Текст книги "Ведомственный притон"

Автор книги: Сергей Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

22

Уже в течение часа Золотарев не опускал головы и не сводил глаз с плотно зашторенных окон особняка, в котором выпала честь пировать Фочкину и Катышеву. Иногда к нему подходил полковник Журбин, вызвавшийся лично руководить операцией, и заглядывал в глаза, словно не он, а капитан Золотарев здесь был старшим по званию. Николай лишь передергивал плечами, показывая, что штурмовать здание еще рано – условного сигнала не было. Но никаких условных сигналов не поступало и после того, как оперативники, разодетые в смокинги, скрылись в стенах этого таинственного заведения. Скорее всего, пришел к мысли Золотарев, всем членам клуба или строго запрещалось пользоваться сотовыми телефонами, или Фочкина и Катышева сразу удалось разоблачить, или пока у них просто не возникала необходимость воспользоваться мобильной связью. И хотя Золотареву очень хотелось надеяться на последнее, но по прошествии двух часов он стал понимать, что операция по внедрению в члены клуба у Фочкина и Катышева гладко не складывалась.

Он уже давно попросил Журбина, чтобы его бойцы не только внимательно следили за выходящими из клуба посетителями, но и придавали значение громоздкой ноше, которая могла оказаться в их руках. Чем черт не шутит, разоблачив оперативников, их могли тихо и без шума удалить из здания. Сам же он не упускал возможности каждый раз доставать блокнот и фиксировать номера подъезжающих и отъезжающих лимузинов, пробить которые по картотеке он собирался сразу после окончания операции.

Журбин снова оказался рядом с Золотаревым.

– Может быть, ваши коллеги уже забыли про все на этом белом свете? Обстановка должна располагать…

– Не исключено, – ответил Золотарев и тут же вздрогнул. – Вы что имеете в виду, товарищ полковник?

– Совсем не то, о чем ты подумал, капитан. Например, оттягиваются на всю катушку. Когда еще представится возможность сытно поесть, сладко выпить и запустить руку в декольте…

Он не договорил, когда на втором этаже раздался звон разбитого стекла, и из окна вылетело увесистое тело мужчины. Оно мешком приземлилось в центр круглой клумбы с подмерзшей землей. Золотарев даже на какое-то время оцепенел и растерялся, не зная, то ли проверить самочувствие «парашютиста», то ли отдавать команду и вместе с ребятами Журбина мчаться к подъезду особняка. Два черных входа, располагавшихся со стороны двора, были заблаговременно блокированы омоновцами. И если бы свет во всех окнах особняка разом не отключился, он, скорее всего, подошел бы к пострадавшему и попросил документы на проверку. Но и медлить было нельзя. Наверняка тело, свалившееся из окна, и было сигналом о помощи.

Золотарев даже не успел посмотреть на полковника, когда тот сделал отмашку, и территория вокруг особняка как по волшебству наполнилась людьми в камуфляжной форме. Плотная цепь выстроилась по периметру здания, человек двадцать, опрокинув охранников, вливались в подъезд. Все было рассчитано и отработано: секьюрити обязательно поднимут, приведут в чувство и даже окажут первую медицинскую помощь, но только после того, как последний из бойцов штурмующей группы скроется за дверью подъезда. Видя в темноте лишь спину Журбина, Золотарев старался не отстать. Но, когда он в пять прыжков преодолел пролет лестницы и оказался в банкетном зале, электричество было восстановлено, столы опрокинуты, и на осколках посуды и снеди покоились члены великосветской тусовки.

Перед ним оказался и Фочкин с болтающимся на шее галстуком-бабочкой и окровавленным лицом. Вытирая разбитый нос белоснежной манжетой, он лишь кивнул в сторону лестницы и первым устремился наверх. Золотарев понял, что капитана Катышева искать нужно именно там. Соревнуясь в скорости с омоновцами, он пинал ногами двери комнат, приводя в ужас и трепет обнаженных мужчин и женщин, даже не пытавшихся прикрыть наготу постельными принадлежностями. Вскоре он потерял майора из поля зрения, но напором двух омоновцев был вброшен в комнату, где и произошла радостная встреча с Катышевым.

