Текст книги "Противостояние"

Автор книги: Семен Кожанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Да, как же вы меня достали! Идиоты, хреновы! – Слон скинул куртку и бил сейчас ей по катавшемуся по земле, объятому пламенем парню. – Замри! Замри!

Слон накинул куртку на парня и навалился на него всем телом, пытаясь задавить пламя. Раненый мычал и сыпал проклятьями сквозь зубы. Словник ухватил его обеими руками и рывком поднялся на ноги, закинув объятого пламенем человека на плечо, а потом бросился бежать к воде, благо она была совсем рядом – не больше десятка метров. Секунды и человек замотанный в дымящуюся куртку упал в соленую воду.

– Эй, не стреляйте, мы заберем раненого, – тот самый кряжистый мужик вышел вперед.

Следом за ним шли еще двое мужчин, оба в камуфляже и в закрывавших лица балаклавах. Словник помог вытащить раненого из воды, его подхватили под руки и поволокли в сторону автобусов.

– Куришь? – кряжистый протянул Слону открытую пачку сигарет.

– Нет.

– Поговорим?

– Давай.

– Мужик, ну чего вы тут стоите? Нас больше и мы все равно пройдем сквозь вас. Я тебе скажу по секрету: уже вызвали по рации подкрепление и скоро к нам подойдут БТРы.

– Ну и что? У нас есть РПГ, – соврал Словник, – нам, ваши БТРы на один зубок.

– Скажи капитан, а за что ты тут стоишь? За кого воюешь? За Януковича?

– Нах мне твой Янук не впился!

– Тогда почему вы здесь?

– А ты сам, откуда родом мужик? – ответил вопросом на вопрос Слон.

– Из Черкасс, и что?

– Ну, и за каким лешим ты тогда приперся в Крым, чего тебе дома не сиделось?

– Что значит, за каким лешим, я приперся в Крым? Крым – это Украина, я – украинец. Мы прибыли сюда, чтобы добить заразу в корне, чтобы восстановить справедливость. Мы несем европейские ценности и свободу всем, кого угнетал режим кровавого тирана Януковича.

– Если ты не крымчанин, то, что ты тут делаешь, наводил бы порядки у себя дома, в Черкассах? Мы сами разберемся, без вас. Понял? И вас не пропустим. Сдохнем, но не пропустим. Возвращайтесь туда, откуда пришли.

– Зря ты так капитан. Зря, – выкинув докуренную до фильтра сигарету, переговорщик пошел прочь. Неожиданно он остановился и бросил через плечо: – Мы все равно пройдем сквозь вас. У меня приказ – установить новую власть в столице Крыма. Так, что делай выводы капитан!

Владимир с сожалением посмотрел на валявшуюся в грязи обгорелую куртку, вспоминая, не забыл ли он в её карманах что-нибудь ценное. Вроде нет, магазины для автомата и пистолета остались в разгрузке, а больше ничего ценного для Слона сейчас не было.

– Зачем ты его спас? – спросил Панас, как только Словник упал на землю рядом. – Этим майданутым самая верная смерть – это сдохнуть от своих же «зажигалок».

– Не знаю, – честно ответил Владимир. – Наверное, старею, становлюсь сентиментальным.

Комментарии Панаса Словник так и не услышал, противник вновь открыл огонь – пули защелкали и засвистели вокруг. Видимо враг засек месторасположение бойцов «Беркута» – горошины картечи и гвозди пуль вгрызались в камни, кроша его и превращая в пыль. Наспех наваленная груда камней, не самое лучшее укрытие, Слон и Панас вжались в землю, отползя прочь от бруствера. Несколько раз в груду камней ударили ракеты фейерверков, брызги искр и огня рассыпались в разные стороны. Лежа на земле Владимир увидел, что прячущийся за соседним бруствером Леший скорчившись в три погибели, высунул автомат из-за камней и дал несколько коротких очередей. А потом Слон заметил вспышку выстрела подствольного гранатомета – в дело вступил Кожанов, а это значит, что все плохо. Выставив руку с зажатым ПМом, над бруствером Владимир выпустил весь магазин в сторону наступающего врага. Ответные выстрелы гремели разноголосием множества калибров. Подствольник хлопнул еще пару раз. С той стороны раздались резкие команды вперемешку с забористым матом и наступила звонкая тишина – враг отступил, атака отбита.

