Текст книги "Ведомственный притон"

Автор книги: Сергей Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

18

К счастью Катышева и Диночки, Паша Коробатов терпеть не мог премьер, презентаций, вернисажей и открытий, когда залы, где происходили мероприятия, заполнялись, как ему казалось, сотнями голодных людей.

Сколотивший уважение и состояние своим личным горбом и мозгами, Паша в конце концов пришел к выводу, что выведенный совдепией тип халявщика с успехом прижился и в рыночных условиях. На территории от Японского моря до Балтийского, на которой теперь, как и по западным меркам, за услуги и удовольствия полагалось платить из своего собственного кармана, этого не произошло. Все что-то и у кого-то просили. Все искали спонсоров и благотворителей. Хуже того, по-прежнему не только не отмерла, но и увеличилась группа нахлебников, которым все, что нужно в жизни, давалось легко и без труда. Большинство из них имели добротное образование, очаровательную внешность, уважаемых родителей. Но это не мешало им быть обыкновенными попрошайками, которые прилагали все усилия, чтобы не пропустить ни одного фуршета, ни одной презентации. Порой Пашу Коробатова даже забавлял вопрос о том, каким способом они попадают без приглашений на чередующиеся одно за другим мероприятия. Не надо быть хорошим счетоводом и математиком, чтобы не заметить, что на фуршеты приходит народу в два раза больше, чем напечатано приглашений. При этом профессиональных халявщиков Паша Коробатов видел издалека. Нахлебник вяло хлопает под приветственные и бравурные речи и с сонным видом дожидается окончания официальной части. Он занимает место поближе к дверям, ведущим в банкетный зал. Но он никогда не пропустит последних слов организатора и с первыми аплодисментами стрелой устремится к столам со снедью и выпивкой. Коньяком он доверху заполнит большие бокалы, а бутерброды с икрой станет лихорадочно засовывать не только в рот, но и в карманы. Парадокс российского дармоеда, по мнению Коробатова, состоял и в том, что он не отличался особой жадностью и при случае не отказывал в удовольствии пригласить к бесплатному застолью таких же, как и он, закадычных друзей, всегда готовых наполнить брюхо на дурнячка.

Когда в столице прочно сформировалась своеобразная «презентационная мафия», не пропускающая ни одной мало-мальски приличной кормежки, Паша перестал посещать премьеры, презентации, вернисажи и открытия. Для него было неприемлемо совмещение высокого искусства и обыденной жратвы.

Но в то же время, чтобы не затеряться в числе обыкновенных смертных посетителей и ценителей настоящей эротики, он всегда появлялся в залах выставки сразу после презентационных обедов. В этом было свое преимущество. Набив брюхо и карманы, полупьяные халявщики покидали залы, народ с улицы все еще не допускался, и у Паши было время без суеты и толкотни пообщаться с произведениями как великих мастеров, так и с халтурами скоротечных, но модных направлений.

Уже само название выставки «Грани пошлости и реализма в эротической живописи» говорило о многом, и Паша, не задерживаясь, покидал залы, где на стенах были вывешены размалеванные женские тела. Лишь изредка его взгляд привлекало то или иное полотно, и тогда он на секунду-другую останавливался, выбирая нужный ракурс и расстояние для просмотра.

За неполные два часа он успел осмотреть половину экспозиции, когда в одном из залов увидел необычную для его восприятия картину. Около довольно мелких полотен, вывешенных по стене в хаотичном порядке, в ситцевом платьице, словно на улице было жаркое лето, стояла молодая в полном соку женщина, тщательно позируя перед парнем в потрепанных джинсах. Паша подошел поближе и скосил глаза в сторону мольберта. Художник, видимо, привыкший к вниманию зевак, лихо водил по холсту жирным карандашом, заканчивая произведение. Пашу бы никогда не привлекла эта заурядная мазня, если бы фигура, запечатленная на холсте, в отличие от настоящей женщины, которая мгновенно понравилась Паше, не оказалась совсем нагой.