Неудавшийся, но все еще перспективный экономист дергался, делая безосновательные попытки выскользнуть из объятий двух верзил, прижавших его к полу. В то же время господин, в котором Золотарев с первого взгляда признал Дзись-Белоцерковского, шарил руками в карманах смокинга капитана. Растащить кучу-малу для омоновцев особого труда не представляло. Но, к великому сожалению онемевшего Золотарева, под горячую руку бойца попался и подбородок самого Катышева. Через пару секунд все обитатели комнаты сидели в разных углах. И только тогда Золотареву удалось окончательно разобраться в ситуации и подать капитану руку. Поднявшись, Катышев, потирая подбородок, вовсе не обиделся на столь ощутимое приветствие.

Кивнув Золотареву в знак благодарности за вовремя оказанную помощь, он Присел на корточки перед Белоцерковским.

– Извините, но ситуация резко поменялась, – сказал он. – Теперь не мне, а вам светит уголовная статья. Оказание сопротивления сотрудникам милиции…

– Я никого не трогал и буду разговаривать только в присутствии своего адвоката.

Омоновец за спиной Катышева громко захохотал и поднес к лицу Белоцерковского резиновую дубинку.

– Вот он, адвокат, перед вами. Можешь пообщаться.

– Это произвол. Я требую своего адвоката.

Катышев обернулся к Золотареву:

– У тебя есть телефон? – И, приняв из рук услужливого товарища аппарат, протянул его Белоцерковскому. – На, звони.

Поверженный продюсер выхватил телефон и дрожащими пальцами набрал номер.

– Всеволод Егорович? На вверенном вам участке творится настоящий произвол… Да, арестован… Очень рассчитываю на вашу помощь. Жду.

В комнату ввалился улыбающийся и довольный наведенным порядком Фочкин. Нос уже не кровоточил, по-видимому, вся выплеснувшаяся из ноздрей кровь была тщательно собрана на манжеты рубахи. Ему наконец удалось сорвать с шеи бабочку, которую он не задумываясь сначала бросил на пол, но тут же, вспомнив, откуда у него появился смокинг, поднял ее и спрятал в карман.

– Еще минутами Черемисовой удалось бы сжечь все бумаги. А там, видать, – такое!!!

– А где она? – потеряв всякий интерес к Белоцерковскому, который продолжал эксплуатировать служебный милицейский телефон, спросил Катышев.

– Где же ей еще быть?! – изумился Фочкин. – Уже на пути в СИЗО. Я лично сопроводил ее и усадил не в общий автобус, а в персональный милицейский «Кадиллак». Кстати, о транспортировке народа мы не позаботились, мест в омоновских автобусах катастрофически не хватает.

– А они что, всех подряд гребут? – удивился Золотарев, который накануне операции просил Журбина отвезти в участок только дам, от которых надеялся получить правдивые показания о принуждении к занятию проституцией.

– Всех без разбору и укладывают штабелями. Так что разврат продолжается, – подтвердил догадку Золотарева одобряющий действия бывших коллег Фочкин.

– Тьфу! – не поддержав восхищения майора, в сердцах сплюнул Катышев. – Теперь не отмоемся. Там что ни член клуба, то высокопоставленный чиновник или бизнесмен. Золотце, пока не поздно, найди Журбина, пусть освободит транспорт от всех мужиков!

– А как же я? Или вы меня мужиком не считаете? – откликнулся Белоцерковский, передавая Золотареву трубку.

– Чего вы разлеглись, господин Белоцерковский, поднимайтесь, – посмотрел на него Катышев. – Вы у нас мужик особый. У нас с вами обстоятельный разговор состоится.

