Текст книги "Опасный выбор (СИ)"

Автор книги: Саша Таран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

Открытка

– Привет! – я неловко отпрыгнула от Матвея. – Тоже опаздываешь? – брякнула первую попавшуюся глупость. Ленка залилась краской. Что это?! – поразилась я. – Моя Ленка заволновалась перед Матвеем?! – Я глянула туда же: да! Конечно, он ничуть не смутился. Фирменная улыбочка «мафиози» была на месте. Ему забавно!

– Привет, Лен, – поздоровался он, а ля вежливый мальчик, и снова притянул меня для поцелуя, – пока, Даш…

Ленка шокировано затопала дальше. Я догнала её уже на крыльце под звуки рычащего на прощание мотора.

– Дашка, блин! – качала она головой, нервно посмеиваясь. – Ты как… это же! Это же тот! Это же тот?!

– Тот, – призналась я, кусая губы.

Ленка оглянулась.

– Как?! Когда?! – мы зашли в тёмный вестибюль, сдали пальто, и побежали по лестнице, размахивая для устойчивости папками. – Кто он вообще?!

– Ну, сосед… ты же знаешь.

– Сколько ему?

– Девятнадцать…

– А как зовут?

– Матвей.

– Давно вы?

– Ну-у… Лен, это сложно сказать…

– Эм-м, как это?

– Ну, в общем, да, давно…

– И молчала?! Серьёзно у вас?

– Очень.

– О боги, Даш! Ты чего?

– Чего?

– Это так странно!

– Что странного? – я нахмурилась. Этот «допрос впопыхах» стал напрягать.

– С чего ты вдруг?

– Вдруг ЧТО? Лен, ну говори яснее! – попросила я. Мозги уже плавились, а впереди ещё три пары и зачёт.

– Вдруг с НИМ! – выпалила подруга, забегая на этаж. Я торопилась следом:

– А что с ним не так? – начинала я сердиться.

Ленка почувствовала, что перегибает и припомнила мне мои же слова:

– Ты ж говорила, «бандит какой-то», – шипела она, семеня по пустынному коридору. Тихо торопиться не получалось – нас выдавали мои каблуки.

– Оказалось не бандит, – отрезала я, открывая дверь. Заползли в аудиторию на цыпочках. Разговор пришлось отложить до перерыва. Еле досидели пару и снова сошлись в закутке коридора:

– А родители знают? – сразу задала резонный вопрос Ленка. Я поморщилась.

– Нет?! – ахнула она с круглыми глазами. – Даша! Что они скажут?! Ты вообще представляешь на что подписалась?!

– Не представляю… – ответила я серьёзно, глядя на бурлящую в коридоре толпу.

– Боги… – подружка схватилась за щёки. – Серьги, татушки, мотик, ещё и курящий!

– Уже не курит. Бросил. И мотика больше нет, – вздохнула я. Передо мной уже пыхтели свирепые папины усы и мамино молчание заполонило всё пространство до скончания веков. Без Ленки было так просто. Я просто не думала о будущем. А теперь, живот скрутило так, будто я им уже во всём призналась. Про нас с Матвеем знал только Юра Щербатый, а теперь и Ленка. И, рано или поздно, узнают все. Потому что всё тайное всегда становится явным, как в том рассказе про кашу.

Подружка сжалилась.

– Когда будешь их знакомить? – осторожно поинтересовалась она, уже заранее морщась от моего ответа.

– Не знаю, Лен, – снова вздохнула я. – Наверное, в следующей жизни.

Положение казалось критическим.

– Даша-а, – Ленка тоже сочувствующе выдохнула. Она вникла в самую суть без слов, как истинная подруга. Если даже ей мой выбор показался отчаянным, то какая же реакция будет у родителей?! – У вас правда всё серьёзно? – безнадёжно уточнила она.

– Ага.

– А…это?

– М-м?

– Было уже?

– Было, – постыдно заулыбалась я, и тут же совладала с собой. Какой ужас.

– Да-а-ш, так быстро?! – выпучилась Ленка возмущённо, но любопытные огоньки выдали её с потрохами – она хотела подробностей. Очень хотела. Всех-всех подробностей. Даже подошедшего к нам Славика отправила восвояси, мол, девчачий разговор, иди-иди. И Славик скромно ретировался.

