Текст книги "Надоевшая (СИ)"

Автор книги: Сашетта Котляр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Эпилог

Должна заметить, у меня все получилось. Я усердно готовилась дома все время, что оставалось до ЕГЭ, и получила самые высокие баллы в классе по всем предметам, что выбрала для сдачи. Чуть-чуть отставали от меня только приснопамятные Спайк и Мезенцев. Последний периодически пытался выступить парламентером между мной и своим другом, но быстро понял, что я на самом деле приняла окончательное решение, и хочу забыть всю эту историю, как страшный сон. А значит и выкинуть из своей жизни всех, кто в ней непосредственно был замешан. И перестал пытаться что-то исправить. А сам Максим ходил подавленный, напоминая меня времен «пари», разве что я точно знала, что он никогда не попытается наложить на себя руки.

Когда я получила результаты экзаменов и поняла, что поступила, мама выставила нашу квартиру на продажу, и продала ее на удивление быстро, и вдвое дороже, чем рассчитывала. А я предпочла сделать вид, что не понимаю, кто ее купил, дав нам старт в новой жизни. После этого мы вместе уехали в Москву и купили там квартиру, которая оказалась даже лучше, чем наша провинциальная двушка. Конечно, она была на самом деле скорее в Подмосковье, но до столицы не так уж и долго нужно ехать, так что для меня это фактически Москва.

О родном городе до меня теперь доходят только сплетни и некоторая информация от оставшейся в нем Светы. Например, я знаю, что Максим и его друг на самом деле так же уехали поступать в столицу, только при этом им впервые никто не помогал. Знаю я, и что город под управлением Змея начал процветать. А еще я минимум два раза в год получаю от него открытки теперь. Кажется, он не теряет надежды, что я опомнюсь, и передумаю, вернувшись домой и к нему.

Так же я знаю, что Виталя пережил смерть сестры и нашел себе любящую девушку, с которой он даже успел завести детей, которых любит столь же беззаветно, как любил пятнадцатилетнюю девочку, скончавшуюся от рака. Я уверена, что с таким отцом у них все будет замечательно, потому что ради них он перевернет весь мир вверх дном.

Знаю я и о судьбе Дениса. Как оказалось, его поместили в психиатрическую клинику. Только вот спустя год после того, как это произошло, он неожиданно скончался во сне. Думаю, тут нет даже смысла подозревать кого-то в его смерти, потому что все и так очевидно. А Марина продолжает отбывать свой срок в женской колонии, и, наверное, поминает одну школьницу недобрым словом.

С Марией Вениаминовной я переписываюсь, причем настоящими письмами. Она очень рада, что у меня все хорошо, и продолжает преподавать. И, честно говоря, я очень за нее рада, потому что эта замечательная женщина на своем месте.

Учеба мне дается легко, и мать на самом деле изменилась, как и обещала мне. Она больше вообще не притрагивается к алкоголю, а когда у нее возникает такое искушение, я напоминаю ей давнюю историю бедной школьницы Каштанки. Мама работает в магазине одежды. Платят ей не очень много, но я привыкла жить скромно, и вместе с моей стипендией отличницы нам на все хватает.

А вот личной жизни у меня нет никакой, но, честно говоря, я и не уверена, что готова к ней. Потому что я слишком часто вспоминаю бывшего лучшего друга, и слишком сильно надеюсь, что однажды мы встретимся, и я узнаю, что он все еще помнит обо мне. В конце концов, даже самый большой город на самом деле очень тесен, и столкнуться со знакомым человеком не так уж и сложно. Возможно, жалеть о том, что я его отшила – глупо, но я скучаю. И на самом деле надеюсь его увидеть снова.

Интересно, поможет ли мне судьба исполнить это глупое и нелогичное желание, если когда-то я стерла все его контакты и заблокировала его везде, где только могла?..

Послесловие первое. А что, если?.

