Текст книги "Снайпер. Дара (СИ)"

Автор книги: Сергей Калашников

Соавторы: ,Ольга Амбарцумова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Кровь опять ударила в голову и, не подумав, Буш прыгнул, стараясь как можно быстрее достичь такой привлекательной и желанной. И тут же понял ошибку, когда в повернувшихся на его движение глазах вспыхнул гнев. Яна резко оттолкнувшись, упала на спину и поприветствовала ухажёра нижними конечностями. Но увы, совсем не разведенными в стороны…

Наблюдая во всей красе выпущенные впечатляющей длинны коготки, все ближе приближающиеся к сведенным от ужаса мышцам живота, Буш только успел подумать, что это не поломанное ухо, и ему придется навестить орбитальный лазарет.

К счастью инстинктивно выпущенные когти втянулись назад в подушки стоп, а сами ножки сексуально согнулись в коленях… чтобы через миг, выпрямившись, выбить из него дух и отправить в короткий перелет в сторону весьма колючих кустов.

Выпутываться из колючек честное слово не хотелось, ведь его на полянке поджидали явно для разговора по душам. Но делать было нечего, если взрослый позволяет себе эгоизм и несдержанность ребенка, то пусть будет готов отвечать за свои действия – получить трепку в данном конкретном случае.

Приблизительно так размышляя, Буш с самым смиренным видом выбрался из колючего плена и улегся на живот, положив голову на лапы. Было тоскливо от понимания, что он сам все испортил.

Осмотрев его позу и обнюхав, Яна сменила гнев на милость и, насмешливо фыркнув, удалилась с полянки в сторону озера, гордо покачивая бедрами.

Пристыжённый Бушмейстер потрусил следом – душевные переживания и разочарования это одно, но защищать самку, пусть и отвергшую его, требовал даже не долг, а безусловный инстинкт. Так что, догнав, сначала потрусил сбоку, принюхиваясь к ночи, а потом – поняв, что Яна направляется к одному из его самых любимых мест, повел сам, выискивая притаившуюся по кустам опасность.

Скорее воображаемую – их игры наверняка перебудили всю округу, и даже самые крупные и несговорчивые предпочли поискать другое место, поспокойнее. Охота и соперничество за территорию – это одно, но связываться с потерявшей во время гона голову парочкой – дураков нет. Вытряхнут ведь из шкуры только так, просто ради доказательства собственных достоинств и подарка «прекрасной даме» – кому оно надо?

Присев на обрыв берега, Буш невольно залюбовался красотой игры лунного света на водной глади. Ночь по-прежнему звучала и пела, жаль только в эту музыку и ароматы приплелись минорные ноты и миндальная горечь проигрыша.

Но это все равно была музыка, и он запел, просто рассказывая свою жизнь, все ее стремления и разочарования. Чуть позже к нему присоединился другой голос, рассказывая о своем сокровенном, а по уху и царапинам на голове прошелся теплый и ласковый язык. Ничего эротического в этой ласке не было, скорее так мать утешает ребенка, зализывая очередную ссадину. Но и это наполняло окружающую ночь тихим счастьем.

– Не расстраивайся, герой, не все дается в жизни легко и с первого раза, – дохнуло в шею горячее дыхание, – ну не догнал… так хоть согрелся!

И уже серьезно:

– Мне понравилось с тобой бегать. Думаю, мы все повторим еще не раз.

* * *

Смотрящего четвертый сон Мишутку разбудила возня под боком. Еще не просыпаясь, он попробовал прижать к себе поудобнее разбушевавшуюся Ёжку, но не тут-то было – сон как рукой сняло, от того, что девочку била крупная дрожь.

– Ёжка, ты чего? Испугалась чего-то? – прижимая ее к себе крепче, взволновано спросил ничего не понимающий подросток. Но в ответ та только отрицательно мотнула головой и, засунув нос в подмышку, втянула воздух через зубы. Крупная дрожь перешла в мелкую. Их теперь вдвоем трусило как на отбойном молотке.

– Да скажи ты, что с тобой?! Отравилась что ли? – испуганно прошептал Мишутка, еще сильнее прижимая к себе тело, по которому побежали волны мышечных сокращений. Его охватывала паника – он не понимал хвататься за аптечку или выходить на связь с орбитой. Но тут тело под руками резко расслабилось, и Ёжка медленно втянула воздух, прижимаясь при этом еще сильнее, но уже не судорожно, а ласково, как бы обволакивая.

