Текст книги "Опасный выбор (СИ)"
Автор книги: Саша Таран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Ещё и Лизка заметила наше «прощание». Она торчала на детской площадке с Веркой и парой соседских пацанов. Я тоже махнула ей и заторопилась:
– Ладно, Алик, спасибо что свозил меня. Я правда развеялась… – смущённо тараторила я, покидая его объятия.
Матвея нет. Интересно, не заболел ли после вчерашнего, – поймала я себя на глупой мысли и тут же отмахнулась – нет, он и в морозы на турниках торчит. Такой не заболеет.
Такой, – раз представив его, я уже не могла противится. Надеюсь, он доехал вчера домой. Не упал на моте, не попал в аварию. Он выглядел очень усталым. Снова поискала глазами. Алик перехватил взгляд:
– Всё хорошо?
– Да-да, я просто…
– Точно?
– Да, я побежала, до завтра, – улыбнулась как можно милее. Змея. Вот змея, – ругала я себя, поднимаясь по лестнице. Задержалась у окошка. Проводила Ниссан до поворота и долго-долго приглядывалась к прохожим. На душе было не спокойно. ОН всегда был где-то поблизости, на виду, а в последнее время его всё нет и нет.
Я уговаривала себя, что Матвей мне нужен для разговора про Алика, и машину. Чтобы я не переживала. Расставить точки. Но точки и сами прекрасно «ставились». Одна. Две. Три. Целое многоточие из точек.
Матвей пропал.
Турники тоскливо чернели под фонарями.
А я всю неделю бегала от Алика. Убегала на пары, убегала от свиданий по вечерам, ссылаясь на усталость и учёбу, бегала от Ленкиных расспросов, от её влюблённых рассказов, от Лизкиных подколов по поводу моей личной жизни, от её любопытства, от зависти. Добегалась до того, что закрылась в ванной и разрыдалась.
Я так устала, и так запуталась, что уже не могла контролировать себя. Если бы я просто увидела его, – испуганно думала я. – Я бы успокоилась. Всё стало бы как раньше. Он бы занимался на турниках, а я занималась бы своей жизнью.
В пятницу я шла из универа и снова заметила тех пацанов на спортивной площадке, с которыми он тусил. И Щербатого. А самого Матвея не было. «Фуры», – вспомнила я его дворовое прозвище. И чуть не подошла. Пацаны наверняка знают, куда он пропал. Удержалась. Незаметно проскочила в подъезд. Кусала губы. Ждала у окошка: я из другого мира, я не найду с ними общего языка, не стоит и пытаться.
Стемнело. Облака стали тучами. А я всё смотрела на жёлтый стол, на конспект по истории искусства, и пыталась запомнить хоть что-нибудь по Ренессансу, хоть одну чёртову дату. Грызла ручку, и постоянно отвлекалась на тяжёлое небо. Училось плохо. Очень плохо.
Ещё и выходные впереди, – подумала я об Алике и сдалась. Сокрушенно рухнула на руки. Не знаю сколько я пролежала так без дум и движений. Как мёртвая.
Лежала, пока Лизка не закопошилась из своего угла:
– Да-а-аш…
– М-м…
– Ты чё?
– М-м, – это означало «отстань».
– Чай будешь? Я пойду поставлю.
– Вот это забота… – цокаю со стола безразлично.
– Так чё? – сестра движется мимо.
– Нет ничего у нас к чаю.
– Правда?
– Угу. Папа последнего деда слопал.
– У-у-у… блин… – слышу как Лизка делает обратный вираж на диван.
– И-и? – уточняю. – Всё? А сходить не хочешь?
– Ой, там мокро…
– Там полгода ещё мокро будет…
– Темно очень, – продолжает вихлять сестра.
– Фонари для кого горят, аллё.
– Сладкое вредно для кожи.
– Угу. Отмазывайся. Лентяйка.
– Э-э!
– Ладно. Прогуляюсь, – потягиваюсь я после долгого сидения. – Вот в этом вся «ты», Лиз – сама предложишь, и сольёшься, а я разгребать.
Я ещё немного попыхтела, напяливая джинсы. Для приличия попыхтела. На самом деле, я была не прочь сходить до магаза. Зацепилась за эту идею, как за спасательный круг. Цель вполне достойная – накупить вкусняшек, и напиться горячего чая на ночь. Залить им стресс. Почему бы и нет. От истории мозги плавились, от дома тошнило. Я всю неделю просидела тут. Все вечера. Пора было вылезти из скорлупы и подвигаться немного.
