Текст книги "Ведомственный притон"

Автор книги: Сергей Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

3

Войдя в кабинет, Золотарев от удивления остановился в дверях и широко раскрыл глаза, не веря в реальность происшедшего. Когда это было, чтобы Олег Фочкин первым пришел на работу? Майор, казалось, даже не заметил вошедшего товарища и, понурый, продолжал тупо смотреть на телефонный аппарат. Кроме двухлитровой бутылки с минеральной водой и аппарата, на столе ничего не было.

Скинув куртку, Золотарев прошел к столу и, без разрешения открыв минералку, сделал несколько больших глотков. Вернув бутылку на стол, он довольно сощурился:

– Вода – это жизнь!

– А жизнь – дерьмо! – Мрачный Фочкин, наконец, соизволил поднять голову.

– Что так? – Золотарев участливо присел на краешек стула.

– Все мои беды из-за тещи! – скривился Олег. – Будь она неладна!

– Не любишь ты свою мамашу, Олег!

– Да за что же ее любить! Если бы не она…

– Впрочем, у ученых на сей счет есть объяснение, – перебил майора Золотарев. – Все дело в наших мужских генах.

– Не понял! Объясни. – Фочкин глядел на Золотарева так, словно тот и в самом деле вот-вот должен был открыть ему большую тайну.

– Согласись, что собака изначально не любит кошку.

– И что из этого?

– А то, что аргументы своей нелюбви она ищет только после того, как загонит ее на дерево.

Фочкин почесал затылок:

– Хорошо сказал, но непонятно. Кто в моем случае собака, а кто кошка?

Золотарев, поняв, что майор соображать не в состоянии, тяжело вздохнул и пересел в свое кресло. Но унылое лицо товарища навело его на мысль, что теща всего лишь объект, на который можно переложить собственную вину.

– Что произошло, Олег? Тебя в очередной раз отлучили от тела или выгнали из дома? Так это не беда.

– И то и другое, – недвусмысленно отозвался майор.

В кабинет вошел Катышев и, тут же сообразив, что у старшего по званию коллеги возникли крупные неприятности, был готов принять участие в спасении товарища.

– Кажется, мужики, я влетел по полной программе.

Сбиваясь на хрипоту, а порой переходя на шепот, Фочкин рассказал, как теща не дала посмотреть бокс, как в кафе он встретил старого друга, как, отметив встречу, они помчались снимать ночных бабочек. И как муниципалы из отдела нравов районного отделения милиции обвели их, лохов, вокруг пальца, за что и были проучены и наказаны.

Майор замолчал, но и Золотарев и Катышев прекрасно понимали, что на этом вся комедия не закончилась, иначе не сидел бы перед ними товарищ в таком подавленном состоянии. Но понукать Фочкина на пересказ развязки никто не спешил.

Майор нехотя потянулся к бутылке и сделал глоток воды.

– Утром позвонил Серега Блинков и сообщил, что девицы написали на него «телегу». Якобы их пытались изнасиловать, а когда они позвали на помощь, мы с Блинковым оказали сопротивление сотрудникам милиции.

Золотарев негромко присвистнул:

– Вот суки, что творят! А я ведь говорил, что эти отделы нравов давно надо вывернуть наизнанку. Вся Москва знает, что они крышуют проституток.

– Теперь уж поздно выворачивать. – Катышев прошелся по кабинету и остановился рядом с Фочкиным. – Олег, а где теперь эта «телега» находится?

Фочкин пожал плечами:

– Наверное, там, в районном управлении, и находится. Разве что в отряд ОМОН, где служит Блинков, успели по телефону сообщить. Может, и Полуяров уже в курсе. Что делать-то, мужики?

– Что делать? Ты выговорешником, может, и отделаешься, а твоему дружку-омоновцу как пить дать – сухари сушить. Муниципалам и «нравственникам» на нем отыграться – только лишний повод, – успокоил товарища Золотарев.

Фочкин на выпад коллеги обижаться не стал. По крайней мере, ни для кого из обитателей этого кабинета не было новостью, что между сотрудниками местных отделов нравов и омоновцами давно существовали неприязнь и разногласия. Одни, лелея, курировали сексуальный бизнес, другие – регулярно проводили операции по зачистке ночных улиц и беспощадно разгоняли все известные места скопления ночных бабочек, лишая самозваных опекунов прибылей и выручек.