Улыбнувшись столь необычному взгляду на вещи, Паша совсем тихо, чтобы не могла услышать натурщица, произнес:

– Вы, наверное, молодой человек, смотрите на мир через розовые очки?

Художник на секунду оторвал взгляд от своего далеко не реалистического произведения и усмехнулся:

– Ошибаетесь, сэр, мое творение как раз в жилу! На фоне всех этих довольно пошлых открыток, мне, дабы увидеть в женщине истинную красоту, не нужна откровенная демонстрация живой плоти!

– Вот как! – уже нисколько не опасаясь быть услышанным, изобразил удивление Паша. – И героиня вашего полотна согласна с такой композицией?

– Не знаю, – нехотя ответил художник. – Настоящий мастер-реалист пишет не то, что видит, а то, о чем подсказывает ему душа.

Теперь паренек с карандашом в руке казался ему не менее привлекательным, чем сама натурщица. Даже при том, что изображение на холсте не отличалось задумкой и оригинальностью. Но, скользя взглядом по плавным формам застывшей около стены женщины, он вдруг сообразил, что тело, скрываемое платьем, до мельчайших нюансов отображено на холсте. Иначе откуда бы взялись две крупные родинки, одну из которых он мог и сам видеть на шее? Другая, заметно выделенная, красовалась на правой груди. У Паши даже проскользнула догадка, что наверняка молодой человек все эти откровенные прелести мог видеть воочию.

– И что вы хотите сказать этим произведением? – спросил Коробатов.

– То и говорю, что Россия погрязла в сексе и разврате. Нас приучили к обнаженным женским телам, как к тарелке с холодным студнем. Кругом сплошная порнуха! В женском теле не осталось ничего таинственного. Вот я и хочу увидеть это самое таинственное!

– Вы что же, против секса? – Умозаключения парня становились забавными.

– Против!

– Тогда страна просто вымрет! – усмехнулся Паша.

– Не вымрет. В России, как сказала одна легендарная женщина, секса никогда не было, но росту численности населения это вовсе не мешало.

– И все же не могу не заметить, что вы не оригинальны!

– Считайте, как хотите, а мне – плевать! – отмахнулся художник.

Невнимание к его персоне немного задело Пашу, но он был благодарен «реалисту» за то, что тот до сих пор не послал его по матушке. Женщина в это время опустила головку и под прямым лучом софита показалась Паше грустной и печальной. Не спросив разрешения, она оставила подиум и заглянула в мольберт.

– Это я? А почему голая? Ты что, урод, себе позволяешь!

Паша дотронулся до ее локтя:

– Не сердитесь на него. Искусство требует жертв. Вы необычайно прекрасны! Я бы назвал картину «Скрывающаяся невинность».

– Скрывающаяся невинность? В этом что-то есть! – Художник, нисколько не отреагировав на мнение натурщицы, поднял голову и посмотрел на незнакомого посетителя. Тут же бросил карандаш и резко захлопнул мольберт. – Жрать хочется!

– Разве вы не были на фуршете? – спросил Паша.

– Ненавижу фуршеты и презентации!

– Тогда могу пригласить вас и вашу спутницу в уютное кафе, – предложил Паша.

– Опять халява, – только и ответил художник.

Последняя фраза окончательно добила Пашу, который, презирая всех мировых дармоедов, с этого момента даже полюбил и независимого художника и его покладистую натурщицу.

Через час Катышев и Диночка сидели в уютных кожаных креслах в Пашиной квартире. Разглядывая многочисленные картины на стенах, капитану даже показалось, что он не покидал зала выставки. Все портреты и художественные композиции многогранно представляли тему эротики. На полках шкафов и серванта в бронзе и фарфоре застыли фигурки обнаженных дам.

Под розовым абажуром комнаты гулял необычный аромат, который туманил голову Катышеву. Диночка также подверглась его воздействию и, приоткрыв ротик, не сводила глаз со своего живописца. Только Паша Коробатов был спокоен.