Они вышли из комнаты. Отпущенные на все четыре стороны телохранители Белоцерковского на безопасной дистанции от сотрудников ОМОНа продолжали сопровождать своего босса, поочередно вздыхая и разводя руками, тем самым оповещая шефа, что в данной ситуации предпринять они ничего не могут.

Даже московский, нашпигованный смогом и автомобильными выхлопами воздух показался Катышеву чрезвычайно свежим и ароматным. Он похлопал по внутреннему карману смокинга, в котором хранилась кассета, так и не ставшая вещественным доказательством его обвинения.

Около двух замерших рядом с парадным входом автобусов заканчивалась тщательная сортировка персонала и клиентов элитного клуба. Недовольных жесткими действиями омоновцев мужчин тут же награждали прощальными пинками и тычками, невзирая на чины, ранги и положение в обществе. Взашей из салона вытолкали ценителя эротического искусства Пашу Коробатова, и, прежде чем он смог раствориться в темноте, Катышев на правах старого знакомого на прощание помахал ему рукой, прекрасно осознавая, что это могла быть их последняя встреча. Никаких претензий капитан к эротоману не имел и иметь не хотел.

Оставлять ставший таким родным и близким особняк и уноситься на полуяровской «Волге» в ночную Москву в обществе господина Дзись-Белоцерковского ни Фочкин, ни Золотарев не желали. Оба ненастойчиво просили от Катышева отдать организатора конкурсов и главного сутенера в одном лице во временное пользование омоновцев.

Но Катышев лишь молчал, то ли растягивая момент расставания с Белоцерковским, то ли соображая, какое место ему предоставить в отечественном лимузине. Наконец, он открыл заднюю дверь «Волги» и указал Белоцерковскому на место в салоне.

Король модельного подиума уже влез в машину, когда улицу заполнила надрывная сирена, одновременно озаряя фасады домов синими бликами. Через несколько секунд рядом с «Волгой» резко затормозил джип, который в качестве почетного эскорта сопровождали две патрульные «канарейки». Из внедорожника, словно серенький мячик, на землю соскочил упитанный человек, роста совсем небольшого, но с погонами подполковника на плечах. Вся его фигурка, и голова, и тело, и даже кулачки были склеены из разнокалиберных мячиков. Раскручивая верхним мячиком по сторонам, он сумел разглядеть за стеклом усаженного в машину Белоцерковского и, смерив рост и внешне парадный вид окружающих его людей, остановил круглые глазки на Грише Пичугине, нисколько не сомневаясь, что из всех собравшихся только он может являться представителем органов милиции.

– Начальник районного отделения милиции подполковник Ломакин, – представился он ничего не понимающему Пичугину, дернув правой рукой. Но в последний момент, решив, что протягивать ладонь молодому сотруднику много чести, засунул ее в карман. – Доложите, что здесь происходит?

Опера, окруженные прибывшей патрульной бригадой, тут же сообразив, что на этот раз им выпала честь оказаться только в качестве зрителей, вытянулись по швам. Лишь Золотарев пихнул в спину Пичугина, требуя немедленного ответа. Сообразительный Гриша щелкнул каблуками и, отдавая честь, вскинул руку к виску:

– Происходило плановое задержание представительниц древней профессии, товарищ подполковник!

Ломакин, не отводя взгляда от окна, за которым маячила голова Белоцерковского, лениво поинтересовался:

– Ну и каковы успехи?

– Задержаны два десятка падших женщин!

– А этот человек? – показал полковник на стекло автомобиля. – Тоже относится к падшим женщинам?

– Никак нет, товарищ подполковник, – рапортовал, едва сдерживая смех, Гриша. – Это падший ангел!

– А почему ангел в наручниках?

– Как говорил наш ротный старшина, товарищ подполковник, – нет уз святее и крепче наручников!

– А вы шутник… как вас по званию…

– Прапорщик, товарищ подполковник! – с гордостью подсказал Пичугин.

– Прапорщик?.. Так вот, прапорщик, приказываю вам этого человека немедленно освободить!

