Текст книги "Ведомственный притон"

Автор книги: Сергей Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

20

Фочкин не отходил от зеркала. Он впервые в жизни видел свое отображение не в милицейском мундире, не в поношенных свитере и джинсах, а во фраке, под которым скрывалась белоснежная, накрахмаленная сорочка. Вместо казенных ботинок на ногах сверкали лаковые туфли. Галстук-бабочка, взятый вместе с остальной парадно-вечерней одеждой в бюро проката, не только нелепо смотрелся на его бычьей шее, но и вот-вот готов был разорваться от напряжения.

Поздно вечером звонил Катышев, сдержавший свое обещание посетить званый вечер госпожи Черемисовой вместе с майором, и предупредил, какой должна быть форма для предстоящей вечеринки. Но Катышев, в отличие от Фочкина, знающий, чем отличается фрак от смокинга, котелок от обыкновенной шляпы, а клюшка для гольфа от хоккейной, под диктовку объяснил, какими вещами должен обзавестись майор в бюро проката.

Теща принимать участие в глажении костюма и рубахи наотрез отказалась. И пока у Фочкина шел процесс подготовки к оперативному заданию, мама гремела кастрюлями и сковородками на кухне. Невнимательный зять, каким с первого дня считался Фочкин, нисколько бы не удивился, если бы сварливая баба варила и парила на плите поганки и мухоморы, дабы накормить его перед уходом и сорвать выполнение чрезвычайно важного задания. Словом, когда Олег смог ей объяснить, зачем он потратился на столь необычные для его фигуры и плеч вещи, теща надулась и больше не проронила ни слова. Теперь она всем своим видом показывала, что ее жизнь с этим человеком под одной крышей связывает только взаимная неприязнь. И сколько ни старался Фочкин убедить ее в обратном, она стояла на своей позиции. В конце концов, он и сам надулся, припоминая все свои беды и огорчения, которые в его жизнь привносила мамаша жены. В памяти тут же возник давний случай. Это было первое близкое знакомство с Клавдией Петровной. Тогда был жив еще тесть, и летом все выезжали на садовый участок. Однажды Фочкин с соседями на дальней улице заигрался в преферанс. Глядь, а время уже третий час ночи. Бросил картишки, поскакал сломя голову домой. Подошел – света в окнах нет, а внутри абсолютная тишина. Все спят. Фочкин даже обиделся: а вдруг с ним несчастье какое приключилось, а они спят как хорьки. Но потом успокоился – и пусть себе спят. Он тихонечко-то к жене ляжет, а утром посмеется: ну и горазды вы дрыхнуть! Влезай в дом, бери, что хочешь, а они и не проснутся.

Зашел он на крылечко, похлопал по карманам, а ключей-то нет. Забыл ключи в пиджаке. Стучать в дверь? Но уж так ему хотелось пролезть потихоньку, что решил никого не будить. Обошел вокруг дома, каждое окно и форточку проверил – все закрыты изнутри. И тут вдруг вспомнил, что на веранде, как раз рядом с тещиным диванчиком, есть плохо закрепленное стекло в раме. Он достал из кармана перочинный ножик, которым намеревался поддеть и выставить секцию оконца. К заветному окошечку лестничку приставил, поднялся, ножичком гвоздики отогнул и выставил стекло. Оставалось только голову, а затем и туловище в проем просунуть. Голову-то просунул, а туловище не успел. Вдруг удар случился такой силы, что любимый зятек сознание потерял и с лестнички приземлился прямо на клумбу с колючими розами.

Когда через несколько минут очухался, то увидел перед собой Клавдию Петровну с огромной чугунной сковородой в руках. Рядом жена голосит, а тесть старается ему вату с нашатырем под нос сунуть. Когда Олег глаза открыл, неверующая теща перекрестилась, мол, слава богу, живой. Но недолгим оказались ее причитания. Тут же набросилась:

– Ты чего это как грабитель в окно полез? Дверей нет, что ли?

