Текст книги "Соблазнительная обманщица"

Автор книги: Селеста Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 27

Колин увел Мелоди. Эйдан видел, как Мэдлин протянула к девочке руку, когда тот проходил мимо нее, но поспешно уронила ее, не дотронувшись до ребенка. Этот жест вызвал у него самые дурные предчувствия. Дверь закрылась, и в комнате воцарилась напряженная тишина.

– Ты от меня уходишь. Я правильно понял?

Ее передернуло. Она набрала побольше воздуха и быстро проговорила:

– Эйдан, минуту помолчи и выслушай все, что я должна тебе сказать. Когда я закончу, ты можешь сам потребовать, чтобы я ушла, – и я сделаю это.

Он открыл было рот, собираясь протестовать, но Мэдлин остановила его взмахом руки и словами:

– Пожалуйста, Эйдан!

Он никогда не видел ее такой. Лицо ее покрывала смертельная бледность, руки тряслись от страха. Его захлестнула волна тошнотворной тревоги: похоже было, что его наихудшие страхи порождены недостаточно богатым воображением. Надо было готовиться к чему-то еще более серьезному.

Явным усилием воли заставляя себя двигаться неспешно, она сняла жакет и аккуратно повесила на спинку стула у двери. Молчание затягивалось, становясь мучительным.

А потом Мэдлин подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Эйдан, ты как-то раз спросил у меня, как умер мой муж. – Она глубоко вздохнула. – Он не умер. Насколько мне известно, он жив и здоров и должен вот-вот приехать в Лондон.

Тот чуть не задохнулся.

– Ты разведена?

Это стало для него настоящим потрясением. Жениться на ней ему было бы невозможно – все двери закрылись бы не только перед ней, но и перед ним тоже. И тут он с ужасом осознал, что это еще не худший вариант.

Мэдлин встретилась с ним взглядом – и окончательно разрушила все его иллюзии.

– Нет, – просто проговорила она. – Я официально считаюсь замужем.

– Но… – Он ничего не мог с собой поделать. Ему просто необходимо было, чтобы это оказалось неправдой! Эйдан шагнул к ней, протягивая руку. – Ты ведь была в трауре! На тебе и сейчас черное платье.

Эти слова прозвучали довольно глупо, но больше ничего ему в голову не пришло.

Мэдлин опустила глаза, приминая ладонями ткань юбки.

– Это просто защитная окраска. Мимикрия. Способ самозащиты. Вдов много, одиноких женщин еще больше. Я знала, что никто не станет меня об этом расспрашивать. – Ее губы печально изогнулись. – Конечно, я не ожидала, что встречу тебя.

Эйдан недоверчиво покачал головой:

– Так это был просто способ обмана?

Она снова посмотрела на него, не пытаясь оправдываться – желая только объяснить свои поступки.

– Это была возможность спрятаться. – Мэдлин шагнула вперед, импульсивно протягивая к нему руки. – Когда мы встретились и я защищалась от грабителя, то дело было в том, что у меня в ридикюле было все мое имущество все, что я унесла с собой перед побегом.

Он отшатнулся от нее:

– Ты украла?

Она поспешно пояснила:

– Я брала вещи – небольшие ценные вещи – и прятала их в лесу. Муж держал меня под замком больше года…

Эйдан недоверчиво прищурился:

– Вот как? И при этом тебе удавалось выбраться в лес?

Мэдлин вздохнула:

– Да. Изредка мне удавалось уговорить одну из служанок поменяться со мной одеждой. Она меня жалела, зная, что моя горничная находится на стороне моего мужа – как и остальные слуги. Наверное, их не следует винить: ведь не я платила им жалованье. Но все равно я не смела отлучаться надолго. Несколько минут за стенами дома были для меня настоящим раем. Только это и спасло меня от безумия. Порой я начинала сомневаться в том, что остаюсь в здравом уме.

Она говорила сбивчиво и быстро, спеша поведать ему все, о чем он раньше так хотел услышать, – вот только сейчас ему ничего из этого знать уже не хотелось. Ему бы повернуть время вспять и вернуться к тому моменту, когда он считал Мэдлин всего лишь скрытной и таинственной, а не лживой.

Она продолжала свой рассказ, вперившись в свои судорожно стиснутые руки, – его Мэдлин, прежде столь упорно молчавшая!

– А потом как-то вечером, когда я была на улице, случился пожар. Загорелось то крыло, в котором я жила, и огонь распространился стремительно. Я надеялась, что Сэлли удалось выбраться. Оказывается, нет. Я поняла, что муж или знал, что меня в комнате не было, или же решил, что я там сгорела. Как бы то ни было, возвращаться мне было нельзя. Я взяла свои вещи и спаслась бегством.

Мэдлин наконец замолчала, чтобы перевести дыхание. Она считала, что признание принесет ей облегчение, думала, что, сказав всю правду, почувствует себя свободной.

Похоже, ее надежды оказались напрасными. Эйдан не смог думать ни о чем, кроме того, что она несвободна.

– Ты ведь была замужней женщиной когда у нас была связь. О чем ты думала, обманывая меня?

Его вопрос заставил Мэдлин удивленно заморгать.

– Ох, Эйдан, ни о чем! Да и ты тоже, мне кажется. Мы в те дни старались ни о чем не думать, вспомни. Это был какой-то эпизод жизни вне времени, тайной и не очень реальной.

С этим ему трудно было спорить.

– А что же эти последние дни? Чем были они?

Секунду она молча смотрела на него, а потом просто ответила:

– Подарком.

Он опасно прищурился:

– Прощальным подарком?

Тут Мэдлин едва заметно вздрогнула.

– Если ты настаиваешь.

– Разведись с ним! – решительно потребовал он. – Освободись от него и выйди за меня замуж.

Она покачала головой:

– Тебе ни к чему такой скандал, Эйдан. Мы с тобой еще могли бы как-то его пережить, но как же Мелоди?

– Ты хочешь сказать, что предпочтешь скрываться от мужа, а не остаться с собственной дочерью? – Он скрестил руки на груди. – Я ни за что в это не поверю! Ах да! Еще и это…

Секунду Мэдлин колебалась.

Боже, как ему это сказать? Что за гадкий поступок она совершила, позволив Мелоди верить в этот мерзкий обман! Кляня себя за этот шаг, Мэдлин прижала ладонь к животу – к своему прискорбно бесплодному чреву.

– Мелоди… не моя дочь. У меня никогда не было детей. – Она беспомощно пожала плечами, и ее губы задрожали, когда Эйдан потрясенно от нее отшатнулся. – Наверное, это твоя дочь от другой любовницы?

Эйдан покачнулся, словно она его ударила.

– У меня никого не было все эти годы… Зачем ты солгала мне, Мэдлин?

Она беспомощно развела руками:

– У меня не было другого выхода. Этот отвратительный тип, Критчли, пришел меня шантажировать. Он хотел… Я знала, что этот мерзавец не остановится ни перед чем, если я не исчезну снова.

Мэдлин растерянно замолчала. Он с какой-то брезгливостью смотрел на нее, словно на незнакомую и неприятную ему женщину, рассказывающую жалкую историю, которую совершенно не хочется слушать.

«Ах, милый, разве ты помог бы мне, если бы знал правду? Если бы я открылась тебе в тот день, когда ты пришел ко мне в дом, – не думаю, что ты предоставил бы мне убежище. Ты сразу же заподозрил бы меня в каких-то ужасных кознях и снова ушел из моей жизни».

– Ты не мать Мелоди. – Эйдан замолчал, не в силах произнести роковые слова. Скрипнув зубами, он судорожно сглотнули приказал себе успокоиться. Не надо быть доверчивым, глупым фантазером, не желающим видеть реальность. – Следовательно, не я отец девочки.

Глаза Мэдлин изумленно распахнулись.

– Но я подумала, что малышка – твой ребенок.

Он прервал ее резко тряхнув головой. Что она там бормочет? Опять ей безоглядно доверился, а она в очередной раз разбила ему сердце. Та жизнь, полная приятных перспектив, которые он себе рисовал, оказалась просто мифом.

С его губ сорвался невеселый смешок.

– Знаешь, когда я впервые тебя увидел, то ты показалась мне хрупкой, словно фарфоровая статуэтка. Я боялся, что ты сломаешься, если я к тебе прикоснусь, и все равно не мог удержаться от этого. Теперь я вижу, что это была иллюзия. Ты вся из камня и железа – разве что под красивой оболочкой. А я – идиот.

Эйдан поднял взгляд и пристально посмотрел прямо на нее.

