Текст книги "Светлые тени"

Автор книги: Сайрита Дженнингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Глава 37

Моя жизнь прекрасная трагедия.

Грустная история любви в бесконечном круговороте. Герои могут преображаться и окружение может меняться, но это всегда то же самое. Любовь. Боль. Смерть.

Повторение.

Мы просто ждем конца. Ждем финального выхода на поклон, и пусть занавес закроется, чтобы мы могли спокойно уйти за кулисы, где нас ждет нормальная жизнь.

Но действительно ли это конец? Обретем ли мы когда-нибудь по-настоящему покой?

Нико обрел.

Нико отдал свою жизнь за меня. Он использовал собственное тело в качестве щита, потому что где-то в его прекрасном, запутанном разуме, он чувствовал, что мое существование стоит больше, чем его.

И по какой-то Богом забытой причине, он выбрал поглотить огромный сгусток силы, которым Ставрос в отчаянной попытке хотел уничтожить меня раз и навсегда. Как глупо. Как совершенно глупо и отважно.

Нико был бескорыстным. Храбрым. Преданным.

И теперь он свободен.

В течение последних сорока восьми часов я утонула в собственных слезах. Я оплакивала этого человека так, будто потеряла частичку себя. Словно кто-то отрезал руку или ногу ржавым лезвием, и оставил её тлеть под палящим солнцем. Я опечалена, что часть меня дрожит и рыдает, пока Дориан обнимает меня, раскачивая наши тела вперед-назад.

И когда я была слишком истощена и измучена, чтобы пролить хоть слезинку, он плакал за меня. Ибо он потерял... всё.

В день нашего несостоявшегося венчания, Дориан потерял все.

Брата, отца. И мать.

Ставрос оказался не таким мертвым, как мы думали, когда покидали Скиатос. И после того, как с его телом было покончено, дух Ставроса ожил в поисках убийцы, высасывая из нее магию до тех пор, пока Делия не стала сухим, пустым трупом.

Объединив остатки своей энергии с энергией Делии, он проявился в доме Нико.

Защитное заклинание было ослабленным, так как мы ожидали гостей на свадьбу, включая их мать. У нас не было повода бояться.

Наши враги мертвы, а это – день надежды и победы. Самое время, чтобы отпраздновать будущий союз Темного короля и его королевы.

Но этого не произошло.

И честно говоря, не уверена, что всё ещё хочу эту свадьбу.

В наших отношениях всегда будут присутствовать темные пятна смерти. Я люблю Дориана всем сердцем. Но когда же это закончится? Когда нам позволят быть вместе?

И мне интересно... будет ли меня для него достаточно?

Его семья умерла. Его вера пошатнулась. Что мы еще должны сделать, чтобы жить? Что я могу дать ему, чтобы заставить снова исцелиться?

Он смотрит на меня с благоговением и любовью, как и всегда, но я знаю боль, которая съедает его изнутри. Я знаю холод его души. И я бы все отдала, чтобы заполнить эту пустоту теплотой и любовью. Я просто не знаю, возможно ли это.

Мы сели на самолет до Скиатоса, чтобы отдать дань уважения павшему принцу и королеве.

Я не помню, как прошел полет. Я просто продолжала пялилась в окно, молясь чтобы небеса поглотили меня целиком, освободив от каких-либо дальнейших страданий. Я хочу проверить, но не могу. Не могу оставить Дориана, страдать в одиночку. И не позволю пройти ему через это самому.

Так что я сжимаю его руку и позволяю притянуть меня к его груди. Я дам ему возможность дышать поверх моей головы, когда его тело устанет.

И в те ночи, когда боль становится физически невыносима, мы занимаемся с ним любовью. Нам обоим это необходимо. Это единственное, что не причиняет боль.

Я улыбаюсь Дориану, когда он нежно целует мои ладони. С того самого дня... он не перестает касаться меня, особенно после того, как стал свидетелем обжигающей боли, разрывающей мою спину.

Так что, теперь он любит меня с такой нежностью и заботой – как если я вдруг могу сломаться. Он постоянно целует меня, говорит, как сильно любит и нуждается во мне. Говорит, чтобы не случилось, мы будем вместе. Навсегда.

Навсегда.

Это слово ничего не значит для меня. Потому что нет такой вещи как навсегда. Нет вечности. Всё имеет свой конец, и то, что у нас есть сегодня, завтра уже не будет.

Нико научил меня этому.

Я думала, что красивый мужчина будет жить вечно. Я представляла себе свое будущее вместе с ним, все тот же нахальный ублюдок с улыбкой, которая освещает ночное небо. И когда я буду вести себя, как ребенок он, не колеблясь, выльет на меня жесткую, изрядную дозу своей точки зрения. И я полюблю его за честность, потому что он дает мне ее. В какой-то степени он был мной.

Я узнала его тайные печали. Ощутила тоску в его сердце, словно она была моей. Его душа плакала слишком долго, и в процессе, часть ее оцепенела. Та часть, которая слишком скучала по Амели.

Та часть, которая никогда не смирится с ее смертью.

Я ненавидела его за то, что он покорился смерти, но понимала. Он всегда предпочитал быть узником, чем бесчувственным.

Без нее он никогда снова ничего не почувствует. И как бы он не пытался двигаться дальше... вплоть до того, пока не рискнёт открыть сердце кому-то другому... но будет уже слишком поздно. Он любил ее каждой своей частичкой. И только смерть могла воссоединить их.

Я никогда не узнаю, знал ли Нико о том, что умрет в тот день. Может быть, где-то в глубине душе подозревал, что его смерть станет моим спасением. Но я знаю, он навсегда останется в моем сердце.

И он будет смотреть на меня, а Амели рядом с ним качать головой, когда тот будет смеется над моим каким-нибудь сумасшедшим поступком.

Или сиять от гордости за своего брата, когда он будет управлять своим народом с честностью и состраданием. Или просто улыбаться своей улыбкой, которая может затмить огни Таймс-сквер. Просто так.

Теперь ты свободен, Нико. Ты, наконец, обрёл покой. Ты не должен быть один. И ты никогда уже не познаешь боль снова.

И, Боже, я завидую этому.

Моя жизнь прекрасная трагедия.

И я просто жду конца.

Глава 38

Мемориал в четь Нико и Делии роскошен и величествен, точно такой каким мы его себе представляли. Королевство не скупилось на деньги, а Дориан пожелал самое лучшее и дорогое, чтобы проводить в последний путь свою семью.

Их прах помещен в большие, изящно украшенные урны. Потусторонние со всего мира приезжают, чтобы почтить их память, стоя на коленях около урн и преподнести подарки умершим.

Они молятся Божеству загробной жизни. Весело танцуют, чествуя жизни Нико и Далии. И когда траур истощает их силы, они закатывают большой праздник.

– Как ты? – спрашивает Дориан, скользя ладонью по моей. Он беспокоился о любом моем переживании, которое я могла бы почувствовать, вернувшись сюда, но честно говоря, я была в порядке. Нет места лучше, чем где люди, которых я люблю.

– Хорошо, – отвечаю я. На полном серьезе.

Я улыбаюсь, когда подходит Морган, Ларс следует за ней по пятам. После всего, что случилось, она не готова вернуться в Колорадо-Спрингс, и блондин Светлый воин пообещал везде следовать за ней. Он влюбился в нее... по уши. Я понимаю почему. В Морган просто легко влюбиться.

Она целует меня в обе щеки, прежде чем подходит и обнимает Дориана, притягивая этим десятки любопытных глаз. Запрещается даже приближаться к трону и тем более обнимать короля. Но это Дориан.

И когда ты потерял за несколько дней последних родственников, ты показываешь любовь важным для тебя людям. К черту вежливость.

В данный момент, Дориан еще не взошел на престол. Он не готов, и я его за это не виню. Так много боли связано с титулом, для Дориана и каждого сверхъестественного существа на всей земле. Они знают, грядут перемены – они могут ощущать их. И тот факт, что он открыл двери королевства для всех – Светлых, Темных, вампиров, оборотней, людей, – даст надежду.

Надежда.

Это все что у нас есть. И возможно все, что нам необходимо.

Александр выходит из толпы и поднимается вверх по ступенькам в банкетный зал, где мы разместились. Он радушно встречает нас, также чувствуя необходимость быть более открытым и ласковым.

Когда он меня обнимает, я хочу продлить этот миг. Я не готова отпустить своего отца. И возможно никогда не буду готова.

И теперь, когда мы получили второй шанс, я не хочу провести ни секунды своей жизни без него, зная, как много он для меня значит.

Я потеряла крупицы того, кем была последние несколько недель. Маленькие, но причиняющие боль кусочки, такие как Джаред и мои друзья в Колорадо, а также наиболее крупные необходимые части, такие как Донна, Крис и Нико.

Но у меня есть Морган, а теперь и Ларс, чтобы заменить те части и собрать меня снова. Алекс здесь, чтобы заполнить, оставшуюся пустоту от потери родителей. И мое сердце, наиболее важная часть меня, у меня есть Дориан.

Надоело сидеть на месте, я предлагаю пойти и пообщаться с гостями, сделать нечто неслыханное для короля. И Дориан с радостью соглашается, взяв меня за руку, ведет к торжеству. По сторонам стоят Морган, Ларс и Алекс, мы улыбаемся, пожимаем руки и приветствуем людей. Когда видим Денни Нокса, впятером мы окружаем его любовью и искренними словами. Он так же потерял. Друга и любовь. Но его отвага и дружба не останутся без внимания его людей или его нового короля.

– Денни, – говорю я, обнимаю его за талию – Мне очень жаль. Но... спасибо. Спасибо за все. То, что ты сделал в тот день – привел сюда людей и обеспечил им безопасность – было ничем иным как чудом. Но как ты узнал? Как ты смог узнать наши планы?

Денни улыбается, но тепло улыбки не трогает глаз.

– Нико. Он позвонил, рассказал о ваших намерениях, но не просил помощи. Он просто подумал, что я должен быть здесь на тот случай, если Делия... – он замолкает и опускает глаза в пол. Дориан кладет руку ему на плечо, говоря ему, что все в порядке. Нет необходимости говорить больше.

Нико хотел, чтобы он пришел и спас Делию. Если бы все обернулось скверно, он хотел, чтобы там был кто-то ради неё. Было рискованно – видя то, как резко Делия изменилась после женитьбы на Ставросе.

Часть ее души растлилась, но сердце осталось прежним. И оно по-прежнему помнило Деньюса Дилиазо.

Мы все еще раз обнимаем его, позволив остаться ему наедине со своим горем. Дориан говорит Денни, что ему рады в любой комнате во дворце и тот может остаться столько сколько пожелает.

Это же, он предложил всем остальным нашим друзьям. И я надеюсь, что они примут приглашение.

У меня сердце стонет, когда мы видим Сайруса, сидящего за столом все еще в синяках и бинтах. Он был прикован к постели, когда на нас напали в особняке Нико.

Он хотел присутствовать на свадьбе, но на тот момент его тело еще не до конца исцелилось. И все же, ничто, даже смерть не могли его удержать от мемориальной церемонии, посвященной его кузену.

Дориан притягивает его в объятия огромного шести фунтового вампира и так крепко сжимает, что, кажется, это причиняет физическую боль. Тем не менее, они стоят так несколько минут. Они семья.

А Нико... Нико был клеем, который держал их вместе. Сайрус десятилетиями служил младшему Скотос, и как другом и как телохранителем. Он никогда не чувствовал себя менее достойным своей семьи. Нико следил за этим.

– Я хочу, чтобы ты стоял рядом со мной, когда я взойду на трон, – говорит ему Дориан, когда тот отстраняется.

Сайрус склоняет голову.

– Для меня честь служить вам, сир.

– Нет. – Дориан кладет руку на большое плечо мужчины. – Не как мой слуга. Я хочу, чтобы ты был моим личным советником.

Сайрус поражен, он смотрит то на меня, то на Дориана, ожидая последней фразы.

– Не понимаю. Твой личный советник? Что скажут другие семь семей?

– Ну. Они ничего не скажут, кроме как своих поздравлений, если захотят остаться при дворе. – Дориан глубоко вздыхает и делает шаг вперед, так что Сайрус может видеть твердое намерение в его в глазах. – Ты – моя семья, Сайрус. А значит, ты будешь ходить рядом со мной. Не позади меня. Ты мне нужен, кузен.

Вампир откашливается, без сомнения, почувствовав комок в горле. Дориан похлопывает его по спине.

– Ты подумай об этом и сообщи мне, когда сможешь.

Сайрус склоняет голову в очередной раз. И мы поворачиваемся, мельком я вижу, одинокие красные капли крови, скатывающиеся по его лицу.

– Это было мило с твоей стороны, – шепчу я Дориану, когда он переплетает свои пальцы с моими. – Ему было необходимо это.

– Нам обоим, – отвечает он. – И я серьезно. Сайрус преданный, а также умный. Всегда был таким. И я знаю, как сильно он ненавидит себя за то, кто он, но я не сожалею, что спас его. И если я мог бы сделать, то же самое...

Я сжимаю руку, и останавливаюсь посредине шага, заставляя его повернуться ко мне лицом.

– Ты сделал все, что мог и я горжусь тобой. И ты знаешь, что Нико где-то там, на небесах, смотрит на нас и испытывает тоже чувство гордости. Он любил тебя, Дориан. Он восхищался тобой. И он не хотел бы прожить остаток своих дней никем другим, как твоим младшим братом. Мы должны отпустить его, малыш. Он бы этого хотел. Чтобы обрести покой.

Дориан наклоняется вперед и целует меня, пытаясь скрыть вспышку боли на лице. Но он знает, что я права. Нико не обрадовался бы обращению в вампира. Такая жизнь была бы не для него.

Мы продолжаем наше шествие в толпу, как вдруг кто-то хватает меня за руку. Я думаю, что это Морган позади меня, пытается привлечь внимание, но это оказывается крошечная пожилая дама, которая сидит за одним из праздничных столов.

Ее волосы цвета только что выпавшего снега, и длинной почти до талии.

Одета она была в длинный, коричневый плащ, который выглядел как мешок. А ее глаза... ее глаза были затуманенными.

– Извините, – говорю я вежливо, подавшись вперед. – Вы в порядке?

Женщина не поднимает на меня взгляд, она всматривается в наши переплетенные руки, а на ее морщинистом лице появляется удивление.

– Ты горишь, дитя. Священный огонь внутри тебя.

– Она слепая, – бормочет Алекс из-за моего плеча, – оракулы всегда слепы. Однако, всё видят.

– Простите, – говорю я женщине, которая по-прежнему не отпускает мою руку. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Нет. Никакой помощи не нужно, дитя. Ибо я нахожусь здесь, чтобы помочь тебе. Видишь ли, есть жизнь внутри огня. Тебе не следует бояться, ибо это благо. Мощное. – И так же быстро как она меня схватила за руку, кладет ладони мне на живот – костлявые, бледные пальцы на моем шелковом платье. – Да, совсем даже неплох. Боец. Тем не менее, в крошечном сердечке есть сострадание. И любовь.

Она поднимает подбородок и встречается со мной взглядом, словно видит меня насквозь. Смотрит прямо в глубь моей души.

– Он любит тебя, дитя, – произносит она, прежде чем поворачивает эти призрачные глаза на Дориана. – И тебя, своего отца.

Я ахнула и сделала шаг назад, прикрывая рот дрожащими пальцами.

– Но... но это невозможно. Я проклята. Я... Я не могу, – я смотрю на Дориана, который бледный как полотно, его глаза широко раскрыты в недоумении.

Старуха улыбается, все больше обнажая десны, чем зубы.

– Жизнь, которую ты потеряла, возродилась внутри тебя. Теперь она останется с тобой. – Затем, как если бы она была в трансе, старуха вздрагивает, несколько раз моргает и отворачивается, возвращаясь к своему блюду.

Я не могу думать. Я не могу чувствовать. Я просто продолжаю дрожать, когда тысяча эмоций врезается в меня на бешеной скорости. Это не правда. Это просто... этого не может быть.

Дориан медленно подходит ко мне и притягивает к себе. Затем своей нетвердой рукой, он нежно дотрагивается до моего живота с такой любовью и нежностью, словно держит в руках сердце.

Я смотрю на него с переполненными от слез глазами, и нахожу, что он улыбается. Сияет от любви и гордости. И надежды.

Затем случается немыслимое.

Он смеется.

Дориан смеется так заразительно, что весь зал на мгновение затихает и смотрит на него. Слезы скатываются из его веселых голубых глаз, он отпускает эмоции, которые подавлял несколько дней, недель, месяцев, лет.

Я со страхом смотрю на него, впитывая ощущения от его руки на моем животе и чистую радость, льющуюся из него. Чувствуя, что, в конце концов, все будет хорошо.

Фотограф просит запечатлеть редкий момент, и мы с радостью соглашаемся. Я машу нашим друзьям снова, Морган, Ларс и Алекс протискиваются к нам. Окутывая нас любовью.

Испытывая неудержимое счастье, я вспоминаю фотографию, стоящую на тумбочке, моя мама, должно быть, испытывала тоже самое в тот день – страх перед неизвестностью вперемешку с чистой радостью от того, что разделит жизнь с людьми, которых она любила.

Она понимала, что ступает на безумную и опасную тропу, но все равно сделала это. Потому что любовь того стоила. Я имела смысл для нее.

– Хорошо, а теперь улыбаемся, – говорит фотограф.

И пятеро из нас – сделали это. Потому что сейчас, мы можем быть безумно счастливы. Мы можем найти радость победы в разрушении. Мы можем ошибиться, оступиться, и упасть.

Но мы знаем, что кто-то всегда рядом протянет руку помощи, чтобы вытащить нас обратно вверх. Мы можем не знать, что подстерегает на той стороне вечности, но сейчас, все в порядке.

Мы рады быть здесь. Прямо здесь в данный момент.

Это и есть магия жизни. Такие времена стирают все печали. Их возможно можно по пальцам сосчитать, но мы знаем, что утро всегда наступит после ночи. Потому что там, где есть тьма, всегда будет свет.

Моя жизнь прекрасная трагедия.

Но это не конец. Это только начало.

Эпилог от лица Дориана

Я вынесу эти чертовы двери.

Я больше не могу терпеть это. Не могу стоять и слушать ее боль. И хотя я больше не чувствую ее, но боль пронизывает меня до глубины души, проникает в ткани и кости. Звук ее криков... я должен что-то сделать. Я должен остановить ее страдания.

– К черту все, я вхожу, – рычу я, направляясь к двери. Александр останавливает меня, прежде чем я оказываюсь в пяти футах от них, словно тугой веревкой, Алекс обхватывает меня руками.

– О нет, ты не войдешь. Ты должен позволить им сделать их работу, Ди.

– Их работу? Они истязают ее! Разве ты не слышишь, как она страдает?

Он почти отрывает меня от пола и уносит оттуда, где моя любимая кричит от боли.

– Да? А вломившись, ты можешь подставить ее жизнь под угрозу. Ты ведь знаешь, что не сможешь просто спокойно стоять и наблюдать. Так что перестань вести себя как чрезмерно чувствительный мудак и дождись, когда тебя позовут.

Я сжал кулаки по бокам и каждая мышца в теле напряглась от слепой ярости.

– Я. Не. Мудак.

Александр пожимает плечами, прежде чем усаживается в кресло, ни капельки, не вздрогнув от проявления моего нрава, от которого большинство мужчин просто цепенели от ужаса.

На самом деле, Алекс один из немногих людей, которые не страшатся меня.

Ну... страшатся – довольно сильное слово. Давайте назовем это, испытывают чувство неловкости.

Не то, чтобы я к этому стремился. Но как Темный король, я должен вызывать чувство уважения и да, чувство страха тоже, и по этой причине другие не видят меня покладистым.

Но поскольку Александр является моим тестем и лучшим другом, то напоминание о королевском титуле просто не прокатывает с ним.

Уступив и вздохнув, я сажусь рядом, обхватывая голову руками от отчаяния... и страха. Прошло уже несколько часов. Несколько часов я слушаю, как Габриэлла страдает.

Что-то не так. О, Боже мой... я не могу потерять ее. Я не смогу жить без нее.

– С ней все будет хорошо, – говорит Алекс, положив руку мне на плечо. – Морган там, держит ее за руку. И если что-то пойдет не так, Ларс подстрахует, чтобы Светлые врачи сделали все необходимое. Верь, брат. С твоей королевой все будет хорошо.

– Но почему тогда кажется, что ей так... больно? – я не упускаю из вида, что мой голос надломился, но мне плевать. – Я имею в виду, что извлечение ребенка из чрева такой мучительный процесс. Но разве они не могут облегчить ее боль?

– Она тоже могущественная, и ее тело пытается исцелить себя, как только они ее режут...

– Что? – меня передергивает, когда дрожь прокатывается по телу.

– ... и она выжигает лекарства. Но молодая женщина там... она дитя своей матери. Она боец. И она справится.

Я выдыхаю и откидываюсь на спинку кресла, не много успокоившись от слов Алекса. Габриэлла боец. Она боролась за меня. За Нико. И сейчас борется за нашего ребенка.

По ту сторону дверей все смолкло. Повисла тишина, которая говорит мне, что что-то случилось.

Я вскакиваю на ноги, готовый мчаться к дверям, когда выходит Морган, одетая в бесформенную голубую одежду.

На ее лице усталость от того, что на протяжении нескольких часов она просидела рядом с лучшей подругой, пытаясь подбодрить ее словами.

Но сейчас, она кажется измотанной.

Я появляюсь прямо перед ней, в результате чего она вскрикивает от удивления.

– Черт подери, Дориан! – кричит она, целуя мою руку.

– Какие-нибудь новости? Как она? Что случилось? – когда Морган сразу не отвечает, я хватаю за ее тонкие плечи и стараюсь не слишком крепко сжимать.

Я в отчаяние, но знаю, если случайно причиню ей боль, то Ларс снесет мне голову и даже не посмотрит король я или нет.

– Она в порядке, – улыбается Морган. – Иди, проведай ее. Сейчас я понимаю, что у меня не было времени поправить Габриэлле прическу и макияж, так что не злись на меня...

Я уже ушел.

Я вхожу в родильную палату больницы как раз вовремя, чтобы услышать первый крик моего первенца.

Габриэлла улыбается, ее влажное от пота лицо сияет, как никогда прежде, когда ей передают в руки извивающейся сверток.

С дрожью в коленях я делаю шаг вперед и, наконец, вижу чистую, непорочную красоту – столь редкую и дивную, что моя грудная клетка сжимается и расширяется от переполняющих эмоций.

Я выдыхаю, когда эмоции проходят через меня, оттолкнув бесконечный поток радости в моих венах.

И в этот момент, внутри меня что-то переворачивается, заполняя последний кусок пустоты, которая так долго болела. И я чувствую, как мое темное сердце ломается пополам, но все еще бешено бьется, более живо, чем когда-либо.

Возможно, я пережил множество жизней, но никогда еще не чувствовал себя настолько живым, как в эту самую минуту. Сейчас, мое вновь пробудившееся сердце бьется ради них.

Конец книги!