Текст книги "Затворник(СИ)"

Автор книги: Сергей Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

– Здравствуй, Стройна. – сказал Мудрый. – К чему ты так оделась?

Княгиня снова села на лавку, и повернулась к решетчатому окну. Взгляд ее был невозмутим.

– На всякий случай. – сказала она – Кажется, будет сегодня что-то...

– Чувствуешь? – спросил Мудрый. Он сел на ту же лавку, напротив супруги.

– Чувствую, светлый князь. – сказала Стройна, так же глядя на улицу – Нехорошо мне что-то, как будто душно. И заря... Заря сегодня словно кровавая...

«Ты словно одно со мной! – подумал Мудрый – И мучаешься одним, даже предчувствуешь то же, что я! И жили бы мы с тобой душа в душу, не будь ты сухая как лучина... За что тебе это! Ты для счастья родилась, за что тебе столько горя! И мне за что – быть на словах владыкой всему, но от этого самому становиться мертвым при жизни. Что толку быть снаружи в золоте, если внутри пустой! Катилось бы оно все...»

Мудрый уже говорил как-то жене подобные слова, а Стройна отвечала: "Природному государю непристойно говорить так. Раз тебе Небо определило быть князем, значит для тебя долг и закон вдвойне святы, и для меня с тобой!"

– Ты сам что так рано поднялся? – спросила Стройна.

– Не спится. Голова трещит от всех этих дел.

– С Поля, что ли, опять новости были?

– Были, еще вчера на ночь, и недобрые. – ответил Мудрый.

– Теперь всегда так. – сказала княгиня словно с досадой – Из Степи добрых новостей давно не было. Что там еще?

– Из Порога-Полуденного вчера письмо привезли. Оттуда ыкуны, которые присягнули нам в прошлом году, ушли в степь. Хотели на сам город напасть по пути. Воевода писал, если бы не один молодой боярин, что заранее догадался об опасности, могли бы город взять... Так отбились, но те со всей скотиной и с пожитками ушли в поле.

– Погнались за ними? – спросила Стройна.

– Нет. Там людей мало. Ыкуны кагана с нашими сговорились, это точно. Могут нарочно в засаду заманивать, а могут дождаться, пока воевода с полком из города уйдут...

– И снова на город напасть. Могут, кто же спорит... – вздохнула княгиня – Ладно, не мое это дело...

– Скажи, как думаешь. – предложил Мудрый.

– Изволь. Мой отец прожил семьдесят лет бок о бок с табунщиками, и братья так же – Дикое Поле и его нравы они хорошо знают. Они бы теперь не так поступали.

– А как?

– Не знаю, как точно. Об этом опытные воеводы, и то спорят на советах, а я женщина. Но воли табунщикам давать нельзя. Они сейчас свои кочевья уведут за тридевять земель, а потом вернутся с конным войском – так они хотят. А от нас хотят, чтобы мы это время сидели сложа руки. Выходит, что они хотят, то мы и делаем. Так нельзя, мудрый князь.

– Ты в этом права. – сказал Мудрый – Но если бы нам хоть примерно знать, во что сейчас превратилась Степь. Кто такой этот Ыласы, чем он на всех такого страху нагнал. Да еще его советники. Ыкуны сами не знают, кто эти такие, и откуда взялись. Если бы мы знали, чего от них ждать... Пока нам надо осторожнее быть.

– Делай, светлый князь. – сказала Стройна. Она впервые за разговор посмотрела мужу в глаза, и даже мягко взяла его за руку, но взгляд ее остался таким же холодным – Ты не только по имени мудрый, и твои советники тоже люди не малоопытные. Делай, как понимаешь, и пусть вечное небо тебе поможет... Ладно, что мы все о делах, светлый князь. Может, велеть завтрак подавать?

– Можно и позавтракать. Прикажу в малую столовую подавать.

Но завтрак пришлось отложить. Едва Мудрый вышел из княгининых покоев, как навстречу ему попался запыхавшийся встревоженный отрок.

– Государь! – с одышкой заговорил дружинник – Сторожевые огни на восходе, на каильской стороне, как при большом нашествии!

"Ну, вот и все! – подумал князь – Теперь размышлять да мусолить больше нечего. И сокрушаться, что сделано, а что нет, тоже нечего. Теперь одно – на коней!"

