Текст книги "Соблазнительная обманщица"
Автор книги: Селеста Брэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Глава 6
Мэдлин глубоко вздохнула и повернулась к нему, сделав шаг, чтобы освободиться от его как бы случайного прикосновения. Эйдану не свойственно было хватать кого бы то ни было за руку. Если бы она сейчас повернулась и бросилась бежать, он не стал бы ее останавливать. Ей надо просто не забывать о своих планах – и тогда вполне можно уделить ему несколько минут.
А потом она отправится своим путем.
Однако ее решимость не изменила того, что стоило ей заглянуть ему в глаза – и шум оживленной улицы моментально куда-то ушел. Мэдлин слышала, как бьется ее сердце, и готова была поклясться, что слышит удары и его сердца.
«Я так по тебе скучала!»
Его сумрачный взгляд когда это Эйдан успел стать таким мрачным? – медленно скользнул по ней, а потом остановился на саквояже, который она держала в руке.
– Вы собрались уезжать?
Его темные глаза снова встретились с ее глазами. Неужели его взгляд всегда будет вызывать в ней такие острые чувства? Хорошо, что к вечеру она будет уже очень далеко отсюда.
– Вы не собирались возвращаться.
Это было утверждением, а не вопросом. Она не стала отвечать.
– Что вам нужно, милорд?
Он ничем не заслужил ее резкости, но если она в ближайшие секунды не повернется и не расстанется с ним, то вполне может упасть на колени и умолять его увести ее обратно в дом и любить до потери разума. А такая мольба наверняка заставит его отшатнуться с отвращением.
Вот уж поистине великолепное начало прекрасного дня!
– Мне необходимо обсудить с вами нечто чрезвычайно важное. Я понимаю, что мы расстались не самым дружеским образом…
Господи! Он выбрал этот момент, чтобы извиниться? Давно терзавшее ее беспокойство все усиливалось. Все ее инстинкты требовали, чтобы она бросилась бежать – немедленно!
– Мне пришлось задуматься над тем, что у наших встреч могли иметься последствия…
Пока он говорил, взгляд Мэдлин скользнул ему за спину – и она увидела, что на углу стоит этот негодяй Критчли. От страха ей стало трудно дышать. О Боже! Как же она теперь сможет ускользнуть? Эйдан о чем-то ее спросит. Он шагнула в сторону, чтобы его тело закрыло ее от Критчли, и рассеянно пробормотала что-то утвердительное.
– Гром и молния! – взорвался Эйдан.
Мэдлин изумленно заморгала, снова сосредоточивая свое внимание на нем. Он был в ярости! Что такого она сказала?
– Э-э…
Она мысленно повторила его слова. Что-то относительно трех лет, которые прошли, и не забыла ли она, возможно, упомянуть о том, что родила его ребенка…
Ой! Она вскинула обе руки, пытаясь умерить жаркий гнев Эйдана.
– Милорд, боюсь, что вы неправильно поняли…
Он презрительно прищурился:
– Я прекрасно понял. Неужели вы так сильно меня ненавидите, что готовы были отправить мою дочь на улицу?
У Эйдана есть дочь? Она потрясенно поняла, что этот мужчина решил, будто она родила от него ребенка. Конечно, эта ситуаций не была совершенно невероятной. По правде говоря, такая мысль ей даже понравилась.
Однако выходит, что это дитя было зачато именно в то время, когда они были вместе? Она-то знает, что это не ее ребенок. А это может означать только одно: пока они были вместе, у Эйдана была еще одна возлюбленная.
Мерзавец! Лжец!
«Не тебе говорить так!»
Это совершенно не важно. И потом – он-то этого не знал! Значит, считая, что она ему верна, он делил постель с другой женщиной! Что еще хуже, похоже, что он бросил и ту развратницу тоже!
Она скрестила руки на труди и ответила на его ярость своей, не менее сильной.
– Вы покинули меня, насколько я помню. Решили, что между нами все кончено, и исчезли из моей жизни. Я не обязана давать вам теперь какие бы то ни было объяснения!