Он поставил на стол пузатые бокалы и наполовину наполнил их тягучим напитком.

– Что мы будем пить? – не без волнения поинтересовался Катышев.

– О! Это чудотворная вещь, которая не оставляет равнодушными ни один из полов.

– А конкретно? – Диночка, словно испугавшись, прикрыла колени подолом ситцевого платья.

– Это эротический коктейль. Но не стоит так волноваться, – ответил Паша, заметив стыдливый жест гостьи. – Его чудодейственная сила проявляется только через три дня. Могу дать рецепт. Литр белого вина, стакан апельсинового сока, десертная ложка коньяку, еще одна ликера, затем добавляете две столовые ложки меда, четверть чайной ложки кардамона и свежие листки мяты. После чего коктейль тщательно фильтруется и настаивается в холодильнике. Только потом им можно угостить любимого человека.

– Забавно, – поднимая бокал, отозвался Катышев. – В этой жизни все сводится к одному – пойлу, жратве и близости.

– А как вы хотите? – присаживаясь на диван, ответил Коробатов. – Вопрос человеческого интима – извечный и далеко не простой. Вопрос, можно сказать, государственный, влияющий на все аспекты жизни.

И политический, и экономический, и военный, и уж тем более социальный.

– Ну это ты загнул, брат! – отказался верить Катышев. – Целомудрие и непорочность – вот главный вопрос.

Коробатов первым сделал глоток коктейля и улыбнулся:

– Хотите, я вам расскажу древнюю историю, дорогой мой художник? Может быть, вам придется обратиться к этому сюжету?

– Валяйте! – отозвался Катышев, раздумывая, как поделикатнее начать разговор о госпоже Черемисовой и напроситься в гости в ее элитное заведение.

– Это индуистская религиозная легенда, – тихо рассказывал Коробатов. – Однажды в страну явился злой демон, который задался целью уничтожить все живое путем предотвращения рождений. И демону удалось внушить всем мужчинам и женщинам, самцам и самкам всех видов животных, что возня в постели – великий грех. Те прониклись чувством к новому богу и стали испытывать к половым контактам дикое отвращение. И что же получилось? Птицы перестали вить гнезда, тигрица осталась без тигрят, а в людских хижинах забыли, что такое плач новорожденного. И тогда все женщины и самки животных предстали пред очи доброй богини Кали с одним-единственным обращением – вернуть им детей, а миру – молодость. Владычица вняла мольбам, уничтожила злого демона, жизнь сразу наладилась и пошла своим чередом.

– Ерунда! – вяло ответил Катышев и сладко зевнул. Мысли об оперативном задании оставляли его.

Эротический коктейль растекался по его организму. Теперь он даже забыл, с какой целью оказались они с Диночкой в этой квартире. Состояние неги и блаженства все больше и больше овладевало им. Он видел, что и Диночке было так же хорошо, как и ему. Он закрыл глаза, и пред ним предстала богиня Кали в образе жены Кати. Словно из стереодинамиков со всех сторон доносился обволакивающей голос Паши Коробатова. Катышеву вдруг стало жарко, и он расстегнул пуговицы рубахи. Богиня Кали дотронулась рукой до его груди…

Сколько времени пришлось ему быть в гостях у богини, Катышев сказать бы затруднился. Все тот же розовый полумрак наполнял комнату, когда он открыл глаза. Ему по-прежнему было легко и приятно. Только теперь он сидел не в кресле, а лежал на диване около стены. Кто-то крепко обнимал его. Он приоткрыл край одеяла и увидел голову Диночки. Ее обнаженные плечи и ощущение свободной горячей груди говорили о том, что она, как и сам Катышев, давно освободились от одежды. Увидев во мраке упавший подбородок хозяина квартиры, который, прикрытый пледом, сидел в кресле напротив дивана, Катышев окончательно понял, что произошло. Скорее всего, вместо мяты, в качестве ингредиента для коктейля был внесен гашиш или кокаин.