Не зная, что говорить дальше, Пичугин оглянулся за советом к операм.

– На каком основании, подполковник? – небрежно смахивая с рукавов смокинга налипшие ворсинки, поинтересовался КатЫшев.

– На том, что к проституткам он не имеет никакого отношения. Это случайно оказавшийся здесь председатель Всероссийского конкурса красоты гражданин Дзись-Белоцерковский, – непререкаемым тоном ответил Ломакин и, взявшись за ручку, открыл дверь кабины. – Выходите, Ефрем Львович, и извините за предоставленное беспокойство. Сами должны понимать – издержки службы…

Катышев, продолжая стряхивать пылинки, вклинился между подполковником и дверью машины:

– Вы можете за него поручиться, подполковник?

– А вы, собственно, кто?

– Сотрудники ОМОНа! – глядя на приближающегося Журбина, вклинился в разговор Фочкин.

– Да, ОМОН! – громко, чтобы слышал Журбин, подтвердил Катышев.

Увидев знакомое лицо своего давнего непримиримого и вспыльчивого противника Журбина, Ломакин сбавил спесь и лишь коротко произнес:

– Если так хотите, могу и поручиться.

– Тогда поручайтесь в письменной форме. – Золотарев услужливо вытянул из кармана блокнот. – Надеюсь, вас учить не надо, как это делается? Я, начальник районного управления подполковник Ломакин…

С чувством выполненного долга они смотрели вслед джипу, уносившему Дзись-Белоцерковского и его покровителя Ломакина.

– А я думал-думал, что ты тянешь резину! – произнес Фочкин. – А ты, хитрец, так все умело спланировал и связал.

– Не говори гоп, Фочкин! То, что мы воочию могли увидеть взаимоотношения Белоцерковского и Ломакина, – это только начало грандиозного скандала. Завтра надо ожидать ответного удара. Не знаю, как Князю, а Полуярову не поздоровится. На него и свалятся все шишки.

– Надежная защита у короля! – покачал головой Золотарев. – Начальники управлений в адвокатах ходят!

Катышев кашлянул в кулак и одернул смокинг:

– А вот меня, Коля, гложут глубокие сомнения, что подполковник Ломакин примчался сюда в качестве адвоката-сострадателя.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что он и есть крыша и покровитель самого Белоцерковского? – проявил смекалку майор Фочкин.

– А почему бы и нет? Он – представитель власти, хозяин. А большинство фирм Белоцерковского и заведений госпожи Черемисовой как раз располагается на его территории. Потерять таких благодетелей – значит потерять огромные деньги. Какой бизнесмен согласится с такими убытками? Я уверен, что они сделают все, чтобы и Черемисову у нас выцарапать.

– Каким образом? Она теперь оказалась полностью в дерьме?

– Не знаю, Фочкин, не знаю.

Только теперь Катышев почувствовал, как спадает напряжение и как он сильно устал за этот вечер. Напрягать мозги больше не было ни сил, ни желания.

– Слушай, Фочкин, лучше расскажи, как ты со своей пассией расставался?

– С певичкой, что ли? Не береди душу, Катышев!

Слышно было, как Гриша Пичугин вместе с вечерним воздухом втянул носом густой аромат, который исходил от Фочкина.

– Как от вас пахнет, товарищ майор! Можно подумать, что вы, как римский император, принимали ванну из розового настоя.

– Что? – Фочкин с испугом уткнулся носом в лацкан смокинга. – И в самом деле, воняю, как проститутка. Гриша, ну-ка отсоси пол-литра.

– Чего отсосать? – Лицо Пичугина перекосилось от гнева.

– Бензин из бензобака, дурак! А ты что подумал? Умоюсь да руки сполосну. Скажу жене и теще, что с карбюратором возился…

23

Почти сутки генерал Милославский без дела разгуливал по Петербургу. Встреча и разговор с министром все откладывались. Помощники главы ведомства лишь звонили на мобильный телефон генерала и сообщали, что встреча переносится то в связи с приемом шефа городской администрацией, который закончился за полночь, то в связи со срочным отбытием министра в крупное подразделение внутренних войск, передислоцированное с Кавказа и расквартированное в области.