– Ключи дома забыл.

– А чего не стучал? Ладно, башка поболит и пройдет. А тебе впредь наука будет.

Утром о ночном инциденте никто не вспоминал. До тех пор, пока теща не проснулась. Села за стол, налила себе литровую кружку чаю и давай смаковать происшествие, как показалось Фочкину, с издевкой да подковыркой, мол, голова у тебя, зятек, крепкая. Прочнее чугунной сковородки будет…

Конечно, он не мог не отомстить. В тот же вечер, как только домашние спать улеглись, он тихонько на крылечко вышел, вытащил из кармана пузырек с валерьянкой, да всю входную дверь этим зельем и обмазал. И побежал в картишки играть. И по первой не успели раздать, а от дома стали доноситься истошные кошачьи вопли. Видать, на крылечко коты сбежались со всей округи. Мужики интересуются у него, что это около твоего дома за шабаш творится? А он лишь отмахивается, дескать, то теща своих любимых котов по методу Куклачева чему-то обучает. Вдруг выстрелы прогрохотали, Фочкин карты бросил и помчался к дому. Входит на веранду и видит такую картину: тесть с ружьем стоит, а теща на своей кушеточке… в полуобморочном состоянии. Славный мужик тесть был. Разводит руками и с недоумением жалуется: вот, мол, коты довели. И откуда их столько взялось?

Отутюжив брюки и окончательно поняв, что взаимопонимания не будет, Фочкин принялся насвистывать свою любимую частушку, которую мама не раз слышала от подвыпившего Олега: «Я у тещи под окошком похожу да попляшу. Полюбуйся, теща-мать, как выпендривается зять».

Когда к подъезду подкатила «Волга» Полуярова и они встретились с Катышевым, придирчивый капитан, одетый с особым изыском, осмотрев коллегу, нашел, что локоть пиджака Фочкина после глажения слишком отблескивает, а гармошка в коленях на брюках так и не удалилась.

Но Олегу Фочкину, по большому счету, было наплевать. Ему ужасно хотелось хоть одним глазком увидеть, как развлекается и чем занимается изысканное общество.

Около подъезда в особнячок на Пятницкой улице их встретил чем-то напуганный тип, представившийся Фочкину Пашей К, оробатовым. Протянутая майору ладонь оказалась мокрой и вялой, отчего Олег сделал соответствующее заключение о подобии новому знакомому всего светского общества. Правда, такое ощущение у него прошло, как только они поднялись по лестнице и вошли в залу с небольшим будуаром, где в кожаном кресле во всем великолепии предстала госпожа Черемисова.

Не поднимаясь, она приветливо улыбнулась, не сводя глаз с Катышева, и протянула руку. К радости Фоч кина, прикоснуться губами к руке был удостоен только Катышев.

Коробатов сухо и по-деловому рекомендовал их как своих старых друзей и коллег по бизнесу. Катышев был представлен как господин Томский Владлен Николаевич. Фочкину заранее было присвоено имя Дмитрия Башкирова, начальника частного охранного предприятия. Закончив процедуру знакомства, Коробатов выложил на туалетный столик конверт. Вступительный взнос был сделан, и с этой минуты оперативники могли считать себя членами элитного клуба.

– Такого поручительства, как слово господина Коробатова, для меня более чем достаточно, – закинув ногу на ногу и приняв деловой вид, совершенно не соответствующий ее наряду, сказала Черемисова и поправила ворот сиреневого костюма. На лацкане пиджака красовалась рубиновая брошь. – Павел меня информировал, господин Томский, что вы занимаете должность экономического директора сибирской нефтяной компании. Но в клубе с недавних пор существует правило: каждый новый член обязан заполнить вступительную анкету. Я искренне прошу прощения за неудобство и назойливость, но поверьте, такая процедура принята только для блага и безопасности членов нашего клуба.

