Текст книги "Соблазнительная обманщица"

Автор книги: Селеста Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19

Во внезапно наступившей тишине Эйдану показалось, что его сердце начинает биться все громче, так что вскоре он мог слышать только, как оно выстукивает: «Люби меня! Люби меня!»

Он встал из-за стола, потянув за собой Мэдлин, которую взял за обе руки.

– Кажется, мы наконец одни, – пробормотал он.

Ее взгляд переместился на его губы.

– Да, похоже, что нас решили оставить вдвоем.

Эйдан обхватил ее милое лицо ладонями и нежно поцеловал в губы. Однако когда он прервал их поцелуй, ее темные глаза смотрели на него настороженно – и он ощутил отчаяние.

– Поведай мне свои тайны, Мэдди, – прошептал он. – Мне надо, чтобы ты целиком и полностью стала моей! Со всеми своими секретами.

Ее веки опустились, и она решительно высвободилась из его рук. Однако к его удивлению, не стала отстраняться, а придвинулась ближе и спрятала лицо у него на груди.

– Я не могу тебе ничего рассказать… Пока – не могу. – Наверное, она ощутила, как он напрягся, потому что прижалась к нему еще теснее. – Эйдан, пожалуйста, не настаивай! Ты ни в чем не сможешь мне помочь, а мне никак не изменить того, что было. Если я скажу, что не хочу ничего дурного и только стараюсь выжить, этого будет достаточно?

Будет ли? Что именно не дает ей покоя? Что она скрывает?

Когда они стали близки, она показалась ему робкой, пугливой. Сказала, что муж был старше ее, что он редко к ней прикасался и что она мало что знает о любовных ласках. Однако это не объясняло ее слез в тот первый раз, когда она испытала в момент близости с ним оргазм, как и того, почему поначалу она никогда не разрешала ему провести ночь у нее в постели. Словно не могла заснуть, когда у нее в спальне находился кто-то еще.

Его подозрения относительно того, что ее муж был к ней недобр, были встречены категорическим отрицанием и веселым смехом.

– Глупости! – беззаботно восклицала она и тут же переводила разговор на что-то другое.

Ему безумно хотелось оградить ее от того, что не давало ей покоя, – что бы это ни было. Ему хотелось, чтобы она открылась ему: он ни минуты не сомневался в том, что способен убить ее чудовищ, что именно он способен ее спасти. Она не одна – как бы она ни старалась добиться, чтобы это оказалось именно так.

Крепче прижав ее к себе, он прижался щекой к ее шелковистым волосам и тихо улыбнулся. Женщина, от которой пахнет так сладостно, просто не может оказаться виновной в чем-то гадком.

– Верю: ты обязательно мне об этом расскажешь, – сказал он. – Поведаешь абсолютно все без утайки.

Мэдлин зажмурилась, продолжая прятать лицо у него на груди. Очень скоро она исчезнет без всяких объяснений. Никакой запиской, никакими страстными мольбами о прощении не выразить ее сожалений. Пока она здесь с ними, а потом Эйдан и Мелоди останутся одни.

Тогда почему бы ей не увезти с собой это мгновение счастья? Что плохого в том, что она припадет к этому источнику нежности и радости – всего на миг, только чтобы воспоминание об этом давало ей силы всю ее оставшуюся жизнь?

Она медленно подняла голову и посмотрела в его лицо – прекрасное, словно вышедшее из-под резца гениального скульптора.

– Ты всегда будешь моей единственной любовью, Эйдан де Куинси. Это та тайна, которую я тебе открою прямо сейчас.

Он ошеломленно моргнул, глядя на нее с нескрываемым изумлением.

– Ты меня любишь?

Она засмеялась сквозь слезы:

– А ты сомневаешься, дурень. Я всегда любила тебя – с той минуты, когда чуть не убила тем кирпичом!

Эйдан снова обхватил ее лицо ладонями, отведя со щек растрепавшиеся волосы.

– Повтори это снова! – потребовал он охрипшим от волнения голосом.

Мэдлин положила ладони на его широкую грудь, провела ими вверх, по его плечам и, наконец, сцепила пальцы у него, на затылке, прижимаясь к нему всем телом с непосредственностью, которую давало ей их прошлое.

– Я тебя люблю. Люблю. Люблю. И тебе пора меня поцеловать, иначе я не замолчу, пока ты этого не сделаешь!