А глаза у моей Ленки горели совсем не скромно – у них-то со Славиком ЭТОГО ещё не было – Ленка подводила к близости плавно, со всей ответственностью, с расстановкой. Готовилась. Для всего был свой час и своя минута. Свой порядок. Сначала «за ручки», потом милые обнимашки, потом поцелуи «без языка», потом «с», потом обнимашки покрепче и посмелее… ну, в общем, по нарастающей, а не то что у нас с Матвеем – в омут с головой. В колодец с наслаждением – ёжилась я.

– Ты его домой что ли приводила?! – удивлялась на фоне подружка. – Да? Тайно? Нет? Что прям в машине? – гадала она. – Нет? А где?

– У него в квартире.

– А родители?

– Нет родителей, живёт один.

– А родственники есть?

– Не знаю, Лен, ещё не спрашивала…

– А что так? Заняты были кое-чем? – растянулась она как лиса. И у меня, как назло, тоже поползла довольная усмешечка. Зараза! – ругалась я про себя. Не могла сдержаться. – Как подумаю о Матвее, сразу улыбаться хочется. Дурная. Ну!

– Ну-ну, и как он?

Опять лыблюсь.

– Лен, ну что за вопросы…

– Ну Даш, блин, понравилось?

– Угу.

– Очень? Ты… да? Он всё делал как надо?

– Он знает, как надо, да, Лен, – отрезала я настойчивым шёпотом. Кругом ходили уши.

– Ох, опытный, значит. Повезло тебе. Интересно, сколько у него было девочек… да?

– В смысле? – не поняла я к чему она клонит.

– Ты как будто его не видела, – выпучилась подруга невинно. – А вот у Славика была только одна. И я переживаю, вдруг у него никогда не было… понимаешь? Ну, по серьёзному не было. А как про это спросишь. Он такой осторожный. Нежный. Внимательный.

– Так это же хорошо, – поддержала я. – И ваш первый раз будет романтичным и нежным… ты чего? Ты же так и мечтала. Всё же замечательно. Он тебя любит, ты – его. Что ещё нужно? Ты слишком много переживаешь.

– Кто бы говорил, мисс «порядочность». Боги, Дашка-а, – она снова схватилась за щёчки. – Я как представлю вас вместе… он же просто машина…

– Ты чё дурочка? – пихнула я её, и засмеялась. Ленка тоже засмеялась:

– Ну и оторва ты, оказывается! Боги-и… А я хожу, переживаю, как там моя Дашуля… а ты с бандитами кувыркаешься!

– Тише, балда! Какие бандиты! Я же говорю, у него просто стиль такой. Он вообще нормальный.

– Ага, попробуй докажи.

– Ленка, что же мне делать… – я прижалась спиной к холодной стене.

Как страшно стало.

– А где он учится? На каком факультете? – хоронила она меня, сама того не подозревая. Сыпала земельные комочки вопросов мне в могилку.

– Он пока не определился, – выползала я из под земли, – он просто работает, пока что.

– А кем?

– Эм-м, – я в панике подбирала Матвею работу: курьер? Нет, нужно что-то попрезентабельнее. – Он инкассатор.

– О, круто, – покивала подруга уважительно. – Ему очень подходит.

– Думаешь? – с надеждой переспросила я.

– Ага, и автомат носит… – пошла Ленка представлять. А я задумалась.

Пожалуй, она права. Работа необычная, интересная, не для всех, можно за неё зацепиться. И суровый внешний вид Матвея становится объясним, – размышляла я. – Припрятать его татушки под водолазку, чтобы глаза не мозолили. Под чёрную водолазку, он же любит чёрный. Подарю ему на Новый Год, например. Ему очень пойдёт. Серьги снять. Интересно, снимет, если я попрошу? А что, будет настоящей картинкой: высокий, широкоплечий, спортивный, сероглазый, ещё и на работе работает, не сидит ни у кого на шее. Эх, жаль не служил, папе это понравилось бы, зауважал бы даже. Соврать? Только с Лизкой проблема, – загорелись вдруг уши. – Про сестру-то я и забыла! Она Матвея каким только не видела. Она его после того раза хорошо запомнила. Очень хорошо! Да и родители могут вспомнить. И курение и мотик… Чёрт! – я потёрла виски. – Всё время забываю, что он наш общий сосед.

Я чуть не заплакала от отчаяния.

И от, окатившей следом, волны стыда.