Она открыла ящик парфюмерного столика и извлекла два разграфленных, сложенных вдвое листа. Больше в ящике ничего не было. Катышев моментально пришел к выводу, что анкеты заранее были заготовлены только для них. Он соображал, как поступить: высокомерно отказаться, что вполне соответствовало роли нефтяного воротилы, или унизиться и снизойти до роли обыкновенного просителя.

Он нехотя склонился и небрежно взял в руки анкетную заготовку, как ему показалось, составленную и отпечатанную второпях. Он только на секунду сощурил глаза, даже не стараясь прочитать первый вопрос, и тут же бросил лист обратно на столик.

– Однажды мне уже приходилось заполнять анкету, – сказал он. – Одна из либеральных партий умоляла, чтобы я вступил в ее ряды.

– И вы отказались? – не без интереса спросила Черемисова.

– Я туда не напрашивался. Я не знал их программы, так же как не знал, чем они вообще занимаются. А потому подумал, что раньше легко обходился без партии и почему бы либералам не обойтись без меня…

– Они, конечно, прогадали?! – в голосе Черемисовой улавливались нотки усмешки.

– К сожалению, нет. Ровно через неделю помощник принес в мой кабинет письмо за подписью генерального секретаря, который сообщал, что я с честью прошел проверку и принят в ряды либералов. В том же письме я нашел счет на несколько миллионов рублей. Партия очень просила финансовой помощи.

– И вы, Владлен Николаевич, конечно, не раздумывая, счет и письмо порвали и выкинули в урну?

– Почему? Я оплатил. Причем не раздумывая. Тем самым показал, кто из нас, я или партия, нуждается в новых членах и финансовых поддержках.

Все это время, пока длился разговор, Фочкин, сложив руки на груди, разглядывал панно, висевшее на стене. По всей видимости, обнаженная красотка, приоткрыв дверь деревенской избы, выглядывала наружу, то ли провожая, то ли приглашая войти гостя. А Паше Коробатову, который устроился в уголке на кресле, исподтишка наблюдая за товарищем Катышева, даже казалось, что коротко стриженному «пеньку» с массой мышц и мускулов абсолютно все равно, как решится разговор о членстве в элитном клубе.

Катышев, дабы привлечь внимание коллеги, щелкнул пальцами, показывая, что церемония знакомства закончилось и в этом заведении им больше делать нечего. К его изумлению, Фочкин даже подыграл, проявляя поспешность поскорее убраться.

Нисколько не чувствуя себя виноватой и не меняя выражения лица, Черемисова легко отмахнулась.

– Ах бросьте, господин Томский, разыгрывать из себя оскорбленного человека. – Она быстро открыла ящик туалетного столика и смахнула анкеты внутрь.

– Извините, сударыня, – готовый уже направиться к выходу, вежливо улыбнулся Катышев. – Я привык покупать товар и услуги только после того, как смогу убедиться в их качествах и полезности. Сами понимаете, что в последнее время слишком много развелось аферистов и мошенников.

Черемисова, мгновенно отказавшись от облика светской дамы, хлопнула ладонями по подлокотникам кожаного кресла и расхохоталась:

– Браво, господин Томский! Аферисткой меня еще никто не называл! Разговора с вами мне было достаточно, чтобы убедиться в вашей аристократичности.

– Опять не угадали, сударыня. Мой отец всю жизнь отпахал мастером на металлургическом заводе. Так что с меня такой же аристократ, как из моего коллеги балерина. – Он сделал жест рукой в сторону Фочкина.

Она не обратила на его слова никакого внимания и теперь целиком взвалила на себя функции хозяйки заведения и распорядителя мероприятия.

– У вас есть какие-нибудь пожелания на этот вечер, господа?

– Конечно, – опередив Фочкина, ответил Катышев. – По вашей рекомендации хотелось бы подобрать себе пару.

– О! – Она кокетливо махнула рукой. – В залах вы найдете все, что вам заблагорассудится. У нас умопомрачительные девушки. Таких вы могли видеть разве что на конкурсах красоты и подиумах лучших европейских домов моделей.

