Текст книги "Потемкин"
Автор книги: Саймон Джонатан Себаг-Монтефиоре
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)
Они радовались своему дипломатическому замыслу как двое разбойников, задумавших ограбить проезжего купца. Предполагая, что император Иосиф завидует русским приобретениям 1774 года, Екатерина говорила Потемкину, что «твердо решилась ни на кого, кроме себя, не рассчитывать. Когда пирог будет испечен, у каждого появится аппетит». Что касается союзницы Турции – Франции, то «французский гром или, луче сказать, зарницы» беспокоили ее так же мало, как нерешительность Иосифа. Потемкин прекрасно понимал важность союза с австрийцами, но не отказывал себе в удовольствии пошутить по поводу колебаний императора и его канцлера: «Кауниц ужом и жабою хочет вывертить систему политическую новую, – писал он Екатерине 22 апреля и убеждал ее держаться принятой линии: – Облекись, матушка, твердостию на все попытки, а паче против внутренних и внешних бурбонцев [...] На Императора не надейтесь много, но продолжать дружеское с ним обхождение нужно».[456]456
Переписка. № 645 (Екатерина II Потемкину 14 апр. 1783; пер. с франц.), № 648 (Потемкин Екатерине II 22 апр. 1783).
[Закрыть]
Агенты Потемкина занимались «приуготовлением умов» крымских и кубанских татар, а армия готовилась воевать с турками. Генералу де Бальмену поручили самую легкую часть: 19 апреля он добился от Шагин-Гирея акта об отречении, подписанного в Карасубазаре взамен на щедрую денежную помощь и, возможно, обещание другого престола. Добравшись в начале мая до Херсона, Потемкин снова убедился, что русская бюрократия, не подталкиваемая его кипучей энергией, не способна произвести почти ничего. «Матушка Государыня, – докладывал он, – приехав в Херсон, измучился как собака и не могу добиться толку по Адмиралтейству. Все запущено, ничему нет порядочной записки».[457]457
Переписка. № 653 (Потемкин Екатерине II 11 мая 1783).
[Закрыть]
Архивы показывают, как работал этот феноменальный человек. Его рескрипты генералам – де Бальмену в Крыму, Суворову и Павлу Потемкину на Кубани – не упускают ни одной детали: с татарами обращаться мягко; полки размещать по квартирам; артиллерии быть наготове на случай осады Очакова; шпиона «арестовать и доставить ко мне». Он же в подробностях разрабатывает текст и церемонию присяги.[458]458
ЗООИД. Т. 12. С. 265, 266, 277, 279 (Потемкин де Бальмену, Суворову и Рахманову).
[Закрыть]
В то же самое время он ведет переговоры с двумя грузинскими царями о российском протекторате, с персидским владетелем и армянскими повстанцами об образовании армянского государства. Ко всем этим хлопотам добавилась еще и чума, занесенная в Крым из Константинополя. «Ищу средств добраться до источника, откуда идет зараза, – писал Потемкин Безбородко. – Предписываю, как иметь осторожность, то есть, повторяю зады, принуждаю к чистоте, хожу по лазаретам чумным и тем подаю пример часто заглядывать в них остающимся здесь начальникам». И все это была только часть дел, которыми светлейший занимался одновременно. «Богу одному известно, что я из сил выбился». Понятно, что не забывал он и о Екатерине: «Вы мне все милости делали без моей прозьбы. Не откажите теперь той, которая мне всех нужнее, то есть – берегите здоровье».[459]459
Переписка. С. 739 (Потемкин Безбородко); №N2 662, 654 (Потемкин Екатерине II, 13 июня, 16 мая 1783).
[Закрыть]
Между тем Фридрих Великий решил помешать планам Екатерины и Потемкина, настроив против России Францию: «Прусский Король точно как барышник все выпевает вероятности перед французами. Я бы желал, чтоб он успел [французского] Короля уговорить послать сюда войск французских, мы бы их по-русски отделали». Король шведский Густав III настоял на том, чтобы посетить Екатерину: он надеялся воспользоваться трудностями России на юге и вернуть себе потерянные владения на Балтике. Но, упав с лошади во время парада, он сломал руку, и свидание было отложено. «Александр Македонский пред войском от своей оплошности не падал с коня», – иронизировала Екатерина, намекая на стремление Густава III подражать великому полководцу древности.[460]460
Переписка. № 654 (Потемкин Екатерине II 16 мая 1783), № 664 (Екатерина II Потемкину 13 июня 1783).
[Закрыть] К тому времени, когда Густав доберется до места встречи (Фридрихсгам в Финляндии), крымский пирог будет не только испечен, но и съеден.