– Беги теперь, буди дружину. – сказал Мудрый отроку – И пусть посылают вестовых по городу, за всеми большими боярами и старостами. И в лагерь за стены тоже, зовите оттуда всех воевод. Будем держать совет в большой столовой. Через полчаса чтобы все здесь были.

Дружинник, поклонившись, убежал прочь. А князь, позвав слуг, велел им идти к Стройне, пригласить ее в большую столовую, и сам отправился туда же, дожидаться совета.

2.3 ДОРОГА НА ПОЛДЕНЬ

Маленькая дружина Молния держала путь быстро – от рассвета до заката проезжали по пять обычных переходов, а то и больше. В два дня доскакали из Новой Дубравы до города Червинск и заночевали там на гостином дворе. В середине четвертого дня приехали в Волок-Бывалов, на реке Смолка. Здесь Дубравская Земля заканчивалась, и начинался Великокняжеский Удел. Дальше дорога шла на летний восход, вдоль реки Перекатка – к самому Стреженску, либо полями на зимний восход – к стреженскому пригороду Корноухов, и дальше в Степной Удел. В Волоке-Бываловом друзья остановились денек передохнуть, а в Корноухов Молний поостерегся заезжать.

– Здесь окраина Великокняжеского Удела, – сказал Молний – и боярин, что хозяином в Корноухове, у Светлого был старшим дружинником. Мы хоть и не воры, а все равно нечего нам лишний раз попадаться на глаза слугам великого князя.

– Это точно! – подтвердил Коршун – Суровый этого боярина зовут. Я его еще по Позорным Годам знаю. Он человек честный, держится старых законов, и был против Затворника. Но сам – сущий цепной пес княжеский. Узнает, что я уехал из Гор по своей воле – не вышло бы заминки...

Город проехали стороной и заночевали на опушке леса неподалеку. Еще через три дня, а с отъезда из Новой Дубравы – на девятый день – оказались у города Чернореченск, храбровского пригорода. Храбров и его область принадлежали уже Степному Уделу.

Чернореченск, суть есть – большой двор, окруженный деревянной стеной, стоял на узком возвышенном месте, на берегу речки Черная. С трех сторон городок был окружен хлябким камышистым болотом, и единственная дорога к воротам шла по мосту через реку.

Пять вооруженных всадников проехали по мостику на бугор, и остановились перед запертыми воротами. Сверху, с забрала, на Молния со спутниками с наблюдали трое часовых.

– Кто такие? – спросил один.

– Мы вольные люди. – ответил Молний – Едем в Каяло-Брежицк, искать службы у князя Мудрого. Это Чернореченск ведь?

– Да, Чернореченск – спросил стражник – А вы сами откуда?

– Ты бы нас сначала напоил, накормил... – начал было Коршун, но Молний оборвал его.

– Тихо! – сказал он довольно резко, и Коршун тут же осекся. – Послушай, боярин! Мы из разных мест. Есть с Хворостова, с Дубравы, со Стреженска. А едем все за ваш край биться. Мы с неделю уже ни постели, ни бани не видели. Так ты впусти нас в город, а если сам про это решить не можешь, то за старшим сходи!

Через несколько минут на забрале появилась высокая полная женщина, одетая как жена вельможи: в бобровую безрукавку поверх красного платья, отороченного беличьим мехом и подпоясанного серебряным пояском-цепочкой. Из-под плосковерхой шапочки на плечи и спину спадал узорчатый платок. Следом за боярыней на ворота поднялись еще трое воинов.

– Здравствуйте, добрые люди! – сказала женщина – Зачем вы меня хотели видеть?

– Здравствуй, госпожа! – ответил Молний – Мы слышали, что вашей стране грозит война, и едем в Каяло-Брежицк, к князю Мудрому на службу. А в твоем городе хотели ночлега просить. Ты ведь здесь хозяйка?

– Хозяин города мой муж, боярин Выдра, он по этой реке собирает дань храбровскому воеводе. Но его сейчас нет, и он, как уезжал, велел неизвестных в город не впускать. А уж вы, господа, больно грозные с виду. Да еще целых пятеро. Так что не гневайтесь, время сейчас тревожное. Ступайте за реку ночевать.

