Текст книги "Не слушай море"
Автор книги: Саша Мельцер
Жанры:
Городское фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Глава 3
Вокруг меня уже образовалась небольшая толпа человек из десяти. На набережной в пятничный вечер в целом было много народу: сегодня не задувал ветер, температура воздуха поднялась до плюс одиннадцати. Дети рассекали по брусчатке на самокатах, взрослые размеренно прогуливались рядом – кто-то сжимал в руках стаканчики с горячим кофе, кто-то в крафтовых пакетах нес открытые бутылки вина, а кто-то шел без всего, наслаждаясь легким шумом воды.
Я своим пением перебивал голос волн. Мне нравилось играть на набережной, собирая вокруг себя аплодирующих после каждой песни людей. На гитаре я играл популярные песни, некоторые зеваки мне даже подпевали, создавая импровизированный ансамбль. Перед моими ногами лежал чехол от гитары, куда слушатели скидывали монеты или купюры. Навскидку там уже накопилось больше пары косарей, и это придавало мотивации спеть еще несколько песен, хотя стоило выдвигаться домой. Начинало смеркаться, а в девять вечера мы с Мишелем должны были встретиться в репетиционном зале.
Решив исполнить еще одну песню напоследок, я взял нужные аккорды на гитарном грифе и заиграл любимых «Ночных снайперов». Толпа вокруг загудела, кто-то начал хлопать, а кто-то сразу же напевал мотив, вторя гитарным струнам.
Народ ликовал, они меня слышали и хлопали мне, а я в ответ пытался подарить им энергию. Поделиться собой, собой настоящим, ловко управляющимся с гитарой и поющим сердцем. Среди толпы я заметил Крис, стоявшую незаметно за парочкой, но неотрывно на меня глазевшую. Поймав мой взгляд, она показала два больших пальца, поднятых вверх, а я легко подмигнул ей, продолжая ловко перебирать струны. Музыка была как будто частью меня, я растворился в ней, и даже звон монет, бросаемых в чехол, не отвлекал от песни. Больше в Морельске уличных музыкантов я не встречал, даже на центральном проспекте никто не пел по воскресеньям. Городок вообще поражал своей тишиной, и только море ласкало слух.
– Разбуди меня! – допел я, в последний раз ударив по струнам и поставив мощную точку.
Все захлопали, и я вежливо поклонился, ослепительно улыбнувшись первому ряду зрителей.
– Всем спасибо! Если хотите послушать меня еще, приходите сюда же в следующую пятницу. – Я стянул гитару через голову.
Толпа начинала расходиться. Я делал вид, что подкручивал колки и настраивал струны, но на самом деле ждал, пока народу вокруг станет меньше, чтобы собрать деньги из чехла и запихнуть в него инструмент. Когда вокруг осталось всего несколько человек, включая Крис, я присел на корточки, наспех перекладывая заработанное в сумку. Кристина подошла ко мне со спины и тоже села рядом, молча помогая складывать купюры.
– Ты крут, – улыбнулась она, – не знала, что люди из консерватории еще и рок петь умеют.
– Они всё умеют, – рассмеялся я, взяв уже аккуратно сложенные деньги. – Ты слишком плохо о нас думаешь.
– Вообще, ни с кем, кроме тебя, из консерватории я и не общалась.
Сложив все заработанное – почти две с половиной тысячи, я снова посмотрел на Крис.
– Ты ведь не просто так пришла? – поинтересовался я, застегивая чехол на инструменте. – Или реально шла мимо?
– Шла мимо, – подтвердила она. – Но к тебе. А ты так удачно по дороге нарисовался, что даже идти далеко не пришлось.
Она выпрямилась, и я тоже. На Крис была все та же майка со «Скорпионс», что и вчера вечером, только виднелась еще и расстегнутая темно-зеленая олимпийка, выбившаяся из-под куртки. Волосы Кристина так же собрала в малюсенький хвост на затылке, но несколько темно-каштановых прядей уже выбились и обрамляли узкое лицо.
– Я немного занят, – признался я.
– Да ладно тебе. – Она легко пихнула меня в плечо, и только сейчас я заметил, что рукава ее куртки были чем-то испачканы. – Это ненадолго.
– Крис, серьезно, я опаздываю. Мне в девять нужно быть у консерватории.
Ее лицо настороженно вытянулось, и она недоверчиво на меня посмотрела. Я мгновенно почувствовал себя некомфортно под ее острым, пронзительным взглядом. Карие, почти черные глаза будто видели мою изнанку, и от этого хотелось закрыться. Отвернувшись, я закинул гитару на плечо.