Что я творю?! Я перекраиваю моего Матвея по-живому. Снова делаю ему больно. Пытаюсь причесать его, моего особенного, под одну гребёнку со всеми. Трусиха! Мало того, что это настоящее предательство, так это ещё и тупость! Это как пытаться причесать дикого волка. Как его не чеши – лабрадором он не станет.

Мой «волк» не привык считаться с чужим мнением, а я только и делаю, что сую его в клетку общественных рамок. На обозрение ликующей толпы. Что я за человек?!

Толпа закидает его осуждением, как камнями. Единственный выход – одичать самой и сбежать с ним в лес – в его естественную среду обитания. На дикую природу. И прятаться от цивилизации? От родных?

Я трус. Я боюсь их.

А Матвей не переделывает меня. Принимает меня такой, какая я есть. И оберегает меня – домашнюю трусиху. Борется с самим собой, чтобы защитить нас, отказывается от своих слабостей, глушит гордость. Скулит, но делает.

А я?

Трясусь, как щенок под забором. Скоро меня вытащат за шкирку и спросят. Но пока мне удаётся скрываться. Пока…

– Даш! Лен! – нашла нас Юлька. Она затормозила рядом и отдышалась. – Завтра к одиннадцати на Южном вокзале собираемся, поняли?

– Так далеко, а почему не на Северном?

– У Южного Виктория рядом, там и закупимся.

– А-а, – мы дружно закивали.

– Лен, слушай, – спросила я Ленку, когда одногруппница нас оставила, – а ты не обидишься, если я завтра не поеду на дачу? Я тебе подарок Славин передам, кинешь его в общак? Ладно? Он подписан.

– Не поедешь? Почему-у? – заартачилась подруга.

– Ну-у-у, – я намекнула ей телепатически.

– А-а-а!

Ленка поняла.

– Хотите вместе побыть? У него, да? Эх, везёт вам, квартира всегда свободная… а мы со Славиком, как школьники по чужим углам ныкаемся, или как бродяги, по улицам шатаемся… мёрзнем…

– Ага, – покивала я возмущённо. – Везёт что у Матвея родители умерли?! Ну, Лен, блин! Думай вообще!

Подруга спряталась в ладошки:

– Ой-й, прости-прости, – зашептала она в ужасе, – я не хотела… правда… ты права, это ужасно! Что я говорю такое? Прости! Я уже совсем сбрендила. Так хочется подольше побыть со Славиком наедине, не представляешь, как надоело бегать, смотреть на часы, ждать, – пожаловалась она.

– Представляю, Лен.

– Угу.

Мы помолчали и обе глянули на время.

– Так ты родителям скажешь, если спросят? Вдруг мама будет тебе названивать, беспокоиться, – уточнила я, пока не прозвенел звонок.

– Скажу, а если попросят трубку передать? Что тогда? – хихикнула моя будущая «подельница».

Я подумала.

– Скажи «пш-ш-пш-ш, связь плохая», и сбрось.

– Гениально! – восхитилась Ленка, смеясь. – А вдогонку успокоительное сообщение, бамц! И вуаля! Ладно, не бойся, что-нибудь придумаю, прикрою тебя. Вдруг потом нам тоже нужно будет скрываться со Славиком, будешь у меня в долгу.

– Вам-то зачем скрываться? – повеселела я. – Вы же самая очаровательная парочка на Свете! Можно прям при родителях…

– Дашка! – хлопнула меня подруга, хохоча и краснея. И мы снова завалились в аудиторию.

А на следующий день, я завалилась с рюкзаком к Матвею. Получилось только со второго раза, потому что на подходе я встретила тёть Валю, и пришлось делать вид, что я ушла со двора. Спряталась, как ребёнок, за угол, и ждала, пока она зайдёт в наш подъезд и заберёт опасность разоблачения с собой. Представляю, как бы она преподнесла маме «горячие новости», попадись я ей на крылечке Матвея минутой позже. Вопросов было бы не избежать.

Сердце стучало как сумасшедшее, когда Матвей снимал с меня тяжеленный рюкзак и угорал, что я к нему на неделю. А я пыхтела про сапоги, которые пришлось тайно запихнуть, потому что нормальные люди ездят на дачу в удобных вещах и кроссовках. А я хотела выглядеть прилично, если мы вдруг куда-нибудь поедем. Не тащиться же таким снеговиком. Мама бдила. Пришлось при ней одеться тепло, по-спартански: пуховик, штаны с начёсом, толстенная толстовка с капюшоном, даже зимние колготки и термобельё – заставила. Чтобы я себе почки на море не отморозила. Зима, как-никак! Ей хватило моей горячки под сорок градусов, в прошлом месяце. Теперь боялась.