Он вытер пот со лба и осторожно высвободился из цепких объятий Диночки. Приготовив ловушку для Коробатова, он сам в нее и угодил. Мало того, этот сорокалетний ценитель эротического искусства стал пусть единственным, но зрителем интимного спектакля, главные роли в котором исполнили работники правоохранительных органов. Станет ли оправдываться перед Катькой и каким образом он это сделает, Катышев старался сейчас не прогнозировать. Теперь он лихорадочно соображал, как из пошлой ситуации, в которую их вовлек Коробатов, извлечь выгоду. Впрочем, выход лежал на поверхности. Вернее будет сказать, полусидел в кожаном кресле. Статьи за распространение наркотических средств и склонение к развратным действиям никто не отменял. На журнальном столике все еще пухли от удовольствия бокалы с остатками коктейля.

Катышев натянул джинсы и накинул рубаху. Он бесшумно подошел к креслу и, зажав Коробатову рот ладонью, ухватил его за копну волос на затылке. Показав вмиг проснувшемуся хозяину, что поднимать шум не в его интересах, он выволок ценителя клубнички в другую комнату. Два коротких, но чувствительных удара по печени были первым намеком, что это еще не вся расплата за полученное удовольствие. Паша мешком опустился на колени и с мольбой закатил глаза.

– Я готов заплатить, – жалобно хныкнул он.

– А куда ты теперь денешься? Об интиме умолчим, а за хранение наркотических средств и оказание сопротивления сотрудникам милиции, что выразилось в отравлении, придется заплатить сполна.

– Вы разве не художник?

Катышев, не обращая внимания на догадку хозяина квартиры, присел перед ним на корточки.

– Слушай сюда, гнида. Мне нужно попасть в салон Черемисовой.

– Но это практически невозможно.

– Мне и моему коллеге…

– Вы бредите! На каждого человека нужно, как минимум, по два рекомендательных письма!

– Напишешь!

– И с каждого по тысяче долларов вступительный взнос!

– Заплатишь!

– Это вымогательство! Вы все равно ничего не докажете! Я буду жаловаться! – моментально вспомнил о своих защитниках и надлежащей юридической подготовке Коробатов.

– И кому же ты, сволота, станешь жаловаться?

– Начальнику районного отделения милиции подполковнику Ломакину!

– Это хорошо! – тут же вспомнил Катышев фамилию сотрудника органов, кому в качестве подарка преподнесла один из сотовых телефонов Черемисова. – Я уже начинаю бояться. Может быть, есть защитники и рангом повыше?

– Найдутся и повыше! – понимая, что сболтнул лишнее, поникшим голосом отозвался Паша.

Катышев ухмыльнулся и кивнул в сторону зала, в котором все еще стояли бокалы и бутылка с коктейлем.

– Ты же умный мужик, Коробатов! Так мы, надеюсь, договорились?

– Я попробую.

– Когда очередное сборище в вашем клубе?

– Завтра.

– Вот и приступай к делу. Кстати, и о твоих защитниках мы еще поговорим. Они бывают в клубе?

– Исключено.

Из комнаты донесся звон разбившейся посудины, и Катышев понял, что и Диночка вернулась в мир реальности. Он постучал и приоткрыл дверь комнаты.

– Отдохнула? Нам пора…

Она уже была одета.

19

Золотарев тоже не сидел сложа руки в ожидании, когда Стас Варенцов преподнесет ему на блюдечке списки с фамилиями участниц всероссийских конкурсов. Выпроводив Фочкина улаживать очередной конфликт с извечно проблемным характером тещи, он с головой окунулся в паутину Интимнета, отыскивая и извлекая сайты модельных и эскортных агентств. Полное преимущество как по количеству и разнообразию услуг, так и по комплектации штатов на этих предприятиях принадлежало Дзись-Белоцерковскому. Проблема состояла лишь в том, что под фотографиями девушек, которых фирмачи и бизнесмены могли пригласить в качестве сопровождения на вечеринку, в деловую поездку или куда-то еще по своему собственному усмотрению, стояли лишь имена, выписанные на иностранный манер – Мэри, Катрины, Сюзанны, Клаудии. Может быть, для нувориша или олигарха в этом импортном звучании и заключался шарм и загадочность русской девушки, но не для Золотарева. Засилие иностранных слов, как и имен, только раздражало. Кличка Жанет, которую, оказавшись в борделе, оставила за собой бывшая красавица, тоже говорила о том, что когда-то она имела честь трудиться во благо господина Белоцерковского.

