Текст книги "Евангелие от Иуды"
Автор книги: Саймон Моуэр
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Давидпокраснел.
– Они просто глубоко верующие люди, – возразил он.
– Твои дружки, не так ли?
– Люди, чьи убеждения я во многом разделяю. Нельзя же вот так взять и растоптать людскую веру.
– А кто ее толчет? Извини, Давид, но топчет здесь только Иешуа. – Кэлдер переключился с волнения коллеги на страницу, лежавшую перед ним. – Это, в некотором роде, акт неповиновения, бунт, верно?… Когорта «поражена». Потрясена, ошеломлена, какаяразница?
– В оригинале используется слово ekplisso, – пояснил Лео– Оно многозначно. Когорта может быть «поражена» в буквальном смысле, оружием, а может – метафорически.
– Может быть, имеется в виду буквальное значение? Может, у Иешуа имелась в распоряжении целая армия, и они победили римский гарнизон, а уцелевших упрятали в башню Антония. Может, так оно и было…
В беседу вмешался еще один голос,· принадлежавший мужчине из Археологической палаты:
– Тут упоминается очищение Храма, совсем как в благовествованиях.
– Меня интересует одно: что это за «группа» ожидала Иешуа за городом? – Кэлдер, улыбаясь, взглянул на Лео. Белые, идеально ровные зубы, словно батарея спортивных трофеев на полке. – Такой себе ансамбль с саксофонами и прочим? – Атмосферу разрядил всеобщий хохот.
– Это слово strateuma, – сказал Лео. – Видите, вот транскрипция. Похоже, это все-таки strateuma,хотя буквы слегка повреждены. Если хотите, можете взглянуть на фотографии. Strateuma,как вариант – stratopedon. Strateumaточнее попадает в размер, но разница невелика. И значение – одно и то же.
– Но strateuma –это же не «группа», верно? – возразил Кэлдер. – Господи, это же «армия»! Этого Иешуа, черт его побери, сразу за городскими стенами поджидала целая армия!
– Возможно.
– Вполне возможно, согласен. А что означает «группа» в Новом Завете?
– Зависит от перевода.
– Естественно, это зависит от перевода. Лео, ради всего святого! Я знаю, что это зависит от перевода. Я не дурак.
– «Группа» – это обычно speira,которую я в этом же абзаце, чуть выше, перевел как «когорта». В принципе, когорта очень близка по значению.
– Значит, в одном абзаце у нас имеется два слова: армия и когорта. Заметный контраст, правда? Иисус, этотИисус спугнул когорту. За городом его ждет целая, мать ее, армия.А это в значительной мере отличается от евангельской истории. Армия повстанцев. Галилеяне, полагаю. Это всего лишь гипотеза, но мне кажется, это были галилеяне. И он ждет, пока Сангедрин пригласит его войти, разрешит все там расхреначить – прости, Давид, не самое удачное словцо – и занять город.
– Это был бы точь-в-точь сценарий Еврейской войны, вот только случившейся на пятьдесят лет раньше.
– На тридцать три года раньше. Следи за хронологией. Если это у нас тридцать третий год нашей эры, то Еврейская война произойдет через тридцать лет. А этот Иешуа – не кто иной, как очередной честолюбивый вояка. По крайней мере, создается такое впечатление.
– Он мог не быть таким, а стать, – уточняет Лео. – Юдас подразумевает, что раньше он вел себя иначе.
– Конечно. Парень сильно изменился. Разумеется, он изменился. Власть развращает. Это нам известно. Меня интересует, чем же все закончилось…
– Последние две страницы оторваны от свитка, – сказал Лео. – И серьезно повреждены.
– Ну, давайте же это выясним. Мы уже на финишной прямой, и Лео – просто молодец.
Встреча подошла к концу, члены комиссии разошлись. Давид прошелся вместе с Лео по коридору к дверям архива.
– Мне это совсем не нравится, – сказал он. – Мне не нравится Кэлдер, мне вообще ничего не нравится.
– Многим людям придется пересмотреть свое отношение кэтому. Включая Стивена Кэлдера.
– Он тебе и впрямь насолил.