– У нас пари с однокурсником, – со вздохом сказал я. – Мы встречаемся в репетиционном зале консерватории в девять. У меня есть шанс получить ту партию, которую я хотел исполнить еще в Москве.
Крис выглядела все такой же настороженной.
– Но в девять консерватория уже закрыта…
– Знаю, – вздохнул я. – Не представляю, что сказать охране. Совру что-нибудь.
– Короче, пойду с тобой, – решила она. – На всякий случай подстрахую. Мало ли, вдруг это подстава какая, от людей можно чего угодно ждать.
Мне хотелось возразить: не хватало только, чтобы Мишель решил, будто я испугался и притащил с собой группу поддержки. Но у Крис был такой воинственный, решительный взгляд, что я проглотил слова об отказе и сдержанно кивнул.
– Окей, только сначала гитару занесем.
Крис, заметно воодушевленная моим согласием, пошла в сторону наших пятиэтажек. И я зашагал за ней следом, пытаясь нагнать. У нее была решительная, быстрая походка, какая бывает у командиров в юбке. Мы знакомы с Кристиной меньше суток, но я уже ощутил на себе ее умение стоять на своем.
Сначала мы шли молча, но, проходя мимо Жемчужной бухты, Крис остановилась и почесала макушку, отчего еще несколько прядей выбились из хвоста. С этого места было неплохо видно берег, и там сидело несколько человек вокруг небольшого костра. За ними – еще компания. Откуда-то издалека доносилась еле слышная попсовая музыка.
– Люди отдыхают… Не знал, что после случившегося туда кого-то вообще потянет.
– А здесь будто бесстрашные живут, – хмыкнула Крис. – Я тебе об этой бухте сказать хотела. Ты знал, что всех, кто погиб из этой вашей консерватории, нашли здесь? Даже не по побережью Морельска, а именно в Жемчужной бухте.
Я вскинул брови.
– Да ладно? – протянул я. – А ты откуда узнала?
– Работаю с полезными людьми, – хмыкнула она. – Рассказали.
– И кому же все тайны доверяют?
– Работнику автосервиса, – похвасталась она. – Так вот, скажи, это странное совпадение? У нас полно бухт! Есть Балтийская, Морельская, Бухта трех кораблей и Золотая! А всех находят в Жемчужной!
Мы подошли к моему дому. Дверь подъезда, по обыкновению, была открытой, мне казалось, магниты на ней никогда не работали. Домофон тоже не светился, но я вообще не был уверен, что он проведен в нашу квартиру. На лестничной площадке пахло сигаретами и чем-то спертым, заплесневелым – типичный подъездный запах. Чуть поморщившись, я открыл дверь квартиры. Свет не горел, а значит, отца не было.
– Это правда странно, – согласился я, скидывая гитару. Размеренно тикавшие в коридоре часы – самые обычные, круглые, скучные, – показывали половину девятого. Если мы еще немного прокопаемся, то добираться до консерватории придется бегом. Тратить мелочовку на автобус, когда ходьбы двадцать минут, мне было жалко. – Но что мы можем?
– Чертовщина, – выплюнула Крис. – Там происходит чертовщина. Ты знаешь, какие легенды ходят об этой бухте?
Бережно поставив гитару в своей комнате, я вернулся в коридор и от слов Кристины напрягся. Меня уже тошнило от морельских легенд, которые нам травили и на лекциях в консерватории, и в газетах. Здесь даже журнал выпускали – «Тайны Морельска», где рассказывали идиотские байки про морских существ. У отца на столе лежали такие, и я диву давался, как судебный медицинский эксперт может зачитываться всякой херней.
– Ну и какие же? – раздраженно бросил я, вытесняя Крис к выходу, чтобы она поторопилась, а потом закрыл дверь, когда мы оба вышли. Кристина молчала, пока мы не спустились на первый этаж и опять не глотнули соленого морельского воздуха.
– Ты знаешь, что Мельпомена – мать всех сирен? – спросила она, и я качнул головой, с трудом вспоминая древнегреческую мифологию.
– Мельпомена… Что-то знакомое…
– Муза трагедии, – пояснила Крис. И я смотрел на нее удивленно, но с молчаливым восхищением. Почему-то я заранее записал ее в категорию не самых умных людей, а она, оказывается, блистала такими знаниями. – И она – мать сирен. Сирены – это такие существа, которые завлекают в море путников своим пением. Их представляют женщинами с птичьими ногами или с рыбьим хвостом.
– Так птицы они или рыбы? – прыснул я.