Милицейская война началась с первых дней перестройки, когда только-только стали появляться предприимчивые одиночки и складываться робкие и неопытные кооперативы любви. Но уже вскоре гости и жители столицы вдруг не только узнали, но и ощутили на себе, насколько многочислен, интернационален и многолик высокопрофессиональный коллектив работниц сексуального цеха. Многим «адвокатам» и «правозащитникам» стало понятно, что столь производительный и доходный бизнес нуждался в квалифицированной опеке, и поначалу роль профсоюзных кураторов взяли на себя криминальные авторитеты. Но воры в законе быстро поняли, что договариваться и ладить с женщинами, при этом соблюдая воровские понятия, очень сложно, а потому представили дамам выгодные льготы, переведя на полный хозрасчет и самофинансирование. Попросту говоря – отпустили на все четыре стороны.

Сексуальный бизнес прочно бы занял одно из ведущих мест, если бы не постоянно изменяющийся закон о борьбе с проституцией, раз за разом перекраиваемый центральными и местными законодателями. В одном случае с дамами легкого поведения должны были бороться постовые и участковые милиционеры, в другом – сексуальные сообщества предписывалось разгонять отрядам омоновцев, в третьем, по западному образцу, по всей России при районных управлениях милиции были созданы отделы нравов, на плечи которых и была переложена обязанность перевоспитания легкомысленных девиц. И, хотя очень скоро законодатели убедились, что ночные бабочки если еще не имеют дипломов о высшем образовании, то большинство из них в свободное от работы время активно посещают студенческие аудитории, и в правовом и нравственном плане они гораздо начитаннее и образованнее самих воспитателей. Но пробел в образовании для милиционеров помехой не стал. В умах прочно обосновалась мысль, что кухарки также имеют право на управление государством и производством. И, нисколько не жалуясь на судьбу, управление проститутками взяли на себя сотрудники отделов нравственности.

Катышев оставил шутку Золотарева на счет сухарей без внимания.

– Ничего тут нет удивительного. «Нравственники», вымарав рыло в пуху, сработали на опережение. Предположим, если бы Блинков рассказал, как его «кинули» муниципалы, то козлами отпущения оказались бы они сами.

Золотарев усмехнулся:

– Ты что же думаешь, Блинков стал бы писать заяву о том, как его надули, когда он решил воспользоваться услугами проституток?

– Я ничего не думаю. Я предлагаю план действий. Надо найти тех девиц и правдами и неправдами добиться, чтобы они забрали свое заявление.

Фочкин, закатив глаза к потолку, философски хмыкнул:

– Костя, допустим, ты смог организовать такое заявление, и теперь оно лежит в твоем сейфе. Разве ты бы с ним легко расстался?

– Смотря за сколько, – вставил Золотарев, но сам понял, что шутка оказалась неудачной.

Катышев склонился над столом Фочкина:

– Конечно, не отдал. Но пойми, Олег, это единственный выход. Нет заявления – нет дела. Бери Золотце, и сегодня же вечером езжайте, он же у нас непревзойденный специалист по женским сердцам.

– По женским сердцам, но не по проституткам!

Это большая разница! – наотрез отказался помогать коллеге Золотарев.

Фочкин, не поднимая головы, молчал.

– Ну хочешь, я с тобой поеду? – предложил Катышев.

– Ты? – На лице майора нарисовалось крайнее удивление. – Конечно, хочу!

Общим консилиумом решили, что ставить непосредственное начальство в известность о ночном инциденте пока преждевременно. А если заявление истцов ликвидировать все же не удастся, то полковник, а за ним и Князь сами узнают о происшествии. Поэтому вся надежда майора Фочкина была только на капитана Катышева.

4

План был до банальности прост. Когда Катышев по секрету поделился с Пичугиным, что вечером они с Фочкиным собираются посетить некоторые злачные места, Гриша не только согласился без разрешения полковника Полуярова покатать их на «Волге», но и предложил себя в главной роли. Уж очень ему хотелось самому пообщаться с одной из продажных женщин. По договору, вторую подругу снимает сам Катышев. Далее они везут девиц в закрома омоновца Блинкова, где и должен произойти откровенный разговор по душам. Методы воздействия на свидетельниц не оговаривали, полагая, что все будет зависеть от конкретной ситуации.