– Мишутка-а-а, какой ты хороший. Спа-а-а-асибо-о-о-о… – странно растягивая слова, девочка прижалась к груди и внезапно потянула губами за сосок. От такого перехода тот резко дернулся, но вырваться из цепких лапок не смог и замер в полном ступоре.

– Разве тебе не нравится?! – мурлыкнули рядом, и губы переместились ниже, только теперь второй сосок прихватили остренькие зубки. Не больно, но аж в ушах зазвенело.

– Да что ж такое с тобой! – уже в настоящей панике парнишка попытался шарахнуться в сторону края ложа из веток, там где-то должна была быть аптечка с полевым диагностом. Но вырваться опять не удалась, Ёжка прекратила свои странные действия и виновато всхлипнула, пряча лицо в его подмышке, но держалась крепче клеща-пухоеда.

– Зато будет теперь знать, как за старшими подглядывать. – Раздался от входа в шалаш насмешливый голос Колышка, третьего из их «подростковой» группы.

Вновь прибывший втянул ртом воздух и скорее восхищенно, чем недовольно, буркнув: «Ёжка, ты что творишь? Совсем мозги потеряла? И нас заодно без них оставишь!» – вытащил из поклажи и разбрызгал в воздухе содержимое спецбаллончика для маскировки запахов, после чего бросил его Ёжке.

Девушка только виновато прижала ушки, и попыталась еще больше спрятаться в подмышке начавшего приподниматься защитника.

– Хороший он у тебя – береги его. – Непонятно, но с душой сказал Колышек, и тут же вернулся к своему обычному спокойному тону: – Но все же, о чем ты думала?

– Ну-у-у, – виновато протянула девушка, пряча глаза, – что они «это»… А они, они… – тут самообладание ей изменило, и она поспешила спрятаться за спину Мишутки, охватив его сразу четырьмя лапами.

– Хорошая она у тебя, береги ее, – подмигнул нахал, совершенно обалдевшему от такого поворота Мишутке, – а «Это» в приличном обществе называется «коитус».

И став задумчивым, добавил:

– А вот то, что сотворили наши старшие, намного серьезнее обычного «перепиха». Это называется «брачный танец»: так очень и очень давно наши предки чувства проясняли. Я специально реконструкцию одного академика смотрел, все позы один в один, вот только не ожидал, что тут окажутся такие знатоки дописьменных обычаев… Или им это подсказали духи предков?

Глава 15
Нынче здесь, завтра там

В деревеньку ребята прибежали вскоре после полудня. Луки дома не оказалось – всё еще мотается где-то в лесах. Зато их встретила Маруся:

– Ой, Дара! Как здорово, что ты пришла. А я так и не отыскала дядю Сидора. Решила его тут дождаться. Пойдём, познакомлю тебя с Маринкой и Рустамкой, с тётей Февроньей и Алевтиной Васильевной. А ты, Вадик, какими судьбами здесь?

– В город мне надо добраться. Не знаешь, с кем сговориться, чтобы отвезли?

– А чего тут знать? Вон посудина у берега качается. Через часок-другой отправится аккурат в Ново-Плесецк. Так что, сговаривайся с Рустамкой. Ну да она никому не отказывает, – проговорила Маруся с каким-то особенным выражением, будто намекая на что-то этакое, фривольное. Даре сразу сделалось тревожно.

* * *

Женщины привычно занимались стряпнёй и чесали языками. Дара легко нашла себе среди них занятие, поглядывая время от времени на статную девушку, с редким именем. Никак не узнавая в этой красавице ту самую голенастую, с которой водила знакомство в детстве. А спросить хотелось. Но как?

– Рустамка! А не было ли у тебя в детстве обреза из винтовки Крнка? – нашла, наконец, подходящий вариант.

– Как же, как-же! Был. Только разорвало его. Сказали, что в нём от старости весь мартенсит деградировал, вот и не выдержал ствол полного заряда. Ну да тому уж сколько лет! Чего это ты вдруг вспомнила?