– Он нервничает. И, что хуже, боится. – Лео придержал дверь, пропуская Давида в архив. Внутри привычно жужжал кондиционер. Кто-то сравнил царившую там атмосферу с коробкой длясигар, оснащенной увлажнителем. Это действительно напоминало хранение сигар: та же консервация растительных тканей, то же беспокойство насчет уровня влажности, та же угроза со стороны плесени и бактерий.
Они стали рядом и долго смотрели на свиток, лежавший в стеклянном футляре. Буквы, целые полки букв, колонны и шеренги, отряды и когорты, казалось, двигались, соблюдая общий ритм, словно кто-то выкрикивал команды и выстраивал войска. И они, вместе с буквами, маршировали к последнему, поврежденному участку свитка. Перевод был практически завершен.
– О чем же он нам поведает? – вслух недоумевал Давид. Он не ждал ответа и вместо этого с самым мрачным видом ушел в соседний кабинет в поисках какого-нибудь занятия. Лео нашел то место, на котором он остановился, и снова взял в руку карандаш.
«Юдас вместе с охранником Храма отправился к нему на трапезу в Гат Семен…»
У него уже выработался иммунитет к сюрпризам, он очерствел к драматичному резонансу, пронизывавшему свиток. «Гаф Шемен (арамейское слово: маслоотжимный пресс), – написал он в приложении, – становится садом Гефсиманским в евангельских источниках (ср. Матф. 26:36; Марк 14:32). Однако Юдас не уточняет, что это сад». За названием следовал поврежденный фрагмент, несколько строчек были абсолютно непонятны, пока текст вновь не обретал осмысленность:
«…его последователи пустили его к своему предводителя и…
…старейшины призывали народ [120]120
В оригинале написано ha'ares,слово из иврита. Значение этой известной библейской фразы сложно интерпретировать в данном случае. Возможно, имеется в виду просто «народ этой земли», т. е. крестьяне, возможно, это «люди, не во всем придерживавшиеся буквы закона» – значение, ставшее общепринятым в раввинскую эпоху».
[Закрыть]к воине во имя Дома Давидова. И Иешуа обнял его, и согласился идти с ним кстарейшинам, дабы весь Израиль подал голос ради (свержения власти?) Рима…
– Ну, как дела? – спросил Давид, появившись в дверном проеме.
Лео пожал плечами. Ответить на этот вопрос он не мог.
– Тут есть кое-какие повреждения, тебе стоит взглянуть. Подозреваю, на этом наша работа окончена.
Давид перегнулся через плечо Лео, и тот вспомнил, как Мэделин точно так же смотрела через его плечо в Библейском институте в Риме. На одно мгновение, коварное и предательское, он ощутил мягкое прикосновение ее волос, почувствовал ее запах. Но Рим сейчас казался Лео таким же далеким, как и тем двум мужчинам, что встретились в оливковом саду. Далекая, смутная угроза…
– Смотри, – сказал он, указывая место в тексте. – Это поцелуй Иуды.
Давид молча прочел перевод Лео.
– В этом есть что-то жуткое, – наконец вымолвил он.
– Вовсе нет. Ничего жуткого в этом нет. Вообще. Именно поэтому мне самому становится не по себе. Все изложено столь буднично, сухо… – Лео снова взялся за карандаш и продолжил работу. До самого вечера он работал молча, без перерывов, пока не дошел до оборванного конца основного свитка.
"…споры в Сангедрине, среди старейшин и жрецов. Юдас видел это своими глазами… споры среди его собственных последовавл ей между эллинами и евреями… Сам Иешуа встал перед Сангедрином и спросил, чего от него хотят… Иисус Вар-Авва, [121]121
Вар-Авва, Сын Отца. Непонятно, имеется ли в виду Бог-Отец, как в христианских благовеетвованиях, или настоящий отец человека по имени Иисус, Аристобул из рода Гасмонея (см. выше).
[Закрыть]или Иисус Вар-Адам [122]122
Вар-Адам, Сын Человека.
[Закрыть]…но…(верховный жрец?)…встал и сказал, что лучше погибнуть одному человеку, чем всему народу. Ибо если этот человек будет жить и мятеж (продолжится), они точно погибнут… [123]123
ср. Иоанн 11:50,18:14».
[Закрыть]…когорта из Цезарии и мятеж был подавлен и человека по имени Иисус передали…
Оставался лишь последний, поврежденный, лист.
В тот вечер Лео стоял у Библейского центра и наблюдал, как солнце погружается за облака, смотрел на купола и башни, тронутые мимолетным огнем. Ничто во всем этом пейзаже не было ровесником христианства, кроме самой обнаженной природы: ни золотой купол Омейядов; ни Сулейманова городская стена; ни темные очертания оливковых деревьев в тега! Гефсиманского сада; ни горсть куполов среди скучившихся крыш Старого города, обозначавшая Церковь Гроба Господнего, – ничто. Лишь скелет пейзажа был столь же стар, как христианская вера, лишь склон холма слева от него, теряющийся в сумраке: Оливковая гора, где люди собрались в нечто вроде повстанческой армии, прежде чем наконец войти в пород двадцать столетий назад; а тем временем «серые кардиналы» провинции Иудея спорили, пререкались и не знали, как быть.
Что же случилось там, во мгле сада? Кто кого предал и чем при этом руководствовался?
Широкая фигура Гольдштауба возникла в полумраке.
– Мы уже почти закончили, верно? – спросил он.
– Похоже, да.
– Знаешь, что я делаю, когда читаю книгу?
– Ты сначала читаешь последнюю страницу.
– Эй, а ты откуда это знаешь, черт тебя побери?!
Лео улыбнулся.
– Но ты же не следовал моему примеру, верно? Она лежала там, у тебя перед носом, все это время, но ты даже краешком глаза не взглянул?
– Я ее транскрибировал, вот и все.
– Но ты же знаешьэтот хренов язык! Ты хотя бы приблизительно должен был понять, о чем идет речь.
Лео пожал плечами.
– Ну, в самых общих чертах. Между словами нет пробелов, никакой пунктуации, не забывай. Не знаешь, где кончается одно предложение и начинается следующее, и то же самое со словами.
Гольдштауб явно пребывал в замешательстве. Он улавливал настроение своего визави, но не знал, как реагировать. Наконец он похлопал Лео по плечу.
– Знаешь, мне очень жаль, что так случилось с Мэделин… Я тебе уже это говорил, но это не значит, что я лицемерю. Мне действительно очень жаль. Да, мне жаль ее – но тебя мне жаль еще сильнее.
Сказав это, он ушел, и Лео остался наедине с самим собой. Среди безразличных звезд на небе – обычных облаков водорода, что взрываются в вакууме, – его единственным утешением были воспоминания о Мэделин, хрупкой женщине с тонким чувством юмора и страшной эгоистке; женщине, которая простила ему его бесчувственность; женщине, которая уверяла, что любит его больше всех на свете; женщине, которая покончила с собой по причинам, которые он не мог вообразить; женщине, которая оставила его жить с безграничным чувством вины.
Лео смотрел, как сгущается сумрак и звезды одна за другой зажигаются над холмами и над городом, звезды, имена которых были ему неизвестны, сложенные в узоры, которые он едва узнавал. Ригель, [124]124
Ригель – звезда в созвездии Ориона.
[Закрыть]Сириус, Антарес; Большая Медведица, Лебедь, Скорпион. Языческое прошлое по-прежнему опережало настоящее. Он чувствовал в себе одиночество звезд и жуткую пустоту космоса.
14
Лео встал рано, позавтракал йогуртом и фруктами. За едой пролистал газету. За день до этого был совершен рейд в южный Ливан, ячейка «Хезболлы» была уничтожена, погиб один израильский солдат. Арабские магазины в восточной части Иерусалима были закрыты в знак очередного протеста. Папа Римский произнес речь на тему отношений между иудаизмом и христианством; речь эту уже успели проанализировать до мельчайших подробностей, обсудить, оспорить и горячо одобрить. Он не упоминал само название «Евангелие от Иуды», но это было уже не за горами. «Те же, кто попытается уничтожить веру во имя исторических исследований, – говорилось в цитате, – будут преданы анафеме обеими церквями». «Анафема», красное словцо в речах всех понтификов. Оно попахивает инквизицией и аутодафе.