"Интересно, – подумал Пила – наш злыдень, если было бы ему надо попасть в город, как он с ней стал бы разговаривать? Отправила бы боярыня его за реку спать, или нет?"

– Но долг гостеприимства я все-таки исполню, как могу. – сказала градоправительница – Слуги вам вынесут огня, сухих дров, хлеба, и рыбки свежей. Надо ли еще чего-нибудь?

– Благодарим и за то, госпожа. – сказал Молний – А вы что оберегаетесь, это правильно.

– Добро. Тогда ждите здесь, вам все дадут. Утром езжайте в Каяло-Брежицк, и если вы – люди честные, то пусть вам Небо помогает! А вернетесь с победой – мы вас не так встретим. Вот еще: не отъезжайте далеко от моста, и особенно берегитесь березовой рощи, что на том берегу ниже по течению. Там часто видят белолесиц. Прощайте.

Сказав так, боярыня спустилась с ворот и пропала с глаз гостей. Пила и Молний с его сподвижниками остались ждать у закрытых ворот, под присмотром охраны.

О белолесицах, помянутых боярыней, Пила много слышал. Говорили, что они похожи на прекрасных женщин, и любили в ясную погоду, особенно летом и весной, появляться в лесах, в красивых и светлых местах – у опушек, на полянах, или в просторных рощах. Там, среди цветов и трав, эти духи-женщины танцевали, водили хороводы и пели. Увидеть белолесиц считалось добрым знаком, но находиться возле них было опасно. Хотя они и могли жестоко покарать дерзкого человека, рубившего деревья, или разжигавшего костер в их излюбленных местах, но все же не были злыми и нарочно не причиняли никому вреда. Иное дело были их мужья, черные лесовики. Про этих говорили, что они страшные с виду, в черной одежде и с черными лицами, и появляются только ночью. В темноте лесовики могли напасть на любого, кто приближался к их жилищам. А уж того, кто как-то потревожил их жен, или просто слишком пристально на них заглядывался, ревнивые мужья могли преследовать сколько угодно. Не спасали от них ни обереги, ни смена дня и ночи – если какой-то их жертве и случалась удача дожить до утра, то с наступлением темноты разгневанные духи все равно настигали несчастного, и набрасывались с удвоенной яростью...

Рассказывали в Горюченском такую сказку-быль про белолесиц и их супругов:

Было у одного князя много врагов. А может, он сам чересчур задирал своих соседей – кто знает. Только чтобы обороняться от них, князь задумал ставить крепкий город на высоком обрывистом берегу над рекой. Но жители деревень, которых он созвал строить стены и возить бревна, наотрез отказались подниматься на холм – это как раз и было любимое место белолесиц для их гуляния. Хотел князь силой заставить сельчан пойти на гору, да один боярин, местный уроженец, его отговорил. Сказал: уйдут люди все до одного в дремучие леса, но гнева духов побоятся.

Князь стал думать, как быть ему: Место было уж больно хорошее – как раз на границе с вражеской землей, над самой рекой с которой чуть что ждали нападения, мимо никак не пройдешь! И неприступное место – любую осаду выдержит. Думал, и ничего придумать не мог.

Наконец кто-то сказал ему, что в далеких дебрях в его стране живет старый колдун, который знает всех духов, чистых и нечистых, и всех мар на свете, начала их всех, и ото всех средства. Послали за колдуном.

Долго князь с боярами уговаривал колдуна – тот признался, что знает способ прогнать белолесиц с горы, но очень боялся их разгневать. Только за великую награду и согласился.

Взял старик у князя воз дров, взял семь черных собак, поднялся с ними на холм, и стал колдовать: Разжег везде огни, а на самой середине большущий костер сложил. Огородил вершину по кругу семью кольями, а псов собрал у большого огня, связал всем лапы, и стал рубить им по очереди головы. Потом туши разрубал на куски и под свои черные заклинания бросал куски в огонь, только головы оставлял. Потом, когда все обрубки дочиста сжег, то семь черных собачьих голов насадил на семь кольев, и всю ночь ходил по холму, кричал колдовские слова, да жег огни.

А на другой день нашли его на горе, разорванного на семь частей, и каждую часть черные лесовики насадили на один из его семи кольев. Только голову оставили, и насадили на восьмой, самый длинный кол, и поставили над углями его поганого кострища.