– Не человек а капуста! – жаловалась я Матвею, раздеваясь. А он помогал мне и приговаривал, что так даже интересней – больше интриги. Он быстренько привёл меня в подходящее настроение, и я растворилась в его объятиях, забыв и про тёть Валю и про снеговиков с капустами. Мы напились кофе и долго валялись в постели, слушая тихую музычку и болтая обо всём на свете.

Наконец-то нам не нужно никуда торопиться!

Целые выходные. И только наши!

Я ликовала. А Матвей вообще был на седьмом небе от счастья. И меня к себе поднимал. И не раз. Мы бы так и просидели дома всю субботу, наслаждаясь вкусной едой, разговорами, киношкой, которую мы так и не досмотрели, потому что ноутбук полетел с кровати на пол, по неосторожности, да там и остался… так бы и просидели, если бы Матвея не вызвали «по срочному делу». И над нашим приятным романтическим вечером нависла угроза.

Матвей немного поругался под нос, но отчаиваться не стал.

– Собирайся, – бросил он телефон обратно на тумбу и подхватил меня с кровати на руки, – будешь моим штурманом. Отказываться нельзя. Сама понимаешь. Поставил осторожно, как хрустальную статуэтку.

– Я не очень сильна в драках, – предупредила я, нервно хихикая под его поцелуями: куда это он собрался нас везти?!

– Драться не придётся, Даш, можешь надеть каблуки. Всё будет по красоте, – улыбался он. – А я постараюсь не приставать. Но это не точно.

Я немного расслабилась.

– А куда мы поедем?

– Заскочим на пять сек на один адресок, а потом отвезу тебя в Новогоднюю сказку.

– Что? – я прыснула от неожиданности. – Это кафешка какая-то?

– Не-а. Это место. Погуляем, подышим перед сном. Тебе понравится, вот увидишь. Ты же из Кёнига не выбиралась ещё зимой? Ну вот.

– Какая же сказка без снега? – не сдавалась я, напяливая юбку и мысленно вымаливая прощения у мамы. Матвей завис, наблюдая за моим процессом.

– О чём задумался? – заулыбалась я удивлённо.

– О том, как мало места у эмки на заднем…

– Матвей!

– Но в мыслях почему-то помещаемся, прикинь, – засмеялся он, уворачиваясь от моей смущённой расправы. – Может проверим?

Вышли. Сегодня даже Матвей утеплился: пуховик на футболку, адики с начёсом, шапка. И снова всё чёрное. Я уже посмеялась, случайно заглянув в шкаф, пока он переодевался:

– Какое разнообразие! Как будто в чёрную дыру смотришь! Не боишься, что затянет? Я буду скучать.

– А у тебя, наоборот, ничего чёрного, – заметил он, ни с того ни с сего. Я задумалась. Действительно!

– Ты – моё чёрное, – отшутилась я радостно и чуть не поплатилась одеждой.

Какой же он внимательный, – любовалась я по дороге. Матвей знал город наизусть, он ловко сворачивал и сокращал, так что на «адресок» мы доехали быстро. Если бы не приходилось аккуратней проезжать брусчатку и рельсы, вообще долетели бы за десять минут, но у легендарной «машинки» была слишком низкая подвеска для подобных встрясок, и по неровностям мы тащились аккуратней некуда.

Зато, когда Матвей закончил с делами и кинул какой-то свёрток на заднее сидение, он заехал «машинкой» на трассу, и я чуть не заматерилась от страха и неожиданности.

А Матвей веселился:

– Кайф? За пять секунд до ста, – он посигналил дальним светом передней машине и она ломанулась в сторону, уступая нам путь. И снова газ. Правый ряд стремительно полетел назад. Вжих-вжих-вжих, – мелькали тёмные пятна за моим окном.

– Кошмар какой! – смеялась я, плющась в кресло и хватаясь за ручку. Сто сорок. Сто пятьдесят. Сто шестьдесят, – уверенно скользила стрелочка по кругу.