Внимательный взгляд оперативника запоминал лица моделей. Все они были худы, скуласты, красивы, словно куклы похожи друг на друга. И неискушенному и еще не испорченному тонкими нюансами и изысками обывателю было бы все равно, какая из этих девиц стояла бы рядом и представляла его интересы.

Закончив просмотр моделей, Золотарев с легкостью отыскал сайты проституток Москвы. И если бы в данную минуту в кабинет вошел полковник Полуяров, то нисколько бы не усомнился, что его подчиненный капитан охвачен отнюдь не оперативной деятельностью. Николай с таким пристрастием вглядывался в лица и тела шлюх, будто придирчиво подыскивал кандидатуру на ночь. Тем не менее чрезмерное возбуждение не помешало оперу отметить, что несколько знакомых лиц ему уже попадались на добропорядочных сайтах модельных и эскортных агентств. Этот факт мог говорить о том, что девушек или отчислили, не успев снять фотографии с официальных рубрик, или вовсе перевели на нижестоящую должность. Версия о самостоятельной дополнительной подработке казалась совсем маловероятной.

Варенцов позвонил, когда за окном была уже темнота. Компьютерные лица и другие части тела девиц слились в одну общую фигуру с параметрами 90x60x90 и ничего, кроме отвращения, у Золотарева не вызвали. Стас известил, что находится в кафе, в десяти минутах ходьбы от Павелецкого вокзала. На интересующий вопрос капитана насчет списков ответил, что обмен состоится только посредством стаканов с мартини.

На счастье Золотарева, импортного напитка в этой кафешке не оказалось, и Варенцов милостиво согласился на пиво. Он сам подозвал официанта и попросил принести по кружке светлого.

Официант, погладив чистое полотенце на руке, поднял глаза в потолок:

– Вечером светлым не торгуем. Пиво только темных сортов.

– Тогда, дружок, тащи свое темное и… отбеливатель, – изрек он, скосив глаза на товарища, с нетерпением ожидающего заполучить списки.

Через минуту на столе возвышались две литровые кружки и графинчик с водкой. На этот раз Золотарёв от спиртного не отказался. Выпив рюмку водки и закусив несколькими глотками из большой кружки, Варенцов поставил на колени кофр и извлек из него коробочку с дисками.

– Здесь практически все девицы, которые выходили на сцену за последние пять лет. Вот только с фамилиями и судьбами беда.

– Вообще нет? – огорчился Золотарев

– Обижаешь, начальник, – ответил Варенцов, выкладывая из кофра туго набитый бумагами полиэтиленовый файл. – Половину персонажей вычислить удалось. Извини, но я уже вместо тебя провел предварительное следствие. Большинство не снискавших лавров конкурсанток сразу были зачислены в фирмы Дзись-Белоцерковского.

– Я проглядел сайты с фотографиями девушек…

– Я тоже успел. – Варенцов, ни с того ни с сего помрачнев, потянулся к графину. – И могу тебе сказать, что немногие у него задерживаются надолго. Каждый раз после очередного конкурса идет обновление штатов.

– А что тут удивительного? Все понятно, даже московский рынок модельных и эскортных услуг ограничен, а придирчивый клиент требует нового товара.

– Рынок-то, действительно, не резиновый, – согласился Стас и лихо опрокинул в рот водку. – Но меня поразило другое…

– Как могли модели оказаться в элитных салонах по оказанию интимных услуг? – без особого труда предугадал вопрос товарища капитан. – Это тебя поразило?

