355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Семен Луцкий » Сочинения » Текст книги (страница 9)
Сочинения
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 17:07

Текст книги "Сочинения"


Автор книги: Семен Луцкий



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

<Доклад О Прекрасной Даме> [221]221
  Доклад <О Прекрасной Даме>
  Название доклада условное, у самого автора он не озаглавлен. Луцкий прочитал его на заседании Северной Звезды 14 января 1954 г. см об этом в письмах В.Л. Андрееву от 2 января и 5 февраля 1954 г., см. также: А.И. Серков. «История русского масонства после Второй мировой войны» (Санкт-Петербург, 1999), стр. 229.
  Текст доклада отпечатан на машинке. Из-за отсутствия латинского шрифта Луцкий оставлял в тексте пропущенные места, чтобы позднее вписать в них иностранные слова, однако пробелы оказались незаполненными. Перебирая архив отца, это сделала его дочь А. Бэнишу-Луцкая (ее вставки приведены в угловых скобках; в некоторых случаях вставки отсутствуют).


[Закрыть]

Досточтимый Мастер и дорогие братья,

Один брат спросил меня, о чем будет мой доклад. Я сказал: «О Прекрасной Даме», – он понял, поморщился и сказал: «Ах, опять об этом! Нельзя ли о чем-нибудь другом?» И я ответил, – «нет, только об этом, именно об этом, ни о чем другом говорить не хочу». Другой, узнав название доклада, – «мне не нравится оно, устарело, пахнет Блоком». Я ответил – запах Блока – благоуханье для меня, но то, что для Блока Россия, для меня – ты знаешь что… А устаревших слов нет, ты это сам знаешь, есть только истлевшее содержание. И, наконец, третий, поняв, что я хочу сказать – спросил: «Что же, это будет вроде исповеди?» Он понял верно. И я привожу это как вступление к моему докладу не потому, что хочу исповедоваться, а потому что, говоря о том, чем живет моя душа, я не могу этим самым и не раскрыть самого себя. Ибо, братья, мне нужно Вам это сказать, нужно освободиться от того, что клокочет во мне, от чего я задыхаюсь, болен, истинно болен от того, что является для меня и источником бесконечной радости, и предметом великой боли. Простите же, братья, если я буду говорить» страстно, и бессвязно – мне сейчас не до логической и холодной архитектурной постройки, все стонет и кричит во мне, и только здесь я могу не стесняться моих откровенных страдании, терзая себя, вероятно, терзать и Вас, и, может быть, загоревшись новой надеждой, зажечь и Вас.

20 лет тому назад я принял посвящение в Орден Вольных Каменщиков, принял с волнением и восторгом, принял полностью и всерьез. Новый мир открылся передо мной, тот мир, который я всегда смутно предчувствовал, о котором всегда мечтал, не зная, что мечта может стать реальностью. И это воплощение мечты в действительность, эта обнажившаяся передо мной новая, драгоценная грань многогранной жизни была так потрясающе ослепительна, что я почувствовал, что я заново родился, стал Новым Адамом, сбросившим шкуру «старого человека», что отныне и навсегда я буду верным рыцарем Прекрасной Дамы. Словом, про меня, как я думаю, про всех братьев, переживших этот момент, можно было сказать:

Он имел одно виденье,

Непостижное уму,

И глубоко впечатленье

В сердце врезалось ему [222]222
  Из стихотворения А. Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный…».


[Закрыть]
.

Я другими глазами начал смотреть на людей. Я будто получил чашу с драгоценным вином и осторожно и бережно нес ее в профанском мире – не уронить бы, не расплескать. Я ходил на собрания, как верующий ходит в Храм, и наш храм был для меня подлинно Храмом, а Братство Вольных Каменщиков – религией.

Но годы шли, я становился – так казалось мне, более зрелым и мудрым, и неизбежные разочарования постигли меня. Так, увы, всегда бывает, когда слишком высоко возносишься. И страстная тревога пронзила меня. Как сильно переживал я тогда блоковские строки:

Но страшно мне, изменишь облик Ты

И дерзкое возбудишь подозренье,

Сменив в конце привычные черты [223]223
  Из стихотворения А. Блока «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…» (цикл «Прекрасная Дама»).