– Матвей! Ну, пожалуйста! Я же поседею, пока доедем! Страшно, как на мотоцикле! – пищала я сквозь музычку, и не могла сдержаться от глупого хохота. Чувствовала себя как в детстве, на американских горках. Только тут не было ни одной горки. Была одна бесконечная прямая с пролетающими диодными огнями – ровненькое Балтийское Кольцо. Идеальное поле для спортивных моторов.

– Не-е, мот разгонял за три, – улыбался водитель скромно.

– Что?! Всего за три?!

– Прикинь.

– И как ты ещё жив остался! – недоумевала я, а волосы на голове шевелились. Может, это они уже седеют, – гадала я, представляя, сколько раз Матвей мог убиться, гоняя в плохую погоду. Нет, всё-таки хорошо, что мотика больше нет.

«Местом», чтобы нам «подышать перед сном», оказался Зеленоградск. Что может быть лучше, чем дышать на море… ЗИМОЙ! – Смеялась я про себя, не понимая, зачем Матвей нас туда тащит – на лютый мороз.

Мама, наверное, заикала сейчас в нашей тёпленькой квартире. Я снова мысленно уверила её, что не простужусь и послушно застучала каблуками рядом с Матвеем. Рядом с ним, кажется, невозможно простудиться. Во-первых, он тоже бдит – вот, уже нахмурился, когда я призналась, что забыла перчатки. Рассовал мои холодные руки поглубже в куртку: одну оставил мне – а другую ладошку забрал к себе в карман. Там было совсем хорошо. А во-вторых, Матвей, если что, «отогреет»… – смеялась я про себя, поглядывая на спутника и невольно ощущая влечение.

Интересно, замечает он мои нескромные взгляды?

В пуховике с воротником, с припрятанной под ним голой кожей, Матвей и вовсе походил на обычного парня. С каким я запросто могла бы показаться родителям, или в универе. Даже с гордостью показаться. В полутьме и шрамы не так заметны, и серьги переливаются по-праздничному, и красивые глаза в тёмных ресницах блестят радостно. С предвкушением.

– Готова?

– Надеюсь! А к чему? – хихикаю я, получая поцелуй.

– Смотри, – и тут произошло невероятное…

Матвей вывел нас на центральную улочку и я снова вернулась в детство. Кругом, куда ни глянь – огоньки-огоньки, новогодние украшения, шары и ёлочные лапы. Вся-вся улица светится праздником! Сказка! Настоящая сказка, куда ни глянь! И даже без снега сказка! Я не выдержала и прижалась к НЕМУ со всей силы – чувства переполняли. Эмоции били через край! Я даже попискивала от восторга! И даже попрыгивала, ничуть не смущаясь гуляющего вокруг народа. Я никогда не видела таких красивых мест! Кажется, сюда со всей нашей области свезли гирлянды! Открытка! Чудо! Матвей слушал мои восторги и счастливо улыбался:

– Идём за кофейком. Есть тут одно местечко…

– Кофе после шести? – радостно засмеялась я – обожаю его «местечки».

– А кто нам запретит? – удивился он тоже весело. – Ты думаешь мы заляжем с тобой, как старики, в десять? В наш единственный выходной? Сомневаюсь!

Мы заглянули в уютную подворотню с кофейней, тоже густо украшенную новогодними огоньками и букетами еловых веток, и громадными звёздами на лентах прямо с небес. Забрали свой кофе, насыпали в него побольше сахара, и двинулись «дефилировать» по центральной улице, наслаждаясь окружающей красотой и оценивая витрины по десятибальной шкале – кто круче украсил.

А через пять минут нас поймал первый снег.

Я не могла поверить в происходящее.

Волшебство зашкаливало.

Сначала с чёрного неба скромненько «засолило» мелкими капельками. Кап-кап. Мы даже не сразу поняли, что это – дождь такой или морось… пока думали, повалило крупно – хлопьями. Белыми-белыми, классическими снежными хлопьями.

Чтобы мы точно не спутали!

– Так лучше? – уточнил Матвей деловито, как будто это его рук дело. Я прыснула.

– Не представляю, как ты и ЭТО умудрился устроить, но мне нравится! Очень нравится! – висела я на его руке, абсолютно счастливая.

Я действительно не представляла, как можно сделать этот день лучше!