Получив очередное известие о том, что руководитель ведомства на обратной дороге в Питер приказал завернуть в небольшой провинциальный городок, чтобы самолично убедиться в высочайшем уровне правоохранительной работы с гражданским населением, Князь тоже решил не терять времени даром. Не выпуская из руки мобильник, он направился в Эрмитаж, в котором ему довелось побывать в последний раз еще при советской власти. Хотелось своими собственными глазами убедиться, насколько точно воспроизведена Янтарная комната, а заодно наспех пробежаться по коридорам и комнатам императорского дворца, по которым еще полтора века Назад деловито расхаживали его предки. Но, купив билет и поднявшись по парадной лестнице, он, к полной для себя неожиданности, оказался в зале итальянской живописи, сплошь завешанном откровенными полотнами средневековых мастеров. Грешники и грешницы, вакхи и вакханки, демоны и распутницы, воины и куртизанки всюду демонстрировали свои прелести и с нескрываемым удовольствием наслаждались любовью.

Разглядывая пылкое лицо пастушка, за горшок молока вот-вот готового овладеть юной красавицей, он вспомнил о ворохе визиток и рекламных проспектиков, которые утром обнаружил под входной дверью своего гостиничного номера. Современная рекламная продукция с фотографическим видом обнаженных девиц не отличалась художественным вкусом, зато была практичной и целенаправленной. Вместо размашистой подписи художника, что заканчивала эрмитажную картину, под грудями или на лобке визитных женщин красовались номера телефонов, ценовые тарифы и нормы круглосуточного обслуживания. Не без интереса просматривая прайс-листы, генерал тут же кидал их в урну, дилетантски пытаясь определить: в какой из столиц часовая расслабуха могла стоить дешевле?

Почувствовав, что слишком долго находится около картины с пастушком и уже успел намозолить глаза собравшейся вокруг него публике, генерал протиснулся сквозь зрителей и оставил итальянцев в покое. Проскочив несколько помещений в надежде обнаружить Дорогу к Янтарной комнате, он вдруг оказался в гуще группы иностранных туристов, вразнобой галдящих и активно жестикулирующих. Это было похоже на ситуацию, когда вчера вечером, поднимаясь по ступенькам в гостиницу, его со всех сторон окружила стайка вычурно разодетых девушек, каждая из которых томила генерала глазами, стараясь понравиться. Он не без труда вырвался из оцепления, но даже после того, как заполнил документы и проследовал к лифту, не смог отделаться от навязчивого похотливого сервиса. Следом за ним в кабину подъемника успело заскочить миловидное создание, и, пока они поднимались к четвертому этажу, девушка предложила отпраздновать встречу в гостиничном ресторанчике. Дежурная по этажу, отдавая ключи от номера, без стеснения и церемонии поинтересовалась, не одиноко ли будет постояльцу, и вместе с массивным брелоком вложила в его ладонь рекламную листовку.

Все эти случайности он смог объединить в одно целое, пока рыскал по дворцу в надежде без посторонней помощи найти Янтарную комнату. Наконец это ему удалось, и он, забыв обо всем на свете, вошел в желто-оранжевый, казалось, наполненный светом вечернего заката, зал. К его удовольствию, народу в комнате было совсем немного, и Князь шаг за шагом удивлялся мастерству современных реставраторов.

– Неужели все это сделано с помощью напильников? – услышал он за спиной воркующий голосок. И, когда кто-то дотронулся до его рукава, понял, что вопрос обращен к нему.

Он обернулся и увидел около себя девушку в серой круглой шляпке с вуалью и в бордовом костюмчике. Казалось, невинное создание, похожее на дореволюционную провинциалку, просто сгорало от восхищения увиденным.

– Конечно, – подтвердил Князь. – Большей частью – это ручная работа.