[Закрыть]
.

Нетленный облик Прекрасной Дамы стал покрываться туманом. Еще горели прежним одухотворенным светом глаза ее, но уже не было безмятежно-святого лика, тени пробегали по нему и иногда страдальческие морщинки проступали на нем…

Как страдал я от этого ряда «волшебных изменений милого лица» [224]224
  Из стихотворения А. Фета «Шепот, робкое дыханье…».


[Закрыть]
. Как чувствовал что не вынесу этого, я боялся, что от отчаяния

Паду и горестно и низко,

Не одолев своей мечты [225]225
  Из цитированного выше стихотворения А. Блока «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…». У Блока:
О, как паду – и горестно, и низко,Не одолев смертельные мечты!

[Закрыть]
.

Может быть, я совершил ошибку тех, кто слишком близко рассматривает картину (даже икону), многие мазки стали мне казаться некрасивыми, нелепыми, и я усомнился в красоте самой картины. Но меня слишком притягивал прекрасный образ, и я не мог не подходить к нему, не мог не всматриваться в него ненасытными и близорукими глазами. И я страдал, и раньше всего хочу Вам сказать, что страдаю и теперь, когда вижу, что не все у нас так, как должно быть, когда вижу, что за словами нет дел, а в делах нет того, что в словах, когда вижу братьев обидчивых, самолюбивых, честолюбивых, самовлюбленных, когда вижу, как в Храме два брата не подают друг другу руки или волком смотрят друг на друга, когда вижу, как иногда отчуждению подвергаются братья, имеющие смелость или глупость, или наивность не думать так, как мы, когда вижу, как мы отворачиваемся от брата… Словом, много было и есть причин страдать от братьев, и, конечно, братьям страдать от меня.

Что же делать! Мы несовершенны – Прекрасная Дама остается неизменно и недоступно прекрасной, но ее бедные рыцари не всегда на высоте служения.

Вина – вашей и моей, вина нашей человеческой натуры. Мою вину мне трудно на себе проследить, Вам это виднее, хотя я и сам многое знаю про себя, но Вашу со стороны я вижу ясно. Так бывает… Как нищий «у врат обители святой» [226]226
  Из стихотворения М. Лермонтова «Нищий».


[Закрыть]
, стою я и прошу подаяния, помощи, душевного сочувствия и понимания… Казалось бы, кто же осмелится положить камень в мою протянутую руку. А вот кладут. Чья слепота и чья глухота? Так бывает – с утра, проснувшись, думаю – сегодня Храм, и весь день накапливаю золото, чтобы принести его братьям, и в ответ – сколько раз! – получаю от них скупые медяшки.

Я говорю «я», но думаю «мы», ибо каждый из нас совершал это «убийство Хирама» [227]227
  О Хираме см. комментарий 163.


[Закрыть]
, в каждом из нас двойной облик, и Хирам, и убийца его, и сам я не раз одаривал братьев медяшками или холодным камнем.

Это – нестерпимо тяжело, это предел боли, которую можно получить от себя и от братьев, и я в таких случаях всегда вспоминаю прекрасную еврейскую Агаду [228]228
  Агада – еврейские притчи, легенды, сказания, проповеди и пр.


[Закрыть]
. Вот она.

Золото говорит железу: не понимаю, ты из такого крепкого материала, а так страшно кричишь, когда по тебе бьют стальным молотом. А я – слабое и мягкое существо, терплю и молчу… Да, отвечает железо, это так, но ты подумай и тогда поймешь: тебя бьет чужой, а меня брат мой. Это во сто крат больнее.

Братья, повторяю – я, это мы, каждый из нас. И я знаю, что и молоту тоже больно бить брата, и он тоже кричит, а все же бьет, повинуясь слепой силе.