Слон ткнул кулаком Панасу в бок, увлекая его за собой. Я Словника созрел хитрый план, и он тут же решил воплотить его в жизнь. Спецназовцы отползли еще дальше в тыл и когда оказались в безопасности, сменили направления, забирая в сторону и возвращаясь назад. Дойдя до воды, милиционеры пошли по ней и проваливаясь по колено в грязь. Через несколько минут они оказались в тылу у нападающих. Холодина стояла неимоверная, от воды тянуло сыростью, которая только усиливала чувство холода. Теперь самое главное было не попасть под пули своих же парней.

– Панас, маску на фэйс надвинь, – прошептал Владимир, – не дергайся, держись естественно, если что, то веди себя естественно. Наша задача – вывести из строя автобусы.

– Слон, ты – псих! – Панас надвинул балаклаву на лицо. – Если выберемся живьем из этой передряги, то я на фиг уволюсь из органов.

– Парни, прием, это Слон, – скороговоркой произнес в микрофон рации Владимир, – не стрелять. Не стрелять. Как поняли? Отбой.

Испачканные в черной грязи брюки, измятый и порванный свитер, поверх которого одет бронник и разгрузка, на поясе кобура с ПМом, а на плече АКСУ – ну чем не «свiдомый майдановец», ну, а Панас в черном камуфляже и балаклаве с оскаленным черепом, тот, так вообще, за своего на любом шабаше сойдет.

Легковушки, осиротело стояли на пробитых колесах, немного позади, метрах в ста, уткнувшись мордами в кусты замерли два «Неоплана», остальные автобусы не доехали еще метров триста. Между автобусами растянулась длинная цепочка людей, которые переносили коробки, покрышки, свертки и мешки. Все это сваливали в одну большую кучу, рядом с теми самыми кустами, рядом с которыми стояла первая пара «Неопланов».

Груду коробок мятежники прикрыли щитами и пирамидами из автомобильных покрышек. Вова и Панас с легкостью втерлись в ряды майдановцев, помогая перетаскивать вещи. Осмотревшись вокруг, Слон понял, что им удалось так легко проникнуть в стан врага – как всегда вокруг царила анархия и беспорядок, все кто здесь сейчас находился – сборная солянка, состоящая из двух десятков небольших отрядов и групп. Здесь были: и «правосеки», и «самооборона Майдана», и «УПАшки», и автоМайдан… и еще несколько никому не известных самообразованых отрядов со всей Украины. Все это были разные люди, которые в обычных условиях никогда бы не собрались вместе, да и сейчас их собрало вместе только одно – ненависть… ненависть, к тем, кто не хочет жить по их законам и правилам, ненависть, к тем, кто не разделяет «европейские ценности», ненависть, к тем, кто не может предать память дедов, победивших в Великой войне.

– Хлопцi, а вы звiдкы? – заданый в спину вопрос, заставил Словника вздрогнуть.

– Воины «Нарнии», – коротко бросил Слон в ответ, и, развернувшись, пошел прочь.

– Ща запалимся, командир, запалимся, – яростно шептал Панас, – сваливать надо!

– Гэй хлопцi, стiй, стiй, кому кажу! – раздался позади истошный крик. – Ловыть iх, ловыть!

– Твою мать, засекли, – Владимир досадливо сплюнул под ноги. – Бегом за мной и не отставай,

Словник побежал вперед, перекидывая «ксюху» из-за спины, Панас бежал следом держась немного левее. На перехват бегущим беркутовцам бросилась пятерка крепких парней. Слон пригнул голову и, согнув корпус вперед врезался в бегущих, как шар в боулинге, перехватчики разлетелись в стороны как сбитые кегли. Страйк! Панас ударами ПР сокрушил тех кто попытался подняться с земли.

