Текст книги "Надоевшая (СИ)"
Автор книги: Сашетта Котляр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 16. Поездка за подарками
И снова Максим сдержал свое слово. Он постоянно вытаскивал меня куда-то, но при этом практически не прикасался и не делал ничего такого, что можно было бы истолковать двояко. Я, пожалуй, поражалась его неожиданной последовательности, благодаря которой декабрь прошел с пугающей скоростью, а вспоминать и мучаться кошмарами у меня просто не было времени. Если я не шла куда-то с самим Спайком, то он присылал билеты в театр вместо себя, и я шла туда с Мезенцевым, который вел себя на удивление прилично, и охраной, что терпеливо дожидалась нас на входе. Или на премьеру нового фильма, или на концерт, на который приходилось аж ехать в соседний крупный город. На одном из таких концертов я даже выиграла фанатский конкурс и получила простенький телефон, в который Стас купил мне симку с красивым номером. Что было уж совсем удивительно, ибо того, что и он тоже будет вести себя со мной как со «своей» я не ожидала. И удивленная этим поступком теперь носила этот простенький телефон всегда с собой, во внутреннем кармане куртки или клетчатой жилетки, полюбившейся мне последнее время. Все вокруг словно задались целью заставить меня каждый день получать столько новых впечатлений, чтобы на мерзкие воспоминания просто не оставалось ни времени, ни места в голове.
И у них это получалось. Я все реже просыпалась в холодном поту, все меньше шарахалась от людей, и даже перестала бояться прикосновений противоположного пола. Терапия впечатлениями действовала на меня куда лучше, чем работа с психологом. Я успокаивалась и начинала верить, что все и правда будет хорошо, тем более, что в скором времени наступал Новый Год, а это пора чудес и хорошего настроения, и даже, наверное, какого-то обновления. Начало зимы незаметно перетекло в предновогоднюю суету, и я очень жалела только о том, что никому не смогу подарить подарки. Не у Спайка же просить на них деньги, а все мои «заначки» остались дома, и я не знала, как их вернуть, и не взбесить при этом своим «риском» Белоусова.
Но даже в этом мне помогли. Вернее, я думала, что помогли. Утром двадцать девятого декабря ко мне в комнату зашла Марина, которая после своего отвратительного поведения со Светой из нее переселилась, и с которой я не разговаривала, будучи в обиде за подругу. Она была какая-то подавленная, тихая и пришла, как выяснилось, с извинениями. Сказала, что ей надоело, что я ее избегаю, и признала, что была неправа тогда. Даже попыталась как-то логически обосновать свое недружелюбное, агрессивное поведение, но я махнула рукой, и простила ее.
Как изменилось ее лицо после фразы «все, забыли»! Марина просияла, глаза заблестели, сама она начала лучезарно улыбаться, и даже внешне как-то поменялась, словно стала выше, выпрямилась. Словом, ее радость было видно невооруженным глазом. Я, естественно, списала это тяготившую ее ссору, которой больше нет. И в тот момент, когда Марина предложила съездить ко мне домой, забрать деньги и прошвырнуться по магазинам в честь предстоящего Нового Года, даже не задумалась, откуда она вообще знает, что я храню дома какие-то деньги. Я, как последняя дурочка, просто невероятно обрадовалась, и даже не позвонила Спайку предупредить. Мне казалось: все, что делает Марина известно и Белоусову, и незачем дергать его лишний раз.
Единственное, что я сделала разумного, это оделась так же, как обычно одевалась на концерты: под курткой на мне была плотная черная футболка с рисунком канарейки Твитти и сверху нее утепленная клетчатая зелено-черная жилетка, а на ногах удобные-темно-синие джинсы. Во внутреннем кармане которой лежал тот самый телефон, о котором Марина (одевшаяся как обычно) понятия не имела, да и я сама благополучно забыла.
Мне стало не по себе уже тогда, когда мы сели не в спайковскую машину, а в другую, причем в какой-то черный внедорожник. Я не разбираюсь в машинах от слова «вообще», но отличить внедорожник от легковушки мог кто угодно, и поэтому я начала осторожно расспрашивать девушку, с чего вдруг такие перемены. Она весело рассказала выдуманную от начала и до конца (как я теперь понимаю) историю о том, что ее отец одумался и в знак примирения подарил эту машину. Не отказываться же, особенно при наличии прав. О ее семье мне было известно ровным счетом ничего, да и говорила она с убежденность кристально честного человека, так что обмануть меня ей не составило труда. Это вообще не особенно сложно: навешать лапши на уши человеку, который тебе доверяет. А я, в силу своей наивности, наверное, не могла не доверять девушке, которая настояла на моем помещении в больницу. Простая мысль, что мотив такого поступка мог быть абсолютно любой даже не закрадывалась в мою голову.
До моего дома мы доехали без каких-либо происшествий, но и без охраны, отчего мне снова стало не по себе. Это Марина объяснила тем, что мне давно пора от них отдохнуть, все равно от Дениса ни слуху, ни духу. И снова я поверила честному взгляду и спокойному голосу, вместо того, чтобы включить логику и здравый смысл. Если бы рядом со мной был Спайк, он бы, скорее всего, материл меня и называл последней идиоткой. И самое паршивое, что он был бы целиком и полностью прав. Я действительно вела себя как доверчивая идиотка, которую следовало бы держать под домашним арестом и дальше. Матери дома как обычно не оказалось, а в своей комнате я нашла в шкафу один из тайников, в которые обычно прятала деньги, нашла тот самый Светин конверт, в котором она когда-то притащила мне отпускные и собранные с девчонок «чаевые», и взяла с собой. Все прочие свои деньги я не тронула, поскольку они были отложены на будущую учебу, вернее, на жизнь там, где я буду учиться. Потрясающий оптимизм с моей стороны, если подумать.
Затем мы поехали, по словам Марины, в новый торговый центр, недавно открытый на окраине города. Эта замечательная расплывчатая фраза здорово усыпила мою бдительность, поскольку я несколько месяцев проторчала в четырех стенах, а последние несколько недель бывала исключительно в безопасных с точки зрения Белоусова местах. За это время действительно могло открыться что-то новое, так что я с любопытством смотрела в окно, и ни о чем плохом не думала. Доходить, что что-то здесь не так до меня начало уже глубоко загородом, в непонятной глуши. Вспомнив, что в последний раз все вернулось на круги своя, когда мы созвонились со Спайком, я попыталась сделать это и сейчас.
– Ну уж нет, второй раз у тебя этот трюк не прокатит, – зло прошипела секунду назад добродушная и расслабленная девушка, выбивая из моих рук аппарат.
Машина от ее действий вильнула, и я испуганно вздохнула, позабыв выдохнуть. Марина чертыхнулась, изящно подобрала телефон с коврика, на сей раз без лишнего влияния на траекторию автомобиля, и выбросила его из приоткрытого окна. Затем она с силой нажала на одну из педалей, и мы поехали гораздо быстрее. Все произошло так быстро, что я ничего не смогла сделать, а теперь, даже если бы я и попыталась ее остановить, это кончилось бы летальным исходом для нас обеих. Мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать, когда она затормозит сама, где бы это ни произошло. Просить вернуть меня домой было явно совершенно бесполезно, поскольку на лице девушке была написана отчаянная решимость. И если «куда» мы едем было непонятно абсолютно, то вот «к кому» было очевидно даже такой идиотке, как я. Это Марина была той крысой, что предупредила Дениса. Это благодаря ей он сбежал, и именно потому, что я безвылазно сидела в особняке, он не высовывал свой нос из того места, где прятался. Страшное осознание ударило по мне словно нож, но я сумела принять его и даже не разреветься. Только вот, что теперь делать я понятия не имела. Мы на бешеной скорости мчались навстречу возрождению моих кошмаров.
Глава 17. Давно не виделись
На все мои попытки поговорить, Марина огрызалась и требовала, чтобы я заткнулась, продолжая вести машину черт знает куда. У меня несколько раз мелькала мысль рискнуть, и толкнуть ее, но отчаянное нежелание умереть в глуши в автомобильной катастрофе меня останавливало. Очевидно, набрав такую скорость несмотря на погоду и то, что за нами никто не гнался, девушка на то и рассчитывала. На мою трусость. Или осторожность, или здравый смысл. Не имело значения, как это назвать.
К тому же, до меня начало доходить, что когда мы уехали в доме не было ни Спайка, ни его отца. Очень вряд ли, это было случайным совпадением: она увезла меня именно тогда, когда хозяева дома отлучились. Мое воображение быстро нарисовала сцену, в которой она уверяет, что Дениса видели где-нибудь в соседнем городе и оба Белоусовых сломя голову отправляются на его поиски. А в это время она сманивает меня «за подарками». В эту абсурдную воображаемую теорию отлично вписывалось то, что мы заехали ко мне домой. Она всегда может сказать, что я просила отвезти меня туда и подождать где-нибудь в соседнем дворе. А потом пропала, то ли похитил кто, то ли сама сбежала. Тут она могла расплакаться, якобы каясь в своей безответственности, и напомнить, что я неоднократно подчеркивала, что не хочу находиться в Спайковом доме. Я нервно хихикнула, удивляясь, насколько ярко мне все это представилось.
– Чего ржешь-то? – мрачно поинтересовалась моя похитительница, еще крепче вцепляясь руками в руль. – Вот приедем, и тебе будет не до смеха. Я гарантирую.
– Зачем тебе это? – в десятый, наверное, раз спросила я, искренне надеясь получить ответ.
– О, заколебала! За деньги, зачем, зачем. Агатов платит. Понятия не имею, откуда у него такие бабки, но меня это не особенно волнует. Меня вообще не интересует этот городишко и вся его мышиная возня. Я хочу переехать, и не мотаться больше на экзамены за энное количество километров каждый день!
– И ради… денег ты готова вот так вот меня подставить? – шокировано посмотрела я на нее.
– А кто ты мне? Друг, сестра, мать? Ты – никто, абсолютно посторонняя малолетняя тупая, чуть что срывающаяся на истерику девочка, вокруг которой все пляшут несмотря на ее никчемность. Своя шкура ближе к телу, – холодно и как-то злорадно резюмировала предыдущие слова Марина.
Я подавила желание снова разреветься, подтвердив ее слова, и в шоке замолчала, получив от девушки облегченное «Ну наконец-то, заткнулась!». Местность начала сменяться, и в окно показались размытые силуэты дач, причем, по всей видимости, абсолютно пустых. Еще бы. Кто станет отдыхать на даче посреди зимы?.. Если конечно этот «кто-то» не скрывается от преследования как законом, так и просто недоброжелателями. То есть, есть это не кто-то вроде Дениса, н-да.
Резко затормозив возле одной из дач, Марина наконец дала понять, как она будет меня транспортировать после того, как мы прибудем на место. Весьма очевидным, как выяснилось, способом. Она достала из ярко-розовой сумочки пистолет, и навела его на меня.
– Хватит на меня смотреть глазами оленя Бэмби, выходи из машины, – зло приказала она, и мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Мы вышли, и осмотревшись, я увидела, что она привезла нас к самому неказистому зданию из всех. Дача была словно полузаброшена, вся в облупившейся коричневой краске, по крайней мере с фасада, сама она была деревянной, и дерево это было изъедено какими-то жуками. Там явно давно никто не жил, и я сильно сомневалась в ее отапливаемости, мысленно поблагодарив провидение, что по крайней мере одета тепло. Как и в прошлый раз, попав в очевидно безвыходную ситуацию, я совершенно не рассчитывала выбраться сама, но не испытывала ровным счетом никаких эмоций. Только оценивала шансы. Водить я не умела, обращаться с оружием – тоже, следовательно убраться отсюда без посторонней помощи для меня маловероятно. А вот придет ли эта помощь, или Спайк решит, что с него хватит – это совершенно неизвестно.
Впрочем, одну возможность стоило попробовать, и выйдя из машины, я замерла, как истукан. Марина прошипела:
– Чего встала, иди вперед, пока я из тебя дух не вышибла!
– Ты не выстрелишь, – спокойно заметила я. – Если ты меня убьешь, тебе не заплатят. Да и ты просто не сможешь выстрелить в человека, с которым энное количество времени жила под одной крышей.
– Спорим, смогу? – язвительно поинтересовалась девушка, и выстрелила аккурат между моих ног.
Я вздрогнула, понимая, что следующим выстрелом она попадет мне в руку или в ногу. Сомнительная радость почувствовать огнестрельное ранение на себе не была пределом моих мечтаний, так что я послушно пошла вперед. Что ж, попытка – не пытка, я ничего не потеряла. Как, впрочем, и Марина. Она вела меня по обледенелой каменной дорожке к зданию дачи, норовя выстрелить всякий раз, как я подскальзывалась и падала. И сдерживала это желание, я думаю, лишь памятуя о моей неуклюжести.
Я вызывала у этой, новой Марины что-то вроде брезгливой неприязни, хотя, по мне так, ничем не дала ей для этого повода. Если бы я узнала об этом в более спокойной обстановке, то, наверное, и реагировала бы более бурно, вопрошая, как так и почему, и как она могла. Сейчас, столкнувшись в очередной раз с собственным холодным разумом, «включающимся» в критических ситуациях, я понимала только одно: хочешь иметь полный комплект неповрежденных конечностей – слушайся Марину и жди хоть какого-нибудь шанса сбежать. И именно в соответствии с данными соображениями действовала.
Дорожка до неприятного быстро кончилась, и моя конвоирша приказала мне постучать в массивную деревянную дверь, окрашенную в коричневый. Я благоразумно послушалась, но несмотря на это получила тычок пистолетом под ребра и взвизгнула от неожиданности. Стоило моему голосу прозвучать в этой Богом забытой дыре, как нам моментально открыли дверь. И открывшим был, как нетрудно догадаться, Денис Агатов собственной персоной. В компании еще двух неизвестно откуда взявшихся мордоворотов. Штампует он их, что ли…
Впрочем, эти похоже были близнецами, и по крайней мере не питали склонности к сальным разговорчикам. Два молчаливых бугая два на два с кривыми многократно переломанными носами и маленькими глазками, вот кто был вместе с Дэнчиком, и вот кому он, лучезерно улыбнувшись, приказал связать меня и посадить в угол, как я и подозревала, не отапливаемой комнаты на кресло. Прямо напротив того, что напоминало изрядно подгнивший трон, и стояло возле давно потухшего камина, сделанного тут на западный манер.
Я не стала ничего говорить Денису или сопротивляться его людям, поскольку это могло обеспечить мне разве что несколько неприятных повреждений, но никак не поспособствовать моему освобождению. Я спокойно дала себя связать, только тихо отказавшись раздеваться. Впрочем, это их не удивило: в помещении, где мы находились, было до отвратительного холодно. Я зябко поежилась, а Денис, убедившись, что меня надежно примотали тонкой бечевкой к стулу, попросил своих бугаев растопить камин, чтобы хоть немного утеплить комнату. При этом он сально улыбался, и мне пришлось делать над собой усилие воли, чтобы не начать вспоминать прошлый к нему визит.
Агатов, от которого неприятно пахло давно немытым телом, подошел ко мне. Одет он был в старую дубленку, по всей видимости повидавшую еще его деда и тяжелые зимние сапоги, и, судя по запаху, ни ее, ни то, что было под ней он не снимал по меньшей мере пару недель. Впрочем, на степень довольности его физиономии, это, к несчастью, никак не влияло. Задумчиво глядя на меня, он хрипло, так, словно давно не пользовался голосом, заговорил.
– Рад тебя видеть, Влада.
Я промолчала, не желая вступать в диалог с этим сумасшедшим. Он раздраженно поморщился, поинтересовался, какого черта я молчу, и, не получив ответа, кивнул одному из своих бугаев. Тот встряхнул меня вместе с трухлявым стулом, к которому я была привязана.
– Что ты хочешь слышать? Что я – нет? А это разве не очевидно? – на него обрушился злой поток риторических вопросов. В голосе у меня вместо положенной паники или реально имеющегося равнодушия была холодная ярость. Хотелось, чтобы он не понял: в таких ситуациях эмоции у меня как будто отключаются, уступая бразды правления логике и разуму, чьи действия направлены на выживание. Мне казалось, это мое преимущество, а преимущества следует скрывать от тех, кто собрался через тебя мстить другим людям. Впрочем, то, что до стадии «переживание неиспытанных эмоций» я могу и не дойти, вызвало у меня нервную дрожь. Однако, этого никто не заметил: им было немного не до меня.
Агатова отвлекала Марина, подойдя к нему, и многозначительно протягивая ладонь. Подонок грязно выругался, но покорно отсчитал стопку пятитысячных бумажек. В голове невольно пронеслось: «ну хоть жизнь моя стоит дорого». Правда, это ничуть не утешало, особенно если учесть, что получив деньги, девушка вышла из нашей «избушки на курьих ножках», с мерзкой улыбочкой помахав мне на прощание. Я невольно поразилась ее наглости. Значит, она на самом деле спокойно вернется к Белоусовым в дом, и будет разыгрывать огорчение от моей пропажи?! Или все-таки уедет? Впрочем, что бы она не сделала, мне это никак не поможет. Более того: есть немалая вероятность, что я никогда этого не узнаю, по той простой причине, что меня здесь и прикончат.
Избавившись от Марины, подонок снова переключил внимание на меня. На губах его играла мерзейшая из когда-либо виденных мною сальных ухмылок, и он явно ожидал какой-то реакции: вопросов, слезных просьб или еще чего-то подобного. По крайней мере, он выжидательно сверлил меня взглядом какое-то время. Не дождавшись желаемого, Агатов закатил глаза, и, наконец, заговорил, напомнив злодея из фильма про супергероев.
– Влада, я думаю, ты хочешь узнать, почему я никак не оставлю тебя в покое. Это так?
– А какая разница? – удивила его я, мрачно надеясь, что ему на голову ебнется потолок. – Я в любом случае понимаю, что тебя интересую не я лично, а те, кому я теоретически дорога. Не все ли равно, что они тебе сделали? Мне это никак не поможет.
– А как же оттянуть время, и вообще, как же любопытство? – осведомился он несколько растерянно. Я окончательно пришла к выводу, что с головой у него большая беда, только вот что мне-то с того? Был бы он один… Хотя в любом случае: чем дольше я тяну время – тем позже он начнет надо мной измываться. Так что инстинкт самосохранения настойчиво советовал продолжать этот в остальном бессмысленный разговор.
– Ты сам предлагаешь мне тянуть время? Это по меньшей мере… нелогично.
– У нас его достаточно. Пока твой ненаглядный любовничек и его мудак-папаша оторвутся от, к несчастью, вышедшей из комы мамаши, я успею и все тебе рассказать, и отснять пару занимательных видеороликов special for Maxim. С тобой в главной роли.
– Алла Георгиевна была в коме!? – состояние собранности и логичности слетело с меня в мгновение ока. – Почему я об этом ничего не знала? Что ты с ней сделал?
Эта замечательная, добрая, отзывчивая женщина… Да как у него вообще рука на нее поднялась?! Тупая зацикленная на себе мразь, она же ни в чем не виновата была! А я-то думала, что Белоусовы ее куда-то отдыхать отправили от греха подальше и не решалась спрашивать, где она! Меня затрясло то ли от злости, то ли от страха. Одно утешало: если она вышла из комы, то скорее всего ее жизни больше не угрожает опасность. Невольно вспомнился все тот же подслушанный в кабинете разговор. «Возомнила, что может заменить мне мать. Можно подумать, это возможно вообще!» Вот почему Спайк тогда психовал! Невольно закралась мысль, что эта реплика была единственной настоящей в его пламенной речи. Или нет? Денис с явным удовольствием наблюдал за быстро сменяющимися на моем лице противоречивыми эмоциями, выдерживая какую-то убогую театральную паузу. Наконец, он протянул.
– О, я смотрю, ты заинтересовалась? – в его голосе была уйма язвительности, резко контрастирующей с видом грязного бомжа, которого он из себя сейчас представлял.
– Ты ответишь или так и будешь ломать комедию? – если бы взглядом можно было убивать, то от моего «обожаемого» похитителя остался бы сейчас один пепел.
– Мне просто нравится твой пламенный гнев. Он такой бесполезный! Так ты хочешь узнать, что было с мамашкой твоего ебаря, и что будет с тобой, или предпочитаешь язвить?
– Хочу, – вынужденно признала я, еще больше желая этому ненормальному провалиться куда-нибудь на девятый круг ада. Даже интересно, он правда такой ушибленный, или в нем зарыт недюжинный актерский талант? Я его видела в роли пай-мальчика, в роли безумного маньяка и вот сейчас, в роли любителя пафосного фарса. То, что все эти личины – один мстительный школьник плохо укладывалось в голове. Как и то, что он собирался рассказать мне занимательную историю, а потом, по всей видимости, пытать и насиловать на камеру, чтобы было, что отослать Белоусову. Причем, если у него есть хоть капля мозгов, то он сначала отснимет свою видеоэпопею, потом прикопает меня где-нибудь в лесополосе, и только после всех этих приготовлений начнет высылать отснятое адресату. Все происходящее казалось абсурдом, в него просто не верилось. Нормальные похитители (звучит уже абсурдно) либо молча пытают, либо толкают пафосные речи, но чаще всего – общаются с пленниками на уровне «иди туда – я тебе пожрать принес – двинешься убью». И требуют за них выкуп, или показывают своим врагам без тесного общения с ними. По крайней мере, мне так казалось. Долбанный абсурд! И Денис, с его странной склонностью к внезапным изменениям манеры поведения.
Непредсказуемый подонок, являющийся предметом моих лихорадочных мыслей, тем временем встал со своего «трона», медленным шагом подошел ко мне, взял за подбородок, и пристально заглянул в глаза, из которых брызнули слезы от нестерпимой вони из его пасти.
– Ну, тогда поцелуй меня – и я тебе все расскажу, – заявил он, и я задрожала от омерзения.
– Иди на хуй, – не стесняясь в выражениях ответила я. – Меня же стошнит прямо здесь.
Агатов хрипло рассмеялся, и, шепнув мне на ухо «на то и расчет» впился в мои губы. К горлу подкатила тошнота, но я сдержалась. Не хотелось, чтобы следы рвоты остались на одежде, которую я возможно не смогу сменить до самой смерти. Это тоже было абсурдно: бояться не сдохнуть, а сдохнуть в неподобающем виде. Когда он, наконец, оторвался от моего многострадального рта, оставив после себя омерзительный вкус давно нечищенных зубов, я смотрела на него уже не только с ненавистью, но и с отвращением. Дениса, казалось, это до странного забавляло. Он отшел от меня и язвительно констатировал.
– Оу, извини, не было возможности принять душ зимой на даче без санузла. Как я мог так тебя обидеть?..
Я лишь закатила глаза, пытаясь демонстрировать свое безразличие к его странным поступкам и поведению. Денис не повелся, но сел обратно на свой «трон» и, наконец, начал рассказывать, что же он натворил.
– Так вот. Мамочка твоего дорогого Спайка провалялась в коме последние полгода, даже больше. Пожалуй, она в ней… с июля. Я в июле организовал ей автомобильную аварию. А началось все давно, на самом деле. Отец этого мудака крыса и предатель. Они с моим папой дружили и вели вместе какие-то дела в девяностые. Только вот папа сел, а этот подонок – разгуливает на свободе, и к тому же имеет кучу денег, ездит в Москву и по заграницам и даже не вспоминает о каком-то там Агатове. Ему плевать. Знаешь, меня всегда это бесило. Я ношу обноски, как, кстати, и ты, усердно учусь, стараюсь поменьше обременять маму, и всякое такое. А он… У него своя тачка, в каждый день рождения он закатывает вечеринки, у него есть все, все, что должно было быть у меня!
– Это называется зависть, Дэнчик, – не удержалась, и съязвила я, естественно, схлопотав за такую наглость по лицу. Впрочем, меня даже порадовал этот пока не проявившийся фингал под глазом: он означал, что я попала в точку. Сделал гадость – сердцу радость, помирать – так с музыкой и так далее и тому подобное. В общем, это была увенчавшаяся успехом попытка стереть ухмылку с его грязной физиономии. Денис, правда, продолжил свой рассказ так, словно я его и не перебивала.
– Так вот, меня всегда это бесило. Но долгое время я ничего не мог с этим поделать. До того момента, как мне пришло решение. Тогда я оставил в почтовом ящике его папаши записку, где говорилось, что его родные и близкие ответят за то, какая он поганая мразь. И сынку его примерно то же самое отправил. Они не приняли полученные письма всерьез, просто посмеялись над ними, как я понимаю. Только вот все изменилось, когда эта баба, его жена, Белоусова-старшего, попала в аварию на абсолютно ровном участке дороги. Не буду тебе рассказывать, как я это сделал, но это был я, можешь не сомневаться. Потом досталось одной из секретарш, которая дружила с твоим любовничком, у нее «случайно» сгорел дом, и каждый раз я оставлял им записки, напечатанные на компьютере. После секретутки они поняли, наконец, что они не нравятся кому-то конкретному, и этот «кто-то» задумал мстить. Думаю, тогда-то мелкая мразь Максимка и решил избавиться от тебя и Розы, для вашего же блага. Идиот! Когда Марина перешла к нему на работу, у нее оказался доступ к гораздо большему количеству информации. Можешь себе представить, как я обрадовался?
– Как… как ты вообще ее нашел? – попробовала я задать крайне интересующий меня вопрос. Агатов торжествующе ухмыльнулся, явно радуясь, что завладел моим вниманием.
– Она сама меня нашла. Как – не знаю, но она оказалась крайне ценным приобретением. Даже тогда, когда она работа в доме Стаса, я постоянно узнавал у нее полезнейшую информацию. Например, примерное расписание старой шлюхи, которую Спайк называет своей матерью. А уж после того, как она перешла к нему… Если бы не это, тебя бы здесь не было. Я верил байке про оказавшееся слишком слабым здоровье, которую они скормили школьному руководству. Вернее, поверил бы, если бы не Марина. Чудесная девушка. Хочешь знать, что я с тобой сделаю, кстати? – на сей раз ухмылка была плотоядной.
Я устало вздохнула, скрывая за этим лихорадочное обдумывание так неосторожно выболтанной этим ублюдком информации. Сам ублюдок нетерпеливо тряханул меня, схватив за плечи. Для этого ему пришлось снова встать со своего «трона», что несколько снижало накал пафоса, но, похоже, ради того чтобы указать мне на мое место он был на это готов. Пришлось отвечать.
– Предположим.
– Я хочу точного ответа.
– Хорошо, хочу, – с почти нескрываемым раздражением согласилась я. Верилось в происходящее все меньше и меньше.
– Отлично, – парень просиял, – именно это я и хотел от тебя услышать. Для начала мы…
Усилием воли я просто выключилась из происходящего, вместо того, чтобы слушать этого ударенного на голову, я задумалась о своем. Он, ослепленный собственным эгоцентризмом, ничего не заметил. Чем больше я на него смотрела, тем больше понимала: его кто-то надоумил на все это. Кто-то, имеющий реальную власть, деньги и зуб на Белоусова-старшего, не желающий при этом пачкать руки самостоятельно. Агатов был марионеткой, которой кинули кость в виде возможности отомстить. Именно этот человек, кто бы он ни был, прислал к нему Марину, которая, скорее всего, работала на него еще в тот момент, когда устраивалась домработницей к Стасу. Именно он поставлял ему людей. Взрослых, сильных и обученных. И именно этот человек был на самом деле опасен, а не гороховый шут, возомнивший себя мстителем, коим являлся Денис.
По-другому все просто не сходилось. Смысл в происходящем терялся окончательно, если даже позволить себе предположить: Агатов допетрил до идеи поэтапной мести всем и вся сам. Ну, то есть он наверняка об этом мечтал, засыпая перед школой, может, ему это даже снилось в особенно приятных с его извращенной точки зрения сновидениях, но у него бы просто не хватило ресурсов все это вытворить. Откуда, трахни его конь, у этого такого же нищего как и я малолетнего уголовника деньги на устроение всего этого?! Откуда люди, откуда эта дача и доступ к ней, откуда, в конце концов, средства чтобы платить Марине?! У этого всего обязан был быть источник, и этим источником был кто-то влиятельный и богатый. Если бы я могла сейчас в мгновение ока перенестись к Спайку домой, я бы посоветовала им с отцом искать врагов среди «высшего общества» нашего города. Только вот я не могла и это ужасно угнетало. Вероятно, больной кретин именно на это и рассчитывал. Не на возможность сделать выводы, конечно. На то, что я буду терзаться неспособностью рассказать обо всем, что узнала.
И я терзалась. И ненавидела его со всем пылом, на который была способна. Потому что, если он говорит правду, то это он виноват в пережитом мной в заброшенном классе унижении. Виноват не меньше Спайка. А помимо этого, виноват в покушении на убийство человека, к которому я отношусь с изрядной симпатией и теплом, и в том кошмаре, что я пережила несколько месяцев назад. Интересно, он сам додумался или его надоумили на то, первое покушение? Впрочем, не имеет значения. Объект моих мыслей вырвал меня из них, начав расстегивать жилетку, и лезть грязными руками под майку. Момент, когда он расстегивал куртку я умудрилась упустить. Я завизжала от отвращения, и инстинктивно попыталась отпрянуть от него, но, поскольку была привязана к стулу, то вместо этого просто упала вместе с ним и Агатовым.
Стул и Денис вдавили меня в пол, но, к счастью, последний быстро встал, и рывком поставил стул вместе со мной. Естественно, все тело теперь болело, но никаких серьезных повреждений я, кажется, не получила. Зато будучи прижатой к полу немаленьким весом парня и гребанной деревяшки, я успела ощутить, как в грудь врезается что-то прямоугольное. Тут-то я и вспомнила про мобильник, симку в который купил Стас. Самый простенький телефон, который мог держать заряд неделями. И, вспомнив, я поняла: это мой шанс. Нужно во что бы то ни стало позвонить кому-то из «своих», и предупредить, что Марина – крыса, а я нахожусь черт знает где. А это значило, что мне придется быть пай-девочкой, и сносить все, что пафосный малолетний уебок решит со мной сотворить. Игра началась, и я обязана была выйти из нее живой.
