Текст книги "Изменники Рима (ЛП)"

Автор книги: Саймон Скэрроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Я сказал вам, что у него задатки дипломата.

– О, он больше, чем дипломат, – продолжил Аполлоний. – Он упрямый интеллектуал, самый лучший. Мой старик, возможно, заткнул глаза большинству своих последователей, но трибун увидел его насквозь. – Он снова повернулся к Катону. – Как бы то ни было, мой отец был плагиатором. Вот почему я отказался последовать его примеру и применил свои таланты в другом месте, – он коротко понимающе улыбнулся, прежде чем снова обратиться к командующему. – Он прекрасно справится. Как раз то осознанное остроумие, которое ценит Вологез. Что еще более важно, он знает, когда это обуздать. Где вы нашли такого офицера? У меня создалось впечатление, что почти все римские аристократы, которые облачились в солдатские одежды, тихо подавляли те интеллектуальные страсти, которые у них были ранее.

– Обычно так и есть, – согласился Корбулон. – Но наш друг, трибун Катон другой. Не дайте себя обмануть качеством его одежды и развитым умом. Он не аристократ. Он поднялся по служебной лестнице и женился, добившись богатства и положения.

– Это меня нисколько не удивляет. Мне еще предстоит встретить традиционного римского аристократа, который не чувствовал бы желания дотянуться до меча всякий раз, когда кто-то упоминает культуру. – Аполлоний виновато развел руками. – Присутствующие здесь, естественно, исключение.

– Естественно, – холодно ответил Корбулон. Его сердечность исчезла, и выражение его лица снова приобрело твердый вид армейского командира. – У вас есть приказ, господа. Пусть боги благосклонно относятся к вашей миссии. Трибун, отбери десять хороших солдат в качестве личного эскорта. Им нужно быть опытными наездниками, имей в виду.

– Десять человек? – Катон тяжело вздохнул. Едва ли больше, чем нужно преторианцев, чтобы вести в самое сердце Парфянской империи. Это была действительно зловещая перспектива. – Я легко найду десять хороших людей, господин.

– Хорошо. Тогда пусть они будут готовы покинуть Тарс послезавтра, на рассвете. Я знаю, это короткий срок. Уже почти октябрь. Если все пойдет хорошо, вы должны вернуться до конца года. Однако было бы разумно убедиться, что твое завещание актуально, и ты со всеми попрощался. Больше нечего добавить. Можете быть свободны.

Катон ловко поднялся с табурета и, обменявшись приветствием с командующим, повернулся к Аполлонию. – Смею предположить, ты уже знаешь, где я живу.

– Конечно.

– Тогда я увижу тебя у моего дома, на рассвете через два дня.

– Как пожелаешь.

Он зашагал к двери и вышел из комнаты. Снаружи он издал долгий шипящий выдох гнева и разочарования, размышляя о своей миссии. Перспектива отправиться в самое сердце Парфии и заключить мир между двумя империями была устрашающей. Но приказы есть приказы, и он должен их выполнять. Один конкретный аспект беспокоил его больше всего: он понятия не имел, совпадали ли цели греческого агента с его собственными. Если это не так, то только боги знали, что его ждет.

*************

Глава VI

– Что ты имеешь в виду, под тем, что я не поеду с тобой? – потребовал ответа Макрон, когда они сели за стол на кухне. – К черту. Если ты идешь навстречу опасности, мое место рядом с тобой.

– Не в этот раз, – твердо ответил Катон, гладя Кассия по голове. Собака прислонилась к его бедру, счастливо положив голову на колени хозяину. – Опасности быть не должно. Это только посольство, вот и все. Дипломатическая работа. Только разговоры и никаких боевых действий. Это не настоящая солдатская миссия, и если ты пойдешь, тебе будет до безумия скучно.

Макрон прищелкнул языком. – Кого ты обманываешь, мой мальчик? Ты перейдешь границу и ступишь на вражескую территорию. И боги знают, сколько сотен километров нужно проехать, прежде чем ты доберешься до столицы Парфии. Ты будешь отличной добычей для любых банд разбойников или местных князьков, которые решат добавить к своей коллекции красивый набор римских голов. Вам понадобится небольшая армия, чтобы пройти путь живыми. Даже если я и остальная когорта будем позади вас, я бы все равно не поставил на то, что ты благополучно доберешься.