Граф де Верженн, французский министр иностранных дел, обратился к австрийскому посланнику в Париже, чтобы скоординировать реакцию на действия России. Иосиф И, подталкиваемый Екатериной и опасавшийся упустить возможность расширить свои границы за счет Турции, объявил ошеломленному Верженну о русско-австрийском трактате. Без поддержки Австрии Франция действовать не могла. Англия радовалась прекращению американского конфликта, и лорд Грэнтам объяснял Харрису: «Если Франция не собирается беспокоиться о турках [...] зачем вмешиваться нам? Теперь не время затевать новую вражду».[461]461
Louis XVI – Vergennes. P. 131-134; Harris 1844. P. 504 (Грэнтам Харрису 22 фев. 1783).
[Закрыть]
Расчет Потемкина на союз с Иосифом оправдался. «...Твое пророчество, друг мой сердечный и умный, сбылось, – писала ему Екатерина, – Pappetit leur vient en mangeant»{63}.[462]462
Переписка. № 658 (Екатерина II Потемкину 30 мая 1783).
[Закрыть]
Екатерина с нетерпением ждала от Потемкина новостей о выезде хана из Крыма, после чего татары смогли бы принести присягу, а она – опубликовать манифест о присоединении полуострова: «Пока ты жалуешься, что от меня нет известий, мне казалось, что от тебя давно нету писем...»[463]463
Переписка. № 656 (Екатерина II Потемкину 26 мая 1783).
[Закрыть]
Хан не спешил покинуть Крым, хотя и получил пенсию в 200 тысяч рублей, а пока он оставался на полуострове, крымские татары не решались демонстрировать свою лояльность к России. Шагин-Гирей послал свой обоз в Петровскую крепость, но его приближенные внушали муллам, чтобы те не доверяли русским. Наконец Павел Потемкин и Суворов сообщили с Кубани, что ногайские орды готовы присягнуть. Князь хотел, чтобы присоединение произошло без кровопролития и по крайней мере имело видимость добровольного выбора народа. В конце мая он сообщал: «Жду с часу на час выезда ханского».[464]464
Переписка. № 657 (Потемкин Екатерине II 28 мая 1783).
[Закрыть]
Он прискакал в Крым и остановился в Карасубазаре, чтобы принять присягу 28 июня, в день восшествия Екатерины на престол. Но дело затягивалось.
Екатерина переходила от забот о Потемкине к отчаянию. «Ни я, и никто не знает, где ты». В начале июня она скучает по нему: «...Жалею и часто тужу, что ты там, а не здесь, ибо без тебя я, как без рук». Через месяц начинает сердиться: «Ты можешь себе представить, в каком я должна быть безпокойстве, не имея от тебя ни строки более пяти недель [...] Я ждала занятия Крыма, по крайнем сроке, в половине мая, а теперь и половина июля, а я о том не более знаю, как и Папа Римский».[465]465
Переписка. № 661,668, (Екатерина II Потемкину 9 июня, 15 июля 1783).
[Закрыть] Потом появляется новый повод для беспокойства: она боится, что Потемкин заразится чумой. А он, вероятно, решил положить к ее ногам сразу и Крым, и Кубань.
И вот наконец мурзы и муллы со всего древнего Крымского ханства собрались, чтобы поклясться на Коране в верности далекой православной императрице. Потемкин лично принимай присягу, сначала у духовенства, потом у прочих. Но самое яркое зрелище разворачивалось на Кубани. В назначенный день в степи под Ейском встали шесть тысяч ногайских шатров. Вокруг лагеря паслись многотысячные стада низкорослых лошадей. Предводителям ногайцев зачитали отречение Шагин-Гирея, они присягнули Суворову и вернулись к своим ордам, повторившим присягу. После этого начался праздник: было зарезано 100 быков и 800 баранов. Ногайцы пили водку, поскольку вино запрещено Кораном, а потом состязались с казаками в скачках. Распрощавшись сб свободой через 600 лет после того, как Чингисхан привел их предков из Монголии, ногайцы снова разбрелись по степи.
10 июля Потемкин прервал свое молчание: «Матушка Государыня. Я чрез три дни поздравлю Вас с КрЫмом. Все знатные уже присягнули, теперь за ними последуют и все». 20 июля Екатерина получила это письмо. Устав от напряженного ожидания, она отвечает сначала холодно, но успокаивается, получив объяснения, и снова радуется его шуткам: «Я очень смёялась тому, что пишешь о слухах размножения заразы теми, у коих сборное место Спа и Париж. C’est un mot delicieux»{64}.[466]466
Переписка. № 666 (Потемкин Екатерине II 10 июля 1783); № 670 (Екатерина II Потемкину 20 июля 1783).
[Закрыть]
Через несколько дней светлейший преподнес своей государыне еще один подарок: под протекторат России встала Грузия.