– Так я родилась тут, на Прерии, и до шести лет жила. Помню вот: «Кондрашка – рыбашка и дочь его Русташка». Это ведь про тебя.

– Уй-юу-у! Я тебя и не признала. Ты же со своей мелкопулькой всегда на прогулке шла впереди меня, чуть левее, – Дару так потискали, что косточки затрещали. – А потом дядя Ляпа тебя на рейсовик до Земли посадил, как родители твои с верховьев Белой не вернулись. Говорил – родственники какие-то там у тебя были, а он твоему бате обещал. Вот не думала, что ты вернёшься, да ещё и с Хозяином поладишь, – она озорно подмигнула. – И что он только в тебе нашёл – кожа да кости! Ты вообще, как там на Земле устроилась? Где жила, на кого училась?

– Не нашлись мои родственники. Сразу оказалась в детском доме, там и школу закончила. Подумала – что мне на Земле делать? Кому я там нужна? Вот и вернулась, – рассказывать всю правду совершенно не хочется, а так тоже получается не ложь. Жаловаться же на жизнь – этого от неё не дождутся.

– Слушай, так про Хозяина-то, расскажи. Бают, он за это самое награждает так, что и представить себе трудно, – Рустамке явно не очень интересно про дела земные.

– За что, за это самое? – Дара, конечно, намёк поняла, но несколько растерялась.

– Ну, за невинность девичью, за что же ещё?!

– Ой! Наверное мне бестолковый Хозяин попался. Или Хозяйка за ним строго приглядывала? А только ничем, кроме танца под звёздами он меня не одаривал. Хотя, ещё показал, как по воде ладошкой хлопать.

– Баяли, если кто с Ним знается, того ужо зверь в лесу не трогает, – встряла в разговор Февронья. – Только давно уже ни о чём подобном никто не слыхивал. Мне матушка рассказывала тому уж, считай, лет тридцать назад.

Дара на это ничего не ответила. Пожалуй, не врёт народная молва. С тем слухом и зрением, что стало прорезаться в ней после ночной прогулки, и танца между лучей, прорывавшихся сквозь листву, действительно можно уберечься от многих опасностей. Но сейчас, в селении, это бесполезно… куда это Рустамкино внимание столь пристально обращено?

Проследила за взглядом – Вадим идёт купаться, а она так и ест глазами его крепкую фигуру. Да что же это делается! Грабёж!

– Эй, парень! Ты что это задумал? – сильный грудной голос девушки просто завораживает.

– Окунуться хочу. Жарко нынче.

– Ага, а вон тех тварей, что резвятся в волнах, ты что, в упор не видишь?

– Дельфинов? Вижу. Они что, кусаются? – парень улыбается, но уже остановился и даже сделал несколько шагов назад. То есть, даже и не думает пренебрегать предупреждением местного жителя.

– Какие дельфины? Откуда им взяться у нас на Прерии? Пакицеты здесь, а с ними шутки плохи.

– Спасибо, что предупредила, – Вадим подошел совсем близко и явно любуется роскошной Рустамкой. – А мне наш проводник сказал, что это дельфины.

– Митрий не мог, он таких шуток не понимает, – вступила в разговор Алевтина Васильевна. – Это вы, городские, можете позволить себе нечто подобное. А тут всё всерьёз.

– Да нет, не Митяй. Это Кирилл Матвеев. Он уже пять лет на Прерии.

– Сыскарь, чо ли, из Новоплесецка? Ну, это он не со зла. От пляжей тамошних этих зверей отвадили, вот и нет в человеке опаски. Он может и не знать, что тут такие твари водятся.

Дара же, слушая эту перепалку, напряжённо думала, как поступить ей? Уж очень заинтересованным взглядом ласкала обнажённый Бероевский торс капитанша каботажной лоханки.

– Вадик. Я, пожалуй, тоже в город съезжу. Мне надо кое-что там себе присмотреть. Так, когда отплываем? – это уже подруге детства.

– Вот поедим, и в дорогу. Февронья, зови народ, готово уже всё.