Но бывает и другое. Сколько раз я возмущался таким-то братом, его – на мой взгляд, не масонским образом мысли или поступком, сколько раз моя терпимость снижалась до того, что просто по-обывательски лопалось мое терпение, нервы не выдерживали, и я кипел и злился. Но вот этого брата постигла беда – физическая или душевная, он мучается, он страдает, и – волна жалости подымается во мне, и я, в этот момент, люблю его, кажется, больше всех других братьев, и все бы отдал, чтобы помочь ему или облегчить. Конечно, это бывает и по отношению к просто добрым знакомым и даже к чужим людям, ибо всякого Человека жалко, но никогда не бывает с такой страстной интенсивностью, как по отношению к брату. И в этот момент я грызу себя за то, что был к нему холоден, невнимателен, что никогда не старался подойти к нему по-настоящему. И я даю себе клятвенное обещание исправиться, стать подлинным Вольным Каменщиком. Но, увы, проходит время, брат успокаивается, успокаивается и моя жалость, которой нет более применения. И вот я снова становлюсь человеком прохладным к брату (хотя и горячим к Масонству) и снова из-за этой моей горячности к Масонству болезненно реагирую на «неисправимую натуру» братьев. Я как будто не замечаю, что моя собственная натура тоже неисправима, что я всегда и во всех ищу, требую от них того, чего сам не имею.

Но в редкие минуты прозрения я замечаю это, и тогда мне делается стыдно. Видите ли, братья, я как будто о себе только и говорю, но разве я задерживал бы Ваше внимание на моей особе, если бы не чувствовал, что, говоря о себе, говорю о нас, ибо почти все мы таковы.

Мы всего только люди, часто небольшого калибра, грешники и неудачники, мечтающие о святости, о крыльях, раздираемые внутренними противоречиями, мечущиеся между идеалом и профанством, придавленные к земле непосильным грузом жизни такой, какой мы ее видим, и не имеющие сил для жизни иной. Все мы грешные и все неудачливые Д<он> Ж<уаны>, обожатели Прекрасной Дамы, мы не всегда можем вынести пожатие земной, каменной Десницы. Незадачливые Д<он> К<ихоты>, мы погибаем и от отсутствия крыл и от удара крыльями ветряной мельницы, на борьбу с которой увлекает нас горячее сердце. Растерянные Гамл<еты>, мы мечемся между добром и злом, терзая себя вопросами, на которые нет ответа… Мы знаем, что ответов быть не может, но ставим их и терзаемся… И все-таки правы мы! Ибо если бы не было на свете Д<он> Ж<уанов> и Д<он> К<ихотов>, Г<амлетов>, то как обеднел бы мир. Если бы не было их бессонницы, их тревоги и их надежды. Ибо мы верим, что будет время и мы победим Каменную Денницу и обретем крылья и найдем ответы. И вера эта движет нами и заставляет двигать вперед и аморфный профанский мир. Мы, может быть, тот необходимый фермент без которого Человечество в лучшем случае стало бы пресыщенным муравейником. Или мы некий особый и тайный витамин М<асонства>, улучшающий духовное зрение и духовный слух Человечества. Вот кто мы! И после всего сказанного я все-таки ставлю себе и Вам, не могу его не поставить, тот же самый вечный вопрос – а все-таки, кто же мы? Сколько мы ставили этот вопрос! – не могу удержаться. Странное Человеческое общество, которое все время спрашивает себя, что оно собой представляет.

Многие говорят: «Мы – новая религия», и действительно, мы религия для многих людей, мы религия без догматов и без награды. М[ихаил] А[ндреевич] [229]229
  М.А. Осоргин. Квадратные скобки авторские.


[Закрыть]
говорит о «союзе душ легком и свободном». Я согласен с тем, что это союз свободы, ибо по доброй воле выбрал его, но слово «легкий» решительно отвергаю. Ибо если легко назвать другом человека по личному выбору, по душевным и умственным качествам, по общности интересов, по взаимному благорасположению или услугам, то назвать человека братом оттого, что «таковым признают его братья», неизмеримо труднее. Его мне как будто навязал выбор других братьев, и я должен сделать над собой усилие, чтобы почувствовать его. Раньше всего я делаю акт воли: «Хочу, раз того хотят другие, чтобы ты был мне братом. Потом <пропущено> доверия и говорю – верю, что ты будешь мой брат. Потом, но, увы, не всегда, говорю от сердечных чувств и знаю, что ты мой настоящий брат. Не легок этот путь и не всегда успешен. Я знаю братьев, которые смотрят на Масонство как на тесный кружок друзей, и когда в профанском мире они находят других друзей, они от нас отходят. Это, по-моему, самая ошибочная и поистине опасная точка зрения. Или если тесный кружок друзей – вещь прекрасная, то не надо забывать, что таких кружков может быть много и что все эти маленькие державы могут враждовать одна с другой. Мой друг может быть врагом друга других людей, и не этого я и все мы хотим.

