Текст книги "Блуждающий Неф"
Автор книги: Саша Суздаль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Зато у нас есть пленник, – сообщил Жужу.
– А его нет, – сообщил Русик, с высоты осматривая окружающее пространство.
– Как нет? – возмутился Вава. – Я же его предупреждал.
Они облетели то место, где находился их пленник, но его нигде не было. Вава подлетел к обрыву и заглянул вниз: там пенилось волнами море.
– Утоп, – печально сообщил Вава, и добавил: – А мне он, даже, понравился.
– Он был самым лучшим пленником в мире, – согласился Жужу.
– Да, – подтвердил Вава, – но мало.
В это время самый лучший пленник в мире крутился возле дома Лотта. Он предусмотрительно положил руку на ручку ножа у пояса и, приседая, заглядывал в окна. В одной из комнат он увидел спящую Маргину и осторожно оглянулся – никто его не видел. Поддев ножом раму, он её открыл и перелез через подоконник. Он склонился, осматривая лицо Маргины.
– Только посмей! – раздался решительный голос сзади.
* * *
Блуждающий Неф с изумлением ковырялся в этой необычной женщине, удивляясь самому себе, почему он раньше не прошёлся симпотами по её глифомам. «Удивительное рядом», – с усмешкой подумал он, с удовольствием понимая, что нынешнее пробуждение возбудило в нем так редко возникающий интерес к жизни. Его горделивому самомнению льстила мысль, что его хитроумный спусковой крючок сработал, и логическая цепочка действий его манекенов привела к пробуждению Рохо и, как следствие, к возвращению его эго. Но над этой женщиной кто-то тоже поработал и Блуждающий Неф подумал, что он не одинок в своих экспериментах. «То, что позволено Творцу…» – глаголют Правила, но жизнь в Космосе не всегда вписывается в эти правила, и кто сказал, что Наблюдатель или Хранитель не может быть Творцом.
* * *
«Зверобой», расправив все свои паруса, безмолвно мчался по небу красивой игрушкой над пустынным морем, и только одинокие чайки с удивлением обращали свой взор на парусник, поражаясь столь необычной птице.
Поставить паруса догадался капитан Краббас, и теперь не было необходимости то подниматься, то скользить по длинной небесной наклонной. Капитана радовали надутые паруса и довольные лица экипажа, и только два обстоятельства мешали вкушать радости жизни – исчезновение сына Адела и угрюмое лицо хабиба Бата. Капитана Краббаса совсем не расстроило то, что преданного слугу адевира заковали в железо и отправили на вёсла летаки, так как он никогда не питал к Анапису никаких тёплых чувств, а, скорее наоборот, тихо его ненавидел.
Хабиба Бата тоже ненавидел Анаписа, но совсем по другой причине. То, что он упустил Маргину, его, хабиба Бата, женщину, ставило провинность Анаписа выше всех грехов совершенных, когда-либо его слугами. И хабиба Бата бесило, что дурацкое поведение слуги свело на нет его так долго создаваемую интригу.
А желание заполучить эту женщину росло тем больше, чем труднее казалась задача. Да, хабиба Бата бесил его слуга, чем только поднимал цену на Маргину, и плод был так сладок, что хабиба Бата готов был платить по самой высокой ставке.
* * *
«Огромный тёмный паук ползал по Маргине, а она лежала неподвижно и не могла ничего сделать. Паук, как мух, ловил её мысли и высасывал их, вытягивая прямо из головы. Маргина старалась не думать, чтобы он, паук, поймав её мысль, не смог догадаться, о чем она думает. „Не думай, не думай, не думай“, – повторяла она, но какая-то главная мысль, не слушаясь её, вырывалась на свободу, и пряталась от неё и от паука. Маргина ощутила себя этой главной мыслью и пыталась успокоить своё сердце, с ужасающим грохотом пульсирующее в груди. „Тише, тише“, – уговаривала она себя, но чувствовала, как к ней – „мысли“, дотрагивается липкая паутина, которая тянется за ней, не опуская её ни на миг».
– Даже не думай! – повторил Гешек, притрагиваясь к его плечу. Парень растерянно повернулся, держа в руках нож, не зная, защищаться ему или нет. Маргина от голоса Гешека проснулась и растерянно уставилась на них.