– У меня была только ты, Мэ…

У него перехватило горло, так что он даже не смог произнести ее имени. Эйдан смотрел на нее, не умея спрятать свою боль. Оказывается, он не был отцом Мелоди, а у Мэдлин имелся законный муж. Так почему бы ему самому не нанести себе последний удар?

– С той первой минуты, когда я увидел, как ты быстро идешь по улице, для меня никого больше не существовало. Никогда.

Воздух, который он судорожно втянул в себя, обжег ему легкие, словно огонь.

– Ты – единственная женщина, которую я любил, и другую я никогда не полюблю… А теперь я больше не хочу тебя видеть. Уходи!

– Но… – Умоляюще глядя на него, она протянула руку.

– Убирайся, Мэдлин. – Он резко повернулся к стене, чтобы больше на нее не смотреть. – Ради Бога! Неужели тебе совершенно чужда жалость?

Мэдлин было мучительно больно. Ее ложь, какой бы необходимой она ни была, оказалась крайне жестокой. И все-таки ей нельзя было исполнить его приказ – пока нельзя.

– Эйдан, как ни неприятно тебе меня слушать, это еще не все. Пожалуйста, позволь мне договорить.

Вот как? Что же еще она может сделать? Только добить его.

Она тяжело вздохнула.

– Этот человек…

– Твой муж?

Мелоди кивнула.

– Я вышла замуж за чудовище, – выпалила она в отчаянии. – Он держал меня в плену у себя дома, постоянно наблюдал за мной. Он меня бил… – Она судорожно вздохнула. – Он не просто плохой, не просто жестокий или несправедливый. Я жила с извергом! – У нее перехватило дыхание. Она прижала руку к шее и продолжила: – А теперь он знает, что я как-то связана с Мелоди и с тобой. Я боюсь, что этот негодяй будет мстить тебе за то, что ты меня укрывал.

Упоминание о ее муже вывело Эйдана из равновесия. Одно только его существование делало жизнь невыносимой.

– Вряд ли он способен нанести мне больший ущерб, неужели ты.

Мэдлин вскинула голову:

– Да, ты прав. Мне не следовало тебя любить. Это неизбежно должно было принести нам обоим одну только боль. – Она пыталась дышать ровно, но, казалось, воздух в легкие не попадает.

– Я сейчас уйду, и на этот раз постараюсь больше с тобой не встречаться. Но ты должен обещать мне одну вещь.

– И ты еще смеешь ставить условия?

– Увези Мелоди из Лондона. Немедленно.

Он нахмурился.

– Девочка должна ждать Джека здесь. Наверняка ее отец – это он.

Она отмахнулась от его довода:

– Если ты можешь поверить мне хоть в малом, то знай одно: любому, кто хоть как-то связан со мной, угрожает опасность. Особенно тому, кто слаб и уязвим.

В устремленном на нее взгляде не было ни капли жалости.

– Это очередной твой спектакль?

Мэдлин в отчаянии прикрыла глаза.

– Просто… увези ее куда-нибудь. К себе домой. В гостиницу. Куда угодно, только не оставляй здесь, прошу тебя!

Синие глаза Эйдана были холодны, словно небо Арктики. Господи, она никогда не видела у него такого ледяного взгляда.

– Хорошо, если ты сразу же уберешься отсюда.

Она все еще медлила.

– Немедленно, слышишь?

Глава 28

Мэдлин взяла со стула жакет и ридикюль.

– Я… я завтра пришлю кого-нибудь за моими остальными вещами…

Он стукнул кулаком о стену, и этот звук отозвался болью у нее в теле. Она знала, что Эйдан никогда не ударил бы женщину, однако испугалась, что в сражении со стеной каменной преграде удастся нанести ему серьезную травму, перед тем как превратиться в руины.

Она посмотрела на его широкую спину, и при виде к того, как судорожно вздымаются и опадают его плечи, снова почувствовала прилив обжигающего сожаления.

«Живи дальше, любимый. Когда-нибудь ты полюбишь ту, которая будет тебя достойна. Будь счастлив, если сможешь».

Плохо видя из-за наполнивших ее глаза слез, Мэдлин с трудом нащупала дверную ручку. И, неслышно ступив за порог, осторожно закрыла дверь. Наверное, он все равно услышал, как щелкнул язычок замка, потому что стену сотряс еще один удар.

Из ее горла вырвалось сдавленное рыдание, с которым ей не удалось справиться, но в пустом коридоре его никто не услышал. Она не имеет права на слезы. Единственная причина всей этой мерзости – ее собственная трусость.