Если бы, не дай Бог, Масонство выродилось в тесный кружок друзей, то как Масонство оно бы погибло. Масонство – лаборатория духовных ценностей, о которых мы так часто говорим, да, но только отчасти в лаборатории не волнуются. Масонство – общество посвятительного познания – немного туманное, но отчасти прав<ильное> опред<еление>. Ибо к познанию себя и других мы стремимся, но не ради самого достижения этого познания, а ради будущего блага Человечества. Надо только условиться, в чем это благо. А посвятительный путь – если не придавать ему сомнительного значения благодати, есть путь постоянной работы над собой. Но и это не все. Как философское или научное общество мы довольно слабы в целом, хотя могут быть среди нас и философы и ученые. Мы слабы, говорю, но в одном смысле сильнее их. Ибо есть у нас некое мистическое стремление сорвать покров Майи Потаенной, почувствовать не лог<ическим>, а иррациональным путем, каким-то особым шестым чувством истинную тайну бытия, вырваться из нашего маленького мира трех измерений. Как филантропическое общество нам далеко до Красного Креста, до Армии Спасения, даже до Общества П<окровительст>ва жив<отным>.

Как политическая организация – мы ничто (к счастью, добавлю я), хотя и занимаемся политическими вопросами, то есть вопросами о том, как объединить людей на почве справедливости, зная, что политика чистая – это то, что скорее всего разъединяет людей. Словом, наша Прекрасная Дама – не синий чулок, не капитан Армии Спасения и не политическая агитаторша. Она совсем в другом плане, она в ином, четвертом, измерении. Масонству нет точного определения рационального и его не может быть. Ибо есть такое состояние, некий взлет, некий внутренний взрыв души. И если даже не взлет, то мечта о нем. Оно есть протест, тоска и тревога человеческой души вызванные [230]230
  Человеческим существованием (франц.).


[Закрыть]
, оно есть поэзия человеческого сердца. Подите, спросите птицу, отчего она летит? Отчего поэт поет? И что значит поэт? И почему не отделаться от тоски [231]231
  И тревоги (франц.).


[Закрыть]
. И все мы, Вольные Каменщики – поэты и крылатые, и иными быть не можем. Мы зовем людей к мечте и верим, что места осуществится, но мы не только зовем, мы и все силы вкладываем на то , чтобы этот момент приблизить. В профанском мире мы в рядах тех, кто борется за человека, за его свободную личность, за его права, мы участвуем в социальной борьбе наряду с прочими гражданами мира, но мы знаем, что когда Человечество достигнет идеального строя, когда прекратятся насилия, войны, эксплоатация человека человеком, мы и тогда все еще будем нужны Человечеству, не все еще, а особенно нужны, ибо тогда перед нами останется цель огромной важности, самая важная и великая и самая трудная. В чем эта цель? Она в том, чтобы победить в человеке его душевные язвы, сделать человека благородным. Крылатые слова покойного дорогого брата П[авла] Н[иколаевича] [232]232
  Павел Николаевич Переверзев (1871–1944), адвокат; трудовик; весной 1917 г. – прокурор Петроградской судебной палаты: министр юстиции в 1-м коалиционном Временном правительстве (4 июля 1917 г. опубликовал документы о связи большевиков с Германией. см.: И.В. Гессен, «В двух веках. Жизненный отчет». «Архив русской революции» Кн. 22 (Берлин, 1937), стр. 370; П.Н. Милюков. «Воспоминания Т.2» (1859–1917) (Москва. 1990), стр. 335–336: Б.И. Николаевский. «Русские масоны и революция» (Москва, 1990), стр. 72–74: Н.Н. Берберова. «Курсив мой: Автобиография» (Москва, 1996), стр. 110; 5 июли вышел в отставку). В эмиграции – генеральный секретарь Федерации русских адвокатских организаций за границей. Один из видных русских масонов (вступил в ложу 1908 г. в Петербурге), в Париже входил в ложи «Свободная Россия» и «Северная Звезда» (в 30-е гг. неизменно стоял в руководстве последней). Пользовался огромным авторитетом среди братьев: «…на похоронах бр. Переверзева пришли отдать ему последний долг не только уцелевшие бр. «Северной Звезды», но все русские масоны Парижа» (цит. по: А.И. Серков. «История русского масонства. 1845–1945 (Санкт-Петербург, 1997), стр. 431.).


