну и войско, способное ударить сзади в день решающей битвы!

– Выходит так, – сказал Мудрый – Ыласы хочет, чтобы я вместе с его войском шел на Стреженск, воевать против моего брата? Это предложит мне завтра великий посол?

– Нет, о мудрый князь! – возразил Тьо – Великий посол предложит твоему народу жизнь, твоей земле – мир и спокойствие, тебе – великокняжеский стол и дружбу Великого Кагана. А еще он предложит тебе власть над твоим народом – не ту, которую ты имеешь теперь, но ту, которую при помощи Затворника имел твой великий отец!

– И за это, – сказал Мудрый – советники Ыласы потребуют СЕБЕ той власти, которую имел Ясноок с его злыднями? И которую они имеют сейчас над степью? Чтобы ратайской землей правил не княжеский род, а новый затворник? Нет, этому не быть! При отце так было, и эти годы наш народ прозвал позорными! Больше этого в нашей земле никто не хочет!

Тунганец печально вздохнул:

– Увы, мудрый князь! Всевластнеший Ыласы не спрашивает, хочет ли кто того, или хочет ли кто этого. Он говорит: "Да будет так!" И рать под черными бунчуками выполняет его волю! Поэтому у тебя, о князь, будет выбор: либо согласиться принять волю Великого Кагана и власть над огромной землей, либо увидеть, как его воля выполнится без твоего согласия и услышать, как под стенами Каяло-Брежицка заиграют ыканские струны!

В ыканском языке «струна» и «тетива» – одно и то же слово.

– А я скажу так: – ответил князь – У меня будет выбор: Опозорить изменой свое имя, пойти войной на родного брата и отцовскую столицу вместе с врагами моей земли; Либо – с оружием в руках выйти им навстречу! А там – пусть небо решает, кому достанется победа!

– Боюсь, что победу в этой битве не тебе дарует Небо – сказал Тьо – как бы не было это скорбно. Не потому, что я желаю поражения Великому Кагану, нет – я день и ночь молю небеса о его победах! Но мне жаль будет видеть гибель стольких невинных, видеть гибель стольких храбрых... Впрочем, я ведь не посол, а всего лишь старый слуга. Я говорю, что думаю сам, а не то, что повелитель вкладывает в мои уста. И ты не обязан дать послу завтра тот же ответ, что дал мне сегодня. А теперь, светлый князь, позволь мне удалиться. Служба, увы, лишает меня радости видеть тебя дальше!

– Ступай, Тьо! Да благословит тебя Небо! – сказал Мудрый.

– Да благословит Небо тебя, князь, и твой народ!

Сказав это, Тьо развернул коня и вихрем понесся прочь.

Следующим утром, на широком поле перед рассветными воротами Струга-Миротворова, собралась толпа в несколько тысяч граждан – посмотреть, как князь будет встречать посольство. В первом ряду стояли большие бояре и купцы. Они прибыли верхом, со слугами и знаменами – алыми, золотыми, серебряными стругами, плывущими под парусами по речным волнам. Простолюдины толпились за спинами важных господ, у стен, или дальше в поля, растянувшись огромным полумесяцем. Сами ворота перекрыла стража. Вдоль дороги стояли наготове княжеские отроки, пешие и конные, в кольчугах и во всем вооружении.

Распоряжался церемонией ближний дружинник князя Вихрь. Он разъезжал верхом туда-сюда, следя за порядком и отдавая приказы. Вдруг с ворот протяжно протрубила труба – подали знак, что настал полдень, назначенный для начала встречи. Едва труба стихла, Вихрь выехал на ровное место и повернувшись к народу, закричал:

– Отроки! Освободить светлому князю дорогу!

Под окрики дружины, толпа расступилась. Разъехались в стороны и бояре. От ворот к полю, где поодаль стоял посольский табор, образовался прямой путь.

Постепенно гул в толпе умолкал. Прислушиваясь, люди стали различать тяжкие, мерные удары барабанов, доносившиеся со стороны полей. Вихрь ускакал к посольству, через несколько минут вернулся обратно, спешился, передал поводья слуге, и встал возле дороги к воротам.