Кавказ был поделен на множество мелких царств и княжеств, подчиненных трем империям: России, Турции и Персии. На северо-западе только что присоединилась к России Кубань. Дальше в предгорьях русские генералы старались подчинить мусульманских горцев – Чечню и Дагестан. В южной части, которую делили между собой Турция и Персия, оставалось два островка христианства: царства Картли-Кахетинское и Имеретинское.
Вступив в войну с турками в 1768 году, Екатерина помогала Ираклию, царю Картли-Кахетинскому, но после 1774 года оставила его на произвол шаха и султана. Ободренный успехом австрийского союза, Потемкин решил усилить давление на Османов, вступив в переговоры с грузинами. Он хотел присоединить к России оба царства и отправил гонцов к Ираклию, чтобы выяснить, не враждует ли тот с Соломоном, владетелем Имеретинским.
31 декабря 1782 года царь Ираклий вверил «себя, своих детей и свой христианский народ» покровительству России. Светлейший поручил переговоры своему кузену, командующему Кавказским корпусом. 24 июля 1783 года Павел Сергеевич Потемкин подписал от его имени Георгиевский трактат с Ираклием.
Светлейший, все еще стоявший лагерем у Карасубазара, был в восторге:
«Матушка Государыня. Вот, моя кормилица, и грузинские дела приведены к концу. Какой Государь составил толь блестящую эпоху, как Вы. Не один тут блеск. Польза еще большая. Земли, на которые Александр и Помпей, так сказать, лишь поглядели, те Вы привязали к скипетру российскому, а таврический Херсон – источник нашего христианства, а потому и людскости, уже в объятиях своей дщери. Тут есть что-то мистическое.
Род татарский – тиран России некогда, а в недавних времянах стократный разоритель, коего силу подсек царь Иван Васильевич. Вы же истребили корень. Граница теперешняя обещает покой России, зависть Европе и страх Порте Оттоманской. Взойди на трофей, не обагренный кровйю, и прикажи историкам заготовить болыце чернил и бумаги».[467]467
Переписка. № 674 (Потемкин Екатерине II 5 авг. 1783).
[Закрыть]
Императрица ратифицировала трактат, сохранив за грузинским царем титулование, коронование и чеканку собственной монеты. В сентябре Павел Потемкин проложил дорогу по горной тропе через перевал и проехал в Тифлис в карете, запряженной восьмеркой лошадей. В ноябре в грузинскую столицу вошли два русских батальона. Светлейший начал руководить строительством фортификаций на новой границе России, а двое сыновей Ираклия присоединились к его свите.
Но и это было еще не все. Неудача каспийской экспедиции Войновича не заставила Потемкина отказаться от планов антитурецкого союза с Персией. Безбородко, один из немногих, кто понимал геополитическую стратегию Потемкина, знал, что князь планирует продублировать австрийский альянс на востоке. Потемкин убедил Екатерину разрешить ему продвигаться дальше, чтобы создать в Закавказье два княжества: Армянское и еще одно, на Каспийском побережье (сегодняшний Азербайджан), управлять которым мог бы смещенный с крымского трона Шагин-Гирей.
В начале 1784 года Потемкин вел переговоры с персидским наместником Али Мурат-ханом о переходе Армении под протекторат России. Переговоры с ханами Шуши и Гойи и с карабахскими армянами продолжались несколько месяцев. Потемкин направил в Исфахань посланника, но Али Мурат-хан умер и посланник вернулся ни с чем. Персидско-армянский проект не дал результатов, но и без того завоевания Потемкина были огромны.
Екатерина восхищалась им как императрица, как возлюбленная и как друг: «За все приложенные тобою труды и неограниченные попечения по моим делам не могу тебе довольно изъяснить мое признание. Ты сам знаешь, колико я чувствительна к заслугам, а твои – отличные, так как и моя к тебе дружба и любовь. Дай Бог тебе здоровья и продолжение сил телесных и душевных».[468]468
РГАДА 5.85.3.175-180 (рескрипт Екатерины II Потемкину 8 апр. 1783 о действиях в отношении Тамани и Кубани после принятия решения об аннексии Крыма); Переписка. № 676 (Екатерина II Потемкину 13 авг. 1783).
[Закрыть]
В конце августа 1783 года князь тяжело заболел. Две недели он лежал при смерти в татарском доме среди зеленых пастбищ Карасубазара и только в середине сентября ему стало лучше. Когда жар отступал, князь выезжал осматривать войска. Когда он наконец перебрался из Крыма в Кременчуг, Екатерина отчитывала его: «Ты не умеешь быть болен и [...] во время выздоровления никак не бережешься [...] зделай милость, вспомни в нынешнем случае, что здоровье твое в себе какую важность заключает: благо Империи и мою славу добрую. Поберегись, ради самого Бога, не пусти мою прозьбу мимо ушей. Важнейшее предприятие в свете без тебя оборотится ни во что».[469]469
Переписка. № 681 (Екатерина II Потемкину 17 сен. 1783).
[Закрыть]
После присоединения Крыма, Кубани и Грузии Екатерина констатировала – с самоуверенностью, напоминающей сегодняшним читателям сталинскую: «На зависть Европы я весьма спокойно смотрю: пусть балагурят, а мы дело делаем», – и заверяла его в неизменности своих чувств: «Про меня знай, что я на век к тебе непременна». Чтобы доказать это, она приказала отпустить 100 тысяч рублей «на достройку петербургского твоего нового дома на Литейной улице»: будущего Таврического дворца.[470]470
Переписка. № 677, 678 (Екатерина II Потемкину 18 и 31 авг. 1783).
[Закрыть]
Потемкин знал, что ногайские орды всегда будут создавать нестабильность на Кубани, и, предвосхищая переселения, которые будут производить правители СССР через полтора века, решил перегнать кочевников в приволжские и приуральские степи. Возможно, подстрекаемые Шагин-Гиреем, который тайно перебрался на Тамань, всего через месяц после присяги ногайцы перерезали пророссийски настроенных мурз. Суворов не стал медлить, подготовил сложную операцию и 1 октября перебил цвет ногайской конницы в урочище Керменчик.
Русский посланник в Константинополе Яков Булгаков, ведя переговоры о торговом трактате и наблюдая за реакцией Османов на последние события, сообщал, что «о Крыме спорить не будут, ежели не воспоследует какого нового обстоятельства со стороны Европы».[471]471
РА. 1905. Кн. 2. С. 349 (Булгаков Потемкину 1 окт. 1783).
[Закрыть] Но Европа была занята другим: только что, 23 августа (3 сентября), в Версале был подписан мирный договор между Англией и Соединенными Штатами и их союзниками. Правда, Пруссия и Франция попытались организовать отпор российской экспансии на юге, и в конце сентября Екатерина ждала, что турки «с час на час» объявят войну, однако благодаря тому, что Иосиф твердо заявил о своей поддержке России, война за Крым не состоялась. Австрийский император очень высоко оценивал деяния Потемкина: «Я прекрасно знаю, как нелегко найти таких прекрасных и преданных слуг и как редко случается, чтобы они нас понимали», – писал Иосиф Екатерине 12 ноября.[472]472
Переписка. № 684 (Екатерина II Потемкину 26 сен. 1783); Joseph II und Katarina. Письмо 94 (Иосиф II Екатерине II 12 нояб. 1783).
[Закрыть]
28 декабря 1783 года Булгаков подписал Айналикавакское соглашение, в котором турки признали окончательную потерю Крыма.
Екатерина ждала Потемкина в Петербург: «Дай Боже, чтоб ты скорее выздоровел и сюда возвратился. Ей, ей, я без тебя, как без рук весьма часто». Он отвечал: «Матушка Государыня! Я час от часу благодаря Бога лутче теперь [...] совсем оправясь, поеду к моей матушке родной на малое время».[473]473
Переписка. № 687 (Екатерина II Потемкину 16 окт. 1783), № 689 (Потемкин Екатерине II 22 окт. 1783).
[Закрыть]
Но, вернувшись в Петербург в конце ноября 1783 года, Потемкин наткнулся на стену злобной ненависти. Его в очередной раз попытались дискредитировать: императрице донесли, что вспышка чумы вызвана небрежением Потемкина, а она после московского чумного бунта 1771 года относилась к подобным материям весьма щепетильно. Кроме того, говорили, что итальянские колонисты, прибывшие осваивать южные степи, погибли, потому что для них не подготовили жилье. Оба обвинения были ложью; особенно жестоко Потемкин сражался с эпидемией, и, более того, именно благодаря его усилиям чума была остановлена. По словам Безбородко, интригу направлял морской министр Иван Чернышев, имевший все причины быть недовольным светлейшим: тот строил на Черном море собственный флот, неподвластный Морской коллегии. К антипотемкинской партии подключились и вернувшаяся из дальних странствий княгиня Дашкова, и даже юный фаворит Ланской. В итоге Потемкин, добившийся феноменальных успехов, оказался вынужденным оправдываться.[474]474
АКБ. Т. 13. С. 45-46 (Безбородко С.Р. Воронцову 7 фев. 1784); о борьбе Потемкина с эпидемией см.: ЗООИД. Т. 11. С. 335, 342-344: рескрипты полковнику Гаксу и Муромцеву.
[Закрыть]
Он перестал бывать у Екатерины. Миллионная улица, по которой, в периоды пребывания светлейшего в столице, невозможно было проехать из-за карет гостей и толп просителей, теперь опустела. Враги князя торжествовали.
2 февраля 1784 года светлейший проснулся поздно, как обычно. Камердинер положил на стол у его кровати конверт с императорской печатью. Императрица, встававшая в 7 утра, распорядилась не будить князя. Потемкин прочел письмо и позвал своего секретаря, Василия Попова. «Читай!» – приказал он ему. Прочитав, Попов выбежал в комнату перед спальней и сказал дежурившему там адъютанту Льву Энгельгардту: «Идите поздравлять князя фельдмаршалом».
Его светлость встал с постели, надел мундирную шинель, повязал на шею розовый платок и пошел к императрице. Екатерина назначила его президентом Военной коллегии, наименовала Крым Таврической губернией и присоединила ее к подвластной Потемкину Новороссии. «Не прошло еще двух часов, как уже все комнаты его были наполнены, и Миллионная снова заперлась экипажами; те самые, которые более ему оказывали холодности, те самые более перед ним пресмыкались». 10 февраля Екатерина обедала в его покоях в Шепелевском дворце.[475]475
Энгельгардт 1997. С. 41.
[Закрыть]
Теперь Потемкин пожелал собственными глазами увидеть Константинополь. «Что если я из Крыма на судне приеду к Вам в гости? – писал он русскому послу в Турции Булгакову. – Я без шуток хочу знать, можно ли сие сделать?» Желание Потемкина было не только романтическим порывом. Конечно, он жаждал увидеть Царьград, но главной его заботой было обустройство южной России, а для этого он нуждался в мире с Портой. Возможно, он хотел лично договориться об этом с султаном. Булгаков, надо полагать, содрогнулся от мысли о таком вояже. 15 марта он ответил Потемкину, что, хотя того почитают в Турции русским великим визирем, организовать подобный визит чрезвычайно затруднительно.[476]476
РА. 1905. Кн.2. С. 352 (Потемкин Булгакову 8 фев. 1784); РА. 1866.№ 11-12. Стб. 1574 (Булгаков Потемкину 15 мар. 1784).
[Закрыть] Константинополя Потемкин так и не увидел, но судьба вела его на юг. Отныне он собирался «первые четыре или пять месяцев года всегда проживать в своих наместничествах».[477]477
АКВ. Т. 13. С. 47-48 (Безбородко С.Р. Воронцову 15 мар. 1784).
[Закрыть] В середине марта 1784 года князь снова уехал из Петербурга. Надо было спускать на воду корабли, строить города, основывать царства.
Часть шестая: СОПРАВИТЕЛЬ (1784-1786)
18. ИМПЕРАТОР ЮЖНОЙ РОССИИ
Не ты ль, который орды сильны
Соседей хищных истребил,
Пространны области пустынны
Во грады, в нивы обратил,
Покрыл понт черный кораблями,
Потряс среду земли громами ?
Г. Р. Державин. Водопад
«Я ежечасно сталкиваюсь с новыми, фантастическими азиатскими причудами князя Потемкина, – писал граф де Дама, наблюдавший деятельность наместника юга в 1780-х годах. – За полчаса он перемещает целую губернию, разрушает город, чтобы заново отстроить его в другом месте, основывает новую колонию или фабрику, переменяет управление провинцией, а затем переключает все свое внимание на устройство праздника или бала...»[478]478
Damas 1912. Р. 89-90.
[Закрыть] Так воспринимали князя европейцы, видевшие в нем восточного сатрапа, заказывающего новые города так же, как платья для своих любовниц. Они полагали, что русские варвары неспособны по-настоящему заниматься делами, как французы или немцы. Когда же оказывалось, что Потемкин действительно благоустраивает вверенный ему край, да еще с поражающим воображение размахом, его завистники, как иностранцы, так и соотечественники, придумывали сказки про «потемкинские деревни».
То, что он совершил за пятнадцать лет своей государственной деятельности – поразительно. «Основание первых городов и поселений пытались осмеять, – писал один из его первых биографов. – И тем не менее эти учреждения заслуживают нашего восхищения [...] Время подтвердило наши наблюдения [...] Послушайте тех, кто видел Херсон или Одессу».[479]479
Memoirs. Р. 66-67.
[Закрыть] Сегодня «потемкинские деревни» – города с многомиллионным населением.
Россия знала два периода мощной экспансии на юг: в царствование Ивана Грозного, присоединившего Астраханское и Казанское ханства, и в правление Екатерины Великой. Политическая идея была не нова: колонизация, писал В.О. Ключевский, являлась «основным фактом русской истории». Но Потемкин уникально сочетал творческие идеи предпринимателя с вооруженной силой военачальника и дальновидностью проницательного государственного деятеля. Если при Панине Россия следовала «северной системе», то Потемкин перенаправил внешнюю политику империи с севера на юг.
Наместником Новороссии, Азова, Саратова, Астрахани и Кавказа Потемкин стал вскоре после начала своего фавора, но с конца 1770-х годов, а особенно после присоединения Крыма, он сделался в полном смысле соправителем Российской империи. Как Диоклетиан некогда понял, что Римская империя расширилась настолько, что нуждается в двух императорах – Западном и Восточном, – так Екатерина отдала южную Россию в полную и безраздельную власть князя. Потемкин был рожден для огромных пространств. В Петербурге им двоим было тесно.
Власть Потемкина распространялась и в вертикальном, и в горизонтальном направлениях: он возглавлял Военную коллегию и являлся главнокомандующим иррегулярных войск, то есть в первую очередь казаков. Новорожденный Черноморский флот подчинялся не петербургскому адмиралтейству, а ему. Но самое главное – его власть зависела от него самого, его собственного престижа и успехов – таких, как присоединение Крыма, – а не от близости к Екатерине.
Светлейший демонстративно властвовал на юге как император. Названия и границы областей менялись, но это касалось только территорий, присоединенных между 1774 и 1783 годами, от Буга на западе до Каспия на востоке, от Кавказа и Волги почти до Киева. Ни один русский монарх, ни до, ни после Екатерины, не делегировал никому таких полномочий. Но и отношения ее с Потемкиным были уникальны.
Потемкин завел на юге собственный двор, дополнявший северный и соперничавший с ним. Как подобает царю, он заботился о простом народе, презирал дворянство и раздавал чины и имения. В путешествиях его сопровождала огромная свита; в городах его приветствовали вся провинциальная знать и весь народ; его приезд отмечали пушечным салютом и балами. Но дело не ограничивалось декорациями. Издавая указы от имени императрицы, он перечислял также и все свои титулы и ордена, как делают царствующие особы. Власть его была практически абсолютной: все его подчиненные, включая инженеров и садовников, имели военный чин, и он отдавал им военные команды.
Князь любил создавать видимость величественной праздности таким его и запечатлели многие мемуаристы, – но это была только поза. Он разрушал свое здоровье непосильной работой. Может быть, его поведение можно сравнить с притворством самолюбивого отличника, который делает вид, что никогда не делает уроков, а сам зубрит по ночам. В начале 1780-х годов он вел управление через свою собственную канцелярию, состоявшую не меньше чем из пятидесяти человек, включая ответственных за переписку на французском и греческом языках. У него был собственный премьер-министр – Василий Степанович Попов, которому он, как потом и императрица, безгранично доверял. Так же, как его начальник, Попов играл в карты всю ночь, спал до середины дня, но в любое время суток был готов откликнуться на призыв князя: «Только и слышно было «Василия Степановича», да «Попова», «Попова», да «Василия Степановича». Попов заведовал канцлярией светлейшего. Столь же неутомимый Михаил Леонтьевич Фалеев, молодой купец, с которым Потемкин познакомился во время Первой русско-турецкой войны, стал его квартирмейстером, подрядчиком и соратником в исполинских трудах. Потемкин сделал этого гениального предпринимателя дворянином, и его, что редко бывает с купцами-выскочками, почитали и любили в городе, который он построил вместе со светлейшим, – Николаеве.[480]480
ЗООИД. Т. 11. С. 506-508; Загоровский 1913. С. 1-33; Гарновский 1876. Т. 15. С. 33; Самойлов 1867. Стб. 1234-1235.
[Закрыть]
Потемкин пребывал в вечном движении, за исключением дней, когда его подкашивала депрессия или лихорадка. Сколько бы городов он ни основывал, где бы ни находился, один в кибитке, на сотню верст обогнав свою канцелярию, или в одном из своих дворцов, столицей юга оставалась вечно творящая– и всегда чем-то мучающаяся – персона самого князя.
Карьера Потемкина началась и окончилась рядом с казаками. Сначала он расформировал Запорожское войско, а потом восстановил его, уже в составе регулярной армии.
На острове в середине Днепра существовала уникальная республика из 20 тысяч воинов, контролировавших огромный треугольник незаселенных земель к северу от Черного моря. Запорожцы не сеяли и не пахали – то был удел рабов, а они пользовались свободой: само название «казак» происходит от тюркского слова «свободный». Запорожская Сечь, как большинство казачьих воинств, представляла собой грубую форму демократии; на время войны избирался гетман или атаман. Войско жило по своим законам: предателей завязывали в мешок и сбрасывали в пороги, убийц хоронили заживо, привязав к жертвам преступления. Женщины, для сохранения дисциплины, в Сечь не допускались.
Запорожцы многим отличались от других казаков. Например, они так же ловко, как лошадьми, управляли «чайками» – длинными многовесельными лодками. Они носили длинные усы и брили головы, оставляя одну прядь, «оселедец». Костюм их состоял из широких шаровар с шелковым поясом, наподобие турецких, сатинового кафтана и высокой меховой шапки или тюрбана, иногда со страусовыми перьями и знаками различия, украшенными драгоценными камнями. Нередко они поступали наемниками в чужие армии: так, в середине XVII века король польский предоставил казачье войско принцу Конде, чтобы сражаться с испанцами под Дункерком, а казачья флотилия из сотни «чаек» в том же веке дважды атаковала Константинополь.
Казачество сложилось как вольное полуразбойничье воинство, охранявшее южные рубежи России, но вместе с тем казаки представляли опасность для самой России. При Петре I украинские казаки под водительством Мазепы воевали на стороне шведского короля Карла XII. Казаки спровоцировали в 1768 году войну с Турцией, а затем несколько раз грабили русские войска, направлявшиеся на войну. Во время войны Потемкин завел с Сечью дружеские отношения и даже сам стал почетным запорожцем. Однако после подавления пугачевского бунта он предупредил их, чтобы они прекратили грабежи, и советовал реорганизовать как Сечь, так и другие воинства. Казаки начинали мешать империи – и планам Потемкина.
На рассвете 4 июня 1775 года русские войска под командованием генерала Текелли окружили Сечь и приказали сдаться под угрозой уничтожения. Запорожцы, которых Потемкин называл «неразумными детьми», подчинились. Екатерина поручила князю подготовить манифест о ликвидации Сечи: «...и в нем-то вносить нужно все их буйствы, почему вредное таковое общество уничтожается». Манифест вышел 3 августа 1775 года. Наказанию подверглись только трое предводителей запорожцев, сосланных на Соловецкие острова и в Сибирь. Войско переселили в Астрахань, но многие казаки бежали к туркам, и в 1780-е годы Потемкин будет переманивать их обратно.[481]481
Переписка. № 318 (Екатерина II Потемкину, после 7 мая 1775); Сб. ВИМ. Т. 1. С. 46-52; Переписка. № 449 (Потемкин Екатерине II 21 апр. 1776); Скальковский 1886. Часть За. С. 148,158-163.
[Закрыть]
Переместили и переименовали также Яицкое казачье войско; реформированное Войско Донское встало под управление Потемкина, который назначил нового гетмана и комиссию для ведания гражданскими делами казаков.
Из лояльных к правительству запорожцев князь предложил сформировать особые полки. После пугачевского мятежа Екатерина относилась к казакам настороженно и не спешила финансировать их новые поселения, но на Каспии и на Азове Потемкин построил казачьи флотилии. Доброта, с какой он обращался с казаками, вызывала недовольство многих дворян. Он окружал себя преданными запорожцами и тех из них, которые оказывались беглыми крепостными, никогда не возвращал хозяевам. Благодарные воины прозвали его «защитником казаков».[482]482
Сб. ВИМ. Т. 1. С. 20-21, 74-88; ПСЗ. Т. 20. № 14251 (15 фев. 1775); № 14464 (9 мая 1775); Сб. РИО. Т. 27. С. 37; Переписка. № 482,483 (Потемкин Екатерине II и Екатерина II Потемкину, вторая пол. 1776). McNeill 1964. Р. 200-202; Переписка. № 359 (Екатерина II Потемкину, конец 1775); Сб. ВИМ. Т. 1. С. 65-67 (8 сен. 1775); Дружинина 1959. С. 64-75.
[Закрыть]
31 мая 1778 года Екатерина одобрила потемкинский план строительства черноморского порта, название которого, Херсон, должно было напоминать о древнем Херсонёсе. Строительство этого города стало возможным благодаря миру с Турцией и ликвидации Запорожской Сечи.[483]483
Переписка. № 544 (Екатерина II Потемкину, июнь 1778); Сб. РИО. Т. 27. С. 50-51.
[Закрыть] Со всей империи собирали плотников для новых верфей. 25 июля князь назначил губернатором города одного из офицеров Адмиралтейств-коллегии – Ивана Ганнибала{65}.
Первый город Потемкина должен был стать и базой для Черноморского флота, который еще только зарождался в маленьких азовских гаванях, и опорным пунктом для торговли со Средиземноморьем. Выбор места был непростой задачей, поскольку договор 1774 года давал России лишь узкий коридор, по которому можно было выйти к морю. Коридор проходил через устье Днепра, одной из главных водных магистралей Древней Руси, образовывавшей при впадении в море широкий и мелководный лиман. Здесь, на Кинбурнской косе, Потемкин построил крепость, но дельту Днепра по-прежнему контролировал турецкий Очаков, мощный город-крепость на противоположном берегу. Идеального места для защиты гавани не было. Морские инженеры предлагали закладывать город в Глубокой пристани, но ее невозможно было укрепить, и Потемкин выбрал крепость Александершанц, выше по Днепру. Напротив нее имелся остров, позволявший прикрыть порт и верфь. Однако днепровские пороги делали крайне трудным подход к будущему городу по реке, а гряда холмов с южной стороны осложняла выход к морю. Еще хуже было то, что Херсон оказывался на краю знойных степей, среди болотистых ручьев, за тысячи верст от леса, необходимого для строительства кораблей, не говоря уже об источниках продовольствия.[484]484
Сб. ВИМ. Т. 1. С. 110,112 (указ Екатерины и письмо Потемкина 25 июля 1778); РГВИА 143.1.6-7 (Потемкин о расходах на основание Херсона: 460103 рубля).
[Закрыть]
Препятствия были почти непреодолимы, но Потемкин раз за разом одерживал над ними победу. В Петербурге никто не верил в успех этого предприятия. «Заложение Херсона весьма прославляется, – иронизировал Завадовский, – автор свое дело любит и возвышает». Но Екатерина верила в успех. «Без тебя Херсон не будет построен», – писала она Потемкину.[485]485
Завадовский Румянцеву. С. 23-25); Переписка. № 547 (Екатерина II Потемкину, после 29 июля 1778).
[Закрыть]
И благодаря неукротимой воле Потемкина город был построен. В августе 1784 года Ганнибал собрал двенадцать бригад рабочих и закупил лесные угодья в верховьях Днепра в российской Белоруссии и Польше. Древесину предстояло сплавлять вниз по реке.
Потемкин нанял более пятисот плотников, тысячи рабочих, заложил верфи и спланировал город. Кили первых военных кораблей были заложены еще в мае 1779 года. Город строили солдаты; начали со строительства казарм, сначала не деревянных, а глинобитных. Затем для рытья карьеров доставили тысячу каторжников. И, наконец, Потемкин предложил купцу Михаилу Фалееву в обмен на долю в будущей торговле Херсона заняться взрывными работами налнепровских порогах, чтобы суда могли беспрепятственно проходить по реке прямо к херсонской гавани. В 1783 году предприятие Фалеева увенчалось успехом. Князь вознаградил купца майорским чином и дворянством.[486]486
Самойлов 1867. Стб. 1215-1218; РГАДА 5.85.3.109 (Екатерина II Потемкину о присылке рабочих для постройки адмиралтейства, 31 мая 1778); РГВИА 1.194.54.10.52 (рапорты И.А. Ганнибала Потемкину, 11 нояб. 1779); ЗООИД. Т. 11. С. 324-326 (Потемкин Ганнибалу, 1781, 1782); Дружинина. С. 64-83; Самойлов 1867. Стб. 1215-1218.
[Закрыть]
Когда европейские путешественники, посещая Россию, встречались с Потемкиным, тот непременно направлял их в Херсон. Одним из первых стал молодой английский инженер, Сэмюэл Бентам, брат философа Иеремии Бентама; ему предстояло проработать с Потемкиным пять лет. В 1780 году он увидел, что в городе уже 180 домов, строится 64-пушечный линейный корабль и пять фрегатов, при том, что «место выбрано не более двух лет назад, когда здесь не было ни одной хижины». Лес, отмечал Бентам, сплавляется из Польши – из города, называемого Чернобыль...
Годом позже друг Бентама Реджиналд Пол Кери, выпускник Оксфорда и корнуэльский землевладелец, стал свидетелем новой стадии потемкинского строительства. Светлейший принял Кери как родственника, показал ему свои петербургские имения и фабрики, а затем отправился вместе с ним на юг. Когда он приехал в Херсон, там стояло уже 300 домов. Кроме девяти полков солдат «город заселен в основном польскими евреями и греками. [...] Солдаты, моряки, крестьяне все заняты на строительных работах». Впрочем, замечал он про себя, фортификации возводятся слишком быстро, «из страха перед высшей властью». Таковы были подлинные впечатления Кери, но князю он тактично сказал: «То, что я здесь вижу, превосходит всякое воображение».[487]487
Bentham 1862. Р. 17-18 (10 авг. 1780); Cornwall Archive, Antony. CAD/50. Pole Carew Papers. 1,3,4,8,9,13-18,20; РГАДА 11.900.1 (Кери Потемкину 24 окт. 1781, Херсон).
[Закрыть]