Все это было правдой… на этот раз. И ей надо не забывать о том, какую рану получило ее сердце. Ha одну секунду она перестала быть идеальной женщиной из его фантазий – и он тут же ее бросил.
Не отрывая от нее гневного взгляда, Эйдан громко щелкнул пальцами. Через считанные секунды рядом с ними остановилась его карета.
– Забирайтесь, – прорычал он. – Вам пора вспомнить о своих прямых обязанностях.
В это мгновение Мэдлин вспомнила о Критчли, ожидавшем на углу, и, не споря, быстро забралась в экипаж. Устраиваясь на роскошных бархатных подушках, она пыталась придумать какой-нибудь выход.
Надо все уладить с Эйданом по дороге – и, возможно, она даже уговорит его подвезти ее к порту. Это самое малое, что он ей должен! Надо же – решить, будто она смогла бросить собственного ребенка. Что за идиот!
«Ты злишься только потому, что теперь тебе придется воображать, как его чуткие руки ласкают тело другой женщины».
Да, черт подери! И она будет злиться и дальше, пока не заставит его заплатить за все – хотя бы отчасти!
Не говоря уже о том, что она призналась бы даже в рождении целого выводка котят, если бы это помогло ей скрыться от жадных свиных глазенок, которые наблюдали за ней… неотрывно наблюдали.
Эйдан на секунду задержался на улице, прежде чем сесть в карету следом за Мэдлин. Это был даже не его собственный экипаж: он взял карету в клубе. Сейчас все экипажи Бланкеншипов были отданы в распоряжение Бридлавов. На секунду у него возникло нелепое сожаление об отсутствии собственного транспорта – на своей территории он чувствовал бы себя увереннее.
Он крепче взялся за ручку дверцы, стараясь справиться с дрожью, которая передавалась его пальцам.
«Возьми себя в руки, старина!»
Ее глаза так и сверкали, когда она вполне заслуженно отругала его за исчезновение. Он винил себя не меньше, чем ее. Однако во время всего этого эпизода он не мог не замечать ее разрумянившихся щек итого, что непослушная прядь ее волос, как всегда, выбилась из прически слева – этот маленький недостаток был таким милым! Заметил он и то, какими тонкими стали ее запястья под перчатками, и то, как выцвело платье у швов. Под яростью и смятением стало проявляться сочувствие.
Значит, она осталась без гроша? Этот мужчина не был ее любовником. Он это прекрасно понял по презрению, написанному на лице Мэдлин. Кредитор? Это объяснило бы записку, приколотую к пальтишку Мелоди – о том, что нянька перестала получать «денги».
«У нее сейчас нет покровителя. Это все упрощает».
Облегчение – вот единственное чувство, которое пробудила в нем эта мысль. Просто облегчение из-за того, что ему не придется высвобождать ее из когтей какого-нибудь богатого старика или молодого прохвоста, а значит, он сможет сразу отправить ее жить в свое поместье. Это не было чувство удовлетворения – или неуместная надежда на то, что после него к ней не прикасался ни один мужчина. Да и какая, в сущности, разница?
Он больше никогда не будет наивным дурнем.
Мэдлин не понравится то, что он решил с ней сделать. Он Мог только надеяться, что встреча с ребенком пробудит в ее холодной душе хоть какие-то проблески материнской любви. Если только она поймет, что так будет лучше всего для Мелоди, то обязательно согласится поселиться в поместье, пока ребенок не вырастет.
Если понадобится, он предложит ей денежную компенсацию, но добьется, чтобы Мэдлин осталась с дочерью.
«Красивая птичка в позолоченной клетке, которую ты будешь навещать, когда тебе захочется? Разве это похоже на ту женщину, с которой ты был так близок?» О! Но ведь он никогда не знал настоящей Мэдлин, так ведь? Тогда эта особа очень ясно дала ему это понять. Эйдан сел в карету. Его ярость сменилась несгибаемой решимостью. Садясь напротив нее, он заставил себя посмотреть прямо ей в лицо. Его взгляд был мрачным. Она оторвала взгляд от улицы и гордо подняла голову.