Жители окрест стали бояться этого места больше прежнего. Строить город князь передумал, а и не передумал бы – все равно, никаким образом не смог бы людей заставить идти на гору. Место там стало проклятое. Белолесиц никто больше на бугре не видел, зато стала там зимними ночами выть и хохотать нечистая сила...

Через несколько минут через калитку в воротах слуги вынесли обещанные гостинцы – две большие связки поленьев, горшок с тлеющими углями, плотно обмотанный овчиной, два каравая, связку здоровенных язей, и трех битых уток в придачу.

– Ну, что думаете, братья? – спросил Молний Рассветника, когда вся пятерка съехала на той стороне с моста.

– А что тут думать. – сказал Рассветник – Хозяин ее уехал на сбор войска, взял с собой большинство людей. Сколько бояр может жить в таком городке по мирному времени?

– Да человек тридцать, не больше. – сказал Коршун.

– Вот. – согласился Рассветник – Да холопьев еще столько же. Сейчас, значит тех и других, от силы ну пусть человек двадцать наберется. Понятно, что им и пятеро опасны.

– Если весь город не захватят впятером, – сказал Коршун – так могут стражу ночью снять, да впустить невесть кого.

– Так, братья. – согласился Молний – У этой боярыни к тому же в городе какие-то дети, то ли свои, то ли родня. За них она больше всего опасается. Надо и нам отсюда быть начеку. Сейчас до ночи здесь отдыхаем, завтра днюем, а потом в путь, да побыстрее прежнего.

На привале Молний сложил костер, и стал потрошить язей, гостинцы боярыни. Рассветник с Коршуном отправились с расседланными конями к воде, а Клинку Молний сказал:

– Паренька нашего погоняй пока.

– С чем его погонять? – спросил Клинок, поднимаясь с земли. Пиле это "погонять" почему-то не очень понравилось...

– Сам посмотри. – ответил Молний – Сначала испытай, потом – как сам знаешь.

– Слышал? Бери оружие, да пойдем в сторону – сказал Клинок Пиле. Пила вооружился и последовал за витязем. На ровном месте, шагах в двадцати от костра, Клинок остановился.

– Здесь бросай все. – сказал он. Пила сложил на землю свои топор и щит. – Сначала так на тебя посмотрю, потом уже с оружием. Давай сюда руку!

Пила протянул Клинку правую руку. Клинок ухватил ее своей правой же:

– Тяни!

Пила потянул на себя, но его низкорослый противник не шелохнулся.

– Сильнее тяни! – велел тот – Да не изворачивайся, мы не боремся пока. Просто тяни, как бык тянет. Ногами упирайся со всей силы. Сильнее! Ну, со всей силы давай!

Но все напрасно: сколько не тужился Пила, Клинок не сдвинулся с места. Слабеньким коренастого пильщика в Горюченском никто не считал, скорее уж наоборот – многих он забарывал и на поясах, и из круга выталкивал, и на лопатки клал. Клинок же всех его потуг словно вообще не заметил.

– Довольно. – сказал богатырь – Неплохо, силенка есть! Давай теперь в пятнашки. Пятнай меня.

– Какой рукой? – спросил Пила.

– Какой хочешь. Обеими давай.

Что было с перетягиванием, то повторилось и с пятнашками, один-в-один. Пила размахивал руками почем зря, пробовал и обманывать, и налетать "на дурня" лупя беспорядочно, как петух крыльями, лишь бы попасть хоть куда-нибудь. Но ничего кроме воздуха не запятнал. Только запыхался зря.

– Теперь я тебя. – сказал Клинок – Левой буду. Берегись!

Клинок взмахнул рукой, и Пила на собственное удивление легко увернулся.

– Молодец! – сказал Клинок – Давай еще!

Взмахнул снова, и опять Пиле удалось вовремя отдернуть голову.

– Не убегай. – потребовал соперник – Еще!

От третьей плюхи Пила ушел уже в последний миг. А уже четвертой Клинок чуть задел его – так, как и в детской игре бы не засчитали. Пятая пришлась уже плашмя по самой макушке, шестая в правый висок, седьмая в снова в темя...