Вскинув АКСУ, Слон на бегу открыл огонь. Опустошив магазин несколькими длинными очередями, Владимир отпустил автомат и выдернул ПМ из кобуры, времени на замену автоматного рожка уже не было. Пули, выпущенные из «ксюхи» раскаленными кнутами пересекли крест на крест груду сваленных за автобусом коробок и мешков. Стеклянное крошево и брызги бензина разлетелись в разные стороны.

– В сторону, в сторону! – бешено пуча глаза, заорал Слон.

Два парня и совсем еще молоденькая девчонка испугано подняли руки вверх и отпрыгнули в сторону, девушка при этом споткнулась и полетела кубарем. Ударом ноги Слон оправил одного из парней вслед за девушкой, второй парень сам убежал.

– Прикрывай, – крикнул Слон. Встав на одно колено и вскинув пистолет, Владимир открыл огонь. – Держи спину!

ПМ выплевывал пулю за пулей, бегущие к спецназовцам люди, остановились и повернули назад. В ответ прозвучали первые выстрелы, Словник перекатом ушел за борт автобуса и, заменив магазина в автомате, снова открыл огонь.

Панас подхватил с земли длинную монтировку и несколькими ударами пробил борт автобуса, добираясь до топливного бака.

– Все Слон, пора отходить.

Владимир вскочил с земли, поджег тряпку и бросил её себе под ноги – в лужу бензина, которая натекла из расстрельных бутылок. Огненная змейка взметнулась к груде коробок наваленных за автобусом и, охватив её плотными кольцами огня, поглотила, подняв к небу протуберанец огня.

– Во, мля! – встревожено вскрикнул Панас. – Ходу, командир, ходу!

Пули с той стороны летели плотным роем и то, что ни Панас, ни Слоне были еще не ранены, можно объяснить только невероятным везением и чудом. Парни бежали, как сумасшедшие, до безопасной баррикады надо было пробежать всего ничего – каких-то пятьдесят-семьдесят метров и они проскочили эти метры за пару секунд, но вот только время растянулось так долго, что казалось, будто они бежали целую вечность. Перепрыгивая через каменный бруствер, Слон видел, что Леший и Гвоздь, стоя в полный рост, прикрывают их рывок, стреляя из автоматов.

– Ты самый сумасшедший псих из всех кого я знал, – тяжело дыша прошептал Панас, лежа на земле.

– Сам дурак, – огрызнулся Слон. – Ты как? Нормально? Что-то ты тяжело дышишь.

– Все нормально. В боку только что-то колет, – Панас перевернулся на спину и ощупал курку под бронежилетом. – Твою мать! У меня кровь! Я ранен, – кровь на ладони зловеще мерцала в свете пламени горящего автобуса.

– Покажи.

Словник, подсвечивая себе зажигалкой, расстегнул липучки бронежилета Панаса, расстегнул куртку и выправил из штанов майку. Сквозная рана, пуля прошла вскользь оставив после себя глубокую борозду.

– Ну, что там?

– Все нормально Панасыч, все нормально. Всего лишь глубокая царапина.

Словник действовал на автомате: обработать рану обеззараживающим средством, вколоть противошоковый препарат и наложить тугая повязка.

– Что тут у вас? – Леший плюхнулся рядом.

– Панаса подстрелили, но ничего серьезного. Надо оттащить его в тыл на позицию Глаза, а молодой пусть придет на замену.

– Сделаем командир, – Леший помог Панасу подняться и, держась друг за друга, они двинулись в темноту.

«Ксюха» Панаса и весь боезапас остался лежать на земле, Слон подгреб все это поближе к себе. Автобус полыхал огромным костром, отлично освещая все вокруг.

Дзинь! – одинокая пуля ударила совсем близко с головой Слона, раскрошив небольшой камень лежащий поверх остальных.

Снайпер!

– Прием! У них есть снайпер. Так, что осторожней и не высовываться. Как поняли? Прием!

– Понял, – отозвался Кожанов.

– Понял, – откликнулся Гвоздь.

– Понял, – произнес Глаз.

– О, так всего четверо! – раздался в эфире незнакомый мужской голос. – Беркут сдавайся, а не то мы вас будем немного вешать! – взрыв смеха перешел в хрип, а потом голос пропал.