– Адел? – удивилась она. – Что ты здесь делаешь?
– Я пошёл за вами, – сказал юноша, опуская нож.
– Зачем? – ещё больше удивилась Маргина.
– Чтобы вас защитить, – сказал Адел, опустив глаза.
«Мальчик влюбился» – ухмыльнулся Гешек, расслабляясь.
– А где остальные? – спросила Маргина.
– Забавляются с котом и Балумутом, – улыбнулся Гешек.
– Дормадор, – вспомнила Маргина и всплеснула руками, – он его замучает.
В общей комнате воспитатель Балумут назидательно говорил Дормадору:
– Дай лапу!
Кот мяукал, шипел, но, покоряясь, тянул лапу Балумуту. Балумут гордо осматривал смеющихся окружающих и гладил кота, накрывая его своей лапой целиком, а кот, мяукая, выгибал под лапой спину.
– Балумут, оставь кота, – крикнула Маргина, и освобождённый Дормадор благодарно прыгнул ей на руки, чуть не свалив её с ног. Маргина, поддерживаемая с одной стороны Гешеком, а со второй Аделом, уселась на стул, продолжая гладить обиженного кота.
– Рассказывайте, как вы тут? – спросила Маргина, обнимая другой рукой Русика, прильнувшего к ней. Все наперебой принялись рассказывать и Маргина, смеясь и счастливо улыбаясь, выслушивала разные версии всего случившегося. «Это моя семья», – с умилением подумала она и вспомнила Мо и Онти. Почему-то потекли слёзы, и все накинулись на Балумута, рассказывающего свою историю.
– Что ты её расстраиваешь, – пригрозил ему Вава, – сейчас как шпиннану!
– Успокойся, Вава, – сказала Маргина, вытирая глаза, – Балумут тут ни при чём, это я от счастья.
Захлюпали и хотели разделить счастье Вета и Этиора, но Лотт разрушил его, буднично задав вопрос Балумуту:
– Так это ты поднял Таинственный остров в воздух?
– Я никого не поднимал, – удивился Балумут, – я гонял в лесу Дормадора.
Кот мяукнул, подтверждая слова Балумута, и тот погладил его на коленях Маргины.
– Так кто же тогда поднял Таинственный остров в воздух? – в недоумении спросила она.
– Это сделал я, – сказал открывший дверь мужчина в широкой шляпе, заходя в дом.
* * *
Летаки на вёслах были привычным и дешёвым средством доставки груза как в Харданате, так и в королевстве Армильйон. На них использовались гребцы, которые иногда добровольно и на время, чтобы расплатиться за долги, а иногда и не по своей воле, как в случае с Анаписом, оказывались на вёслах. Гребцов всегда заковывались в цепи, чтобы иметь меньше проблем с их неспокойным племенем. На летаке Анаписа совсем не жаловали и его открытый, враждебный взгляд только раздражал главного кормчего, который сразу же наказал рослым погонщикам, набранным из бывших гребцов:
– За этим смотреть во все глаза!
Летака плыла в Рош, порт на берегу пролива в королевстве Армильйон, расположенный между устьями двух рек, Кансии и Деи. Гребцы располагались возле бортов, а посередине перевозился груз, так что гребцы одного борта не видели гребцов другого, что, несомненно, затрудняло управление летакой. По бортам стояло несколько мачт, а к ним крепились канаты, поддерживающие широкую доску посредине, по которой ходили погонщики, задавая такт длинной кожаной плетью и криками.
Под ногами гребцов была деревянная решётка, а ниже, под ней, также располагался груз. Гребцов за ногу приковывали длинной цепью к бортам, что не мешало им двигаться. Летака плыла постоянно, а гребцы были разбиты на шесть смен, так что каждое третье весло отдыхало, и гребцы могли позволить себе или дремать на поднятом весле, или вести разговоры с соседом.
Анаписа посадили на цепь ближе к правому борту, в самой середине летаки, и он всегда находился на глазах погонщиков. Слева от него держался за петли весла загорелый и кудрявый, жизнерадостный великан, который сразу же, как только Анаписа приковали, по-приятельски ему сообщил:
– Меня зовут Маремон.
Анапис кивнул ему, но имя своего не назвал, на что тот совсем не обиделся, а сверкнул добродушной улыбкой, обнажая белоснежные ровные зубы. Ближе к середине сидел худой и угрюмый дохляк, который на появление Анаписа не обратил никакого внимания, озабоченный чем-то своим и его случайный тусклый взгляд скользил по Анапису равнодушно, как по какой-нибудь ненужной вещи.
– Смотри, – сказал Маремон, кивая головой вверх.
– Не разговаривать, – крикнул погонщик и хлестанул концом плети по спине Маремона. Тот дёрнулся, но промолчал, спорить с погонщиком – себе дороже. Анапис, не отрываясь от весла, задрал голову и увидел в небе парусник с полными парусами, который плыл среди белоснежных облаков, подражая им своей белизной. «Хабиба Бата», – стиснул зубы Анапис, и с такой силой дёрнул весло, что чуть не повалил на пол своих подвесельников.
– Ты сам или по суду? – спросил его в один из перерывов Маремон и, видя, что Анапис ничего не понял, доверительно сообщил:
– Я здесь сам, за долги.
И он тут же выложил свою историю. Оказалось, что он из Роша, где живёт вместе с женой Бие в купленном в рассрочку домике, за который он расплачивается работой гребцом. Этот рейс у него последний.
– А ты? – спросил он у Анаписа.
– Меня по воле хозяина, – сообщил Анапис, подумав, что подобие дружбы с этим малым не помешает.
– Понимаю, – сказал Маремон и, быстро оглянувшись, сунул ему в руку что-то острое, – держи.
Анапис тоже оглянулся. Два погонщики, оба в разных концах, выкрикивали такты и не обращали внимания на отдыхающих. Он посмотрел в руку и увидел небольшой круглый металлический стержень, покрытый насечкой. Он кивнул Маремону, и впервые в жизни с благодарностью сказал:
– Спасибо!
Немного подумав, Анапис спросил:
– А зачем ты его держал? Тебе же оставалось всего ничего?
Маремон жизнерадостно улыбнулся и весело сообщил:
– Я не был уверен, что выдержу. Я люблю свободу.
Вскоре впереди показался крутой берег и белокаменный город, рассыпавшийся на нем. Анапис, часто путешествовавший с хабиба Бата, узнал его сразу – это был Рош. Подошла их смена, и они взялись за петли весла. Дремавший сосед Маремона равнодушно поднял голову и, не выразив никаких эмоций, присоединился к ним.
* * *
Парусник «Зверобой», давно уже покинувший город Рош, пролетал над истоком речушки Иссиры, впадающей ближе к морю в большую реку Кансию. Хабиба Бата смотрел вниз, на степь, перерезаемую тонкой серебристой лентой реки, отражающей в себе белые облака и синеющее небо, на стада полудиких лошадей, пасущихся внизу, на одинокие шатры кочевников маео, и чувствовал, что его мысли и желания мелочны, а мир такой огромный и непостижим. Но от своих желаний он не хотел отказываться, так как тогда чувствовал бы себя в бесконечной вечности пространства крошечной точкой, ничто, что позволить себе со своим самомнением адевир никак не мог.
– Капитан просит остановку у реки, чтобы пополнить запасы воды, – сообщил мама Искандер.
Хабиба Бата хотел резко отругать мама Искандера, но напоминание о воде породило в памяти такой реальный образ горного ручейка и вкус свежей воды во рту, что адевир только махнул рукой.
Капитан Краббас не стал опускать паруса, а, вероятнее всего от удовольствия, сменил галс и принялся маневрировать ими, гоняя всю команду. «Зверобой», делая в небе большой круг, пошёл на снижение, поскрипывая крепким набором.
* * *
Уандер неплохо устроился в племени Ай-те-Кона и, даже, научился ездить в седле, помогая кочевникам маео выпасать табун, но пользоваться кетой[25], метательным оружием маео, он так и не научился, как не учил его сам Ай-те-Кон. Эти странные деревянные ложки, в которые вкладывался и метался круглый камень, вызывали у Уандера ничем не аргументированный ужас и Ай-те-Кон, наблюдая переживания Уандера, оставил в покое своё намерение сделать из него образцового воина.
Маео уже не удивлялись странной способности Уандера быть невидимым, а даже научились извлекать из неё видимую пользу. Значимость племени Ай-те-Кона намного поднялась, когда другие племена узнали о живом невидимом духе, обитающим у них. Каждодневные делегации других племён, которыми вначале гордился Ай-те-Кон, ему порядком уже надоели, и, иногда, он говорил гостям, что дух устал и отправлял их назад ни с чем.
Сегодня правая рука Ай-те-Кона, крепыш Метин привёл к шатру бегуна. Высокий старик в красном полевом костюме бодро вышагивал рядом с Метином, и мало кто мог предположить, что он перед этим преодолел путь от самого Роша. Ай-те-Кон вежливо предложил бегуну место возле костра, а Метин подал ему тарелку из глины наполненную варёным зайцем.
– Ай-те-Кон, – представился вождь, склоняя свою голову. Бегун, прекрасно зная обычаи маео, тоже склонил голову и произнёс:
– Бегун Бодди.
Уандер, сидящий по правую руку вождя, сразу не узнал Бодди, и, склонив голову, назвался:
– Уандер.
Бегун Бодди, даже не посмотрел на человека, с накинутым на голову капюшоном, а устремил свой взгляд на тарелку, так как давно не кушал. Он с удовольствием отведал зайца, предполагая, что дальнейшая дорога будет ещё пустыннее, и вряд ли в следующее полное солнце, он встретит кого-нибудь в пути. Вкусный заяц настроил бегуна Бодди на благодушное настроение, и, запивая его травяным чаем, он позволил себе поделиться гурманскими заедками.
– А в прошлый путь мне довелось пробовать пирожки, слепленные котом, – мечтательно изрёк бегун Бодди, наблюдая за реакцией собеседников.
– Котом? – переспросил Уандер. Бодди бросил взгляд Уандера, и продолжил:
– Да, котом! Огромным котом, к тому же говорящим.
– Мо? – переспросил Уандер и Бодди настороженно на него посмотрел.
– Вы знаете кота Мо? – переспросил Уандер.
– И вы знаете кота Мо? – удивился Бодди, и вдруг поделился с Уандером сокровенным:
– Вы знаете, этот кот – самый лучший из котов, которых я видел.
Тут они, неожиданно, узнали друг друга и принялись, перебивая, делиться своими воспоминаниями. Бегун Бодди даже прослезился, когда узнал, что Онти жива и счастлива. В конце концов, Бодди вызвался проводить Уандера до станции и, несмотря на важность его миссии, как он многозначительно сообщил, он дождётся с Уандером кота Мо, чтобы приветствовать того лично.
На самом деле в сумке бегуна Бодди лежало всего одно письмо, с подтверждением счета, которое тому следовало доставить в Мессаку, и Бодди всего лишь искал попутчика, так как дикие звери ему одному могли доставить большие хлопоты.
А Ай-те-Кон слушал и удивлялся интересным гостям, впитывая в себя истории говорящего кота, умеющего лепить пирожки, его хозяйки Маргины, странных зелёных человечков, называющих маленькую девочку с именем Онтэинуола своей королевой. И представлял в уме удивлённые лица вождей на совете, которым он скормит эти истории, добавив кое-что от себя.
Репликация седьмая. Монсдорф
Такой грозы Монсдорф не видел никогда. Казалось, небо бросило вниз все запасы подвластной ему воды, не говоря уже о силе молний, сыпавшихся на землю беспрерывным потоком. Они застряли в долине, куда с гор ринулся грязный поток, и составило большого труда убрать с его пути кибитки, чтобы их не смыло вместе с имуществом. Обессиленные быки, тяжело вздыхая, вздымали свои бока, мокрые от дождя и напряжения, и жалобно смотрели на людей, задавшим им такую непосильную работу.
Артисты во главе с Занзиром, разбили большую палатку, и пытались разжечь в ней костёр, чтобы согреться и обсушиться, но мокрые дрова долго не хотели гореть. Монсдорф сидел в распряжённой кибитке, отделяясь от других, и, освещённый одними молниями, внимательно наблюдал за брошенным на карту кольцом с камнем, который пылал пульсирующим кровавым огнём. «Совсем, совсем рядом. Нужно быстрее идти», – торопил себя Монсдорф, но вспышки молний не давали надежды на скорый путь.
Кристлин сидел рядом Миралин, прижавшись к ней, и укрывшись большим плащом из реквизита. Кот Орвик лежал у их ног, повернув спину к огню. В последнее время они сдружились с Миралин, что было естественно, так как других молодых людей в наличии не было, а взрослым не всегда понятны интересы юных.
– А что ты будешь делать, когда придём в Мессаку, – спросила Миралин, протягивая руки костру и, мимоходом, поглаживая Орвика.
– Убегу от Монсдорфа, – ответил Кристлин, на всякий случай оглядываясь.
– Он же твой отец, – возразила Миралин.
– Какой он мне… – начал Кристлин, но остановился и перевёл разговор на другое: – Ты не видела Грохо Мома?
– Нет, – сказала Миралин, – может он в какой-нибудь кибитке.
* * *
– Таинственный остров поднял я, – повторил мужчина в широкой шляпе, внимательно рассматривая всех.
– Папа! – воскликнул Русик и подошёл к незнакомцу. Тот погладил его по голове, отчего Русик просиял и обнял его крылом. Вета встревожено смотрела на Русика, не зная, что делать – оставить его или забирать у незваного отца.
– Кто вы такой? – спросила Маргина незнакомца, так неожиданно появившегося в доме Лотта. Незнакомец подошёл к столу, невозмутимо сел на лавку и, положив шляпу на стол, сказал:
– Меня называют Блуждающим Нефом. Можете звать просто – Неф.
– И где вы блуждаете? – спросил Вава, подлетая прямо к лицу Блуждающего Нефа и манипулируя своей пикой.
– Нигде, – улыбаясь, ответил Неф, и щёлкнул Вава указательным пальцем. Тот, кувыркаясь, полетел в угол и запутался в паутине. Несчастный паук удрал от него подальше.
– Я не позволю своих друзей… – зарычал Балумут, двинувшись к Нефу.
– Замри… – протянул руку Неф, и Балумут замер с раскрытой пастью. Маргина напряглась, и хотела обездвижить нахального незнакомца, но тот её опередил:
– Не пытайся, будет хуже, – он подошёл к Маргине и заглянул ей в глаза, – я не люблю, когда мне мешают.
Адел схватился за свой нож, но тот раскалился в его руке, и юноша, вскрикнув от боли, выпустил его на пол, где он прожёг дыру и провалился на землю.
– Что вы от нас хотите? – спросила Маргина, отворачиваясь от холодного взгляда, и понимая, что её сила здесь не поможет.
– Ничего, – ответил Неф, – вы должны знать – это мой летающий остров.
Он улыбнулся и добавил:
– Как красиво вы его назвали – «Таинственный остров», – он глянул на Маргину и сказал: – Мне нравится.
– И что нам теперь делать? – спросила Маргина.
– Ничего, – ответил Неф, – живите, как жили раньше. Пока мы двигаемся в попутном направлении.
– Медведя отпустите, – попросила Маргина.
– Нет ничего проще, – ответил Неф и Балумут ожил, жалобно глядя на Маргину.
Неф пристально посмотрел на Маргину, и она сразу же почувствовала сеточку, накинутую на неё, и напряглась.
– Вы интересная женщина, – сказал Неф и пошёл к двери.
– Русик, пойдём, – сказал, не оборачиваясь, Неф, и Русик ответил: – Сейчас, папа.
Они вышли, а возле окна стояла Вета и по её лицу ручьём текли слёзы.
* * *
Маремон дождался своего освобождения и сошёл в порту Рош, где на берегу уже ждала Бие, его жена. Перед самым уходом Маремон подробно рассказал, как к нему в случае чего добраться, и, пожав Анапису руку, пожелал ему удачи. Анапис видел, как громадный Маремон обнял свою крохотную жену, и, взмахнув на прощанье рукой в сторону летаки, пошёл вместе с ней к выходу в город. Несмотря на то, что Маремон его не видел, Анапис в ответ вскинул руку и в душе пожелал им счастья, что для него было не совсем обычным.
– Не заглядывайся, тебе ещё рано, – огрел его кончиком бича главный кормчий, который сходил на берег, оставляя летаку на своего помощника. Вскоре к пирсу подъехали подводы, груженные обделочным камнем, и грузчики загремели сходнями, наполняя трюм грузом.
Анапис оглянулся. Помощники, занятые загрузкой камня, на гребцов не обращали внимания, давая тем возможность отдохнуть и поспать. Вместо Маремона ещё никого не заковали, а крайний по веслу дохляк спал, положив голову на лавку. Анапис, откинувшись к борту, завёл руку вниз и принялся пилить замок на ноге металлическим рашпилем, поглядывая полуоткрытыми глазами вокруг. Топот, ругань грузчиков и крики надсмотрщиков позволяли Анапису спокойно заниматься своим делом, а когда, через четверть полного солнца, он сломал оставшийся тонкий слой – никто ничего не заметил.
Он нырнул под весло и хотел спрыгнуть в трюм, но его остановил спящий дохляк:
– Мне, – сказал он, протягивая руку. Анапис сунул ему в руку рашпиль и тихо спрыгнул с обрешётки вниз. Вскинув на плече брошенные кем-то носилки, он поднялся по трапу вверх, прикрывая ими лицо.
– Быстрее, – подгонял надсмотрщик, и Анапис считал, что он прав. На пирсе Анапис прислонил носилки к телеге и пошёл прочь.
– Ты куда? – спросил его кто-то из грузчиков.
– Я сейчас, – махнул на него Анапис, продвигаясь к выходу с порта.
– Я за тебя работать, что ли, буду? – недовольно бросил вопрошавший, но Анапис его уже не слышал. Ныряя в улочки, он быстро пробирался по городу, минуя оживлённые места и следуя по проложенному в уме пути.
Он сразу нашёл дом Маремона и постучал в дверь. Её долго не открывали, и Анапис собирался постучать снова, но в открытом проёме появился сам Маремон. На нем красовалось только полотенце, завёрнутое на поясе, и Анапис понял, чем занимался его друг.
– Извини, но время выбирать не приходится, – сказал он Маремону, улыбаясь. Тот посмотрел вдоль улицы и кивнул:
– Заходи.
Анапис зашёл в общую комнату. В двери спальни мелькнуло раскрасневшееся лицо Бие, и, вскоре, она вышла оттуда, наспех одетая и отправилась в сторону кухни. Маремон ковырялся в шкафу, вытряхивая оттуда одежду.
– Примеряй, – кивнул он, подавая Анапису очередную одёжку. Анапис едва смог найти что-либо подходящее, так, как Маремон был значительно крупнее. Наконец подошли старые брюки и курточка, вероятно, лежащие в шкафу целую вечность. Подошла Бие, держа в руках большую сумку, наполненную едой. Анапис взял её в руки и, расчувствовавшись, сказал:
– Спасибо, я никогда этого не забуду.
Маремон и Бие, не скрывая, провожали Анаписа радостно – им не терпелось продолжить свои занятия.
– Счастья вам, ребята, – сказал Анапис от всего сердца.
– А тебе – удачи, – пожелал Маремон и они, вместе с Бией, улыбнувшись, скрылись за дверью.
* * *
Рохо хорош был тем, что имел часть сознания Блуждающего Нефа и руководствовался в мире его правилами и принципами. Кроме того, его невозможно было идентифицировать и узнать, как Блуждающего Нефа, и он был сигнально невидимым для Хранителей и Наблюдателей. К тому же, так же, как и его хозяин, он впитывал окружающую информацию, которая давала ему возможность развиваться. Блуждающий Неф с сожалением ждал той минуты, когда эго Рохо возрастёт настолько, что он станет автономной единицей, но, в тоже время, понимал, что Рохо уже выполнил своё предначертание – освободил его, Блуждающего Нефа, из заточения и его можно было отпустить.
Рохо, оставляя своего хозяина и отправляясь в путь, привычно перебирал в памяти способы передвижения и решил, что добраться до места удобнее всего оказавшись птицей. Он тут же сделал трансформацию и превратился в огромного белоснежного лебедя. Расправив для тренировки крылья, Рохо взмахнул ими и ощутил каждое перо в отдельности. Он оттолкнулся от естественного балкона, в том месте, где была капсула с пленённым Блуждающим Нефом, и всем телом ощутил тугую упругость воздуха. Таинственный остров плыл рядом, как огромный кит, которого в этом мире никогда не было. Рохо сделал несколько взмахов, набирая высоту, с радостным упоением глядя вниз, на проплывающую землю.
Рядом, круто развернувшись в воздухе, возник летающий мальчик, Русик, как его называют. Он улыбнулся Рохо и пристроился лететь рядом. Чуть-чуть подальше в их направлении жужжала пара трутней. Рохо засмеялся в душе, глядя на их грозные манипуляции с маленькими пиками, и спикировал вниз, набирая огромную скорость.
– Испугался! – довольно сказал Жужу.
– Я бы его так шпинанул, – грозно сообщил Вава.
– Не нужно, – остановил их Русик, – он как папа, хороший.
И весёлая компания повернула к Таинственному острову, а Рохо, разогнавшись по дуге, пошёл на взлёт, испытывая кончиками пера спружиненные струи воздуха и нащупывая восходящие потоки. Мощные взмахи огромных крыльев быстро несли Рохо вперёд и вверх и вскоре облака приблизились настолько, что крылья покрылись капельками влаги. Рохо, доверяясь мышечной интуиции созданного лебедя, поднимался все выше и выше, пока солнце не показались в своём ослепительном ореоле, а белоснежные облака остались далеко внизу. До намеченной точки лететь половину полного солнца, но отец, Блуждающий Неф, его не торопил и Рохо с наслаждением взирал на громоздящееся великолепие облаков, а ещё ниже подёрнутую голубой дымкой землю. Его существование на этой прекрасной планете началось совсем недавно, когда хрустальные волны возбудили в нем начало, спящее до этого, и позвали выполнить его главную миссию – найти и спасти отца.
Впереди Рохо увидел вереницу точек, которая, при ближайшем рассмотрении, оказалась стаей лебедей, летящая попутным курсом. Стая летела клином, на острие которого находился крепкий и здоровый лебедь, намного меньше Рохо. Чтобы не сбивать стаю, Рохо поднялся выше и уже миновал её, когда заметил, как за ним потянулись, один за другим, все лебеди, оставив растерянного вожака внизу. Его лебёдушка, призывно крича, летела в конце клина, и вожаку не осталось ничего другого, как присоединиться к остальным.
Рохо совсем не собирался рушить иерархию стаи, и с сожалением подумал, что ему придётся немного умерить скорость, дабы лебеди совсем не выдохлись. Когда, через четверть полного солнца, он увидел внизу большое озеро возле города, который люди называли Паллас, то, ничуть не задумываясь, спикировал вниз – к воде, чтобы лебеди отдохнули, а он, Рохо, незаметно смылся с их глаз.
И тут же почувствовал звон хрустальных колокольчиков, которые камертоном откликнулись в его естестве.
* * *
Летающий корабль с надутыми парусами появился перед взором Ай-те-Кона так неожиданно, что у него на некоторое время отнялся дар речи и возможность говорить. Он только показывал пальцем на морской парусник и мычал что-то нечленораздельное. Его правая рука и помощник, Метин, стоял за спиной вождя и ничуть не удивился, потому, что за последнее время видел так много необычного вокруг, что решил не обращать на диковинку своё внимание.
Совсем недавно он видел большую гору, вершиной вниз, плывущую в небе, на которой находился медведь, сидящий на краю горы и бросающий сверху на голову Метина жёлуди. Метин представил, что скажет тотам Ай-те-Кон, расскажи он ему о медведе, летающем в небе, и решил, что лучше промолчать.
Между тем парусник искусно приводнился на реку, так, что вода плюхнулась на берег, и остановился. Если бы Метин умел читать, он бы прочитал на борту парусника надпись «Зверобой», что, впрочем, ему ничего бы не сказало. Матросы выбросили за борт вёдра и принялись черпать ими воду, наполняя бочки в трюме. Капитан Краббас выбросил трап и хабиба Бата, в сопровождении матросов и мама Искандера сошёл на берег, чтобы размять ноги.
Конечно, он знал об обычаях маео, поэтому, искренне улыбаясь, подошёл к шатру тотама и склонил голову перед старым Ан-те-Коном. Тот жестом показал место возле себя и пока хабиба Бата устраивался, Метин подал ему кружку с местным чаем. Они выдержали паузу и молчаливо пили чай, пока хабиба Бата не выпил первую кружку, а Ай-те-Кон – уже, как пальцев на руках. Ай-те-Кон уважительно спросил у хабиба Бату:
– Куда держит путь уважаемый странник?
– Ищу женщину по имени Маргина, – сказал хабиба Бата.
– Вы знаете Маргину? – в один голос спросили Бегун в красном костюме и странный человек с капюшоном на голове.
– Да знаю, – с улыбкой сказал хабиба Бата, ожидая продолжения. И не ошибся. Рассказы Бегуна Бодди, как он себя называл, и странного человека, утверждающего, что он невидим, настолько поразили хабиба Бата, что он, в продолжение их рассказа ни разу никого не перебил. Одно он понял верно – Маргина необычная, неземная женщина, которая достойна его, хабиба Бата. Только на мгновение у адевира мелькнула мысль, что он, может быть, её недостоин, но мысль эту хабиба Бата отбросил сразу и бесповоротно, как нечто, противное уму и действительности.
– А за какой надобностью вы ищете эту достойную женщину? – спросил Ай-те-Кон, склоняя голову к хабиба Бата.
– Я её люблю, – сказал хабиба Бата. Он не знал, почему он так сказал, может просто вырвалось подспудное из памяти, а может из озорства, но хабиба Бата сказал правду. Слушатели молчаливо требовали продолжения рассказа.
– Она улетела от меня на летающем острове, – сообщил хабиба Бата, а Ай-те-Кон млел от удовольствия, представляя, как он расскажет всё это в лицах на совете тотамов. Но продолжение рассказа последовало не от чужестранца, а от стоящего сзади Метина.
– Я видел этот летающий остров, – нарушая субординацию, сообщил он, – и на нем был медведь, который бросал вниз жёлуди.
– Да, там был говорящий медведь, его зовут Балумут, – подтвердил хабиба Бата. – А куда они улетели?
– К чёрному ящику, – сообщил Метин. Хабиба Бата не понял.
– Он имеет в виду станцию репликации, куда я иду, – сообщил человек-невидимка, откидывая капюшон. Головы у него не было, но сейчас такая деталь нисколько не смущала хабиба Бата. Он получил столько информации, что ему было нужно время для её осмысления.
– Я вас могу подвезти на станцию, – сказал хабиба Бата, – возможно, ваш кот, Мо, уже вернулся.
– Я бы тоже не прочь сократить свой путь, – признался Бегун Бодди.
– Место найдётся для всех, – сообщил хабиба Бата.
Через некоторое время потяжелевший парусник «Зверобой» оторвался от воды и поднялся в воздух, унося с собой и Бегуна Бодди, и Уандера, и Метина, в качестве проводника.
А Ай-те-Кон сидел возле костра, пил чай, и редактировал свой рассказ, добавляя своё, что не понимал, и радовался, как ребёнок – рассказ был сказочным и неповторимым.
* * *
После неожиданного ухода Мо все немного растерялись, но оставаться возле обрушенной дороги не было смысла и нужно было идти в обход, возвращаясь назад, и пробираться старой дорогой, которая ведёт в Мессаку. Онти и Полиния, вместе с остатками груза, были помещены на двух лошадей, а Хабэлуан, Палдор и кучер Арвин Флипп шагали рядом пешком.
Что же касается зелёных человечков, то они семенили впереди лошади Онти, постоянно оглядываясь на неё, и, порядком задерживая движение. Как всегда, они затянули свою непонятную песню:
«Милой создана из зла, зла, зла, зла.
Преображена была, ла, ла, ла.
Кто блуждает, ты узнай, най, най, най.
Собирает урожай, ай, ай, ай».
Палдор хмуро глянул на поющую зелень и недовольно буркнул:
– Что они поют? Вечно что-нибудь накаркают.
– Милый, – успокоила его Полиния, – не будь к ним таким строгим.
Хабэлуан, слушая песню зелёных человечков, нахмурился, так как знал, что они поют неспроста. Они так и не рассказали своим названным родителям о том, что с ними было за дверью. Мо сказал, что лучше им этого не знать, и Хабэлуан был с ним, несомненно, согласен. После того, что с ними приключилось, Хабэлуан доверял Мо больше, чем самому себе.