По дороге Фочкин боялся лишь одного: чтобы дотошные клиенты не опередили их и не увезли девиц в свои апартаменты.

Его тревога оправдалась лишь наполовину. Когда Гришина машина подрулила к заветной подворотне и хозяйка заведения, пообщавшись с Катышевым, вывела на тротуар оставшийся ассортимент, в ряду оказалась только коротко стриженная Ляля. В том же самом длиннополом пальто и в тех же черных в сеточку чулках. Фочкин тут же пояснил возбужденному Пичугину, какая из девиц им с Катышевым больше всего приглянулась.

– Только одну будем брать? Нас же трое, товарищ майор! – удивился Гриша. Но, сообразив, что пассажирам в данный момент вовсе не до шуток, покинул салон.

Пичугин развязной походкой продефилировал вдоль строя, не удостоив нужную Фочкину персону даже взглядом. И только возвращаясь обратно, он остановился около нее.

– Как дела? – простецки задал он самый дурацкий вопрос и поднес к лицу девушки огонек зажигалки. – Работаешь?

Фочкин начинал нервничать. Из окна машины ему было хорошо видно презрение к клиенту, которое отразилось на лице ночной бабочки. Проститутка, знающая себе цену, в конце концов, могла послать Гришу подальше и отказаться идти в машину. Такие, как она, практически никогда не бывают в простое и всегда востребованы клиентами

– Допустим, работаю. А тебе-то что? – По всему было видно, что клиент не производил на девушку никакого впечатления.

И Фочкин с Катышевым даже занервничали, зная, что по условиям «съемки» девица могла отказаться от первых двух клиентов. Но Гриша Пичугин уже вошел в роль, которая его все больше и больше увлекала.

– Тогда каким образом ты развлекаешься после работы? – осклабился Пичугин, довольный своей находчивостью и юмором.

– Мужик, у тебя с головой все в порядке? – с вызовом ответила девушка. – Ты вообще чего сюда приехал?

Операция была на грани срыва, и Катышев поспешил на выручку. Вынимая пачку банкнот, он направился к сутенерше. Проявляя опыт и познания в этом деле, он отсчитал три тысячи и галантно раскланялся, будто стоял не на грязной улице, а на светском балу.

– Мы эту красавицу в подарок товарищу берем. Ему сегодня тридцать лет исполняется.

Девица тут же сделала шаг назад:

– В тридевятое царство? Где еще тридцать тридцатилетних!..

Катышев улыбнулся:

– Угадала! Какой же банкет без гостей? Только там все уже с дамами. Он у нас один холостой. Робкий и неуверенный. Вот тебе и предстоит его растормошить.

Он взял ее под руку и повел к машине. Фочкин набрал номер телефона:

– Серега? Встречай, подарок везем.

Только теперь, когда Гриша взял с места в карьер, она, расположившись на заднем сиденье, бесцеремонно разглядывала рядом сидящего пассажира. Фочкин повернулся и приблизил к ней лицо, словно давая себя хорошенько разглядеть:

– Узнала, красавица? Как жить дальше будем?

– В каком смысле? – напрягая зрение, спросила она и поняла, что рядом с ней сидит один из тех самых клиентов, которых они кинули накануне и на которых же после драки с муниципалами успели накатать заявление о попытке изнасилования.

Фочкин не стал ничего объяснять, решив отложить выяснение отношений до приезда к Блинкову.

Понимая, что ее здоровье и жизнь под угрозой, девица испуганно заскулила:

– Что вы собираетесь со мной делать? Я отработаю!

Скорее всего, ее посетила мысль о том, что крутые парни везут ее к кому-то из них на квартиру только с целью, чтобы вернуть должок.

– В этом мы не сомневаемся, – ровным голосом, без эмоций, откликнулся с переднего сиденья Катышев.

Блинков ожидал около подъезда. Встречая старую знакомую, он, широко раскинув руки, подошел к девушке и опустил голову ей на плечо:

– Как я тебя хотел видеть, дорогая… А где же подруга, как ее звали, Жанет?