– Чайник поставь пока, – крикнула сестре с порога и зашагала вниз.
Ступеньки тихо постукивали под кроссовками, а туфли уныло ожидали меня в прихожей, на полочке. Вот удивительно, – думала я спускаясь, – пятки давно зажили, а надевать каблуки ленюсь. И юбки лежат. И платье любимое. Это что, я так от Алика «прячусь»? Упаковываюсь наглухо? Чтоб лишний раз не давать ему повода, не обострять его тайных желаний, и не дразнить? Смешно.
Как бы это назвали психологи?
«Тупость». Угу.
Потому что надо просто с ним поговорить, – втянула я мокрый октябрьский воздух. – Просто и честно поговорить. И попросить его не торопиться. Он поймёт. А мне пора просто разобраться в себе. Просто взять и разобраться.
Мда.
Если бы это было так просто.
Кроссовкам конец. А были такие беленькие, чистенькие, – полезли в голову глупости. Разозлилась. Специально пошла по воде. Чтобы доказать, что права, и что им точно конец. Хорошо, что лужа мелкая, – смотрела я под ноги. – А что… красиво плыву…
По воде пошла рябь и огоньки фонарей заплясали в ней, как пьяные.
– Мокнешь? – раздался сбоку знакомый голос.
Глава 9
Крыльцо
– Куришь? – ответила я ему в тон, а у самой всё подскочило внутри. Матвей. Живой Матвей стоял на своём крыльце, на привычном месте.
– Угу, – он пустил в сторону облачко и усмехнулся. – Смотри не утони. Я плавать не умею, не спасу.
– Постараюсь, – растянулась я в глупой улыбке, но через секунду спохватилась, отвернулась, и пошла дальше, стараясь дышать ровнее.
– Что, правда не умеешь? – услышала я вдруг свой удивлённый голос. Ноги сами собой затормозили, предатели! Они не слушались меня! Матвей затянулся и пожал плечами:
– Правда. Если бы хотел солгать, сказал бы, что умею.
– По тебе не скажешь, что ты не умеешь… – сделала я несколько шагов из лужи, чтобы «не утонуть». Крыльцо с Матвеем немного приблизилось.
– Почему это? На рыбу похож? – хохотнул он, всё больше веселея. Я впервые видела его таким расслабленным и засмущалась.
– Да нет…
Он, наверное, вышел из дома, потому что стоял в одной майке, а куртки и шлема поблизости я не заметила.
– Иди под козырёк, – пригласил он. – Накрапывает. Не мёрзни. Ты в магаз?
Я поглядела в сторону магазина и сделала ещё парочку неуверенных шагов к крыльцу – что я творю?! Что за вежливые беседы между соседями?
– Да. К чаю ничего не осталось, – объяснила я свой вечерний выход и поморщилась от дыма. Он заметил. Воткнул окурок в жестяную баночку на перилах.
– Извини. Подойди сюда, – он махнул, чтобы я не стояла под открытым небом.
– Зачем ты куришь? Это же вредно, – удивилась я, как наивная дурочка, подходя на ступеньки. Он снова усмехнулся. Он был так близко. В нескольких шагах.
– Всё вредно.
– Не всё, – зачем-то заспорила я, краснея.
– А что не вредно? – в серых глазах появился азарт.
– Спорт не вреден.
– Вреден, если перегнуть.
– Поэтому ты бросил?
– Спорт? – Матвей вопросительно кивнул на турники.
– Ага.
– Не, не бросил. Занят был.
– М-м, ясно, – я уже хотела распрощаться и топать дальше, но не удержалась от занудливого замечания:
– И всё-таки курение не сочетается с твоими занятиями на турниках.
– Хм-м, да? – он долго и внимательно поглядел на меня, как будто в первый раз задумался об этом. – Действительно. Ты права, – хмыкнул. – Но зато сочетается с другими.
– С какими такими занятиями может сочетаться курение?! – удивилась я, и по спине побежали мурашки: разговор становился чересчур «личным».
Матвей, наверное, подумал о том же. Он ответил не сразу. Отвернулся на несколько секунд. Поглядел снова:
– Например, с нервотрёпкой.
– Нервотрёпкой? Это занятие по-твоему? – я чуть не прыснула от неожиданности. Матвей довольно усмехнулся.
– А разве нет?
– Нет.
– Докажи.