[Закрыть]
, ставшие одними из предсмертных слов дорогого] М[ихаила] Андреевича], да, крылатые слова этих двоих настоящих поэтов Масонства – глубоки и истинны. Счастье человека, лучшее устройство его жизни – предмет скорее социальных и научных исканий (в которых и мы участвуем), благо человека – особая цель наших исканий, ибо будущее счастье человека может остаться неблагородным и в нем могут сохраниться в зависть, и честолюбие, и ревность, и недоброжелательство и истинного счастья не будет. Разве только голод, холод и насилье отравляют жизнь людей? Но в том-то и заключается одна из трагедий Человечества, что голодному и подневольному существу трудно говорить о братском чувстве к людям и трудно сознать его благородство. Если же об этом не говорить, то когда он достигнет благородства? Здесь истинный заколдованный круг. Благородство – это двойник братства. Оно не может терпеть неравенства, несправедливости, нищеты. Из благородства сами собой вытекли бы и прекрасный социальный строй, и справедливый уклад жизни. Но пока нет этого прекрасного социального строя и справедливого уклада жизни, пока человек задыхается от нищеты и эксплоатации, от несправедливости и от угнетения личности, заниматься только проповедью ему благ, это тоже класть камень в его протянутую руку [233]233
  М. Лермонтов «Нищий».


[Закрыть]
. И поэтому мы, Вольные Каменщики, как члены человеческой семьи должны принимать в профанском мире личное участие в борьбе за «счастье» человека. Другими словами, мы не только мечтатели. Но мы не должны забывать, что мы стремимся воплотить нашу мечту, что «счастье», то есть благополучие, это есть только необходимое условие для настоящего счастья-благородства, что если на этом остановиться, то человечество станет просто пресыщенным стадом и что все душевные язвы могут в нем сохраниться. Об этой последней цели – о благородстве, мы не должны никогда забывать и уже сейчас проповедовать ее словами, делами и личным примером – труден и извилист путь Человечества. И вопрос о правде и справедливости был извечным его вопросом. Это отразилось во всех религиях и философиях, в древних книгах Е<гипта и> Индии, в Кодской Хаммурапи [234]234
  В современной русской транскрипции: Хеттское царство (государство в Малой Азии в 18 – нач. 12 вв. до н. э., основанное хеттами); Хаммурапи (правил в 1792-50 до н. э.) – глава Хеттского царства, превративший сравнительно небольшую территорию с центром в Вавилоне в обширную империю. В конце своего царствования издал свод законов, который стал фундаментальной основой нормотворчества для всего Ближнего Востока на протяжении тысячелетий.


[Закрыть]
, в Старом Завете. Позже, пророки провозглашали о любви к ближнему, любви, без которой немыслима ни правда, ни справедливость.

И, наконец, Иисус поднял завет любви до предела человеческой возможности – и именно потому, что любовь эта была вознесена до предельной высоты, она оказалась непостижимой для большинства Человечества.

Что же? Неужели мы зашли в тупик и нет из него выхода? Нет, выход есть. Выход в конечном братстве людей и благородстве, вопрос поставлен еще древними обществами духовного познания и унаследован от них Масонством, в постепенном развитии чувств, в братстве, без которого невозможны ни свобода, ни равенство, ни справедливость, ни даже любовь. Вот истинный путь спасения, путь, не исключающий, конечно, а параллельный путям социальной справедливости и научного прогресса, но освещающий их далеким светом предельной цели. Скажу даже, поставив тире: путь братства-благородства. И весь ли Дух, путь Человечества – это путь от убийства Каином брата своего до того прекрасного будущего, когда не только «небо будет в алмазах» [235]235
  Из заключительного монолога Сони, героини Дяди Вани А. Чехова: «Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах…».