– Востребована клиентами…

Они вошли в квартиру Блинкова. По пожелтевшим обоям на стенах и немногой устаревшей и поцарапанной временем мебели Ляля сразу догадалась, что хозяин жилища человек не только не состоятельный, но даже не дотягивает до понятия «мидл класс», на кого ориентированы секс-услуги, распродаваемые на улицах и проспектах. Сразу вспомнились газетные публикации о нищих маньяках, которые жестоко расправлялись с ночными бабочками. Содрогаясь от страха, она облокотилась на стену рядом с ванной комнатой и, плотнее прижав сумочку под мышкой, взялась за ручку:

– Вы не возражаете, если я подготовлюсь? Умоюсь и подкрашусь…

– А заодно наберешь номер и пожалуешься своим покровителям? – Катышев протянул руку в направлении сумочки, предлагая сдать ее на временное хранение. – С гигиеной и марафетом – еще успеешь. А пока, милочка, сядем и поговорим.

Она присела на диван – единственное спальное место в квартире Блинкова.

– Что вы от меня хотите? – В ее голосе все сильнее и сильнее проявлялась дрожь.

– Да в общем-то самую малость, – включился Фочкин. – Вы с подругой заявление о попытке изнасилования писали? Вас об этом сотрудники отдела нравов просили?

Она перевела дыхание и с тоской посмотрела на сумочку, с которой, казалось бы, и не думал расставаться Катышев.

– Там сигареты. Здесь можно курить?

Катышев услужливо открыл «молнию» на сумке и выудил пачку с сигаретами. Девица, немного успокоившись, играла тонкой сигареткой в наманикюренных пальцах, ожидая, когда кто-нибудь из похитителей окажет услугу. Но, так и не дождавшись приступа галантности и гостеприимства, сама была вынуждена достать из кармана зажигалку. Она выпустила струйку дыма и только потом нарисовала на лице удивление:

– Заявление? Какое заявление? Я не понимаю, о чем вы говорите, господа…

Блинков сорвался с места, ветром подскочил к ней, казалось, вот-вот готовый учинить расправу:

– Ты что, дура, не врубаешься, куда попала и с кем имеешь дело?

Фочкин тут же отстранил товарища от гостьи.

– Успокойся, Серега, не суетись. Все она понимает и сделает как надо.

– Хорошо, – вдруг согласилась она. – Мы заберем заявление. Что еще вы хотите?

Катышев посмотрел на хозяина квартиры:

– У тебя чистая бумага найдется?

Блинков вытащил из серванта ученическую тетрадь, бросил ее на диван. Катышев, услужливо протягивая карандаш, занял стул напротив девушки.

– Если вы даже сильно захотите, то заявление вам никто не отдаст. Мы поступим по-другому. Сейчас ты напишешь еще одно.

– Кому? Министру или президенту? – чтобы скрыть новый приступ волнения, она постаралась отделаться шуткой.

– Пиши, – не обращая внимания на иронию, приказал Катышев. – Начальнику службы собственной безопасности МВД России… А дальше подробно, как вы с помощью муниципалов кидаете клиентов и как они с помощью угроз заставили вас написать заявление о попытке изнасилования.

– Мы будем очень тебе благодарны, если ты честно расскажешь о вашем тесном сотрудничестве с «нравственниками», – добавил Фочкин.

Ляля отшвырнула от себя раскрытую тетрадь:

– С ума сошли?! Они же нас живыми похоронят! Я ничего не знаю и ничего писать не буду. Я вообще человек маленький: меня выбрали, я поехала. А кто и с кем там сотрудничает, меня мало касается.

– Пока не напишешь, – отсюда тебе не выйти, – постарался напустить испуг Фочкин. – Свяжем, на хрен, заклеим пасть и наручниками прицепим к батарее. Подохнешь тут, и искать тебя никто не будет.

Катышев, не одобряя методов омоновцев, дотянулся до тетради, разгладил ладонью примятую страницу и положил ее девице на колени:

– Хорошо, Лялечка, ты пока только опровергни свое ранее написанное заявление. Итак, начальнику службы собственной безопасности…

Молящими глазами она посмотрела на Фочкина, затем перевела взгляд на Блинкова:

– Давайте я лучше отработаю. Сколько вам надо? День, два, неделю. Я ваша… Но писать ничего не буду. Хоть убейте! Впрочем, если не вы, так они убьют.

Катышев потянулся, нехотя зевнул и поднялся со стула:

– Вот еще, руки и все остальное пачкать! Отработать тебе – только удовольствие получить. Смотри, какие парни около тебя собрались! Да и убивать нет смысла. Ты и твоя подруга нам еще понадобитесь. А вот заглянуть в твою сумочку не мешает. А ну, как там… Товарищ Блинков, произведите, пожалуйста, тщательный досмотр этого ридикюля!

Он швырнул сумку омоновцу. Блинков, не церемонясь, расстегнул «молнию» и высыпал все принадлежности на пожеванную и давно не стиранную скатерть круглого стола. Движением руки он разгреб гору, состоящую из парфюмерных принадлежностей, упаковок с презервативами и помятых банкнот, и только потом двумя пальчиками извлек целлофановый пакетик с белым порошком. По его удивленной физиономии Катышев увидел, что он вовсе не рассчитывал найти в сумке проститутки такую значительную улику.

– Вот! – только и нашелся, что сказать, Блинков, не выпуская из пальцев пакетика.

Фочкин и Ляля также не сводили глаз с неожиданной находки.

– Что это такое? – в свою очередь изумился Катышев и, требуя объяснения, повернулся к гостье.

– Я не знаю, у меня этого не было, – хрустнув пальцами, чуть слышно ответила она и тут же соскочила с дивана. – Это вы подбросили!

Не обращая внимания на истерику, Катышев, выхватив пакетик из рук Блинкова и тут же открыв, сунул в него кончик носа:

– Кокаин. Ей-богу, кокаин. – Он поддел пальцем порошок и прикоснулся им к языку. – Чистый кокаин!

– Граммов десять – пятнадцать – целое состояние! – оценивающе глядя на пакетик, сказал Фочкин. – Тысячи на полторы долларов и годков на пять тюрьмы потянет.

– Не было у меня никакого кокаина, я вообще никогда не употребляла наркотики! – продолжала истерику Ляля.

– Мы тебе верим! Сама не употребляла – другим продавала, – ответил Катышев и обратился к Блинкову: – Сергей, найди понятых, будем оформлять.

Ляля кинулась с ногами на диван, забилась в угол и закрыла лицо ладонями:

– Суки вы, менты поганые, сволочи!

– Кого ты, дорогая, имеешь в виду? – постарался уточнить Фочкин. – Нас или тех, кто тебя под клиентов подкладывал и заяву заставил написать? Так мы тебя пока и пальцем не тронули!

Она убрала ладони, размазывая по щекам тушь и губную помаду, затравленно посмотрела на Фочкина:

– И те сволочи, и вы не лучше, раз действуете такими методами. Это же подстава!

– Так и ты нас подставила! Разве не так? – с рассеянной улыбкой произнес Блинков.

Она резко соскочила с дивана, прошла к столу и, заняв единственный стул, требовательно сказала:

– Бумагу дайте, что надо писать? Завтра же уеду из этой Москвы!

– Вот это совсем другой разговор, – подкладывая тетрадь, сказал Катышев и обратился к Фочкину: – Диктуй, Олег, как было дело…

Она писала широко, но быстро, порой Фочкин и Блинков даже не успевали сформулировать мысли. В течение часа добрая половина ученической тетрадки была заполнена ее почерком. Расписавшись под заявлением, она швырнула карандаш на стол и устремила неподвижный взгляд в ночное окно, не удостоившееся в этой квартире даже простых занавесок.

– Вы бы, менты, между собой сначала разобрались!

Ишачим на вас, как проклятые, обслуживаем, ублажаем, а вы даже наш заработок между собой поделить не можете. Хотя, по большому счету, вы те же проститутки, только в погонах и с пистолетами.

– Ты с обвинениями осторожней, подруга интимного фронта! – вспылил Блинков.

– Не сомневайся, Ляля, – махнув в сторону Блинкова и нежно взяв тетрадь, ответил Катышев, – вот теперь мы, менты поганые, все по-братски и поделим. Каждый получит свою долю от вашего нелегкого бизнеса.

Она поднялась:

– Я свободна?

– В принципе, у нас больше нет оснований тебя задерживать, – посмотрел ей в глаза Катышев. – Ты хотела покинуть Москву?

– Надо паспорт у мамки забрать, – в ее голосе появилась тревога и безнадежность. – Только она не отдаст. Как всегда, скажет, что я свой хлеб еще не отработала.

– А кто такая твоя мамка? Как ее зовут? Фамилия, имя, отчество… – спросил Фочкин.

Девушка скривила губки и передернула плечами:

– Мамка-Танька. Вот и все. А как фамилия и отчество? Зачем нам это? У нас не принято фамильярничать…

– Это та, с которой мы расплачивались?

– Нет, это попка. Местный менеджер. Мамка-Танька – там! – Она показала пальцем в потолок.

– И где живет, не знаешь?

– Она нас к себе в гости не приглашает. Правда, ходит слух, что когда-то работала в детской комнате милиции.

– В детской комнате милиции? – нисколько не поверил в слова девушки Блинков. – Выдумают же!

– Всякое в этой жизни случается, – отозвался Фочкин. – А где ваш бордель находится, в который мы так с вами и не доехали?

– В Грузинском переулке, – промолвила она и тут же поникла.

– Ну дальше, дальше, номер дома, квартиры… – Фочкин достал из кармана листок, уже готовый записывать.

Она неохотно назвала адрес.

– Твой паспорт мы сами заберем, – вклинился в разговор Катышев. – А Мамке-Таньке своей, как и всем остальным сутенерам, пока лучше вообще на глаза не показывайся. Завтра этому заявлению будет дан ход, и покровители из отдела нравов постараются с тобой выяснить отношения. Сама понимаешь, для тебя это не только нежелательно, но и чревато последствиями. Тебе есть где перекантоваться недельку?

Она неуверенно дернула плечиками:

– Мы с Жанет квартиру снимаем на Белорусской.

– Пусть здесь остается, – сказал Блинков. – Апартаменты, конечно, не роскошные, но крыша не протекает. Спать можно!

– С тобой, что ли? – с вызовом спросила Ляля.

– Да нет, подруга, даже если ты мне предложишь, я с тобой и за твои деньги не лягу. Располагайся здесь, в комнате, а я у соседа раскладушку попрошу и в кухне устроюсь.

– И вот еще что, – положив руку на плечо девушке, сказал Катышев. – Ты своей подруге-то позвони, пусть она тоже, от греха подальше, к тебе в гости приезжает.

Они вышли на лестничную площадку, оставив девушку одну.

– Позвонит подруге-то? – вглядываясь в темноту лестницы, засомневался Фочкин.

– Впечатление полной дуры она не производит. Если они действительно хорошие подруги, то обязательно позвонит, – нисколько не сомневаясь, ответил Катышев.

– На наркоманку она тоже не смахивает, но ведь кокаин с собой таскает, – послышался из темноты голос Блинкова, решившего проводить товарищей до машины.

Оказавшись под светом уличного фонаря, Катышев вынул из кармана пакетик с белым порошком, открыл и под удивленные взгляды коллег высыпал все содержимое в рот. Сглотнув «кокаин», он улыбнулся:

– Даже сахарная пудра считается белой смертью. Надо пить только натуральные соки, господа.

Гришу Пичугина, который залихватски храпел в машине, пришлось потревожить. Протерев глаза кулаками и сладко позевывая, он выскочил из машины, чтобы размять тело.

– Ну как девочка? – спросил он. – Достойно работает?

– Бесподобно! – решил за всех ответить Фочкин и, скосив глаза на светящиеся окна квартиры Блинкова, протянул ему руку. – Ты уж там особо-то не увлекайся!

– А почему бы не совместить приятное с полезным? – улыбнулся Катышев, занимая переднее сиденье в машине. – Насколько мне известно, товар давно оплачен…

– Ну ее к лешему! – не поняв шутки, отмахнулся Блинков. Он тоже поднял голову вверх на соседние со своей квартирой окна. – Жалко соседа будить. Придется обойтись без раскладушки и устраиваться на старых бушлатах…