Видимо у врага был сканер, иначе как объяснить, что они «сели» на служебную радиоволну. Сменить диапазон? А смысл, если есть сканер, то все равно засекут по новой.

Словник устроился поудобней, расшатав несколько камней таким образом, чтобы получилась небольшая амбразура, через которую можно безопасно наблюдать за дорогой. Слон провел ревизию боезапаса – осталось пять магазинов к «калашу», три магазина к ПМу. Да-а, с таким арсеналом войны не выиграть, а все из-за того, что до сих пор спецназовцы стреляли исключительно по ногам или поверх голов, начали бы стрелять на поражение, давно разогнали бы всю эту свору к чертям собачьим, перебив при этом добрую половину.

– Эй, капитан, давай поговорим. Прием, – раздался в рации знакомый голос кряжистого мужика.

– Давай. Прием.

– Денег хочешь? Давай мы заплатим каждому из вас по десять тысяч долларов. Согласен? Прием.

– Мало.

– Ну, а сколько ты хочешь? Давай по двадцатке на брата, идет? Прием.

– Нет. «Лям» каждому. И учти, что нас здесь – сто человек. Соответственно с тебя сто миллионов долларов. Прием.

– Значит денег не возьмешь? Прием.

– Нет. Таможня мзду не берет. Отбой.

– Мы все равно пройдем. Слышишь? Все равно пройдем! – кряжистый визжал от злобы.

– Проходилка еще не выросла, – тихо пробормотал Слон, нажимая на клавишу рации.

Владимир посмотрел на часы – 4.30, до рассвета осталась пара часов. Ничего недолго осталось. К утру полковник обещал подмогу, значит подмога будет.

С вражеской стороны раздался какой-то непонятный шум, пока еле слышный, но нарастающий с каждой секундой рокот мощного двигателя. Но это был не рев КамАЗовских двигателей БТРов, нет, здесь было что-то другое. Но, что?! Ответ пришел быстро: к горящему автобусу приближалось несколько бульдозеров, с поднятыми над землей отвалами, которые прикрывали водителя в кабине.

– Ничего себе! Жаль, нет под рукой РПГ, – Леший присвистнул от удивления. – Что будем делать?

– Воевать, – тихо ответил Слон. – Я обойду их с фланга и попробую вывести трактора из строя.

Владимир отложил себе три автоматных магазина, остальные отдал Лешему, «ксюху» Панаса передал Глазу. Слон снял с себя разгрузку, бросив её под ноги. Придется много ползать на брюхе, а значит, карманы разгрузки будут мешать.

Юркнув змейкой вперед, Слон скрылся за бруствером. Полз долго, плотно прижимаясь к земле, активно перебирая руками и ногами. Трактора были уже близко – два ярко-желтых колесных бульдозера, отвалы подняты высоко. Трактора шли параллельным курсом, двигались они медленно, со скоростью бредущего человека. Вначале Слон не понял, почему машины двигаются так медленно, а потом когда увидел, что за тракторами бежит вооруженная группа бойцов.

От железнодорожной насыпи ударил автомат – две длинных очереди, потом тут же хлопок подствольного гранатомета. Стрелял Кожанов, но стрелял не по наступающим тракторам и теми, кто прятался за их корпусами, стрелял вдоль железнодорожного полотна. Значит, враг наступает двумя группами.

Вскинув автомат, Слон открыл огонь – выпустил длинную очередь, опустошившую магазин досуха. Бил по моторному отсеку трактора, брызги искр, высекаемые попаданием пуль, расцвели желтыми хризантемами.

В ответ загремели выстрелы, но было уже поздно, Словник успел перекатом уйти в сторону. Заменив магазин на новый, Владимир снова открыл огонь – второй трактор как раз вырвался немного вперед, обнажив тем самым свое слабое место – кабину водителя и моторный отсек.