Спайк

Чем больше я живу, тем чаще чувствую себя то мудаком, то идиотом. Последние года три больше идиотом, конечно. Я не привык не иметь возможности пойти к отцу и просто попросить денег. Не привык рассчитывать во всем только на себя, еще немного на Стаса. И уж тем более не привык, что расположение окружающих нужно завоевывать. Нежданное воскрешение Змея под новой личиной три года назад разрушило мою прежнюю жизнь до основания. Заставило включить мозги и осознать кое-что очень неприятное. Например то, что я подонок и эгоистичная сволочь, которая никогда не пыталась поставить себя на место одной несомненно красивой и совершенно неуверенной в себе школьницы. Такой, какой я ее знал до того рокового года. Такой, которую никогда не принимал всерьез и видел в ней нечто среднее между любимой домашней зверушкой и игрушкой, которую можно и сломать, если сильно захочется.

Человека во Владе я увидел только тогда, когда она оказалась втянута в конфликт, начавшийся из-за наших со Стасом родителей – двух бесприципных подонков, кинувших лучшего друга ради бабок. А до того… Нет, мне не хотелось, чтобы она пострадала, и я даже не думаю, что был неправ, устроив ей тот жестокий спектакль. Но это не была попытка защитить близкого человека. Это был результат примерно тех же эмоций, которые движут хорошим хозяином, когда он везет своего питомца к ветеринару. Я в грош ее не ставил, и, собственно почему? Потому что она не родилась у богатых родителей и беззаветно мною восхищалась. А потом и любила.

Я игрался с ее чувствами. Специально вынуждал ее пить, чтобы она натворила какую-нибудь смешную глупость, над которой можно поугарать вместе с такими же самодовольными болванами, как я сам. Постоянно сначала целовал ее, или еще как-то демонстрировал интерес, а потом резко отталкивал, и глумился над тем, что она не отправила меня на хуй за такие выходки. Иногда Стаса все это начинало раздражать сильнее обычного, и тогда он бил мне морду. Его страшно бесило то, как я обращаюсь с нашей «подругой», а она об этом даже не подозревала. Потому что так хотел я. Напротив, она, кажется, до последнего была уверена, что он ее терпеть не может. А он искренне ей сочуствовал и много раз говорил, что если бы я не был его другом, то он бы раскрыл ей глаза.

И все это я начал осознавать по-настоящему именно тогда, когда она отреагировала на сцену в заброшенном классе не так, как планировалось. Когда дерзила, выводила из себя, сверкала глазами и требовала к себе уважения. Я тогда растерялся и сильно разозлился. То, что я сделал с ней… потом… этого не было в плане. Это было чистое проявление моей сущности конченого мудака, как потом выразился идеально сыгравший свою роль Мезенцев. Наорал на меня, и, когда ее рядом не было, игнорировал недели две. И проверить, как она, тоже было идеей друга. Стас вообще заменял мне и мозги, и отсутствующую совесть тогда…

Я часто думаю, что никогда бы себе не простил, если бы тогда ее не вытащил из воды. Только вот… Сказать по правде, это ложь в попытке оправдать себя. Я бы обвинил во всем ее глупость и слабость, скрылся бы от совести за презрением, и опять получил бы по морде от одного хорошего человека, который по недоразумению так меня и не послал. Потому что узнал я ее позже. Тогда, когда вытаскивал от этого психопата. Тогда, когда она ухитрилась убить человека и похоронить ужас от сделанного где-то в себе. Тогда, когда не находил себе места, пытаясь вернуть ее к жизни у себя дома после того, как ее изнасиловали.

Но лучше всего я понял, что она такое на самом деле, и какой я конченный идиот много позже. Первый раз это понимание озарило меня после ее появления со Змеем. После ее идиотского, неуместного, ненужного героизма, очень ярко давшего мне понять: несмотря ни на что она по-прежнему меня любит, что бы ни говорила. А второй раз – когда она не приняла моих извинений, и сделала так, чтобы я при всем желании не мог ее найти. Это был… очень сильный поступок, и я это, безусловно, заслужил. Чем дольше живу, тем больше в этом убеждаюсь.