Теперь задумалась я. Я слишком волновалась, и не могла с ходу придумать остроумный ответ, а выдавать очередную тупость не хотелось.
– Надо подумать, – призналась я, пряча глаза в лужу. – Я сейчас не соображаю… прости…
– Почему?
– Просто. Неделька была…
– М-м, и у тебя, значит.
Мы всё-таки переглянулись.
– Матвей, – начала я неловко, вспомнив о чём хотела попросить, и услышала вдали железный хлопок. Кто-то вышел из моего дома. Я машинально глянула туда и чуть не упала. Спряталась за широкого собеседника. Матвей тоже оглянулся:
– Кто там?
– Сестра, – шепнула я, вжимаясь в стенку, – попёрлась за мной, дурочка.
Волосы зашевелились. Я представила, что Лизка подумает, увидев нас с «мафиози» на крылечке. Начнёт разбалтывать направо-налево!
«Мафиози» понял ситуацию.
Молча набрал код и распахнул передо мной дверь. Не стал дожидаться, пока я решусь – «помог» руками. Затащил меня, как манекена в витрину, прихватив за талию, и мы отказались в тесном подъезде, похожем на мой, только зелёного цвета. Дверь защёлкнулась. А мы всё ещё стояли и пялились друг на друга. Руки Матвея медленно отпустили меня. Слишком медленно. Или просто время сломалось и законы физики полетели ко всем чертям.
Он нашёлся первым:
– Что… кхм… следит за тобой? – шепнул он хрипло.
Я с трудом поняла, о чём он. Перестала разглядывать его губы, перестала думать об их горьком табачном вкусе, и по щекам плеснуло обжигающим кипятком. Что это я?! Я испуганно отступила, но взгляд не хотел отступать, он медленно, как под гипнозом, спускался по разукрашенной рисунками коже: по шее, груди, рукам, пальцам… они держали меня несколько секунд назад. Я всё ещё ощущала их следы под плащом.
Надо что-то ответить! – паникует мозг где-то фоном.
– Не-не, – я похлопала для достоверности по карманам. – Телефон забыла. Наверное, нужно что-то купить домой. Сестра не дозвонилась и попёрлась, – предположила я тихо.
– А ты точно забыла его?
– Точно.
– Может с моего звякнем, м-м? – Матвей достал свой. Тёмные глаза улыбнулись, – проверим? Вдруг в каком-нибудь кармане завалялся? – он открыл набор номера и протянул мне.
А у меня в животе закрутило от его дерзости.
– Хорошая попытка… снова… – выдохнула я, ошеломлённо уставясь на цифры.
– Давай, – подбодрил Матвей, вставляя светящийся прямоугольник мне в ладони. – Это всего лишь номер.
– И что ты будешь с ним делать? – глуповато спросила я, проваливаясь от смущения и его близости.
– Набирать.
– Ты даже имени моего не знаешь.
– Знаю. Даша. Я и номер твой могу узнать, но так не интересно, – возразил Матвей спокойно.
Я даже осмелилась поглядеть: шутит? «Нет, не шучу» – ответили глаза с азартом.
– Ладно… – сдалась я.
Мне было чертовски любопытно, что он собирается делать дальше.
– Что ты хотела спросить? – уточнил он, нажав на зелёный кружок звонка. Телефон, конечно же, не зазвенел у меня в карманах. Переглянулись. Матвей улыбался. С улыбкой он уже не казался таким опасным. Она была мягкая, многообещающая…
– Спросить? – не поняла я, сбитая с толку его звонком и…
«Многообещающая улыбка»?!
Вот дурочка.
– Ну да, – он убрал телефон, – ты начала, но сестра помешала.
– Я уже и забыла… – соврала я, собираясь выходить. Я не знала, как теперь сказать ему про Алика и машину. Между нами что-то изменилось, и мне было неловко вплетать чужое имя. Не хотелось.
– Уже уходишь?
– Ага. Пойду всё-таки попробую добраться до магазина и домой, а то родители начнут искать меня с полицией и собаками, – пошутила я неловко. Он помог нажать кнопку выхода и дверь противно запищала, выпуская нас на свежую улицу. Матвей галантно посторонил меня, проверил, что сестры нет:
– Чисто.
– Спасибо, – брякнула я вежливо, как будто соседу, придержавшему тяжелую дверь. «Сосед» он же «мафиози» он же Матвей – усмехнулся и достал из кармана пачку.
– Эй, – возмутилась я непроизвольно, – даже не думай!
