Текст книги "Снайпер. Дара (СИ)"

Автор книги: Сергей Калашников

Соавторы: ,Ольга Амбарцумова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Словом, за эту неделю, Дара в полной мере прочувствовала себя в шкуре директора военного НИИ и военпреда в лаборатории сплошь набитой сумасшедшими гениями из комиксов.

Но, несмотря на то что многие «тактические» задачи нашли за эту безумную неделю свои решения, главный вопрос по-прежнему ответа не имел. В нем девушке, увы, никто из ее курсантов помочь не мог.

И именно он не давал Даре спать по ночам.

Глава 18
Свет и тени

В день, когда Дара исчезла, Вадим отправил на условный адрес новое сообщение о том, что контакт с объектом был кратковременно установлен и опять потерян. Однако, сохраняется возможность последующих встреч, поскольку место, где находится объект, известно, знакомство и обмен номерами для связи состоялись.

После этого он совершенно не представлял себе, чем заняться. С одной стороны – задание не отменено, с другой – повлиять на его выполнение он не имеет никакой возможности.

На это накладывалось то обстоятельство, что ему предлагалось вступить с объектом в любовную связь. Это парня здорово коробило, поскольку саму эту связь хотелось установить отнюдь не по приказу. А тут ведь ясно предполагалось использовать влияние на Дару для принуждения её к выполнению какого-то грязного дела. Это притом, что она – совсем ребёнок – сама к нему льнёт и во всём доверяет.

Хоть и не дошло у них до этого самого, но, скорее оттого, что он не проявил инициативы. Что-то удержало от поспешности, и жалеть об этом даже не хочется.

– Вы не видели Егора Георгиевича? – раздался за спиной знакомый голос.

– О, сеньор Моретти, – обрадовался Вадим возможности перекинуться с кем-нибудь словечком. И тут же спохватился – ведь ему назвали пароль! Надо произносить отзыв: – Увы, я незнаком с человеком, которого вы ищете.

То, что фотограф оказался куратором, неудивительно. Удобная легенда, мотивирующая пребывание здесь в течение любого времени.

– Я получил твои сообщения. Более того, убедился, что к выполнению поставленной задачи ты отнёсся ответственно и с большим рвением, – показалось? Или слабый намёк на улыбку на мгновение промелькнул в уголках красиво очерченного рта. – Так где же сейчас находится наша подопечная?

– На северном берегу Янтарного моря, которое местные называют заливом Тылка. Между устьями рек Белая и Черная. Там детский оздоровительный лагерь, куда во время школьных каникул съезжается куча сорванцов, – улыбнулся Бероев. – Отписала, что работает вожатой, что детки послушные и старательные. И, что до конца смены она оттуда не выберется.

– Навестить её не хочешь?

– Хочу.

– Не торопись. Наведи более подробные справки об этом учреждении, а я, со своей стороны, тоже изучу этот вопрос. Понимаешь, на этой планете многое выглядит вовсе не так, как оно есть на самом деле. У аналитиков возникли подозрения, что тут действуют силы, ранее не принимавшиеся в расчёт. Если ты что-нибудь в этом роде примечал – скажи, не боясь глупо выглядеть. Я не стану смеяться.

Вадим осмотрелся, пытаясь сообразить, куда это завели его раздумья – неподалеку увитая плющом веранда манила тенью, а в глубине её мерцали бутылки, расставленные на зеркальном стеллаже за барной стойкой. И ни души.

Вошли, устроились в уголке. Румяный хлопец вышел из двери в подсобку и поставил на стол перед посетителями две кружки с пивом:

– Светлое, слабое, – с улыбкой произнёс он и исчез из виду.

Напиток оказался прохладным, и после пары глотков пришло понимание – спешить некуда, можно спокойно посидеть, ни о чем не беспокоясь.

– Право, это может показаться мистикой, – наконец Вадим решился поделиться подозрением, – но среди местного населения, живущего в глухих отдаленных уголках, бытует поверье о Хозяине, что изредка появляется ненадолго, а потом пропадает. Народная молва наделяет это существо свойствами странно сочетающимися друг с другом. Добротой и скрытностью. И могуществом. Считается, что оно не прочь побаловать с женщинами, после чего одаривает их… не вполне понятно чем. Но только все они перестают бояться леса и даже хищники их не трогают. То есть, становятся как бы хозяйками.