– Как вы суровы, милорд! Теперь вы готовы выслушать то, что я хочу вам сказать?
– Нет, – коротко бросил он. – Ни слова, пока мы не окажемся в «Браунс».
Она нахмурилась. Не слушая его приказа, она подалась вперед:
– В вашем клубе? Меня туда не пустят.
– Я сумел провести туда вашу дочь. Думаю, смогу провести и вас.
Она изумленно подняла брови:
– Правда?
Экипаж тронулся. Она посмотрела в окно, рядом с которым сидела, а потом подалась вперед, чтобы выглянуть в противоположное окно. Неужели Мэдлин продолжает тревожиться из-за этого сального мерзкого кредитора?
Наконец она с облегчением выпрямилась.
– Клуб «Браунс» пока меня устроит, – высокомерно заявила она. – Но рано или поздно вам придется меня выслушать, милорд.
Как он может сделать это, когда его мысли полны воспоминаний? Его чувства соперничали со старой болью, которая по-прежнему оставалась острой. Проклятие! Он по-прежнему сгорает от желания!
Стой секунды, когда Эйдан впервые прикоснулся к пальцам Мэдлин, он не мог оторваться от этой прелестной, полной жизни женщины. Эта вдова отнюдь не была печальной: казалось, она готова была выжать все до капли из каждой секунды, проведенной вместе, словно не надеялась, что у нее снова появится такая возможность.
Когда в ту первую ночь они оказались у нее в постели, она была взволнованна и податлива. На секунду ему даже показалось, что Мэдлин девственница, но, конечно же, это было не так. Ему подумалось, что ее покойный супруг был плохим возлюбленным, но он не стал ничего спрашивать, а сама она ничего не рассказывала.
Казалось, прошлого не существует. Было только настоящее, и каждая следующая его секунда была еще лучше предыдущей.
Когда они разговаривали – а они время от времени все-таки это делали! – то речь шла об их детстве, о том, что им нравится и что не нравится, о страстях и мечтах. Ни прошлого, ни будущего.
По негласной договоренности их мирок был закрыт для всего остального. Они были друг для друга обновленными чистыми – и это придавало обоим храбрости. Они дарили друг другу то, чего никогда раньше никому не давали.
Она разбудила в нем необузданное существо. Никогда прежде он не был таким страстным любовником. По правде говоря, до Мэдлин он был в постели таким чертовски благовоспитанным, что даже не потел! Ей удавалось сметать его добропорядочные устои, со смехом прогонять высокоморальные опасения и, выпускать на свободу мужчину, о существовании которого в себе он прежде даже не подозревал. Она помогла ему понять его пороки и страхи его мощные страсти, его жадную ревнивую натуру, которые прятались за фасадом, рассудительности и привычной светскости. Тогда он этим наслаждался – хотя позже все это отверг.
И тем не менее он не мог ее за это простить. Как же он снова стал тем, кем был прежде, – неуверенным и втайне одиноким человеком, – зная о себе такие вещи?
Жизнь вынудила его стать суровым. Даже мрачным. Джек на это сетовал, но даже его дружба не помогала ему нести в себе груз необузданной страсти, для которой не было выхода.
И вот теперь он мог только безмолвно жечь взглядом виновницу своих страданий. «Прекрасная, хрупкая чертовка в полинялом платье, что мне с тобой делать?»
Мэдлин опустила взгляд, делая вид, будто ее внимание привлекли тесемки ридикюля. Эйдан не отводил от нее глаз: Она ощущала дикого зверя внутри его – готового вскочить и яростно кинуться на нее.
Ей не было страшно. Как бы Эйдан ни разъярился, он скорее выпрыгнет из кареты через окно, чем ударит женщину. Нет, бояться ей надо только собственной слабости.
Опустив ресницы, она позволили себе ощутить его присутствие, словно жаркое давление на ее кожу. Она легко могла представить себе, как откладывает свои вещи, снимает шляпку и, по-кошачьи скользнув, усаживается верхом ему на колени и покачивается в такт карете, пока оба они не вскрикнут от наслаждения.
И тут она потрясенно поняла, что уронила ридикюль и уже начала медленно развязывать ленты на шляпке! Мэдлин поспешила замаскировать это движение, сделав вид, будто просто заправляет выбившуюся прядь волос. Безумие – вот что этот мужчина в ней пробуждает!
Она будет прятаться в клубе «Браунс», пока не сумеет рассеять его ужасное заблуждение, а потом отправится дальше!
Но куда? Теперь она определенно не успеет к моменту отплытия, а следующий корабль на Ямайку будет очень нескоро. Ей придется поддерживать этот обман хотя бы на это время, потому что вряд ли гневно хмурящийся мужчина, который сейчас сидит напротив нее, понимающе кивнет, услышав про ее ложь, а потом разрешит ей три дня жить на его счет.
Проклятие! Зачем она вообще села в эту карету? Потому что он приказал ей это сделать?
«Нет, потому что тебе хотелось быть рядом с ним».
Сентиментальная дурочка, упустившая возможность спасения, чтобы страдать по мужчине, который ее ненавидит!
Он не всегда был таким суровым. Мэдлин до сих пор могла вдруг покраснеть, вспомнив какой-то особенно сладкий момент их давних встреч с Эйданом.
Она даже не подозревал а у себя такой животной чувственности, как и способности так бесстыдно ее демонстрировать. Когда она вспоминала все то, что позволяла ему делать – и то, что делала с ним сама! – у нее вдруг подгибались коленки и краска заливала лицо.
«Ах, любимый, я хочу, чтобы ты повторил это снова… и снова…»
– Вы нездоровы?
Его зубы были крепко стиснуты, но голос звучал равнодушно, а лицо оставалось невыразительным.
Со мной все в порядке.
«Это совсем не так. Я горю, я задыхаюсь от желания прильнуть к тебе. Неужели ты этого не видишь?»
Воспоминания об их первой ночи целиком овладели ею: сладкий вкус его губ, прикосновение его пальцев к ее груди, к ее бедрам…
Тот волнующий миг, когда он полностью вошел в нее, – ощущение, подобного которому она прежде не знала.
Все те моменты, когда они забывали обо всем, растворяясь друг в друге, запечатлелись в ее памяти, словно выжженное клеймо. В течение всей ее оставшейся жизни та первая ночь с Эйданом будет жить в ее памяти, потому что в ней проснулась женщина.
Та Мэдлин, которой она была когда-то, ужаснулась бы от одной мысли о телесной близости с мужчиной, с которым впервые встретилась всего за несколько часов до этого, – ведь он не был ее мужем.
Она могла бы списать это на романтику того дня, когда Эйдан спас ее, или объяснить своим одиночеством и страхом, вызванным тем, что впервые в жизни ей приходилось полагаться только на себя. Однако Мэдлин всегда говорила правду самой себе – даже если скрывала ее у от всех остальных. В тот вечер она бросилась в объятия а Эйдана потому, что безоглядно влюбилась в него в тот момент, когда он очень серьезно сказал ей, что ей никогда не следует ходить одной в этом городе.
Встреча с ним была подарком судьбы – рядом с этим рыцарем она обрела саму себя. А такую, какой прежде не знала. С ним она не использовала какие-то уловки для того, чтобы очаровывать или забавлять. Ей не нужно было прятать свои мысли и впечатления. Она просто была собой – настоящей. Мэдлин смогла открыто стать той женщиной, которой прежде была, только в своих сокровенных мыслях.
«И я по-прежнему тебя люблю».
«Идиотка! Вспомни, что тебе сейчас предстоит!» Хорошо. Она посмотрит на эту девочку, его дочь, и увезет с собой ее образ, чтобы вспоминать о ней в те минуты, когда ей захочется думать об Эйдане. В конце концов, он – тот мужчина, который бросил ее просто потому, что она не захотела Стать его собственностью. А как же тогда его полуночные шепоты о вечной преданности?
Брак! Какая жуткая идея наверняка ее придумали мужчины для собственного блага! Нет, ей гораздо лучше жить одной.
«Даже если этот мужчина – Эйдан?»
Тем более, потому что она теряла бы всю волю каждый раз, когда он только прикоснется к ней. Мэдлин будет следовать своему решению. Если ей не удастся сесть на корабль сегодня, через три дня отплывает следующий. Через считанные дни она ускользнет снова – и на этот раз навсегда.
Глава 7
Наемная карета – к сожалению, ничем не примечательная – увезла куда-то Мэдлин и «милорда», оставив Критчли в растерянности. Все еще не оправившись от чувства унижения, которое он испытал под высокомерным взглядом заносчивого сноба, Критчли злобно зарычал утирая потное лицо грязным платком. Кем возомнил себя этот ублюдок?
Одного мгновения оказалось достаточно, чтобы Критчли снова превратился в толстого угрюмого мальчишку, которым был в школьные годы – и он возненавидел того гада уже за одно это. На него нахлынули воспоминания о запугиваниях и злых шутках, которые ему приходилось выносить, пока Вильгельм не сделал его своим товарищем. Конечно, он тоже издевался над ним но делал это исподтишка. К тому же юный Критчли хотя бы перестал быть одиноким.
Теперь он снова пропадает. Лишившись расположения Вильгельма, он вынужден слоняться по Лондону, проигрывая большую часть скромного содержания, выделяемого семьей. Он играл в карты и кости и делал ставки на бегах – но всегда неудачно. Остаток денег тратил на абсент и кальяны. Критчли никогда не отличался умом (по крайней мере так однажды сказал его отец), но в последнее время его мысли стали разбегаться все больше и больше.
Встреча с леди Мэдлин позволила ему собрать воедино все остатки своего разума. Прелестная, хрупкая, ранимая Мэдлин…
Он помешался на ней с того самого момента, как Вильгельм привез ее домой. Критчли сразу же понял, почему из всех молодых девушек его приятель выбрал именно эту. Она была не просто красива, не просто желанна. Юная добрая Мэдлин вся светилась, словно залитая сиянием невинности и чистоты. Оно окружало ее – и притягивало Критчли, словно стихийная сила. Уродливого мотылька манило чудесное пламя – и он неудержимо стремился к нему.
Вильгельм так хохотал! Он с наслаждением поведал Критчли все подробности того, как лишил юную жену девственности, – в деталях рассказывал, как та ежилась и плакала. А потом начались истории о том, как она превратилась в пресыщенную нимфоманку, готовую умолять о самых изощренных совокуплениях. Критчли не отталкивало то, что роза потеряла свою свежесть. Горячие подробности только распаляли его вялую фантазию.
Один раз Вильгельм даже предложил ее Критчли в тот момент, когда у него была редкая полоса везения в карты. А потом, когда он посмел на самом деле заявиться к ней в спальню, влюбленный и пылкий, Вильгельм ждал его там с двумя крепкими лакеями, которые сильно его поколотили и выкинули из дома. Только через несколько месяцев Критчли мольбами сумел вернуть расположение приятеля – да и то прибегнув к тонкому шантажу.
А потом леди Мэдлин пришла к нему сама. Переодевшись горничной, она как-то рано утром появилась у него в спальне для гостей и сделала ему странное предложение. Если он выкрадет ее из дома и тайно увезет в Лондон, она добровольно переспит с ним. Конечно, сначала Мэдлин предложила ему все свои драгоценности, но Критчли хорошо разглядел ее отчаянное желание бежать из опостылевшего дома. Ему не сразу удалось убедить ее в том, что одна ночь с ним – это не такая уж высокая плата за свободу на всю жизнь, но в конце концов она тихо согласилась.
Как он горевал о ней, считая потерянной навеки! Как он оплакивал утерянный шанс познать рай, скрытый в ее женской глубине!
Он так и не получил ту ночь с ней – и тем не менее Мэдлин все-таки оказалась здесь, жила в Лондоне как свободная женщина. Несколько невнятные рассуждения приводили его к убеждению, что она у него в долгу – Бог свидетель!
И теперь он стоял на углу этой убогой улочки, и его рука все еще помнила сладкое прикосновение к ее груди, а лицо горело от унижения. Гнев помог ему собраться с мыслями. Хмуро посмотрев вслед уезжающей карете, он преобразовал свою ярость в попытку выяснить хоть какие-то детали, которые помогут ему узнать, кто был тот громадный подонок.
Он получит то, что ему причитается… и леди Мэдлин – тоже!
Спрятанная в клубе «Браунс», Мелоди лежала на ковре на животе, упершись подбородком в сложенные руки, и качала задранными вверх ножками. В камине пылали угли, и пол в комнате был теплый, а не как у Няни Прюит, где зимой приходилось кутаться в шали. И все равно малышка беспокойно ерзала.
Дядя Колин не разрешал ей сходить с места, потому что, как он сказал, она снова устроит какую-нибудь катастрофу, а это не годится, потому что он только-только привел комнату и саму девочку в порядок.
Она совсем не хотела проливать кашу себе на фартучек! Каша тут была гораздо вкуснее, чем та густая, вязкая бяка, которую готовила няня Прюит, зато и на ложке ее удержать оказалось намного труднее.
Громко вздохнув, Мелоди начала перекалываться на спину.
– Эй! Замри!
Она послушно застыла, пока дядя Колин останавливал падение кувшина, стоявшего на умывальнике, который она нечаянно толкнула ногой. Мелоди заморгала глазами и печально сказала:
– Прости, дядя Колин!
Он взял ее с пола и поднял высоко-высоко, чтобы удобно было смотреть ей в глаза:
– Капитан Мелоди, ситуация была критическая, но мы снова не дали нашему судну пойти ко дну!
Тут же забыв о раскаянии, она радостно заболтала ногами:
– Это «Бесславный габеж»?
– Да, капитан, это действительно «Бесславный грабеж». Но мы легли в дрейф и подняли грот. И теперь на море снова все спокойно. – Он посадил ее себе на бедро. – Послушай, Мелли…
Она важно подняла пальчик:
– Капитан Мелоди.
Он ухмыльнулся.
– Капитан Мелоди, – поправился он охотно, – дядя Эйдан поехал искать твою м… кое-кого. Он скоро вернется, и я хочу, чтобы к его приезду ты была чистая и готовая общаться. Так что поиграй тихонечко, ладно?
Она посмотрела на него:
– А чем мне играть?
– Э… – Он осмотрелся, так что они оба сделали полный оборот. – Чем? – Он подошел к комоду и начал выдвигать ящики. – Этим!
Он извлек длинный кусок белой материи и вручил его ей.
Она взяла предложенную «игрушку» и очень серьезно сказала:
– Спасибо.
– На здоровье, – ответил он и спустил ее обратно на пол. – Развлекайся.
Мелоди минуту рассматривала длинный кусок ткани, а потом начала наматывать его на руку.
– Смотри, дядя Колин, что случилось!
– Вот и хорошо, малышка, – рассеянно отозвался он.
Мелоди хмуро посмотрела на отошедшего к окну Колина, а потом скомкала белую тряпицу и швырнула на пол:
– Плохая!
Тут он повернулся к ней:
– Почему же? Это чудесный шейный пла… то есть все, во что ты захочешь его превратить. – Он опустился на колени рядом с ней и начал что-то делать с тряпицей. – Смотри, ты можешь поучиться завязывать узлы. Пираты ведь вяжут узлы, знаешь ли.
– Пиратские узлы?
Он странно закашлялся.
– Ну, не совсем… Но я знаю несколько типов галстучных узлов. Вот этот называется «Осбальдстон». Смотри.
Мелоди посмотрела, но это оказалось похоже всего лишь на толстый узел – такой дядя Эйдан повязал себе на шею этим утром.
Дядя Колин распустил его и начал делать другой.
– А этот называется гордиевым…
Мелоди с визгом схватила завязанную ткань.
– Это кукла!
Дядя Колин нахмурился, но она так обрадовалась, что даже не обратила на это внимания.
– Смотри, у нее голова, ручки и ножки, и ей нужно личико. Дядя Колин, сделай личико, сделай личико!
Он издал странный звук, который всегда у него вырывался, когда он старался не засмеяться.
– А я-то боялся, что у тебя не работает воображение!
Колин встал, подошел к секретеру Эйдана, открыл его и пошарил внутри. Вернулся он с чернильницей и пером.
– Дядя Эйдан меня убьет, знаешь ли, – сказал он, рисуя на верхней части узла глаза и губы. – Кажется, это был его любимый галстук.
– Ее зовут не Галстук! – заявила Мелоди, отнимая у него куклу и прижимая к себе, не позаботившись уберечь передничек от свежих чернил. – Ее зовут Горди Энн!
Тайно провести в клуб «Браунс» ребенка под плащом оказалось куда проще, чем Незаметно доставить туда взрослую женщину. Наверное, ему следовало бы вынести наружу Мелоди… Но куда потом он ее денет?
Нет, прежде всего необходимо было разобраться с этим делом, раз и навсегда. И потом устраивать встречу давно разлучившихся матери и ребенка на улице казалось… ну, как-то неправильно.
– Ждите здесь, – приказал он Мэдлин. Его тон заставил ее глаза опасно сузиться. Проклятие! Он забыл, насколько ненавистно ей было все, хоть отдаленно на доминавшее властность. Эйдан стиснул зубы при виде того, как Мэдлин упрямо вздергивает подбородок. Сейчас у него нет времени вести с ней сражение. – Пожалуйста, – процедил он, скрипнув зубами.
Ее брови выгнулись, а уголки дивных губ чуть заметно приподнялись.
– Это было так трудно – произнести вежливое слово?
Она над ним издевается. Она всегда это делала. Он вспомнил, как она со смехом отклонила его предложение – легкомысленно отвергла сердце, которое он ей открыл.
Эйдан поспешно отвернулся, чтобы она не успела разглядеть на его лице душевную боль. До чего неприятно было то, что она так легко может заглянуть в его душу – словно он такой же прозрачный, как чистый ручей.
Путь освободился. Никогда еще он так не радовался тому, что в клубе остался только самый минимум прислуги. Они едва успели подняться на один этаж, когда Эйдан услышал пугающий звук торопливых шагов: кто-то спускался по лестнице с этажа над ними. Похоже, один из младших лакеев торопится укрыться от гнева Уилберфорса.
Времени на раздумья не было – надо было действовать. Эйдан поспешно открыл ближайшую дверь и втянул Мэдлин следом за собой…
…прямо в главный салон клуба!
Он застыл на месте. Мэдлин налетела на него сзади – и тоже замерла. Эйдан вздрогнул, ожидая неотвратимого скандала. Его не было. Немногочисленные джентльмены в громадном салоне продолжали читать, дремать или играть в шахматы, как будто ничего не случилось.
Мэдлин, которую он почти целиком заслонял своим телом, потянула его за рукав.
– Эти два джентльмена умерли? – шепотом спросила она.
Эйдан повернул голову в ту сторону, где лорд Бартлз и сэр Джеймс продолжали у камина свое шахматное сражение, которое, по слухам, шло уже десять лет.
– Они выглядят вполне естественно. Привычно для окружающих. Кажется, Уилберфорс время от времени их встряхивает, чтобы проверить, живы ли они.
Она чуть слышно хмыкнула:
– Да, но когда он это делал в последний раз?
– Ш-ш!
Он почувствовал, как Мэдлин приподнимается на цыпочки, чтобы прошептать ему на ухо:
– Я спрашиваю просто потому, что один раз нашла за кухонной плитой жабу: она была сухая и твердая как камень, но выглядела совершенно как живая. А эти джентльмены сидят ужасно близко к огню!
Он почувствовал, как она опустилась на пятки, но в следующую секунду снова приподнялась и тесно прижалась к нему, стараясь дотянуться до его уха:
– И оба ужасно морщинистые!
У него зашумело в ушах, а шею начало жечь в том месте, где её нежное дыхание коснулось его кожи. Да, все было слишком давно. Заведя обе руки за спину, он нашел ее талию (после секунды, неловкого ощупывания, которое заставило ее быстро втянуть в себя воздух и еще сильнее ускорило его пульс) и мягко отодвинул от себя.
Чуть повернув голову, он тихо сказал:
– Проверь лестницу… Приоткрой дверь чуть-чуть. Он услышал тихий щелчок открывающейся позади него двери, а потом его дернули за фалду фрака. Осторожно пятясь, он вышел следом за Мэдлин на лестницу и повернулся к ней лицом.
Она смотрела на него, поджимая губы.
– Тебе тут самое место, – объявила она. – Похоже, все тут какие-то окаменевшие и зачерствевшие. Это – обязательное требование ко всем членам клуба? Живая жизнь тут не в почете?
Эйдан не удостоил это нахальное замечание ответом. Он молча схватил ее за руку и поднялся с ней по черной лестнице, а потом прошел по пустынному коридору к своей двери.
Мэдлин была полна любопытства. Очень может быть, что она – единственная женщина, нога которой ступила в этот клуб! У нее возникало такое чувство, словно ей следовало бы подмечать все особенно тщательно, как представительнице своих сестер со всего света.
Клуб выглядел весьма импозантно. Масса полированного дерева. Похоже, мужчины обожают такого рода комфорт.
Коридор был обит красивыми планками – синими с золотом. Узорчатая ковровая дорожка была расстелена по всей его длине и заканчивалась у окна с темными бархатными занавесками. Вдоль коридора шли двери, что делало элитный клуб похожим на отель. Если уж на то пошло, то тут все было похоже на гостиницу.
Вот вам и мужские тайны!
Эйдан открыл дверь, расположенную ближе всего к лестнице. Мэдлин с интересом подалась вперед.
За дверью оказалась просторная гостиная с большим окном. Светлился на ковер, выдержанный в строгих синих тонах. Она увидела диван, обтянутый бархатом, и глубокое кресло коричневой кожи. Круглый стол из розового дерева с четырьмя стульями занимал почетное место у окна. Комната показалась ей удобной, но немного чопорной.
А потом краем глаза она заметила красное пятно, притянувшее ее взгляд через дверь в дальней стене, за которой оказалась спальня. Ее брови изумленно взлетели при виде роскошного парчового балдахина ярко-малинового цвета над кроватью, которая оказалась словно в рамке дверного проема. На огромной постели было многозначительно сбито шелковое покрывало в тон драпировкам, смело открывавшее край белоснежных простынь таких тонких, что, возможно, они тоже были шелковыми.
«Боже мой! Это кровать распутника!»
Мэдлин издала тихий возглас протеста, когда: Эйдан втолкнул ее в свою комнату, но тут же замолчала, как только увидела крошечную фигурку, сидевшую на коленях у незнакомого мужчины, почти такого же привлекательного, как Эйдан (для тех, кому нравятся роскошные блондины). Но несмотря на свою импозантную внешность, он не мог соперничать с чернокудрым ангелочком, уютно устроившимся у него на коленях.
Ребенок Эйдана! Шелковистый волосы, такие же темные, как у него, большие глаза, светлее его собственных, длинные густые ресницы, упрямый подбородочек…
Возможно, это и был ребенок Эйдана – но никак не ее!