– У всех разные мнения, – пояснила Кристина, пока мы спешили на центральный проспект. – Но я думаю, что все-таки рыбы. Только не надо путать их с русалками…
Она достала пачку, закуривая. Если Москва никогда не спала, то центральный проспект Морельска уже в девять часов был почти пустым. Я ускорял шаг, понимая, что мы опаздываем.
– Так как они связаны с Жемчужной бухтой?
– В общем. – Крис взмахнула рукой с зажатой между пальцами сигаретой, и пепел осыпался на влажный темный асфальт. – Ходят слухи, что это Мельпомена подарила здешним людям морской жемчуг. За то, чтобы ее дети – сирены – жили в спокойствии.
– Чушь, – буркнул я. И слово «чушь» в последнее время стало наиболее частым в моем лексиконе. – Мельпомены не существует. Сирен тоже. Алё, Крис, очнись.
Крис закусила нижнюю губу почти до крови.
– Ты можешь как-то по-другому объяснить смерть пятерых ребят из консерватории, которые были найдены на берегу одной и той же бухты? – поинтересовалась она. – Ну, кроме идиотской версии про несчастный случай. Таких совпадений не бывает.
И я понимал, что Кристина права. Таких совпадений действительно не существует, но и верить в байку о сиренах я не мог.
– Хочешь сказать, что студентов мочат сирены?
– Хочу предложить нырнуть с аквалангом и посмотреть, что творится на дне.
Присвистнув, я остановился и слегка дернул ее за плечо.
– Рехнулась? – хмыкнул я. – Больная! Октябрь на дворе, околеем.
– Наденем теплые гидрокостюмы. Я знаю, где взять в аренду. Так что, ты в деле? – Она посмотрела на меня с хитрым прищуром, затягиваясь сигаретой. И я только обреченно застонал.
Мы подошли к дверям консерватории. Свет горел только на первом этаже, и я не знал, пришел ли Мишель в репетиционный зал: его окна выходили на другую сторону. В животе неприятно засвербело: я позволил втянуть себя в очередную авантюру, как будто бы мне не хватило московских проблем. Кристина ведь была права – наше пари могло оказаться подставой, и тогда меня могли и из Морельской консерватории попросить на выход. Ни я, ни она не решались зайти внутрь, стоя у тяжелой дубовой двери. Когда до девяти часов осталось всего две минуты, я дернул дверь на себя.
На посту все так же сидел охранник. Тот самый, с которым я каждый день здороваюсь, в отличие от сотни других студентов, поэтому, заметив меня, он еле заметно улыбнулся. Придвинувшись к стеклу, за которым сидел, он поглядел на меня с искрами недоверия во взгляде, но в то же время совсем не зло, добродушно. Не зная, что делать и что сказать, я сунул ему под нос студенческий.
– Вечер добрый… Телефон потерял, – пробормотал я. – Можно пройду поищу? Куратор в курсе.
Охранник покосился на Крис, топтавшуюся за моей спиной. И я тоже мельком обернулся.
– Сестра моя, с концерта топаем. Дорогой гаджет, жалко будет, если сопрут с утра… – Я умоляюще посмотрел на него. Охранник долго смотрел в мой студенческий, на фотографию, а потом на меня. – Ну, вы ж меня знаете, я каждое утро сюда прихожу. Учусь тут.
– Знаю, знаю, – наконец проскрипел он. Его голос звучал так, будто охранник хотел прокашляться, но никак не мог этого сделать. – Помню тебя, пацан. Ладно, только недолго давайте.
– И сестру можно с собой?
– Бегом. – Он махнул головой в сторону репетиционного зала, и я ломанулся туда. Кристина – за мной, я слышал, как топали ее тяжелые берцы по каменному полу консерватории.
Лестница осталась позади, а дверь в репетиционный зал была приоткрыта. Оттуда тянулась тонкая полоска света и слышалась тихая музыка. Я заглянул внутрь. Мишеля видно не было, зато за роялем сидела Алиса, медленно перебирая клавиши. Она наигрывала что-то мелодичное, знакомое до рези в грудной клетке, но я никак не мог вспомнить этот мотив. Точно что-то из Чайковского. Свет падал ей на лицо, и оттого Алисина бледность стала желтоватой, светлые волосы тоже приобрели золотистый оттенок. Я засмотрелся – так увлеченно младшая Эйдлен играла на рояле, и такая красивая, филигранная музыка лилась из-под ее пальцев.
– Это «Гроза» Чайковского, – уверенно кивнула Крис и тем самым заставила меня отвернуться от Алисы.