Посол приближался к собранию. Он ехал впереди целого отряда, с двух сторон окруженного эскортом миротворовских бояр. Свою обычную трон-повозку он сменил на прекрасного хвалынского жеребца белой масти. На посланнике был алый халат, украшенный пестрым густым узором золотого шитья. На голове торчал высокий колпак с длинными наушниками, застегнутыми на затылке. Грудь увесили золотые цепи и ожерелья. Десяток перстней стиснули жир на пальцах. Ножен и рукоятки меча на боку не было видно под самоцветными камнями. Прямо за послом ехали бок в бок три всадника в черных халатах с красной оторочкой и в таких же шапках. Тот, что в середине, вез знамя Великого Кагана – бунчук о шестнадцати черных конских хвостах. Хвосты были вдвое короче, чем у знамени Ыласы, и само древко вдвое ниже – знак того, что явился не сам владыка Великой Степи, но его полномочный представитель. Боковые всадники держали в руках деревянные булавы, а к седлам их были прикреплены по два огромных барабана – у правой ноги, и у левой. Удары булав о натянутую кожу разносились кругом раскатами грома, и казалось, что даже кони посольства идут в ногу, повинуясь их частоте.

Следом ехали и бежали бегом десятки слуг посольства. Позади процессии двигалась сотня воинов в черных шапках. За спиной у них высоко торчали саадаки, на правом плече у каждого лежал обнаженный кривой меч. На круглых черных щитах белели шестнадцатиконечные звезды.

Въехав в полукруг толпы, посольство остановилось. Барабанщики отложили свои булавы. Сам посол выдвинулся чуть вперед, за ним последовал сейчас только знаменосец. Большой Человек сидел в седле со своим обычным выражением – задрав подбородок вверх, нахмурясь и надув губы. Стража позади выстроилась в цепь. Люди придвинулись поближе, желая получше разглядеть такое пышное шествие и диковинного гостя. Полукруг зрителей сузился, и почти сомкнулся.

Снова раздался с ворот трубный глас, теперь уже не одной, а трех труб, и им в ответ отозвались со стен еще дюжина.

"Князь едет!" – загудело среди людей.

Мудрый выехал из ворот на коне, таком же белом, как посольский, но выше в холке на длинную ладонь, и плотнее. На князе был шелковый синий плащ и позолоченная чешуйчатая броня. Голову он ничем не покрыл, и темно-русые волосы чуть развевались от ветерка. Борода доставала до середины шеи. Лет от роду князю было почти сорок, но выглядел он намного моложе. Роста был высокого и худощавый, но статный. По лицу его угадывалась если не обозначенная именем мудрость, то по крайней мере, ум. Смотрел князь обычно спокойно и строго.

Следом за князем выезжали ближние и старшие дружинники на боевых конях. В кольчугах и чешуе, с поднятыми к небу копьями, в разноцветных плащах, в шлемах – круглых, остроконечных, плосковерхих, с масками и полумасками. С щитами, изукрашенными цветами, зверьем, светилами и чудовищами.

– Слава светлому князю! – понеслось по толпе – Слава! Да здравствует мудрый князь! Да здравствует Мудрый! – кричали вразнобой, разное, и с разных сторон, так что все слова тонули в сплошном приветственном реве. Трубы надрывались со стен...

Князь проехал через дорогу в толпе на ровное место, стены и ворота умолкли. Крики тоже утихли, и превратились в монотонный приглушенный гул. Князь спешился, отстегнул и передал отроку плащ. Коня взял под уздцы Вихрь. Дружинники позади них выстроились в цепь так же, как посольская стража. Тем же временем посол не без труда выбрался из седла и спустился по ступеням переносного крылечка, которое шустрые рабы вынесли и приставили к коню, когда появился князь, и так же мгновенно убрали прочь, едва большой человек оказался на земле. Другие рабы расстелили посреди дороги четырехугольный драгоценный ковер. В двух его углах сели, поджав ноги, двое слуг в синих узорчатых халатах – безусый парень лет шестнадцати с запечатанной стопой для свитков, и старик, седой и морщинистый, но двигавшийся что в седле, что на ногах с нестарческой твердостью. Оба сняли колпаки, и положили перед собой. Сам великий посол вошел почти на середину ковра, сел так же, подобрав ноги.

Мудрый прошел ему на встречу, и встал на ковре в паре шагов от толстяка. Он бегло оглядел посла, свиту и стражу. Тьо нигде не было.

– Приветствую посла Великого Кагана, да благословит его небо! – громко проговорил князь. Жужжание в толпе почти утихло.

Посол только приподнял в ответ правую руку, приложил ее к сердцу и тут же опустил.

– Как здоровье моего брата, твоего славного повелителя? Сопутствует ли ему счастье в его великих делах? – спросил князь. Посол призадрал кверху голову, воздел на миг руки к небу, показывая что Небо благосклонно к Ыласы, что оно послало кагану крепкое здоровье и удачу во всех делах, и снова опустился в прежнее положение.