– Ну, довольно. – сказал Клинок – Молодец, парень. Толк из тебя будет. Но сейчас давай на оружии попробуем. А то кулаки, борьба – это забава. Мы на войну едем, а не на свадьбу.

"Тоже мне, молодец, опозорился только. – подумал раздосадованный Пила – Хорошо, не видит почти никто!"

А еще он подумал, что Клинок кулаками и борьбой – говорит – только что забавляется, а сам в Новой Дубраве двоих бояр при мечах одолел голыми руками.

– Бери теперь топорик. – сказал Клинок – Давай, руби меня.

– Как? – удивился Пила.

– Насмерть, как врага. Давай бей.

Пила несмело поднял оружие и ударил. Клинок даже не увернулся, а отодвинулся в сторону.

– Говорю, руби по-настоящему! – сказал Клинок. – Представь, что я ыкун. Как будешь бить ыкуна?

Пила ударил сильнее. Топор просвистел в воздухе.

– Стой! – сказал Клинок – Никуда не годится. Послушай меня: Силенка у тебя есть, ловок ты тоже ("Тоже мне, ловок!" – зло подумал Пила), а рубить в бою тебе надо по-другому привыкать. Ты так дрова рубишь, а противник перед тобой не будет на колоде стоять, так ведь? Резче бей. Давай!

– Давай еще! Резче!

– Еще резче!

– Короче замах!

– Одной рукой машешь – с плеча бей, и резче! Давай!

– Постой! – взмолился Пила. Он опустил руки с топором на колени, и тяжело дышал. Клинок не "гонял" его еще и четверти часа.

– Ладно, передохни. – сказал Клинок – Поужинаем – дальше будем... Пойдем, щит не забудь.

– Ну что, как он? – спросил Рассветник, вернувшийся с Коршуном от реки.

– Сырой совсем. – сказал Клинок – Но будет стараться, будет и толк.

Перекусив, и чуть переведя дух, Клинок на сон грядущий позанимался с Пилой еще. На этот раз велел ему вместе с топором взять и щит, и стал показывать сначала как правильно брать их в руки, как держать, как с оружием стоять на ногах, чуть ли не в какую ноздрю дышать при этом. Показывал и объяснял долго. После снова заставил Пилу побегать за ним с топором – не много, но как раз до тех пор, пока парень не выбился из сил окончательно. Так, что опустив оружие, сам рухнул на землю, и распластался по ней. Рубаха у Пилы отсырела – хоть выжимай, а горло пересохло и будто съежилось, как сушеное яблоко. Во рту стоял тягучий густой кровяной вкус, рук было не поднять...

– Хватит на сегодня. – сжалился наставник – Как отдышишься, обсушись у костра, а то простынешь за ночь. Следующий привал еще поскачешь. Там уже я за тобой буду бегать, готовься.

– Молний! – прикрикнул Клинок товарищу – Пилу сегодня не ставь караулить, пусть передохнет.

– Добро! – сказал, смеясь, предводитель отряда. Он поднес Пиле воды, и тот, как не был измотан, поднялся, и схватив котелок, стал жадно и с великим наслаждением глотать воду. Глотал, и мог напиться...

Весь вечер Пила помалкивал, не в силах даже говорить от усталости и от стыда. Но когда уже собирались ко сну, то все же спросил у Клинка:

– Слушай, вот пока мы сегодня там скакали, ты сколько раз бы меня убил?

– Тебе это зачем? – переспросил Клинок. Пила пожал плечами.

– Про это не думай, это ерунда Думай лучше, как в другой раз сегодняшних ошибок не повторять, понял?

– Понять-то понял... – со вздохом сказал Пила, но своих размышлений, кажется, не оставил.

Коршун лежал рядом на спине. Как бы в такой же задумчивости он смотрел на небесные звезды, и не отрывая от них взгляда, сказал:

– Один раз он бы тебя убил, как ни крути. Разве семь смертей бывает?

К немалому облегчению Пилы, обещанное Клинком новое занятие на следующий день не состоялось. Во-первых, ноги-руки у него ломило и сводило так, что и пошевелить-то ими было больно, не то, что снова за кем-то гоняться по бережку с топором. А во-вторых, Молний сказал, что сегодня все будут отдыхать, но после дневки ускорят движение – благо, дорога стала ровнее.