– Только девушки? – остерегаясь, что в разговор может вклиниться Фочкин, тут же задал вопрос Костя.

Черемисова еще раз с интересом посмотрела на него:

– Я предполагала, что вы мужчина традиционных ориентаций.

– Вы правильно предполагали, – галантно кивнул в ответ Катышев. – Но девушки, даже с конкурсов красоты, перестали меня увлекать. Слишком все одинаково, даже размер бюста, извините…

– Вы хотели бы девочку? – проявляя осторожность, догадалась, куда клонит разговор новый и разборчивый член клуба. – И какой же возраст вас устроит?

– Ну уж конечно, не ясельный.

– Это будет стоить в три раза дороже.

– Я не на аукционе, сударыня.

– И господин, запамятовала… Башкиров также склонен общаться только с молодежью? – Она впервые внимательно посмотрела на Фочкина, по фигуре и посадке костюма угадывая в нем скорее телохранителя, чем бизнесмена.

– Нет-нет, – отстраняясь от неожиданного заказа Катышева, впервые подал голос Олег. – Я был бы не прочь провести время с какой-нибудь певицей или актрисой, госпожа Золотая Рыбка…

– Нет проблем, – заверила хозяйка и посмотрела на Коробатова. – Фуршет уже начался. Я буду очень признательная Павлу, если он отведет вас в зал и познакомит с членами клуба.

21

Спускаясь вслед за совсем поникшим Коробатовым по лестнице, обрамленной мраморными перилами, Катышев предположил, что полутора часов Черемисовой вполне хватит, чтобы обратиться к своим опекунам из милиции за помощью и получить необходимую информацию. Посредством компьютерной базы данных легко выяснится, что член совета директоров ресурсно-сырьевой компании Владлен Николаевич Томский действительно реальная фигура. Оперативникам, как бы действовал и сам Катышев, потребуется еще несколько минут, чтобы разыскать сайт компании и взглянуть на фотографию бизнесмена, играющего далеко не первую, но и совсем не последнюю роль в сибирской нефтедобыче. И тогда окажется, что черты лица компьютерного Томского будут совершенно разниться с физиономией нового, только что принятого в члены клуба человека. Тогда тратить время на выяснение личности господина Башкирова и вовсе не потребуется.

Прижавшись к перилам и пропуская мимо себя седого джентльмена, не готового дотерпеть до двери в номер и срывающего с молодой особы остатки одежды, Катышев все больше убеждался, что осторожная Черемисова так и поступит. Но рассчитывал, что полутора часов им с Фочкиным должно хватить, чтобы составить мнение о членах клуба, узнать, что пьют и курят собравшиеся господа, каким образом происходит интимное обслуживание избранного населения, и только затем дать сигнал Золотареву и омоновцам, которые, без сомнения, уже находились вблизи особняка. Конечно, полной удачей и неопровержимым доказательством в склонении к действиям сексуального характера было бы знакомство и уединение с малолеткой, которую и пожелал Катышев. Но до получения полной информации о новичках Мамка-Танька могла и не торопиться с выполнением заказа.

Они вошли в зал, наполненный полумраком, смесью самых различных ароматов духов, полуобнаженными телами, столами с блюдами и бутылками. В центре помещения на отдельном столе в огромной, расписанной под гжель селедочнице лежала совершенно нагая девушка, разрисованная под огромного осетра. Ее тело обильно сдабривали ломтики лимонов, апельсинов и грейпфрутов. Матрац и простыню заменяла подстилка из толстого слоя маслин, оливок и зеленого горошка. Лицо девушки украшал удлиненный бутафорский нос, а до густо облепленных черной икрой грудей мог прикоснуться губами каждый желающий. Лишь лобок девушки прикрывала клешня огромного краба.

На крохотном подиуме около шеста извивалась пышногрудая блондинка, на которую никто не хотел обращать внимания, скорее всего потому, что тусовка и так до предела была переполнена женскими прелестями.