Чтобы хоть как-то загладить свою вину, Мэдлин решила рано утром сесть на корабль, отплывающий на Ямайку. Оставалось только надеяться, что так она выведет из-под удара клуб «Браунс» с его обитателями.

– Вильгельму это не понравится, – пробормотала она себе под нос, привычно поворачивая голову чтобы посмотреть на улицу из окна в конце коридора.

При ее приближении из ниши в стене шевельнулась какая-то тень.

– Ах нет, моя дорогая, ты ошибаешься, – произнес ласковый голос. – Совсем наоборот!

Мэдлин окаменела. «Как же так? Не может быть! Он здесь?»

Ее муж вышел в полосу тусклого света, падавшего от бра, и тепло ей улыбнулся:

– Очень даже понравится!

Мэдлин с ужасом вспомнила, что во время своей отчаянной исповеди она забыла сказать Эйдану одну чрезвычайно важную вещь.

Она не назвала имени этого чудовища.

У нее не осталось и доли секунды, чтобы крикнуть: удар кулака Вильгельма отправил ее во тьму.

…Она ушла. Неужели просто вышла в парадную дверь? Впрочем, это не имело значения. Пусть даже слуги клуба хватают ее и выкидывают на улицу – какое ему до этого дело?

Эйдан стиснул пульсирующий болью кулак, но не стал давать выход своей ярости очередным ударом в стену.

«Мелоди – не твоя дочь».

Он прижался лбом к холодному камню и остался наедине со своим горем.

Он один. Какая нелепость!

Колин позлорадствует по поводу его заблуждения – в этом Эйдан нисколько не сомневался. Но с другой стороны, даже его приятель в конце концов подпал под чары этой ведьмы.

Однако его почему-то нисколько не утешала мысль о том, что на этот раз дураками оказались они все: он сам, Колин, Мелоди.

«О Боже! Что я скажу малышке? Извини, милое дитя, это была неудачная шутка. У тебя нет ни мамы, ни папы. Ты оказалась просто найденышем. Ой-ой!»

Он, намеревавшийся всю жизнь оставаться холостяком, вдруг круто изменил свое решение и стал почти отцом и почти что мужем. И вдруг все закончилось. Мэдлин оставила после себя такие разрушения, что вряд ли он когда-нибудь придет в себя.

В прошлый раз сохранить рассудок ему помог Джек. На этот раз придется справляться самому.

Следующие часы, день, неделя, месяц отпечатались в его памяти, но оставались темной картиной, словно он смотрел на мир через закопченное стекло.

Цена каждого вздоха была такой высокой, что он почти не разговаривал. Усилия, необходимые на то, чтобы одеться – даже с помощью камердинера, – настолько его утомляли, что он почти не выходил из дома. И к тому же так похудел, что все костюмы стали ему велики.

…Именно Джек помог ему вернуться к жизни. Его друг был настолько потрясен гибелью Блейкли и доставшимся ему наследством, что это лишило его остатков сил, которые он еще сохранял после серьезного ранения в том же сражении. Колин и Эйдан забыли о собственных проблемах, чтобы помочь Джеку пережить этот черный период.

Он даже стал приходить в норму – до того момента, когда девушка, память о которой поддерживала его все это трудное время, не ответила жестоким отказом на его предложение и даже приказала вышвырнуть его из дома.

Это практически уничтожило того Джека, которого они знали. В следующие черные месяцы Колину и Эйдану часто приходилось выручать друга из очередного пьяного скандала. Казалось, он твердо решил дойти до предела саморазрушения.

В конце концов им все-таки удалось заставить его протрезветь и вспомнить об обязанностях по отношению к тем людям, которые жили во владениях его семьи. Прежде веселый и жизнерадостный Джек стал серьезным и замкнутым, но по крайней мере согласился двигаться, говорить и дышать. Что до остального, то он никаких обещаний не давал.

Помогая другу, Эйдан и сам научился преодолевать душевные невзгоды.

Его раненое сердце стало заживать, но стать таким, как прежде, уже не могло. Он пытался ухаживать за дамами, чтобы прогнать Мэдлин из своих мыслей с помощью новых встреч, но в итоге ничего из этого не вышло. Казалось, Эйдан навсегда потерял способность любить кого-то – и он решительно не желал предлагать себя какой-либо женщине при полном отсутствии чувства.

И тем не менее он влюбился жарко и безоглядно. И дело скорее всего не в очаровании или красоте Мэдлин, хотя и того и другого у нее имелось предостаточно. Возникло нечто новое, пугающее и волнующее. Может быть, это и называется родство душ? Соединение двух частей одного целого?

Он не только забыл о бдительности и разрешил себе любить женщину, которая способна на такую ужасающую ложь, а к тому же полюбил ребенка, который, в сущности, являлся ему чужим, забыл обо всех своих щитах и открыл свое сердце Мэдлин и Мелоди. И вот у него снова все отнято!

Какая ирония в том, что не ее ложь их разлучила! Их развели в разные стороны произнесенные ею слова правды.

Она так отчаянно цеплялась за свои тайны! Теперь ему была понятна причина ее упорного молчания. Ему стало ясно, что она теряла, открывая ему истину.

Она теряла его самого.

И где-то в самой глубине души он это знал всегда, чувствовал: то, что скрывается за этими темными печальными глазами, обойдется ему так же дорого, как и ей.

«И конечно, именно поэтому ты особо и не настаивал. Человеку не свойственно торопить собственную казнь, не так ли?»

Как горько понимать, что на свете существуют действительно непреодолимые вещи!

Боль. Полосы боли, похожие на удары раскаленных копий, пронзали ее голову. Однако, даже находясь в пучине этой ритмичной пытки, Мэдлин сознавала, что если она откроет глаза, ей станет только хуже. Свет будет впиваться ей в зрачки, словно стрелы. Она старалась не шевелиться, чувствуя, что при попытке повернуться ее вырвет. Лучше уж оставить все как есть.

Откуда она все это знает?

«Ах да, конечно. Меня и прежде избивали».

Эта мысль оказалась настолько успокаивающей, что чуть было не отправила ее обратно в этот пульсирующий туман… если бы она не успела додумать эту мысль до конца.

«Боль. Избили.

Вильгельм!»

Ее муж нашел ее. Он здесь, в клубе, – пугающе близко от Эйдана и Мелоди. Нет! Это просто страшный сон, как уже бывало.

Страх оказался сильнее боли. «Очнись! Очнись!»

Мэдлин открыла глаза – и поняла, что все ее кошмары совершенно реальны. Она убедилась в этом потому, что увидела перед собой главное чудовище из своих видений. Непринужденно привалившись к дверному косяку, на нее с ласковой улыбкой взирал Вильгельм. Однако глаза его оставались холодными. Он был очень высок, худощав – и мог показаться даже привлекательным тому, кто плохо его знал. Мэдлин знала его слишком хорошо, и потому его белозубая улыбка отнюдь ее не успокоила. Он мог с такой же легкостью начать ругаться, снова бить ее.

Вильгельм хищным взглядом обвел комнату, а потом снова перевел взгляд на нее и выгнул бровь, словно вопрошая: «Ну как?»

Осторожно сев, Мэдлин тряхнула головой, ощутив новый прилив боли, и осмотрелась. Она оказалась в длинном узком помещении, в конце которого находилось окно, а посередине была дверь, которую сейчас охранял Вильгельм. Комната была почти пустой – если не считать нескольких старых предметов мебели. Потолок был скощен, а это означало… из-за боли она соображала ужасно медленно… что она находится на чердаке! Это было чуть лучше, чем подвал, хотя она сейчас не могла сообразить, в чем именно заключается это преимущество.

Посмотрев на себя, она обнаружила, что лежит на кипе одеял, брошенных прямо на голый пол из простых досок. Некоторые были из грубой шерсти, другие же оказались шелковыми покрывалами. Несколько мгновений она подслеповато моргала, пытаясь привести мысли в порядок.

В окно пробивался свет, хотя стекла были покрыты грязью и сажей. На улице сейчас день.

Но кажется, когда она привела Мелоди из парка, был уже вечер?

Парк. Критчли. Вильгельм… в клубе «Браунс»? Она ничего не могла понять.

– Меня сейчас вырвет, – спокойно сообщила Мэдлин.

Вильгельм сделал шаг в сторону и ногой придвинул к ней тяжелый медный ночной горшок. От резкого металлического стука она чуть было не расплакалась. Однако сумела отвести волосы в сторону, прежде чем ее вывернуло. Результат оказался не слишком впечатляющим. Когда она в последний раз ела?

«Вчера. Завтрак вместе с Эйданом. Ох! Эйдан, любимый!» На секунду к ее глазам подступили слезы слабости и потери, но она справилась с ними, несколько раз быстро моргнув. Пусть у нее мысли и путаются, но она прекрасно знает, что плакать при этом чудовище нельзя. Он слишком хорошо умеет использовать ее слезы против нее самой. Любую ее слабость преподнесет как свою победу.

И он обожает использовать это умение.

Ей было крайне неприятно смотреть на него снизу вверх – и она попыталась встать на ноги. Комната стремительно закружилась, и она чуть было не упала, однако все-таки смогла удержаться на ногах, прижавшись спиной к стене.

Стена была из камня, покрытого побелкой, холодная и шершавая. Она почувствовала, как пересохшая и старая известка крошится у нее под руками. Опираясь всем весом на стену, она пыталась собраться с мыслями и составить из них хоть сколько-то внятную цепочку.

Вильгельм ее нашел. Он притащил ее в это ужасное место и бросил ее там на кучу одеял. Даже позаботился приобрести для нее ночной горшок.

Похоже, ей предстоит пробыть здесь какое-то время.

И никто даже не знает, что она пропала.

Мэдлин не имеет права поддаваться панике, Вильгельмом можно управлять… до какой-то степени, конечно.

– Как ты попал в клуб «Браунс»?

Пусть он говорит. Надо изобразить уважение к его хитрости. Пусть считает, что владеет ситуацией.

Хотя так оно и есть. У него все преимущества.

Муж одарил ее улыбкой, которая больше напоминала злобную ухмылку:

– Да очень даже просто. Я, дорогая моя супруга, состою его членом. Кто-то из моих предков, похоже, считал, что эта крысиная пора того заслуживает. Да, я был немного неаккуратен в отношении уплаты взносов, но мне это легко простили, когда я упомянул о том, на ком вскоре собираюсь жениться.

«Ах, Уилберфорс, вы даже не подозреваете, кого впустили в свой клуб!»

– Я проследил за Критчли до клуба «Браунс», когда нашел у него дома твой медальон. Я не знал, почему ему вздумалось наблюдать за зданием, но решил тут задержаться. Я умею быть очень терпеливым, когда мне это нужно.

Мэдлин это хорошо знала!

– Откуда ты узнал, где я прячусь? Я могла оказаться в этом здании где угодно!

Он смахнул с рукава ошметок старой побелки.

– Я знал, что ты на этом этаже, потому что сам тебя там увидел. – Он небрежно одернул манжет. – И хорошенькую девочку. Она пряталась за занавеской почти час. Чем это ты занималась, что так надолго о ней забыла?

Он бросил на нее обвиняющий взгляд из-под нахмуренных бровей.

«Не твое дело! Не смей краснеть, Мэдлин! Не смей стыдливо отводить взгляд! Даже на долю секунду не позволяй себе об этом вспомнить!»

А еще ей ни в коем случае нельзя было выказывать хоть малейшую искру любви к Мелоди.

Мэдлин спокойно посмотрела на мужа.

– Дети бывают такими надоедливыми, – равнодушно ответила она. – Они меня никогда не интересовали.

И это отчасти было правдой. Сейчас ее волновало только собственное выживание. Со всем остальным можно разобраться потом.

Обманывая Вильгельма, следовало говорить как можно больше правдивых вещей. Он на редкость хорошо чуял слабости своего противника, что делало его опаснейшим врагом. Вначале комплимент и симпатия, а потом жестокое предательство. Она хорошо знала его приемы.

Как глупо было думать, что ей удастся навсегда от всего этого избавиться!

– Ты не обидишься, что мне уже надо уходить? – Он одернул края жилета. – Я скоро женюсь. Тебе не хочется меня поздравить?

Вильгельм чуть наклонил голову и мягко улыбнулся. Такой красивый мужчина!

Она убила бы его на этом месте, если бы у нее было оружие.

– Я бы пригласил тебя на свадьбу, но ты будешь слишком мертвой, чтобы там присутствовать.

Похоже, ее судьба решена. Как это ни странно, она не ощутила страха. Возможно, ее душа атрофировалась из-за чрезмерной нагрузки. Он просто добился того, что механизм отказал.

Вильгельм развел руки, с энтузиазмом оглядывая ее узилище.

– Здесь мрачно, правда? Должен признаться, что всегда мечтал о собственной тюрьме.