– Если бы только в салонах! – Варенцов хлопнул ладонью по папке с бумагами. – Они опустились до уличной проституции! Как это произошло – вот чего я не могу понять. Девчонки с изящной внешностью, разрекламированные на всю страну, в крайнем случае могли найти места в крупных банках и солидных учреждениях, вдруг ублажают клиентов на улицах и в грязных притонах! Я никогда не поверю, что они по своей собственной воле согласились на эту работу!

– Разберемся. В жизни происходит много странных вещей, – стараясь вытащить папку из-под руки Стаса, на этот раз уклонился от прямого ответа Золотарев. – Давай лучше выпьем.

– Не хитри!

– И не думаю.

Варенцов ухватил ускользающий край папки.

– Послушай, Коля, мне ведь ничего не стоит самому отыскать пару-тройку персонажей и переговорить с ними. Туг не только фамилии, но есть некоторые адреса.

– Дурак, твой репортаж испортит всю операцию. Главные виновники залягут на дно. И пока мы их не ухватили за руку, будут делать вид, что никакого отношения к этому не имеют.

– А кто главные виновники? Ответь честно: Белоцерковский ими торгует?

– Кем?

– Моделями.

– Не он один этим занимается. Тут хорошо отлаженная сеть продавцов и посредников, – вспомнив о ступеньках падения Жанет и Ляли, честно признался Николай.

– Но ведь девушки могли обратиться за помощью к вам, в милицию?

Золотареву удалось вытянуть папку с бумагами. Он сложил ее вдвое и, успокоившись, засунул во внутренний карман куртки.

– А кто тебе сказал, что они не обращаются? Обращаются. Вот мы и разбираемся.

– С кем разбираетесь? – криво и с недоверием усмехнулся Стас. – С теми, кто их толкает на панель? Или с теми, кто покрывает проституцию и получает за это огромные бабки?

– И с теми, и с другими.

– Да ты не так прост, как мне казалось! – Побагровевший Варенцов механически похлопал по карманам джинсовой куртки и извлек пачку сигарет.

– Вот как? И откуда такие выводы?

– Ты меня держишь за полного идиота? Я все больше убеждаюсь, что тут и ваш интерес имеется. Допустим, девица приходит с жалобой в милицию, но в тот же вечер снова оказывается на панели! Это говорит о том, что менты заодно с сутенерами. Если сами ими не являются.

– Заказать еще водки? – стараясь поменять тему разговора, спросил Золотарев.

– Не хочу я с тобой пить.

– Да перестань страсти нагнетать! – не выдержал Николай. – Что ты мелешь? С кем я заодно?

– Тогда ответь мне, почему уголовный розыск в твоем лице стал проявлять столь повышенный интерес к проституции? Насколько мне известно, ночными бабочками всегда занимались отделы нравов. – Он несколько секунд не сводил глаз с Золотарева. – Не хочешь говорить – тогда я тебе скажу. Значит, уголовный розыск тоже стремится урвать долю. Соответственно, начался очередной передел интимного рынка. Только теперь уже между структурами правоохранительных органов. Ты ведь, насколько мне известно, сотрудник уголовно-сыскного направления?

Золотарев до краев наполнил рюмку:

– Ход твоих мыслей верен. Только одна загвоздка, Стас. Я давно не работаю в уголовном розыске. – Он посмотрел на него и поднял рюмку. – Твое здоровье!

– В прокуроры перешел? – дождавшись, пока собеседник выпьет, постарался уточнить журналист.

– Нет, Стас, я работаю в управлении собственной безопасности МВД.

– Тогда все понятно. Значит, ход моих мыслей верен. Только ты здесь ни при чем. – Он подобрел и примирительно улыбнулся. – Накатывай еще по одной. Так вот ты какой, цветочек аленький…

Распрощавшись со старым товарищем и заручившись у него словесной клятвой о неразглашении оперативной тайны, он несколько секунд простоял около входа в кафе, раздумывая, ехать ли ему домой или вернуться на работу и в стенах не располагающего ко сну казенного кабинета просмотреть содержимое папки. Десятки раз убедившись, что мягкость и уют домашнего дивана нисколько не способствуют производительности труда, он нехотя зашагал в сторону управления.