После завтрака Лео отправился через сад виллы к воротам Библейского центра. Сумрак еще клубился в низинах сада, но далекие стены Старого города уже были тронуты светом, и Гибралтарский купол объяло ослепительным огнем. Прозрачная утренняя прохлада предвещала нестерпимую жару.
Сегодня он расшифрует заключительную часть свитка – последние слова…
Лео приблизился к Центру по подъездной аллее. По стенам вилась бугенвиллия царственного фиолетового цвета. У главных ворот уже стояли Дети Бога со своими плакатами и транспарантами. Лео зашел в холл здания через парадный вход. Настенная мозаика изображала библейские растения: виноградные лозы, смоковницы, оливы, – переплетенные с символами, заимствованными из того же христианства и иудаизма: крест и храмовый семисвечник, рыба, и звезда Давида, и потир. Благоговейная и пафосная, работа была явной эстетической неудачей.
Табличка на двери архива предупреждала: «Посторонним вход воспрещен». Лео пустила внутрь магнитная карта – очередное нововведение Кэлдера. Помещение за этой дверью было окутано вечным полумраком; единственными звуками был гул кондиционера и тихое жужжание ламп. Благодаря этому создавалась атмосфера защищенности, покоя и уюта, точно в утробе матери.
Лео включил свет и отпер дверцу шкафа, где хранился свиток. Тьма-тьмущая букв, море букв, парад букв на сухом, пыльном плацу – возможно, на дороге в ад. Дорога эта обрывалась прямо перед пунктом назначения, последняя страница, давным-давно приклеенная к свитку крахмальной пастой, отсоединилась. Он извлек страницу, вложенную между двумя стеклами, из выдвижного ящика и положил ее на стол возле компьютера-терминала.
Мэделин стояла у него за спиной – неуемная, ехидная, скептичная. Ее тезка присутствовала там, при обнаружении пустой гробницы – конечно же, это была таинственная Мария Магдалина. Весьма символично, что сейчас, когда Леоотодвигал камень гробницы, Мэделин – память о Мэделин – была рядом с ним.
Он уселся в кресло, надел очки для чтения, включил компьютер, взял карандаш и лист бумаги. Пробежался глазами по строчкам. Лео настолько привык к этому почерку, что теперь читал его свободно, словно почерк родной матери. Ни пробелов, ни цезур, ни точек – лишь дотошная монотонность мазков. Он просматривал строки (кое-где папирус потерся, кое-где порвался; то расторгнутые волокна, то размытые буквы), пока не нашел нужную ему комбинацию: ΠΕΙΛΑΤΟ.
Лео охватило возбуждение, будоражащая, опасная эмоция. Он остановился, перевел дыхание. Буквы были разбиты на две строчки, но все и так было очевидно: P-e-i-l-a-t-o.Пилат. Дательный падеж: Пилату.Он вернулся к поврежденному участку, потом стал читать дальше:
…ΚΑΙΠΑΡΕΔΩΚΑΝΑΎΤΟΝΠΕΙ
ΛΑΤΩ…
Затем он транскрибировал строчку и разделил слова карандашом:
…ΚΑΙ/ΠΑΡΕΔΩΚΑΝ/ΑΎΤΟΝ/ΠΕΙΛΑΤΩ
«…и они передали его Пилату».
Лео опять вернулся к поврежденному участку. Как раз перед тем местом, где текст становился абсолютно неразборчивым, были буквы Σ-Τ-Ν-Ε. Приставка «syne-»,имеющая значение «вместе с», но также способная принимать участие в составном словообразовании: взять, например, ΣΥΝΕΔΡΙΑ, ΣΥΝΕΔΡΟΣ, собрания, советы, скопления людей и птиц. Перед этим стояли буквы ТО.Т-О-Σ-Υ-Ν-Ε. Определенный артикль: The Syne– The Synhedrion,еврейский сенат.
Он взял карандаш. «The Synhe (drion?)… (пропущено около 25 букв)… и передали его Пилату», – написал Лео.