Каяло-Брежицкий Удел не зря назывался иначе Степным. И здесь, в его северной окраине, Великая Степь уже начинала входить во власть. Дремучие чащи, властвовавшие в дубравском краю, все чаще чередовались с широкими голыми полями, нивами и пастбищами. Леса густые и темные уступали место светлым и просторным, елки и сосны в них – вязам, кленам и дубам. Солнце днем становилось все горячее, ветер – все суше, ночи – знойнее. А луна и звезды безоблачными ночами светили так, что Пила диву давался. Бывали дома лунные ночи, но такие, что травинки под ногами можно сосчитать в бело-голубом свете луны – такого Пила не припоминал! А Небо над головой словно стало втрое больше, глубже, и звезд в нем прибавилось в девятью девять раз!

– Это что! – смеялся Коршун, видя удивление Пилы – Ты в поезжай Стреженск-Полуденный, там под луной хоть сено суши! Луна там с целое колесо!

– А ты и там был, что ли? – спросил Пила.

– У-у-у, брат-пильщик! Я же дружинник великого князя. Нас по государственным делам нелегкая куда только не кидала! А солнце там такое, что люди под ним запекаются как хлебная корка!

– Правда? – усомнился удивленный Пила.

– Да ты что! Кожа там у людей – цветом как сосновая кора. А те, кто туда с далекого полудня приезжает, из хвалынского царства, те многие совсем как уголь черные! Вон, брат-Молний не даст соврать!

– Все так. – подтвердил Молний – Много на свете чудес. А те чудеса, что от колдовства – те еще не самые чудные.

День переводили дух, а на следующий утром поднялись спозаранку, и тронулись в дорогу. Держали путь вдоль реки, вниз по течению. Скоро показалась и березовая роща, о которой вчера предупреждала боярыня. Росла она на невысоком пологом холме над рекой. Все кругом пышно зеленело и пестрело тысячами цветов. Листва и воды реки сияли от яркого утреннего солнца. Заливались жаворонки...

Проезжая мимо рощи, Пила все оглядывался на нее. И вдруг между белоснежных березовых стволов мелькнула на миг тонкая фигурка, вся в таком же белом. На миг – и тут же исчезла. Может, показалось, зарябило в глазах от сотен черно-белых деревьев?

Всматриваясь на скаку в ту сторону, Пила мельком увидел еще одну женщину, так же возникшую, и так же быстро пропавшую из вида. Потом еще одно белое платье и шлейф светло-золотистых волос промелькнули вдалеке, потом еще...

А потом Пила услышал голос-не голос, пение-не пение, а какое-то странное, не на что не похожее, но красивое и дивное звучание, словно одно разом – и шелест ветра в листве, и трель небесной птицы, и журчание воды в прозрачном ручье, и шепот грибного дождика в лесу, и тут же – тонкий звон колокольчиков, и медленное пение дудочки, и долгий отзвук серебряной струны...

– Точно, белолесицы! – сказал Коршун.

– Так, брат! – сказал Рассветник – Даст небо, чтобы это было к удаче. А вот любоваться ими нам тут не стоит!

– Да. – сказал Молний – На них залюбуешся – потом еще рад будешь, если ноги унесешь! Тем более, нам еще и поторапливаться надо.

На пятнадцатый день похода путники добрались до еще одного городка, что стоял на высоком холме, над перекрестком двух дорог.

– Перекресток это. – догадался Коршун, и сразу пояснил – Город так называется. Стоит у перекрестка, и сам Перекресток.

– Значит, Храбров мы объехали полночной стороной. – сказал Молний. – Ну, там нам и нечего делать. Нам теперь ровно на восход.

– А далеко еще? – спросил Пила.

– Уже нет. – казал Молний – Коршун, ты в этих местах бывал больше всех. Сколько отсюда до Струга-Миротворова точно?

– От Храброва – четыре обычных дня пути, а до Каяло-Брежицка – шесть. Мы, думаю, и в три дня доберемся.

– Лучше бы в два. – сказал Молний – надо поторапливаться. Сейчас где-нибудь здесь отдыхаем последний раз, а на рассвете – в путь, и теперь еще пошустрее.

– А ты в последний раз не этими местами ездил? – спросил Молния Рассветник.