Но Матвей представлял. Мы догуляли до самого моря, поёжились там немного, глядя на чёрную воду и двинулись обратно – по белому-белому пути. Теперь центральная улочка выглядела ещё живописней: пушистые еловые ветви у витрин припорошились свежим снежком, и красные звёздочки и цветные шары засветились в них ещё ярче, улыбки на лицах прохожих растянулись ещё шире, музыка из кафешек заиграла ещё призывнее, а снег всё валил и валил с чёрного неба, прямиком из бесконечности, из Вселенной, так валил, что мы даже остановились посреди улицы, задрав головы.

Затаив дыхание.

И ощущая, как тают снежинки на наших румяных, от мороза, лицах, на ресницах, на губах.

– Нереально… – выдохнула я белое облачко, сжимая горячую руку Матвея в кармане.

– Даш.

– … а?

– Давай съедемся?

– … съедемся? – повторила я тихо, встретив его серый серьёзный взгляд.

– Съедемся. Не могу без тебя.

Глава 22

Зима

– Матвей… – я заулыбалась, представив на миг, заглянув краешком глаза в нашу с ним жизнь, в маленькой квартире с кофейным ароматом, с утренними обнимашками в белой постельке, с его широкими плечами у плиты и моими чертежами на полу, со вторым шкафом, в котором будут все цвета, кроме чёрного, и с нашими бесстыжими отражениями в простеньком зеркале ванной комнаты. Я заглянула и взволнованно прикрыла страничку:

– … а родители…

Одного тихого слова было достаточно, чтобы на нашу «страничку» упала толстенная защитная обложка в классическом кожаном переплёте. Родители. Что они скажут?

– Это так быстро… они не поймут…

– Меня не поймут?

– … и тебя и мой неожиданный «съезд»…

– Не узнаем, пока не спросим.

– Они очень консервативны, Матвей, – волновалась я, пытаясь ему всё-всё объяснить и не обидеть, – ты не представляешь, насколько. Они подумают, что я свихнулась, если заикнусь о переезде к тебе. Они увидят твои татуировки, серьги, машину… да они же знают тебя… весь двор знает… – я поискала выражения, но не нашла, – они просто запрут меня, скажут, что меня переклинило, что я поступаю легкомысленно, назло им, и всё это такой запоздалый подростковый бунт…

– Легкомысленно? – уточнил Матвей, вытаскивая наши руки на свободу. – А так?..

Я изумлённо глядела, как он берёт мои пальцы и осторожно надевает на безымянный тоненькое золотое колечко. Когда его ресницы поднялись, и наши глаза встретились снова, я прочитала вызов. А так слабо? – спрашивали мои Балтийские туманы.

– Матвей… – шепнула я чуть слышно. Сердце побежало в пятки и в ушах зашумело, похлеще моря. Стало жарко и холодно одновременно. – Это так быстро… Матвей…

– Даш, я знаю тебя несколько лет, и ты меня знаешь, – возразил он серьёзно. – Если родители хотят «по классике», я готов. Хочу только тебя. Без тебя не жилец. Пробовал. Я столько раз об этом думал. Хочу просыпаться с тобой, хочу засыпать вместе, хочу варить тебе кофе и слышать твой смех. Хочу тебя круглые сутки, Даш. Слово за тобой.

– И я хочу только тебя, – выдохнула я вместе с паром, не думая, самое сокровенное, и сама себя испугалась. И обрадовалась. Потому что выложила чистую правду – я не представляла свою жизнь без Матвея. Я без моей половинки тоже не жилец на этом Свете.

Сказала и тут же почувствовала его кофейные губы.

Минут пять мы стояли в обнимку прямо посреди улицы и горячо целовались и переглядывались на одном, только нам понятном языке, собирая на головы и плечи толпы снежинок, растворяясь друг в друге и празднуя взаимное признание. Самое главное было озвучено. Остальное пусть ждёт. Весь мир пусть ждёт. Нас бы наверное так и занесло целиком, и мы стали бы отличными снеговиками, и особо чувствительные туристы с радостью бы фоткались на нашем фоне, если бы Матвею не позвонили. Он недовольно покопошился в кармане, ответил коротко и затащил меня под козырёк витрины, чтобы волосы не мокли:

– Не замёрзла? – улыбался, отряхивая нас.

– Нет… Матвей, погоди… – я собралась с мыслями. – Нельзя так сразу их пугать.