* * *

Это неуклюжее с виду корыто бодренько бежало вдоль берега. Палубы у него толком не было – одна сплошная покатая поверхность, стоять на которой практически невозможно. Зато многие её части прозрачны, так что – смотри не хочу. Рустамка сидела в креслице у небольшого штурвала. Вадим выглядел нервным, но не мельтешил, уйдя в какие-то тяжкие думы. А Дара переоделась в серый костюмчик и теперь разглядывала себя в приличных размеров зеркале, закреплённом прямо в рубке.

– Что, не отдашь своего парня? – понимающе спросила капитанша. Оставалось только кивнуть. – Тогда возьми вот шляпку, а то у нас тут мигом голову напечёт.

Примерила. Надо же! Никогда бы не подумала, что простенькое канотье со скромной ленточкой вокруг тульи может оказаться ей так к лицу.

– Спасибо. Только, понимаешь, у меня ни копейки денег нет. Не подскажешь, как бы подзаработать немного? И, если ссудишь чуток, то я потом верну, – она прошептала это совсем тихо, чтобы Бероев не расслышал.

Рустамка ухмыльнулась и нырнула в визоры:

– Пап, тут Дарка Морозова вернулась с Земли. Вся из себя голая, босая, но с огромным желанием трудиться, – громко и ясно оттранслировала она в полный голос. Выслушала ответ, а потом спросила: – Ты какую-нибудь специальность имеешь? Ну, в такой мере, что и сама могла бы других научить?

– Мыть, стирать, прибирать… – замешкалась девушка. – Готовить могу нормально…

– Снайпер она. Каких мало, – вдруг «очнулся» Бероев. И в этих словах прозвучало уважение.

– Да, пап, я поняла, что ты слышал. Что? Дара, дай твой контакт.

Пришлось лезть в рюкзак, доставать металлический футляр с визорами и активировать их. Чуть погодя слабый писк возвестил о приёме сообщения. Собственно – сумма «упавшая» на счёт не была велика даже по её меркам, но на необходимые покупки этого должно было хватить. А ещё пришло предупреждение, что встретят на пристани. Какая-то Яга, не к ночи будь помянута.

* * *

Яга оказалась симпатичной женщиной средних лет.

– У тебя корочки имеются? – спросила она деловито сразу после приветствия и взаимного представления.

Оставалось только отрицательно покрутить головой. Скосила глазом на Вадима, но тот провожал взглядом входящий в бухту катер. Точно, тот самый, что приплывал к ней в Глухую долину. И этот, в бандане, торчит из рубки. Где это они столько времени мотались?

– Ну, коли нету у тебя документу, – улыбнулась встречающая, – то вот тебе Василий. Ему и сдашь экзамен, – она скептически посмотрела на эту фифу, вцепившуюся в фотоштатив и совершенно не вяжущийся с образом горожанки рюкзачок в разводах камуфляжных пятен.

– Ага, мам. – Василий сделал учтивый жест в сторону квадрацикла с чудовищными колёсами, на что неожиданно болезненно отреагировал Бероев. Сообразил, что третьему в этом экипаже места не найдётся.

Он быстро что-то сделал со своими визорами, и короткий сигнал дал понять, что его контакт теперь имеется и у Дары. Кивнула в знак признательности и ответила тем же.

* * *

Тир оказался просто роскошным. Как раз в том самом белом городе, который так и назывался: «Белый Город» – самый фешенебельный район Ново-Плесецка. Посшибать предложенные мишени было несложно. Даже скучно как-то. Василий, глядя на её успехи, радовался, как маленький, только не подпрыгивал и в ладоши не хлопал. А потом они снова ехали, но уже в скромный район, застроенный одноэтажными домиками. И встретил её именно дядя Ляпа. Он её тоже узнал:

– Что, не усидела на Земле, егоза, – похлопал он Дару по спине. – Вот чуяло моё сердце, что вернёшься. Как там дядя твой, не обижал малышку?

Покрутила головой, давая понять, что всё нормально, и что никто ей никакого худа не делал.

– Тут такая загогулина! – нахмурился мужчина. Надо несколько человек обучить… ну, ты понимаешь чему. Дела у нас тут могут грозно обернуться, отсюда и беспокойство имеется. Как? Пособишь?

Дара сняла визоры, отключила их и упаковала в футляр.

– С федеральными властями тёрки? – спросила она прямо.

– Может и до этого дойти, – кивнул дядя Ляпа. – Или с частной военной компанией, нанятой корпорациями. Путано тут нынче. Так что – против кого угодно может понадобиться сила.