Самостоятельная жизнь, на самом деле, дала мне много пищи для размышлений. Я понял, как много ей приходилось пахать, чтобы иметь хотя бы то, что у нее было. Понял, что бедность – это не смешно, а очень хуево. Понял, как выразился как-то Стас, что «деньги не растут на деревьях у меня рядом с домом». И проникся к ней подлинным уважением. Она выживала, а не жила и при этом никогда не жаловалась. Даже тогда… Даже после всего случившегося с ней по моей вине дерьма.

А еще я искал ее. Понимая, что Москва большая, и хрена с два у меня получится это сделать, если я не окажусь самым удачливым человеком на свете. Понимая, что она не будет рада меня видеть. Зная, что меня просто пошлют нахуй. Все равно искал. И, что интересно, нашел. Но вот уже полгода не решаюсь хотя бы зайти в это долбанное кафе в ее смену. Видимо, ей с матерью перестало хватать денег, потому что там она работала так же, как и кафе в нашем родном городе. И чаевых собирала больше всех. Я наблюдал за ней в окно по нескольку часов, но зайти никак не решался. И, наверное, никогда бы не решился. Только вот Мезенцеву, успевшему уже найти любимую девушку и провстречаться с ней больше года, конкретно надоел мой «вид щенка, которого пнули под зад с силой баллистической ракеты», поэтому друг заявил, что не пустит меня в квартиру, пока я с ней не поговорю. А Стас – не из тех, кто не сдерживает обещаний. Да и обмануть его я не смогу.

Так что теперь я стоял у крыльца «ее» кафе и торжественно держал в руках букет. Смелости войти мне все еще не хватало, так что я просто ждал, пока она выйдет сама, ведь ее смена кончалась в одиннадцать, и мимо меня Влада обязательно пройдет. Скорее всего она швырнет «веник» мне в рожу, но я это заслужил, так что… все должно быть так, как будет. Да и уйти не попытавшись было бы идиотизмом. Хотя бы из-за возможной ночевки на коврике перед квартирой, которую мы снимаем вдвоем. Да и был ли смысл так отчаянно ее искать, чтобы потом не набраться смелости и не поговорить? Сначала я хотел выпить для храбрости, но потом понял, что это очень плохая идея. И потому стоял, как дебил, и просто ждал ее.

Когда она вышла в конце концов, и я получил возможность начать что-то делать, мне пришлось загородить ей проход и не дать себя пропустить, потому что она смотрела исключительно себе под ноги и совершенно не обращала внимания на внешний мир. Явно была чем-то расстроена, но чтоб я знал, или мог хотя бы предположить, кто кроме меня трехлетней давности мог ее в такое состояние привести.

– Влада, – окликнул я ее в надежде, что этого будет достаточно.

– Максим? – она подняла на меня удивленный донельзя взгляд, и ее серые глаза теперь смотрели в мои. Ни теплоты, ни радости от встречи я там не обнаружил. Чего и следовало ожидать, впрочем. – Ты что, наконец решился посмотреть мне в глаза, впервые за полгода?

Я растерялся. Я не ожидал, что меня заметили, и уж тем более не ожидал такой агрессии с ее стороны. То есть… настолько сильной. Как будто ее все еще задевает мое поведение. Хотя, быть может это хорошая новость, а не плохая?

– Сказать правду? Я давно тебя искал. А когда нашел – понял, что ты меня скорее всего пошлешь на хуй и не захочешь даже поговорить. И будешь права.

Теперь был уже ее черед растеряться. Она на миг замерла, оценивающим взглядом окинула меня и букет. Потом забрала его, ничего по-поводу него не сказав. А потом очень сильно меня обрадовала.

– Знаешь, что? У меня сейчас нет времени с тобой говорить, мне нужно домой. Но если хватит смелости – приходи сюда завтра утром, в десять. Я буду не на работе, но мне нужно будет кое-что тут сделать. А потом мы пойдем куда-нибудь и я, так уж и быть, выслушаю тебя, бывший лучший друг.

– Значит, до завтра?

– Значит, до завтра, – и после этого она быстрым шагом отправилась в метро. А я… А что я? Поехал домой, удивлять Мезенцева.