– Кого? Родителей?

– Ага.

– Хорошо, давай не сразу. Как скажешь. Будем пугать их постепенно. Я подожду сколько нужно, Даш, – уверил он и по-хозяйски натянул мне капюшон. А я всё глядела и глядела на колечко, как под гипнозом. И думала: как же я признаюсь им?

– Не нравится? – понял Матвей по-своему. – Не хотел ничего вульгарного… – пояснил он, снова беря меня за руку, – не на твои пальчики…

– Нет, очень. Это лучше всего… мне очень-очень нравится, Матвей… правда… дело не в этом.

– А в чём?

– Как я объясню его…

– М-м, ясно. Не переживай, снимай, если нужно. Я не обижусь, – усмехнулся он, отворачиваясь. И я чувствовала, что он снова что-то убивает в себе. И продолжала оправдываться, как дура:

– Столько вопросов будет. И в универе и дома. По любому заметят.

– Угу. А если вот так? – Матвей снял кольцо и взялся за левую руку, но я не дала.

– Нет, – снова протянула правую, и поглядела на него с горящими от стыда щеками. – Не сегодня. Сегодня я только твоя. Прости пожалуйста. Я всё порчу своими страхами… мне так стыдно. Стыдно перед тобой, что я такая… – просила я прощения и удивлялась, куда делась моя знаменитая «гордость»?! Так легко признавать перед Матвеем свои ошибки и слабости. Ни разу не извинялась перед мамой, перед папой, сестрой… язык не поворачивался, как-то само собой рассасывалось, оставляя горькое послевкусие, а перед ним – как на духу. Как странно, – думала я.

Но теперь, когда я озвучила Матвею сомнения насчёт родителей, всё начало обретать чёткость. Я понимала, что не права. Понимала, что проблема не в нём, а в стереотипах, которые бытуют в моей семье и крепко-накрепко сидят в головах родителей. А главное – в моём страхе «перестать быть для них хорошей дочерью», в страхе разочаровать их.

– Я такая трусиха… – выдохнула я с отчаянием, обмыслив это.

– Ты МОЯ трусиха, Даш, – Матвей притянул меня. – Не переживай. Что-нибудь придумаем. Предлагаю пока забить на родню и насладиться вечером, м-м?

И мы слегка «подзабили».

Мы вернулись в квартиру довольные и жутко голодные после зимней прогулки. Пришлось устраивать «ночной жор», как мы это обозвали, или второй ужин. Но сначала – как следует отогрелись в горячем душе. С Матвеем было легко. Мы понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, а уж заводились и вовсе от одной мысли. Что-то на клеточном уровне, – дышала я в исступлении, сходя с ума от его близости. От его напора. От рук.

Мы вырубились, как ненормальные, где-то посреди ночи, и встали где-то к обеду. Я никогда так крепко не спала. Никогда не просыпалась такой счастливой. И никогда не ела завтрак на обед.

Мы смотрели друг на друга и не могли перестать. Если бы не проклятое время, которое никогда не стоит на месте! Минута уходила за минутой, и наши выходные кончались, как кончаются песчинки в песочных часах.

И потянулись бесконечные будни с парами и зачётами. Ленка заметила кольцо моментально. Она удивлялась, боялась и радовалась, когда я с ней делилась, но больше радовалась – настоящая подруга. Она уже почти что свыклась с Матвеем. Считала его очередным моим «закидоном», вроде пошляцкого юмора. Она тоже прожила потрясающие выходные и незабываемую ночь со Славиком, так что, весь понедельник, мы только и говорили, что «о наших мальчиках».

А дни всё летели.

И у меня образовалось два режима – кольцо на левой руке означало, что я на парах или дома, занимаюсь своими обязанностями, а если на правой – включалось время «Матвея». Каждый раз, отправляясь к нему, я с трепетом переодевала колечко на правильную руку, на исходную, и это означало, что я собираюсь как следует насладиться им. Наша собственная ролевая игра. К Новому году у меня даже рефлекс выработался, я бралась за кольцо на парах, и уносилась мыслями к НЕМУ, ощущая дикое желание.