Он остановился, чтобы проглотить ложку каши, которую Петронелла приготовила после того, как она наконец сбросила его с ложи в саду. Без каких-либо ласк между ними. Угрюмое рычание Макрона сменилось ухмылкой, когда он потянулся, чтобы поймать ее руку, но Петронелла, не обремененная похмельем, проворно отступила в сторону и сильно ударила его по щеке.

– Ничего из этого, и ты ничего более не съешь, пока ты не вымоешься, не побреешься и не переоденешь эти грязные тряпки.

– Что? – Макрон посмотрел вниз и увидел брызги засохшей рвоты на передней части своей туники. – Яйца Юпитера! Меня обрыгал какой-то ублюдок!

– Ха! – фыркнула Петронелла, отвернувшись и шагнув обратно к дому, Макрон с похотливой ухмылкой смотрел на ее мягко покачивающуюся задницу. Он улыбнулся этому воспоминанию, прежде чем его мысли вернулись к разговору с Катоном.

– И как ты думаешь, сколько парней тебе понадобится для этой работы, господин?

Катон вздохнул. – Я был бы счастливее, если бы за моей спиной была небольшая армия. А так, нас будет двенадцать, включая агента командующего.

– Двенадцать? – глаза Макрона расширились, и его ложка снова провалилась в миску. – Двенадцать? Ты верно с ума сошел?

– Не мое решение. Таков приказ Корбулона.

– Тогда он чертов сумасшедший. Послать вот так горстку римлян в Парфию. Скорее похоже на смертный приговор. – Макрон отпустил ложку и провел пальцами по своим редеющим волосам. «Там уже были отчетливые серые полосы», заметил Катон, когда его друг откашлялся и продолжил. – Не делай этого, господин. Это глупая затея. Парфяне воспримут его условия как оскорбление, и в качестве ответа они разрежут вас и других на мелкие кусочки и отправят их обратно к нему. Скажи ему, что ты отказываешься ехать.

– Я не могу. Я не вызывался добровольцем. Это был приказ.

– Приказ? – насмешливо фыркнул Макрон. – Это приказ о самоубийстве. Он самый и есть.

– Будем надеяться, что нет. Как посольству, нам должна быть предоставлена ​​защита по крайней мере до Ктесифона. После этого наша судьба будет в руках Вологеза.

– А что насчет этого другого персонажа? Человек Корбулона. Аполлоний? Что ты о нем думаешь? Можно ли ему доверять?

Катон задумался на мгновение, затем пожал плечами. – Еще не знаю. Он явно протеже Корбулона и отчитываться будет напрямую полководцу, прежде чем он будет отвечать передо мной, даже если он должен быть моим помощником. Придется присматривать за ним внимательно.

– Еще одна причина убедиться, чтобы я пошел с тобой, – настаивал Макрон. – Тебе нужно, чтобы я прикрыл твою задницу.

Катона тронула искренняя забота своего друга, и, по правде говоря, ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем то, что стойкий центурион присоединится к посольству. Но он уже подвергал риску свою жизнь и жизнь своих сопровождающих. Присутствие Макрона мало что изменит. А если дела пойдут плохо, то, по крайней мере, он сможет утешиться, зная, что Макрон останется в живых. Особенно теперь, когда он нашел Петронеллу. Если забрать его всего через два дня после свадьбы, это могло вызвать титаническую вспышку гнева у его жены. Это окончательно перевесило чашу весов Катона.

– Послушай, Макрон. Мне нужно, чтобы ты остался здесь. В когорте должен быть надежный человек, который возьмет командование на себя, пока меня не будет. Ты старший центурион, так что это твой долг. Командующему также нужны ты и остальные офицеры для обучения новобранцев, пополняющих ряды других отрядов. Так что береги ребят. Позаботься о своей жене и позаботься о Луции вместо меня. Я отлучусь не так уж надолго, но меня утешит то, что ты будешь вести дела здесь, в Тарсе. Кроме того, – он выдавил улыбку, – у звания есть свои преимущества. Корбулон приказал мне уйти, а теперь я приказываю тебе остаться, и на этом все.