– Что?
– Ты слишком много куришь, – слетела я по ступенькам и оглянулась. – Не ту привычку забросил!
Он понял, что я про турники и фыркнул. А я дурела от своей наглости и убегала по мокрому асфальту, красная, как помидор, и чувствовала на себе его взгляд.
В магазине наткнулась на Лизку.
– Мамка попросила масла купить, – булькнула она у меня перед носом бутылкой с подсолнечным. – А ты куда пропала? Чё телефон не берешь? В Спар ходила? Не? Я подумала ты в Спар смылась, – завалила она меня бессмысленными словами.
А я думала о его словах.
И их смыслах.
«Давай…. Это всего лишь номер… Даша…» – звучало хрипловато из витрин, с полок, из радио, из лампы… – «Уже уходишь?».
Дома я открыла уведомление о пропущенном звонке и с тревогой смотрела на незнакомые цифры. Нужно было как-то записать Матвея, чтобы не палиться перед сестрой и родителями, если он решит названивать при них. Чтобы не было лишних расспросов и лишней лжи, вроде: «это мальчик из универа, знакомый».
Как записать?
Как?! – ломала я голову минут пять.
Потом плюнула, и бросила телефон обратно на диван – запомню последние цифры. 4424. Легко. 24 – как часов в сутках. Будет у меня круглосуточный Матвей.
Бестолковая улыбка растянула губы.
Дурна-а-а-я-я-я… – я спрятала лицо в ладони и повалилась в подушки, следом за телефоном. – Что я скажу Алику?
Его сообщение «взял билеты в джаз-клуб, завтра в 19. Ты не против?» – висело в непрочитанных. Пропущенный и непрочитанный, – вздыхала я весь оставшийся вечер.
«Даша?)»
«Ты тут?»
«Хочешь поехать?»
«Или не любишь джаз?»
«Я, если честно, тоже не особо фанат, но больше ничего интересного не нашёл на эти выхи.»
«Послушаем живую музыку;)»
«Ты дома?»
«Жду ответа. Спокойной ночи)…сладких снов)»
Добавлялись сообщения, как мясо на холодный шампур. А холодным шампуром была я. Я игнорировала орущую совесть до последнего, но когда легла спать, она заставила меня отписаться:
«Прости, отвлекали. Да, давай послушаем музыку, я не против)».
А заодно и поговорим, – решила я, глядя в чёрный потолок. Музыка. Он тоже слушает музыку. Я часто слышала её из его окна на первом этаже, и от турников, и музыка у него другая. Как он. В его музыке много текста, намного больше, чем вокала. На сто процентов больше. И много смысла. И мата тоже бывает многовато, – я фыркнула. – Он слушает и русское и нет. Вперемешку. И «чёрный» рэп, такой узнаваемый, и наш, и везде много боли. Чёрной боли и белой. Поровну. Он как инь и янь. И сам чёрно-белый в этих татушках, – продолжали течь полуночные мысли. И почему, перед сном, в голову всегда лезут такие странные мысли?
Я называла их «философствованиями». Но сколько не филосовствуй на всяческие темы, сколько не мучайся, а утром, будь добр, встань и иди. По знакомому кругу, как бегун по стадиону. Старт – финиш. И самое страшное, что старт это и есть финиш и наоборот. Как там… в его песне… «Прав поэт. Счастья нет, брат, нет…» – вспомнился лаконичный припев и к горлу подступил комок.
Я не хотела начинать завтра этот странный и неловкий разговор с Аликом.
И, главное, КОГДА начинать? Если начну перед концертом, и скажу, что не хочу торопиться – он весь вечер будет думать об этом, переживать как себя вести, и я тоже буду чувствовать себя не в своей тарелке. А если объясниться с ним после концерта – он всё выступление будет держать меня за руку, и моё объяснение воткнётся ему ножом, прямёхонько между лопаток.
А может, написать сейчас? – трусливо подумала я, нащупав телефон. – Написать как думаю. Без обидняков. Что запуталась, что не пойду. И зачем он билеты взял? Мог бы сначала спросить. А вдруг я джаз не перевариваю. Деньги на ветер.
Телефон остался под подушкой.
И чего я схожу с ума? – включились мозги. – Поговорю после джаза, а вечером буду держать приличную дистанцию. Получится такой «аперитив» перед пресным «ужином». И всё очень даже естественно. Не трусь ты, умоляю! – попросила я себя и закрыла глаза.