Вечер был в разгаре, и отвлекаться на знакомство с только что прибывшими новыми членами никто не спешил. Кто-то был занят дегустацией осетрины и молочных поросят, кто-то, усадив девушек на колени, предпочитал разглядывать и наслаждаться прелестями молодого тела. Но это были, как догадывался Катышев, не самые стойкие члены общества, готовые получать удовольствие в специально отведенных номерах.

Среди полураздетых женщин они заметили немало представительниц артистического и вокального бомонда города, лица, регулярно мелькающие по телевидению, а их голоса заполняли радиоэфир. Они разгуливали по залу, бросали откровенные взгляды на мужчин и не возражали, когда кто-то из представителей сильного пола оттягивал пальчиком и без того откровенный вырез декольте и заглядывал внутрь, словно стараясь выяснить, откуда извергаются модные попсовые мелодии.

– А они что здесь делают? – дотронулся Фочкин до локтя Паши Коробатова, когда мимо продефилировала располневшая известная певица, еще десятилетие назад возглавлявшая рейтинги популярности. Пигментные пятна на плечах певицы не смог скрыть даже густо нанесенный тональный крем. За дамой далеко уже не юного возраста тянулся шлейф густых французских духов.

– То же, что и все остальные. Тебе что, понравилась эта старая и никому уже не нужная грымза? Так останови, она будет только рада. – Паша с усмешкой заглянул в глаза Фочкину и щелкнул пальцами. – Кроме этого, она уже ни на что не способна.

В то время как Фочкин крутил головой и моргал глазами, отказываясь верить, что такое проведение времени возможно для простого смертного человека, в дальнем углу зала Катышев увидел знакомое по телевизионным репортажам лицо президента конкурсов красоты Дзись-Белоцерковского. Ефрем Львович разговаривал с каким-то чересчур высоким и тучным человеком.

Оставив Фочкина с Коробатовым и вооружившись лишь бокалом с шампанским, Катышев с видом безразличного ко всему происходящему человека направился в их сторону. Сиюминутное знакомство с Белоцерковским в его планы не входило, но фигура тучного человека кого-то ему напоминала. Улыбнувшись похотливому взгляду красавицы, как две капли воды похожей на всех остальных дам, он зашел справа и остановился под колонной. Теперь ему было хорошо видно лицо собеседника Дзись-Белоцерковского. Однажды им уже приходилось встречаться. Это был тот самый государственный чиновник, который проходил оздоровительный курс лечения в спорткомплексе его жены. Это он целовал руку Катерине. И его в очередной раз она защищала от ревностных нападок Катышева. Значит, ревность капитана была обоснованна. Человек, являющийся постоянным клиентом интимных салонов, не менее вальяжно и расхлябанно мог чувствовать себя и в обществе других представительниц Прекрасного пола. Насколько ему это удалось в отношении с Катькой и насколько крепка была их дружба, для Катышева оставалось загадкой. Тем не менее он не мог не обрадоваться: за посещение столь откровенных мест даже большого чиновника по головке не погладят.

Он приподнял манжету и посмотрел на взятый напрокат «Ролекс». С того момента, как они расстались с Черемисовой, прошел час. Катышев начинал нервничать. Он еще раз обошел зал, вглядываясь в лица присутствующих. Среди девушек было много заочно знакомых. Тех самых, кого он видел или у Катьки в спорткомплексе, или по телевизору, в ходе трансляций конкурсов красоты. Он оглянулся, стараясь обнаружить на прежнем месте Фочкина. Но ни Коробатова, ни майора не увидел. Кто-то дотронулся до его локтя.

– Господин Томский, – услышал он за спиной низкий голос дамы и обернулся. – С вами хотело бы познакомиться одно очень симпатичное создание.

Перед ним стояла девушка в нежно-розовом совершенно прозрачном платье. Другой одежды на ней не было.

– Вот как? – вскинул брови Катышев. – И где же это создание? Уж не вы ли?

– К моему сожалению, – ответила она. – Вам надо пройти на второй этаж. Я готова вас проводить.

Он еще раз осмотрел зал, но Фочкина так и не обнаружил. В голове пронеслась неприятная мысль. Если их так быстро вычислили, то могли избавиться по одному. Сначала удалили Фочкина, теперь настала его очередь. Но он тут же засомневался, если бы к майору проявили какие-нибудь насильственные действия, то услышал бы не только он, Катышев, но и все собравшееся общество и довольно быстро бы об этом пожалели. Кто-кто, а бывший омоновец в случае опасности сумел бы поднять здесь неимоверный шум, и пара-тройка невидимых охранников после контакта с майором могли бы смело обращаться за бюллетенями.

В знак согласия он кивнул головой и жестом показал девушке, что готов тот же час следовать за нею. На крохотный подиум, на котором еще несколько минут назад около шеста крутилась стриптизерша, выскочила группа мужчин. Вдруг на весь зал грохнула музыка, и представители сильной половины человечества вразнобой запели бравурную песню советских времен:

– Если бы парни всей земли, здесь бы у Тани собраться смогли! Как было б весело всем им, как было б весело…

У Катышева отлегло от сердца. Среди мужчин-солистов он увидел Пашу Коробатова и не в меру вошедшего в роль завсегдатая клуба Фочкина. Только поднявшись выше по лестнице, он заметил на шее майора тонкие руки блондинки. Обняв его, словно туристический рюкзак, девушка висела у него за спиной.

Девушка проследовала по ковровой дорожке длинного коридора, подсвеченного тусклыми электрическими лампочками, и, остановившись около двери, улыбнулась:

– Желаю вам приятно провести время.

Катышев вошел в комнату, но никого, кроме ог ромной кровати, журнального столика и двух кресел, не обнаружил. Кто-то заботливо подготовил кровать к отдыху. Розовые подушки с шелковыми наволочками наполовину прикрывались пухлым одеялом. С правой стороны покоились покрытые бархатом мужские тапочки. С левой стояли крохотные туфельки.

Катышев прошел к кровати и рывком откинул одеяло, под которым лежала девчушка лет четырнадцати. В трусиках и маечке. Он не успел задать ей вопрос, как школьница вдруг соскочила с кровати и, бросившись к двери, пронзительно закричала. В ту же секунду в комнату ворвались четверо дюжих молодцов, нисколько не уступающих телосложением Фочкину, и окружили «нефтяного бизнесмена». Оказывать сопротивление было бессмысленно, да и Катышев никогда не считался спецом по рукопашному бою. В руках одного из них тут же загорелся красный глазок видеокамеры. Объектив пробежал по ребенку и остановился на Катышеве.

– Что здесь происходит? – с усмешкой спросил самый крепкий бугай, миролюбиво опустив руку Катышеву на плечо. – Развлекаешься с малолетками, дружок?

Девочка, уже прикрывшись пледом, ткнула в него пальцем:

– Он разорвал на мне одежду и несколько раз ударил! – сказала она так, словно произнесла хорошо заученное стихотворение.

Окруженный охранниками заведения, стоя перед ними в смокинге и галстуке-бабочке, Катышев чувствовал себя не в своей тарелке. Он лишь в душе усмехнулся, подумав о том, что еще нелепее чувствует себя Фочкин, если, конечно, и его не обошла участь быть скрученным и связанным.– Сэр, покажите ваши руки! – приказал бугай, который, по всей видимости, исполнял обязанности главного.

– Говорил бы сразу – хотим нацепить браслеты, – в бессилии огрызнулся Катышев.

Он вытянул руки, предоставляя возможность себя окольцевать, но в ту же секунду в дверь вошел Дзись-Белоцерковский.

– Это лишнее, – произнес он и расплылся в приветствии. – Хотя мы официально не представлены друг другу и мне доводилось иметь дело только с госпожой Екатериной Катышевой, я думаю, что ее муж так же отзывчив и воспитан и знает, как нужно себя вести в соответствующей одежде и в приличном обществе. Сожалею, капитан, что наше знакомство состоялось в столь неприятных для вас условиях.