Макрон выразил протест, но знал, что лучше не оспаривать приказ командира. Вместо этого он втянул воздух сквозь зубы. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Держи глаза открытыми, парень, и берегись этого Аполлония. Мне не нравится, то что я о нем услышал.

– Я буду. Я твердо намерен вернуться в целости и сохранности. – Катон кашлянул и вытянул шею к горшку на печи. – Что-нибудь осталось от этой каши?

– Тебе лучше попробовать, прежде чем Луций проснется. У этого мальчика на нее особенный аппетит. Ест как долбанный волк. Когда вырастет, он станет крепким парнем. Хорошим солдатом, как и его отец.

– Я позволю ему решить, что он хочет делать, когда придет время.

– О, да брось! – Макрон хлопнул себя ладонью по бедру. – Нет ничего лучше, чем жизнь в армии. Ты достаточно хорошо справлялся с этим.

Катон не был так уверен. Да, он добился повышения по службе и разбогател благодаря своей службе, но на его теле были многочисленные шрамы, и он никогда не сможет забыть то мрачное отчаяние, которое почти поглотило его во время их последнего похода в Армению. Воспоминания о том темном времени преследовали его. Если бы он мог уберечь своего сына от этого, он бы так и поступил. В то же время он был полон решимости, что Луций будет хозяином своей судьбы, независимо от того, выберет он военную карьеру или нет.

Их прервала Петронелла, когда она вошла на кухню, ведя Луция за руку. Мальчик зевал и выглядел сонным. Кассий вскочил и подбежал к нему, чтобы лизнуть.

– А вот и настоящий мужчина! – ухмыльнулся Макрон, взъерошив ребенку волосы, прежде чем взглянуть на жену. – Как сейчас себя чувствует моя любовь? Прощен ли я за то, что не смог исполнить твои самые сокровенные желания прошлой ночью?

– Нет, – коротко сказала она, а затем повернулась к Катону. – В дверях стоит мужчина. Он говорит, что ты купил себе раба.

Катон кивнул. – Это видимо Фламиний.

– Он выглядит способным не на многое. Худой и угрюмый.

– Но он служил в легионах. Он бы оказался в шахтах или на полях, если бы я его не выкупил. Ни один ветеран, попавший в тяжелую ситуацию, этого не заслуживает.

– А другие люди заслуживают, а? – бросила ему вызов Петронелла. – Хотя это твои деньги, хозяин Катон.

– Да, это так. – Он кивнул в сторону кастрюли на плите. – Спаси меня от этого.

Катон пошел в свою комнату и вытащил сейф из-под кровати. Взяв ключ с цепочки на шее, он открыл сундук и достал большой кожаный кошелек, набитый золотыми и серебряными монетами. Он подошел к входной двери и открыл ее. Сразу в помещение хлынул уличный свет и шум. Работорговец встал на нижней ступеньке и поклонился в знак приветствия.

– Трибун Катон, желаю вам доброго утра, господин. Как и было условлено, у меня есть твоя покупка со вчерашнего дня, – он повернулся и указал на Фламиния, стоящего позади него на улице, скрестив руки на груди и с суровым выражением лица.

– Хорошо, тогда заходи внутрь.

Работорговец отступил на шаг. – Есть, правда, небольшой вопрос по оплате, господин. Двести денариев и пять сестерциев за доставку.

– Плата за доставку?

– В самом деле, мой дорогой господин. Это услуга, которую я выполняю с минимальными затратами, так как я трачу свое время.

– Но невольничий рынок совсем рядом, – возразил Катон.

– Действительно, мой дорогой господин. Я считаю, что мои клиенты ценят личный подход, когда я доставляю их товары до двери и предлагаю любые советы, касающиеся права собственности на человека, о котором идет речь.

– Например, какие?

Работорговец быстро обдумал ответ. – Любые особые атрибуты, не оговоренные во время продажи. Или любые вопросы, касающиеся отношения к нему или здоровья раба, которые могут потребовать внимания.

– Я надеюсь, что ты не попытался продать мне больного раба.

Работорговец вознес руки. – О, дорогой господин, никогда бы и не помыслил о таком. Но болезнь приходит неожиданно. Или это могло быть скрыто от меня торговцем, у которого я купил свои товары. И, как я уверен, вы знаете, правовая ситуация в таких обстоятельствах позволяет покупателю осознавать все риски.

– Если ты продал мне больного раба, уверяю тебя, ситуация изменится как раз наоборот, и пусть уже продавец остерегается сопутствующих рисков… мой дорогой друг. Теперь деньги.

Работорговец отвязал крышку прочного кожаного мешочка, висевшего у него на шее, и Катон пересчитал монеты на сумму согласованной цены. Когда он стянул ремешки, чтобы закрыть сумочку, торговец слегка закашлялся.

– И стоимость доставки, пожалуйста, мой дорогой господин.

– Кажется, я мог не упомянуть и свою плату за прием, – ответил Катон. – Я обнаружил, что торговцы при доставке товаров в мой дом, ценят жест вежливости, когда я трачу свое время, чтобы принять их внутри, когда они решают доставить товары. Пять сестерциев.

Работорговец засмеялся, но увидев, что выражение лица Катона осталось неизменным, он фыркнул, попытался было заговорить, но передумал и махнул рукой в ​​знак прощания, повернулся и вышел на улицу, прежде чем поспешить прочь, не оглядываясь.

Катон удовлетворенно улыбнулся и жестом пригласил Фламиния войти в дом. Как только дверь была закрыта, он осмотрел своего раба на входе в атриум. Бывший солдат был весь в грязи. С него сняли тунику, которую он носил на помосте невольничьего рынка, и вместо этого одарили рваной одеждой из помойного сундука работорговца. Даже сандалии, которые он носил накануне, были отобраны у него охочим до сестерциев работорговцем.

– Ты голоден? – спросил Катон.

Фламиний кивнул. – Не было ни крохи во рту почти два дня… хозяин.

Неохотное звучание его последнего слова не прошло мимо ушей Катона, хотя он понял, что сказано это было так не намеренно. Было бы лучше, если бы его сразу поставили на место с самого начала.

– Слушай меня, Фламиний. Это не моя вина, что ты снизошел до своего такого нынешнего положения. Но я не хочу видеть, чтобы солдат, который служил Риму, закончил свои дни, работая до смерти в шахтах или на полях. Ты заслуживаешь чего-то лучшего, чем это, и именно поэтому я выкупил тебя. Ты сейчас являешься частью моего домохозяйства, и за тобой будут присматривать и относиться честно. В ответ я ожидаю того же послушания и лояльности от тебя, которого я ожидаю от каждого человека под моей командой. Служи мне хорошо и однажды ты, наверняка заработаешь свою свободу. Но если ты будешь относиться ко мне с обидой или вызовом, я продам тебя кому-то, как этот работорговец и умою свои руки. – Он посмотрел на Фламиния на мгновение, чтобы его слова были лучше усвоены. – Теперь все ясно?

– Да, хозяин.

– Так-то лучше. Теперь давай посмотрим тебе что-нибудь поесть, а затем найдем что-то получше этих обносок. Тебе понадобится походная одежда и хорошая пара калиг. Идем.

Он вернул свой кошель в сундук, а затем вернулся на кухню, где Макрон и остальные смотрели из-за стола, внимательно изучая новоприбывшего. Кассий издал легкое рычание, пока Макрон не взял его за ошейник и нежно не потянул его назад. Луций приветливо улыбнулся, и Фламиний кивнул ему в ответ, прежде чем переключить свое внимание на Макрона и Петронеллу.

– Это Фламиний, – заявил Катон. – Отныне он будет служить моим личным рабом. Это мой сын, Луций, которого ты помнишь с рынка; центурион Макрон, старший офицер в моей когорте, и Петронелла, его жена. Мой пес. Он в каком-то смысле был приручен. Ты можешь сесть в конце стола. Петронелла, этот человек нуждается в еде. Ты могла бы проследить за этим, пожалуйста?

Она поднялась со скамейки рядом с Луцием и отправилась в кладовую. Пока она приступила к обшариванию полок, Макрон обратился к Фламинию.

– Я слышал, что ты ветеран Четвертого скифского.

– Да, господин. Служил двадцать шесть лет.

– Понятно. – Макрон кивнул. – Не могу сказать, что я знаю много о Четвертом, за исключением того, что они довольно долго стоят в гарнизоне. Я думаю, тебе не доводилось видеть много битв.

– У нас время от времени были проблемы с бригантами с холмов, господин. Мы не проводили все наше время в попойках и в обнимку со шлюхами.

Петронелла вернулась с кладовой с хлебом, сыром и несколькими кусками мяса, оставшихся со свадебного стола. Кассий выжидательно сел, а затем выпустил мягкий скулеж, когда еда прошла мимо него. Глаза ветерана расширились, поскольку все это богатство опустилось на стол подле него. Он начал есть сразу, его челюсти работали с яростью, даже когда он пережевывал куски хлеба. Катон в это время расправлялся с тем, что осталось от каши. Он не чувствовал себя голодным. Его разум был поглощен мыслями о посольстве в Парфию: подготовка, которую ему нужно было провести для похода и распоряжения на случай, если он не вернется.

Когда Фламиний закончил есть, Катон отправил его в покои для рабов в задней части дома, где он мог вымыться под водным желобом. Тем временем Катон вытащил из своего сундука старую одежду и пару поношенных, но исправных армейских калиг. После того, как он передал их, он обнаружил, что Макрон ждал его в саду.

– Что случилось, мой друг?

– Я так понимаю, твой новый раб присоединится к тебе в твоей маленькой прогулке по Парфии.

– Да, он может быть полезен.

– И я бы также мог.

Катон вздохнул. – Макрон, я принял решение. Я был бы чертовски счастлив, зная, что ты здесь, чтобы позаботиться о когорте и моем сыне, если моя посольская миссия плохо закончится. Я бы больше никому не доверил воспитать мальчика, если я погибну. Кроме меня, у Луция нет семьи. Вы близки с ним, и я уверен, что вы с Петронеллой будете им гордиться. А еще ведь есть и собака.

– Ты не возьмешь с собой Кассия?

– Это дипломатическая миссия, Макрон, а не охотничья вылазка. Я не хочу, чтобы он вызвал дипломатический инцидент, укусив какого-нибудь парфянского придворного или попытавшись ткнуть кого-то лапой. Кассий остается здесь, чтобы избежать неприятностей.

– Я не уверен, что ему это удастся. Но моя возлюбленная будет держать его в узде.

Катон улыбнулся. Это правда, что зверь обожал Петронеллу и по какой-то причине подчинялся ей, как если бы она была самим Юпитером. Опять же, то же самое большую часть времени делал и Макрон.

– Макрон, не беспокойся обо мне. Раньше я бывал в худших местах и ​​выжил, чтобы поделиться интересными рассказами.

– Я знаю. Но Парфия это другое. Они были злейшими из наших врагов со времен Суллы. Я сомневаюсь, что они будут заинтересованы в мире. И уж точно не на тех условиях, которые предлагает Корбулон.

– Может быть, но если я не смогу заставить их согласиться на мир, то я надеюсь, что смогу хотя бы выиграть немного времени, чтобы подготовить армию к войне. Все возможно, Макрон.

– Но не все вероятно, парень.

Катон засмеялся и покачал головой. – Я все равно там окажусь! Ну что ж, мне нужно упаковать свои вещи и написать для тебя инструкции, пока меня не будет. – Его веселье угасло, и он на мгновение замолчал, а затем продолжил серьезным тоном. – Позаботься о моем сыне, мой друг. И хорошо позаботься о когорте.

*************

Глава VII

Солнце еще не взошло, когда Катон и Макрон вышли из восточных ворот Тарса. Горы все еще были окружены тенями на фоне розового неба. Река, открывшая городу доступ к морской торговле, была скрыта туманом, и только высокий тростник, растущий на берегах, и мачты пришвартованных торговых судов указывали ее русло. Они вышли из дома, не разбудив Луция, поскольку Катон хотел избежать эмоциональной сцены. Петронелла поднялась с Макроном и обняла Катона, прежде чем засунуть аккуратный узелок ткани в его сумку.

– Полоски сушеной говядины, хозяин, – объяснила она. – Так, на всякий случай.

Катон кивнул в знак благодарности, прежде чем он и Макрон выскользнули из дома, а Петронелла тихо закрыла за ними дверь.

За городом было прохладно, и Катон был благодарен своему плащу. На небольшом расстоянии от дороги возле своих скакунов стояли солдаты эскорта вместе с Аполлонием и Фламинием. Соответствующее письмо и багаж Катона были отправлены вперед для обеспечения лошадьми, выделяемыми из армейского резерва, вдоль сдледуемого пути. Люди, выбранные для сопровождения, показали себя прекрасными солдатами с тех пор, как Катон принял командование когортой двумя годами ранее. Если дело доходило до драки, то лучших людей, чтобы прикрыть свою спину было и не найти.

Катон остановился и повернулся к Макрону. – Я прощаюсь здесь, мой друг.

Макрон кивнул, и они схватили друг друга за предплечья. – Пусть боги присматривают за тобой и защищают, господин.

Катон ослабил хватку, затем сунул руку в сумку и вытащил запечатанный воском свиток, заверенный его кольцом всадника. – Если со мной что-нибудь случится, этот свиток укажет тебе имя моего банкира в Риме и то, сколько он держит на моем счету. Еще есть дом. Приглашаю тебя жить там с Петронеллой, если вы решите не ехать в Лондиниум, пока Луций не станет достаточно взрослым, чтобы эффективно использовать свое наследство. Я положил свое новое завещание в сейф когорты, если оно понадобится.

– Будем надеяться, что оно не понадобится.

– В самом деле, – мрачно улыбнулся Катон и повернулся к ожидающим. Он снова застегнул пряжку седельной сумы, затем взял поводья, которые вручил ему Фламиний, и вскочил в седло своей лошади, каштановой кобылы, усевшись по удобнее для предстоящей поездки. Когда он был готов, он повернулся к остальным и увидел, что Аполлоний уже сел, не дожидаясь приказа. Он колебался, испытывая сильное искушение окрикнуть ему спешиться, но побоялся, что это может показаться мелочью и сорвать миссию с самого начала. Куда бы они ни направлялись, он не мог позволить, чтобы небольшая группа была расколота соперничеством и негодованием. Вместо этого он успокаивающе вздохнул.

– Посольский эскорт, по коням!

Мужчины забрались в седла, быстро устроились и взялись за поводья. Каждый нес личные вещи и походные пайки в крепких сумах, перекинутых через спины их кавалерийских лошадей. Поверх туник были надеты кольчужные доспехи, а шлемы, щиты и фляги свисали с лук седел. Непосредственно при них остались мечи и кинжалы. Один из мужчин нес знамя командующего Корбулона с изображением нападающего быка. Катон не хотел брать с собой штандарт, опасаясь, что он может стать трофеем для царя Вологеза, но Корбулон настаивал, утверждая, что это будет свидетельствовать о его добросовестности, а также доказывать, что Катон действовал от имени полководца.

Беглый взгляд на людей и их лошадей показал, что они были готовы, и Катон махнул рукой в сторону дороги впереди.

– Выдвигаемся!

Он ткнул коленями в бока лошади, и кобыла пошла вперед. Аполлоний двинул своего коня вперед рядом с Катоном, затем ехал Фламиний в сопровождении эскорта, в колонне по двое. Повернувшись в седле, Катон увидел Макрона прямо за воротами и поднял руку в знак приветствия. Макрон попрощался в ответ. Катон повернулся лицом к себе и заставил себя не думать о тех, кого он оставлял позади.

– Ты готов к этому, трибун? – спросил Аполлоний.

Катон взглянул на него и увидел расчетливое выражение в глазах собеседника. – Я всегда готов выполнить мои приказы в меру своих возможностей.

Грек посмотрел на него и цинично улыбнулся. – Стандартный ответ, какой я часто слышу. Тебе нужно будет постараться лучше, когда мы будем обращаться к парфянам. Я бы посоветовал тебе честно отвечать в таких вопросах и приберечь осторожные ответы на время, когда это будет более уместно. Это поможет тебе выглядеть порядочным человеком.

– Выглядеть? А что заставляет тебя думать, что я не порядочный человек?

– Я не говорил, что это не так. Но когда ты ведешь переговоры с парфянами, важно то, кем ты кажешься. Лучше быть интриганом и казаться честным, чем быть честным человеком, которого могут принять за заговорщика.

– И ты думаешь, что я такой?

Аполлоний на мгновение задумался, прежде чем ответить. – Мне сказали, что ты хороший офицер, и что ты столь же сообразителен, сколь и храбр. Однако я почти не знаю тебя, поэтому пока оставляю за собой суждение на потом.

– А как насчет тебя, Аполлоний? Какой ты человек? Мошенник? Шпион? Или дипломат?

Аполлоний усмехнулся. – Я – все это вместе, трибун. И даже больше. Просто будь благодарен за то, что я на твоей стороне. Пока что, – добавил он с задумчивым выражением лица.

Катон наклонился немного поближе и понизил голос, чтобы их не было слышно сквозь ровный топот копыт. – Я скажу это сейчас, грек. Если я хоть когда-нибудь подумаю, что ты обманываешь всех нас и заводишь нас в западню с какой бы то ни было целью, я сам перережу тебе глотку.

– Ты, конечно, можешь попробовать… Но полно, давай не будем начинать с плохого старта. Я работаю на Рим и твоего полководца. Корбулон полностью доверяет моему мнению и способностям, и ты тоже должен.

– Если я чему-то научился в жизни, так это то, что доверие нужно заслужить.

– Бесспорно, ценный урок. И, учитывая твой предыдущий опыт общения с покойной женой, я могу понять, почему ты так неохотно доверяешь людям.

Катон почувствовал холод в сердце. «Как во имя Плутона, этот человек узнал о предательстве Юлии?» Он чувствовал, что за ним внимательно наблюдают, пока он составлял свой ответ. Это вполне могло быть еще одной проверкой его способности справляться с неожиданностями. Или, возможно, грек просто подстрекал его для собственного удовольствия, хотя это было маловероятно. Аполлоний казался слишком самоуверенным и умным, чтобы получать удовольствие от таких дешевых уловок.

– Ты не мог знать о ней достаточно, чтобы судить о ней как о человеке, – сказал Катон с угрожающим оттенком. – Ты больше не будешь о ней говорить. И избавь меня от дальнейших разговоров. Нам предстоит долгий путь. Было бы лучше, если бы мы сосредоточились на том, что нас ждет впереди.

Аполлоний кивнул. – Как пожелаешь.

Катон прищелкнул пятками свою лошадь вперед и образовал разрыв примерно на два корпуса от остальных. Аполлоний не пытался угнаться за ним и слегка отступил, чтобы скакать рядом с Фламинием.

– Я так понимаю, ты слуга трибуна, – услышал его слова Катон.

– Я его раб, – категорично ответил Фламиний.

– Как долго ты служишь ему?

– Он является моим владельцем два дня.

– Два дня? Тогда ты его почти не знаешь. И что более важно, он почти не знает тебя. И я тоже. Но я уверен, что мы все будем иметь удовольствие пообщаться поближе в грядущие дни.

– Сомневаюсь, что это доставит много удовольствия, – ответил Фламиний и плюнул в сторону.

– Если ты прислушиваешься к каким-либо советам, мой друг, может быть, будет лучше, если ты будешь вести себя подобающе раболепно, обращаясь к свободному человеку?

Катон ускорил шаг своей лошади, пока не оказался вне пределов слышимости, а затем снова перешел на легкую рысь. Он подумал, что какой бы цели ни служило присутствие Аполлония в посольской миссии, одно казалось несомненным: он станет настоящей головной болью, если продолжит в том же духе. Если бы Катон не заботился о безопасности Макрона, его друг ехал бы рядом с ним. В грядущие дни он наверняка будет скучать по компании Макрона.

Аполлоний внезапно рассмеялся, но Катон не стал оглядываться, чтобы узнать причину. Вместо этого он сосредоточился на дороге впереди, а заостренные уши его кобылы мягко покачивались из стороны в сторону с каждым шагом животного. Путешествие в Ктесифон казалось долгим, как никогда, с сожалением понял он.

Посольство следовало по дороге на восток к реке Евфрат, которая знаменовала собой границу между Римской империей и Парфией. Они проезжали около 50 км в день, останавливаясь каждую ночь в ближайшем поселении или городе вдоль дороги, которые давали укрытие. Катон почти не пытался вовлечь Аполлония в обсуждение чего-либо, что не имело отношения к их миссии. Он с подозрением относился к намерениям этого человека, поскольку было ясно, что агент командующего Корбулона знал гораздо больше, чем он был готов поделиться с Катоном. Со своей стороны, Аполлоний, казалось, был доволен тем, как оно все было, и редко разговаривал с людьми из эскорта или Фламинием. Ветеран без труда стал ухаживать за лошадью и снаряжением Катона и следить за тем, чтобы у его нового хозяина не было причин для жалоб.

В сумерках на четвертый день после выхода из Тарса они вошли в город Долихе, где дорога пересекала главный торговый путь, соединявший Сирию и Каппадокию. Там они заняли одну из казарм, принадлежащих подразделению ауксиллариев, гарнизону который располагался в городе. Четвертая киликийская когорта была укомплектована менее чем наполовину в течение ряда лет из-за скупости имперского кошелька. Незаселенные бараки использовались под склады и пришли в негодность. Они кишели крысами, и Катон приказал эскорту обзавестись палками для борьбы с паразитами.

Пока Фламиний распаковывал свое снаряжение, Катон подошел к Аполлонию, которому удалось повесить гамак в углу одной из палаток в конце здания.

– Я полагаю, ты захочешь пойти со мной, чтобы поговорить с префектом.

Аполлоний покачал головой. – Я предоставлю это тебе. Если у него есть какие-нибудь интересные новости, я уверен, что ты поделишься ими со мной. Я буду собирать свою информацию. Я обнаружил, что при достаточном употреблении вина и определенном обаянии можно узнать много интересного от купцов и торговцев.

– Справедливо.

Катон остановился, чтобы осмотреть гамак. До сих пор он не знал, как устроен сон грека, так как держался отдельно от этого человека.

– Это то, в чем ты обычно спишь?

– Когда я путешествую, да. – Аполлоний легонько толкнул его, чтобы гамак раскачивался и не упирался в стену. – Это удерживает меня над землей, на расстоянии от паразитов и вшей. Я приобрел привычку пользоваться одним из них, когда был на море в юности.

Это было первая деталь о происхождения агента, и Катон стремился узнать побольше, не слишком явно давя на этого человека. – Значит, ты был моряком?

Аполлоний на мгновение взглянул на него, прежде чем он заговорил добродушным тоном. – Действительно. Пять лет на грузовых судах, курсирующих по морским путям от Испании до Александрии и выше до Вифинии. Вот почему я говорю на многих языках. Боги дали мне дар овладения языками. Нет лучшего места для изучения таких вещей, чем на палубе грузового корабля, на улицах и в гостиницах морских портов. Вот так я и пришел служить Риму, и особенно командующему Корбулону, вот уже последние несколько лет.

– Я понимаю.

– Понимаешь? – он склонил голову набок и лукаво улыбнулся. – И что заставляет тебя думать, что что-то из этого правда, трибун? Поскольку я ничего не сказал о своем прошлом за последние несколько дней, у тебя есть желание узнать побольше. И такой аппетит имеет тенденцию несколько подпитывать доверчивость человека. Почему ты должен верить тому, что я говорю?

Катон указал на гамак. – Похоже, это подтверждает твою историю о моряке.