Музыка мгновенно прекратилась: Эйдлен услышала нас и отдернула руки от клавиш, словно мы застали ее за чем-то постыдным. Щеки вспыхнули слабым, розоватым румянцем, и она поднялась из-за инструмента.
– Мишель, – окликнула она. А я, повернувшись, вздрогнул. За моей спиной стоял старший Эйдлен, и сколько он уже там находился – неизвестно, слишком уж тихими были его шаги.
– Рад, что ты решился, – с усмешкой протянул Мишель, просочившись мимо нас с Кристиной, и подошел к роялю.
У него на плече висела большая спортивная сумка с чем-то объемным, но нес он ее легко. И я понял почему, как только Мишель достал содержимое, – внутри стояла новая коробка с восемью винными бокалами.
– Проходи, не стесняйся.
Мы с Крис одновременно сделали шаг вперед, но я обогнул ее и подошел ближе, начиная догадываться, в чем будет заключаться наше пари.
– Зачем вам эти бокалы? – полюбопытствовала Крис, и Мишель мельком глянул на нее. Мне не понравился этот взгляд – небрежный, скептический, с толикой надменности. Но Мишель Эйдлен на всех смотрел так, будто публика обязана была ему поклоняться.
– Затем, – растягивая слова, начал он, – чтобы выяснить, чей голос сильнее.
– Бред, Мишель, – заявил я. – Мы разозлим охранника, потом будут проблемы…
– Тебе нужен Орфей или нет? – поинтересовался Мишель. – Если нет, то петь его буду я, а бокалы мы с Алиской домой заберем.
Стиснув зубы, я позволил ему вытащить все восемь бокалов из коробки, которые он выставил на крышку рояля. Они стояли в ряд, все как один красивые, ровной овальной формы, чуть переливающиеся перламутром. Даже жаль разбивать такие.
Крис смотрела недоверчиво – и на бокалы, и на Мишеля с Алисой.
– Разве это возможно?
– Проверяй, чтобы все были целые, – проигнорировав Кристину, кивнул мне на бокалы Мишель. Подойдя к ним, я пристально осмотрел каждый на отсутствие трещин и одобрительно махнул рукой – мол, целые.
Алиса по велению взгляда Мишеля подошла и взяла два. Было решено ставить их по одному на парту, за которой сегодня на занятиях заполнял документы педагог.
– Суть проста, – начал Мишель, – тот, кто разобьет голосом три бокала, победил. В случае если мы оба разбиваем по три, четвертый станет решающим.
– А если и четвертый разобьете? – опять встряла Крис, усевшаяся на сцену и теперь болтающая ногами. То и дело тяжелая подошва ее берцев билась о деревянные подмостки.
– Такого не будет, – отмахнулся Мишель. Алиса поставила первый бокал, и он вальяжным жестом руки, облаченной в черный кашемир лонгслива, пригласил меня к парте.
Как только я приблизился на нужное расстояние, то понял, что дыхание по закону подлости сперло. Словно забыв, как правильно брать ноту, я закрыл глаза и попытался настроиться, прокручивая в голове тысячи уроков в Московской консерватории – нас же учили всему этому. Я занимался музыкой с трех лет, а вокалом – с пяти, и мог взять ноту ре второй октавы также просто, как наиграть детскую песенку на фортепиано. Но звук застрял в грудной клетке.
Я смотрел на бокал и понимал: все, что от меня нужно, – его разбить. Поэтому, все-таки глотнув воздуха, я медленно, на выдохе начал с соль первой октавы, постепенно повышая голос и задерживая дыхание на ре второй октавы. Голос отзывался эхом от высоких потолочных сводов репетиционного зала, но не хватало его силы, поэтому я попробовал взять ноту ми. И тянул все громче, выше, пока бокал не треснул. И дыхание кончилось.
– Засчитано, – улыбнулся Мишель. – Но, думаю, тебе повезло. Ты даже не выяснил, какая у бокала частота.
Он достал из сумки бутылку с водой и намочил руку, а потом, взяв нетронутый бокал за ножку, бережно скользнул влажным пальцем по ободку. Звук, исходивший от этого трения, был еле различимый, и частоту я распознать не мог.
– Неужели ты слышишь?..
– А ты нет? – с усмешкой спросил он, поставив бокал на парту и встав туда же, где недавно стоял я. Эйдлену стоило только рот открыть, как звук полился из него, и я завороженно смотрел. Пение Мишеля гипнотизировало – даже Кристина перестала стучать пятками по сцене. Судя по звучанию, он взял ноту гораздо выше той, которая поддалась мне. И если мой бокал просто треснул, то его разлетелся на куски, осыпавшиеся на деревянный пол.
– Еще раунд?
– Не надо, – хрипло отмахнулся я, опустив взгляд. – Бессмысленно.
Мне не хотелось кормить его самодовольство, позориться тоже, поэтому я и принял решение отступить. Это как в шахматах – нужно уметь сдаваться за несколько ходов до мата. Мишель даже не стал смеяться: он молчаливо поставил оставшиеся бокалы обратно в коробку. Алиса собирала осколки, когда мы услышали топот за дверью и грозный возглас охранника: «Кто здесь шляется?»
– Валим, – принял решение Мишель и первым ринулся к окну. Я только сейчас заметил, что оно было открыто. Видать, так они сюда и попали. – Вам особое приглашение надо?!
Алиса вылезла первая. Крис, зацепившись за руку Мишеля, – следом. Я выползал предпоследний, как самый габаритный. С ростом в метр восемьдесят пять в маленькое окно протиснуться было трудно, но мне удалось. Эйдлен выпрыгнул за мной, и мы вчетвером оказались на небольшом балкончике, почти вплотную друг к другу.
– Что дальше? – прошептал я, пока Алиса горячо дышала мне в шею.
– Там, – Мишель махнул рукой за спину Кристины, – пожарная лестница. Спустимся по ней и спокойно выберемся. Давай лезь.
– А охранник?
– Я захлопнул окно и держу раму отсюда, – недовольно цыкнул Мишель. – Оттуда нас не видно. Утром просто обнаружат незакрытое с вечера окошко.
Крис обезьянкой зацепилась за грязные металлические прутья и перемахнула через балконные перила. Встав устойчивее, она быстро полезла вниз, словно рожденная для таких приключений – слишком уж ловко у нее получалось. Как только Крис оказалась внизу, следом полезла Алиса. Я галантно подал ей руку, но младшая Эйдлен ее проигнорировала. Неловко засунув ладонь в карман куртки, я пожал плечами, глядя на то, как Алиса изящными пальцами цепляется за ржавый металл. Даже на скрипящей пожарной лестнице она выглядела произведением искусства – такая тонкая, светлая. Ей не шли эти декорации – на Алису хотелось повесить бриллианты и повести под венец. И, глядя на ее длинные волосы, я жалел, что денег на бриллианты мне бы не хватило, а жениться я не собирался.
– Нравится? – усмехнулся Мишель, боднув мой бок локтем. Шаги охранника в репетиционном зале стихли. Будучи глуховатым, он, должно быть, и не услышал наш шепот на маленьком балкончике.
– Отвали, – буркнул я и без труда перекинул ногу через перила. Мне помощь была не нужна, я оказался на асфальте очень быстро. Мишель спускался последним и держался за лестницу не менее изящно, чем сестра.
Ладони испачкались в ржавчине и грязи, и я быстро обтер их о брюки. На джинсах Крис тоже виднелись следы от ладоней. Она закурила, а Мишель чуть поморщился, глянув на ее испачканную одежду. Только сейчас я заметил, что на его шее висит тонкая нитка морского жемчуга. У Алисы была такая же, но с жемчужинами покрупнее. Они так поблескивали в лунном свете, что я не мог отвести взгляд.
– Семейное? – усмехнулся я, протянув было руку, чтобы коснуться украшения на шее Эйдлена, но он шлепнул меня по ладони.
– Не трогай, – рыкнул он, но добродушно улыбнулся. – Подарок. Не люблю, когда прикасаются к моим вещам. Спасибо за пари. Было забавно.
– Миш, – шепнула Алиса, дернув брата за рукав. Она впервые подала голос с того момента, как мы застали ее за игрой на фортепиано. – Мы бокалы забыли. У меня кровь, Миш…
Она показала ему ладони. На них виднелись глубокие порезы от осколков. Должно быть, Алиса испугалась, когда послышались шаги охранника, и стиснула куски стекла, которые собирала.
– Черт, – выдохнул Мишель, но Крис его опередила.
– У меня есть влажные салфетки. – Она достала из рюкзака небольшую пачку и вручила Алисе. – На, останавливай. Аккуратнее только.
Белая тонкая материя тут же пропиталась ярко-алым.
– Мы домой, – бросил Мишель. – Мне даже жаль, что с Орфеем ты пролетел. Но я попрошу педагога поставить тебя во второй состав.
Они пошли прочь, и Кристина тоже потянула меня за рукав. Не знал, что было унизительнее – второй состав в студенческой опере или то, что Алиса в целом смотрела на меня, как на второсоставного.