Сведения, собранные Стасом Варенцовым, даже не могли считаться половинчатыми, но и их с лихвой хватало, чтобы прийти к выводу: с недавних пор различные конкурсы красоты, начиная от районных и ведомственных и заканчивая всероссийскими, стали своеобразным отбором и распределителем претенденток на должности в фирмах по оказанию интимных услуг. Причем чем красивее и привлекательнее члены жюри находили конкурсантку, тем круче была высота, с которой ей приходилось постепенно катиться вниз. Торжественное зачисление в модельное или эскортное агентство после неудачи или осечки на конкурсе считалось успехом, но это становилось только первым шагом вовлечения в секс-индустрию. После «испытательного срока» девушки оказывались в элитных салонах. Набив оскомину клиентам, переводились в дома терпимости рангом ниже, уступая дорогу новобранкам. Провинциальные серые мышки, которые отбраковывались на первой стадии подготовки к конкурсу, в зависимости от сговорчивости и оплаты, или сразу зачислились в рядовые бордели и притоны, или занимали места на улицах и вдоль дорог.

Среди пяти с лишним сотен претенденток на корону «Мисс Отечество», принимавших участие в соревновательных отборах и записанных на лазерном диске, Золотарев узнал и Жанет. Это была настоящая красавица, девушка с естественными румяными щеками, блестящими от счастья глазами, длинной косой и в расшитом русском сарафане. Честно говоря, он узнал ее с трудом. На ролике была совсем не та счастливая Женька Новожилова, которая двумя годами позже понуро сидела в этом самом кабинете и давала показания – уже без косы, без счастливой улыбки, с осунувшимися плечиками и потухшим взглядом. Теперь он был уверен, что и пара сотен других конкурсанток, угодивших в лапы Дзись-Белоцерковского, подготовленных и выгодно проданных для секс-бизнеса, теперь также могли иметь столь непривлекательный вид.

Посетив еще раз в этот вечер сайты модельных и эскортных агентств и сравнив лица очаровательных работниц с лицами девушек на диске, он убедился, что только две участницы конкурса пятилетней давности продолжали карьеру модели. Зато около полутора десятков были на сайте интим-знакомств. Последствия распределения штатных единиц конкурса четырехлетней давности представляли такую же пропорцию. Трехлетнего – раскладывались как «фифти-фифти». Половина еще была моделями, а другая половина – проститутками. И лишь результаты последнего всероссийского мероприятия говорили о том, что свежих девушек пока не спешили списывать со счета, все они числились в агентствах и фирмах Дзись-Белоцерковского.

Золотарев выключил компьютер. Для сбора доказательной базы ему оставалась «сущая малость», встретится как можно с большим количеством неудачниц и добиться правдивых показаний. Он нисколько не сомневался, что это будут истории, идентичные той, которую ему пришлось услышать от Жанет. Истории о том, как карьера катилась вниз, и о тех людях, кто способствовал столь головокружительному падению.

Он сладко потянулся, когда услышал шаги за дверью. Время приближалось к одиннадцати часам вечера. В такой поздний час сотрудники появлялись в управлении только по оперативной необходимости. Полуяров никаких операций не планировал, и Золотарев был уверен, что в коридоре могли раздаваться шаги двух человек только из другого отдела. Он резко встал и, открыв дверь, увидел перед собой Катышева и Диночку. Давняя и единственная помощница Князя, чего никогда в этой жизни не мог видеть не только Золотарев, но и сотрудники всего управления, крепко прижимаясь, держала капитана под руку.

Глянув на них, Золотарев никогда бы не решился предположить, что столь тесному сближению способствовала успешно и совместно проведенная операция.