– Нет. Я ни здесь не был, ни в Струг-Миротворов в этот раз не заезжал. Я в Каиль скакал пятиградской окраиной, через Подлессую Землю, приехал туда с летнего заката, и уехал так же.

Между тем подъехали к самой развилке дорог, у подножия городского холма. Перекресток, по сей день небольшой городок, расширился из совсем маленького острожка. Князь Удалой, дядя Светлого и Храбра, поставил эту крепость, для стражи и сбора податей у пересечения двух важных дорог. Одна вела из Каяло-Брежицка вХрабров, вторая – с полудня, из большого города Красный, в Подлесье – столицу подвластной Стругу-Миротворову области, и дальше в Великокняжеский Удел. Собирать серебро с проезжающих распутье, перекрестинский воевода назначал особых мытников и к ним – охрану. Сейчас пошлину на время отменили, и мытную заставу сняли. Торговцы, работники и праздные путешественники мимо города не ездили – теперь кто бежал от надвигающейся войны, кто наоборот, ехал на войну. Шатер, у которого обычно восседал боярин, убрали – только дырки от кольев зияли в земле. Коновязь рядом стояла пустая. Заметные с дороги ворота Перекрестка были заперты.

Неожиданно с надвратной башенки тонко затрубил рожок.

– Нас заметили, что ли? – Предположил Коршун.

– Если так, то нескоро они замечают проезжих. – сказал Молний – Так и под самые стены можно подобраться, пока эти затрубят. Но давайте, их тоже поприветствуем. Будьте все здесь, а я до них съезжу, попробую разузнать что-нибудь.

Молний наметом поднялся на бугор, о чем-то переговорил там с караульными у ворот, и через несколько минут, так же вскачь, вернулся к друзьям.

– Ну как? – спросил Рассветник – Что сказали?

– Сказали кое-чего. – ответил Молний. В голосе у него слышалось раздражение – Эти там, на воротах, поразговорчивее, чем чернореченская боярыня! Сперва сказали, что война с Диким Полем уже началась – что ыкуны пошли на удел с рассветной стороны, через Острог-Степной и Каиль, а князь с войском из-под Каяло-Брежицка уже выступил им навстречу. Я посчитал, как они сказали – так получается, четыре дня тому назад они вышли из Струга, сегодня – пятый.

– Четыре дня, как выступили! – вскрикнул Коршун – Где же они теперь?

– Кто ж их знает! – сказал Молний спутникам – Много чересчур мы отдыхали по дороге, теперь не было бы беды!

– Да уж... – согласился Рассветник.

– А что? Какая беда? – спросил Пила.

– А вот, что: – сказал Коршун – Если табунщики пришли с рассвета, то пойдут на Острог-Степной, оттуда на Каиль. Это как три дня обычного пути.

– А у степняков дни пути – не то, что у нас. – добавил Рассветник.

– Точно, брат! – подтвердил Коршун – Они намного быстрее в походе идут! От Каили до Струга еще шесть пеших дней пути. Итого от столицы до Дикого Поля восемнадцать переходов. А князь с войском четыре дня назад выступили, и у них тоже конное войско. И они тоже пойдут не медленным шагом.

"Выходит, битва уже если не была, то вот-вот будет?" – подумал Пила. И тут же, словно отвечая на его мысленный вопрос, Молний сказал:

– Если битвы еще не было, то может случиться не сегодня-завтра.

– Если табунщики еще примут бой-то. – сказал Коршун – А то могут и не принять, у них это обычное дело – пошумят, пограбят, а от большого боя убегут в свое поле.

– Если так, то это хорошо бы. – Ответил Молний – Только, я боюсь, на этот раз будет другое. Вот что, братья: Сейчас здесь располагаемся, и ночлег готовим, а на рассвете скачем дальше, да как можно скорее!

– Это все, что ты говоришь – это первые новости. – сказал Молнию Рассветник – А еще какие есть?

– Еще сказали, – ответил Молний – что от великого князя Льва они помощи не получили, и не ждут. А самого его, слышишь, Коршун – не очень-то добрыми словами тут называют. Так что ты лишний раз тут не хвастайся, что ты – стреженского князя дружинник.

– А трубили-то они чего? – спросил Коршун.