– То есть защищать придётся жителей тутошних? – ещё раз уточнила Дара.

– Да сами они защитятся. Только научить их нужно тонкостям современной войны.

– Эт да, эт нужно, – она улыбнулась.

– Тогда есть иди, а после спать укладывайся. Поздно ужо. Завтра докуём.

– Не, дядь Ляп. Давай послезавтра. Мне денёк требуется, чтобы дела кое-какие уладить.

* * *

Ленка уже привычно крутила штурвал, за два дня отлично освоив новое для нее дело, кидая искоса взгляды на сидевшего в шезлонге Кирилла и размышляя на тему, какими же детьми становятся мужики, стоит им превратиться в больных.

– Ну ё-моё! Правь ближе к берегу, ты что – не помнишь, как здесь шли?

– Не помню, представь себе! И кончай меня изводить дурным настроением!

– Извини, – он отвернулся, обиженно засопев.

Некоторое время над катером царила блаженная тишина, если не считать звуков природы, вроде пения птичек и стрекота скрытых травой насекомых на близком берегу. Это еще счастье, что скорость сейчас стала повыше, так как самые извилистые места остались позади, после чего речка значительно расширилась. Но, тем не менее, уже не терпелось увидеть океан, да и вообще прибыть в город, принять ванну, и хоть на пару часов избавиться от зануды капитана.

Бероев не отвечал на звонки, видимо визоры отключил, но последнее сообщение, пусть и краткое, давало надежду, что все будет хорошо.

«Я в порядке», – отписался он к вечеру первого дня.

Ленка вспомнила, как они вдвоем спешно тащили капитана прочь от места встречи с Дарой, молча выслушивая ценные указания Кирилла, и каждую секунду боясь подвергнуться новому нападению той самой фурии.

Когда же добрались до яхты и с трудом заволокли на нее капитана, Вадим пошел заводить мотор, а она, достав аптечку, принялась за перевязку. Раны после промывки показались менее страшными, чем в первый момент, когда она засучила окровавленную штанину, но две царапины были достаточно глубокими и, по-хорошему, их надо было зашивать. Обработав раны антисептиком, Ленка залепила все жидким пластырем и твердо заявила, что надо срочно везти травмированного в город. Тем более, что вроде как кость задета, наступить на ногу «больной» без мата не может.

– Ты права, – кивнул Вадим, – езжайте!

– Что значит «езжайте»? – округлила глаза девушка, переводя взгляд со спокойного и решительного Бероева на мрачного капитана. Они теперь словно ролями поменялись – пришло вдруг в голову.

– Я остаюсь, – произнес друг детства просто как констатацию факта, даже немного грустно, и Ленка негромко охнула, понимая, что ничего с этим поделать не сможет.

– Ты чего, парень, двинулся мозгами? – все же попытался возразить Кирилл, морщась от боли, – не боишься этой зверюги? На что ты вообще рассчитываешь, один-то?

– Возьми все необходимое! – посоветовала девушка.

Вадим улыбнулся ей и скрылся в каюте, чтобы спустя пару минут появиться с рюкзаком.

Ленка вскочила, обняла напоследок, с силой прижав к себе. Так и казалось, что на этот раз они расстаются надолго. Но слезы сдержала.

– Береги там себя, ладно?

– Не пропаду я, Леденец, не маленький.

– Счастливого пути!

– Удачи, Меф, – видимо Кирилл все же смирился с его решением, – она тебе понадобиться.

– Сообщай нам, как дела, Вадь. Пожалуйста!

– Конечно. Пока, ребята.

И вот сообщил – один раз, но и то хлеб. Матвеев говорит, если уж на второй день еще жив, значит, может и получится у него.

Впрочем, управление яхтой, перевязки капитана, выслушивание его нытья по поводу и без, да готовка еды – уже порядком измотали и без того издёрганные нервы Лены, а ведь еще приходилось таскать на себе пациента. На ногу опираться не может – а туда же, то в каюту ему надо, то на нос, чтобы помогать с управлением, то, извините, на горшок приспичит. Так что океана она ждала, как избавления от всего этого напряжения и какой-то панацеи. О Бероеве просто старалась думать поменьше.

– Лен, сваргань что-нибудь, а?

– Тогда придется остановиться, а ты сам говорил, что океан совсем близко.

– А после завтрака разве ничего не осталось? И пить хочется.

– Терпи!

– Лен, мне жарко, хоть попить дай!

Глухое раздражение уже достигло апогея, но Ленка одарила парня улыбкой.

– Кир, или ты заткнешься, или я вызову коптер, и бросим твою яхту прямо здесь. Усек?

Матвеев заткнулся, но ненадолго. Пришлось все же делать остановку и готовить еду в сгущавшихся сумерках. А ночью плыть дальше он запретил, так что оставалось помочь ему доковылять до каюты и уложить спать на кровать, да еще спеть колыбельную, чтобы уснул.

Вот только не подумала, что сама от нее уснет. Да и не мудрено, попробуй, потаскай на себе весь день тушу под сто килограмм. Пусть и не каждый раз, да и не так сильно опирался он на ее плечо, но ноги у нее подкашивались. А еще близость капитана в эти мгновения, несмотря ни на что, будоражила, и это тоже изматывало, потому что беспокоило не меньше, чем физическая усталость. Вроде только что по Бероеву страдала, а тут… И ведь Кир ей даже не нравится!

Проснулась от того, что ей хорошо, тело, болевшее вечером каждой своей мышцей, казалось, расслабилось полностью. И совсем рядом находился источник чудного и уютного тепла.

И только когда ощутила, как чья-то рука осторожно легла ей на попу, живенько распахнула глаза и встретилась с невинным взглядом капитана.

– Ах ты, гад! – Ленка с трудом выдралась из его объятий, спешно приводя в порядок одежду – ни одна пуговица на ней не была застегнута, даже на брюках. – Больной, называется! И не стыдно?

– Ни капли, – нежно улыбнулся ей Кирилл, – слушай, чего вскочила в такую рань? Ну никто нас не хватится, если поспим еще часок. Иди ко мне.

– Что?

– Эй, да ладно, неужто жалко одного поцелуя для раненого?

– Чтоб через пять минут притащил свою задницу на палубу, – отрезала Ленка, взглядом выразив все, что думает о его предложении, – не придешь, останешься без завтрака!

* * *

Нарезав остатки ветчины, и сделав не меньше десятка бутербродов, Лена быстро взбила пять оставшихся яиц и пожарила омлет.

Накрыв сковороду крышкой, проверила, заряжено ли оружие. В другую руку взяла топорик и скоро уже шла по берегу, разглядывая среди зарослей что-нибудь подходящее. Наконец обнаружила то, что нужно, и приступила к делу. Срубить дерево оказалось не так-то легко, однако, спустя десяток минут, справилась. Оставалось обрубить мелкие ветки, да идти обратно на борт. Как бы ни храбрилась, а по возвращении ее потряхивало. Все же она сильно трусила от сознания, что повсюду здесь притаились хищники. И только на палубе катера ощущала себя более-менее в безопасности.

Обнаружив, что Кирилл все еще валяется в каюте, а иного она и не ожидала, девушка преспокойно занялась задуманным. Ободрала с получившейся рогатины кору, ножиком обработала срезы, замотала место развилки полотенцем, надежно прикрутив его веревкой, и пошла к больному.

Настороженный взгляд, которым ее встретил Матвеев, принес странное удовлетворение. Пряча палку за спиной, поинтересовалась:

– И чего лежим?

– Так я же… Наступать больно. Честно! Тебя жду. А ты куда ходила?

– Да так, по берегу прогулялась. Вот, держи! Не знаю, подойдет ли, но как хочешь, а передвигаться теперь будешь сам.

Изумление больного порадовало еще больше, и Ленка спокойно пошла заводить катер, насвистывая какую-то веселую мелодию. Прихватив пару бутербродов и воду, она устроилась за штурвалом и вывела яхту на середину реки, краем глаза наблюдая за появившимся на пороге каюты капитаном.

Ничего, справляется.

Она было забеспокоилась, уж больно долго он ест, когда дробный стук деревяшки о палубу известил о приближении раненного.

– Уфф! – опершись на свой импровизированный костыль, капитан вытер вспотевший лоб и ласково ей улыбнулся: – Отличная штука, милая, спасибо!