Убедившись, что камера в руках оператора все еще работает и он успел запечатлеть на пленку все происходящее событие, он вытолкнул девочку за дверь и поманил пальцем охранника.

– Дай-ка мне кассету, уважаемый.

Заполучив желаемое, он повертел ее в руках.

– Это, так сказать, уже вторая серия, капитан.

– Сгораю от любопытства. О чем же первая? Впрочем, догадываюсь. Сюжет с подставой моего товарища.

– Ошибаетесь. Майора Фочкина мы не трогали, и он в данный момент продолжает крутить любовь с певичкой. А первая часть киноэпопеи повествует о Содоме и Гоморре, что происходит в саунах и комнатах отдыха спорткомплекса, которым командует ваша жена. Кстати, именно она – один из главных героев среди распаренных от счастья мужиков и обнаженных женщин. Занятная получилась картина. Впрочем, эта серия, – он вытянул руку с кассетой, – отличается не меньшей динамикой и остротой сюжета. Разве вы не согласны?

– В вас погиб кинорежиссер, – стараясь не показать своего бессилия и гнева и продолжая демонстрировать полное спокойствие, ничего не нашел лучшего ответить Катышев.

– Вы низко меня оцениваете. В этой игре я вовсе не режиссер, а главный продюсер. Именно от меня и в ничтожной степени от вас, капитан, теперь зависит, пойдет ли это кино в прокат.

– Будем торговаться?

– Ну нет. О какой торговле может идти речь, когда вы оказались по уши в дерьме! Тут куда ни сунься, дело уголовной статьей пахнет. Я ставлю условия, вы их выполняете. Вот и все.

Катышев посмотрел на свой «Ролекс»:

– У меня есть время вас внимательно выслушать.

Для Дзись-Белоцерковского взгляд Катышева на часы не остался незамеченным. На лице тут же появилась улыбка сожаления.

– Часики-то в бюро проката получали? С вашими способностями и талантом могли бы несколько пар собственных иметь.

– Я вас слушаю, – повторил Катышев, не обращая внимания на насмешку.

Организатор конкурсов отечественной красоты прошелся по комнате и присел на краешек кровати. Охранники продолжали молчаливо подпирать стены.

– Во-первых, этих неблагодарных стерв, которые написали заявления и которых вы прячете, немедленно передайте моим людям. Во-вторых, вы прекращаете расследование в отношении сотрудников милиции, которых подозреваете в контроле над притонами. В-третьих, досье, собранное на Черемисову и на меня, должно быть ликвидировано. В-четвертых, – Белоцерковский выдержал паузу и, теперь уже не скрывая ненависти, посмотрел на Катышева. – Договор о долгосрочной аренде спорткомплекса должен быть по желанию вашей супруги в ближайшие дни расторгнут и начисто переписан на одну из моих фирм…

– На кого конкретно?

– На Венедикта Малкина. Ваша жена его прекрасно знает, он работает у нее тренером по акробатике.

– А не слишком ли много пунктов?

Белоцерковский поднялся с кровати и брезгливо посмотрел на поверженного противника.

– Достаточно, чтобы надолго засадить вас за решетку. Поверьте моим продюсерским способностям, режиссировать такой спектакль мне будет нетрудно.

– Не сомневаюсь. С учетом ваших связей и поддержки друзей из милиции можно что угодно замутить.

Ему показалось, что где-то внизу раздался звон разбитого стекла. Белоцерковский тоже насторожился и даже оглянулся в сторону охранников, словно требуя у них подтверждения: не ослышался ли? И не успели двое верзил выскочить из комнаты, как все погрузилось в темноту. Катышев стрелой метнулся к Белоцер ковскому, повалил его на пол и выдернул из рук кассету. Он пока не знал, чем закончится весь этот сыр-бор, но догадывался, что майору Фочкину кто-то постарался нацепить наручники.