Девушка подняла вуаль и посмотрела на генерала:

– А чем вы заняты сегодня вечером? Мы могли бы с пользой его провести…

Не дослушав детский лепет, Милославский посмотрел по сторонам, словно пытаясь заручиться защитой. И, к счастью, ему это удалось. Около входа в комнату замаячила фигура милиционера. Но постовой не спешил оградить неизвестного ему посетителя от столь бесцеремонного приставания. Он лишь оценивающе измерял генерала, высокого, седовласого мужчину. И, поняв, что девушка то ли пришлась ему не по вкусу, то ли не по карману, сделал невидимый жест ладонью. Но, когда в руке Князя задребезжал мобильник и генерал быстро донес трубку до уха, постовой решительно направился в его сторону.

– Гражданин, в залах Эрмитажа не полагается пользоваться мобильной связью!

В трубке гремел голос помощника министра, сообщавшего, что глава ведомства ожидает Милославского…

– Не мешай! Отвали! – Милославский попытался отстранить рукой от себя постового, стараясь разобрать последние слова абонента.

Постовой тут же вцепился Милославскому в локоть, стараясь выхватить и отключить мобильную связь. Телефон выскользнул из рук генерала, и голос помощника вдребезги разлетелся по янтарному полу. Время рандеву с министром осталось засекреченным.

– Ты что себе позволяешь?! – глядя на части корпуса, накинулся на постового Князь.

Но постовой уже был на коне, четко зная свои права и обязанности:

– За нарушение порядка в общественном месте и за оскорбление сотрудника милиции вам, гражданин, придется пройти со мной!

Лица посетителей музея уже давно были прикованы не к орнаментам прибалтийского янтаря, а к двум сотрудникам органов внутренних дел, один из которых был в форме сержанта, другой – в цивильном костюме, скрывающем звание генерала. Милославский взял себя в руки, сообразив, что только по телефону из дежурной комнаты милиции ему удастся снова связаться с помощником министра. Он быстро шел по коридорам дворца, под локоть поддерживаемый сержантом. И только когда они оказались в дежурке, Князь дал волю эмоциям.

Ознакомившись с генеральским удостоверением и выслушав все, что о них думает начальник управления службы собственной безопасности, дежурные милиционеры разом вытащили свои сотовые телефоны, предлагая генералу воспользоваться бесплатной связью. Тут же на барьере, защищающем милиционеров от нарушителей общественного порядка, был выставлен и городской аппарат. То и дело мелькавшее в речи генерала слово «министр» на протяжении всей беседы заставило всех сотрудников дежурки стоять по стойке «смирно».

В областное управление внутренних дел, где дожидался Милославского министр, Князь был доставлен на патрульной машине – с сиреной и мигалками. Расплатой за проезд оказался разбитый вдребезги телефон.

Оставшись в кабинете наедине с министром, Князь ощутил себя в роли тех милиционеров из дежурной комнаты Эрмитажа, когда он, не щадя эмоций, инструктировал их о правилах обращения с гражданами. Не проронив ни слова, министр кивнул ему на стул, не прекращая перевертывать вложенные в папку страницы. Не поднимая головы, он прервал затянувшееся молчание:

– Владимир Никифорович, ты мне можешь объяснить, что происходит?

– По поводу?

– Поводов более чем достаточно. – Министр хлопком закрыл папку и посмотрел на генерала. – Сначала два друга-раздолбая, не поделив уличных шлюх, устраивают драку с патрулем. Затем, упрятав девиц, требуют от них написать опровержение на рапорт постовых милиционеров. В результате – новая потасовка, и омоновец оказывается с проломленной башкой. Что творится, Милославский?

– Не все так просто, товарищ министр…

Руководитель ведомства был настроен по-боевому и совсем не собирался выслушивать разглагольствования вызванного на ковер генерала.