Он прильнул к ее губам так нежно, что у Мэдлин на глаза навернулись слезы. Не убирая ладоней, охватывавших ее лицо, он целовал сначала ее верхнюю губу, потом нижнюю, потом нос и подбородок, щеки, глаза и, наконец, прижался губами к ее лбу.

– Ну вот, – прошептал он, – теперь ты полностью поцелована.

Мэдлин улыбнулась с тихой радостью, открыла глаза и посмотрела на него.

– А ты – еще нет.

Запустив пальцы в его густые темные волосы, она пригнула голову Эйдана и впилась в его губы, вложив в этот поцелуй все свое чувство, отдавая ему все то, что она таила в себе эти последние два дня, минувшие четыре года – и всю жизнь, которую ей пришлось прожить до встречи с ним.

«Что ты делаешь? Ты с ума сошла?»

«Да, это так! – яростно ответила она своему внутреннему голосу. – Настолько, что не смогла забыть Эйдана, как ни старалась, что не желаю думать о том, что мне все равно придется уйти, что готова жить одним мгновением в его объятиях и не смотреть ни вперед, ни назад».

Эйдан был не из тех людей, кто медлит, упуская пришедшую к ним удачу. Хотя ее жаркий, требовательный поцелуй ошеломил его, он успел присмотреть для них обоих место на пышном ковре.

Угли в камине приветливо светились, излучая мягкое тепло. Эйдан подхватил Мэдлин на руки и отнес к камину.

По дороге он наклонился, чтобы она подхватила с кушетки подушку, и приостановился у подсвечника, чтобы задуть свечи. Она рассмеялась его шутливой предусмотрительности, но снова стала серьезной, когда он уложил ее на ковер у камина.

Как глупо было надеяться на то, что она сможет защитить броней свое сердце, не допустив его туда! Какой бы ни была расплата, какая бы боль ни ожидала ее, она любит этого чудесного, благородного человека больше собственной безопасности, больше своей жизни.

Он не ответил ей, не признался, что любит ее, но она ощущала это в каждом его прикосновении. Его руки были теплыми и уверенными, однако он не спешил, словно опасался, как бы резкое движение не спугнуло ее, словно дикую лань.

Припав к его груди, Мэдлин закрыла глаза, ощущая, как он расстегивает пуговицы у нее на спине. Она не сомневалась в том, что это будет не поспешное совокупление, а нечто такое, чего они оба еще не испытывали, пока были вместе.

Скользнув рукой вверх по его груди, она осторожно потянула за шейный платок, завязанный сложным узлом. Эйдан тихо застонал и отвел ее руки – он как будто просил не спешить.

Когда присборенные в плечах рукава соскользнули с ее плеч и лиф платья спустился вниз, он снова начал ее целовать. Сначала так нежной что эти ласки можно было бы счесть целомудренными. А потом его губы переместились на ее щеку, к мочке уха, на шею…

Жар его поцелуев грел ее кожу вместе с теплом, исходившим от камина. Наслаждение медленно разливалось по ее телу, постепенно подписываясь прежней страстью. Она хорошо знала этого мужчину, знала, какой восторг ждет ее впереди – и в то же время испытываемые ощущения казались новыми: их волшебно преобразили те оттенки чувств, которых она не ведала прежде. Их прошлое увлечение меркло рядом с тем бездонным источником любви, который открылся в ее сердце теперь.

Когда он осторожно сдвинул рукав ее платья вниз, открывая груди, которые почти не прятала ее тонкая сорочка, Мэдлин выгнула шею и откинула голову назад, полностью отдаваясь ему. Все мысли испарились, как только она почувствовала прикосновение его теплых губ, и она даже не заметила, как осталась без платья.

Мэдлин ощущала только то, как его пальцы сжали ее руки, прижимая их к полу по обе стороны от ее головы. Она прекрасно помнила, что он никогда не принуждает ее ни к чему, никогда не берет больше, чем ему дают.

Он был терпелив, был готов длить каждую ласку вечно – дразня, никогда не требуя ничего.

Это пьянило и кружило голову – такое тонкое равновесие между добровольным подчинением и страстной властностью. Она наконец-то может быть свободной, быть собой, ничего не пряча и не утаивая от него.

Ощущая, как ее держат, но не торопят, Мэдлин вскрикнула от страстного жара, поднимающегося в ней. Он целовал ее все более страстно, ловя ее бессвязные возгласы, отзываясь на них жадными стонами.

Эйдан почувствовал, как все его самообладание дало трещину, а в следующую секунду разлетелось на части. Он пропал, был захвачен потоком жара, исходившего от нее ароматом ее волос, ее горячими вздохами у его щеки и шеи.

Он оттянул вниз вырез ее сорочки. Ему некогда было развязывать удерживающие ее на плечах банты – он мог думать только о том, как поскорее ощутить вкус ее соска.

Мэдлин повела плечом, освобождаясь от бретельки, и стянула сорочку вниз, помогая ему. Он ястребом бросился на нее. Хриплый стон вырвался у него из горла, когда он наконец почувствовал ее вкус и то, как ее нежный сосок набухает у него во рту. Она сильнее вцепилась ему в волосы, больно их натянув, но это только раздуло пламя его страсти.

Взяв ее за талию, Эйдан приподнял ее тело, заставляя выгибаться навстречу ему. Она вскрикнула от неожиданности и острого наслаждения. Ее руки снова легли на его плечи, помогая ему удержать ее на весу. Мэдлин попыталась обхватить его ногами – и раздосадовано застонала, когда юбки помешали ей это сделать.

Он запустил руки ей под подол, проведя горячими руками по обтянутым чулками ногам до обнаженной полоски плоти между подвязками и тонкими батистовыми панталонами. Задрав муслиновые юбки ей до талии, он лег на нее, прижимая свою налившуюся жарким желанием плоть, все еще спрятанную под тканью брюк, к ее увлажнившемуся лону.

«Не думай, не оглядывайся назад, не смей смотреть в будущее. Просто будь здесь и сейчас, с этим мужчиной, потому что в глубине души ты знаешь: именно тут твое настоящее место. Пусть даже ты не сможешь с ним остаться».

Темнота сомкнулась вокруг них, пряча их тайны. Только слабое свечение углей помогало их жадным губам, рукам и языкам находить самые нужные места для ласк. Внезапно он почувствовал, что больше не может терпеть барьеров между ними – пусть это был всего лишь тонкий слой материи.

Встав на ноги, он сорвал с себя платок и жилет, отбросив в дальний угол комнаты. Она засмеялась своим нежным, теплым, волнующим смехом и ухватилась за его рубашку, вытянув ее из-под пояса. Тем временем он начал сражаться со своей обувью. Ее горячие руки обожгли ему кожу, скользнув под рубашку, гладя его живот и вздувшиеся мышцы груди.

– Мне разрезать эти чертовы ботинки?

Ее жаркий шепоту его уха только ухудшил положение, потому что от желания у него задрожали руки.

Если он сейчас не снимет брюки, у него будет травма!

Взревев, Эйдан содрал с себя обувь и выпрямился, раздеваясь. Повернувшись, он увидел, что Мэдлин сидит на пятках на ковре – совершенно нагая. Слабые отсветы огня обрисовывали ее бедра и плечи, бросали тонкую позолоту на ее груди и живот, покрывали темнотой райскую долину у нее между ног…

Пуговицы со стуком ударились о стену и пол, словно глашатаи, возвещая о том, что его плоть наконец на свободе.

А потом он снова уложил ее на ковер.

Эйдан понял, что он пропал, растворился в ней: в шелке ее кожи, в ароматном водопаде ее волос, согретых теплом камина. Он видел сейчас совсем другую женщину – сокровище, которое не смог оценить. В этом волшебном существе из света и тьмы, тайн и недомолвок было столько нового! Она была пиром, приготовленным для него, а он – изголодавшимся путником, который прежде только слышал о подобной роскоши.

Эйдан был так небрежен к ней прежде – в те давние годы. Он держал это удивительное создание в своих объятиях, утолял свое желание – и считай себя удовлетворенным. Каким дураком он был! Каким слепым и эгоистичным невежей! Если бы он осознавал, от чего он на самом деле уходит, он и шагу бы за дверь не ступил.

Теперь Мэдлин принадлежит ему. Ее признание в любви бальзамом пролилось на ту старую рану, хотя ранена была только его гордость. Она смотрела ему в глаза и говорила о своих чувствах – и он ей верил. Какой бы она ни была скрытной, что бы от него ни утаивала, но никогда не опускалась до лжи. Он примет то, что она готова ему дать, и будет в это верить.

И, словно желая это доказать, Мэдлин отдавалась ему так, как не делала никогда прежде. Это сладкое единение тел, это переплетение рук и ног, это слияние поцелуев, прикосновений и вздохов – все это было новым, свежим, сладким и до боли острым. Настоящим счастьем!

Глава 20

Эйдан ласкал Мэдлин, смакуя каждый дюйм, начиная от припухших туб до впадинки ее пупка, а потом – до сладких складок, скрывавших ее женские тайны. А потом он двинулся ниже, проводя языком по чувствительному местечку под коленом, целуя изящные косточки ее щиколоток. Она вытянулась перед ним, прикрыв одной рукой глаза, а вторую положив на живот под манящим округлым холмом груди. Это была безыскусная поза, выражавшая свободу и полное доверие, – та, какую ему редко случалось видеть. Мэдлин таинственная, та Мэдлин, которая пряталась за стенами своей красоты, настороженно мигая загадочными темными глазами, – этой Женщины сейчас не существовало.

Встав на колени, он раздвинул ей ноги и устроился между ними. Она вздохнула и потянулась к нему, с улыбкой открывая глаза.

Он отвел ее руки, бережно уложив их ей на живот.

– Позволь мне.

Неужели она покраснела – даже сейчас? Мэдлин закрыла глаза, покоряясь его воле, но невольно постаралась отодвинуться в темноту.

Это было не страшно. Теперь он уже знал, что прячется под этой маской. Он не забудет ту нежную, зовущую позу.

У нее был вкус моря – солоноватый и приятный и принадлежащий ему одному. Он точно знал, что Мэдлин не испытывала такого прежде. Это его подарок – сладкий восторг, который может дать ей только он. Его язык нырял и кружил, пробуя и дразня, собирая сладкий нектар, и ее тело начало дрожать. Когда ее ноги напряглись, он снова раздвинул их, мягко управляя мгновениями ее оргазма.

«Кончи сейчас. Подари мне всю себя».

Мэдлин забыла себя, свою ложь и свое прошлое. Существовали только его горячий язык и теплые пальцы и невероятное, острое наслаждение, которое заставляло ее выгибаться навстречу его ласкам и задыхаться. Она содрогалась, слыша собственные сдавленные стоны словно издалека. Ее перестали смущать звуки своего возбуждения – более того, они только усиливали его, многократно умножали. Она знала, что ему нужны эти животные вскрики, что он хочет услышать свое имя в тот момент, когда она взлетит на самый пик экстаза.

В последнюю секунду, когда ей уже казалось, что ее наслаждение достигло апогея, он погрузил в нее свой палец, одновременно вбирая в рот ее клитор. Она невольно потянулась к нему, запуская пальцы в его густые мягкие волосы. Ее голова запрокинулась – и она выдохнула его имя.

И тут экстаз пришел – эта мощная волна наслаждения, которая неизменно изумляла ее. Взлетев на ее вершину, словно щепка на гребне штормового вала, Мэдлин заскользила вниз, вниз… хватая воздух ртом, беспомощно уносимая потоком сладостных ощущений. Ее тело содрогалось, сжимая погруженный в нее палец.

А потом Эйдан навалился на нее, словно его самообладание подошло к концу. Застонав, он прижался горячим торсом к ее теплому и обмякшему телу.

– Ах, Мэдди! Впусти меня! – хрипло попросил он.

Все еще задыхаясь, она просунула между ними руку, чтобы помочь ему. Его плоть казалась такой огромной и горячей! Как она могла забыть об этой налитой желанием силе?

Чуть посмеиваясь над собственной неуклюжестью, обхватила его пальцами и чуть сжала их, экспериментируя.

Он содрогнулся:

– Мэдди!

Он умолял ее – и она почувствовала себя удивительно сильной. Она, только что бывшая беспомощной в его руках, теперь взяла власть в свои руки. Обретя отвагу благодаря своему признанию в любви и новой уверенности в этом мужчине, желая получить все от этой единственной ночи в его объятиях, Мэдлин приподняла голову и прикусила ему мочку уха.

Он протестующе застонал, а она жарко прошептала ему в самое ухо:

– Милорд Бланкеншип, обещай мне, что ты не будешь нежным, не будешь осторожным, не будешь сдержанным!

Эйдан попытался отстраниться, но она снова запустила пальцы в его волосы, а другой рукой продолжая сжимать его налитую страстью плоть.

Она передвинула руку так, чтобы его головка вошла между ее влажными лепестками, заставив скользить вдоль входа вверх и вниз, не пуская дальше. Этот порочный жест, когда она возбуждала себя его жаждущей плотью, чуть не сбил ее с мысли.

Но она хотела заполучить его – дьявола, скрывавшегося в этом мужчине, одинокого, необузданного, страстного и свободного мужчину. И немедленно.

– Да! – хрипло выдохнул он наконец. – Боже, Мэдлин! Сжалься!

Тут она отпустила его, оставив вторую руку у него в волосах и закинув ноги ему за спину. И все же он еще секунду медлил.

– Эйдан…

Он вошел в нее. Мэдлин вскрикнула, когда его тугая плоть чуть не разорвала ее пополам. Она думала, что готова, но прошло так много времени…

Вспышка острой боли погасла, оставив ее во власти созданного ею самой демона. Он превратился в настоящий смерч страсти – жаркий, неудержимый вихрь желания. Она была бессильна перед лицом той мощи, которую выпустила на свободу. Эйдан крепко обхватил ее руками и начал быстро и глубоко входить в нее, медленно подаваясь обратно, чтобы снова вернуться. Он запустил пальцы одной руки в ее волосы и заставил ее запрокинуть голову, открывая шею жарким губам.

Она отдалась на волю этой бури, вцепившись ему в плечи и обхватив его торс ногами, а он погружался в нее снова и снова, тяжело и жарко дыша, со стоном произнося ее имя.

Мэдлин не в силах была сопротивляться приливу, который снова начался, – сначала медленно, а потом стремительно и бурно. Его мощная плоть вторгалась в нее, раздвигала ее тело, проникая в самые его глубины. Наслаждение на грани боли, которое он ей дарил, его необузданная и нескрываемая страсть, пьянящее осознание того, что это она ему нужна, это ее он жаждет с такой силой…

Она снова кончила: ее тело содрогалось, туже охватывая его плоть. Этот новый, страстный и необузданный, Эйдан одновременно восхищал и пугал ее – и она была безоглядно, всем сердцем в него влюблена.

Он прижался к ее губам, впивая ее стоны, пока она содрогалась в экстазе, застонал, глухо и хрипло, в последний раз вошел в нее и излился, продолжая крепко ее обнимать.

Они лежали на полу, сплетенные воедино, покрытые потом, задыхающиеся.

Мэдлин поняла, что вопреки всему этот мощный оргазм ее не убил, потому что сердце ее колотилось невероятно громко, почти заглушая ее собственное тяжелое дыхание.

Эйдан прижался лбом к ее шее, задыхаясь точно так же, как Мэдлин. Она с трудом подняла руку и погрузила пальцы в его влажные волосы.

– Ты уверен… что стены тут… действительно из толстого камня?

Он отрывисто засмеялся. Из-за одышки им трудно было смеяться, но они все равно хохотали, пока не ослабели окончательно.

Наконец Эйдан поднял голову и посмотрел на нее. Угли давали слишком мало света, чтобы Мэдлин могла разглядеть выражение его лица, но она слишком хорошо его знала. Он был встревожен. Она прижала пальцы к его губам, остановив все вопросы.

– Со мной все в порядке. Да, немного поболит. Но меня это нисколько не волнует. Мне все понравилось. Если бы у меня осталось хоть немного сил, я бы заставила тебя повторить все еще раз. Так что если ты скажешь, что хоть о чем-то, о какой-то малости жалеешь, я тебя укушу. Понятно?

Он поцеловал кончики пальцев, прижатые к его губам.

– Да, дорогая, – пробормотал он.

– Вот и хорошо. – Она попробовала пошевелиться. – Послушай, этот ковер исколол мне все – от плеч идо самой… до твоих колен. Все это очень хорошо для людей помоложе, – чопорно заявила она, – а я бы желала лечь в постель.

Он в последний раз поцеловал ее в губы и встал на ноги. Она несколько секунд слушала, как он ходит по комнате, а потом осторожно села, оценивая свое состояние. Теперь, когда Эйдан не мог увидеть ее в полутьме, поморщилась из-за боли у себя между ногами. Мэдлин совершенно отвыкла заниматься любовью, и за это ей придется расплачиваться несколько дней – однако она ни о чем не жалела.

Эйдан опустился рядом с ней на колени. Она поняла, что он намочил фланель для мытья, потому что капли с нее попали ей на ногу.

– Давай я? – предложил он.

Она потянулась за влажной тканью:

– Спасибо. Я ее держу.

Наверное, ей следовало бы позволить ему о ней позаботиться, но Мэдлин не хотелось, чтобы он понял, насколько сильно у нее все болит. Она и так едва не зашипела сквозь зубы, когда начала обтираться.

Эйдан принес ей один из своих халатов.

– Я не нашел твоего, – объяснил он.

Мэдлин завернулась в мягкую бархатную ткань, от которой так чудесно пахла лавандой, и пообещала себе, что захватит халат с собой, когда будет уходить. От этой мысли ее сердце пронзило леденящей болью.

«Эйдан, как мне теперь с тобой расстаться? Как я смогу оторваться от тебя?… Но разве я могу остаться?»

Он уложил ее в постель так бережно, что у нее на глаза навернулись слезы, и она поняла, что сможет заснуть очень нескоро.

Однако когда Эйдан обхватил ее руками и притянул к своему теплому, сильному телу, она протяжно вздохнула – и мгновенно провалилась в сладкий, глубокий сон.

Мужчина, стоявший на улице, наблюдал затем, как клуб «Браунс» закрывается на ночь. Другие клубы (некоторые из которых были, по сути, просто игорными домами) все еще оставались ярко освещенными, их двери впускали и выпускали кого-то, туда приходили небольшие компании молодых мужчин, которые покончили с вечерними увеселениями и желали найти ночлег, пока еще не стало совсем темно.

Здесь все обстояло иначе. Это заведение было похоже на склеп, только его обитателям пока забыли сообщить о том, что они мертвы.

Ночь выдалась холодная и ветреная, С реки поднимался туман, размывавший очертания домов и прикрывавший всю уличную грязь пеленой. Сырость пробирала до костей, но даже это неудобство не заставило его покинуть свой пост. Жизнь в городе постепенно замирала. Он вел наблюдение, не сводя глаз с дверей клуба.

Что Мэдлин там делает? Как ей вообще удалось туда попасть? Хитрая плутовка! Она сумела убедить графа, что ее нужно спасать, и нашла надежное убежище.

Все это не имеет значения. Он умеет быть терпеливым, когда хочет. В конце концов, что можно предпринять в подобной щекотливой ситуации. Остается только выжидать.

И наблюдать.

Из комнат дяди Колина видна была улица, что очень нравилось Мелоди потому что в саду ничего интересного не было. Мимо шли люди, а она смотрела на них сверху. Было забавно смотреть, как они становятся такими маленькими, когда уходят далеко-далеко.

Малышка старалась делать так, как велел дядя Колин: не прижиматься к стеклу и прятаться за занавеской так, чтобы видны были только ее глаза. Если она не послушается, то он не разрешит ей сидеть у окна.

Дядя Колин был не похож на дядю Эйдана. Он рассказывал жуткие истории про пиратов и был гораздо добрее няни Прюит, но не целовал и не тискал ее, как дядя Эйдан, а сажал к себе на колени и разговаривал с ней так, словно она большая.

Может, дело было в том, что Мелоди только что услышала очередную историю про «Бесславный грабеж», про бесстрашную и отчаянную команду пиратской бригантины… но ей показалось, что из окна она увидела пирата!

У него не было повязки на глазу и сабли, но были злющие глаза, похожие на темные дырки, и вид у него был такой, словно он не задумываясь пустил бы в ход саблю. Правда, ее что-то не было видно.

Мелоди сжалась в комочек и проверила: не заметно ли ее с улицы? Занавеска на месте, это хорошо.

Мужчина стоял на другой стороне улицы и притворялся, будто изучает прохожих, но она видела, что на самом деле он смотрит на здание клуба. Вскоре дядька ушел со своего места около фонаря и пристроился в дверном проеме чуть дальше. Он почти спрятался в тени, но девочка все равно не сводила с него глаз.

Теперь он перестал притворяться – и следит только за входной дверью.

Мелоди от страха затошнило. Она слезла со стула, поставленного у окна, и забралась дяде Колину на колени. Тот отложил перо и удобно усадил ее. Крышка стола оказалась почти на нужной высоте.

– Вот, – сказал он, вручая ей карандаш. – Можешь творить, сколько душе угодно.

Придвинул ей лист бумаги, и вскоре малышка уже увлеченно рисовала, совсем забыв про противного дядьку.

А ночью, когда ее разбудил дурной сон, дядя Колин вслух пожалел о том, что рассказал ей вечером такую страшную историю. Мелоди не стала говорить ему, что ей приснился тот пират, который следит за ними.