Короткая очередь, прыжок в сторону и перекат. Еще одна короткая очередь, снова прыжок в сторону и перекат. Третий раз Слону не дали открыть стрельбу, он только успел подняться на одно колено, когда в грудь ударили молотом, сбив его на землю. Несколько секунд Владимир лежал на спине, пытаясь сквозь волны боли вздохнуть. Получилось не сразу, но получилось, Слон с трудом перекатился на бок и, опершись об землю, встал. Бронник выдержал попадание, спас жизнь, но пару ребер точно сломались.

Оба трактора заглохли, а первый даже загорелся. Те бойцы, что двигались за тракторами, рассыпались в разные стороны, в поисках всевозможных укрытий. Теперь бой кипел по всему фронту – двуполостной дороге и прилегающим к ней обочинам. Хоть это и был наверное самый узкий фронт за всю историю мировых войн, но для Словника и его боевых товарищей – это был самый главный бой в их жизни.

Владимир стрелял короткими очередями, целясь по вспышкам ответных выстрелов. Стрелял, как заведенный – короткая очередь, перекат, снова очередь и снова смена позиции. Стрелял, стрелял, стрелял… стрелял на поражение – все шутки в сторону!

Патроны к автомату закончились. Слон открыл огонь из ПМа. Ответные выстрелы взрывали землю вокруг, несколько раз ударили совсем близко – вырвав приличный кусок куртки и оторвав каблук на ботинке. Из-за боли в груди Словник не мог подняться на ноги и убежать, да и не хотел он убегать, куда тут убежишь, когда ответный огонь такой плотности, что впору еще глубже в землю зарываться.

Владимир вставил в рукоять ПМ последний магазин и только приготовился по дороже продать свою жизнь, как вдруг понял, что враг отступил, стрелять больше не в кого, на дороге остались только изрешеченные пулями трактора, да тела убитых боевиков.

Слон хотел достать рацию, но она оказалась разбита. Цепляясь пальцами за пучки сухой травы и комья замерзшей земли, Словник пополз к каменному брустверу.

Дополз.

Последние несколько метров его тащил кто-то из своих.

– Ты как?! – лицо нависшего над ним Лешего расплылось в бледное пятно.

– Нормально. Сними бронник, а то давит, нет сил дышать.

Леший расстегнул липучки бронежилета, и Слон облегченно вздохнул полной грудью. Минут пять лежал на промозглой земле, пытаясь надышатся впрок, как будто это был последний кислород на планете.

Отдышавшись, Владимир сел на землю, прислонившись спиной к брустверу. Удивительно, но боль в груди почти прошла, да и усталость как рукой сняло, было легко… и просто, что ли. Как будто Слон в один миг понял смысл жизни… понял для чего он родился на этот свет и в чем его предназначение.

– Вовка, а ты хоть понимаешь, что следующую атаку нам не пережить? – Леший уселся рядом, тоже облокотившись спиной о камни. – Боишься?

– Нет.

– Что совсем не боишься? Ни капельки?

– Умереть не боюсь, – спокойно ответил Слон и немного подумав, добавил: – Боюсь больше никогда не увидеть жену и дочь. Ну, а ты боишься?

– Боюсь, – честно ответил Леший. – Но боюсь не так как на Майдане, там было намного страшнее, а здесь как-то легче, дома все-таки. Лучше скажи, что будем делать, когда патроны закончатся?

– Не знаю. Пойдем в рукопашную. Нормальный план?

– Отличный план! Как раз в твоем духе.

Бесполезный АКСУ Владимир повесил за спину, затянув ремень, таким образом, чтобы автомат не мешал и не свалился во время перебежек. Очень часто в художественных фильмах показывают, что герой выбрасывает пистолет или автомат, как только в нем заканчиваются патроны. Подобного Словник не понимал, даже сейчас, когда он знал, что «ксюха» абсолютно бесполезна, потому что закончились патроны, Слон ни за что не бросил бы автомат, это было на уровне инстинкта, вбитого за долгие годы службы в «органах». И дело было даже не служебных инстинктах, дело было в здравом смысле – как можно выбросить оружие, если в нем всего лишь закончились патроны?!

– Леший обойди парней и узнай как у них дела, сколько у кого патронов и как самочувствие?