– Что происходит? – в который раз повторил он, снова открыл папку и стукнул тыльной стороной ладони по листу. – Вот заместитель начальника управления по обеспечению общественного порядка генерал Чуев сообщает, что вашими сотрудниками без всякого разрешения ведется прослушивание телефонных оперативных переговоров. Руководитель Главного управления уголовного розыска жалуется, что твои ребята с помощью омоновцев отметелили ни в чем не повинного инспектора, а заодно участкового и двух сотрудников из отдела нравов.

Он резко перекинул страницу и, поднеся к глазам очки, вгляделся в текст:

– А это совсем ни в какие ворота не лезет! Жена еще одного твоего деятеля организовала бордель при спорткомплексе и, полагаясь на защиту мужа, устраивает ночные оргии в бассейнах и саунах. Что скажешь? – Министр опустил очки на кончик носа и посмотрел на Милославского. – Наконец, вчера вечером твои ребята набросили наручники на председателя Всероссийского конкурса красоты и отпустили только после того, как заставили начальника районного управления написать расписку о поручительстве. Все начальники отделов нравов и патрульно-постовых служб волками воют, что вы раз за разом срываете операции и не даете им спокойно работать. Словом, всю Москву поставили на уши…

– Я бы и Питер поставил, – выкроив паузу в речи министра, тихо ответил Милославский.

– Что значит поставил? – Министр, выпустив пар, положил очки на стол.

– Так вы же слова сказать не даете.

– Ты хочешь оправдаться?

– Я не в зале суда, чтобы оправдываться. Но, если желаете, могу доложить оперативную обстановку, которая в корне противоположна той, которую вам обрисовал генерал Чуев. – Только теперь Милославский окончательно понял, откуда дует ветер и кто больше всех был недоволен активностью эсэсбэшников. Правда, пока он не мог разобраться, какой мотив двигал генералом Чуевым, – защита корпоративных интересов или личная выгода. Князь на время отогнал черные мысли и пока не доказанные обвинения и постарался сосредоточиться на разговоре с руководителем ведомства.

– Тогда начни с того, – требовательно декламировал министр, – как твой сотрудник с другом-омоновцем снимали проституток, дай бог памяти, на Кутузовском проспекте. Только не надо мне лапшу на уши вешать, что это была заранее запланированная операция…

– Если вам вешают эту самую лапшу, почему я не могу? – вконец осмелел Милославский. – Но суть в общем-то не в операции, а в том, что наш оперативник стал жертвой обыкновенного мошенничества, к которому сплошь и рядом прибегают сотрудники постовых служб. По сговору с проститутками продают их клиентам, а потом задерживают и, ссылаясь на отсутствие регистрации, оставляют мужиков с носом.

– Учат уму-разуму! Пусть так называемые клиенты ведут порядочный образ жизни! – нисколько не жалея потерпевших, усмехнулся министр.

– Пусть ведут, мне-то что? – согласился Князь. – Но за связь с проституткой статьи нет, а мошенничество, к которому сплошь и рядом прибегают сотрудники патруля да еще берут процент с ночных бабочек, называется вымогательством и карается уголовным наказанием. Это первое. Теперь что касается прослушивания оперативных разговоров…

– Ты что, ко мне в Питер прилетел, чтобы доклад читать? – насупился министр.

– Я понимаю так, что кто-то из слишком шустрых генералов-начальников, к кому мы подбираемся, сыграл на опережение и хотел бы, чтобы вы своим приказом приостановили операцию, начатую управлением собственной безопасности.

– Ты меня не предупреждал ни о какой операции…

– Я вас в последний раз видел две недели назад. Тем более не считал нужным лишний раз беспокоить. Ведь начиналось с мелочей, а выяснилось, что контроль над московской секс-индустрией, как, впрочем, и над питерской, и над региональной, осуществляют сотрудники милиции.

Министр поднялся и прошел по кабинету:

– У тебя имеется схема, как это происходит?