И трусила.
Глава 10
Половинки
На следующий день Алик дополнил своё предложение прогулкой в центре. Там собиралась компашка его друзей и несколько пацанов из универа. Приглашали нас с Аликом присоединиться к ним перед концертом, «покутить» и поужинать.
Страсти во мне поутихли. На свежую голову, все страхи, относительно Алика, показались смешными. Двадцать первый век на дворе! Феминизм, в конце концов! Разве я не смогу постоять за себя? Серьёзно? – смеялась я над вчерашними проблемами. – Надо будет – выскажу всё прямо. Что-то не понравится – уйду. Надумала себе глупостей и трясусь. Имею я право развлечься в выходные или нет?
Имею. И точка.
Чтобы закрепить свою уверенность, я полдня провела в ванной и в шкафу. Наводила «красоту». В ход пошла самая короткая юбка – в уютную осеннюю клеточку, обтягивающая кофточка – белая и пушистая, и сапожки на каблуке. На высоком. Пускай Алик побесится. Мне хотелось усложнить себе задачку. Усложнить жизнь.
Победить себя и свои страхи.
Лизка, от нечего делать, крутилась рядом и раздражала меня комментариями. Родители разъехались по делам и не видели приготовлений, а то и они бы прокомментировали, но не так позитивно, как дурёха-сестра. И чему я, спрашивается, учу её? Какой пример подаю?
– Вот будет тебе восемнадцать, – обещаю ей. – И будешь выпендриваться. Папа прав. Подожди чуть-чуть.
– Три го-о-о-ода, – завыла сестра, запрокинув длинные ноги на стенку. Она пыталась заглянуть под юбку, да так и осталась лежать на моём диване вверх-тормашками.
– Картину не сбей.
– Три го-о-ода, Дашка!
– И что?
– Это целая жизнь…
– Так, я не поняла, ты чего тут драматизируешь? Делать нечего?
– Возьми меня с собой…
– Э-эм. С ума сошла? Там будут одни взрослые.
– И одна я! – веселится моя дурочка.
– Угу.
– А Алик симпатичный, – замечает Лизка. – Не боишься, что я его уведу, когда вырасту? – ржёт.
– Если «уведётся», значит и не нужен такой, пожимаю я плечами. – Половинки не «уводятся».
– Да-а?
– Ага.
– Половинки? Ты про «вторые половинки»? А как понять, что половинка? Это же просто парень.
– Есть просто парни, а есть половинки, – примеряю кулон, и вижу в зеркало задумчивую Лизкину физиономию. Сжаливаюсь. Поясняю малой самое сокровенное:
– Половинка, это когда ты чувствуешь себя неполноценным без человека, поняла?
– Отсталым? Вроде инвалида?
– Дурочка что ли?
– Ну а как?
– Просто не полным.
– Как не полным? – продолжает допытываться сестра.
– Ну, половинки они дополняют нас, понимаешь? Как тебе ещё объяснить?! Застегни лучше кулон, помоги…
Лизка сползает на пол и вырастает грибочком рядом. Чувствую, как пыхтит над застёжкой, а мысли ещё о половинках. Всерьёз задумалась, моя вертихвостка.
– Дополня-я-ют?
– Ага. Ну, вот ты в одном хороша, а половинка в другом, и вместе из вас получается идеальная пара, – объясняю, как идиоту, на пальцах.
– Как команда?
О! Наконец-то до неё дошло!
– Ага, – улыбаюсь, довольная и своим видом и идеей, заложенной в маленькую пятнадцатилетнюю бошку. – Команда. Очень слаженная. Как одно целое. Один организм.
– А ты откуда знаешь?
Этот вопрос ставит меня в тупик.
– Я…? Просто… много читала… – постаралась я отмахнуться и перевести тему. Следующий вопрос оказался ещё потрясней:
– А Алик половинка?
Устами младенца… – думаю я, натягивая колготки.
– Не знаю.
– А когда узнаешь?
– Не знаю.
– Ты его любишь?
– Не знаю.
– Тогда зачем встречаетесь?
– Отстань, Лиз, – я закрыла шкаф. И разговор тоже постаралась закрыть:
– Нужно время, чтобы понять, половинка он или нет.
– Я думала это любовь с первого взгляда… когда половинка… – разочарованно протянула сестра, возвращаясь на свой диванчик, к телефону.
– Я тоже, – тихо вздохнула я.
Лизка уже не слышала. Время «воспитания» кончилось и я надеялась, что я постаралась не зря. У неё настало время отупляющих видосиков. А у меня – время выходить «в свет».
Вечер наступал чудесный. Сухой. И закат обещал быть красивым. И облака – розовыми. Алик заехал за мной к четырём, пока не стемнело, и я поцокала к нему по лестнице. По-привычке глянула в окошко. Затормозила: Матвей. Уже на турниках с пацанами. Поглядывают на Ниссан. Обсуждают.
Что он задумал? – сжалось сердце. Я покопошилась в сумочке. Пальцы не слушались. Надо было ему вчера сказать! – ругала я себя, доставая телефон. Поглядела на «круглосуточный» номер в пропущенных. Потупила. И затушила экран. Убрала. – Нет. Я не буду первая ему писать. Телефон нырнул обратно. – Зачем я вообще дала ему свой номер? А если бы Алик дал свой какой-нибудь девочке. Мне бы понравилось? Что я натворила?! – ужаснулась я, вспоминая вчерашний вечер. – Что со мной?!
Я рехнулась?
И кого я дразню?
Алика или…
Моё «или» как раз принялось боксировать, – я поморщилась, – как по заказу. Ноги пружинили в белых кедах. Вперёд-назад. Но кулаки били только вперёд. Удары. Блок. Уворот. Матвей показывал что-то щербатому. Но мне показалось, что выступление было для водителя Ниссана.
Если Матвей снова тронет его, это будет второй звоночек для меня, – решила я. – Если он ТАК решает проблемы – это не мой вариант.
Вариант?! ДАША! – я остановила себя и обхватила горящие уши. – Вариант?! Да он самый настоящий бандюган! Что ты себе навыдумывала?! Вспомни: пироги, гирлянды, мансарда с видом на красную черепицу! Кошка на пледе, работа в студии, своя семья, дети… ну куда сюда бандита вписать, а?! Куда, дурочка ты безмозглая, а?! Посмотри на него! Куда ОН впишется?! Он и во двор-то еле вписывается! Его все нормальные жильцы боятся! Что? Будет возить тёщу в строительный за занавесками? На своём спортивном моте? Будет рыбачить с папой? Или копаться с ним в гараже, помогая переобуть резину? Будет детей из школы забирать? Как ты вообще представляешь с ним жизнь?! – недоумевала я искренне. – Он не учится, не работает, сутками мотается по улицам, торчит на крыльце без дела, и скоро совсем самоуничтожится: не разобьётся на мотоцикле, не истечёт кровью в драке, так добъёт себя сигаретами!
Взбодрилась, как от пощёчины.
Мой несчастный рассудок наконец-то достучался до меня. Вчерашние фантазии, прикосновения, желания… это всё не серьёзно. Подурачились и хватит. Как школьники, – цокнула я, продолжая спускаться.
Вышла под ясное небо. Рядок золотистых клёнов, светился в вечерних лучах, посыпая Ниссан листьями, как золотишком. В воздухе пахло зимой и выхлопными газами. Старичок Алика доброжелательно мурчал, а водитель услышав дверь, ещё более «доброжелательно» разглядывал мой прикид, пока я спускалась по ступенькам. Я бы даже сказала просто «желательно» разглядывал. Очень «желательно». Мне это польстило. Не зря полдня марафетилась! Эффект произведён. Можно расслабиться и получать удовольствие.
Дверь машины приветственно распахнулась изнутри.
На турники я не смотрела специально – чтобы и себя не волновать, и Матвея. Я знала, что он-то точно посмотрел. Он всегда смотрел. Всегда замечал, когда я выхожу. Он, кажется, всех замечал и всё. Такая бандитская привычка – всегда быть на чеку.
Не хотела бы я жить его жизнью.
Не жизнь, а сплошная нервотрёпка.
И нервотрёпка это не занятие, – вспомнила я наш разговор на крылечке. – Нервотрёпка – это выбор, Матвей.
Ну вот, как всегда. Самые классные ответы всегда приходят, когда они не нужны. А жаль!
В машине я всё-таки не удержалась и незаметно покосилась на него. Матвей растягивал в руках скакалку с таким видом, будто собирается задушить ею кого-то. И я подозревала – кого именно.
А потом меня.
– Здравствуйте, девушка, – счастливо улыбался Алик на переднем плане, – вас подвести? Вы так прекрасны. Как насчёт вечерней прогулки?
– Привет, – польщённо хихикнула я, поправляя юбку. – Насчёт прогулки не возражаю.
– Ты не хочешь переобуть кроссовки? – осторожно уточнил он, тронувшись с места. – Не устанешь?
– Не устану, не бойся.
– Окей, если что, говори, будем передвигаться исключительно на колёсах.
– Даже по парку?
– Да хоть по бару, – посмеялся Алик, выруливая на улицу.
– Бару? – уточнила я весело. – Мы что в бар собираемся?
– Ты не против? Друзья забронили столик в Планете. Ты была там?
– Нет…
– Тебе понравится, там реально красиво и пиво вкусное.
– Ты что пить собираешься? – вылупилась я на отчаянного водителя. Тот засмеялся ещё веселее.
– Нет, конечно! Мы ж не сможем передвигаться тогда!
– Точно?
– Точно не сможем, – уверил он.
– Да нет, – я тоже заулыбалась, – точно не будешь? Как ты собираешься ехать в бар… и не пить?
– Ну да, просто посидим покушаем, – отмахнулся Алик. – Ты кушать хочешь?
– Пока не очень.
– Ну, значит поболтаемся там, подождём, пока проголодаемся. Я тоже пока не очень. Но перед концертом перекусим. Слушать джаз на голодный желудок – не-не-не! – хохотал он беззаботно.
А я радовалась, что мы будем не одни. Так, я смогу подольше потянуть с объяснением, не вызывая у Алика подозрений. И вообще, нужны ли объяснения?
Алик такой милый, такой симпатичный, как заметила сестра. И так смотрит на меня. Вот он-то, пожалуй, запросто сдружится с моей роднёй, а родня – примет его с распростёртыми объятиями.
Алик не откажет маме в поездке, поможет папе, если нужно, сестре, на Алика можно положиться – готовый семьянин. И маму свою очень любит. И уважает, – вспомнила я, с какой обходительностью он объяснял ей моё присутствие в квартире. Мама у него женщина с характером, но, думаю, мы с ней тоже поладим. Она любит сына. Примет его выбор.
А я буду милой скромницей.
– О чём думаешь? – спросил Алик, находя мою руку.
– Да так, ни о чём… – смущённо улыбнулась я, возвращаясь в реальность.
– Точно? Всё в порядке? – продолжал беспокоиться он.
– Точно.
Я не врала. Вот теперь, когда я примерила Алика на свою открытку, всё стало в порядке. Разложилось по полочкам в моей будущей уютной квартирке с окнами, глядящими в небо, и мягкими коврами. Всё стало правильно и понятно.
И я улыбалась чудесному вечеру, деревьям, и городу, бегущему в лобовое стекло Ниссана. Он накрывал нас жизнерадостными жёлтыми листьями. Радостными, как наше светлое будущее с Аликом.
Открытка была идеальной.
И я была идеальной – я притягивала взгляды прохожих, когда мы подходили к Планете. Алик замечал это, и гордо «помечал» ладонью. Он открывал передо мной двери, пропускал вперёд, и поминутно спрашивал, всё ли хорошо. Представил меня друзьям, как просто Дашу из универа, но, своим поведением, очень тонко давал всем понять, что мы не «просто» друзья.
Ненавязчиво.
Я разглядывала деревянный интерьер «а ля британский паб», пила чай с медовиком, и слушала шуточные выкидоны Аликиных дружков – бывших одноклассников, у которых в кружках был далеко не чай.
– Давай-давай! – восклицал самый шебутной, по имени Кирилл. – Мы в неё в походе играли! – он пригладил роскошную каштановую шевелюру и сделал ещё глоток освежающего.
– В чём смысл, я тебя спрашиваю?! – пьяненько хохотал второй – Тоха. Рыжий и круглолицый. Кажется, ему уже совсем хорошо, – смеялась я, глядя как он промахивается вилкой. Алик тоже заметил, заржал над ним. Третий друг был длинным шпалой – он больше помалкивал и улыбался приятной белозубой улыбкой.
– Смысл объяснить слово, используя только букву «П», идиот!
– Как?! Пэ-пэ-пэ пэ-пэ-пэ, я тебя спрашиваю!?
– Какой ещё пэ-пэ-пэ?!
– Ну, как ты всё объяснишь ПЭ?!
– Полный ПЭ!
– Полный пэ, это то, что среди нас есть отстающие! Альберт Иванович, один бокальчик, и Даш, давайте? – в третий раз уговаривал нас Кирилл. – С рыбкой, с кальмарчиками… м-м-м, – он запустил в себя горстку сушеных моллюсков, прямо, как греческий бог Дионис – виноград, развалясь в кресле, как на кушетке.
– Кир, отстань, – скромно отнекивался Алик, косясь на меня. – У нас ещё концерт в джаз-клубе, забыл?
– Такси возьмете!
– Какое такси! Машина под боком, отвали.
– Змей-искуситель, – заржал круглый Тоха, – смотри, Алик, как бы он твою Дашу не искусил. Она-то не за рулём!
– Точно! – подхватил Кир, поворачиваясь ко мне с радостной улыбкой. – Дашунь! Давай с нами! Ну нафиг этого душнилу!
– Не-не, спасибо, – засмеялась я, краснея. – Мне вот, от чая весело уже.
– От тортика, – уточнил круглый.
– А что, если совместить приятное с приятным! – воскликнул Кир, подзывая официантку.
– Не-не, спасибо, я пиво не люблю, я вообще не пью, если честно, – затараторила я, но было уже поздно – балагур отправил официантку за добавкой.
– Так что там за игра?! – напомнил ему Тоха.
– Ща-ща-ща, – замахал «Дионис», подмигивая мне, – пивасик принесут и зацените. А то им будет слишком легко, – махнул он в нашу сторону, – в эту игру запрещено играть на трезвую.
– На пьяную ты вообще не сообразишь, умник! – подкалывал Алик, незаметно подъедая мой тортик. – Ты про ту игру, в которую мы на Балтийской косе рубились?
– Ага! Во! Вспомнил!
– Такое не забывается!
Они поржали о чём-то своём и стали вспоминать истории из того самого «легендарного» похода, в который они ходили прошедшим летом. Принесли «добавку». Кир, как бы невзначай, поставил две заманухи передо мной и Аликом, и продолжал громко и очень смешно пересказывать мне их приключения.
И я веселилась, поглядывая, как Алик «поглядывает» на запотевший стакан. Через пятнадцать минут он сдался. Наклонился ко мне, застенчиво улыбаясь:
– Может и правда, дойдём отсюда пешком? – попросил он. – А домой я тебя на такси завезу, а?
Я тоже смутилась. Вроде ничего такого, его же друзья, его машина, в городе можно и пешком куда-угодно дойти, тут всё близко, – рассуждала я про себя. – Пусть расслабится человек, раз так хорошо сидим.
Сама-то я не собиралась пить. Я не шутила, когда говорила, что не пью. Не перевариваю алкоголь, что поделать. Не вижу в нём смысла. Но, раз Алику так будет веселее, почему он должен страдать из-за меня? – снисходительно пожала я плечами.
– Да, конечно.
И Алик взялся за стакан.
Что было дальше – трудно передать. Друзья подняли такой дикий ор одобрения, что на нас стали оборачиваться посетители и коситься официанты. Стола и игр стало мало. Пришлось, в срочном порядке, вываливаться наружу и продолжать веселиться на вечерних улицах. Компашка с радостью вызвалась проводить нас, и какое-то время мы действительно успешно добирались до цели, пока Алику не дозвонились его пацаны из универа.
Город полнился весёлыми гуляками, а витрины светились всеми цветами радуги, приглашая нас заскочить на огонёк. Тёмные бары в подвальчиках, кафешки с лофтовыми интерьерами из красного кирпича, пафосные рестораны с дорогими фасадами и уличная еда в аляпистых ларьках. И фонари, фонари, фонари! Я давно не гуляла по ночному городу. Ночная жизнь была чем-то инородным. В новинку. И я держала Алика под руку, и дефилировала по тротуару, с искренним любопытством пялясь по сторонам, впитывая свежие, как осенний воздух, впечатления.
С универскими мы пересеклись не дойдя до джаз-клуба всего пару кварталов. Пацаны направлялись в ночной клуб, и тоже были навеселе, а с ними несколько знакомых девчонок. Я немного смутилась, ведь они увидели нас с Аликом вместе, и старалась держать дистанцию, как и задумывала, но он так уверенно и ловко «помечал» меня, что отрицать наши отношения стало бесполезно и глупо.
Я слишком весело проводила время, чтобы переживать о статусе. И расслабилась. Но ненадолго – ребята потащили нас с собой. Клуб скоро начинал работать – с восьми.
– Мы и так опаздываем на джаз, – вспомнила я про время. – Ого, смотри, уже почти семь!