[Закрыть]
, но сама душа человека очистится и он воистину станет братом других людей. Сколько было уже поставлено препятствий на этом пути и сколько стоит еще – огни войны, костры инквизиции, пламя крематориев, искры человеческой ненависти. Это страшные огни, но они заставили человека подумать и очиститься. И сколько уже поставлено прекрасных вех на этом пути – пророками, Иисусом, подвижниками и добровольными мучениками, Ганди [236]236
  Махатма Ганди (1869–1948), выдающийся индийский философ, идеолог и лидер национально-освободительного движения. Луцкий посвятил Ганди отдельный доклад, прочитанный в ложе 14 апреля 1949 г. (см.: А. И. Серков. «История русского масонства после Второй мировой войны» (Санкт-Петербург, 1999), стр. 222).


[Закрыть]
и Швейцером [237]237
  Альбер Швейцер (1875–1965), выдающийся философ, теолог, миссионер, врач, музыковед; лауреат Нобелевской премии мира (1952).


[Закрыть]
.

Я говорю Вам, братья, об этом, ибо меня всегда волновал вопрос об исторической роли Масонства, вопрос о его взлетах и причинах периодических падений. И единственный ответ, который я сам себе даю, следующий. Масонство как идея всегда подготовляло великие исторические события. Масонство как общество духовного познания всегда стремилось оставаться в тени, но масоны как члены Человеческого общества всегда были в первых рядах борцов за благо Человечества. И если посмотреть на Масонство, как на монастырь идей (что тоже верно), то на нас, масонов, надо смотреть, как на тех монахов, которые из монастыря идут в мир помогать ему словом и делом или, если хотите, как на тех [238]238
  Священнослужителей (франц.).


[Закрыть]
, которые добровольно обрекают себя на тяжелую жизнь трудящихся, чтобы быть ближе к ним, и против которых так ополчилась сейчас консервативная католическая церковь. Да, мы монахи в миру, носители высоких идей и участники во всех трудностях и в борьбе профанского мира. И эта борьба так увлекает нас, так горячо и живо в нас чувство негодования на несправедливость, что мы становимся по-настоящему борцами. Но возможно ли бороться за братство и говорить стороннику небратства – брат! Бороться – и врагу протягивать руку? И вот мы невольно отступаем от наших масонских правил в профанском мире, мы забываем о терпимости, ибо в реальной борьбе за человека, за нечто святое <…> Мы забываем о терпимости не только в профанском мире, но и в Храме. Вот почему, по-моему, Масонство снижается в великом историческом [239]239
  Бытии (франц.).


[Закрыть]
(которое часто оно само и подготовило), ибо сами масоны, переносясь из мира идей в мир практики, не могут не снизиться. Не быть профаном в мире Каменщиков – это не трудно. Но оставаться Каменщиком, принимая участие в профанском мире, в борьбе его, – это бесконечно трудно и удается немногим. Я только сомневаюсь в том, есть ли это снижение?

Но не будем слишком огорчаться. Эти падения Масонства – результат его взлетов, и, коснувшись земли, Масонство вновь, как Антей, оживает. В этом наша трагедия, но и наша гордость. Ибо не может птица вечно лететь. И не может зерно упасть в землю и не сгнить, иначе не будет других зерен. Или, если хотите, другое сравнение – мы тоже идем путем зерна сгнивающего, которое даст новый росток. И в этой «возможности роста» [240]240
  Из стихотворения Луцкого «Как нежен слабенький росток…».


[Закрыть]
залог бессмертия Ордена Вольных Каменщиков.