Мэделин, стоявшая у него за спиной, как и тогда, в архиве римского Института, улыбнулась. Он едва сдержался, чтобы не обернуться. Повел плечами и вернулся к тексту чтобы не обернуться. Повел плечами и вернулся к тексту. Лео прилежно работал все утро, ставил пометки карандашом, печатал на компьютере, листал книги. Приходили несколько человек, но никто не задерживался надолго. Hа минутку заглянул Кэлдер, но никто не смел беспокоить человека, склонившегося над папирусом, обложенного со всех сторон лексиконами и конкордансами, застывшего перед мерцающим экраном компьютера; человека, пережившего недавнюю трагедию.
«Сен (am?)…и передали его Пилату на суд, и Пилат… (приговорил его к смерти?)…в ту ночь. Это говорит Юдас, оплакивавший тело человека, который…
…и в ту ночь, когда он погиб, они отправились к гробнице, что была гробницей Иосифа.… Свидетелем тому был Юдас, пишущий эти строки. Иосиф, Никодим и Юдас были там, и Савл…»
Лео остановился.
ΣΑΟΥΛ. Савл.
Он еще раз перечитал буквы. Повреждений не было. Сомнений – тоже. Он продолжал, объясняя каждую букву карандашной пометкой: ΣΑΟΥΛΤΑΡΣΕ… И тут его подвела ткань страницы: там зияла рана, дыра, проеденная в течение веков какими-то крохотными насекомыми в холодной, как склеп, пещере. Хотя этого было достаточно.
ΣΑΟΥΛΤΑΡΣΕ saoul tarse…
Неполным словом было слово tarseus,тарсиец, житель города Тарса. Савл из города Тарс.
У Лео забурлило в животе. Как вам такая библейская фраза, хороша? Сойдет. В Новом Завете кишки, греческое слово splanchna,имеют необыкновенное значение, абсолютно несхожее с анатомическим, пищеварительным, отделяющим чистую плоть от грязи экскрементов: однокоренной глагол splancnizomaiозначает «сочувствовать». Добрый Самаритянин «сочувствовал нутром» калеке, валявшемуся в овраге. Лео Ньюман – прелюбодей, ренегат – «всем нутром сочувствовал» христианской цивилизации, которая существовала раньше, существовала ныне, но совсем скоро могла прекратить существование. Савл Тарсиец – это лишь один человек. Разумеется, никто больше не мог им быть… Лео долгое время просидел неподвижно, пытаясь привести сумбурные мысли в порядок. Даже в искусственной прохладе кондиционера на лбу у него выступила испарина. Наконец он более-менее успокоился и продолжил разбирать последние буквы, последние слова, последние показания последнего свидетеля:
«…и Иосиф оплакивал тело сына своего, и помазывал тело слезами своими. И они унесли тело, дабы не стало оно добычей шакалов».
И осталось только одно предложение, последняя фраза Иуды Искариота, известного также под прозвищем Нож:
ΤΟΣΩΜΑΤΟΗΡΜΕΝΟΝΕΤΣΦΗΛΑΘΡΑΠΑΡΑΠΟΛΙΝΙ
ΩΣΗΦΗΉΣΚΑΛΕΙΤΑΙΡΑΜΑΘΑΙΜΖΟΦΙΜΕΓΓΤΣΤΟΤ
ΜΟΔΙΝΕΩΣΑΡΤΙΓΙΝΩΣΚΕΙΟΤΔΕΙΣΤΗΝΤΟΠΟΝ
ΤΟΥΕΝΤΑΦΙΑΣΜΟΤΑΤΟΤ
Лео тщательно просмотрел буквы, разделяя слова, проверяя возможные разночтения, убеждая себя, что это означает именно то, что написано, что эту последовательность нельзя толковать иначе:
ТО ΣΩΜΑ ТО ΗΡΜΕΝΟΝ ΕΤΣΦΗ ΛΑΘΡΑ ПАРА
ΠΟΛΙΝ ΙΩΣΗΦ ΗΤΙΣ ΚΑΛΕΙΤΑΙ ΡΑΜΑΘΑΙΜΖΟΦΙΜ
ΕΓΓΤΣ TOT ΜΟΔΙΝ ΕΩΣ ΑΡΤΙ ΠΝΩΣΚΕΙΟΤΔΕΙΣ
ΤΗΝ ΤΟΠΟΝ TOT ΕΝΤΑΦΙΑΣΜΟΤ ΑΤΤΟΤ
Он написал перевод, как наяву слыша последние слова Иуды, последнее признание – усталое, сухое:
«Тело, которое они забрали, тайно похоронили у родного города Иосифа, которым был Рама-Зофим близ Модина, и по сей день никто не знает места захоронения».
Лео стоял по колено в соре общепризнанных убеждений, среди обломков девятнадцати веков веры, в руинах мириад драгоценных иллюзий. Теперь он знал наверняка. На третий день воскрешение не произошло. Он знал, что в священную субботу группа людей – людей, несомненно, наделенных верой – подошли к гробнице и в темноте принялись отодвигать камень. И одним из них был человек, известный всему миру не под древнееврейским именем Савл, а под греческим именем Павел: Павел из Тарса. Апостол святой Павел.
Он был там, у гробницы. Он видел мигающие огоньки, слышал нетерпеливые голоса. Он видел, как люди заходили в тесную пещеру, где лежало изувеченное тело. Он последовал за ними, вдохнул запах сырости и смрад крови, густое амбре мирры и ладана. Они знали, что обесчещены. Они хорошо помнили слова: «Всякий, кто коснется тела убитого, или умершего своей смертью, или человеческих костей, или гробницы, утратит чистоту на семь дней». Они знали, что само пребывание там – бесчестье, скверна.
Свет ламп вымывал борозды в холодном воздухе, отбрасывая безобразные тени на стены. Лео видел их. Тело, должно быть, было скорчено нелепой смертельной судорогой, негнущееся тело, члены которого торчали, словно ветви подгнившего дерева. Он ощущал их присутствие. Люди, должно быть, что-то бормотали, о чем-то спорили, и взволнованные их споры смешивались со страхом. Он слышал звуки, чувствовал отверделую плоть, вдыхал запахи мирры и крови, ладана и разложения.
«Оставьте покровы. Возьмите его. Ради Бога, не уроните».
И все-таки его,вне всякого сомнения. Человека, которого они знали, за которым следовали, которого по-своему любили, перед которым, можно сказать, даже преклонялись, ибо преклонение – это latreia,служба, смирение слуги перед хозяином. Они не позволят, чтобы тело его стало добычей шакалов.
«Поднимите его. Теперь назад. Я поведу вас. Втяните головы». – Они выносят нелепый труп через проем в благословенную ночную прохладу, где во мраке уже поджидает повозка, а лошади недовольно фыркают и переступают копытами. Люди поднимают труп и кладут его на доски, конечности глухо ударяются и скользят. Затем следует жуткая поездка, прочь из Святого города, по узким ущельям, по мощеной дороге, проложенной римлянами, по предгорьям… Над иудейскими холмами тем временем всходило солнце. И этот рассвет узрел женщину из Магдалы, что подошла к гробнице и обнаружила, что камень отодвинут.
«Тело, которое они забрали, тайно похоронили у родного города Иосифа, которым был Рама-Зофим близ Модина, и по сей день никто не знает места захоронения».
Они вернулись к привычной жизни – без сомнения, поклявшись, что сохранят все случившееся в тайне. И несколько лет спустя один из них отвернулся от иудаизма и начал распространение христианства в языческом мире; человек, чьи помыслы были пропитаны чувством вины, человек, чей разум буквально полыхал, человек, чей бедный, скудный греческий пугал каждого его читателя:
Кто способен расплести мотивы прошлого? Кто отделит основу ткани от прочих слоев? Лео долгое время сидел перед последней страницей свитка. Кто-то заглянул в кабинет и спросил, как идет работа. Один из лаборантов вошел, насвистывая беспечную мелодию – песенку, которая недавно победила на каком-то конкурсе и теперь звучала из каждого радиоприемника и каждого кафе. Лео ждал, но не знал, чего он ждет. Он ждал, а Мэделин стояла у него за спиной и ждала вместе с ним. Наконец он решился. Он наклонился, открыл портфель и положил лист папируса внутрь. Затем он встал, вышел из Библейского центра и отправился в свой номер.
