Текст книги "Для смерти день не выбирают"

Автор книги: Саймон Керник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Куда подбросить? – спросил он.

Я попросил отвезти меня к Паддингтону. Дальше ехали молча. Через четверть часа машина остановилась напротив вокзала.

– Она вся ваша, – сказал шофер и вышел, оставив двигатель включенным. – В багажнике чемодан со всем тем, что вам обещали. – Он захлопнул дверцу и зашагал к другой машине, следовавшей все это время за нами.

Я перебрался за руль и подождал, пока они отъедут и исчезнут из виду. В какой-то момент мне вдруг очень захотелось, чтобы вся эта ужасная и странная ночь была всего лишь сном.

Часть третья

Охотники

Глава 36

Я думал, что после бурной ночи просплю до полудня, но уже в начале десятого открыл глаза с неприятным ощущением во рту, как будто последним, чем меня угостили накануне, была чашка чьей-то крови. Привкус по крайней мере остался именно такой. Что еще хуже, содержимое этой чашки определенно пошло на пользу, а не во вред. В голове прояснилось, а когда я размотал бинты в ванной перед зеркалом, синяки и ссадины выглядели почти зажившими. Почему-то вспомнился Блондин. Интересно, долго ли они его пытали, прежде чем отрубить голову? И изъяли ли у бедняги какие-то органы для использования в некоем весьма специфичном ритуале? Поймав себя на том, что начинаю проникаться жалостью к мерзавцу, убившему накануне вечером четырех человек и едва не прикончившему меня самого, я отогнал неуместные мысли.

Мир – место мрачное и жестокое, и зверья в нем предостаточно. В последние дни мне повстречалось непропорционально много всякой дряни, но вряд ли кто-то из них мог сравниться в жестокости с человеком, ставшим теперь моим партнером. Зато я был практически уверен, что моего друга убил не он. Это сделал кто-то другой, и я знал, что приближаюсь к тому моменту, когда выясню, кто именно.

До сих пор мне чертовски везло. Когда я ночью вернулся в отель, портье посмотрел на мои повязки довольно-таки странно. Не исключено, что меня видели и возле дома Андреа Блум. Полиция вот-вот получит записи с камер наблюдения в Сохо, и тогда они могут получить мое описание. Куда ни посмотри – отовсюду грозила опасность. Удача – ненадежная спутница, и мне стоит поторопиться, чтобы разыскать убийц Малика, прежде чем она помашет ручкой.

Я отправился позавтракать в итальянский ресторанчик. Там меня уже узнавали, и женщина за стойкой приветливо улыбнулась и поздоровалась, что было, не стану скрывать, приятно. Отдав предпочтение более традиционному меню, я заказал полный английский завтрак – ветчина, яичница, сардельки, помидоры и чипсы – и развернул утреннюю газету.

О кровавой резне в Хэкни не упоминалось вообще. К концу завтрака воображаемый привкус во рту исчез, сил прибавилось и настроение заметно поднялось. Я заплатил по счету, пожелал женщине за прилавком хорошего дня и, выйдя на улицу, позвонил Эмме.

Она ответила после третьего гудка.

– Как самочувствие?

– Лучше, чем прошлым вечером. Собираю вещи. Уеду, как только закончу. Не хочу задерживаться. Как у тебя с той девушкой? Узнал что-нибудь?

– Получилось не очень хорошо. Меня опередили.

– Она?..

Я тяжело вздохнул.

– Да. – Добавлять, что другие жильцы тоже убиты, я не стал. – Ты, случайно, не упомянула о ней в разговоре с Барроном?

– Нет, конечно. Ты же меня предупредил, чтобы…

– Странно как-то. Откуда они могли узнать о ней?

– Подожди-ка. Уж не меня ли ты хочешь обвинить, а? Думаешь, я имею к этому какое-то отношение?

– Разумеется, нет, но кое-что меня сильно беспокоит. Такое впечатление, что наши враги прекрасно обо всем осведомлены. Если так, то у них отличные источники информации. Не исключено, что твой телефон прослушивается. Может, они и сейчас нас слушают.

– Черт! Послушай, Деннис, здесь становится слишком жарко. Я сейчас повешу трубку и сразу же уеду. Советую и тебе сделать то же самое.

– Обо мне не беспокойся – думай о себе. Как ты доберешься до фермы?

– На машине. Это гораздо легче, чем на поезде, а когда я выберусь из Лондона, то и быстрее. Честно говоря, я даже рада, что могу уехать. Проживу как-нибудь и без всех этих историй с убийствами. Я уже жалею, что вообще взялась за те статьи. А если нас кто-то слушает, то скажу так: все, никаких историй. Точка.

– Сейчас для тебя самое главное – отсидеться где-нибудь в тихом месте. Думаю, скоро все закончится.

Я хотел добавить, что те, кому она наступила на мозоль, обещали больше ее не трогать, но в конце концов промолчал. Эмме пока лучше ничего не знать. Может быть, так лучше и для меня. Что было, то было, но надо понимать, что все прошло. На другом конце возникла пауза – похоже, Эмма не знала, что еще сказать. Снова вспомнилась та австралийка, Кристина. У нее, когда мы расставались в порту Ларена на Сикихоре, возникла та же проблема. Да и что тут скажешь?

– Береги себя.

– И ты тоже, – отозвалась Эмма.

Даже сейчас, по прошествии нескольких месяцев, я все еще жалею, что те слова не стали последними между нами.

Глава 37

Семь лет назад во время садомазохистской оргии от рук разбушевавшихся насильников погибла девочка. В тот вечер, по словам доктора Чини, их было пятеро. Один – Ричард Блэклип. Второй – возможно, Поуп. Ничего больше я не знал, но знал, что если все случилось именно так, как рассказала Энн Тейлор – а оснований не верить ей у меня не было, – то кто-то, несомненно, заявил об исчезновении ребенка. Оставалось только выяснить кто.

Не в первый уже раз за последние двадцать четыре часа мне пришлось вернуться на семь лет назад. У меня хорошая память на всякие гнусности. Например, я помню, как за один уик-энд в двух разных происшествиях погибли сразу трое детей. Случилось это летом 1994 года. Помню, как проснулся солнечным утром в понедельник и услышал эту новость по радио. Погибли трое детей. Тогда я подумал, что мир и впрямь слетел с катушек, и все мои старания как полицейского ничего не стоят, если есть люди, способные на такую мерзость.

И все же такое случается относительно редко, и как я ни пытался что-то вспомнить, ни одного похожего случая, относящегося к тому периоду, на память не приходило. Тем более случая, оставшегося нераскрытым. Не исключено, конечно, что один из педофилов пожертвовал собственной дочерью. Большинству людей такое предположение покажется невероятным, но – хотите верьте, хотите нет – в мире есть уроды, которым не жаль даже своих детей. Обычно их ловят. Если кто-то убивает сына или дочь и не сообщает об исчезновении, всегда найдутся те, кто заметит отсутствие ребенка. А раз так, то факт пропажи девочки должен быть где-то зафиксирован. Нужно только поискать как следует, и что-нибудь обязательно отыщется.

Первым делом я зашел в интернет-кафе на Эджвер-роуд. Взял чашку кофе, сел к компьютеру, зашел в Сеть и вышел на сайт «Пропавших без вести». «Пропавшие без вести» – официально зарегистрированная благотворительная организация, занимающаяся поисками пропавших людей, число которых в Соединенном Королевстве ежегодно составляет несколько тысяч. В их списке сотня тысяч детей в возрасте до восемнадцати лет. Большинство из них, к счастью, пропадают на день-два, а потом благополучно возвращаются домой, но, как рассказала мне несколько лет назад представительница этой организации, даже если 99,9 процента детей отыскиваются, остается еще добрая сотня таких, которые исчезают бесследно. Думать об этом как-то не хочется.

Я нашел номер справочной, вышел из Сети и позвонил.

Поднявшая трубку женщина была, похоже, занята (оно и понятно, если учесть, что каждый год исчезает сотня тысяч человек), но весьма любезна и в помощи не отказала. Я объяснил, что являюсь частным детективом и работаю на адвокатскую фирму, представляющую интересы молодого человека, обвиняемого в убийстве. В качестве одного из аргументов защита использовала тот факт, что в детском возрасте обвиняемый подвергся сексуальному насилию и, по его утверждениям, стал свидетелем убийства девочки.

Женщина – судя по голосу, лет шестидесяти и, вероятно, волонтер – охнула, и мне стало стыдно.

– Сказать по правде, мэм, история представляется мне маловероятной, но мы обязаны рассмотреть его заявление.

– Да-да, понимаю, – неуверенно сказала она.

– Хотелось бы узнать, можно ли как-то проверить эту информацию, – добавил я и назвал приблизительное время, когда это могло случиться. – Вы ведь храните записи о пропавших детях?

– Да, такие записи у нас есть, – осторожно ответила она. – У нас база данных, и мы не убираем имена даже в тех случаях, когда человека находят, но такого рода сведения не предназначены для свободного доступа. К сожалению, я не могу дать вам никакой информации. Но мы можем провести поиск по базе данных, если получим официальный запрос из полиции. Вы можете обратиться к ним? Уверена, они не откажут, потому что сами в этом заинтересованы.

В том-то и проблема, что не мог.

Нажимать и требовать не имело смысла, поэтому я поблагодарил ее и попрощался. Огорчительно, конечно, но ничего не поделаешь. Будь работа детектива столь легка, такое понятие, как «нераскрытое дело», исчезло бы полностью.

Я допил кофе, вышел на улицу и отправился за предоставленной Тиндаллом машиной. Это была полноприводная черная «киа». Стояла она там же, где я и оставил ее ночью, возле Гайд-парка, и на ветровом стекле уже красовался штрафной талон. Кого не упрекнешь в неэффективности, так это лондонскую службу парковки. Впрочем, меня такие мелочи не беспокоили – платить все равно придется Тиндаллу. Я взял талон, бросил на сиденье и выехал на Парк-лейн.

Следующим пунктом назначения был филиал Британской библиотеки, место, где хранятся перенесенные на микрофишу архивы нескольких важнейших газет с публикациями за последние двести лет. Располагается филиал в обшарпанном здании послевоенной постройки в Колиндейле. Само здание оказалось еще уродливее и меньше, чем можно было ожидать, и походило скорее на фабрику или школу, чем на библиотеку. Найти его нетрудно, поскольку оно стоит практически напротив станции метро «Колиндейл».

Предъявив на входе фальшивый паспорт, я получил у дежурного разовый однодневный пропуск, Объявление на стене гласило, что пальто и сумки следует оставлять в раздевалке – в интересах безопасности, – но снять куртку меня, к счастью, не попросили. За поясом джинсов торчал револьвер, и даже если бы дежурный не заметил оружие, оно могло привлечь внимание кого-то из посетителей. Так или иначе, дежурный пропустил меня с добродушной улыбкой, сообщив, что архивные копии «Таймс» хранятся этажом выше.

Работа предстояла нелегкая. Судя по имеющимся данным, Энн Тейлор поступила в приют Коулман-Хаус 6 июня 1998 года, а убийство, как она сказала доктору Чини, произошло несколькими неделями раньше. Я решил начать поиск в «Таймс» с 1 января, обращая внимание на все сообщения об исчезновении или смерти детей при невыясненных обстоятельствах. Поскольку каждый такой случай по вполне понятным причинам попадает в разряд первостатейных новостей, я ограничился просмотром первых пяти страниц. Подход, может быть, и не совсем научный, но когда работаешь один, а время поджимает, приходится чем-то жертвовать.

Аппараты для чтения находились в затемненной задней комнате. Найдя свободный, я потратил минут десять, пытаясь зарядить катушку с выпусками «Таймс» от 1 до 10 января, но положительного результата так и не добился, пока на помощь не пришла миловидная девушка-испанка, сжалившаяся надо мной и показавшая, как что делать.

Как обычно, год начался с плохих новостей: беспорядки в Северной Ирландии, кровопролития в Алжире, бандитские разборки – целая вереница трагедий. Дальше – не лучше, но разве когда-то было по-другому?

Заметка о суде над подростком-головорезом, вонзившим нож в затылок двадцативосьмилетней работницы социальной службы в вагоне пригородного поезда. Из объяснений убийцы следовало, что другой цели он просто не нашел. Суд над Виктором Фаррантом, насильником, выпущенным досрочно и зарезавшим свою новую подружку и избившим до полусмерти другую женщину. Подружка была матерью-одиночкой с двумя детьми, которые – после того как Фаррант снова отправился за решетку – на вполне законном основании вопрошали, чем таким этот человек вообще заслужил право на свободу. Ответить на их вопрос мог бы, пожалуй, новый лорд-главный судья Парнэм-Джоунс.

Читая сообщения о жестоких преступлениях в Британии, совершаемых людьми, единственным мотивом которых является, похоже, удовлетворение собственных садистских наклонностей, я невольно проводил параллель с Филиппинами. Там людей тоже убивают. Убивают много, больше, чем в Англии, что наглядно демонстрирует, например, статистика по Маниле, но в большинстве своем эти убийства есть следствие идеологии или бедности. Ради удовольствия убивают очень немногие. Здесь же, в условиях свободы и достатка, такие преступления совсем не редкость. Задумаешься и приходишь к неутешительному выводу: в том, что касается насилия и жестокости, большого прогресса человечество так и не добилось.

Впрочем, глобальные вопросы меня сейчас не занимали.

Я листал страницы. Читал. Искал.

Время летело быстро. На каждый номер уходило около трех минут, следовательно, на один месяц требовалось более полутора часов. К половине четвертого я добрался до марта. Заболели глаза. Я подумал, что, может быть, стоит сделать перерыв, передохнуть и позвонить Эмме, узнать, как дела, но отказался от этой мысли, чтобы не терять темп. Еще один месяц, и хватит.

1 марта – ничего. 2 марта – ничего. 3 марта… Глаз зацепился за что-то. Заметка на самом дне первой страницы. Я пробежал ее глазами. Перечитал.

Мужчина арестован после исчезновения дочери

Тридцатишестилетний мужчина арестован полицией после того, как соседи заявили об исчезновении его дочери. Джон Мартин Робс, житель Стэнмора, доставлен в полицию для допроса в связи с исчезновением его двенадцатилетней дочери, Хейди, которую не видели уже несколько дней. Мать Хейди с семьей не живет, и полиция пытается сейчас установить ее местонахождение. Как утверждают соседи, Робс и его дочь часто и горячо спорили, девочка не отличалась примерным поведением. Представитель школы заявил, что все надеются на ее скорое возвращение и молятся за нее, но при этом отметил, что Хейди убегала и раньше.

Фотографий не было.

Я достал блокнот и записал некоторые детали. Потом просмотрел номер за 4 марта, весь, от начала до конца, но не нашел ни дальнейших сообщений о судьбе девочки, ни упоминаний о Джоне Робсе. Исчезновения детей из неблагополучных семей редко получают широкую огласку, особенно если за детьми и раньше числилось всякое. Симпатичная девчушка, дочь приличных родителей, если ей не больше десяти и она живет в одном из ближайших к Лондону графств, привлечет к себе внимание половины всех газет, радио и телевидения, тогда как крепкая, закаленная жизнью девчонка лет двенадцати, выросшая в муниципальном квартале, такого интереса не вызовет, а значит, ее история продаваться будет намного хуже – в конце концов все сводится к этому.

Но была ли Хейди Робс той девочкой, которую я искал? Я прокрутил номер за 5 марта, не нашел ничего, просмотрел следующий. Короткая заметка отыскалась в правой колонке на второй странице, между сообщениями о забастовке рабочих в аэропорту Хитроу и англо-американскими бомбежками военных объектов в Ираке. В заметке говорилось, что, хотя тело девочки и не найдено, Джону Мартину Робсу предъявлено обвинение в убийстве дочери, в связи с чем ему надлежит явиться утром в суд. И снова никаких фотографий – ни жертвы, ни обвиняемого. Больше всего меня заинтересовало отсутствие тела. Именно труп в большинстве случаев дает полиции улики, подкрепляющие предъявленные обвинения. Без улик убедить присяжных и добиться для обвиняемого реального приговора невероятно трудно. Похоже, у полицейских было на Робса что-то еще, но что? Обычно между арестом и судом проходит как минимум шесть месяцев – иногда этот срок растягивается до года, – и для меня это означало еще несколько часов работы в архиве. Впрочем, был и другой, более быстрый способ. Я решил воспользоваться Интернетом.

У противоположной стены стояло несколько столиков с компьютерами, имевшими выход в Сеть, и один из них был свободен. Я щелкнул мышью, и на экране возникли строка поиска и предложение ввести ключевое слово. Часы показывали без пяти четыре. Я вбил два слова – «Джон Робс».

Через пару секунд страницу заполнил список упоминаний в хронологическом порядке. Верхние места занимали заметки из тех самых мартовских номеров «Таймс». Следующее появилось только 26 октября – несколько строчек о первом дне судебного заседания по делу Джона Робса, обвиняемого в убийстве собственной дочери. В номере газеты от 28 октября приводились подробности свидетельства обвиняемого, со слезами на глазах утверждавшего, что ему ничего не известно о смерти дочери, но так и не сумевшего объяснить, как в доме появились нож со следами ее крови и окровавленная одежда девочки. Однако процесс, по-видимому, не возбудил большого интереса ни у средств массовой информации, ни у широкой публики, поскольку статья была короткая, а фамилия Робса исчезла со страниц «Таймс» до 3 ноября, когда газета известила читателей, что подсудимый признан виновным в убийстве и приговорен к пожизненному заключению.

На сей раз в номере были фотографии – и отца, и дочери. На него я едва взглянул – тридцатишестилетний моложавый мужчина с вытянутым лицом и русыми волосами, разделенными косым пробором. На снимке Робс широко улыбался. Как часто бывает в таких случаях, на убийцу он не походил. А вот Хейди обманула мои ожидания – на вид меньше двенадцати, прямые светлые волосы и круглое в отличие от отцовского лицо. Улыбалась она так же широко, как и человек, которого сочли ее убийцей, и на щеках у нее проступали милые ямочки. Глядя на нее, было трудно представить, что у этой девчушки могут быть проблемы с поведением.

Я долго смотрел на снимок, размышляя о том, что описание доктора Чини, хотя и весьма схематичное, соответствовало образу этого улыбающегося с газетной страницы ребенка. На мою долю выпало не так уж много трагедий, и за время службы я научился отстраняться от страданий других, в частности, тех двоих, причиной смерти которых сам и был. И все же последние события задели меня гораздо сильнее, чем мне бы того хотелось. Я просто не мог воспринять гибель Энн Тейлор и Андреа Блум, двух девушек, изо всех сил старавшихся найти свое место в жизни, и убийство Азифа Малика как что-то постороннее, не касающееся меня лично. Сидя в полной тишине в затемненной, глухой комнате, глядя на фотографию девочки, беспомощной и одинокой, умершей семь лет назад и почти всеми забытой, я впервые за много лет почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

Убрав с экрана снимки, я продолжал читать. Суд продолжался неделю, и Джона Робса признали виновным. Тело так и не нашли, но предъявленные обвинением вещественные доказательства, к которым прибавилась обнаруженная в ходе дальнейших поисков садовая перчатка с пятнами крови – два свидетеля подтвердили, что она принадлежала обвиняемому, – склонили чашу весов не в пользу отца Хейди.

Сам Робс признал, что поругался с дочерью накануне ее исчезновения, как он утверждал – побега из дома, и даже ударил дочь, но категорически отрицал какую-либо причастность к убийству. Присяжные, однако, не поверили отцу и после продолжавшегося четырнадцать часов совещания вынесли однозначный вердикт – виновен. В момент объявления приговора Джон Робс расплакался и лишь через несколько минут сумел взять себя в руки. Судья, огласив свое решение, охарактеризовал преступление как «уму непостижимое и дикое» и особенно подчеркнул тот факт, что Робс «не осознал тяжести содеянного, не назвал никаких причин совершенного и не рассказал, где спрятал тело».

Я уже дочитывал статью, когда что-то привлекло внимание. Что-то в самом низу страницы.

– Господи… – прошептал я вслух, чем заслужил укоряющие взгляды соседей.

Шок был настолько сильным, что я секунд десять сидел в оцепенении. Не раз и не два мне угрожали оружием, в меня стреляли, и смерть казалась неизбежной, но то, что я видел сейчас, буквально приковало меня к стулу.

Потому что теперь я понял, что случилось.

Я вскочил, повернулся и быстро вышел из комнаты. Теперь я точно знал, что рассказ Энн Тейлор был правдой, что из-за этой правды ее убили и что двенадцатилетняя Хейди Робс стала жертвой педофилов. И еще я знал, что Эмме нужно как можно скорее добраться до родительской фермы, потому что в противном случае жизнь ее будет в смертельной опасности.

Опасность угрожала ей потому, что она, сама того не сознавая, подошла слишком близко к человеку, который – у меня не оставалось на этот счет ни малейших сомнений – был участником той мерзкой оргии семилетней давности. Этот человек постоянно появлялся там, где появлялся и я. И этот же человек выступал на созванной после объявления приговора Робсу пресс-конференции, где говорил, каким сложным и тяжелым было дело для всех, кто его расследовал, и что справедливость все-таки восторжествовала. Да и каких еще слов можно было ждать от человека, возглавлявшего то самое полицейское расследование!

От старшего инспектора Саймона Баррона.

Глава 38

Теперь все становилось понятным. С самого начала у них был свой человек. Человек, занимавший довольно высокую должность старшего инспектора уголовной полиции. Человек, имевший доступ к самой конфиденциальной информации, включая имя главного подозреваемого – Билли Уэста. Ему ничего не стоило, не привлекая к себе внимания, передать эту информацию своим сообщникам. Именно Баррон расспрашивал доктора Чини об Энн Тейлор, не сообщив о визите в Олдермастон никому из коллег. И по всей вероятности, именно он потчевал Эмму Нилсон небылицами о причастности Николаса Тиндалла к убийству Малика и Хана, отвлекая ее внимание от истинных преступников.

На улице уже стемнело, и машин стало больше. Я достал из кармана телефон, включил его и торопливо набрал номер. Руки тряслись, и палец нажимал не те кнопки. Я ругал Эмму за то, что она ввязалась в это дело, и проклинал себя за то, что не остановил ее раньше.

Телефон зазвонил – пришло сообщение. Я нажал кнопку возвратного вызова.

Эмма. Она заговорила быстро и взволнованно. Слышимость была плохая, и ее голос едва пробивался через помехи.

– Извини, Деннис, но мне придется вернуться. Работа не отпускает. Я сейчас на автостраде, где-то возле Суиндона. Только что позвонил Саймон Баррон. У него что-то есть. Похоже, у тех, кого мы ищем, свой человек в следственной группе. Предложил встретиться возле Уэмбли. Говорит, что хочет познакомить меня кое с кем. – Она назвала адрес офисного здания, добавив, что это промышленная зона в районе нового стадиона. – У меня сложилось впечатление, что ему и о тебе что-то известно. Кто ты на самом деле, Баррон, конечно, не знает, но упомянул о том, что расследование ведет кто-то еще и что этот человек уже разговаривал с Джеми Делли и доктором Чини. И еще он знает, что ты помогаешь мне. Сказал, что тебе бы тоже следовало там быть. В общем, я направляюсь туда. Сейчас… – она, наверное, посмотрела на часы, – без пяти час. Я приеду примерно через полтора часа. Надеюсь, встретимся. Позвони мне. Думаю, информация действительно важная. Поговорим потом. Пока.

Мир как будто растворился, и проезжающие мимо машины превратились в размытые силуэты. Я понял, что опоздал. Более того, я помог Эмме Нилсон сделать шаг к могиле. Мои часы показывали пять минут пятого. Даже если ей мешали пробки, даже если вместо полутора часов дорога отняла у нее вдвое больше времени, она все равно уже была там. И может быть, уже убита.

Сообщение закончилось. Я нажал «5» – перезвонить.

И услышал гудки. Ее мобильный звонил долго. Потом переключился на голосовую почту.

– Не ходи на встречу с Саймоном Барроном! – прокричал я на бегу, даже не стараясь скрыть панику. – Это он! Он – их информатор! Держись от него подальше! Баррон опасен! Он убьет тебя! Я не шучу. Как только прочтешь это сообщение, сразу же перезвони мне. Немедленно!

Я еще раз прослушал сообщение. Записал в блокнот адрес офисного здания. Прикинул, где нахожусь. Если поспешить и если по пути ничто не помешает, к Уэмбли можно попасть через полчаса.

По Колиндейл-роуд пронесся порыв студеного ветра. Я поднял воротник и снова побежал, лавируя между безликими прохожими и стараясь не думать о том, что обнаружу, когда наконец остановлюсь.

Глава 39

К тому моменту, когда я свернул за угол и въехал на территорию промышленной зоны Уэмбли-парк, начался дождь. Дорога шла под уклон, а впереди маячил громадный комплекс строящегося нового стадиона, к которому уже ходили городские автобусы. По обе стороны от дороги, отступив за тротуар, высились огромные, похожие одно на другое здания административных корпусов и складов, мерцали приглушенным светом неоновые вывески и уличные фонари. Многочисленные, едва ли не через каждые пятьдесят ярдов ответвления терялись в кварталах, застроенных такими однообразными образчиками современной архитектуры.

Потные пальцы прилипли к рулю, глаза болели от напряжения. Дождь все шел, и я едва различал надписи на дорожных указателях. Громадина нового стадиона с его гигантской аркой неумолимо приближалась, а поскольку он находился на границе промышленной зоны, вероятность того, что я пропустил нужный поворот и потерял несколько драгоценных минут, возрастала. Сердце колотилось в груди, и каждый его удар уменьшал мои шансы. Я отчетливо сознавал, что Эмма уже в руках Баррона и что привела ее туда моя глупость, моя самоуверенность. Еще одна жертва в этой гребаной цепи смертей, оборвать которую я не смог. Я сосчитал до десяти, приказывая себе не впадать в панику, не суетиться, сохранять спокойствие и отстраненность, не думать о ней, выбросить ее из головы.

Еще один поворот вправо. Я сбросил газ, всматриваясь в надпись на указателе. Позади кто-то нетерпеливо просигналил. К черту! Я еще сбросил скорость и почти уткнулся носом в лобовое стекло, стараясь разобрать буквы сквозь пелену дождя.

Есть.

Я не стал показывать поворот, а просто перескочил в правый ряд и остановился, выжидая, пока в потоке встречного движения возникнет малейшая брешь. За спиной у меня снова посигналили. Я даже не обернулся. Теперь сигналили уже двое. Хотелось выхватить револьвер, выскочить из машины и дать по фарам, но я заставил себя отключиться от всего происходящего и сосредоточиться на одной задаче. Получилось не очень – пальцы отбивали нервную дрожь на липком от пота руле.

Зазор между двумя автомобилями возник неожиданно и вряд ли превышал десяток ярдов, но я отреагировал мгновенно и бросился в брешь без раздумий.

Теперь оставалось лишь найти офисы компании «Тембра софт». Переулок протянулся ярдов на сто и заканчивался тупиком – дорога упиралась в неказистое четырехэтажное бетонное здание в стиле шестидесятых, почти терявшееся в сумерках. Лишь в двух окнах третьего этажа еще горел свет. От соседей оно отделялось бетонной стеной с черной металлической решеткой, увенчанной подобием шипов. У входа на парковочную площадку красовался высоченный бетонный столб с табличкой. Подсветки не было, но, подъехав ближе, я разобрал надпись – «Тембра софт». То, что и надо. Калитка была открыта, но стоянка пустовала. Судя по тому состоянию, в котором пребывал фасад здания, «Тембра» то ли перебралась в другое место, то ли тихо скончалась по меньшей мере несколько месяцев назад.

Я остановился ярдах в двадцати от главного входа. Принимать решение нужно было быстро, но и об осторожности забывать не следовало. Баррон, конечно, ждал меня. Он знал, что я приеду за Эммой, потому что постоянно опережал меня на один шаг, используя Блондина для устранения всех потенциальных свидетелей, обладавших информацией, которая помогла бы найти заказчиков убийства Малика и Хана. Я уже не сомневался в том, что Баррон и сам был одним из той пятерки педофилов, участником семилетней давности оргии, когда погибла Хейди Робс. Трудно поверить, что он стал бы так усердно оберегать мерзкую тайну, если бы не был кровно заинтересован в ее сохранении. И вот теперь Баррон, что называется, рубил концы. Их оставалось немного. Он прикончит Эмму, а потом разделается и со мной. Возможно, Баррон уже знает, кто я такой, и именно поэтому приказал Блондину оставить меня в живых, когда я появился в доме Андреа Блум. Оставить рядом с трупами и орудием убийства. Вот он, Деннис Милн. Смотрите, убийца вернулся.

Я вышел из машины и осторожно закрыл дверцу. Со стороны главной дороги доносился шум проносящихся машин, но здесь было тихо. Здания по обе стороны от «Тембра софт» выглядели опустевшими.

Я посмотрел на два освещенных окна на третьем этаже. Скорее всего Баррон там, а значит, там и Эмма. Место, несомненно, выбрано с расчетом – в пустынном переулке, подальше от возможных свидетелей. Место, где Баррон планировал все закончить. Есть ли с ним кто-то еще? Вряд ли. Ему нужно поставить в деле точку, оборвать все связи с преступлениями прошлого, а в таких случаях предпочтительнее действовать в одиночку, чтобы не пришлось потом затыкать еще кому-то рот. Следовательно, он поджидает меня либо у главного входа, либо, что вероятнее, на третьем этаже. Баррон знает, что я в любом случае войду в здание, чтобы найти Эмму, и, несомненно, держит под наблюдением все подходы, а делать это легче всего сверху.

Время поджимало, но осторожность подсказывала, что прямой путь не есть самый безопасный. Я прошел через пустую соседнюю парковку, свернул на дорожку, разделявшую два здания, обошел корпус «Тембры» с тыла и прошмыгнул к бетонной стене. Подпрыгнуть, ухватиться за решетку и подтянуться – это было нетрудно. Главную опасность представляли металлические шипы, расположенные так близко друг к другу, что свободного пространства между ними почти не оставалось. Перенося ногу, я почувствовал, как джинсы скользнули по острому наконечнику. Одно неосторожное движение вполне могло оставить меня кастратом. Я перенес другую ногу и соскользнул вниз по стене.

Приземление прошло удачно, хотя и немного болезненно. Я огляделся и понял, что попал на автомобильную стоянку «Тембры». Но машин не было и здесь. Где же оставила свою Эмма?

И в этот момент зазвонил мобильный.

На мне была черная кожаная куртка, и на поиски телефона ушло несколько показавшихся вечностью секунд. В конце концов он все же нашелся, и я торопливо нажал кнопку.

– Да?

– Деннис? Пожалуйста… – испуганно прошептала она.

– Эмма! Где ты, черт возьми? С тобой все в порядке?

– Я в том месте, где должна была встретить Саймона. – Голос ее дрогнул. – У меня… проблемы…