Леха Беркулов кивнул и низко пригнувшись, убежал прочь. Владимир провел инвентаризацию карманов разгрузки: несколько мелких купюр, десяток монет, зажигалка, мобильный телефон, смятые бумажки, предохранительное кольцо от свето-шумовой гранаты и жменька отсырелых семечек. Батарея телефона еще держала заряд, ну оно и не удивительно, чем дешевле телефон, тем дольше он работает. Дисплей показывал наличие сети, хоть прием был и слабый, но он был. Владимир написал несколько сообщений жене… а потом отключил телефон.

– Команданте, я обошел посты, все норуль: патронов с гулькин нос, Кожанов и Гвоздь – ранены, но так по мелочи – глубокие царапины и гематомы, от дроби и картечи. Но, не смотря на все эти мелочи, настроение боевое!

– Отлично! Дуй на место и давай там, если, что, то ты за старшего.

Леший насмешливо хмыкнул и низко пригнувшись, убежал на свою позицию. Слон проводил взглядом убегающего друга, а потом снял балаклаву с головы. Подобрав с пола круглый булыжник, упаковал его в шапку, получился эдакий кистень.

Словник вытащил магазин из пистолета, повертел его в руках, выщелкнул один за другим все патроны, несколько раз передернул затвор пистолета, проверяя работу – вроде все в норме, ПМ не должен подвести. Еще в арсенале имелся нож с коротким десятисантиметровым лезвием и только что изготовленный самодельный кистень – балаклава с булыжником внутри, которая скорее всего не переживет и пары ударов – ткань порвется и камень выскочит наружу, но тут особо выбирать не приходилось, уж лучше хоть какое-то оружие, чем совсем никакого.

Сидеть на земле было холодно, ну а как вы хотели, если на дворе конец февраля. Владимиру уже хотелось, что враг предпринял очередную атаку, а то уж больно холодно и промозгло. Чтобы согреться Слон принял упор лежа и начал отжиматься.

Долго ждать атаки не пришлось, Словник успел отжаться двадцать раз, когда на той стороне послышались глухие железные удары – «скакуны» отбивают ритм, значит, сейчас попрут. На Майдане тоже часто с барабанного боя атаки начинались, как начнут в бочки бить, так и жди вурдалаков в гости.

На железнодорожной насыпе хлопнул подствольник, ВОГ пролетел по короткой дуге и разорвался где-то за догорающим автобусом.

АКМ зачастил короткими очередями.

Ответ не заставил себя долго ждать – в сторону Кожанова полетели пули, ракеты фейерверков и дробь вперемешку с картечью. АКМ несколько раз огрызался короткими очередями, стрелок менял свое местоположение, но потом, автомат заткнулся и больше не отзывался.

– А-аа! – дикий рев десятка глоток перекрыл звук стрельбы, несколько дюжин, упакованных в камуфляж и бронежилеты, фигур вывалились из клубов черного дыма.

Бах! Бах! Бах! – патроны в ПМ закончились в одно мгновение – несколько ударов сердца и магазин пуст. Восемь девятимиллиметровых пуль, покинув пистолетный ствол, устремились в сторону озлобленного и агрессивно настроенного врага… врага, который пришел сюда чтобы убивать… убивать всех кто не согласен жить по его правилам.

ПМ нырнул в безопасное нутро грудной кобуры, и Словник тут же перепрыгнул через выложенный из камня бруствер. В одной руке у него был зажат нож с коротким лезвием, а в другой, растянутый под тяжестью булыжника, «чулок» балаклавы.

– А-аа! – крик полный ярости вырвался из горла, и Словник вломился в ряды наступающего врага.

Удар! – тряпичный кистень бьет по ярко-оранжевой строительной каске, балаклава рвется и камень отлетает прочь, но и майдановец в каске не выдерживает удара и падает на растрескавшийся асфальт.

Выпад ножом, еще один, еще и еще – кровь яркими росчерками брызг, бьет фонтанами в разные стороны.

Словник пропустил удар кулаком в плечо, потом его ткнули битой… и мир погас под градом тяжелых ударов. Последнее, что он чувствовал – это жуткая боль в ребрах от твердых подошв ботинок, которыми его били.