– Энтузиазм насчет «милой» попридержите, господин капитан, – хмыкнула Ленка, вздернув подбородок, – это я сделала, чтобы больше тебя на себе не таскать. Ясно?

– Угу. О! Ты глянь! Океан впереди!

Ленка как завороженная открыла рот, уставившись вперед, где из-за поворота реки все шире открывался синий безбрежный простор, но радостный вопль замер где-то в горле, так как больной, оказался очень близко, и, развернув её к себе, наклонил голову и поцеловал. Сильная рука на затылке не давала дернуться, а штурвал отпустить она боялась. И когда капитан отстранился, она уже еле дышала, глядя на него затуманенным взглядом:

– Очумел? – вместо грозного вопроса из горла вырвался какой-то жалкий писк, и пришлось откашливаться, а потом срочно выводить яхту из засады торчащих из воды камней. – А если б врезались? – нервно спросила она, когда яхта, не без помощи твердой руки капитана, тоже легшей на штурвал, вырулила, наконец, в океанские воды.

– Ну не врезались же, – низким голосом проговорил он, и скомандовал, не позволяя ей опомниться: – Давай, девочка, лево руля и полный ход! Океан спокойный, через пару часиков будем дома.

* * *

– Руки убрал! – твердо велела, придя в себя, уже вырулив на океанский простор.

– Лен, ну ты чего? – от талии он отцепился, но отходить и не думал.

– Ничего. Не устал на одной ноге стоять?

– Неа, готов так стоять вечно… Хороший костыль. Ты просто умница! Эй, правее правь!

– Ах, готов, тогда держи штурвал, а у меня еще дела.

И ловко проскользнула мимо него к каюте, не оглянувшись, как он там справляется.

Судя по тому, что мат прекратился, то приспособился, не умер.

«Нет, надо же, какой шустрый!»

Ленка валялась на койке и никак не могла заставить себя прекратить улыбаться. Ну ведь совсем её подобные типы не привлекают! Что же за наказание такое?

А внутри так все и горит тихим счастьем. И ни на кого вину не свалишь, когда бунтует собственное тело. А душа? Ведь давно решила, что только с Вадимом, а тут вдруг оказалась на свободе – хочешь шоколад, хочешь мороженное… Ну, то есть, кого хочешь, выбирай. Это в теории. А на практике этого подавай, хромого. И немедленно. Что бы братья сказали? Папка бы понял, он такой.

Ну, правда, Кир же бабник и… такой симпатяга!

Но просто так она сдаваться не будет – это решено! Пусть помучается. Месяц другой поухаживает, а она посмотрит.

Приняв это твердое решение, вскочила на ноги и выбежала на палубу.

– Эй, капитан, – окликнула его задорно.

– Чего? – оглянулся Кир, явив ей на мгновение хмурую физиономию.

– Замуж возьмешь?

Молчание длилось буквально пару секунд, показавшихся ей вечностью.

– Возьму! – севшим голосом ответил Матвеев.

– Вот и хорошо! – И быстренько убралась обратно в каюту, чтобы не слышно было на палубе, с какой силой бьется сердце. Никогда в жизни еще, как казалось Ленке, не совершала она таких храбрых и безумных поступков. И ладони вспотели, и сомнения вдруг нахлынули толпой, хотя куда уже, когда дело сделано?!

А снаружи вдруг послышался мощный бас капитана:

– Из-за острова на стрежень, на простор лихой волны…

И столько удали было в звучавших над океаном словах, столько какой-то мальчишеской похвальбы, что Ленка так и опустилась на койку, слушая его с открытым ртом.

А может, и хорошо, что так? Забавный он! И собаки у него милые.

Осталось семье сообщить. Но только потом, когда уже на пальце будет кольцо, а то с братьев станется примчаться и все испортить. А еще лучше, напишет им, когда уже эта, как ее, первая ночь, останется позади. Ой! Внутри все сжалось от страха и предвкушения. Дотерпеть бы!

А слова снаружи все лились, разлетаясь по ветру, и Ленка даже хохотнула с испугом, как бы ее не постигла судьба той персиянки, которую Разин в эту самую набежавшую волну и бросил. Так что до самого прибытия она на палубу ни ногой! Потерпит, сокол ясный! Ее соколик, родной и любимый. Ух, как думаться началось! И Ленка, холодная и неприступная Элен, упала вдруг на подушку и, зарывшись в нее лицом, разрыдалась, как девчонка. Тихонько совсем, чтобы он не услышал, и не сделал неправильных выводов. Мужики ведь ничего в этом не понимают. А плакала сладко, от души – от счастья, и немножко от страха – как-то сложится её жизнь тут на Прерии?

* * *

Пришвартоваться им помог живенький дедок со смеющимися глазами – видно Кир его попросил, пока она отсиживалась в каюте, а потом спешно собирала свои и его вещи. Вот вроде и трусишкой никогда не была, а выйти и показаться ему на глаза было стра-а-ашно.

– Лен, ну где ты там? Нас машина ждет.

Пришлось хватать оба рюкзака и бежать на требовательный зов капитана. Или правильно – женихом называть?

Хотела прошмыгнуть мимо, сразу в машину, авось с дедком как-то справятся, но Кир перехватил у самой дверцы, где нетерпеливо топтался, прижал к себе одной рукой, так что дух из нее вышиб. Рюкзаки шмякнулись о землю, а руки нерешительно легли ему на грудь.

– Когда? – спросил как-то сердито, пытливо глядя в глаза.

– Я… Сначала ведь надо дело закончить, – промямлила неуверенно. И куда подевалась вся выдержка и умение себя держать?

– Ну уж нет! – заявил мужчина, и вдруг нагнувшись, поцеловал ее в губы – решительно, по хозяйски.

И пока она ошеломленно молчала, ловя ртом воздух, Матвеев сообщил:

– Короче, решаю теперь я! Свадьба завтра, а эту ночь – проведем в моем доме. Возражения есть? Возражений нет! А теперь, лезь в машину, прошвырнемся в больницу.

Вещи уже закинул в багажник дедок, и Ленке оставалось последовать приказу. Наслаждаясь собственным возмущением от его наглой манеры все решать самому, она притихла, думая только о том, что первая ночь выходит, будет еще до свадьбы. И правильно ли это?

А Кир, устроившийся на переднем сиденье, вдруг обернулся и с такой нежностью глянул, что сердце защемило от ответного чувства, вот только голос его прозвучал ворчливо:

– Мне одного Митяя хватило аж до печенки, милая. А тут таких… Не отдам никому! Ну не сердись, а?

– Кир, я… – и совсем невпопад, пока дедок еще не залез на водительское место, покраснев до корней волос, быстро спросила: – А ты детей хочешь? – и путано зачастила, испугавшись неизвестно чего. – Я просто, я ведь о тебе ничего не знаю. Я ведь только так, можешь сейчас не отвечать, я…

– Хочу, – перебил он, – четверых! Сегодня и займемся!

И отвернулся, потому что водитель залез в машину. А Ленка так и осталась сидеть с открытым ртом, медленно приходя в себя.

– Ну, Кир, подождать у больницы, или ты туда надолго? – спросил дедок, выруливая от пристани.

– Даже не знаю, Степан. Ты подожди, а я тебе звякну, как определимся. Нам еще в мэрию надо заехать на обратном пути.

– Не вопрос. Подожду сколько надо. Все равно в центре закупиться хотел. Тебе, кстати, ничего не надо, а то только приехал? Там у тебя в холодильнике, кроме собачьей еды и нет ничего.

– Нет, сосед, это мы уже после, как хозяйка решит.

Ленка вздрогнула, когда мужичок с радостно-удивленным лицом оглянулся на нее, щеря беззубый рот:

– Поздравляю! – воскликнул с чувством. – А я-то уж и думаю, уж не невеста ли с тобой?

И недовольство Ленки куда-то сразу делось, ладно уж, пусть Кир и болтун, а первое поздравление вполне ничего получилось. И дедок милый такой, на гнома из старой книжки похож.

В больнице пришлось дожидаться в коридоре, прислушиваясь, что там говорит Кирилл. Когда их спросили, кто она ему, Ленка на него так жалобно посмотрела, что, к счастью, капитан её смущать не стал, позволил самой ответить, что знакомая. Вот и посадили ее в коридоре, а его повели в процедурный кабинет.