Текст книги "Супермаркет"

Автор книги: Сатоси Адзути

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

6

На следующий день после аварии открылось чрезвычайное заседание правления «Исиэй-стор» по выработке необходимых мер. Президент Исикари, несмотря на настоятельную просьбу Кодзимы, на заседание не пришел.

Первым выступил начальник отдела кадров Кацумура с докладом о последствиях аварии и отчетом о состоянии пострадавших. Вздох облегчения пронесся по комнате, когда Кацумура сказал, что молодая женщина, получившая тяжелейшие, опасные для жизни ранения, все же осталась жива. Однако, помимо этой новости, ничего хорошего на чрезвычайном заседании правления так и не прозвучало: ни один из докладчиков так и не смог предложить, что именно следует теперь делать. В течение полутора часов члены правления выслушивали в основном то, что они в большинстве уже и так знали. Тем не менее все были настроены серьезно. При всех индивидуальных различиях, они намеревались найти подходящее для всех решение – нечто способное развеять владевшее ими тревожное чувство.

Вот почему они не спешили разойтись, когда заседание правления было объявлено закрытым. Затем, поняв наконец, что никакой специальной информации они здесь больше не получат, все приступили с вопросами к Кодзиме. Все до одного члены правления собрались к нему в кабинет.

Кодзима отвел их в небольшую комнату для совещании, находившуюся в глубине, за его кабинетом. Члены правления тревожно переговаривались о разных вещах, но на уме у всех было одно. Не успело вскрыться дело с двойной бухгалтерией, как последовала катастрофа в Симо-Синдэне, в которой пострадали люди. Не может быть, чтобы Эйтаро Исикари, в своем нынешнем, обеспокоенном состоянии, ничего не предпринял. Если он втайне от всех продаст контрольный пакет акций, плоды многолетнего коллективного труда пойдут коту под хвост. Что же делать?!

– Так или иначе, я попробую еще раз поговорить с боссом. Фирма сейчас в полном порядке. Авария в Симо-Синдэне большого экономического ущерба не причинила, так что, думаю, особо волноваться не о чем. Президент Исикари должен все понять, – сказал Кодзима, стараясь всех успокоить, и с тем поспешил в кабинет исполнительного директора.

– Привет! – с улыбкой встретил его Сэйдзиро Исикари, приглашая пройти к столу.

Кабинет исполнительного директора переехал и располагался теперь на втором этаже, но обстановка в нем осталась прежней. Перенесли сюда и каллиграфическую надпись в рамке: «Отринуть себя – помышлять о Небе». Однако сам Сэйдзиро Исикари, занимавший директорский кабинет, заметно переменился с тех пор, как принял решение уйти в отставку. Он стал мягче, теплее относился к людям, потерял свою деловитую манеру и теперь внешне напоминал скорее добродушного ученого, умудренного прожитыми годами и распространяющего вокруг себя атмосферу благожелательной умиротворенности.

– Члены правления боятся, что Эйтаро после всех этих злоключений может продать компанию. Я тоже этим обеспокоен. Собираюсь срочно поговорить с боссом, но сначала хотелось бы выслушать твое мнение, Сэйдзиро, – сказал Кодзима.

– Да, меня тоже этот вопрос волнует. У нас с ним был тяжелый разговор насчет двойной бухгалтерии. Оно и понятно. Тут такое творилось, а я еще открыл свою школу каллиграфии… Ну, в общем, за те дела я решил взять всю ответственность на себя, и вроде бы на том вопрос можно закрыть, но тут, как на грех, еще эта авария… Ума не приложу, что с этим делать.

Слушая кузена, Кодзима с трудом сдерживал закипающее раздражение. Какое отношение к его отставке с поста исполнительного директора могла иметь их двойная бухгалтерия? Как он мог за нее отвечать? Разве Эйтаро узнал о двойной бухгалтерии не в тот же самый вечер, когда было объявлено об уходе исполнительного директора?

Не совсем понятно было, где, когда и что именно поменялось в намерениях Сэйдзиро Исикари, но ясно было одно: он теперь собирался превратить свою отставку в какую-то красивую романтическую историю.

– И что думает по этому поводу босс?

– Пока трудно сказать. Как бы то ни было, на днях надо будет с ним поговорить. Конечно, с твоим участием, Рёсукэ.

– Я и сам хотел об этом попросить, – оживился Кодзима, который, болезненно переживая случившееся, только того и желал в надежде предложить свой план урегулирования нелегкой ситуации. – Хочу все объяснить, устранить все неясности в нынешнем положении дел. Прежде всего насчет двойной бухгалтерии. Это ведь я высказал такую идею, я разработал план, я его и осуществил. У нас в фирме все об этом прекрасно знают. И ты, Сэйдзиро, тоже.

Кодзима испытующе посмотрел на кузена, но тот молча отвел глаза.

– Дальше, по поводу супермаркета в Симо-Синдэне. Дело было несколько лет назад, так что я уже подробностей не помню, но тогда именно я на заседании правления настаивал, чтобы мы приобрели этот магазин. Управляющий Итимура и еще несколько членов правления были категорически против. Все мне пошли навстречу как новому члену правления. Ты же помнишь, Сэйдзиро?

– Ну было такое. Да только…

– Ты хочешь сказать, что к нынешней аварии это прямого отношения не имеет, но я так не считаю. Ответственность за управление подразумевает общую ответственность за результаты. Пусть даже здесь есть элемент невезения, развившегося из какой-то совершенно мизерной, непостижимой для человеческого ума вероятности… Если в результате большого землетрясения компания обанкротилась, тут нечего сваливать вину на богов, определяющих судьбу, или на подземного сома, который не вовремя заворочался [33]33
  Виновником землетрясений в Японии – районе очень высокой сейсмической активности – японская мифология называет огромного сома, который время от времени ворочается с боку на бок, сотрясая расположившиеся на его спине острова. (Прим. ред.).


[Закрыть]. Начальник – организатор производства несет ответственность за все. Так что вся ответственность за аварию в Симо-Синдэне ложится на меня.

– Хм… – буркнул Сэйдзиро, зыркнув на него глазами, и погрузился в задумчивость.

Во всем сказанном был резон. Кодзима изложил свою теорию не слишком связно, но убедительно. Однако сейчас проблема не в том, кто теоретически должен нести за все ответственность. Кодзима хочет сказать, что раз уж Эйтаро все равно видит именно в нем корень всех зол, то остается только использовать это предвзятое отношение…

– В общем, вывод таков: я принимаю на себя ответственность и за двойную бухгалтерию, и за аварию в Симо-Синдэне. И подаю в отставку. А за это, Сэйдзиро, ты должен умолить Эйтаро не продавать «Исиэй-стор», оставить как независимую компанию. По-братски тебя прошу!

Сэйдзиро недоуменно посмотрел на Кодзиму, слегка покачал головой, взял со стола сигарету и прикурил от большой стеклянной зажигалки европейского производства. Поднявшись с кресла, он обошел по бежевому ковру всю комнату, затем, будто что-то внезапно вспомнив, резко остановился, потушил сигарету – и прикурил еще одну.

Наконец он сказал:

– Понимаю, понимаю. Я тебя хорошо понимаю. Но, знаешь, достаточно и того, что ты сам до всего этого дошел и такое предложение высказал. Я надеюсь, это удовлетворит Эйтаро. Хоть ты и готов взять на себя ответственность, делать этого не надо. Если у тебя такая готовность есть, чего еще с тебя требовать?!

– Я так не думаю. Может быть, брать на себя ответственность за все просчеты в управлении и бессмысленно. Конечно, оттого, что я уйду в отставку, все те, кого придавило крышей в супермаркете, сразу не поправятся. И двойная бухгалтерия за прошлые годы никуда не денется. Но это будет означать, что я осознаю свою ответственность перед обществом. Важно и то, что для всех работников «Исиэй-стор», если их удастся убедить, что Кодзима был главным виновником всех злосчастий, здесь сразу обозначится грань. Я имею в виду грань между прошлым, которое они перечеркивают, и будущим, к которому теперь надо всеми силами стремиться.

– Вот ты так говоришь, Рёсукэ, а что же будет с фирмой, если ты уйдешь?! Кто же ее будет вытягивать? Уж только не я! Ни за что больше не стану заниматься никаким менеджментом.

– Это, конечно, большая проблема.

Кодзима поднялся с кресла: разговаривать сидя с Сэйдзиро, который продолжал ходить туда-сюда по комнате, было затруднительно.

– Остается, наверное, только управляющий Итимура. Правда, однажды у него не получилось. Но он же не был сам замешан в махинациях. Просто небрежно вел учет – отсюда и промашки в управлении. Все потому, что он слишком доверял своему чутью коммерсанта, человеческие отношения ставил превыше всего, а научного подхода к управлению ему недоставало.

– Да, Рёсукэ, в этом и был основной его недостаток.

– Верно, сам Итимура, каким он был тогда, и фирма «Исиэй-стор», какой она была поначалу, никуда не годились. Но за прошедшие четыре года многое переменилось. Управляющий Итимура сам все эти недоработки осознал и болезненно пережил. А главное, что отрадно, – люди у нас в компании выросли, прошли хорошую школу, сработались. Это теперь дружная и эффективная рабочая команда.

Сэйдзиро молчал, а Кодзима продолжал размеренно и внятно, чеканя слово за словом:

– «Исиэй-стор» сегодня уже совсем не та сеть супермаркетов, что была четыре года назад. Во всех пятнадцати наших магазинах производством руководят директора. Товары, одобренные потребителем, отбирают и отправляют на места сотрудники товарного сектора в центральном аппарате фирмы. И этот процесс идет не потому, что кто-то вроде меня мотается, как раньше, из магазина в магазин, чтобы выявить, где чего недостает. Хорошо обученный персонал и рациональная организация производства дают эффект единого слаженного механизма. Идея, так сказать, реализуется в людях и вещах. Если продолжать поддерживать, питать и воплощать эту идею, не дать ей угаснуть, фирму «Исиэй-стор» ожидает поистине светлое будущее. Такие опытные сотрудники, как Кацумура, Асаяма, Мацуо, Кито, поддержат управляющего Итимуру, помогут ему встать у руля. Они же сумеют воспитать отличных директоров магазинов, менеджеров для товарного сектора. Словами не выразить, как мне жаль, что я не смогу в этом участвовать. Но мне невыносимо сознавать, что фирма, которая наконец-то окрепла и получила прочную основу для развития, может быть загублена, продана…

Кодзима приостановился, ожидая услышать реакцию собеседника, но Сэйдзиро по-прежнему хранил молчание.

– Можешь ты меня понять? – с нажимом спросил Кодзима, видя, что иначе ответа ему так и не дождаться.

– Нет, не могу. Честно говоря, я тебя не понимаю, – резко и решительно изрек наконец Сэйдзиро.

При этом на лице его появилась та добрая улыбка, которую так любил в детстве Рёсукэ, слегка омраченная тенью печали.

– Всего этого я не понимаю, потому и не смог как надо руководить фирмой. Бесспорно, «Исиэй-стор» резко улучшилась за последние годы. Вот и моя жена, которая ходит в Центральный за покупками, это подтверждает, да и от многих других мне доводилось то же самое слышать. Однако сейчас, когда появились сети супермаркетов по сто торговых точек и более, я не думаю, что и дальше все пойдет так гладко. Сейчас, когда мы с трудом справились с этой паникой по поводу дефицита товаров, трудно предугадать, что нас ожидает в ближайшем будущем. Вот что особенно беспокоит Эйтаро. Я просто поражаюсь, Рёсукэ, твоей уверенности в собственных силах. Так или иначе, твою позицию я понял. Постараемся вместе убедить Эйтаро. Но как же ты, Рёсукэ? Куда же ты денешься, если уйдешь из фирмы? Ведь сейчас-то уж вряд ли ты сможешь вернуться в банк.

– Конечно не смогу. Деваться мне после отставки особо некуда.

– Так что же ты ерунду болтаешь?! У тебя же есть жена, дети. Что с ними будет?!

– Что-нибудь придумаем. К счастью, вашими заботами, у меня теперь есть квартира. Долгов за мной нет. Прокормить жену и двоих детей как-нибудь сумею, – бодро сказал Кодзима, но он лгал.

Он собирался расстаться с Такако. Полученную при переходе в «Исиэй-стор» квартиру и все имущество он намеревался оставить жене при разводе. Если бы удалось найти работу, он собирался платить алименты, которых хватало бы ей на жизнь и на обучение детей. Он не желал больше продолжать это сожительство в браке без любви. Порывая с фирмой, которая не смогла его принять, он намеревался одновременно порвать и с женой, которая также не смогла его принять и полюбить таким, как он есть.

Как был бы шокирован Сэйдзиро, если бы Кодзима высказал все это вслух…

Такако сейчас должна была сидеть в суперэкспрессе, направляясь в Осаку, под отчий кров. Она сказала, что едет на уик-энд посоветоваться с родителями, но Кодзима этому не верил. Похоже, она не скоро вернется. Наверняка для нее жизнь с мужем-неудачником, потерпевшим такое фиаско, не имела никакого смысла и ценности.

– В общем, Рёсукэ, ты, пожалуйста, эти мысли об отставке брось. На следующей неделе встретимся с Эйтаро и все обсудим втроем. Какое-нибудь подходящее решение подыщем. Я лично постараюсь Эйтаро убедить, чтобы он сохранил компанию «Исиэй-стор» и оставил в ней тебя исполнительным директором.

– Я прошу только сохранить «Исиэй-стор». А директорства мне не надо. Официального приказа о моем назначении ведь еще не было, а меня уже стали называть директором. Как-то неловко даже.

– Ха-ха-ха-ха! – весело и беззаботно рассмеялся Сэйдзиро.

На том их разговор и закончился.

7

– Господин директор! – окликнул Кодзиму знакомый женский голос, когда он быстро шагал по улице, направляясь домой.

Обернувшись, он увидел Ёсико.

– Вы, Ёсико? Что это вы здесь делаете?

– Я вас ждала.

– Да?!

– Там все наши собрались в кафе неподалеку отсюда. Они очень хотят с вами поговорить.

– Все наши?

– Ну да: Отака с женой, Хоригути, Такэ. Мы все сегодня ходили в больницу навещать Коду.

– Вон оно что…

Кодзиме было немного жаль, что Ёсико пришла не одна, но, услышав, что молодые сотрудники его ждут, он решил с ними встретиться.

– А все-таки как вы здесь оказались?

– Мы долго обсуждали все между собой и в конце концов решили, что надо непременно встретиться с вами, господин директор, и поговорить. Позвонили в офис, а там сказали, мол, только что ушел. Ну вот мы и решили, что вы, наверное, пойдете этой дорогой. Договорились по очереди вас тут поджидать в засаде.

– И что же, вы меня так тут и ждали в такой-то холод?

– Я тут стою всего минут пять. Мне выпало первой дежурить. Ничего, у меня толстый слой подкожного жира, так что холода я не боюсь.

Пошучивая насчет «засады» и «слоя подкожного жира», Ёсико весело прищурилась. В ней трудно было заподозрить женщину, побывавшую замужем и вырастившую ребенка. Она вся светилась девичьей свежестью, радостной чистотой.

– Ладно, идем. Давно мы все не встречались, не разговаривали. Все равно мне сегодня вечером незачем домой торопиться – холостяку.

– Что, жена вас не ждет?

– Нет. Как только что-то случается, она сразу норовит сбежать к родителям.

Кодзима постарался вложить в эти слова особый смысл. Неясно было, уловила его Ёсико или нет. Она промолчала, но выражение ее лица в вечернем полумраке как будто бы непроизвольно изменилось.

Кафе было в двух минутах ходьбы. При виде Кодзимы все приятели Ёсико повскакивали с мест с радостными возгласами:

– Ну, дождались! Директор Кодзима собственной персоной!

– Добро пожаловать. Мы все вас так ждем!

– Ждали-то просто господина Кодзиму, а пожаловал к нам директор!

Последняя реплика принадлежала Мотоко, которая сидела с грудным младенцем на руках.

– Как всегда, чушь городишь! – осадил ее Отака.

Однако эта атмосфера веселого оживления испарилась вскоре после того, как Кодзима уселся за стол и заказал себе кофе. От него на всех веяло мрачным унынием. Казалось, зловредные флюиды так и клубятся в воздухе.

– Знаете, – начал от имени всех собравшихся Хоригути, – тут ходят странные слухи. Толкуют, что после этой аварии в Симо-Синдэне всю нашу «Исиэй-стор» могут продать какой-нибудь крупной корпорации. Мы-то считаем, что едва ли, но многие об этом говорят. Так что все беспокоятся. Вот мы и хотели попросить, чтобы сам директор Кодзима нам сказал, что тут правда, а что вранье.

– Вот вы о чем… – обвел Кодзима взглядом своих собеседников.

О каждом у него сохранились особые воспоминания. Все они стали важными действующими лицами в той драме, что разворачивалась последние четыре года. Характеры были у всех разные, но все эти молодые люди старались хорошо работать и жить по совести. Благодаря их единому порыву, в котором слились и умножились усилия каждого, «Исиэй-стор» за короткий срок изменилась до неузнаваемости. Не могут же продать фирму, в которой работает такая замечательная молодежь!

– Так как же, шеф? Скажите нам правду!

– Не будет этого, – сказал Кодзима. – Не может такого быть!

– Точно?

– Точно!

Лица у всех озарились радостью, но в глазах у многих все еще читалась затаенная тревога.

– Тут некоторые предлагают организовать свой профсоюз. Если, мол, дело все-таки дойдет до продажи фирмы, будем бороться до конца.

Кодзима хотел было спросить, кто это предлагает, но сдержался.

– Компания принадлежит не мне. Только владелец фирмы может решить, избавляться ли ему от контрольного пакета акций. Но я доверяю президенту Исикари.

– Это, конечно, хорошо, – заметил Отака, чье лицо снова омрачилось. – А вот сегодня к нам в Юки приехали в магазин на шикарных машинах человек пять-шесть в деловых костюмах. Я уже слышал толки о продаже компании – вот и заволновался сразу, что покупатели из крупной корпорации приехали прицениваться. Говорят, продавать нас собираются «Тото-стор». У них несколько сот супермаркетов и оборот многомиллиардный. Торгуют только продовольствием, причем свежие продукты у них никудышные. Да мы скорей умрем, чем под таким монстром работать будем!

– Нечего верить всяким слухам! – улыбнулся Кодзима.

На том вопрос был закрыт, и все принялись вразнобой обсуждать прочие злободневные темы.

На обратном пути Кодзима оказался с Ёсико наедине. Им было по дороге. Они шли рядом, и шаги гулко отдавались в тишине пустынной холодной улицы, где местами еще лежал снег.

«Если эта женщина согласится принять меня без гроша в кармане, мы будем с ней вместе. Она сумеет меня понять».

Эта мысль, витавшая в сознании Кодзимы, все больше разрасталась и крепла.

Однако согласится ли Такако на развод? Правда, для Такако муж – не более чем механизм, зарабатывающий на хлеб насущный. В этом смысле, если ей гарантировать уровень жизни выше того, что она имеет сейчас, когда они живут вместе, сам муж ей не слишком и нужен.

Но, может быть, все не так просто. Для Такако очень важно социальное положение, а оно подразумевает наличие мужа. Развод родителей может повлиять на судьбу детей. Пойдут пересуды, а потом им трудно будет устроиться на работу, с браком могут возникнуть проблемы… Кодзиме казалось, что в ушах у него звучат всхлипы Такако, выговаривающей эти слова. Конечно, детей жалко: детство и отрочество у них пройдет без отца. Но достаточно ли веская это причина, чтобы принести на алтарь свою единственную жизнь и провести ее с нелюбимой и нелюбящей женой?

В споре с самим собой он доходил до исступления.

– В самом деле все будет хорошо? – спросила Ёсико, взглянув на него снизу вверх, когда они уже подходили к его дому.

– Что?

– Я о фирме. Все только о том и говорят. Я тоже волнуюсь.

– Все будет хорошо. В случае чего, я тоже стану сражаться вместе со всеми, – ответил Кодзима, которому было стыдно, что оп мог забыть о фирме, углубившись в личные переживания.

– До свидания.

– До свидания.

Они расстались и пошли по домам.

8

В тот вечер Кодзиму ждала еще одна неожиданность. Когда он уже поворачивал ключ в замке своей квартиры, дверь вдруг широко распахнулась. На пороге стояла Такако.

– Ты? Что это вдруг? Ты же вроде собиралась к родителям?

– Передумала, – сказала Такако и, заперев дверь на задвижку изнутри, прошла в комнату.

Только сейчас Кодзима обратил внимание на то, чего не заметил поначалу в прихожей: лицо Такако выглядело исхудавшим и осунувшимся. Казалось, она плакала до самого его прихода.

– Что происходит? – спросил Кодзима, сев за обеденный стол, пока жена собирала ужин.

– Не могла я уехать. Каёко стала возражать: мол, не хочет пропускать школу, да еще у Томоюки температура…

– Да ну? Плохо дело. Высокая температура?

– Да нет, чуть выше тридцати семи, но может еще подняться, – сказала Такако, продолжая что-то жарить и парить.

Кодзима, разложив на столе газету, просматривал вечерний выпуск. Немного спустя он мягко сказал, обращаясь к Такако, которая все еще стояла спиной к нему у плиты:

– Может быть, стоило сделать Томоюки укол от температуры у врача, а потом закутать получше и повезти в Осаку, как ты собиралась.

Ему хотелось как-то поддержать и утешить жену, которая так стремилась уехать к родителям, но вынуждена была остаться дома.

Такако поначалу ничего не ответила. Кодзима снова взялся за газету, как вдруг звяканье посуды прекратилось. Инстинктивно чувствуя, что атмосфера в комнате накаляется, он оторвался от чтения и взглянул на Такако.

Плечи у Такако судорожно тряслись. Поняв, что жена старается подавить рыдания, он вскочил и подошел к ней:

– Да что с тобой, в самом деле?!

Не говоря ни слова, Такако выбежала из столовой и в соседней комнате, рухнув в кресло, отчаянно разрыдалась.

– Ты можешь сказать, что случилось?

– Ты хочешь, чтобы я уехала к родителям, да?! Ты меня не любишь, да?!

– Что ты говоришь?! Ведь ты же сама сказала, что хочешь ехать к родителям, – вот я потому и…

Кодзима никак не мог понять, что происходит с Такако и чего она добивается. Судя по всему, она затевала ссору на пустом месте, и в глубине души у него копилось смутное раздражение.

Однако Такако не собиралась ссориться.

– Может, я и могла уехать, на все наплевав, да вот не уехала. Поняла, что и там будет не легче. Каёко станет ныть и проситься назад в школу. У Томоюки жар… Пока я ему мерила температуру, вдруг поняла, что настоящая моя семья только здесь. Пускай будет эта двойная бухгалтерия, пускай какие-то женщины на стороне, пускай ты уволишься с работы – никуда я от тебя и двоих детей не денусь! Сегодня просидела целый день дома, все думала, думала и пришла к тому же. А ты мне только об одном: поезжай да поезжай к родителям! Вот почему мне так горько!

Признание Такако было для Кодзимы полной неожиданностью.

– Ладно, не расстраивайся, я не хотел тебя обидеть, – сказал он, положив руку жене на плечо. – Ну-ну, успокойся, давай-ка лучше ужин готовь. Если трудно, не надо ничего особенного, можно и консервы открыть – хватит и какого-нибудь соуса карри с рисом.

Слова Такако, полные истинной любви, еще долго звучали в его сердце. Кодзима чувствовал, как улетучивается, тает то непростительное чувство отчуждения, которое он до сих пор питал в отношении жены. «Ну почему мы, мужчины, такие грубые и примитивные животные?!» – ругал он себя, возвращаясь к обеденному столу. В голове у него все смешалось. Он не знал, как объяснить всю эту ситуацию, но одно было совершенно очевидно: ни о каком разводе речи идти сейчас не могло. Наверное, и потому, что, как говорится, дети – что скрепы, а может, и но некоторым другим причинам, о которых, как он решил, надо будет поразмышлять на досуге.

Такако, утерев слезы, вернулась на кухню.