Какое счастье, братья, быть членом этого Ордена, с какой гордостью надеваешь голубую ленту, с каким волнением выслушиваешь старые, но вечно новые слова ритуала. Как в этот момент хочется подняться, стать чище и лучше, оправдать свое звание, оправдать свою маленькую жизнь. Но это не только момент радости. Это еще момент самокритики, самоуглубления, самоисповеди перед самим собой, момент, когда совесть человека говорит в нем полным голосом. Это момент, когда человек духовным оком погружается поочередно в обе знаменитые философские пропасти – и бездну мира, и провал собственной души. Когда человек, спросив себя, где я, почему я, какой я и каким должен быть и для чего, когда в нем просыпается чувство вечного отличия его от животного. И если не может найти ответа, то самой постановкой вопроса куда-то движется, взлетает. И еще этот момент какой-то непонятной мистической радости от братского касанья душ. С этой радостью, окрыленной ею, уходишь потом в профанский мир и уносишь ее с собой. И потом на публичных собраниях, лекциях, концертах или – увы – похоронах, оглядываешься, ищешь своих, и волна радости заливает сердце, когда находишь. Вот они, мои, наши, как зерно всюду посеяны, они не изменят, не выдадут, они «из племени тех, кто не знает измены», медленна и тайна их работа, но всходы будут.

И к каждому мне хочется подойти и сказать: милый брат, прости меня, я часто недоволен тобой, но пойми, я собой тоже недоволен. Я часто внешне невнимателен, редко встречаюсь с тобой, но сделай акт доверия, поверь, что я люблю тебя, что думаю о тебе и даже на расстоянии ощущаю нашу душевную и духовную близость. Но этому мешает какое-то душевное Целомудрие.

Часто сидя в Храме, я озираюсь, оглядываюсь, всматриваюсь в лица братьев. Что это такое? Сидят люди, часто не очень молодые, не очень красивые, уставшие от дневной борьбы. Сидят, как зачарованные и, видимо, волнуются, переживают нечто особенное. В каком ином человеческом обществе Вы это увидите? Что притянуло их сюда? Какая таинственная жажда, какая мистическая неудовлетворенность? В жизни они коммерсанты, доктора, инженеры, бухгалтеры, ученые – все, что хотите, и просто хорошие люди, хотя и небезгрешные. Так бы просто хорошими людьми они и остались, если бы не пришли сюда. Но вот они пришли и здесь перерождаются, пришли и приходят, иногда едва волоча ноги, пришли, приходят, подвластные какому-то внутреннему велению, оставляют в прихожей <пропуск> и входят в Храм, помолодевшие и обновленные. Я называю это масонским чудом, и чудо оно и есть. Ибо эти люди захотели крыльев. Не то важно, обретут ли их, а то, что захотели их. И трогательно подумать о том, как маленький человек, рожденный ползать, вдруг ощущает себя здесь Икаром, как из прозы профанского мира он переносится в мир поэзии духа, и сам себя ощущаешь поэтом. Вот она – одна из тайн Масонства.

Я всегда внимательно присматриваюсь к молодым братьям, меня интересует их медленное превращение в Вольного Каменщика. Вначале они – большей частью – позитивисты и рационалисты. В Масонстве видят исключительно прогрессивную организацию, и отсюда их первая неудовлетворенность. Они хотели бы, чтобы Масонство как организация выступала всюду, где этого требует защита прав человеческой личности. Они не сразу могут понять, что роль Масонства иная, что как организация оно ни за что и ни против чего не борется, но что внутренняя работа над мас<онск?> <пропуск> оно подготовлю личную борьбу Вольных Каменщиков в профанском мире, что мас<онская> внутренняя работа дает братьям тот тайный огонь и свет, который они потом несут миру.

Но вот приходит время, ученик обращается в подмастерье подмастерье в мастера. Великая масонская мудрость заражает его, и новый брат уже чувствует в Масонстве нечто иное, что цель масонства не в одном счастьи-благополучии, но и в счастьи-благородстве, вечное, подлинное. Течет масонская река, но рационалистическая струйка брата глохнет, и он, сам того не замечая, поддается некой особой душевной настроенности. Безумие мудрост<и> начинает сменяться. Еще немного времени, и вот уже легкий зуд прорастания крылышек ощутит он за плечами. Даст Бог, и они скоро вырастут у него в настоящие крепкие крылья для Масонства. Будут у них падения, но после каждого светлее и выше будет новое устремление ввысь взлетов.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю