Текст книги "Светлые тени"

Автор книги: Сайрита Дженнингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9

Все так быстро происходит. Слишком быстро для любого смертного парня.

С невероятной скоростью он раскрывает кинжал и вонзает его прямо в живот Донны. То, как он улыбается, когда лезвие разрезает ее плоть, заставляет меня думать, что мне все это кажется. Но я не могу отрицать хлюпающего звука горячей стали рвущей мягкую, податливую кожу и ткань. Я чувствую, как он горит в ее теле, поражая жизненно важные органы на своем пути входя в живот Донны. Тем не менее, я все еще не могу поверить в происходящее. Только когда она медленно поворачивается к нам, кинжал торчит из ее хрупкого тела в темно-красном море. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но только булькающая кровь из ее горла, хлынула изо рта. Затем она падает на пол, задыхаясь от последних вздохов.

– Нет! – кричу я, протягивая руки, покрытые огненно-рыжей дымкой. Поразительные вспышки огня очередями обрушиваются на жестокого смертного парня, до тех пор, пока я уже не вижу ту зловещую улыбку.

До тех пор, пока кожа не плавится до костей, после чего он превращается в кучу пепла.

– Мам! – плачу я, падая на колени, и качаю ее безвольное тело в своих руках. – Нет, нет, нет! Пожалуйста!

Крис кричит, истерически рыдает, молится в отчаянии на чудо. Он падает на колени перед нами.

– Нет! Пожалуйста, не покидай меня. Прошу, останься со мной, детка! Останься со мной.

Я чувствую, как Дориан рядом со мной проверяет ее состояние. Он смотрит на меня печальными, безнадежными глазами, но я отказываюсь в них смотреть. Я отказываюсь верить, что это произошло.

– Нет! Я могу спасти ее. Могу вернуть ее обратно!

Мои окровавленные руки уже окутала темно-рыжая дымка, когда я поднимаю их над раной. Ее зрачки не реагируют – пустые – но я до сих пор пытаюсь установить контакт с ее взглядом.

Дориан держит ее голову, чтобы она оказалась на одном уровне с моей, но нет никакой связи. Я не ощущаю ее разум. Не чувствую ее душу.

– Давай же, – скрежещу я, изменяя направление каждой частички моей силы в руках.

– Нам надо вытащить кинжал. Скорее!

Я даже не понимаю, что Нико с другой стороны от меня, пока он не хватает кинжал. Клинок шипит, когда кожа Нико касается рукоятки, а я сразу улавливаю запах горелого мяса.

– Черт! – он отдергивает руку назад, только чтобы встряхнуть ее и пробует еще раз, но результат тот же.

– Проклятие! Черт, я не могу дотронуться до него!

Дориан осторожно кладет голову Донны на мои руки, после чего тянется к клинку, чтобы попытаться его извлечь.

– Блять! – рявкает он, отдернув руку.

– Что это? Что мы можем сделать? – мы теряем драгоценные секунды. Я чувствую, как жизнь Донны ускользает. Я даже больше не могу ощущать ее присутствие.

– Дай мне. – Александр становится на колени, когда Морган оттаскивает Криса, предоставляя нам больше места для работы. Алекс протягивает руку, обхватывает рукоять кинжала и извлекает его из тела Донны.

Я даже не успеваю удивиться тому, почему он смог это сделать. Я сразу же фокусирую свою энергию на кончиках пальцев, желая, чтобы она поддерживала жизнь мамы. Надеюсь, я смогу спасти ее, как спасла Морган. Молюсь на чудо.

Серые хлопья мертвой человеческой плоти сдуваются ветром, некоторые смешались с липкой кровью, которая все еще вытекает из живота Донны.

Мой желудок выворачивает, но я сглатываю, подступающий к горлу приступ тошноты. Я должна сильнее сосредоточиться. Я должна отдать ей еще больше себя.

– Габриэлла, – слышу я голос Дориана рядом со мной. Он кладет руку на мое предплечье, но я отталкиваю ее в сторону.

– Мне просто нужно лучше стараться. Я должна попытаться. – Темно-рыжий туман распространяется вокруг тела Донны. – Пожалуйста, мама! Прошу, не оставляй меня. Я не смогу сделать это без тебя. Ты нужна мне. Пожалуйста!

– Детка, слишком поздно. Ты сделала все, что было в твоих силах. А теперь остановись.

– Нет! Я не перестану. Это должно сработать!

– Малышка, послушай его, – мягко говорит Нико. – Ты не можешь спасти ее. Ты убиваешь себя.

– Мне плевать! – я сильнее давлю моей силой, не обращая внимание на усталость, сокрушающую мое тело. Голова кружится, но мне все равно. Мне просто нужно еще немного продержаться.

– Ты увядаешь, детка. Прошу. Остановись, – твердит Дориан.

Когда он кладет руки поверх моих, убирая их с зияющей раны, я не могу его остановить.

Все что я могу – это рыдать, мои слезы горя падают на лицо Донны, до тех пор, пока я не ощущаю, что во мне не осталась ни слезинки. До тех пор, пока я не цепенею от горя, что больше не в силах рыдать. Я знала, что он прав, в глубине души я знала, что слишком поздно для моей мамы. Вся магия мира не могла вернуть ее нам. Я чувствую на себе руки, которые посылают всплески утешения и спокойствия, но боль слишком глубокая. Она давит на меня, рвет на куски до тех пор, пока горе не сдирает с меня кожу.

Я не хочу, чтобы меня утешали. Я хочу чувствовать эту боль, должна запомнить ее. Я хочу, чтобы эта боль питала меня, когда я встречусь лицом к лицу с этим ублюдком, который забрал у меня единственную мать, которую я знала.

Я качаю головой.

– Нет. Не для меня. Криса. Он нуждается в этом больше, чем я. – Я слышу, как мой приемный отец кричит от боли, словно ему вогнали этот кинжал. Прямо сейчас, я знаю, что он сделал бы все, чтобы занять место Донна

Нико подходит к нему, в то время как Морган занимает место Нико.

– Мне очень жаль, Габс, – шепчет она. – Но все нормально. Она в порядке, Габс.

– Нормально? В порядке! – рыдаю я. – Она не в порядке, Морган! Она ушла! Она... она... – Я не могу сказать. Я не могу сказать ни слова. Она умерла. Женщина, которая любила и заботилась обо мне, как о собственном ребенке, с того самого момента как взяла меня на руки, умерла.

– Но она в порядке. Она обрела покой. И она здесь. С нами, прямо сейчас.

С широко открытыми, полными слез глазами, Морган указывает на пустое место в нескольких метрах от того места, где мы сидим.

– Она здесь, Габс. И она просит передать тебе, что все хорошо. Это нормально отпустить ее.

В комнате повисла жуткая тишина и, словно покрывало, покой укутывает нас.

Я не вижу дух Донны, но я чувствую его. Я могу чувствовать ее тепло и любовь, обволакивающую эту самую комнату. Даже в смерти ее нежная сила утешает меня.

Я тону в слезах, держа по-прежнему безжизненное тело Донны в своих руках. Двадцать один год назад я потеряла мать, которая подарила мне жизнь. Теперь я потеряла мать, которая подарила мне любовь.

Я сажусь на двухместный диванчик, на то же самое место, где я ранее сидела, пока Донна угощала нас лимонадом и печеньем. Кто-то набросил одеяло мне на плечи, но я по-прежнему дрожу.

Кажется, что я не могу остановиться. Морган приносит мне чашку горячего чая, а я беру ее дрожащими руками, думая о временах, когда Донна поила меня чаем с особыми травами. Она хотела защитить меня.

Она знала, что это просто немыслимо, но она все равно это делала.

– Как ты себя чувствуешь? – шепчет она рядом со мной.

– Закоченела, – отвечаю я, мой голос охрип от крика и плача. – Но это больно. Болит везде. – Я плотнее заворачиваюсь в одеяло.

К счастью, у меня все еще была кое-какая одежда в моей старой спальне, и когда Дориан, наконец, оторвал меня от пола, он снял с меня пропитанную кровью одежду.

Я была благодарна, не могла больше и секунды выдержать запах смерти на мне.

Я смотрю на свою лучшую подругу, которая выглядеть потрясенной до самой ее сущности.

– Как насчет тебя? Я знаю, видеть это, тяжело.

Она пожимает плечами.

– Я больше не знаю, что чувствовать, во что верить.

Мы молчим некоторое время, пока обе пьем чай, уткнувшись глазами в пол, не зная, что сказать или сделать, чтобы успокоить друг друга.

– Ты ее видела, – шепчу я, не в состоянии сдержаться больше.

– Да.

– И она... она ушла? Ты уверена, что видела ее? – я знаю ответ, но если есть хоть маленькая надежда... если есть хоть какой-нибудь способ вернуть ее...

– Я уверена, Габс, – говорит она, рассеивая мою ложную надежду. – Мне очень жаль – ты знаешь. Как бы мне хотелось, чтобы было по-другому. Но она в порядке. Она обрела покой. Донна просто беспокоилась за тебя.

«Она должна была», – говорит тихий голос в моей голове.

Дориан и Нико пришли из задней комнаты, их лица усталые и мрачные. Я слаба, но заставляю себя встать с дивана, игнорируя усталость в моих закоченевших суставах.

– Как он? – спрашиваю я, выдавливая из себя таким тихим голоском, какой только остался.

– Он отдыхает, – отвечает Дориан. Он переглядывается с Нико, затем снова смотрит на меня. – Крис сопротивлялся, но нам удалось подчинить его.

Когда Александр упомянул, что необходимо избавиться от тела Донны, Крис взорвался. Он не позволил другим мужчинам трогать ее и настоял, что бы ее труп положили на кровать, пока он не будет готов попрощаться с ней.

Но как тяжело это не было признавать, я знала, что действовать нужно быстро. Полиция не знает о случившемся, но была вероятность, что соседи могли услышать шум.

Мы были вынуждены ее вывезти, если хотим сохранить это в тайне. Они могли бы использовать магию, чтобы очистить кровь, но Александру, необходимо увезти ее тело в другое место и сжечь его.

Дориан ведет меня обратно к дивану и тянет к себе на колени, укачивая меня в своих объятиях. От него так приятно пахнет, его запах успокаивает и приводит в состояние эйфории.

Я зарываюсь лицом в сгиб его шеи, и прежде чем могу остановиться, глубоко вдыхаю, позволяя его сущности заполнить мои легкие.

– Извини, – шепчу я, пряча лицо в воротник его рубашки.

– Не стоит, детка, – ласково произносит он, проводя рукой по моим волосам. – Ты нуждаешься в этом. Я позже позабочусь о тебе. Но сейчас... сейчас думаю, нам нужно обсудить кое-что.

Я сажусь и смотрю на него, его выражение лица задумчивое.

– Что такое?

– Мы думаем, что, – начинает он, кивая в сторону Нико, который сидит напротив нас, – что мы можем помочь оправиться Крису от этого. От... всего этого.

Я морщу лоб.

– Что ты имеешь в виду?

– Он испытывает огромную боль, Габриэлла. Боль, которая не пройдет, даже со временем. Мы можем помочь ему забыть... все.

Все?

– Продолжай.

– Мы можем сделать обратное заклинание. Оно заберет его боль, и он сможет продолжить свою жизнь. Он снова может быть счастливым.

– Подожди-ка, притормози, – говорю я, поднимая ладонь. – Что ты имеешь в виду? Ты хочешь повернуть время вспять?

Дориан качает головой.

– Нет. Его воспоминания. В течение дня, он потерял дочь и жену. Его единственной целью было защищать вас обеих. Теперь у него никого нет. Таким людям, как Крис, нелегко оправится от боли. Она пожирает их. Я могу представить – я чувствовал туже душераздирающую боль, когда думал, что потерял тебя.

– Но какие воспоминания ты хочешь обратить вспять?

Дориан смотрит на Нико и его младший брат кивает, затем останавливает взгляд на мне.

– Все те, что касаются Донны. И тебя.

– Что ты имеешь в виду, говоря все, те?

– Он не будет помнить никого из вас. Это будет, словно он прожил жизнь без жены и ребенка. Все остальное останется нетронутым – карьера, друзья, его увлечения, но у него не будет воспоминаний о тебе или Донне. Мы можем отправить его в другой штат, дать возможность начать жизнь заново. Он может снова найти свою любовь. У него может быть еще один шанс на жизнь.

– Вы хотите, чтобы он забыл нас? Забыл любовь всей своей жизни? Это безумие. Безусловно – нет!

Дориан нежно поворачивает мою голову к себе, и я вижу, насколько ему больно даже упоминать мне об этом.

– Габриэлла, это эгоистично, заставлять его испытывать подобную боль. Он в отчаянии, детка. Я чувствую это. Он чувствует, что у него нет ничего, ради чего можно жить. Это не та жизнь. Несправедливо оставлять его в отчаяние, когда нет никого, кто мог бы помочь ему преодолеть это.

Слезы скатываются по моим щекам. Я даже не могу понять, как еще могу плакать в таком состоянии.

– Но у него есть я! Я могу помочь ему! Я могу быть здесь с ним.

– Нет, не можешь, малышка, – вставляет Нико. – Это не безопасно для него оставаться здесь, или где-либо еще возле тебя в любом случае. Как думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем кто-нибудь другой отправится, чтобы убить? Крис будет легкой добычей.

Я открываю рот, чтобы возразить, но не могу придумать логического опровержения. Они правы. Настолько это причиняет боль, от того что я знаю то, что они говорят правда.

Я должна отпустить его. Если я действительно люблю Криса, то должна дать ему еще один шанс на нормальную жизнь.

Едва я принимаю окончательное решение, Александр с опустошённым взглядом переступает порог. Внезапно, ко мне возвращается... его разговор с Донной ранее. От подозрения у меня скрутило живот.

«Мы были полностью уверены, что тебя схватили Темные. Как ты сбежал?»

«Почему бы тебе не спросить это у своего мужа?»

Я оказываюсь перед его лицом, прежде чем он успевает закрыть входную дверь, моя усталость в прошлом.

– Кто ты? Что ты здесь делаешь? – я обвиняющее, тыкаю пальцем в его грудь. – Скажи мне, что ты знаешь. Сейчас же!

– Габриэлла... Я не понимаю, куда...

– С тех пор как ты объявился, умирают люди! Происходят вещи, которые мы не можем объяснить. Скажи правду: ты связан с людьми, которые пытаются убить нас?

Александр отступает на шаг назад, чувство предательства и боли отражаются на его лице.

– Нет. Конечно же, нет.

– Тогда как ты объяснишь это? Ты знал, что у того парня нож? Как ты мог дотронуться до него, когда ни Дориан, ни Нико не смогли?

Александр вытаскивает нож из-за спины, а потом направляется в гостиную с ним в руках, чтобы другие могли видеть кинжал.

– Это кинжал Полемоса[4]4
  Полемос – в греческой мифологии олицетворение войны, бог битвы, спутник бога войны Ареса


[Закрыть], края войны. Таких было создано всего лишь несколько, и только Полемос может владеть ими. Рана от такого кинжала почти всегда смертельная, как для смертных, так и для бессмертных.

– Ты знаешь, кому принадлежит кинжал? – я ему верю, но он все еще под подозрением.

– Нет. Им владеют только высокопоставленные люди и награжденные знаками отличия воины. Но очевидно Полемос передал свою силу этому смертному парню. Только так он мог бы управлять им. И это объясняет его способность скрываться от нас всех.

– Полемос,– бормочет Дориан. – Ранее парень был под воздействием дома Танатоса.

– Так ты думаешь, что восемь семей идут за нами и отправляют людей, чтобы сделать за них грязную работу? – спрашивает Нико, поглаживая легкую щетину на подбородке, – Чертовы трусы, если вы спросите меня.

Я сажусь на диван рядом с Дорианом, вкладывая свою руку в его.

– Но если это правда, то почему эти люди сделали татуировки несколько месяцев назад? Они не могли знать, что ты пересечешься с ними дважды. А что, если там сотни – черт, тысячи – представителей каждого дома?

Я смотрю на Морган, которая выглядит так, словно в любой момент может вырубиться. Я ощущаю ее недовольство. Она напугана, растеряна и истощена. Последние двадцать четыре часа полностью её уничтожили.

– Морг, почему бы тебе не пойти и не прилечь в моей комнате? Я думаю, что мы здесь заночуем. Не хочу оставлять Криса одного.

Я чувствую, как Дориан рядом со мной напрягся, а Нико качает головой.

– Не в коем случае, малышка. Они могли отправить больше людей. Возвращайтесь в жилой комплекс. Дориан может усилить защитные чары, но мы не можем изменить уже существующее заклинание. Это не наша магия. Ты и Морган вернетесь домой, а я останусь здесь с Крисом. Это даст мне шанс... разобраться... с нашей ситуацией.

Сейчас? Они хотят это сделать сейчас?

– Но... я не готова. – Я трясу головой, мои глаза наполняют свежие слезы. – Я пока не готова сказать "прощай".

Дориан подтягивает меня поближе к себе, положив свой подбородок на мою голову. Я чувствую его губы на моих волосах.

– Так будет проще, детка. Сейчас он обездвижен. Если мы будем ждать и позволим ему очнуться, ему будет только больнее. Ты же не хочешь, чтобы он еще раз столкнулся с этим.

Я судорожно вздыхаю и вытираю слезы на щеках.

– Ты прав. Ненавижу это признавать, но ты прав. – Я обращаюсь к Александру, видя его измученное выражение лица. – Мне просто нужно знать, касательно одной вещи – что ты имел в виду? Когда сказал Донне... спросить Криса о твоем побеге? Как он может знать что-нибудь об этом?

Он качает головой и делает глубокий вдох.

– Он не знает о моем побеге. Но он знает о том, как меня схватили. В том числе и твою мать.

Мою маму?

– Это был Крис, он привел Светлых, когда они отправились на ее поиски. Его допросили и, конечно, они использовали его любовь к Донне против него. Я думаю, он сделал это, чтобы защитить Донну, но я не могу удержаться от чувства, что именно он виновен в казни Наталии.

Я молчу, чтобы переварить все услышанное, выталкивая подозрения из моего разума. Я собираюсь попрощаться с Крисом навсегда. Я не хочу портить мнение о нем прямо сейчас.

– Сейчас я пойду попрощаюсь с Крисом, – говорю я ему. – Но мы поговорим об этом позже.

Прежде чем я отправляюсь в заднюю часть дома, Нико дергает меня за руку.

– Не переживай, Габс. Когда он проснется, то будет в порядке. На работе его переведут в другой штат, и он отправиться в какое-нибудь безопасное место к концу недели. У него будет еще один шанс на счастье. Он даже не вспомнит о тебе или Донне.

Я киваю, но кривлю губами. Крис даже не вспомнит нас – его жену и ребенка. И хотя я знаю, что так надо, но это ранит меня в самое сердце.

Я вхожу в темную спальню, которую он делил со своей женой. Они были женаты на протяжении более двадцати лет, это вероятно убьет его, проснуться без нее.

Крис мирно спит на спине, тихо посапывая в своем вынужденном волшебном сне.

У него на лице еще есть немного запекшейся крови, я наклоняюсь, чтобы оттереть красный слой ногтем, позволив прикосновению задержаться на его небритой челюсти.

– Привет, пап, – шепчу я, усевшись рядом с ним на кровать. – Не знаю, слышишь ли ты меня, но я просто хочу сказать... спасибо. Спасибо за то, что был лучшим папой на свете, который мог бы быть у меня, несмотря на все неприятности, которые я причинила. Знаю, наверное, это нелегко заботится о ребенке, который не является биологически вашим, но я никогда не чувствовала этого. Никогда не чувствовала себя чужой. Мне всегда казалось, я ваша родная. – Тугой ком встал поперек горла, и я воспользовалась моментом, чтобы отдышаться, прежде чем он вызовет рыдание. Я сегодня достаточно плакала. Не хочу, чтобы наше прощание было наполнено еще большей печалью.

– Я не хочу этого для нас. Если бы я могла, то защитила бы тебя от всего зла этого мира. Но что эта будет за жизнь? Все время скрываться и бежать? Ты заслуживаешь еще одну возможность на жизнь. На любовь. Шанс завести нормальную семью с собственными детьми. – Мой голос ломается на последних словах, и одинокая слеза скатывается по щеке. – Папа, ты был так добр ко мне и маме. Теперь я хочу, чтобы ты был добр кому-нибудь еще. К кому-то, кто будет любить, заботиться и защищать тебя, так же как ты нас. Пришло время тебе завести другую малышку, первую любовь. Пришло время тебе научить ее тому, что она должна ожидать и требовать от ее будущих ухажеров. Пришло время тебе стать примером идеального мужа и отца.

Слезы текут ручьем, но я их не вытираю. Я позволяю им свободно падать, пока прощаюсь с человеком, которого имела честь называть отцом.

– Ты все сделал правильно. И за это я буду благодарна тебе. Пожалуйста, не думай, что я бросаю тебя – нас. Нашу семью. Потому что, я этого не делаю. Я даю тебе второй шанс. – Я все еще держу его за руку и прижимаю ее к месту, где бьется мое разбитое сердце. – Прощай, папочка. Я всегда буду любить тебя. И в жизни, и в смерти.

Глава 10

Я не помню обратную дорогу в Паралию. Я едва ли осознаю, когда Дориан заводит меня в ванную и начинает срывать с меня одежду.

Даже после того, как он наполнил ванну теплой, мыльной водой и опустил меня в нее, думаю, я даже не вздрогнула. Боль, горе... я слишком много чувствовала, до тех пор, пока перестала чувствовать что-либо. Я не была в скорби – я стала горем.

Я в полном отчаянии. Знаю, что Дориан здесь – я чувствую на себе эти полные сожаления глаза, тем не менее, я не смотрю в них, чтобы признать его. Я опустошена – ни слов, ни мыслей, ни чувств.

Что-то произошло со мной в тот момент, когда я почувствовала, что жизнь Донны ускользает. Похоже, часть меня ушла вместе с ней.

Кусочки и осколки разбитого сердца... простой, человеческой девушки – что-то во мне пропало без вести.

И когда я попрощалась с Крисом, меня словно сдуло, как пепел на ветру. Пропасть в душе стала такой глубокой и огромной, что я не могу понять, смогу ли когда-либо ощутить себя целой снова.

Без них. Я бы никогда не стала такой, без своих родителей.

– Скажи что-нибудь, малышка, – шепчет он, черпая воду руками и обливая мою грудь. Он не трогает меня в сексуальном плане, пока опускается на колени за пределами ванной. Он просто хочет утешить мою кровоточащую душу.

Я смотрю рассеянными, стеклянными глазами.

– Что ты хочешь, чтобы я сказала? – мой голос ровный, лишенный всяких эмоций. Я больше ничего не чувствую. Просто онемела.

Беспокойство запечатлелось на его красивом лице.

– Скажи мне, что ты в порядке.

Я качаю головой, когда ком в горле становится все больше.

– Не могу. Я не могу сказать этого.

– Тогда скажи, что мне сделать. Скажи мне, что тебе нужно.

Что мне нужно?

– Мне нужно, чтобы моя мама была жива. Мне нужно, чтобы мой отец помнил кто я такая. Мне нужно, чтобы мои близкие были в безопасности. Мне нужно, чтобы люди перестали умирать из-за меня – из-за всего того, что касается с тобой или мной, или еще кем-то. – Я отвожу взгляд, стыдясь, что нападаю на него. Его пальцы касаются моего дрожащего подбородка и поворачивают лицо обратно к нему.

Я почти ожидаю, что Дориан злится, но нет ничего, кроме любви и понимания в этих кристально-голубых глазах.

– Нет, я не могу исправить всего этого. Но я могу помочь тебе, если ты позволишь. Если у тебя буду я. – Тыльной стороной ладони он нежно гладит меня по щеке, потом наклоняет голову, чтобы встретить его взгляд. Я сразу же вырываюсь.

– Нет, Дориан. Я не хочу забывать.

– Ты и не должна, любимая. Но позволь мне отдать себя тебе. Дыши мной. Позволь мне поддержать тебя, детка.

Он протягивает руку, предлагая обнажённое запястье. Я смотрю на него, и что-то в моих кишках завязывается в узел от потребности. Я хочу этого. Я нуждаюсь в этом. Я знаю, что это часть того, кем мы являемся, но я ненавижу, каким образом моя жажда вызывает желание в каждой клетке моего тела.

Просто немного подпитаться, говорю я себе. Я только возьму то, что мне нужно, и снова вернусь оплакивать своих родителей. Звучит разумно. Правда?

Я дрожащими руками беру его руку и глажу тонкую, перламутровую кожу над голубыми венами. Его пульс призывает меня. Бросает вызов, чтобы я отказалась от того, в чем так отчаянно нуждается мое тело.

Я стону от первого приема магии Дориана, заставляя его шипеть, и он зубами зажимает нижнюю губу.

Мой взгляд встречается с его, пронзая до самой глубины души, когда я снова тяну из него жизненную силу.

Я смотрю на него из полуприкрытых глаз, когда его зрачки расширяются, и он жадно ртом глотает воздух.

– Еще, – требует Дориан, его дыхание получается частым и тяжелым. – Еще.

Ртом я скольжу от запястья Дориана до сгиба локтя, позволяя чувству эйфории заполнять меня с каждым полным вдохом. Я дрожу всем телом, каждая клетка моего тела разрывается от блаженства. Мне кажется, что он внутри мебя – подпитывает мою душу. Кормит мою тьму. Каждое гребаное нервное окончание.

Еще одна затяжка, и мои стоны становятся громче. Плотская потребность и желание берут вверх, и я тяну Дориана за ворот рубашки, сокрушая его губы на мои. Он целует меня секунду, после чего отстраняется.

– Это неправильно. Ты страдаешь. Я просто хочу помочь тебе исцелиться.

Боль от отказа собирается у меня в груди, но я игнорирую ее, глядя на него отчаянными глазами.

– Ты нужен мне, Дориан. Пожалуйста. Если хочешь помочь мне, помоги почувствовать что-то еще кроме боли. Совсем ненадолго. Пожалуйста?

Он всматривается в мое лицо в поисках признаков сомнения. Когда ничего не обнаруживает, Дориан обхватывает ладонями мое лицо и сминает мои губы своими.

Мои руки зарываются в его волосы и тянут шелковистые пряди, заставляя его простонать мне в рот.

Вот и вся мотивация, в которой я нуждалась, затем хватаю его за плечи и втягиваю его еще полностью одетого ко мне в ванну.

Вода плещется вокруг нас, когда наши тела находят друг друга в море греха и печали. Я оборачиваю ноги вокруг Дориана, побуждая его прижаться ближе, сильно желая, чтобы его кожа соприкасалась с моей. Этого недостаточно. Мне нужно больше от него. Он мне нужен весь.

Не прерывая поцелуй, я стащила мокрую рубашку с его тела и бросила в сторону, наслаждаясь ощущением, как его скользкое тело движется напротив моего. Когда я тянусь, чтобы расстегнуть его штаны, он останавливает меня, подтягивая мои руки между нашими грудями.

Губы Дориана покидают меня, но он остаются близко – так близко, что я ощущаю его прохладное дыхание на лице.

Он смотрит на меня, прямо в душу, видя миллионы оттенков боли и ненависти к самой себе. Я не могу скрыться от этих пристальных глаз.

Я не могу спрятать панику, которая переполняет меня каждый раз, когда я думаю о потери близкого человека. Он все это видит – каждую частицу моего уродства.

Глаза по-прежнему сверлят меня, он отпускает мои руки, чтобы расстегнуть штаны, быстро обнажая себя. Затем он толкается в меня, вода придает другой уровень скользящим движениям.

– Не останавливайся, – молю я.

– Никогда.

Дориан грубо целует мои губы, пока яростно вколачивается... с жадностью. Словно ищет что-то внутри моих трепещущих недрах.

Я прячу голову в сгибе его шеи и сжимаю его задницу, пытаясь взять его еще глубже.

Мое тело возможно и заполнено, но где-то внутри меня по-прежнему пусто. То, что никогда не заполнить.

Я ненавижу чувствовать себя так. Ненавижу, что использую его, чтобы убежать от самой себя. Но ощущать Дориана глубоко внутри, обожающего мое тело, запредельно трахающего меня – это рай. А я так устала жить в аду.

Его пальцы касаются моей щеки, и я чувствую, как толчки становятся медленными, ленивыми.

– Эй. Вернись ко мне, – шепчет Дориан около моей головы.

Я поворачиваюсь навстречу с его нежным взглядом и мое собственное отражение в этих завораживающих, голубых глазах, встает у меня на пути. Я пытаюсь вырваться, но он обхватывает мое лицо, заставляя смотреть в лицо моему страху и отвращению.

Я не просто потеряла обоих родителей. Я убила кого-то. Я. Я забрала человеческую жизнь без всякой задней мысли. И я знаю, что, не колеблясь, заберу снова. Знаю, что сделаю это снова.

Внутри начинает что-то гудеть, в тот самый момент, когда понимаешь, что стала убийцей.

Эта способность забирать жизнь прямо на кончиках твоих пальцев, покалывает от чувства потребности, которое снова накрывает тебя волной энергии.

И каждый раз ты поддаешься этой жажде, немного теряя свою человечность. Ты теряешь себя, пока совсем перестаешь узнавать человека, которым ты когда-то был.

– Прекрати, – выдавливаю я.

– Нет. Не тогда, когда ты смотришь на меня. Нет, пока ты не увидишь то, что вижу я.

Я плачу, но этого недостаточно, чтобы Дориан меня отпустил или замедлил неистовые толчки. Возможно, это мое сопротивление или моя уязвимость, но я клянусь, что чувствую, как он проникает глубже.

Словно пытается заполнить пустоту внутри меня и снова собрать меня воедино.

Я стону сквозь рыдания, пока мое тело сражается с эмоциями. Я должна испытывать отвращение к самой себе.

К нему. Я должна презирать его за то, что он делает со мной в моменты моей слабости.

Но не хочу, чтобы он останавливался. Я нуждаюсь в этом. Мне нужен Дориан, чтобы увести меня от этого. Просто увести прочь.

В следующее мгновение он стоит, поддерживая ладонями меня под задницу, чтобы мое тело дальше продолжало сливаться с его.

Ванная расплывается в спальню, и Дориан укладывает меня на кровать, не прекращая толчки, и все еще смотрит на меня, словно боится, что я ускользну во тьму.

– Оставайся со мной, – задыхается он, толкаясь в меня все быстрее и жестче. – Останься, малышка.

Я вздрагиваю, когда головка его члена задевает заветное местечко глубоко внутри меня, умоляя меня согласиться. Дориан осторожно подводит меня к сущему забвению так близко, что я ощущаю его вкус. Теме не менее, я качаю головой, отрицая саму себя.

Отвергаю удовольствие, которое Дориан дарит мне. Я не заслуживаю этого. И, черт подери, не заслуживаю его.

– Габриэлла, – стонет сквозь зубы он. Он умоляет. Ему нужно, чтобы я пошла с ним. Улетела подальше от всего этого безобразия и боли с ним вместе, рука об руку. Я причиняю ему боль своим отказом. Я знаю это, но ничего не могу поделать с этим.

– Нет. – Слезы свободно падают, скатываясь по щекам, выпуская боль, которая гложет меня внутри.

– Пожалуйста.

– Я не могу.

Но даже, когда я произношу слова, я знаю, что могу. Мое тело его. Так было всегда.

И хотя моя душа разрывается, он всегда будет иметь власть над частью меня над той, которая трепещет и желает его.

Даже когда мое сердце разбито на куски, и больше не сможет биться снова.

Я снова притягиваю его к себе, когда кончаю, рыдая в сгибе его шеи. Он сдерживает собственные стоны удовольствия, позволяя мне развалиться на части от боли и удовольствия.

Он притянул меня ближе, целуя мои волосы, говоря, что со мной все будет хорошо.

Что он здесь, и всегда будет рядом. Что он никогда не отпустит меня. Звучит так мило и так горько, и ох-так-чертовски-хорошо для меня.

Дориан Скотос в этот момент стал моим спасителем, лучшим, чем он уже был. И часть меня – Темная, уродливая, отвратительная сторона – сердится на него за это.