– Она довольно проста. Конечно, притоны и бордели никто из милиционеров не возглавляет. Если не считать, что некоторые предприниматели в фуражках занимаются поставкой новых девушек на улицы и в публичные дома, то милиции до них вообще нет никакого дела. Зато с молчаливого согласия некоторых сотрудников бордели не закрываются, а прекрасно функционируют. За что молчуны и требуют вознаграждения. Да и сами рады на часок-другой заскочить и развлечься, как это произошло с упомянутыми вами участковым, инспектором уголовного розыска и двумя нравственниками.

– Мне доложили, что они уже уволены за аморальное поведение, как и те патрульные мошенники.

– Их места с удовольствием займут другие, – заметил Милославский и добавил: – Надо не личности наказывать, а менять систему.

– Система, я тебе замечу, работает! ОМОН устраивает регулярные операции по удалению проституток с улиц! – не согласился министр.

– А что толку? Они привозят девчонок в отделение, откуда их тут же отпускают на улицу. Сотрудникам общественного порядка, которые получают от проституток процент с выручки, вовсе не выгодно, чтобы они протирали свои зады на лавках в обезьянниках.

Министр остановился около Милославского, пододвинул стул и, присев рядом, потер виски.

– От постового милиционера цепочка контроля идет выше и выше?.. – словно требуя подтверждения своей мысли, спросил министр.

– Надо думать. Начальнику районного или окруж ного отделения даже из рекламных газет, не говоря об интернетовских сайтах, легко узнать, по каким адресам расположены публичные дома и интим-квартиры, но создается впечатление, что они специально их не читают. Так же как начальники служб и управлений могут потребовать от своих подчиненных конкретных действий по борьбе с сутенерством и проституцией. Но на глаза мне ни разу не попадались подобные приказы и распоряжения.

– И до кого вы уже добрались?

– Пока рапортовать об успехах рано, – постарался ускользнуть от прямого вопроса Милославский.

Министр, нисколько не обидевшись, хмыкнул:

– Ну что ты за человек, Владимир Никифорович, даже мне не доверяешь. Скажи прямо – твоя цель – генерал Чуев? У тебя уже против него что-то есть?

Милославский демонстративно вздохнул:

– При чем тут Чуев? Моя цель, впрочем, как и ваша, – бороться с правонарушениями, которые еще нередко случаются среди работников внутренних органов.

– Да, с тобой откровенного разговора не получается.

– Пока, товарищ министр. Мы же с вами не бабы на завалинке, чтобы перетирать слухи.

Министр уже совсем беззлобно махнул рукой:

– А впрочем, как там говорят, меньше знаешь, лучше спишь! И мне бы раньше времени не хотелось подозревать кого-то из близкого окружения в незаконных действиях. Только одного не понимаю, зачем твои ребята задержали этого председателя конкурсов, как его фамилия…

– Дзись-Белоцерковского?

– Да-да, странная фамилия. За несколько минут до твоего прихода мне сообщили, что он занимается не только легальным, но и патриотическим делом – продвигает наших девушек на международную арену…

Утренний звонок Полуярова пришелся как нельзя кстати. Еще несколько часов назад Князь вообще ничего не знал о существовании Белоцерковского. В душе поблагодарив полковника за расторопность, он в корне изменил рассуждения министра:

– И попутно снабжает ими элитные бордели. Одно другому не мешает. Только второе, скрытое направление его деятельности приносит куда более существенные дивиденды.

– Зачем же твои ребята его отпустили? Если есть доказательная база – надо прижать негодяя к ногтю!

– Прижмем, – заверил Князь. – Теперь уже никуда он от нас не денется. Но наша задача не с Белоцерковским воевать, а с теми, кто оказывает ему защиту. Начальник районного управления подполковник Ломакин, с кого мои ребята взяли поручительство, – один из них. А кто прикрывает самого Ломакина и ему подобных начальников местных управлений, еще предстоит выяснить.

Министр устало вздохнул:

– Чаю с лимоном хочешь, Милославский?

– Я бы с удовольствием, товарищ министр, выпил его в поезде.