– А! Да, говорят, не из-за нас. Нас сначала увидали, да не стали из-за пятерых тревогу целую поднимать, а сейчас, говорят, еще кто-то на дороге с полуночи показался, и тех побольше нашего. Вот и стали дудеть.

Пила посмотрел на дорогу в полночную сторону. Она терялась, переваливая через холм, но вглядевшись как следует, Пила увидел за той стороной бугра едва заметное облако пыли. Такое – он рассудил про себя – мог бы поднять отряд всадников...

– Точно, скачет кто-то. – сказал Рассветник. – Поедем-ка к ним навстречу.

– Нам что до них? Кто там вообще?– спросил Коршун.

– Не знаю, братья, только думаю, это как будто свои. – сказал Рассветник – Так?

Клинок пожал плечами.

– Кто из своих тут объявится? – спросил Коршун – Сам учитель, что ли, с Белой Горы приехал?

– Поедем поглядим. – сказал Молний.

Ехать глядеть новых встречных пришлось недолго. Те скоро и сами показались над гребнем холма – сотня с лишним всадников, да примерно столько же запасных и вьючных лошадей в поводу. Все конники были при оружии: у седел спереди были приторочены топоры, кистени и палицы, сзади – щиты, копья, луки и колчаны со стрелами и сулицами. У иных на поясе висели и мечи. Доспехи если у кого и имелись, то из-за долгой дороги и жары их поубирали прочь. Плащи, стеганки и другую верхнюю одежду за той же жарой поснимали, и ехали большинство в рубахе, а другие – раздетые до пояса. На крупах тряслись переметные сумки. Одеждой воины мало отличались от Пилы и его спутников, но все равно парень мог заметить, что если они и ратаи, то не из Дубравской Земли, и отличаются даже от тех, кого он уже повидал здесь, в полуденном краю. У кого был иной узор по краю рукава, у кого – иначе скроен ворот.

– На учителя не похоже. Так что?.. – Заметил Коршун.

– Теперь ясно! – вдруг, словно после раздумья, сказал Молний – спешимся, друзья!

Молний слез с коня. За ним спешились Рассветник, Клинок, Коршун, и – по примеру всех – Пила. Молний передал поводья Клинку и вышел вперед.

Во главу отряда выехал всадник, ни одеждой, ни статью не выделявшийся среди других, разве что был чуть повыше. Обветренное худощавое лицо покрывала темно-русая борода. Правый глаз заметно косил к середине. Следом выехал приземистый широкоплечий бородач лет чуть за сорок. Одет этот был намного богаче, и вороной жеребец под ним был лучше. Позади отроки держали в узде двух больших коней – бурого и мышастого. Подъехав поближе с Молнию и его товарищам, предводитель остановил отряд.

– Здравствуй, светлый князь! Видно, Вечное Небо за нас, если ты в такой недобрый час с нами!– сказал Молний.

"Князь!" – удивился Пила – "Кто же это есть? Про здешнего, миротворского князя, говорили что он ушел на восход, а этот едет с полуденной стороны – значит, из Стреженска? Это сам великий князь, что ли? Пришел все-таки брату на помощь? Тогда почему с ним людей так мало?"

– Здравствуй, Молний! Ты, и твой учитель и братья – вот, кого Небо послало на помощь нашей земле! – ответил между тем непонятный князь. Он спешился, и обнял богатыря, с которым оказался почти одного роста, хотя и поуже в плечах.

"Точно, это великий стреженский князь! – подумал Пила – Рассказывали же, что когда их учитель пришел убивать Затворника, то Молний с ним был, тогда они, наверно, и познакомились"

– Здравствуйте, друзья! – Сказал спутникам Пилы незнакомец – Рассветник! Клинок! О, Коршун, и ты здесь! Ты что, от Льва ушел, теперь здесь ищешь службы?

– Куда мои братья, туда и я. – сказал Коршун – Тебе, светлый князь, я кланяюсь, а еду не разбойничать, и служить не своему кошельку! Я еду защищать ратайскую землю и природного государя!

– Добро! – сказал князь – И мы за тем же едем. Я как от вашего учителя получил слово с Козлом, так в два дня собрался, спустился на плотах до Пятиградья, а оттуда уже сюда посуху. А вы как здесь очутились?