А Матвей выучил моё расписание наизусть и подгадывал момент, чтобы поймать меня после занятий. Он хватал меня прямо в подъезде и затаскивал к себе в логово, как опытный хищник, или дежурил на турниках, дразня меня разгорячённым голым торсом, на фоне заснеженного двора. Он подавал наш тайный знак, что всё чисто, и я незаметно пробегала в его подъезд. И пока я пробегала, он вытворял какую-нибудь эффектную дичь, вроде подтягивания на одной руке или растирания снегом, и отвлекал на себя абсолютно все любопытные взгляды. По принципу: чем ярче, тем незаметнее. Прихватывал снежок и для меня и даже пытался растирать пару раз. Хохота и визга было столько, что пришлось оставить эту затею – слишком громко я отбивалась. Соседи могли не так понять. Кстати, как показала практика – убивать их не пришлось, достаточно было просто избегать их, и нам это отлично удавалось.

До поры до времени.

Но это время ещё не настало, и мы наслаждались жизнью, в счастливом неведении, оттягивая момент объяснения с родителями. Я и так проводила у Матвея по полдня, и он слегка успокоился. Он даже вручил мне второй ключ, чтобы я могла сама проникать в наше «гнёздышко», пока он на работе, и ждать его там, занимаясь учёбой или возясь на кухне. Да, мне тоже было чем его удивить и порадовать – всё-таки не зря мама воспитывала из меня «хорошую девочку» – в программу входила и уборка и готовка, в общем, ведение домашнего хозяйства. А с такой ленивой сестрицей, как Лизка, моё обучение проходило экстерном. Я умела и борща наварить и пирог испечь. Родители возвращались только вечером, а днём приглядывать было не за кем – у Лизки были свои дела и внеклассные занятия, так что я была предоставлена сама себе. И разрушала маленькую кухоньку Матвея с величайшим вдохновением. А потом приезжал и сам хозяин и «помогал» мне всеми возможными и невозможными способами.

Иногда я сбегала с последней пары, чтобы подольше побыть в любимых объятиях, но старалась не борзеть. Некоторые преподы и так начали коситься – чего это со мной стряслось. Сессия прошла неплохо, но не идеально, и я поклялась в следующем полугодии подтянуть все четвёрки.

Совсем уж расслабилась, – ругалась я на себя. – Так и скатиться недолго. На дно, как говорит Матвей, и тогда мне конец – не будет больше хорошей девочки. Будет обычная кулёма, не умеющая собирать мозги в кучку и брать ответственность за свою жизнь. Прекрасный аргумент против Матвея для родителей. Да и перед ним стыдно скатываться, – кусала я губы. Хотелось остаться для Матвея отличницей и «занудой», которую он так любил отвлекать от конспектов и чертежей своими дерзкими «бандитскими» методами.

Но мой конец начался не со страдающей успеваемости. Конец начался с падения. Точнее, с его последствия. Мы благополучно отметили Новый Год и собирались отметить Всемирный День Неторопливости – то есть день рождения Матвея, потому что он ни в какую не хотел отмечать свои двадцать лет, а против Дня Неторопливости ничего не имел. Забавно получилось, что он выпадает на ту же дату. Был ещё вариант отметить день Слесаря, но слесарь показался мне не очень романтичным поводом, мы долго смеялись над этим и спорили, Матвей даже инструменты вытащил, чтобы доказать обратное. Припёрся на кухню с внушительным ящиком и поинтересовался со своей фирменной ухмылочкой: «слесаря вызывали?».

– Матвей! – хохотала я у плиты. – Чай остынет! Я уже залила!

Но он уже завёлся и отодвигал кружки:

– Разогреем…

– Фу-у, не-не-не, только не говори мне про микроволновку… – протестовала я, отбиваясь. – Главное, растворимый кофе это для него – извращение, а разогретый в микроволновке чай – вполне нормально. Где логика?!

– Никакой логики, когда ты рядом… – шептал он, пристроившись сзади. – Что чинить будем? И где…

– Погоди, трудяга, а как же тортик? Давай я тебя сперва тортиком угощу, – смеялась я, хватаясь за столешку. – А потом поработаешь…

– Не-е, сделал дело – гуляй смело, как говорится, – включил Матвей добросовестного «работягу» и уложил меня рядом с тортиком.

– Эй! Спасибо, что не в торт! – возмутилась я весело, пытаясь вырваться. – Надо же, такой старенький, а ещё в силе, – подколола насчёт возраста, уже в десятый раз за сегодня – Матвей так мило бесился, сложно было удержаться. Я слышала, как он улыбается сзади: