Текст книги "Надоевшая (СИ)"

Автор книги: Сашетта Котляр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 23. Так это чья-то месть?

С тридцать первого числа, когда я высказала Белоусову то, чего на самом деле не думаю, но очень хотела бы думать, наша жизнь потекла в странном ритме. Спайк замкнулся в себе и большую часть дня сидел в кресле, угрюмо смотрел в стену и молчал, Мезенцев все время что-то печатал на компьютере, а я избегала общения с ними обоими, но неизменно разогревала на их долю полуфабрикаты. Между нами установилось хрупкое равновесие, не нарушаемое ничем извне, потому что «извне» для нас просто не было. Хоть какое-то разнообразие в жизнь вносило то, что стоило парням решить, что я заснула, как они начинали говорить.

Видимо, они считали, что больше подслушивать я не буду, или им было все равно, не знаю, но это дало мне уникальный шанс узнать получше их обоих. И Максима, и Стаса. И заодно осознать, что я совсем их не знаю. Вернее, Спайка еще более-менее, а вот его друга… Можно сказать, что совсем нет. Абсолютно. И как я могла быть такой слепой и невнимательной?..

Именно таким образом я узнала, что Мезенцев не просто так торчит за компьютером большую часть времени, а поддерживает связь с Белоусовым-старшим, заместо его подавленного и не желающего ни с кем общаться сыночка. И о том, что Дениса поймали я тоже узнала именно так. Только вот, выяснилось, что ни он, ни Марина понятия не имеют, кто же им платит. С ними всякий раз связывались разные люди, передавали деньги и приказы. Именно поэтому мы все еще сидели в этом «бункере», как метко выразился Стас, и именно поэтому мне последние несколько дней было изрядно не по себе.

Спайков папенька считал, что все эти марины-денисы и прочие были отвлекающим маневром, и, на самом деле, добраться хотели лично до него. Только не уточнял, что и кому он мог сделать, и почему, черт возьми, они не пытаются просто убить его, если дело в деньгах, власти или проклятущих наркотиках. Моя паранойя как бы била тревогу и требовала принять, как данность: судя по тому, как действует неизвестный враг, дело в мести. В банальной такой личной мести по отношению к человеку, нечестным образом получившему свои деньги, коим и являлся родитель Максима.

А если это так – то первейшей мишенью была совсем не я. Не девочка, которая даже не знала, как его зовут, по той простой причине что они никогда не пересекались. А единственный сын, наследник, и так далее, и тому подобное. И, возможно, Стас, потому что его семейство тоже, в общем-то, не шибко чисто на руку. И если это так, то, вероятно, мы сейчас не в безопасности, а в ловушке. Потому что, будь я на месте этого человека, я бы подкупила тех, кто должен охранять троицу испуганных детей, да и все. А разве может оказаться, что тот, кого никак не поймают черте сколько времени глупее наивной школьницы?

Впрочем, время шло, а ничего не происходило. Этого человека не ловили, нам не говорили, что мы можем убраться из этого места, зато… зато кто-то привез мои учебники и какие-то документы для парней и мне стало значительно проще не думать обо всем, что здесь происходит, тем более, что среди учебников неизвестным образом завалялись и образчики не читанной мною художественной литературы. Паранойя отпустила. Я только косилась временами на этого самовлюбленного придурка, и думала: «Что я буду делать, если тебя не станет?»

На мое счастье, он помирать не спешил, да и вообще ничего трагичного с нами не происходило. До поры до времени. «Пора» настала в один из бесконечной череды дней в этом дурацком замкнутом пространстве. Была ночь, мы, как и все более-менее нормальные люди, крепко спали, даже Спайк, который по ночам обычно что-то читал или просто сидел и сверлил меня взглядом часов эдак до четырех утра (я постоянно просыпалась от этих его взглядов). Ничего, в общем-то не предвещало, только я ворочалась с боку на бок, и не спала, а, скорее, была в странной полудреме, когда вроде бы бодрствуешь, а вроде бы снятся сны.

Из нее меня выдернул крик:

– Подъем! Собирайтесь и бегите отсюда! Живо! – я разлепила веки и обнаружила парня с автоматом, одного из тех, что сторожил выход из этого недобункера-подвала.

– Но… Куда? – я пребывала в недоумении. Зато Спайк– нет. Он вскочил из кресла, где обычно отрубался по ночам так, словно изначально был готов к подобному развитию событий. И меня заодно поднял, за шкирку, как котенка.

– Живо одевайся и бегом за нами, – бросил он сухо, обращаясь ко мне. – Спасибо, Мих, я помню, куда валить, – это уже к нему.

Охранник протянул Спайку два пистолета: очевидно, для него и для Мезенцева, а я начала торопливо собираться, неслушающимися спросонья руками надевая лежащие рядом с софой уличные вещи. Соображала я отвратительно, но понять, что, раз никто не включил свет, значит так и надо можно было и не соображая вообще. Парни собрались с какой-то армейской скоростью, а я путалась в собственных вещах и отчаянно тупила.

В конце концов, Максим подхватил меня, в кое-как завязанном шарфе и надетой набекрень шапке, за руку, и молча потащил за собой. Только теперь я могла увидеть изнутри, что представляет из себя наш «бункер». Это оказался условно-заброшенный промышленный комплекс, где осталась вся инфраструктура. Там, где держали нас раньше было общежитие для работников неведомого предприятия. Кухня же, по всей видимости, находилась в другом, разрушенном крыле здания, из-за которого в коридоре вне наших восстановленных комнатушек оказалось холодно, как на улице.

Место это было жуткое, и, если бы я сама не прожила в его недрах несколько недель, я бы никогда не поверила, что здесь на самом деле есть электричество и даже горячая вода. Все это было настолько тщательно замаскировано, что оставалось полнейшей загадкой: как нас вообще нашли, если все «крысы» были благополучно отловлены. Как?!

Только вот, пока мы бежали по скользким коридорам, думать об этом было некогда. За нами раздавались выстрелы и голоса неизвестных, и можно было предположить, что охрана мужественно отвлекает на себя нападавших. Отвлекала…

Из-за поворота показалось несколько громил в масках и бронежилетах, и, заметив нас, один из них рявкнул:

– Лови детей!

Держу пари, то, что нас назвали именно так изрядно взбесило бы Спайка в иной обстановке. Но не сейчас. Он, тихо выругавшись, выстрелил под ноги преследователям, естественно, промахнувшись, и мы рванули что было сил к видневшейся двери на выход. Не той, где все это время стояла охрана, другой. Двери, из-за которой отчетливо веяло холодом, и о которой я ничего не знала до сегодняшнего дня. Снова я ничего не знала! Как всегда.

Воздух в легких заканчивался, было нестерпимо сложно поддерживать темп наравне с мальчишками. Тем более, что за нами как будто и не гнались. Преследователи скорее вяло направлялись в нашу сторону, почти не сокращая расстояние между нами. Почему – было очевидно еще до того, как в дверном проеме появилось еще несколько человек, и перехватили нас. Спайк выстрелил, но, скорее рефлекторно, чем прицелившись, и пуля отскочила от жилета. Мужик рассмеялся, а мне стало нехорошо. Мезенцев стрелял точнее, попав одному из них (их было, кажется, шестеро) в ногу, а второму едва не прострелив голову (выстрел прошел по касательной), но и его быстро скрутили те, что еще недавно неспеша двигались к нам. Мы попали в классические «клещи», и ни парни, ни, тем более, бесполезная я ничего не могли с этим сделать.

Мне эти люди ничего не сделали, только скрутили и один из них зло прошипел, чтоб я не рыпалась, и злым басом сообщил, что пристрелил бы троих паршивцев, если бы не приказ привести всех живыми. Только вот, про «невредимыми» он ничего не сказал, и, очевидно, понимая это ничуть не хуже меня, от души отпинал Мезенцева после того, как отобрал у него оружие, да и Максима заодно… Меня, как и всегда, поглотило состояние странного спокойствия вызванное черт знает чем. Любой нормальный человек на моем месте паниковал бы и требовал отпустить парней, или хотя бы пытался бы вырваться, а я… Осознавала, что это бесполезно, и говорила о том же пытающимся сопротивляться товарищам по несчастью. Один из наших захватчиков даже прошипел: «Хорошая девочка» вызвав этим приступ омерзения.

Спайк и его друг, на удивление, прислушались ко мне и затихли, и их, наконец, перестали бить, заставив меня вздохнуть от облегчения. Впрочем, им и так немало досталось: у Максима был, похоже, сломан нос, да и под глазом грозил разростись изрядный фингал, к тому же, шел он слегка прихрамывая. Мезенцеву досталось больше: его били до тех пор, пока я не выступила со своей пораженческой речью, и теперь, подняв эту тушу словно котенка, волокли за руки. Идти сам он не мог. Утешали две вещи: тот, в кого Стас попал тоже шел не сам, и после моей речи громилы как будто успокоились. Вероятно, я их просто повеселила, но имело значение только то, что я сумела остановить избиение. Эдакая… польза от неадекватной реакции на стресс?

Притащили нас в итоге в грузовик, стоявший неподалеку от машины Спайка. Я чувствовала дежавю, в который раз. Я снова была вещью, которую можно возить куда вздумается, изменилось лишь то, что теперь я была не одна. Как оказалось, компания в таком деле ничуть не утешала, скорее уж наоборот: я бы многое отдала, чтобы черт знает куда я, связанная и с заклеенным ртом (а эти «милые» люди не пожелали оставить нас свободными даже в грузовике), ехала в гордом одиночестве. Почему-то именно в машине меня охватила нестерпимая паника: что будет со Спайком? Со всеми нами? Как мы на сей раз выберемся, мать вашу?!

Глава 24. За грехи отцов

По внутреннему пространству грузовика мы то и дело перекатывались, словно мячи в физкультурном зале, потому что грузовик, судя по всему, ехал с феноменальной скоростью, а его водителю было глубоко все равно, что помимо странных коробок он везет похищенных несовершеннолетних. Больше всего доставалось Мезенцеву, который постоянно врезался в нас, двери, и во все эти вездесущие картонные изделия.

Если бы я не была связанной по рукам и ногам, и к тому же не имеющей возможность говорить, я бы попробовала ему помочь. Закрепить как-то в одном положении, хотя бы. С другой стороны, не будь мы запеленаты, как мумии в гробнице фараона, он и сам бы держался, без моей помощи. Но, увы. И мне, и парням было дозволено только беспомощным взглядом следовать за перемещениями друг друга и молча гадать, что же нас ждет.

Меня особенно волновало, не решит ли похититель избавиться от некоей тощей девчонки, как только поймет, что она мало имеет отношения к Белоусовскому семейству, а к Стасу и вовсе не имеет никакого. И еще было нестерпимо страшно за Спайка. Я даже пожалела, что так и не помирилась с ним за все эти бесконечные однообразные дни в бункере. А уж как я жалела, что они не оказались на самом деле бесконечными!

Неожиданно, грузовик начал тормозить, причем не сбросив перед этим скорости. Законы физики оказались неумолимы, и мы, все втроем, впечатались в его двери, после чего откатились. Вовремя. Двери открылись, и на удивление знакомый мужской голос приказал кому-то:

– Тащи мелюзгу к Змею, наверх. Он разберется, кто из них нам нужен, а кого сразу в утиль.

– Ты же сам знаешь, кто нужен. Ты на этого мудака, на Кошару, херову тучу времени работаешь уже.

– Так-то оно так, но вдруг он найдет применение девчонке и Алебастровскому сынку? – последовал философский ответ и я подняла голову на говорившего.

Слух меня не подвел. Это был Василий Новиков собственной персоной, и мне стало нестерпимо больно, хотя предал он, по идее, совсем не меня. Ну да. Логично. Предатель должен быть из по-настоящему близких к человеку персон. Это объясняло и Витальку с его «двойной игрой» и Марину, и многое, многое другое. Рыба гниет с головы. Наличие «крысы» рядом с этой самой головой провоцирует зарождение основательного такого крысятника. Особенно, если эта «крыса» – глава службы безопасности. Человек, который должен делать все для защиты работодателя и его семьи. Человек, который называл меня «дочкой» и часто развлекал разговорами, когда Спайк был занят. Человек, которого я воспринимала как дедушку. Предатель, сдавший наше местонахождение, предполагая, что меня скорее всего просто убьют, потому что я этим людям неинтересна. Лишний свидетель, не более того.

Я всхлипнула, а мозг меж тем зацепился за то, как Новиков обозвал отца Спайка. Да и своего хозяина тоже. «Алебастр». «Змей». «Кошара». Клички, воровские клички! Выдающие в этих милых людях «профессиональных» уголовников, даже если они никогда и не сидели за решеткой. Даже наоборот: раз не попадались – то тем более профессиональных. Не пойман – не вор ведь. Во что меня втянула дружба и все остальное с этим парнем?.. Чем эти люди занимаются? Загадка на загадке и загадкой погоняет.

Не хотелось обо всем этом думать, тем более, что сопровождающие Василия, низкий коренастый мужчина с кучерявой рыжей бородой, по всей видимости второй участник диалога, и юный парень, лет двадцати, тощий и темноволосый, ничуть не смущаясь взяли по одному из нас. Как мешки с мусором, ей-богу. Бородатый – Мезенцева, тощий – меня, едва не ударив моим подбородком о собственные ребра, а сам Новиков – того, ради чьего захвата они, очевидно, все это и затеяли. Моего… Друга? Парня? Просто близкого человека?

Чтоб я знала ответ на этот вопрос. Нас несли по коридору симпатичного домика, нимало не смущаясь капающей с нашей обуви мутной жиже, в которую превратился растаявший в грузовике снег. Этот дом напоминал летний, охотничий, тут тоже было довольно прохладно, а помимо светло-бежевого ковра, я видела еще и мелкую задницу несшего меня подручного Новикова. Впрочем, она меня волновала разве что в ключе: «вцепиться бы в тебя зубами, глядишь, отпустишь», не более того. В ушах шумело: висеть вниз головой никогда не было полезным. А я, как обычно, резко перестав бояться в самый ответственный момент, пыталась понять, что с нами будет.

Нас внесли в просторную гостиную на втором этаже этого милого деревенского почти домика. Экстра-класса, впрочем. Не особенно церемонясь, «носильщики» швырнули всех троих на красивый узорчатый ковер, и я удивляюсь, как мы не попадали друг на друга, вместо этого, лежа теперь рядом.

– Мог бы не пачкать ковер, Новик, – зазвучал красивый мужской голос. В нем слышалось легкое скучающее раздражение, но не более того. Мне даже захотелось посмотреть на говорившего. Возможности только такой не было. Стоило приподнять голову, и я получила по ней хлесткий удар раскрытой ладонью от Василия. Мол, лежи и не рыпайся. Рука у него оказалась тяжелой, так что теперь, ко всем неприятностям, у меня еще и голова раскалывалась. Отлично. То, что доктор прописал.

– Предлагаете держать детей на руках все время? Не много ли чести? – язвительно осведомился Новиков. Я его не узнавала. «Добрый дедушка» превратился в мужчину, причем в опасного и неприятного, пусть и пожилого.

– Предлагаю развязать детей и поставить их на ноги рядом с ковром. Что за извращение: упаковывать малолеток так, словно они являются как минимум инкарнациями Усамы Бенладена? Это всего лишь дети, моим людям и мне они неопасны, – еще более лениво заметил, очевидно, хозяин дома, и Новиков сотоварищи кинулся нас развязывать.

Беспрекословное подчинение, надо же. Тот, по чьей воле мы здесь оказались уже начинал пугать меня. Человек, способный так выдрессировать своих подчиненных опасен, причем до безумия. Да и его пренебрежение по отношению к мальчишкам тоже указывало на изрядную внутреннюю силу. Хоть они и были детьми формально, но ведь их многому учили… А ему было все равно. Или он просто знал больше меня?..

После того как меня освободили от многочисленных веревок и поставили на ноги, я, потирая запястья, принялась беззастенчиво разглядывать владельца этого, очередного, нашего пленителя. Вернее, это моего – очередного, а парней, к счастью или нет, первого и единственного.

Это был высокий сухопарый зеленоглазый блондин, на вид лет сорока, с умным пронзительным взглядом. Так, как он, смотрят только хищники, причем хищники от рождения. Он был одет в дорогой на вид твидовый костюм темно-коричневого цвета, белую рубашку с изящным, кажется, шелковым черным галстуком, и обут в черные туфли. Ростом он был ненамного выше меня, но за счет какой-то внутренней силы как будто возвышался над всеми присутствующими. На ястребином носу его были квадратные очки в тонкой черной оправе, а на тонких неожиданно искусанных губах блуждала улыбка победителя. Змеиная и какая-то хитрая. Несмотря на совсемнезмеиную гамму в одежде, я прониклась этой кличкой, потому что этот странный человек сочетался с нею просто идеально.

– Юная леди, вам не говорили, что так внимательно разглядывать старших, как минимум, неприлично? – насмешливо осведомился он, и я покраснела, так, словно меня не похитили, а пригласили в дом к кому-то из друзей спайковского отца, и, задумчиво рассмотрев порядком потрепанные всеми злоключениями сапоги.

– Извините, – голос мой был едва слышен, и в ответ я получилалишь смешок.

Рядом со мной стояли ребята, и, хотя их состояние (особенно Стасовское) меня пугало, я не решалась как-то показать, что я с ними. Мезенцев пошатывался, и посылал в сторону Змея ненавидящие взгляды, Спайк же – стоял прямо, словно он у себя дома, и видимым интересом наблюдал за исходом нашего «разговора».

– Василий, будь любезен, сними с моих гостей верхнюю одежду и предоставь им необходимую медицинскую помощь и пищу. И кресла пусть твои парни принесут. Негоже покалеченным детям так стоять.

– Но… – Новиков, очевидно, был крайне удивлен приказу своего хозяина.

– Василий… – угрожающим тоном начал хозяин дома. Новикова как ветром сдуло, а куртку с меня, неожиданно, снял сам Змей. Я поежилась, он только иронически усмехнулся. Почему-то мелькнула мысль: если Спайк доживет до сорока, то он будет похож на этого человека, а вовсе не на своего отца.

– Ты же собираешься от нее избавиться, а нас, в лучшем случае, использовать как «наказание» для родителей. К чему весь этот дерьмовый пафос? – Белоусов подал голос, и, хотя говорил он тише, чем обычно, каждое слово было наполнено презрением.

– Юноша, если тебе неизвестно, что я буду делать, то не надо делать вид, словно это не так, – холодно ответил Змей.

В этот момент Новиков втащил кресла и усадил нас на них, а затем придвинул к каждому креслу по небольшому столику. Роль прислуги для малолетних пленников здорово его раздражала, но ослушаться он явно не смел. Я прониклась невольным уважением к этому странному человеку. Оставалось лишь выяснить, чего он хочет от нас. Или, вернее, что он собирается с нами делать. На этот счет меня мучили крайне, крайне дурные предчувствия.

Открывать эту, несомненно, важную тайну, Змей не спешил. Сначала он дождался, пока пожилой доктор осмотрит Стаса и установит, что ему ничего не грозит (несмотря на попытки сопротивления с его стороны). Затем – пока красивая ярко-накрашенная стройная брюнетка в восточном одеянии принесет нам поесть. Потом – пока мы поедим. Причем, он не оставлял выбора, принимать ли его угощение, и под напором властного голоса сдалась не то, что я, но и оба моих товарищей по несчастью. Более того: он даже заставил Новикова забрать у нас уличную обувь и принести всем троим по паре черных тапок. Спасибо, хоть не белых. И ковер заменить, точно таким же, но чистым. И лишь после всего этого, мужчина начал говорить, не сомневаясь, что мы будем внимать ему, словно жертвы гипноза. Змей он и есть Змей.

– Юная леди здесь по несчастливой ошибке, и, вопреки твоим, Максим, ложным представлениям обо мне, я не намерен лишать ее за это жизни. По крайней мере, если она не будет дурить. А она не будет, я уверен. Влада – умная девушка, насколько я могу судить, – то, что он знал, как меня зовут, заставило нервно вздрогнуть. – А что касается вас двоих… Да, вы – заложники, я этого не скрываю и более того, нахожу недостойной саму попытку скрыть эту важную информацию. Восемнадцать лет назад, когда вы оба были новорожденными несмышленышами, если вообще были, я и ваши отцы создали совместный бизнес. Не буду распространяться, в чем он заключался: вы не поймете, – Змей сделал знак девушке в восточном наряде, и она наполнила ему бокал виски, и протянула его. – Однако, он существовал благодаря совместной идее Андрея и Игната, но… на мои деньги. Если быть совсем честным, то сначала – на деньги моих родителей, и лишь потом на мои. Несколько лет полет был нормальный, мы все получали свои дивиденды и нарадоваться не могли на то, что сделали что-то сами, без помощи влиятельных семей. Но время шло. И эти два креативных молодых человека решили, что, раз идей я никаких не генерирую, то я им и не нужен. И совершили неудачное покушение, – он говорил это с затаенной грустью и мне на миг стало его жаль. – Я, к несчастью, не могу доказать, что это было их рук делом, но мы, уже к счастью, не в суде. Я выжил. Моим компаньонам это не понравилось. Была организована красивая подставная операция, в результате которой я оказался за решеткой. А бизнес стал принадлежать им. Впрочем, через еще несколько лет, благодаря собственным связям я инсценировал свою смерть в стенах тюрьмы и вышел таким образом на свободу. Лишь только кличка осталась старой… Змей… Вы, молодые люди, не сомневайтесь: ваши дорогие родители прекрасно осведомлены, что подставленный ими пятнадцать лет назад Виталий Агатов и Евгений Ревенюкодно и тоже лицо, – он холодно усмехнулся. – Только вот теперь вам придется отвечать за грехи отцов. Я и рад бы избавить вас от этой участи, но самое дорогое для родителя существо – это его ребенок. Впрочем, если мои бывшие друзья будут сговорчивы, то ничего с вами не сделается. А Влада… Побудет моей гостьей. Я питаю слабость к юным и наивным барышням. Даю слово чести: с ней ничего не случится против ее воли до тех пор, пока она будет хорошо себя вести. Если будет.

– Но… – начала я, пытаясь понять, зачем он рассказал все это при мне.

– Моя история выглядит, как фантастика, юная леди. Кто поверит молоденькой мечтательной барышне, если она ее расскажет? – он неожиданно-тепло улыбнулся. – Я позабочусь о том, чтобы вас и ваших спутников расположили с комфортом. И, да: приношу свои глубочайшие извинения за поведение моего сына. К сожалению, мое вынужденное отсутствие плохо сказалось на его манерах и воспитании.

После этого… ознакомительного разговора нас и правда расселили по комнатушкам. Впрочем, меня почти не охраняли и я могла пользоваться всеми удобствами. И пребывать в шоке. Этот человек – отец Дениса. Отец Дениса жив. Он захватил нас в заложники, но ведет себя так, словно он граф Монте-Кристо, а не обычный российский бывший зэк. И он… Заигрывает со мной?..