Стас встретил меня с глумливой улыбочкой, из-за которой ему сразу же захотелось дать в челюсть. Впрочем, раздражение быстро прошло. Сам напросился, разве нет? Выяснив, что я все-таки решился войти в злосчастное кафе и даже получил милостивое разрешение на встречу, он не применул заметить, что я идиот и трус, раз так долго собирался. Мне же пришлось согласиться с этим и рассказать, что я никудышный конспиратор. После этого друг неприлично заржал, сообщил, что скорее всего меня ждет помилование со стороны Влады, а не казнь, и мы, как всегда вечером, сели играть в мортал комбат. В этот вечер я не выиграл у него ни разу, потому что голова была забита сероглазой бывшей одноклассницей и сотней вариантов развития событий, когда мы встретимся. Если, конечно, она не решила меня обмануть, чтобы я отвязался от нее еще на полгода.

***

Утром следующего дня я был на месте уже в половину десятого. Влады, естественно, не было, так что я ходил кругами около двери в кафе, курил одну сигарету за другой и смутно надеялся, что после разговора с ней мне не придется уходить в запой, как после ее слов тогда. В конце концов, если опять произойдет нечто подобное, то меня убьют и закопают. Стас много раз давал понять, что роль моей личной няньки начинает его раздражать. Конечно, она будет «начинать» еще лет десять, благо, друг феноменально терпелив и флегматичен, но быть закопанным даже через десяток лет очень не хотелось. Да и вообще… Если не врать хотя бы себе, то я, кажется, был бессовестно влюблен в нее, как она раньше любила меня. Так же глупо, бессмысленно и безнадежно. Кажется, это карма. Или закон бумеранга в действии.

Когда ни капли не изменившаяся внешне, но разительно переменившаяся внутренне, Влада пришла, опоздав на двадцать минут, причем, руку даю на отсечение, опоздав намеренно, я выкурил уже половину пачки, и почти решил, что она и не придет. Увидев меня, она окинула меня каким-то… задумчиво-презрительным взглядом, и после этого бросила:

– Ну жди теперь, раз пришел. Освобожусь – поговорим.

Я прождал ее еще сорок минут, успев выкурить оставшуюся половину пачки и обнаружив, что сигарет больше нет с разочарованием и какой-то иррациональной обидой. А еще все вокруг казалось издевательством над этим моим ожиданием. Зеленые листья, еще толком не выросшие на деревьях. Первые одуванчики. Крики детей во дворах рядом с кафе. Все раздражало и издевалось над тем, что я нервничаю и отвратительно себя чувствую перед тем, как она, наконец, появится. Так что, когда это произошло, мне пришлось приложить очень много усилий чтобы не сказать что-то такое, благодаря чему меня все-таки отправят домой без попытки выслушать.

Ни сказав ни слова, Влада поманила меня рукой, приглашая следовать за собой. Раньше так часто делал я сам, и это показалось мне ироничным. Уверен, ей тоже. Тем более, все время, пока мы шли неизвестно куда, она молчала, да и я тоже, не решаясь сказать что-либо против ее воли. Хочет молчать – пусть молчит, в конце концов, это ее право. Да и разговор мне обещали, в конце концов.

Когда мы вышли к еще одному кафе, значительно более уютному, чем то, где работала Каштан, она наконец-то соизволила заговорить:

– С тебя оплата завтрака.

И это все. Я кивнул. Мы вошли, и нас встретила симпатичная девушка-метрдотель. Я попросил максимально тихий столик, чтобы никто не мешал говорить. Она отвела нас вглубь помещения, в огороженное от остального кафе помещение. Здесь стояли напротив друг друга кожаные диваны, а зеленые стены создавали ощущение, будто бы сейчас вечер. Не помню, что я заказал. Кажется, кофе и яичницу. А она долго выбирала, и мне все казалось, что навыбирает так, чтобы я остался мыть посуду, но вместо этого она взяла только чай. И, наконец, давящая мне на мозги тишина закончилась.

– Знаешь, Макс, я удивлена, что ты так и не психанул. И, раз это так, смертельно рада тебя видеть.

Девушка, которой я бредил с тех самых пор, как она дала мне понять все, что обо мне думает подошла ко мне и от всей души обняла. А я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете и почему-то понял: теперь все будет так, как было бы, будь я чуть поумнее три года назад.

Послесловие второе. Девочка

Змей

Эта девочка отчаянно напоминала мою Анну. Только… эта «версия» была лучше. Влада была смелой, несгибаемой и целеустремленной. И сильной, что, пусть и было весьма странным для девушки, ничуть ее не портило. Мне нравилось за ней наблюдать. Приезжать из нашего старого и потрепанного городка где моя власть стала практически безграничной, и исподволь любоваться этой смелой, безрассудной и бесконечно одинокой несмотря на мать рядом малолетней пигалицей.

В этом было очень много всего. Немного вуайеризма. Немного банального любопытства. И, совсем чуть-чуть, надежды. Вдруг бы девочке запал в душу потрепанный ветеран, сменивший имя и поставивший все на карту воскрешения. Хотя, если подумать, то хорошо, что она в итоге вернулась к мальчишке. Или по крайней мере дала ему второй шанс. Я ведь и в самом деле вернулся из мертвых, и заплатил за это не самую маленькую цену. Узнай такая, как она, что я принес в жертву рассудок своего сына чтобы иметь возможность отомстить и вернуть свою жизнь – точно бы осудила со всем жаром юности.

Думаю, я остался для нее загадкой, которую ей не хотелось разгадывать. Все ее действия, за которыми я наблюдал, говорили именно об этом. Словно чувствовала во мне нечто, о чем ей не хочется знать. Впрочем, возможно теперь я вижу мистику даже там, где ее отродясь не бывало. Пережитое меняет людей. А уж смерть – и вовсе преображает до неузнаваемости. Только если труп, оставшийся в могиле, гниет телом, то я, вероятно, немного подгнил самой своей бессмертной душой, оттолкнув от себя девчушку.

Помню, первый раз, когда она меня увидела, на наивной мордашке было написано безграничное удивление. Как же. Вместо гротескного киношного злодея, в которого превратился мой юный сын, ее встретил человек, отчетливо копирующий аристократические манеры. Вежливый, учтивый, не причиняющий вреда без необходимости. А ведь изначально я планировал держать щенков не в сарае даже, а в шалаше на улице, чтобы холод и риск помереть от пневмонии прочищал им мозги. А их папаш торопил, вынуждая быстрее нести мне Ключ, необходимый для возрождения власти, которой я когда-то обладал.

И не смог. Всегда имел слабость к хорошеньким наивным маленьким женщинам. Особенно к таким, какие ко всему прочему страдали синдромом героя. Как Влада. Каштанка – хах, забавное прозвище. Но девочка не похожа на мелкую шавку. Скорее… да, на мою Анну. Только лучше, смелее. И верную. Да и мать из нее наверняка вышла бы не безразличная, а любящая. Жаль, что узнает об этом на себе мальчишка Белоусова, отрекшийся от отца. Но, с другой стороны, так оно и правильно. А я пригляжу за тем, чтобы у этих двоих все было хорошо. Должно же мое воскрешение нести не только горе, но и нечто хорошее?

Я задумчиво выкурил сигарету, стоя возле кафе, где маленькая бойкая официанточка собирала свою дань с каждого посетителя, милой улыбкой, добрым словом или вовремя сказанной язвительной шуточкой вытягивая из них куда больше, чем иная бы вытянула обычной хорошей работой. За одним из столиков ее ждал паренек-ровесник, уже больше не красившийся в бледную моль, и в нетерпении постукивал ногой, явно не в силах спокойно ждать окончания ее смены. Я улыбался. Хорошо это или плохо, а здесь мне делать нечего, и, значит, нет никакой надежды на возвращение в наш городок с молодой невестой. Не стоит злить судьбу второй раз, я мог бы обойти и ее симпатию к мальчишке, но… нет, так нет. В конце концов, наивных барышень хватит и на мой век.

Убедившись, что меня не ждут, и докурив сигарету, я махнул рукой отлучившемуся за порцией еды из Макдональдса через дорогу водителю. Интересно, пересекутся ли наши с этой бойкой девочкой линии когда-нибудь? Надеюсь, что да. Хотя ей лучше надеяться на обратное.