Понятно, что мужики этого не любят. Подозревают, будто жены от них к этому созданию бегают побаловать грешным делом.

Так вот, я своими глазами видел царапины на коре, оставленные им, и точно знаю – Дара с ним знакома.

Моретти и не думал иронизировать. Спокойно выслушал, а потом достал несколько снимков и передал собеседнику.

– Красивая женщина, – оценил по достоинству Вадим. А что это за создание рядом?

– Кадавр. Подарок её матушки. Весьма необычный, кстати. Настолько осторожный, что ни разу не удалось разжиться хотя бы шерстинкой для генетического анализа. Как и положено – верный охранник. Когда Диана пропала – тоже исчез. Собственно, вся надежда на то, что он инстинктивно разыщет хозяйку и поможет ей выбраться к людям. Очень умная тварь, только не разговаривает, а в остальном я бы его смело сравнил с человеком… лет четырёх-пяти.

Как полагаешь, он не может быть этим вашим «хозяином»? У него вполне хватит сообразительности, чтобы обновить местные легенды. А уж на проказы этот кадр куда как горазд. Район конечно совсем не тот куда могла попасть его хозяйка даже теоретически, но чем черт не шутит… Если это так, то твой Матвеев просто в рубашке родился – столкнутся со столь совершенной машиной уничтожения и после этого уцелеть – дорогого стоит.

Вадим в ответ послал на визоры Моретти кадры, зафиксированные Ленкиным регистратором. Первое впечатление – никакого сходства. Последующее сравнение деталей привело к такому же результату. Пришлось пересказать и подробности сцены с участием фурии. Моретти выглядел задумчивым и надолго пропал в своих визорах. Не заметил даже, как появившийся, словно по волшебству, крепыш в переднике заменил опустевшие кружки полными.

– Да, ареал этой гигантской куницы действительно распространяется на точку с указанными координатами, и сама она – редкий зверь, сочетающий осторожность и дерзость, – наконец прервал затянувшееся молчание куратор. Только ношу в полсотни килограммов весом ей никак не унести. Зубами волочь – это да. Но только не взвалив на спину – не та у неё конструкция позвоночника. Это, как-никак, не лошадь. Скорее всего девушка просто исчезла под шумок, а следы оставлены не фурью, а спецобувью. Но, в то же время, ты прав, уж очень вовремя эта тварь появилась. Так ты твёрдо уверен, что Кириллу ничего не померещилось?

– За Кирилла – поручусь, что не соврал. А померещиться ему запросто могло. Но сам он, если бы сомневался, то и не стал бы говорить, – ответил Вадим, краснея от осознания того, что не удосужился навести в сети справки о фурии.

– Что же, до конца смены в лагере осталось не так уж долго, – вернулся Моретти к первоначальной теме. Если ещё раз появится здесь наша беглянка, то ты очень выиграешь, приведя её в заботливо свитое твоими трудами уютное гнёздышко и сообщив, что устроился на хорошую работу с устойчивым заработком. Сколь бы ни была необычна Дара, но она женщина.

Так что, сообрази, как это всё обеспечить. Сам понимаешь, насколько специалист такого рода может потребоваться… – дальше он не договорил, видимо не желая выкладывать всё до конца. – Вот в этом пакете документы об увольнении из рядов, но на самом деле тебя перевели в другое управление нашей конторы и повысили в звании. Поздравляю, товарищ сержант.

* * *

Расставшись с куратором, Бероев бодро отправился в сторону Сити. Мысль построить дом для Дары показалась ему просто замечательной. Жаль, что, вроде как, по приказу. Но, с другой стороны – а почему бы и нет?

Поэтому нужно срочно выяснить – что да как. И работу подыскать… только не в охране… и не в конторе. И хватит ли на обзаведение жильём его денег? Опять же Кирилл рассчитывает, что он присмотрит за собаками.

Жизнь наполнилась смыслом.

* * *

«Ну и дуболом», – подумал Моретти, наблюдая за, чуть не вприпрыжку, удаляющимся радостным Вадимом. – Совершенно не готов к агентурной работе. Ни навыков, ни гибкости мышления. Ладно, хоть наблюдателен и умеет анализировать. К тому же молод и, наверняка, необстрелян… чересчур увлёкся девчонкой, что может в будущем создать проблемы. Но, делать нечего, коней на переправе не меняют.

А пока он должен срочно отправить в центр изображения, зарегистрированные Элен. Что-то в них неправильное: какая-то размытость второстепенных деталей. Пусть эксперты поработают.

* * *

Слоняться по космолету Федьке запретили. Та самая добрая папина жена сначала прочла ему целую лекцию по технике безопасности, а потом велела пристегнуться и вставать с места, только если действительно нужно.

Как будто он маленький и первый раз на борту! Он вообще-то на Прерию уже третий раз летит, а Лена… Или правильно называть ее – мачеха? Так ребята ему сказали, а у него язык не повернется выговорить это слово. И мамой тоже нельзя. Он даже Марину почему-то никогда не звал мамой – видно она так хотела. Разве что, когда в школе про родителей рассказывал друзьям и врал, что его отец уехал на Прерию и у него там опасная секретная работа – тогда он и описывал одноклассникам Кирилла, но по имени никогда не упоминал. Вот уж не думал, что это окажется правдой.

Сколько раз пытался он выяснить у Марины хоть что-то про своего настоящего отца, но ответ никогда не менялся: «Нет у тебя папы, малыш, и никогда не было. Или ты хочешь, чтобы я тебе соврала, и придумала красивую сказку про бравого военного, погибшего на задании?» И он мотал головой, в глубине души желая услышать эту сказку. Но Марина вранье ни в каком виде не переваривала, и он стал думать, что появился из пробирки, а Марина просто не хочет его расстраивать. Он знал одного мальчика из пробирки, тот даже этим хвастался. Считал, что это круто.

Вот Федька и придумал себе легенду про дядю Кира, тем более – в паспорте он как раз записан в честь него – Федор Кириллович. Марина сказала, это потому, что у него других родственников нет, только она да брат её.

Кто же знал, что придуманные байки окажутся правдой?! Только выплыла она, эта правда, неожиданно, в самый поганый момент жизни, когда после неудачного побега, его привели домой под конвоем, как преступника. Марина холодно поблагодарила полицейских, а как только они вышли, она столько плохого наговорила, что лучше бы его в тюрьму бросили, чем еще раз такое пережить. Федька стоял перед ней весь красный и мечтал умереть, или провалиться сквозь землю.

Ведь не маленький уже, знал, что возражать нельзя, а тут кто-то за язык дернул, вот и высказал все, чего вовсе не думал, мол, во всем виновата она, потому как плохая мать. Сколько крику было! И он почти отключился, уходя в себя, когда до сознания медленно дошли её злые слова – о том, что он весь в Кирилла пошел, своего беспутного отца, а она, хоть всего лишь тетка, взяла на себя такую обузу… И он еще смеет…!

Опомнилась она быстро, охнула, попыталась его обнять, но мальчик вырвался, убежал в свою комнату. С того дня находиться в доме стало почти невыносимо. Вроде бы ничего не изменилось, но только всё вокруг сразу стало чужим – и дом, и комната его, и Грег, гражданский муж Марины и даже она сама. И Федька, посаженный под домашний арест, только и думал, как бы снова сбежать – и желательно на Прерию.

Первое время он еще очень злился на отца. Почему скрывал, почему не сказал ему, почему бросил родного сына на Земле, оставив с суровой теткой? Но обида быстро ушла. А желание убежать к отцу крепло с каждым днем.

Но все способы побега пришлось отмести за неимением самого главного – денег, так что оставалось просто дождаться Рождества, а там уж он сумеет уговорить отца оставить его на Прерии.

И вдруг за ужином, когда они все сидели в тягостном молчании и ели какую-то липкую массу под названием «пудинг», тетка посмотрела тем взглядом, от которого у него мурашки по спине, и обыденным тоном сообщила: «Мы с Грегом в сентябре отправим тебя в интернат».

– В какой? – мог бы и не спрашивать, они давно о нем говорили. В том интернате готовили будущих военных, и дисциплина была очень жесткой – «как раз для этого беспутного мальчишки».

– Каникулы летом – два месяца, – словно не слыша его, продолжала Марина, – все документы уже отправлены.

И Федьке показалось, что мир покачнулся.

– А как же Прерия? – почти прошептал он.

– В интернате на рождественские каникулы домой не отпускают. Забудь о Прерии на ближайшие пять лет, – и ведь не зло сказала, а как-то устало.

Только вот возразить не было никакой возможности. И плакать, или кричать бесполезно, это он давно понял. И упросить – невозможно, когда у неё такой тон. Такая безнадёга настала… Хоть волком вой.

Вечером того же дня пришла телеграмма, что Кирилл приезжает на Землю с молодой женой, всего на неделю. Федька увидел её на тумбочке в прихожей, ну и вскрыл осторожно, прочел. Потом аккуратно положил на место, и пошел собирать вещи.

Вся полиция мира не смогла бы его удержать, убежал бы. Да только тётка, словно почувствовала, пришла в его комнату поздно вечером, когда он уже с рюкзаком собирался лезть в окно, и равнодушно сообщила, что завтра берет его в космопорт – встречать Кирилла. Сказала и вышла, даже не проследив, убежит он, или нет. И он никуда не побежал – Марина никогда не врала и, если сказала, что возьмет его, значит так и будет.

Сейчас, меняя положение тела в кресле, Федька вздрогнул, представив на минутку, что отец бы не женился и не приехал на Землю, и сразу встретился с его внимательным взглядом.

– Ты чего?

– Я в туалет, можно?

– Конечно, иди, – тут же ответила Лена, а отец только кивнул.

Вообще женщины – непредсказуемые создания – он это уже понял. То они одни, то, вдруг другие. На Земле, пока их с мачехой ничто особо не сводило, всё было в порядке, но, как только отправились в путь, начались всякие советы, требования, запреты. Как раз то, что его и достало до печёнок. Словом, держался он из последних сил, удерживая язык за зубами, чтобы не то, что не нагрубить – даже не посмотреть косо на эту штучку. Отец – не Грег, снимет ремень, да выдерет – такое уже было, когда он прошлой зимой, несмотря на запрет, пошел вечером гулять по набережной – скучно одному было дома сидеть, ожидая отца с работы. Крепко ему тогда попало.

Возвращаясь на свое место, мальчик увидел, что Лена задремала, и подумал, что она его старше всего на семь лет. Не сможет он её мамой называть.

– Скучно? – тихо спросил Кирилл.

Федор мотнул головой – нормально.

– Немного осталось потерпеть, Федька. А дома тебя сюрприз ждет – и не один.

И мальчик вдруг чуть не задохнулся от этого простого слова – «дома!». И почему-то в горле встал ком, а на глаза навернулись совсем глупые слезы. И он поспешно опустил на глаза новенькие визоры, притворяясь, что очень хочет поиграть в игру. А сам стал думать – что за сюрпризы обещает отец?

* * *

На выходе из космолета Лена хотела взять его за руку, но Федька быстро сделал шаг вперед, словно не заметил. Вот еще, ему же не три года!

После посадки на паспортном контроле отца задержали каким-то разговором, а в зале ожидания эта Лена очень подозрительно обрадовалась встретившему их крепышу, назвала его Вадиком и чмокнула в щёчку. Они даже забыли про Федьку, пока чуть не в обнимочку шли к выдаче багажа. Впрочем, отец этому субъекту тоже обрадовался, сунул в руку какую-то черную коробочку в прозрачной пленке:

– Глянь, Меф, чего сыскалось! Там написано, что для Дары Морозовой. Видать, у неё эту штуку сдуру спёрли, а потом сбросили здесь, в космопорту за ненадобностью. Так что забирай, вернёшь хозяйке при случае.

– А что там? – полюбопытствовала Леночка.

– Это секрет, и никому знать не положено. Но взрывотехники, когда разобрались, долго прикалывались. А потом запечатали чин чинарём, и даже в плёнку заварили. Говорят – раритетом будет.

Федьке стало немного обидно, что на него никто не обращает внимания, но он крепился, чтобы не сотворить ничего шокирующего или не ляпнуть ничего вызывающего. А потом мир словно перевернулся. На длинной ленте подкатили вещи, не меньше пятнадцати больших упаковок и еще больше маленьких, и Леночка заторопилась наружу, буркнув:

– Тащите, мужики, приданое, а я багажник открою.

То есть его, Федьку, однозначно причислили к мужикам! И мальчишка выпрямился, принимая у отца сразу два больших чемодана. Боялся, что не справится, но они оказались не тяжелыми, да еще на колесиках.

А вот на улице ждал такой сюрприз, что из головы мигом вынесло все мысли. Федька стоял с открытым ртом перед белоснежным броневиком и не верил своим глазам. Пока Леночка не отобрала один из чемоданов и не посоветовала:

– Ты его не взглядом гипнотизируй, а руками потрогай.

Федька осторожно, всей ладонью, прикоснулся к борту, и по белой поверхности вдруг побежали строчки: «Добро пожаловать домой!» А потом возникла яхта, как у отца, и закачалась на волнах.

– Круто, – раздался рядом веселый голос папы. – Ну что, Федька? Нравится сюрприз?

– Эт-то твой? – не поверил мальчик.

– Наш, Федька, наш. Да не замирай, там еще таскать и таскать!

И мальчик побежал за батей и его другом вприпрыжку, но потом сразу перешел на шаг, копируя движения взрослых. Таскать было недалеко, но много. В багажник не вошло. Не вошло и в салон, хотя в немаленьком бронетранспортёре было просторно. Мальчишка даже успел минутку посидеть внутри. До того, естественно, как всё пространство забили так, что с трудом закрыли дверь. Потом остатки догрузили на крышу и привязали верёвками. Федьку похвалили за то, что он правильно вяжет узлы. Даже папа попросил показать и довольно хмыкнул.

Потом, когда Вадим с вещами укатил, и они стали дожидаться такси, Лена из оставленного свёртка извлекла пистолет и нож, которые отец повесил себе на пояс. Ещё один пистолет мачеха сунула в свою кобуру. А Федору она вручила какое-то недоразумение, в которое, однако, вставлялся автоматный рожок.

– Пользуйся, пока не подрастёшь, – сказала она в ответ на удивленный взгляд. – Вещь редчайшая – Коробовский Т-022, их всего около полусотни в своё время сделали. Вот предохранитель, рукоятка затвора. С остальным разберёшься, не маленький.

– Это мне? – переспросил на всякий случай.

– Тебе-тебе, тут, знаешь, не Земля, без оружия никто не ходит, – мачеха (стал он привыкать к этому слову) потрепала его по волосам.

– Знаю, – мальчик почувствовал, что краснеет и сердито засопел, – я не то… я спросить хотел, откуда вылетает стреляная гильза?

– Вперёд, отсюда, – ткнула пальцем Лена.

Федька отстегнул магазин, передёрнул затвор, чтобы извлечь патрон из ствола, но его там не оказалось. И только тогда принялся изучать оружие в подробностях, не заметив, как отец и его жена довольно переглянулись.

– Ух ты, какая ерундень! – подошедший мальчишка парой лет младше, так и ел глазами заковыристый автомат. – Как у него бой?

– Ещё не пробовал, – пришлось отвечать честно.

– Тут неподалеку от пристани ложбинка удобная. Пошли, попробуем! – сразу предложил новый знакомый.

Федька умоляюще посмотрел на отца.

– Тебя звать-то как, пробователь? – спросила Лена.

– Ёжик я, меня тут знают. А вы – Матвеевы, у которых большие собаки.

– Коптер должен появиться с минуты на минуту, – неопределенно протянул отец.

– Да я его отвезу, у меня моторка, – вступился коротко стриженый Ёжик.

– Пап?

– А чо, постреляйте, – кивнул тот.

– Только смотри у меня, Фёдор! К обеду чтобы дома был, как штык, – строго сказала Лена и глянула в визоры на время, – через три часа. И возьмите второй магазин.

– А больше патронов нет? – деловито поинтересовался Ёжик. – Машинку же пристрелять нужно.

– Нет, пацаны, уехало уже всё домой.

– Ладно, у Иваныча перехвачу, – важно сказал абориген, словно не десять лет ему, а все пятнадцать.

– А я потом верну, да пап? – подражая ему, деловито спросил Федька, стараясь не показать возникшую неуверенность. Вдруг не согласится?

– Иванычу? – спокойно уточнил Кирилл. – Конечно вернёшь. Только не больше сотни одалживайте. А то, знаю я вас… – он не договорил, заторопившись к севшему коптеру.

Федька даже немного оробел – настолько резко изменилось отношение к нему. Словно переключатель сработал из положения «ребёнок» в положение «взрослый».

– Чего, спужался? – скосил на него глаз Ёжик.

– С непривычки, – пришлось срочно брать себя в руки и отвечать солидно. – Так к Иванычу-то идём?

* * *

В широкой ложбине мальчишки быстренько соорудили у крутого склона пирамидку из камней и шагами отмерили дистанции в десять, двадцать и пятьдесят метров. Стреляли по очереди, сначала одиночными. Но потом местный перестал промахиваться и больше подсказывал, чем показывал.

– Отдача для меня великовата, – признался он смущённо.

Так что настреляться Федьке удалось от всей души – он тоже быстро приловчился и под конец лихо крошил камни, разбросанные предыдущими попаданиями – бой у автомата оказался сильный.

С Ёжиком было интересно: он подсказал, как подвесить оружие за спиной, чтобы руки оставались свободными – они как раз грузили в моторку коробки. И порулить дал, и на вопросы отвечал охотно, но не небрежно, как мальчишки в школе, а как будто взрослый взрослому.

Расстались у причала в Белом городе.

До дома отсюда недалеко, и Федька побежал, переживая, что опоздал к назначенному сроку – пока неторопливая моторка допыхтела до Ново-Плесецка, прошла куча времени. А Лена так строго наказала обязательно прийти вовремя…

* * *

Ворота как всегда, оказались не заперты – с такими собаками никакие замки не нужны. Мангул его узнал, бросился вылизывать лицо. И мальчик радостно засмеялся, обнимая огромную голову.

– Ну хватит! – взмолился он наконец. – А Патри где? Мангул, ну довольно! Где Патри?

Огромный пес словно понял, повел его к террасе, а там…

Патри тоже узнала, лизнула руку, которую протянул к щенкам, подпустила к толстолапым головастым крепышам. И, затаив дыхание, мальчик их осторожно гладил, щекотал нежное пузико, когда малыши переворачивались, радуясь его ласкам. Чесал за крохотными круглыми ушками. Потом спохватился и прошел на кухню. Тут никого не было, зато на столе лежала записка: «Продукты в холодильнике – сготовь, чего хочешь. И не забудь почистить автомат».

Отец с Леной приехали только под вечер. Деловые такие, сосредоточенные и ужасно торопливые:

– Щенка себе выбрал? – на ходу спросил глава семьи. – А то двоих надо срочно отдавать – на них давно желающие имеются.

– Э-а… Вот этого, – Федька сразу указал на особенно полюбившегося ему шустрика, упорно карабкающегося прямо на колени.

– Отлично. Тащи в дом коробки, а потом поедем учиться водить бронетранспортёр – завтра мы с Леной уезжаем в свадебное путешествие к Янтарному морю, а без второго водителя в такую даль отправляться рискованно.

– Так я что, с вами поеду?

– Конечно, – папа недоуменно пожал плечами. – Или у тебя другие планы?

– А собаки?

– Что собаки?

– Собаки с нами?

– Разумеется. И Мангул, и Патри и этот, как ты своего назвал?

– Фагор.

– Вот-вот, Фагор, – кивнул отец. Надень вот на него ошейник, чтобы Лена его по ошибке не отдала, и бегом в машину. Спешить надо, а то светлого времени осталось мало.

Когда уже при свете фар Фёдор загнал бронетранспортёр во двор, думал, сейчас захлебнётся от пота, пробившего его, когда угадывал в слишком узкие для подобной махины ворота.

– Мальчики! Голубцы стынут. Бегом мыть руки и за стол, – вот такими словами встретила их папина жена.

И от этого сделалось тепло, потому что столь категоричное указание касалось и его, и отца, в равной мере.

* * *

Лагерных вожатых редко собирали всех вместе. Собственно, отдельные группы, или, как их тут называли, отряды, разбросанные по территории в добрый десяток километров в поперечнике, редко сообщались друг с другом и жили каждый своей жизнью. В одних выпекали из глины забавные керамические бутылочки, напоминающие корпуса для миномётных мин – с отверстием в донышке и лепестками около горлышка. В других – строили легкомоторные бипланы, весьма недурственно держащиеся в воздухе. Еще низкие тележки, бодро ползающие без вмешательства человека по своим тележечьим делам. Любопытно было наблюдать, как эти деловитые самостоятельные роботы уверенно огибают препятствия.

Так вот, совещания эти походили на безумную смесь заседания научно-технического общества, сходку руководителей производств и работу генштаба. На этот раз зацепились за какие-то выливные аппараты, а потом решили послать в Ново-Плесецк один из самолётов, чтобы привезти вентили. Тут Дара и попросилась попутно. Наученная коротким, но содержательным опытом общения с этими трудоголиками, она не стала изобретать никаких особых объяснений возникшему у неё желанию, а заявила прямо – хочет встретиться с парнем.

– А что? Весу в ней чуть, – заметил предводитель летунов. – Давай, малышка, завтра на рассвете приходи. Мне как раз придётся заночевать в городе – так что, вперёд! Успеете намиловаться.

И вот теперь Дара с возникшим неизвестно откуда внутренним трепетом топает через холм по дороге, ведущей в обход дальней от залива части Сити прямиком на западную окраину Белого Города к дому Матвеевых. Вокруг расстилается ровно подстриженная лужайка, намекающая или на поле для гольфа, или на место для занятий конным спортом. Ой! Она же не предупредила Бероева! Чучундра! Совсем одичала!

Достала из футляра визоры и активировала их. Ух, ты! Сообщение! Вадим указал новый адрес, по которому теперь живёт. Вызвала план города – ха! Ей направо. Да тут недалеко.

Неказистая напоминающая вагончик будка на высоких колесах посреди заросшего травой и кустами участка, огороженного трухлявым штакетником, и полосатая майка, которую её парень так любит носить, мелькает у распахнутой настежь покосившейся двери. Вжикает пила.

– Привет! – только и успела сказать, как тут же была по-медвежьи облаплена и обдана смесью запахов сосновых опилок и мужского пота. Потом её чмокнули в макушку и выпустили. – Что, почувствовал себя лишним у Кирилла и Ленки и решил сдымить?

– Нет, они утром с Земли вернулись, в медовый месяц завтра укатят, а я… гнездо вот вью, – этот балбес снова руки к ней тянет.

Захотелось податься вперед, нырнуть в объятия, затащить его внутрь бытовки и… будь, что будет! Дара набрала в грудь воздух и… отступила на шаг, опасаясь собственных порывов.

– А разве тебе не придётся возвращаться на Землю? Или сюда перевели?

Вадим понимающе улыбнулся и неприметным движением снова сократил расстояние между ними:

– Не перевели. Уволился я из рядов. Здесь хочу обосноваться.

От таких слов любая девушка запрыгала бы от счастья. Но Дара-то прекрасно помнит, какой у него приказ, и от какого учреждения. Соврал!

Видимо она так быстро изменилась в лице, что Вадим, потянувшийся к ее волосам, даже руку отдернул:

– Что случилось?

– Дело в том… – остановилась она, не договорив. Ну не сообщать же человеку о том, как она подсмотрела в бумагу, сожженную им там, в лесу.

«Она всё знает, – вдруг сообразил парень. – Ведь Кирилл считает её… считает, что она ведает! Знает что-то, недоступное обычному пониманию».

– Дело в том, – решилась она, – что ты присягу давал. Обещал выполнять приказы. А я… я не в силах тебе в этом помочь. Наоборот, могу помешать.

– Ты что-то знаешь?

Она кивнула:

– То, что было в том пакете?

Снова кивнула, внутренне содрогаясь от желания сдержать рвущиеся наружу слёзы. Голос мог её выдать.

– И ещё что-то?

Вот тут уже никакой мочи сдержаться просто не было. Ткнулась носом в прикрытую полосатой майкой грудь и заревела, чувствуя его попытки успокаивающе погладить её по голове. От каждой словно током било.

Она же не слепая. У неё на глазах местные готовятся к войне. Против кого? На планете, где вся полнота власти принадлежит Представителю Президента, тайные приготовления могут проводиться только с целью противодействия этой самой власти. Той самой, которой её избранник будет верен до конца. И останется ей только молиться, чтобы не встретиться с ним лицом к лицу по разные стороны баррикад.

– Прощаемся, – шмыгнула она носом, наконец отрываясь от него. – Не стоит искать со мною встреч. Ты мне очень нравишься живым.

– Дара, но я не по приказу! Вернее, не только по приказу.

Как хорошо, что он не всё понял. Пусть думает, будто она просто обиделась и когда-нибудь сможет его простить за вынужденный обман.

– Прощай, – повторила она, и, вывернувшись из объятий, мгновенно исчезла.

– Да что же случилось!? – разочарованный и ничего не понимающий Бероев так и остался стоять, изумлённый столь стремительной метаморфозой. Пнул ни в чем не повинную деревяшку, хотел ударить кулаком по стенке бытовки, но сдержался, прислонился к ней пылающим лбом.

Ну и что ему теперь сделать? Что? И кого винить?

Вадим опустился на землю, привалившись спиной к колесу вагончика. Мир снова опустел. И ничего с этим не поделаешь. Оставалось только смотреть сквозь ресницы на заходящее местное светило, и пытаться забыть её глаза, голос, тонкий и ни с чем не сравнимый аромат. Не получалось, хоть плачь! Да и не хотелось, чего уж там!

И тут еще вспомнил, пакет-то ей не вернул, что Киру дали в космопорту. Вот балбес!

Разозлившись, отправил сообщение:

«Связь с объектом потеряна окончательно. Задание провалено».

* * *

Какое-то время Дара двигалась на автопилоте, не понимая, куда и зачем идёт. Внутри не ощущалось ничего, кроме сосущей пустоты и привычного за многие годы одиночества. Остановилась посреди улицы, осматриваясь ничего не видящими глазами…

– Харощий девющка горько плачет, – ба, да она снова забрела к портовым пакгаузам! – Но Ашот помнит свой долг, и ещё… – возникший, словно из ниоткуда носатый коммерсант секунду помялся, – … тебя полиция ищет. Вот пять рублей, которые заработала, и сорок пять от чистого сердца… извини, у меня больше просто нет с собой. Убегай и прятайся от эти страшный людей.

Получив ласковый толчок в спину, Дара заторопилась в «подсказанном» направлении – ей было всё равно, куда идти. Вернее, всё равно куда, если не к Вадиму, а к Вадиму – нельзя. Поэтому, внутренняя пустота теперь ощущалась душераздирающе. Спустилась к берегу залива и села – тут кругом куча лодок лежит и какие-то ящики. Фонарь на столбе разгоняет сгустившуюся темноту.

Пять рублей – это значит можно вскрыть прощальный дар Егора Олеговича. Полезла в рюкзачок, в то отделение, куда давно не заглядывала. Пусто. На всякий случай перетряхнула всё – нет футляра. Выронить, выложить или забыть его она не могла, оставалось предположить, что кто-нибудь стянул у неё эту вещь.

Попыталась вспомнить, когда видела его в последний раз. Давно. Кажется, ещё до того, как отправилась в тёплый южный город. Ещё на Земле. Потом же была постоянно так занята, что и не вспоминала о подарке наставника. Захотелось расплакаться… у Вадима на груди. Эх-х!